Текст книги "Ведьма, околдовавшая его (СИ)"
Автор книги: Алена Ячменева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 38. Беременность
ЧАСТЬ 2: ПРОКЛЯТАЯ ВЕДЬМА
Когда Никандр уезжал из замка, Ламия ещё не знала о беременности. Она подозревала, что возможно её бессонница и недомогание после пробуждения связаны с этой причиной, а не с беспокойством за жизнь мужа, но не знала точно. В первый раз, когда ей пришла эта мысль, она сильно испугалась, даже несмотря на то, что давно ждала и хотела ребёнка. И тем не менее её сознание затопил иррациональный, животный страх. Она подавила его практически мгновенно, одернув себя и свою формирующуюся надежду, но в тот момент убедилась, что выставить Никандра за порог – хорошая идея.
Ламия не шутила, когда говорила, что ей жутко даже представить его инвалидом, не говоря о смерти. Она слишком сильно привязалась к нему, сколько бы ни сопротивлялась тому интересу, который он у неё вызывал. Ей нравилось чувство защищенности и нежности, которое испытывала рядом с ним. Казалось, ей нравилось в нём вообще все. Даже его упрямство, которое вызывало одновременно раздражение, злость и легкомыслие, желание доверить свои проблемы кому-то, кто сильнее.
Да, как Никандр считал, что у неё намного больше жизненного опыта и мудрости, чем у него, так и она думала, что он намного сильнее её. И не только физически, но и духом. За его упрямством и твердолобостью она видела стремление отстаивать не только свои интересы, но и интересы тех, кто ему дорог. И чувствовала, что под покровом его защиты очутилась и сама. Сначала Ламия привычно злилась, так как не привыкла, чтобы кто-то встревал в её дела, потом радовалась, снова злилась и так по кругу.
Она старалась держать дистанцию изо всех сил, но не могла противиться своим желаниям. Она не планировала влюбляться, не хотела к нему привязываться. Когда увидела его впервые и он вызвал в ней чисто женский интерес, порадовалась, что осуществление её плана по появлению наследницы на свет будет не таким противным, как в прошлые разы, но не ожидала, что настолько. Она привязалась к нему не только телом, но и душой. А в её случае это ничем хорошим закончиться не могло.
В день, когда её впервые посетили подозрения о беременности, Никандр познакомился с копытами коня. Когда она увидела его, лежащего на диване с огромным синяком на спине и без сознания, отчетливо поняла, что Рамилия была права, когда предупреждала её не связываться с ним. Она хотела готовить себя к его смерти, а в итоге привязалась настолько, что не знала, как расстаться и отпустить, не то, что похоронить рядом с матерью и детьми.
О том, чтобы выплатить ему золото и выставить за ворота замка, на тот момент она думала уже давно, но всё время сомневалась, напоминая себе о своей конечной цели. Тогда же решила, что пора. Она дождалась, когда он поправится, начнет ходить и выставила за порог, как и планировала. Вот только видя, как он относительно здоровый, живой покидает замок, испытала далеко не облегчение и радость. На плечи темным пологом опустились печаль и отчаяние.
Жизнь, и до того не блистающая красками, совсем показалась ей тяжелой, неподъемной ношей с темным небом над головой и толстыми стенами со всех сторон. Она старалась не показывать, как ей тяжело, снова начинать жить как раньше, до его прибытия, не проронила ни одной слезинки, даже наедине с собой, но душа её страдала.
Ламия пыталась вспомнить ту, показавшуюся вдруг беззаботной, жизнь, которая у неё была до прибытия Никандра. Она снова погрузилась в дела королевства, вела переписки с чиновниками в столице, с соседними государствами, она вновь принимала длинные ночные ванны, ухаживала за собой, читала, гуляла по территории замка, дрессировала зверей, собирала травы в лесу. Но ничего из этого её больше не радовала. Мыслями она всё время была с Никандром: как он там, выехал ли уже из Салии, набрал ли наемников… оставило ли его в покое проклятье… жив ли он?
