Текст книги "Ведьма, околдовавшая его (СИ)"
Автор книги: Алена Ячменева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 60. Беда
Виновных казнили.
Рамилию похоронили и оплакали.
Ламия переживала убийство своей помощницы и подруги, а также открывшиеся детали кончины детей, очень тяжело. И даже несмотря на то, что в истерике, как при допросе Ревен, больше не билась и снова демонстрировала спокойствие и выдержку, Никандр видел, что глаза её потухли, плечи опустились. Он замечал, что она едва не упала во время похорон, что затем ходила несколько раз в день в склеп и как беспомощно оглядывалась назад, когда ей что-то было нужно.
Никто в столице Салии из-за тайного визита королевы не умер.
Умер следователь Вар в результате несчастного случая, когда оступился на помосте для висельников прямо во время казни Таров и принцессы Зоры. Он неудачно упал с высоты пары метров и случайно ударился шеей о деревянную лестницу. Очень неудачно и совершенно случайно.
Про смерть следователя Никандр решил умолчать, и без того не зная, как вывести Ламию из скорбного оцепенения.
– Давай съездим куда-нибудь, – в конце концов предложил он, когда зашёл в королевскую спальню и увидел жену на полу в окружении бумаг и играющего рядом Ратора.
– Очень смешно, – не оценила шутки Ламия, вновь наблюдая за сыном вместо того, чтобы изучать документы.
– Это отличная идея, – не согласился Никандр. – Теперь нам никто не угрожает, а значит мы можем съездить куда-нибудь. Хоть в Шеран.
Ламия подняла на него уставшие глаза.
– Ты забыл про моё проклятье? – поинтересовалась женщина, не отрывая глаз от Ратора, перекладывающего кубики из стороны в сторону.
– Если бы мне дали про него забыть, – пробормотал Никандр, но на этот раз не со злостью в голосе, а с настороженностью. И если бы Ламия не была задумчива, то наверняка заметила бы изменившуюся интонацию его голоса. Но точно также, как его вывела из равновесия новость о нелепой смерти следователя, что-то тревожило и её. – После твоего визита в Салию никто не умер. Может быть, хватит прикрываться проклятьем?
Ламия молчала некоторое время, а затем, переведя на него взгляд, заявила:
– Меня не узнали.
– Что?
– Никто из прислуги твоей резиденции меня не узнал. А вот Тар, который пытался тебя отравить, узнал, потому что мы встречались раньше.
– О чём ты?
– Я уже давно думаю, почему некоторые мужчины живут со мной под одной крышей достаточно успешно и долго, а другие нет. Ты, как и Эрем, здесь уже практически два года, но жив, хотя, например, Тар только посмотрел на меня, и тут же упал и проткнул себя мечом… или лекарь Олав, который даже не видел меня, а просто оказался в пределах замка, упал с коня и разбился.
– И что? – не понял Никандр, садясь рядом. Ратор, заметив его, тут же забыл про кубики и ловко пополз в их сторону.
Ламия же пристально посмотрела на Никандра, а затем, словно испугавшись своих мыслей, качнула головой.
– Ничего.
Мужчина вопросительно поднял брови.
– Нет, ты что-то хотела сказать. В чём дело?
– Ни в чём. Давай съездим, – неожиданно согласилась она. – Только не в Шеран, а куда-нибудь поближе.
Никандр даже не нашёл, что сказать на её неожиданное согласие. С трудом справившись с чередой вопросов, которые у него возникли, он кивнул.
Вопреки её неожиданному согласию, с поездкой Ламия медлила, откладывала её, переносила, продолжая ходить на кладбище, просиживать днями в кабинете и задумчиво разглядывать беззаботного сына. Так прошло два месяца с момента смерти Рамилии. И в конце концов, Никандр собрал все своё небольшое семейство, затолкал в карету, как и в прошлый раз, за несколько часов и отправился в одну из усадеб королевской семьи Нарин.
Однако в отличие от прошлой поездки, когда Ламия пребывала в оцепенении, на этот раз она не только пробовала упираться, ругаться, но ещё и была очень напугана. Она вновь оделась скромно, в одно из тех платьев, которые ей подарил Никандр, вновь прикрыла глаза вуалью и вцепилась в вертящегося из стороны в сторону сына.
