Текст книги "Ведьма, околдовавшая его (СИ)"
Автор книги: Алена Ячменева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)
– Что ты делаешь? – всё ещё заторможенно после сна спросила Ламия, отплевываясь от волос и пытаясь руками развести их в разные стороны от лица. – Не трогай.
Он отмахнулся от её рук, которые она к нему протянула и, бросив попытки распутать повязки, начал их рвать. Ламия, кажется, ещё была дезориентирована после резкого пробуждения, потому что не помешала ему, глядя подозрительно.
– А ты… как себя чувствуешь?
– Прекрасно! – объявил Никандр, сбрасывая повязки на пол, сгибая ногу в колене и притягивая её к себе, чтобы рассмотреть бледную, но явно здоровую кожу, покрытую сетью ещё не заживших до конца шрамов. – Как это возможно? – обернулся он к ней, продолжая ощупывать ногу и дотрагиваться до шрамов. – Ламия?
Она выглядела не менее шокированной, чем он. Недоверчиво смотрела на его ногу, качала головой, открывала и закрывала рот, будто не могла определиться, что хочет сказать, поднимала и опускала руки, будто боялась к нему притронуться, но в то же время хотела.
– Ламия… да ты Ведьма!
После его восклицания она быстро определилась: уперла руки в бока и закатила глаза, покачав головой.
ГЛАВА 51. Живой мертвец
– Попробуй встать, – предложила Ламия, отходя от стола и оттаскивая следом за собой кресло. Она смотрела на него хмуро, будто ей не нравилось его неожиданное исцеление.
Никандр спустил ноги, поморщившись от боли в правой, а затем аккуратно встал, опираясь на всякий случай на стол.
– Больно? – спросила Ламия, переводя взгляд с его ноги на лицо.
– Терпимо, – кивнул и начал переступать с ноги на ногу, прихрамывая. – Болит, но не сравнимо с тем, что было.
– Раны ещё кровоточат, – заметила Ламия, увидев, как из заживающих шрамов кое-где выступила кровь.
– Кровоточат? – усмехнулся Никандр над тем словом, которое она употребила. – Да и пусть «кровоточат», – довольно ответил он, продолжая топтаться. – Я умирать вообще-то планировал. А ты – мне ногу резать.
В отличие от него у Ламии настроение не было таким радостным.
– Сядь, – скомандовала она. – Олин. Олин, проснись!
Девушка сонно приподняла голову, а заметив, как Никандр неуклюже забирается обратно на стол, подскочила на ноги и одеяло упало с её плеч.
– Обработай королю раны, перевяжи ногу и зафиксируй, чтобы он ею не сильно двигал, – обратилась к ней королева, пока лекарша изображала выброшенную на берег рыбу, как и сама Ламия недавно. Никандр улыбался, глядя на её реакцию, да и вообще пребывал в отличном настроении, готовый любить весь мир и горы сворачивать. Он снова чувствовал силу собственного тела, а от этого и уверенность, и защищенность, и непобедимость, что окрыляло. – Иди в нашу спальню и ложись спать, – наказала Ламия и ему.
– Я отоспался на месяц вперёд, – весело заявил. Жена снова свела брови к переносице неодобрительно.
– Тогда лежи. Ходить тебе пока рано. Особенно много.
– Почему? Потому что я позавчера упал с коня на полном скаку и обе ноги себе переломал? – любознательно уточнил он, снова любуясь своей правой ногой.
– Как это возможно? – еле слышно пробормотала лекарша, подходя к ним медленно и не отводя взгляда от ноги мужчины, будто собранной из лоскутов. Никандр пошевелил бледными пальцами в её сторону, видимо, в знак приветствия. – Что произошло?
– Да, кстати, интересный вопрос, – согласился Никандр, и они оба одновременно перевели взгляды к Ламии: Олин – испуганный и полный ужаса, Никандр – любознательный и насмешливый.
Королева нахмурилась ещё больше, сложила руки на груди в знак защиты, через пару секунд опустила их, выдавая свою нервозность.
– Олин, перевяжи раны, – попросила она, а затем повернулась к колыбели, чтобы взять сына.