Муж не взял предложенных ею лучниц и воинов. Он заехал в столицу, забрал золото, люди же вернулись на свои посты. Ламии об этом доложили на следующий день после его отъезда из замка, и её это совсем не обрадовало – она хотела, чтобы рядом с ним во время прорыва в Шеран были её люди. И не столько ради помощи, сколько ради шпионажа: ей хотелось знать от своих людей о том, что он жив и невредим. Поэтому она отправила следом за ним верную Дарану с десятком стражниц. И с тех пор ждала вестей.
На десятый день после отъезда короля Рамилия и служанки вновь топтались перед дверью покоев королевы, недоумевая, почему Госпожа вновь не просыпается в обычное для себя время. Пришло письмо от Дараны и Рамилия, выждав час после обычного времени побудки королевы, всё-таки отважилась заглянуть в спальню.
– Ламия? – в ужасе выкрикнула она, не обнаружив Госпожу на кровати. Управляющая распахнула дверь, вбежала внутрь и почувствовала запах рвоты. – Ламия! – ещё более тревожно выкрикнула она, оглядываясь и направляясь к распахнутым дверям уборной. – Боги, Ламия! – облегченно выдохнула она, увидев королеву на полу. – Что случилось? Тебе плохо? Почему не позвала? – спросила она, заглядывая в ночной горшок, который стоял около Госпожи и из которого как раз и исходил смрад. – Убери, – приказала она служанке и присела около королевы. Та не двигалась, смотрела в одну точку перед собой и выглядела чересчур бледной даже для себя. – Ламия, в чём дело? Поговори со мной. Не молчи. Девочка, посмотри на меня. Что случилось?
Ламия тяжело вздохнула и перевела взгляд на сидящую перед ней женщину.
– Уснуть не могу. Тошнит.
– Прикажу Олин приготовить тебе снадобье, – предложила Рамилия, но королева отрицательно покачала головой.
– Я беременна, – прошептала она. – Теперь уже точно.
Управляющая несмело улыбнулась.
– Ну так это ведь хорошо.
– Мне страшно, – призналась королева. – Очень.
Рамилия поджала губы, понимая какие страхи одолевают Госпожу и не зная, как её утешить. Управляющая, которая качала на руках всех детей королевы и которая потом хоронила их вместе с ней, испытывала те же страхи. Поэтому и понимала Ламию как никто другой и не знала, что сказать в поддержку.
– А ну-ка, поднимайся. Нельзя тебе сидеть на холодном. Тем более сейчас, – Рамилия встала и потянула за собой Ламию. Та, опираясь на стену, нехотя поднялась и вышла следом за управляющей в спальню. – Замерзла?
– Немного, – призналась Ламия. – Который час?
– Вечер уже, – с намеком сказала Рамилия, а королева устало покачала головой.
– А я ещё даже не уснула, хотя ночью и утром так спать хотелось…
– Тебе надо снова возвращать человеческий режим дня, – проворчала Рамилия, помогая королеве забраться на кровать и накрывая её одеялом. – Ночной образ жизни точно хорошо не сказывается на здоровье.
– Ненавижу просыпаться по утрам…
– Ну что теперь поделать? Ребёнок от этого страдать не должен. И есть теперь ты у меня будешь нормально, а не только эту кислятину глотать дни напролет, – Рамилия кивнула Реле, чтобы та вынесла графин с вишневым снадобьем королевы. – Свежей воды принеси.
– С яблоком, – пожелала Ламия и Рамилия согласно кивнула.
– Писем много пришло?
– Немного. Подождут ответа, ничего не случится. Тебе поспать надо, – предугадывая желание Ламии идти работать, заявила Рамилия. – Ложись, ложись. Отдыхать сейчас надо побольше.
– Но…
– Не спорь. Надо, чтобы ребёночек здоровым родился!
Королева обреченно, тяжело вздохнула, облокачиваясь на подушки, но потом снова поднялась.
– Умыться хочу.
Рамилия кивнула девушкам, выстроившимся около кровати и те с готовностью приблизились. Пока Ламия умывалась и жадно пила, Рамилия открыла окна, впуская в комнату свежий воздух с запахом дождя.
– Ой, чуть не забыла, – охнула она, доставая конверт из кармана платья. – Дарана письмо прислала.