Они прибыли, она вышла навстречу встречающей их прислуге, заметила конюхов-мужчин и побледнела ещё больше.
– Рамилия, няня принца, – повторно представилась она, перебив мужа.
И снова никто не умер. Перед ними раскланялись, проводили в комнаты.
Когда же Ламия и Никандр остались наедине, она заявила, что не хочет быть узнанной. Король, видя, что спустя два месяца её занимают какие-то ещё переживания кроме смерти управляющей, был согласен с любым капризом.
– В смысле? – правда всё-таки возмутился он, когда она указала ему на дверь поздно вечером.
– Ты муж королевы Ламии. Ты не можешь ночевать со мной, – заявила ему жена.
– Что? – Никандр продолжал растерянно топтаться на пороге, до куда его дотолкала Ламия.
– Ты же слышал прислугу. Тебе приготовили где-то комнату.
– Ламия, это смешно!
– Тш-ш, – возмутилась женщина, замерев на месте и прислушиваясь. – Я не Ламия, я Рамилия, забыл?
– А ты ни о чём не забыла? Я твой муж и я никуда не уйду! – заявил он, сложив руки на груди.
И уже через пару минут перед его недовольным лицом была захлопнута дверь.
Однако если сначала Никандр был недоволен неожиданной прихотью жены, то вскоре оценил прелести игры в прятки. Они вроде бы были вместе, но в то же время порознь. Снова как в начале знакомства обменивались лукавыми, заигрывающими улыбками, взглядами, снова называли друг друга на «вы», ловили случайные прикосновения в общественных местах и страстно целовались, пока никто не видел.
Не последнюю роль в их воспламенившихся отношениях сыграло то, что Ламия нехотя начала поручать Ратора Реле, а у самой королевы за пределами замка улучшилось настроение. И трудно было сказать из-за чего именно, потому что из одних стен она перебралась в другие и за забор всё равно не выходила.
Она днями напролет копалась в саду, с опаской обращалась к седовласому садовнику с просьбами и обходила стороной остальных мужчин.
Прошла неделя. Две. Все мужчины в усадьбе оставались живы, хоть и были биты неудачами, как и воины Шерана. А ещё вскоре оказались влюблены в красавицу «няню».
Ламия перестала оглядываться по сторонам, и неожиданно чем-то увлекалась. Ей привезли из столицы несколько книг, за чтением которых она проводила все свободное время. О своём увлечении мужу не говорила, все записи надежно прятала, как и книги, на вопросы не отвечала, отвлекая его внимание поцелуями и объятьями.
Однако однажды Никандр после тайной ночи в покоях жены всё-таки нашёл один из листов, который она, видимо, не успела спрятать. Это был список имен, которые характеризовались по трем критериям: «Знал» или «Не знал», «Верил» или «Не верил», «Боялся» или «Не боялся», а также шли вместе с датами.
Имена были только мужскими и как-то связаны с проклятьем, судя по датам, скорее всего, смерти. В категориях у некоторых стояли знаки вопроса, а те, у кого совпадали «Знал», «Верил», «Боялся», были подчеркнуты.
Никандр, заинтересованный списком, кинул взгляд на ещё спящую Ламию, и вернулся в кровать вместе с листом в руках, снова и снова перечитывая имена. Они были ему не знакомы, но категории «Знал», «Верил», «Боялся» не только напомнили недавний разговор с женой после возвращения из столицы, но и последние события. А ещё приоткрыли завесу тайны над её попытками скрыться за невзрачным платьем, чужим именем, а также отказ от армии служанок и женской свиты.
Мужчина практически выучил имена, даты и категории, когда Ламия приоткрыла глаза, увидела его рядом и потянулась, чтобы обнять.
– Ты уже проснулся? – сонно спросила, поднимая голову с подушки и подставляя губы для привычного утреннего поцелуя. Однако, когда его не последовало, требовательно окликнула: – Эй!
Никандр встрепенулся, перевел на неё задумчивый взгляд, а затем поспешно чмокнул в лоб, чем вызвал ещё большее возмущение.
– В чём дело? – нахмурилась то ли гневно, то ли капризно Ламия, моргая, словно пыталась прогнать окончательно сон.