– Ламия, тебе от разговора не убежать, – заметил Никандр, не переставая улыбаться. – Я теперь тоже бегать могу.
Она даже не посмотрела на него, подняла Ратора на руки, тот тут же ухватил её за волосы. Ламия прижала его к себе, вытащила одеяльце из колыбели, а затем стремительно вышла из лаборатории несмотря на то, что Никандр окликал её.
Однако бежать в замке ей, действительно, было некуда, поэтому, когда Олин перебинтовала ногу короля и принесла целые штаны, он, прихрамывая и опираясь на костыль, быстро нашёл дремлющую над колыбелью жену в её подземных покоях.
– Ламия, – позвал он.
Она встрепенулась, посмотрела на него устало, а затем проворчала:
– Где тебя так долго носит? Посиди с Ратором, я спать хочу, – заявила и тут же откинулась назад на уже разобранную постель, забираясь под одеяло. – Если тоже захочешь спать, не оставляй его здесь одного. Поднимись в башню Махлат. Спросишь у Рамилии – она скажет куда идти. Будет трудно по ступеням подниматься, попроси свою мать с ним посидеть. Она вроде не плохо справилась в последний раз.
– То есть здесь всё-таки есть потайной ход?
Ламия устало вздохнула, закрывая глаза и доползая, наконец, до подушки.
– Есть. И там кто-то был кроме меня.
– Откуда знаешь? – удивился Никандр.
– Я проверила… – еле ворочая языком проговорила Ламия. – Нашла… белый воск… А я… не…
– Не пользующийся им, – закончил за неё поспешно Никандр, видя, что она быстро засыпает.
– Угу.
– Ламия, а что на счет…
– Не спрашивай, – более связно проговорила она, закрываясь одеялом с головой. – Ничего не знаю.
– Ламия, – возмутился он, но королева больше ничего не ответила, а он, прекрасно зная, как сильно она устала, пока возвращала его к жизни, не решился её будить.
Только женщины в замке начали привыкать видеть мужчин в коридорах и смотреть на Никандра не с явно выраженным страхом и опасением, как он неожиданным образом воскрес, да ещё и ногу новую отрастил – наверняка именно так они думали, когда он с сыном на руках поднялся из подземелья. Служанки, тётушки, даже стражницы, встретив его на пути, роняли то, что держали в руках, начинали молиться, хвататься за обереги или просто застывали на местах бледными статуями, видимо, надеясь слиться с общим мрачным антуражем. Да и что говорить о них, когда даже лучший друг в первую очередь поинтересовался:
– О боги! Что она с тобой сделала?
– Вылечила, – гордый за достижение жены заявил Никандр, поднимая ногу над полом и демонстрируя её Фавию.
– Ты уверен, что не умертвила?
– А что не заметно?
– Может, ты ходячий мертвец?
Король поднял на друга возмущенный взгляд и тот тут же пошёл на попятную.
– Ладно, ладно… Но на всякий случай уточню: тебе не хочется вонзить в кого-нибудь зубы и попробовать свежей плоти?
– Очень хочется, – подтвердил Никандр, любуясь сыном и замечая краем глаза, как Фавий медленно к нему приближается и тянет руки к ребёнку. – В тебя. И откусить кусок побольше и помясистее, – заявил он, поворачиваясь к нему и клацая зубами.
Фавий послушно отпрыгнул в сторону, весело улыбаясь.
– Что это сразу в меня? Вокруг вон сколько красавиц ходит: у них мяско явно и ароматнее, и мягче… – возмутился Фавий, а потом качнул головой. – Ты же понимаешь, что это невозможно? В лучшем случае ты должен был лишиться ноги.
– Моя жена Ведьма. Все возможно.
– Ведьма? – скептично уточнил Фавий.
– Ага, – с улыбкой подтвердил Никандр. – А вы меня ещё отговаривали жениться. Жизнь и ногу мне спасла.
– Ага, и Шеран помогла вернуть, – вспомнил Фавий и их общую шутку. Правда в этот раз Никандр не улыбнулся, как обычно, а нахмурился.