Ламия не спеша допила воду, передала стакан Реле и затем требовательно протянула руку. С виду сдержанно открыла конверт, развернула бумагу, прочитала, хотя на самом деле испытывала трепет и страх одновременно. Облегченно выдохнула, выдавая свои истинные чувства, свернула лист бумаги и передала его обратно застывшей в ожидании новостей Рамилии.
– Все нормально. Ещё живой, и даже в седло снова сел, – впервые за утро улыбнулась Ламия, откидываясь на подушки и зевая. – Дарану и её людей принял в свой отряд. Они направляются в Бравию, чтобы нанять людей. Кого-то уже набрали в Салии. Но военных он почему-то брать отказывается…
– Странно, – заметила Рамилия, наблюдая за тем, как королева сонно потирает глаза, и кивая девушкам на дверь. Те поспешили выйти.
– Да пусть делает что хочет, – безразлично заявила королева. – Мне, действительно, надо заботиться о себе и ребёнке. Буду спать по ночам… Дочка должна родиться здоровой и сильной, чтобы здесь выжить. Мне теперь не до её папы, надо думать только о нас с ней. Теперь снова каждый сам по себе, – вроде бы воодушевленно, но в то же время печально, сказала Ламия, поворачиваясь на бок и накрываясь одеялом под самый подбородок.
Рамилия вышла из покоев королевы последней с беспокойством посмотрев на неё напоследок.
Следующие недели Ламия усиленно делала вид, что ей всё равно что происходит в это самое время с мужем. Она старалась восстановить сбитый режим дня, давилась пресными блюдами, которые готовили для неё по приказу Рамилии, заявлялась среди ночи на кухню, распугивая прислугу, таскала сладости, мучилась утренней тошнотой и всё время меняющимся настроением. Но Рамилия видела, что беспокоит её не только беременность и будущее материнство.
Просыпаясь по утрам, она в первую очередь требовала почту, как будто за ночь могло прийти много писем. Получая же стопку конвертов, она придирчиво их перебирала и расстраивалась каждый раз, когда не находила посланий от Дараны. Доходило до того, что Ламия злилась, если не получала писем ежедневно.
А ещё один раз Рамилия слышала, как её Госпожа, мучаясь плохим самочувствием и пребывая в отвратительном настроении, даже несмотря на то, что получила письмо от стражницы, ворчала себе под нос:
– Мог бы и сам хоть строчку написать. Забрал золото и ни привета, ни ответа?
– Что? – переспросила Рамилия, не поняв к кому обращается Ламия.
Та вздрогнула, будто забыла, что находится в комнате не одна, и тут же разозлилась.
– Ничего! Принеси мне сок или я тебя из замка выгоню!
– Ты уже сегодня пила, – не согласилась управляющая, осуждающе покачав головой. – Что Дарана пишет?
– То же, что и в прошлый раз: наемников собирают. Сидят пока в столице Бравии, там их не плохо встретили… Король связался с кем-то из Шерана. Похоже, их и изнутри королевства поддержат, – Ламия поморщилась и глотнула воды. – Меня эта тошнота сведет с ума. Дай мне сока!
– Я прикажу принести тебе воду с яблоком.
– Не хочу!
– Потерпи. Со дня на день должны доставить кислый фрукт, который ты заказывала.
– Я не хочу лимон. Я хочу сок! И сейчас же.
– Нельзя.
– Да что ты заладила? Забыла, где ворота находятся?
Рамилия, сжав зубы, терпеливо вздохнула, собирая бумаги перед Ламией и формируя стопки.
– А меня сведет с ума твоё настроение. Ты как капризный ребёнок! Сама прекрасно знаешь, что нельзя пить сок в том количестве, в котором ты привыкла. И тошнота скоро пройдёт.
– С Дамием у меня такого не было, – проворчала королева, откидываясь на спинку кресла. – Меня постоянно тошнит, все злит, а запахи… я готова из-за них на стену лезть.
– Не сравнивай. Тебе сколько было, когда ты Дамия носила. Семнадцать?