Муж молча показал свою находку и этим разбудил намного быстрее. Она тут же подскочила, вырвала у него из рук лист и спрятала его под одеялом.
– Что это?
– Ничего! – сна и хорошего настроения у неё как не бывало. Она выглядела злой и напуганной.
– Ты пытаешься понять, как действует проклятье?
– Какое проклятье? – не очень правдоподобно переспросила Ламия. – Нет никакого проклятья. Ты сам говорил!
Сбитый с толку Никандр замолчал, попробовал поймать её мечущийся по комнате взгляд и прищурился.
– Теперь будешь уверять, что его не существует? Чтобы я «не верил» или «не боялся»? – медленно, рассуждая, проговорил он, оперируя терминами из её записей.
– О чём ты? – проворчала Ламия, поспешно вставая с постели. – Сегодня прекрасная погода. Может, нам съездить на озеро? – поинтересовалась она, выглядывая в окно.
– Неудачная попытка сменить тему, – не одобрил Никандр. – Я уже прочитал, даже несколько раз и понял, о чём ты думаешь.
– Что надо Ратора проверить?
– Ламия, стой! – окликнул он её, когда она стремительно приблизилась к двери и взялась за ручку.
Королева разочарованно прикрыла глаза, опустила плечи, а затем нехотя обернулась.
– Что?
– Ты думаешь проклятье действует на того, кто его боится?
Ламия вопросительно подняла брови.
– Никандр, какое проклятье? Никакого проклятья не существует – ты сам об этом говорил.
– А то, что я спотыкаюсь на каждом шагу, простываю каждый месяц и давлюсь собственной слюной – это что?
– Это ты – неудачник, – заявила Ламия злорадно. Никандр осуждающе покачал головой.
– А все остальные мужчины? Мои воины, здешние работники?
– Все вы – неудачники, – губы Ламии тронула улыбка, но она тут же их сжала, чтобы не рассмеяться над абсурдностью ситуации. Никандру же претворяться возмутимым не было нужды, поэтому он весело усмехнулся.
– Мы местами поменялись?
– Я просто с тобой согласилась, – пожала плечами королева.
– Брось. Я видел, как умер Тар. Это было очень странно, – заметил он, а на ум сразу пришла не только эта смерть, но и нелепая кончина следователя. – Ты считаешь, что раз он тебя узнал, то испугался, и поэтому сработало проклятье?
– Никандр, ты же сам видел, что это была случайность. Нелепая, но случайность. Глупо в этом винить какое-то проклятье.
– Ламия! – прикрикнул на неё муж, не переставая улыбаться. – Я видел, как ты лечишь разодранную плоть супом и несколькими словами, как одним взглядом заставляешь заговорить женщину, которая молчала под пытками, и как вызываешь полчище крыс… К тому же на моих глазах умер Тар, я слышал про смерть лекаря Олава и… следователь Вар тоже погиб. Перед толпой упал с помоста и свернул шею, – рассказал Никандр и тут же заметил обеспокоенный взгляд жены. – Как раз после того, как стал свидетелем смерти Ревен. Свидетелем ужасной, загадочной смерти, которую он, видимо, объяснил себе той же чертовщиной, которая вернула меня к жизни… Он испугался? Тебя?
Ламия молчала. Продолжала поджимать губы и молчала.
– Скажи что-нибудь.
– Ты говорил, он вернулся в Шеран! – возмутилась она, снова подходя к кровати.
– А ты мне каждый день вещаешь о хорошей погоде, а за моей спиной, видимо, что-то замышляешь? – спросил, доставая из-под одеял лист бумаги. – Ну?
Ламия снова разочарованно поджала губы и скривилась.
– Ничего я не замышляю, – проворчала она. – Что я могу замыслить в четырех стенах?
– Но? – подсказал Никандр, снова тряся перед ней листом бумаги.
– Но ты в узоре из шрамов мне порядком надоел, – огрызнулась она. – Хочу, наконец, перестать вздрагивать каждый раз, когда ты спотыкаешься или кашляешь.
– Я тебе надоел? – рассмеялся Никандр, ловя её руку и заставляя забраться обратно в постель.