Дело было в том, что вернуть трон Шерана для них стало подозрительно легко. Когда Никандр писал Ламии о том, что города открывали перед ним ворота и сдавались, он не шутил и не преувеличивал. Действительно все так и было: люди, воины, от которых он с Ритом и Фавием бежал после смерти короля Ратора, которые ополчились на него и гнали до самой границы, как взбесившиеся собаки, чуть ли не с праздничными гуляньями встречали. Хотя за несколько месяцев вряд ли Сникс мог натворить что-то такое, что вызвало бы недовольство народа, или случайно оправдать Никандра.
Окрыленный успехом молодой король списывал все на благоразумие людей Шерана и их преданность роду Пран и даже не вспоминал о тех днях, когда всерьёз опасался за свою жизнь и не знал у кого просить помощи и укрытия. Между собой же Никандр и Фавий шутили: королева Ламия, как и обещала, заговорила их на удачу.
Но после заживления ноги, превратившейся в кусок мяса, шутка уже не казалась такой смешной, как прежде.
– Ваш обед, – доложила Рамилия, с опаской глядя на короля и заходя с комнату, где теперь жил Фавий. Следом за ней вошли такие же перепуганные, как и все остальные, служанки: одна из них трясущимися руками сжимала поднос, две другие несли новую люльку для принца Ратора.
– Наконец-то. Я жутко голоден, – заявил Никандр, подходя следом за девушками к столу и распугивая их своим приближением.
– Вы ему побольше мяса положили? Надо его теперь хорошо кормить, чтобы он на нас не накинулся, – усмехаясь крикнул Фавий вслед, поспешно кланяющимся и выбегающим из комнаты, служанкам.
– Перестань. Меня и так все боятся даже больше прежнего, – сказал Никандр, опуская сына на простыни и прикрывая его одеялом.
– Вот именно, – поддержала короля Рамилия. – Вы первый муж Госпожи, который выжил после подобного ранения… По замку не мало сплетен ходит… и, кстати, про ожившего мертвеца тоже, – повернулась управляющая к воину, – поэтому, пожалуйста, не поощряйте эти слухи. Мне и так с ними бороться будет не просто.
– А сама что думаешь? – поинтересовался Никандр, садясь за стол.
– О чём?
Он указал на ногу.
– Зажило и хорошо, – кратко ответила управляющая, поджимая губы и глядя на ногу с таким же недоверием.
– Получается Ламия действительно Ведьма? Кроме как чудом я своё исцеление ничем объяснить не могу, – пояснил Никандр.
– А сама Госпожа что говорит?
– Говорит, что не знает. Может, действительно не знает, а может уходит от ответа, – хмурясь рассуждал Никандр, взявшись за ложку и с жадностью приступая к еде. – С ней такое раньше бывало?
– Что именно? – уточнила Рамилия, подходя к нему, выдвигая стул из-за стола и садясь напротив. – Исцеляла ли Госпожа кого-то раньше от подобных ран? – Никандр кивнул. – Нет, обычно она обходилась зельями. Мы это уже давно заметили: снадобья, которые варит Госпожа обладают намного большими исцеляющими свойствами нежели те, что варит, например, та же Олин. Да вы и сами вспомните, как вас исцелила ложка её зелья от простуды или как быстро вы встали на ноги после удара коня.
Никандр нахмурился.
– Но это всё-таки немного не то… От смертельных ран она кого-то лечила так, как меня?
– Сидела ли она над кем-то день и ночь, читая заговор? – снова уточнила Рамилия и, дождавшись кивка, задумалась. – Было один раз, – вздохнула она в конце концов печально. – Когда умер принц Кандрий, Госпожа была безутешна, два дня сидела и бубнила над его телом.
– И что? – замер Никандр, не донеся ложку до рта.
– А что может быть? В отличие от вас он был уже мёртв, когда она затянула… Мы пытались её остановить, забрать тело, но все было бесполезно. Когда уже запах начал появляться, я приказала её скрутить и силой вырвала у неё из рук тело… Долго потом боялась расправы за такое самоуправство, но, слава богам, что они послали нам здравомыслящую Госпожу… через некоторое время она пришла в себя, насколько это возможно.