– Хочешь сказать я старая? – напряглась королева, поднимая голову.
– Хочу сказать: ты нервная. Тогда у тебя было намного больше проблем, но ты сохраняла самообладание, а сейчас что?
– А сейчас меня тошнит! – объявила Ламия, скидывая стопку бумаги, которую собрала Рамилия, со стола. – Убери. Не хочу… Пойду гулять в лес, может, там не так воняет.
Королева поднялась из кресла и быстро вышла из кабинета, оставив управляющую перед разбросанными по полу бумагами.
– Да чем пахнет-то?! – вслед ей закричала Рамилия, которая тоже начинала терять самообладание из-за каприз Госпожи. – Всё же уже вынесли, что вонять могло! Вычистили каждый угол! – женщина переступила через листы бумаги и выскочила в коридор следом за королевой. – Ламия! Ламия, стой! Не ходи в лес одна!
Королева продолжала распугивать девушек, бродить по замку привидением и ворчать по каждому пустяку. Её не радовало, казалось, ничто. Даже письма Дараны, которые сначала приносили облегчение.
Между тем стражница держала её в курсе всех событий, происходящих с мужем. Она писала не только о том, как и где Никандр собирает людей, какие действия предпринимает, чтобы связаться с военачальниками Шерана, но и о его самочувствии и прежней неуклюжести. Оказалось, что в пределах Салии, король получил ещё несколько несерьёзных травм, однако стоило ему отдалиться от границ, как неудачи оставили его. И за все то время, что он пробыл в Бравии, он ни разу не обратился к лекарям за помощью. Травмы, полученные им в Салии быстро заживали, раны затягивались. А память, казалось, стерла его прибывание в замке полностью. По крайней мере, так считала сама Ламия, потому что так и не получила от мужа ни строчки. И больше всего её это расстраивало, когда она лежала одна в их общей кровати и вспоминала, вспоминала…
В конце четвертого месяца беременности Дарана прислала сообщение о том, что немногочисленный отряд Никандра приблизился к границам Шерана и они направляются к столице. В конце послания стражница пояснила, что теперь возможности писать через каждые несколько дней у неё не будет и она надеется, что следующее письмо напишет уже из замка рода Пран.
Ламия совсем потеряла покой. Она не могла толком спать, потому что её мучили кошмары с Никандром в главной роли, она не могла заниматься государственными делами, забросила все свои увлечения и развлечения. И днями напролет ждала, то выписывая круги перед воротами, то глядя в даль из окон столовой, а то и забираясь на крепостную стену.
Вестей не было очень долго, а именно три недели и два дня.
Ламия не знала, что ей предпринять: отправить в Шеран своего посла или продолжать ждать и не показывать носа, чтобы её не заподозрили в причастности к бунту изгнанного принца-братоубийцы. Чем больше проходило времени, тем больше она теряла надежду на благоприятный исход захвата трона Шерана.
Одинокий всадник показался на приступах к замку только к середине четвертой недели после сообщения Дараны. Ламия увидела его сама, когда разглядывала подножье горы и лес вокруг из окон столовой. Неведомым образом женщина почувствовала, что это новости, которых она ждет уже очень долго.
Королева тут же направилась вниз, стараясь ступать плавно и осторожно по каменному полу и не срываться на бег, который не только был опасен в её положении, но и мог быть неправильно понят слугами. Или, наоборот, правильно, но это было бы ещё хуже.
Когда она вышла на улицу, ворота уже закрывали, а в сторону замка бежала одна из стражниц.
– Госпожа, – радостно воскликнула девушка, увидев королеву на крыльце. – Письмо из Шерана, – доложила она, протягивая конверт, и, не скрывая любопытства во взгляде, застыла рядом.
– Иди отсюда, – нахмурилась королева, пряча письмо в складках платья и начиная злиться на девушку.
Стражница разочарованно поджала губы, но покорно поклонилась и побежала обратно на пост. Ламия оглянулась по сторонам, оценила то расстояние, которое отделяет её от женской свиты, которая продолжала везде её сопровождать, и подняла конверт к глазам.