– Очень, – также улыбаясь подтвердила она. – Зато мне понравилось выезжать из замка.
– И очаровывать всех местных мужиков?
– В целом это не плохо, но тупые взгляды меня раздражают как прежде.
Никандр рассмеялся, обнимая её. Ламия тоже начала улыбаться и наконец заслужила страстный утренний поцелуй.
– Значит, ты считаешь, что проклятье избирательно?
– Я считаю, что у каждого человека, в моём случае мужчины, есть способность ему сопротивляться, как простуде. Оно действует на всех одинаково – вы начинаете спотыкаться на ровном месте, теряете удачу. Но в некоторых случаях все заканчивается печально, а в некоторых – нет. То есть у кого-то простуда проявляется в насморке и покраснении горла, а у кого-то доходит до жара, бреда и смерти. Все зависит от того, как тело противиться ей.
– У меня хорошая сопротивляемость? Или я удачливый? – с гордостью уточнил Никандр.
– Ты упрямый баран, – тяжело вздохнула Ламия. – Думаю, это тебя и спасает. Как и Эрема в своё время. Вы оба отрицали проклятье, и оно на вас не действовало. Однако более впечатлительные люди от встречи со мной падают замертво. Кто-то быстро, как Тар, кто-то медленно.
– Поэтому ты не хотела мне рассказывать?
– Я не хочу, чтобы ты верил, – подтвердила Ламия, но рассказ свой всё-таки продолжила: – Я перестала выезжать из замка вскоре после смерти Дамия. И тем более никогда не представлялась другим именем. Поэтому и никогда не думала, что могу быть не опасной. Всегда считала, что проклятье начинает действовать, когда мужчины просто приближаются ко мне. Но в резиденции никто не умер. Более того управляющий Порил весь день тогда провел со мной, подыскивая чем накормить Ратора. Он касался меня, разговаривал со мной, смотрел мне в глаза, но только спотыкался и ронял подносы. Когда вернулись в замок, я отправила ему пару писем и узнала, что он до сих пор жив. Ради эксперимента согласилась выехать сюда и та же реакция: мужчины стали менее удачливыми, словно засопливили, но жар так ни у кого и не поднялся.
– Они тебя не узнали, а следовательно, не испугались, – понятливо кивнул Никандр. Ламия кивнула.
– На детей я, кажется, никак не действую. Ратор вообще чересчур удачливый и здоровый ребёнок. Да я сама чаще болею, чем он, – заявила она. – На нём быстро заживает любой синяк, даже несмотря на то, что он только учится ходить, падает реже, чем ты. Словно его кто-то или что-то бережет.
– У него мать Ведьма, которая каждый вечер что-то над ним шепчет, – с улыбкой и гордостью за жену заявил Никандр. Ламия снова закатила глаза. Пусть она больше не отрицала того, что кое-какие необычные способности у неё имеются, но его обзывательство так и не одобрила.
– Другие мальчики со мной тоже нормально взаимодействуют, никакого «невезения» с ними не случается. А если прибавить к моим наблюдениям то, что два моих сына были убиты, а не умерли в результате проклятья, и предположить, что Дамий всё-таки скончался от болезни, то получается, на детей я никак не влияю…
– Они не понимают, – перебил жену Никандр, поняв к чему она клонит.
– Да, – кивнула и, недолго помолчав, продолжила. – Я думаю, беда со смертью Ревен нас не миновала. Вы с Ратором в мнимой безопасности… Страх не поддается контролю. Твой Вар не был труслив, но он испугался полчища крыс, а в последствии меня. Сколько ты не отрицаешь проклятье, но и сам часто про него говоришь или думаешь. Рано или поздно испугаешься. Пусть даже на миг! – повысила она голос, не дав мужу перебить себя. – Но это случится, твоя удача, сопротивляемость падет и проклятье тебя захватит, как и Эрема когда-то. Ты только подумай: он сказал мне, что проклятье всё-таки существует, и уже через пару часов упал с коня. Пусть он не был таким ловким и сильным как ты, но тоже не был трусом… А Ратор… Он растет, вскоре начнет говорить, потом понимать, что происходит. И потом узнает, что его мать – проклятая Ведьма… Учитывая то, что дети легко внушаемы, он может поверить даже раньше взрослого мужчины… На расстоянии от меня проклятье перестает действовать. И это значит…
– Я никуда не уеду!