– И больше таких случаев не было? Принца Эрема она не лечила?
Рамилия качнула головой.
– Когда его доставили, он ещё был жив. Госпожа его осмотрела, дала лекарства прежней целительнице, но сразу сказала, что он не жилец. И действительно, через пару часов он умер…
– Значит, я первый выжил, – повторил Никандр задумчиво, отправляя ложку с супом в рот.
В комнате на несколько минут повисла тишина, а затем Рамилия громко вздохнула.
– Не первый. Я уже такое видела… правда никому не говорила, – призналась она. Мужчины с интересом подняли к ней глаза. – Королева Махлат лечила точно также Ламию, когда отец высек её за то, что она за меня заступилась… Маленькая Госпожа была очень плоха, у неё поднялся жар, на ступнях живого места не осталось, все уже думали, что она не выживет… Я пришла за помощью к королеве. Тогда она уже была не в себе, всё время что-то бубнила, взгляд её был бешенным, но… я столько рассказов слышала от маленькой Ламии о том, что её мать лечит прикосновением рук, что решилась просить у неё помощи… Вряд ли она поняла, что я от неё хотела, но когда принесла Ламию к ней ночью, она взяла её на руки и затянула те же слова, какими и Госпожа вас сегодня лечила.
– И Ламия выжила…
– Буквально ночь прошла, а от ужасных ран остались порезы. Болезненные, но не страшные. Ламия потом ещё месяц не вставала на ноги, но жар её больше не беспокоил, а раны заживали… В тот день маленькая Госпожа проснулась и следила за тем, как королева повторяет этот заговор по кругу. Думаю, тогда-то она и запомнила слова…
– То есть прозвище Ламии не такое уж и прозвище? Она действительно Ведьма? – проговорил Никандр.
Рамилия неуверенно качнула головой.
– Я не знаю. Ни разу не видела, чтобы она колдовала, несчастья с ней случаются намного чаще, чем чудеса. А если бы была Ведьмой, разве не обезопасила бы себя? – Рамилия встала из-за стола.
– Но она же как-то села на трон несмотря на то, что женщина, да ещё и была очень молодой.
Управляющая хмыкнула.
– Ну тут уж нет никакой загадки или Ведьминских чар, – покачала она головой. – Ламия действовала более чем по-человечески, чтобы стать королевой.
– Что она делала?
Рамилия снова хмыкнула, не останавливаясь и продолжая приближаться к дверям.
– У нас об этом не принято говорить. За это и казнить могут, – заявила она, а затем остановилась на пороге. – Там ваша мать себе места не находит из-за беспокойства, а я не знаю, как ей сказать, что вы не только живы, но и уже ходите. Позвать?
– Да, зови.
Конечно, и королева Валиния осталась не в восторге от неожиданно исцелившегося сына. Никандру даже показалось, что она бы большое обрадовалась ему одноногому. И конечно, она тут же принялась убеждать его развестись.
– Никандр, да это же дьявольщина! Колдовство! Ничего святого в этом нет!
– А если бы мне ногу отрезали, в этом было бы больше святости?
– А чего ты хотел? Не надо было выпрыгивать из седла на скаку! Это было бы ожидаемо, но это, – она указала на его ногу и покачала головой, – это противоестественно, – она устало вздохнула и решила: – Так. Сейчас мы дожидаемся господина Гора, за который я отправляла в Шеран, он тебя осмотрит, и мы сразу возвращаемся обратно.
– Я никуда не поеду. Мне в седло ещё рано.
– Да в седло я тебя не пущу, пока ездить не научишься нормально! – возмутилась королева. – Только подумать… кому расскажи… Король выпал из седла!
– Я не выпал, а выпрыгнул!