Бумага была непривычного, высокого качества – белоснежно-белая, плотная, не такая, на которой Дарана писала до этого. Герб на конверте действительно стоял Шерана, из-за чего королева понадеялась, что всё-таки письмо ей пришло от стражницы. Хотя были у неё и другие подозрения: из Шерана мог писать ей и Сникс, обвиняя в пособничестве предателю. Был ещё один вариант, но на него она уже отчаялась надеяться.
Но, как оказалось, зря.
Писал Никандр. Коротко, сухо и по делу.
«Госпожа Ведьма, – Ламия сжала от злости челюсти при первых же словах, понимая, что муж писал явно в приподнятом настроении. – Шеран наш, Сникс казнен. Твой заговор, или чем ты там грозилась мне помочь, сработал. На удивление все оказалось не так сложно, как я ожидал. Нам сопутствовала удача на каждом шагу. Города сдавались один за другим даже без боя. Ворота столицы также перед нами распахнули. Был бой за замок, но нам удалось одержать вверх, благодаря помощи армии Шерана. Люди, которые ополчились против меня после смерти Ратора, видимо, переосмыслили произошедшее и поддержали меня в борьбе со Сниксом, помощь наемников даже особо не потребовалась.
Завтра состоятся вторые похороны Ратора и его семьи, хочу перезахоронить их сам и отдать дать уважения. А в конце недели состоится моя коронация.
К сожалению, вернуться в ближайшее время у меня не получится. Необходимо решить дела Шерана. К тому же меня беспокоит мать. Она жива, но не совсем здорова – не может смириться со смертью брата и внуков. Однако, надеюсь, наш ребёнок вернет ей интерес к жизни. Возьму её с собой, чтобы вас познакомить.
Сообщаю, что все твои люди живы. Правда Дарана ранена и пока не может сидеть в седле или ябедничать тебе о том, что я до сих пор жив. Поэтому пишу сам, – Ламия, изо всех сил сдерживающая эмоции при прочтении, на этот раз не смогла не фыркнуть раздраженно. Она сжала крепче письмо, сдерживая порыв порвать его на мелкие кусочки и продолжила чтение. – Рана её не серьёзная. Как только поправится, я отправлю твоих людей обратно в Салию. Можешь не беспокоиться.
Как у тебя дела? Как малыш? Живот уже виден?
Буду очень ждать ответа.
Король Шерана Никандр Пран».
Был у Ламии период, да не один, когда ей писали любовные письма, посвящали песни, рисовали картины. Она искренне ненавидела эти словесные пируэты, рифмованные строчки или свои собственные портреты, но почему-то сейчас они ей показались намного более уместны тех фактов, которые перечислил муж. Муж, который написал ей письмо спустя практически полгода разлуки. Муж, которому, оказалось, её помощь была не особо и нужна.
– Что значит «малыш»? – прошипела Ламия, разрывая письмо пополам. – Мальчик? Не дождешься… Живот ему подавай. У самого у тебя живот, – прошипела она, разглаживая платье спереди и снова разрывая куски письма ещё на две половинки. – Мать его жива… Да какая мне разница жива она или нет. Она же его мать, я-то здесь при чём?
Куски бумаги продолжали множиться, а потом были выброшены на ступени крыльца под продолжающиеся ворчание королевы.
– Живот… – возмущалась она. – Какое ему вообще дело до моего живота… Пусть только попробует вернуться. Я ему такой живот покажу… – она обернулась и встретилась с непонимающими взглядами женщин из свиты. – Что?! – прикрикнула на них. – Не видите мусор? – указала она на ступени. – Уберите! Быстро! – скомандовала и начала подниматься, чтобы затем скрыться в замке, прикрывая ладонью начавшую выпирать часть тела, которую муж нелестно обозвал «живот».
Писать ответ новому королю Шерана она не просто не торопилась, а не собиралась.
ГЛАВА 39. Золото
В замке, наконец, воцарился мир. У Ламии не только улучшилось самочувствие, но и поднялось настроение. А причиной тому стали все чаще приходящие письма из Шерана. Никандр стал писать не только часто, но и более эмоционально. Видимо, злился, что жена ему не отвечает. Королева же Салии невозмутимо читала короткие строчки от немногословного мужа, рвала или сжигала письма и облегченно вздыхала, поглаживая живот.