– Что и требовалось доказать, – устало вздохнула Ламия. – Господин Баран.
– Я тоже вас люблю, Госпожа Ведьма.
ГЛАВА 61. Разрушить проклятье
– Я продолжаю придерживаться мнения, что бегство не выход, – пояснил Никандр. – Ратор ещё не скоро начнет понимать, что говорят люди вокруг. У нас есть несколько лет. С убийцей мы разделались, теперь разберемся и с проклятьем.
– Не хочу рисковать, – качнула головой Ламия. – Ты уже веришь в него. Остался один шаг и умрёшь.
– Я же говорил, что от меня тебе так просто не отделаться. Тем более теперь, когда ты знаешь, что можешь покидать замок, и вокруг тебя постоянно вьются мужчины.
Ламия закатила глаза, отталкивая его и поднимаясь с постели.
– Мне и самой не хочется, чтобы вы уезжали, – заявила она практически гневно. – Тем более теперь, когда Рамилии… когда я совсем одна, – неловко закончила она, отводя взгляд. – Думаешь мне будет легко расстаться с Ратором или с тобой? Да мне от одной мысли страшно! Но потерять вас совсем, навсегда – ещё страшнее, Никандр!
– Мы разрушим проклятье, – решительно сказал он, тоже поднимаясь на ноги, чтобы она не кричала на него сверху вниз. – Вместе!
Ламия, нахмурившись, сложила руки на груди. Никандр повторил её позу, она фыркнула презрительно, как кошка.
– Я сама. Вы уедите, а я займусь проклятьем. Когда разрушу его, тогда вы и вернетесь. Или я приеду в Шеран.
– Нет, мы будем разбираться с ним вместе!
– Да что же ты такой упрямый?! – заорала Ламия, всплеснув руками и вылетая из комнаты.
– Ты такая же! Стой! – Никандр бросился следом за женой.
Ламия далеко убежать не успела, забежала в соседнюю комнату, где с Ратором ночевала Рела и кивнула перепуганной от неожиданного появления Госпожи девушке на выход. Та поспешно подскочила с ковра, на котором играла с ребёнком, поклонилась сначала королеве, затем вбежавшему за ней следом королю, и тут же скрылась за дверью. Ратор же, не замечая настроения родителей, тут же улыбнулся матери и протянул ей руки.
– Расскажи мне, что знаешь, до чего додумалась. Давай разбираться вместе, – более спокойно предложил Никандр.
Ламия подхватила сына на руки и обняла его так, будто они не виделись уже несколько дней, а не всего пару часов.
– Если ты будешь расследовать это дело, то будешь все больше и больше верить, а потом и бояться.
– Меня запугать не просто, – заверил её Никандр. – И, ты должна признать, следователь из тебя никакой.
Ламия зло поджала губы.
– Из тебя тоже, – огрызнулась она. – Это Вар Ревен и яд вычислил.
– Лучше меня у тебя сейчас всё равно никого нет.
Ламия продолжала зло сжимать губы и топтаться на месте, упрямо глядя на него.
– Ну? – всплеснул руками король. – Что ты узнала? Какой план?
– Ты едешь в Шеран, – упрямо заявила Ламия. – Ты давно там не был и тебе надо возвращаться, пока не появился ещё один Сникс.
– Разрушим проклятье и поеду.
Из-за криков родителей Ратор начал капризничать, толкая мать в щеку, когда она начинала говорить. Ламия сначала пробовала отклоняться от сына, но, когда он начал заталкивать ей в рот её собственные волосы, возмущенно на него глянула.
– Ну да. Я столько лет с ним живу и ничего сделать не могу, а ты появился и разрушишь его по щелчку пальцев.
Никандр недовольно поморщился. Он уже давно собирался вернуться в своё королевство, но всё время откладывал поездку: сначала смерть Рамилии, поимка Ревен, потом депрессия жены. Теперь вот проклятье нарисовалось.
– Хорошо, – сдался он, в конце концов. – Я съезжу ненадолго. Верну тебя в замок, и оттуда поеду.