– Ещё большая глупость, – всплеснула руками Валиния, а заметив обиженное лицо сына, погладила его по плечу. – Не злись, не злись. Я все понимаю: ты спас нашего дорогого наследника, защитил своего ребёнка и будущее Шерана, но пойми: злые языки все извратят и выставят тебя не в лучшем свете. А для короля репутация – это всё! Тем более сейчас: ты ещё молодой не окрепший правитель, даже у этой твоей, – она кивнула на дверь, – жены уже сформировавшаяся репутация: её боятся и враги, и друзья. А о тебе не знают ничего кроме того, что ты «тупой вояка», – градус возмущения во взгляде Никандра усилился. – А что ты думал про тебя говорят? Что ты интеллигент и прирожденный политик? С четырнадцати лет всё время в походах! Конечно, вояка!
– А почему тупой?
– Стереотип, – развела руками королева. – Хотя теперь подтвержденный действиями, – покачала она головой.
– Это потому, что из седла выпал?
– Это потому, что женился на девчонке Нарин, – уточнила Валиния, продолжая осуждающе качать головой. – Ну и «седло», конечно, тоже тебе ума не прибавляет… Ты только не расстраивайся. И твой отец, и брат через это проходили. Первый год правления самый ответственный: у людей будет формироваться мнение о тебе. Что ты из себя представляешь? Чего стоишь? Почему твой отец считался грозным и суровым?
– Потому что был грозным и суровым? – предположил Никандр.
– Да потому что злые языки его таким сделали! – всплеснула руками Валиния. – Оклеветали за то, что он приказал прилюдно казнить преступников, которые напали на его сестру. А Ратор? Почему его считали мудрым и сильным?
– И почему? – уточнил Никандр, понимая, что его ответ, видимо, не правильный.
– Ему повезло, что, когда отец умер и он вышел в том бою к армии, как король, вы победили! Ну и потому что женился на красавице и умнице Эрин, – вздохнула Валиния с грустью и утерла скупую слезу по невестке, – которая нам, между прочим, принесла и золото в семью, и новые земли, и связи. А твоя Ламия что принесла?
На этот раз Никандр решил совсем промолчать, зная, что мать ответит и на этот вопрос.
– Осуждение народа и страх. Королева Шерана – Ведьма, – покачала она головой. – Разводись с ней, Никандр, пока не поздно!
– Это невозможно, – проскрежетал он зубами.
– Да ты только подумай, что про тебя говорят! После смерти брата сбежал из столицы, просил помощи у Салии, был околдован местной Ведьмой, а теперь что? Выпал из седла, переломал ноги и ходит! – Валиния замолчала, а затем испугано вздохнула. – А если будут говорить, что она тебя в живого мертвеца превратила и теперь будет за тебя Шераном править?
Фавий до этого почтительно сдерживающий улыбку, хрюкнул от смеха, но под грозным взглядом Никандра снова сурово свел брови.
– Мама, а может все будут говорить, какой я смелый, ловкий и удачливый? Спас ребёнка, выжил, да ещё и сохранил обе ноги.
– Это вряд ли, – покачала головой королева. – Разводись немедленно.
– Нет, – рявкнул её сын, опираясь на костыль и поднимаясь из кресла. – И больше я этого слышать не хочу! Или ты миришься с тем, что Ламия – моя жена, либо я на тебя сильно обижусь, – пригрозил он, зная как мать хватается за него после смерти брата. Та обижено поджала губы и отвернулась.
– Ты родную мать на какую-то девку променять решил?
– Она не «девка», а моя жена!
– Да как же она тебя опутала! Такое матери говорить!
– Мама!
– Это всё её красота дьявольская!
– Мама!
– А красота в женщине не главное! Главное – это её репутация и умение рожать здоровых сыновей!
– Мама!
– А твоя этим похвастаться может? Да она же черная вдова! Сколько мужей сгубила? Детей? Я не хочу, чтобы следующим стал ты!
– Все. Я больше это слушать не могу, – пробормотал Никандр, когда маленький Ратор возмущенно закричал из колыбели.
Мать ещё билась в истерике, а он поднял сына на руки и отправился обратно в подземную спальню Ламии.