Никандр даже пошёл на хитрость и прислал в Салию официальное письмо, как только что вступивший на трон король. Он писал о том, что надеется на дальнейшее продуктивное сотрудничество Салии и Шерана и обещал в ближайшее время открыть торговые пути, которые перекрыл Сникс. На это письмо Ламии пришлось ответить. Поняв, как надо, Никандр отправил ещё несколько подобных посланий. И на них Ламия с хитрой улыбкой тоже ответила. Однако ни о своём здоровье, ни о самочувствии, ни тем более о ребёнке не упомянула, думая, что злит его этим и не зная, что в замке у короля есть свой личный шпион в лице Ревен, которая докладывает ему обо всём, что происходит с Госпожой.
Словом, ничего не предвещало беды, но через месяц из Шерана пришли вести, что в Салию выехали стражницы замка Нарин.
– Ламия, Дарана вернулась, – обеспокоенно доложила Рамилия, заходя без стука в кабинет Госпожи, которая вместо того, чтобы читать отчеты и изучать корреспонденцию, подперла щеку рукой и дремала. В последнее время её постоянно клонило в сон, зато ночью, когда согласно своему новому распорядку дня, ей полагалось спать, сна не было ни в одном глазу, потому что ребёнок пинался и вертелся. Пусть ещё и не очень активно, но учитывая то, что мать затаив дыхание от ужаса прислушивалась к каждому толчку, её спокойствию это не способствовало.
Ламия встрепенулась, прикрыла рот ладонью, зевая, и кивнула.
– Пусть заходит.
– Да нет, они ещё только к воротам подъезжают, – отмахнулась Рамилия, а поймав непонимающий взгляд Ламии, тут же поспешила пояснить. – Тебе надо это видеть своими глазами.
– Что такое? – потягиваясь, спросила королева.
– Пойдём, посмотришь сама, – позвала её Рамилия, открывая дверь.
Королева, заинтригованная словами управляющей, выбралась из-за стола, заботливо прикрывая живот рукой, и вышла в коридор. Рамилия повела её наверх из подземелий, а затем к парадному входу замка.
– Знаешь, я думаю, дочка, как и я, не любит ночной образ жизни. Может, нам с ней вместе спать днём?
– Не говори ерунды, – попросила Рамилия. – Ты всё время хочешь спать. День или ночь не имеет значения.
– Может, если я буду спать днём, то нормально буду себя чувствовать ночью?
– Скорее ты будешь спать и днём, и ночью, – не согласилась управляющая, распахивая тяжелые двери. – Выходи. Сейчас быстро проснешься.
Ламия удивлённо подняла брови и вышла во двор, однако ничего странного не заметила, застывая на крыльце и оглядываясь. Рамилия на её молчаливый вопрос одним взглядом попросила терпения. Всё ещё не понимая в чём дело, Ламия сложила скрещенные руки на животе и принялась ждать.
Много времени не потребовалось, чтобы понять, о чём говорит управляющая. Вскоре на оборонной стене замка началось оживление, а затем ворота открыли перед вновь прибывшими.
Отряд, как и полагается, возглавляла Дарана, которая, кажется, удивилась, увидев, что её встречает сама королева. Ламия ей дружелюбно улыбнулась, однако затем её улыбка медленно угасла.
– Это что? – не поняла она, сводя брови на переносице и рассматривая длинную вереницу телег, которую завозят на территорию замка, и которую подозрительно обнюхивают волки.
– Видимо, подарки, – неодобрительно хмыкнув, предположила Рамилия и под грозным взглядом Госпожи тут же замолчала.
Ламия медленно, аккуратно спустилась со ступеней и направилась навстречу Даране.
– Прошу, скажи, что вы обокрали Шеран, – вместо приветствия прокричала Ламия стражнице. Та удивилась и поспешно спешилась.
– Да нет. Это подарки от короля тебе, – пояснила она.
– Какие ещё подарки? – чуть ли не прорычала Ламия. – Почему ты их приняла, не спросив у меня разрешения?