– Я сама могу добраться до замка, – уже не так воинственно заявила Ламия, выплевывая очередной клок волос, которыми пытался накормить её сын и гладя его по спине, чтобы он успокоился. – Ты можешь уехать прямо отсюда в Шеран.
– Нет, не могу, – отрицательно качнул головой Никандр. – Я должен убедиться, что по пути ты не соберешь свору поклонников.
Ламия растеряла весь свой запал, с которым спорила, и теперь смотрела на него нерешительно и как-то жалостливо.
– А ты-то там никого не соберешь? – Никандру показалось, что она сказала это обижено, словно расстроилась, что он так легко сдался.
– Да кто со мной свяжется? – усмехнулся, приближаясь к ней и за руку притягивая к себе. – Моя жена – Ведьма Ламия, – напомнил он, целуя сына в макушку, тот сразу начал тянуть руки к нему. Никандр попробовал его забрать, но Ламия неожиданно этого не позволила, забрасывая руки сына обратно себе на шею.
– Главное – сам об этом помни. Иначе заговорю.
– Чтобы детей не было? Помню-помню, – заверил он невесело и погладил её по щеке, зацепляя пальцами волосы. – Не переживай. Я вернусь, и мы обязательно разрушим твоё проклятье.
– Сначала попробуй уехать, – посоветовала Ламия. – С этим у тебя явно проблемы – давно уже грозишься.
Никандр тяжело вздохнул, посмотрев печально сначала на неё, а затем на сына.
– Мне вас тяжело оставить.
– Что значит «нас»? Ты оставишь Ратора со мной?
– Он ещё маленький, чтобы отрывать его от тебя, да и дорога для него будет тяжелой, – заметил Никандр. – Я оставлю и его, и мать…
– А её-то зачем?! Забирай с собой!
– Ламия, – устало вздохнул он, – она будет тебе помогать.
– Пусть лучше тебе помогает! Она твоя мать!
Неминуемое расставание повисло между ними. Весь день оба были серьёзны и непривычно печальны. Прислуга начала упаковывать вещи, Ламия не спускала Ратора с рук, словно им пыталась защититься от приближающейся разлуки, и везде ходила за Никандром.
– Есть одно место, где я давно хочу побывать, – призналась она, когда все сумки были собраны и загружены в телегу, а Никандр подал ей руку, чтобы она поднялась в карету.
Он удивлённо поднял брови.
– Деревня Махлат, – сказала она. – Хочу увидеться с её семьей, если есть кто в живых… Возможно, они что-то знают о проклятье, которое она на меня наложила.
Никандр согласно кивнул.
– Заедем? Это по пути в замок.
– Хорошо, – согласно и радостно кивнул муж, словно жена нашла идеальный предлог не разлучаться ещё какое-то время.
Вопреки прогнозам Ламии деревня Махлат оказалась совсем не «по пути». К вечеру они не доехали и им пришлось переночевать на постоялом дворе, да и весь следующий день они провели в дороге, когда Никандр вместо того, чтобы ехать верхом, как обычно, то и дело запрыгивал в карету к жене, матери и сыну, развлекал их разговорами, обнимал Ламию и целовал Ратора. Валиния, глядя на них, понимающе хмыкала, но не пыталась нарушить семейной идиллии.
Всю дорогу Ламия была напряжена не только из-за того, что они договорились с Никандром о его отъезде, но и потому что переживала по поводу возвращения к своим истокам, в место, где родилась её мать, где она потеряла семью и повстречала короля Лареля.
– Боишься? – поинтересовался Никандр, когда они въехали в деревушку, которая и была целью их небольшого путешествия.
Ламия кивнула, разглядывая покосившиеся домики через занавешенное шторой окно.
– Не бойся. Может, никого в живых из её семьи не осталось.
Никандр ошибался. И сильно.
Оказалось, что найти семью Махлат нетрудно. Одна из стражниц подошла спросить дорогу лишь к одной женщине и услышала в ответ:
– Ведьма которая? Да вон их нечистая семейка в крайнем доме живёт. А старая Ведьма давно в лес перебралась. А может, и сгнила уже там. Давно её не видно, – поведала жительница деревни и сплюнула. – Тьфу, нечистая сила. Не связывайтесь с ними.