Дарана непонимающе хлопала глазами, переводя взгляд от разгневанной Госпожи на Рамилию, потом на выпирающий живот Ламии и снова по кругу.
– Я не подумала, что в этом будет что-то такое… Никандр всего лишь хотел отблагодарить тебя за помощь.
– Ах, Никандр, – повторила Ламия, с затаенной угрозой в голосе. – Спелись за моей спиной?
– О чём ты? – испугалась Дарана подобному обвинению. – Ламия, это всего лишь подарки. Несколько тюков ткани, посуда, платья, какие-то побрякушки. Он же твой муж. Почему он не может сделать тебе подарок?
– Потому что он теперь не только мой муж, но и правитель чужого государства. Надо быть осторожными, принимая «подарки», – пояснила Ламия свою злость, а затем кивнула и вновь прибывшим с Дараной стражницам, и охране замка, которые обступили их со всех сторон. – Открывайте. Что привезли? – скомандовала она.
Девушки тут же принялись распутывать верёвки, откидывать невзрачную походную ткань с подарков Шерана, а также скидывать крышки и упаковки с красиво украшенных коробок, ваз, горшков. Ламия же подошла к первой повозке с настороженным видом. Там действительно оказались дорогие ткани ярких, сочных цветов.
– Это ещё что за намек? – поинтересовалась королева, двумя пальцами приподнимая солнечно-желтый шёлк. – Да я это никогда не надену, – проворчала она, отпуская ткань и отряхивая пальцы, видимо, от невидимых ворсинок. Она перешла к другому боку повозки, разглядывая её внутренности и снова скривилась. – А это что за безвкусица? – приподняла она платье из, видно, что дорогой, красивой ткани с цветочной вышивкой, но с длинными рукавами и горловиной под самую шею. Рамилия, не удержавшись, прыснула от смеха позади неё. Ламия удивлённо обернулась, прикладывая к себе платье.
– Вот это точно намек, – заявила управляющая. Королева опустила взгляд к собственному откровенному декольте и тоже улыбнулась.
– Не дождется, – заверила она, отбрасывая платье и переходя к следующей повозке.
Там оказалась посуда: хрусталь, стекло, фарфор. Все очень красивое, искусно выполненное. И тоже явно не дешевое. Эту повозку Ламия рассматривала дольше всего, даже забралась на неё, чтобы лучше видеть чаши с позолоченными ручками и изогнутые вазы.
Следующие две повозки ей также пришлись по вкусу. В первой были собраны различные травы из лесов Шерана и снадобья, а во второй – благовония и духи.
Пока Ламия топталась по четвертой повозке, принюхиваясь к каждому бутыльку и заглядывая в каждую коробку, Дарана поспешно проверяла остальные повозки, потому что, получив нагоняй от королевы, испугалась, что действительно могла провезти в замок что-то опасное. За время похода и тесное времяпрепровождение с королем, она не плохо его узнала и даже прониклась симпатией, поэтому не заподозрила вовремя неладное. А зря.
– Ламия! – тревожно позвала она королеву от последней повозки. – Иди сюда скорее!
Королева, усевшаяся на один из ящиков и перебирающая снадобья, подняла голову. Дарана стояла вдали и не выглядела больше такой довольной возвращением, как несколько минут назад.
– Ламия, осторожно, – предупредила Рамилия, видя, как королева резко встала и, покачиваясь и стараясь удержать равновесие, пробирается сквозь множество ящиков. Ей помогли спуститься стражницы, а затем она быстрым шагом направилась к Даране, но остановилась на полпути напротив клеток со зверями: пять волков, огромный белый тигр и два оленя.
– Ламия! – вновь позвала её тревожно Дарана.
Королева встрепенулась и продолжила путь, впечатленная подарками мужа и чувствуя, что часть из них точно оставит.
– Я проверяла повозки, когда мы отправлялись. Этого не было, – покаянно заявила Дарана, пока одна из стражниц расчищала дно телеги от соломы, а вторая стаскивала второе дно, под которым обнаружилось несколько сундуков с золотом. – Было несколько колечек и других безделушек, но золота не было. Клянусь!