Королевский экипаж направился дальше по улице и остановился у самого богатого, красивого, большого дома в округе. Его подобно замку королевы охраняли сразу несколько больших псов, которые тут же залаяли при их приближении. Сам дом был облеплен кошками, которые дремали и на подоконнике открытого окна, и на скамье, и под скамьей, и под деревом, и на дереве. Во дворе играло не меньше десяти девчонок и мальчишек разных возрастов, перед крыльцом важно вышагивали куры.
Встречать их вышел молодой мужчина с бородой. С ним переговорил один из воинов Шерана, мужчина отрицательно мотнул головой. Из дома ему на помощь вышло ещё трое мужчин и, судя по их неприветливым лицам, гостям они были не рады. Никандр в сопровождении стражниц присоединился к спорящим. Начал назревать конфликт, дети забежали в дом и испуганно выглядывали из окна. Мужчины попробовали теснить королевскую свиту, Никандр толкнул одного из них в грудь.
Ламия выпрыгнула из кареты, не дожидаясь, когда ей выдвинут ступеньки.
– Эй! В чём дело? – возмутилась она, когда поняла, что ещё чуть-чуть и муж в Шеран возвращаться будет с фингалом под глазом.
Хозяева дома обернулись к ней, но не только не упали ниц перед её красотой, но кажется вообще не впечатлились её появлением.
Ламия медленно к ним приблизилась, но так и не увидела в их глазах трепета и любования. Они смотрели на неё враждебно.
– Добрый вечер! – поприветствовала она нерешительно. – Что происходит? – спросила, поворачиваясь к мужу.
– Госпожа, уезжайте отсюда. Не найдёте вы здесь того, что ищете.
– Он отрицает, что здесь раньше жила Махлат, – пожаловался Никандр.
Ламия хотела поинтересоваться, зачем в таком случае он машет кулаками, но не успела, потому что из дома неожиданно выскочила перепуганная женщина.
– Какого черта ты здесь делаешь?! – заорала она, привлекая внимание всех.
По возрасту она годилась Ламии в матери, как, впрочем, и по внешности. У неё была длинная толстая коса черных волос, которая частично скрывалась под платком, такие же черты лица, зеленые глаза, чистая, ровная кожа, несмотря на возраст, под слоем одежды угадывалась до сих пор красивая фигура. Выскочившая же из дома следом за ней юная девушка, также была похожа на Ламию, как и её мать.
– Совсем ополоумела?! Тащить свою заразу в наш дом! – свирепо заорала она. – А вы быстро внутрь! – крикнула она мужчинам. – Закройте двери и ставни, не выходите и мальчиков не выпускайте! – дала она наставления мужской части семейства, поспешно спускаясь с крыльца. Следом за ней скакала девушка. Они поравнялись с Ламией, и женщина кивнула. – Пошли за мной, потеряшка. Здесь небезопасно: слишком много впечатлительных мужиков, кто-то может тебя узнать, – проворчала она, проходя мимо Ламии и устремляясь к выходу со двора. Королева же, даже не обратив внимания на обращение, бросилась следом за родственницей. – А голова-то почему не покрыта? – ворчала та, поворачивая в сторону леса и краем глаза пытаясь рассмотреть Ламию и спешащих за ней Никандра и стражниц.
– Подождите. Куда мы идём?
– К матери пойдём в лес. Там безопаснее: рядом никого нет.
– Но… – попробовала воспротивиться Ламия. – Подождите. Мне сына надо забрать.
– Сына? – удивилась женщина, останавливаясь и оборачиваясь к Ламии, которая заспешила в сторону кареты. Когда же она взяла Ратора на руки и вернулась, родственница с ужасом посмотрела на мальчика и покачала головой. – Ох, бедовая, – качнула она неодобрительно головой. – А этого смертника зачем за собой таскаешь? – поинтересовалась она, кивнув на Никандра, который от жены не отставал.
– Муж.
Женщина обвела короля взглядом с головы до пят и снова принялась качать головой, продолжив путь.
– Ой, беда, беда, – причитала она, пока они бежали сквозь лес.
Для своего возраста она была не только очень красивой, но и очень резвой. Скакала по кочкам и перепрыгивала овраги даже лучше Никандра. Что уж говорить о Ламии, которая привыкла передвигаться только по ровному каменному полу?
Удалялись они от деревни быстро, зато, когда зашли достаточно далеко в лес, женщина замедлила шаг и поравнялась с Ламией. Смотрелись они рядом друг с другом странно не только потому, что внешне были очень похожи, но и потому что их одеяния существенно отличались: на королеве было хоть и скромное, но дорогое платье, шляпка с перьями, перчатки из кружев, а на женщине сельский сарафан, пожелтевшая от многочисленных стирок рубаха и платок на голове.
– Ламия? – уточнила она. Королева кивнула. – Извините за спешку, Госпожа, – неожиданно уважительно и кротко заявила она. – Испугалась я, что случиться чего… из-за проклятья. И на мужчин моих не серчайте. После того, что случилось с Махлат, боимся мы королевских экипажей… – неловко пояснила она.
– А вы? – уточнила Ламия.
– Ой, да, – женщина остановилась и протянула руку, предварительно протерев её о юбку. – Михлен, младшая сестра Махлат. А это Ерен, дочь моя.
Ламия пожала сначала одну протянутую ладонь, затем вторую.
– Король Шерана Никандр, – представила она мужа. – И принц Ратор.
Женщина с болью во взгляде посмотрела на ребёнка на руках Ламии и снова покачала головой.
– Слышали мы о том, что случилось с вашими детьми. Очень печальная история… а мальчика вам бы отослать от греха подальше, – посоветовала она, и Ламия с тревогой обернулась к Никандру.
– Мы здесь как раз из-за проклятья. Она действительно проклята? – спросил он.
Михлен внимательно всмотрелась в лицо Ламии, а затем уверенно кивнула.
– Да без сомнения. Это материнское проклятье. Самое сильное. Произносится в минуты самого яростного гнева… Чем же вы такую ненависть заслужили?
Ламия невесело хмыкнула.
– Тем, что родилась.
– Как его снять? – требовательно спросил Никандр.
Михлен пожала плечами.
– Вам надо найти того, кто проклятье наложил. Попросить у неё прощения, искренне раскаяться в содеянном и, если она простит, проклятье падет.
Никандр и Ламия в замешательстве переглянулись.
– А что делать, если она мертва?
– Нет, жива, – покачала головой Михлен. – Проклятье действует, пока наславшая его жива, а как она умрёт – проклятье рассеется.
– Но Махлат точно мертва, – в замешательстве заметила Ламия.
– При чём здесь Махлат? – переспросила Михлен, а затем переглянулась с Ерен и замахала руками. – Нет, нет, нет! Это не могла сделать моя сестра! Что вы такое говорите! С собственным ребёнком?! Да как вам такое в голову пришло! Наговаривать так на неё! Она же умерла уже, побойтесь гнева богов, в конце концов! Махлат никогда бы не посмела совершить такое злодеяние, как проклятье!
– Но вы же сказали, что оно материнское, – ещё больше запуталась Ламия, переглядываясь с Никандром также растеряно, как и мать с дочерью.
– Так вы мать какую-то обидели и видимо очень сильно, раз она такое сотворила.
– Ничего не понимаю, – растерянно прошептала Ламия. – Это проклятье наслала на меня Махлат. Больше некому.
– Нет, – снова принялась качать головой Михлен. – Ни за что не поверю. Во что угодно поверю, что сотворила моя глупая сестрица, но только не в это… Проклятье – это огромное зло. Хуже даже, чем убийство. И это зло накладывается не столько на того, кого проклинают, сколько на того, кто проклинает. Последствия могут быть самые неожиданные… Насылать проклятья не решаются даже самые сильные женщины, потому что это опасно. Проклятье – своего рода сделка с природой. Наложено на действительно виноватого – тебя не затронет. Наложено на невиновного – тебя так заденет, что мало не покажется. И никогда не угадаешь, кто, по мнению высших сил, виноват, а кто нет… Нас мать с детства учила следить за языком и даже в гневе не произносить «я ммм-наю» или «да будь ты ммм-лята», – проговорила она, не произнося даже слова. – А без этого проклятье не наложится. Подумайте хорошенько. Наверняка кто-то из женщин вам однажды это прокричал.