Ламия, сцепила зубы и сжала кулаки, глядя на сверкающие золотые монеты.
– А вы эту повозку не проверяли. Она не наша, – заявила стражница, сметающая солому. – В ней были сложены вещи охраны короля, сено для оленей и мясо для хищников. Воины Шерана забрали свои сумки и передали нам повозку в Шане, когда нас покинули. Объяснили это тем, чтобы нам было чем зверей кормить. Мы и взяли…
– Воины Шерана? – сквозь зубы переспросила Ламия. – В Шане? На территории Салии?
– Король отправил их с нами ради охраны, – пояснила Дарана. – Всё-таки мы много дорогих вещей везли…
– Вы везли одну десятую казны Салии! – закричала Ламия. – Какого черта, Дарана!
Женщина виновато опустила взгляд, как и прибывшие с ней девушки.
– Где эти воины? Догоните их и верните золото! Немедленно!
Дарана нерешительно приподняла взгляд и снова опустила.
– Они уже, наверно, вернулись в Шеран. Фавий сказал, что они боятся приближаться к замку, да и в Салии им жутко… и припустили сразу в сторону Шерана…
– Фавий? Друг Никандра? Он вас провожал? – продолжала бесноваться Ламия. – Дарана, ты дура! Делай что хочешь, но избавься от золота! – она отвернулась от стражницы и повозки и подперла руками поясницу, глубоко вздыхая и чувствуя, как её пинают изнутри. – Черт! Что ты натворила?.. Здесь же раза в три больше золота, чем я ему дала… Это точно не закончится хорошо.
– Ламия, успокойся, – попросила Рамилия, дотрагиваясь до спины королевы, но та от неё отмахнулась, снова поворачиваясь к Даране.
– Собирайтесь. Возьми побольше людей. Я сейчас напишу в столицу, чтобы вам навстречу направили воинов. Повезете золото обратно.
– Ламия, не хорошая это идея, – осторожно предупредила Рамилия. – Золота много. Вдруг разбойники нападут…
– Вот пусть и нападут! – огрызнулась королева. – Это не наше золото. Оно Шерана. И у меня оно не останется! Два часа вам на еду и отдых, а потом выезжайте! – скомандовала она Даране.
Та с готовностью кивнула.
– Я пока письмо напишу новому соседу, – прорычала королева, морщась и поглаживая живот, чтобы успокоить ребёнка. – С благодарностью за щедрые подарки…
– Кстати, – вспомнила Дарана, открывая походную сумку, которая болталась у неё на боку. – Король тоже письмо передал.
Она протянула конверт грозно смотрящей на неё королеве. Та вырвала его из её рук и неаккуратно вскрыла уже привычно белоснежную, плотную бумагу.
«Мы в расчёте.
Можешь хоть выкинуть золото, хоть скормить его своим зверям. Я считаю, что вернул тебе то, что взял, и договор потерял свою силу.
Скоро вернусь.
Никандр»
В письме не было никаких шуточек про «Госпожу Ведьму», никаких слов про её самочувствие, здоровье или ребёнка. И почему-то это испугало Ламию наравне с первой то ли просто фразой, а то ли угрозой.
– Мы закрываем границы, – прошептала она, на этот раз не разрывая письмо, а складывая его в несколько раз.
– Что? – не поняла Дарана. Границы Салии и без того были не слишком открыты, их королевство не считалось самым дружелюбным.
– Для Шерана границы закрыты. Никого не впускать оттуда, – повторила Ламия всё ещё заторможенно после шока и страха, пронзивших её.
– А как же торговый путь? – напомнила Рамилия.
– Никакой торговли.
– Но Шеран наш главный поставщик зерна…
– Я сказала: никакой. Напишу приказ, – перебила её Ламия, поворачиваясь к замку. – Собирайтесь, – обратилась она к Даране. – Никаких двух часов на отдых не будет. Вам надо умудриться догнать друга Никандра с повозкой, груженной золотом.
– Как мы это сделаем? – переспросила Дарана.
– Ваши проблемы! – огрызнулась Ламия, снова прикрикнув.