ГЛАВА 52. Ведьмовство
Ламия проспала целые сутки, как мёртвая. Она не реагировала даже на голодные крики Ратора, и Никандру приходилось её будить по несколько минут, чтобы полусонной вручить в руки сына или поставить перед ней поднос с едой. Все действия она выполняла механически, будто не до конца просыпалась. Говорить с ней в таком состоянии было невозможно, она еле ворочала языком, будто пьяная, слова же связывать в предложения даже не пыталась, только качая головой в знак согласия или наоборот на его вопросы.
За этот день, Никандр успел и переговорить со своими людьми, и узнать, что несчастья с мужчинами уже начали приключаться, а также показал ногу, наконец, прибывшему лекарю.
– Не страшные порезы, – заверил его лекарь Салии Олав, удовлетворенно осматривая ногу короля. – Обрабатывайте и быстро заживёт. Я вашей лекарше рецепт выпишу, – заверил седовласый старик пока Никандр сдерживал смех, а Олин пыталась объяснить какие именно были «порезы» у короля, но под предупреждающим взглядом Никандра только топталась на месте.
– Странно, что Госпожа Ламия сама не смогла залечить раны, – заметил старик, выставляя склянки из своего чемоданчика.
– Мы в ссоре, – ответил Никандр.
– Оу, – понимающе протянул лекарь. – Не стоит с ней ссориться, – лукаво заметил он. – А я могу её увидеть? – нерешительно спросил он.
– Зачем? – напрягся Никандр, который привык, что подданные Салии его жену боятся. Особенно мужчины.
– Очень уж интересно познакомиться, – смутившись пояснил старик, отводя взгляд, а затем возвращая его к хмурому королю. – Вы только не подумайте ничего лишнего. Я просто восхищаюсь талантом нашей Госпожи… Сказать честно, мне её зелья не один раз попадались, и я впечатлен их действием. Пытался повторить, но увы, – он развел руки в стороны. – На письма мои она не отвечает, вот и подумал, что при личной встрече…
– И не смущают слухи, которые о ней ходят?
Лекарь поджал губы.
– Страшновато конечно, – с улыбкой признался он, – но любопытство изводит. Как она делает настойку для обработки ран? – повернулся он к Олин. – Невероятно быстрый эффект. А микстура от простуды?
Девушка смущенно улыбнулась, будто хвалили её лично. Никандр над её улыбкой тоже усмехнулся – о том, что девчонка готова боготворить свою Госпожу он уже давно понял, как и сейчас понимал, что девушка испытывает ту же гордость, что и он сам.
– У нашей Госпожи золотые руки, – призналась Олин. Никандр, продолжая насмехаться, согласно кивнул.
– Безусловно, – согласился Олав, закрывая чемодан. – Что ж… передавайте Госпоже моё искреннее восхищение. Ваше Величество, – он склонил голову перед Никандром и с любопытством посмотрел на подавшего голос ребёнка, ворочающегося в корзине рядом с ними.
– Я отправляю в столицу новости о рождении принца Ратора, вы могли бы ехать вместе со стражницами. Так безопаснее. Особенно в непогоду, – предложил Никандр, наконец, утоляя любопытство лекаря о ребёнке рядом с ними.
– Принце? – ахнул тот со страхом в голосе и прикрыл ладонью губы. Никандр нахмурился, заметив, что лекарь, кажется, собирается выразить ему соболезнования, но тот смог с собой справиться. – Поздравляю! Долгих лет Его Высочеству и его родителям! – горячо заверил, снова кланяясь в пояс.
Никандр благодарно кивнул.
Прославленный в Салии лекарь уехал так и заподозрив в ранах Никандра ничего серьёзнее «пары порезов», как он назвал затягивающиеся шрамы. Чувствовал себя король на удивление хорошо, нога его практически не беспокоила. Олин, которая бегала за ним с перевязками и мазями, даже больше досаждала, чем хромота и редкая боль.
За день, пока Ламия спала, Никандр переделал на удивление много дел. Переговорил и с Фавием, и с матерью, и с Рамилией, и с лекарем. Узнал, что друг, возглавивший небольшой отряд Шерана, возобновил поиск убийцы, а после рассказа Никандра про подозрения королевы и Рамилии на счет свечей, сразу начал инспектировать комнаты всех жильцов замка. Сам же Никандр разобрал почту из Шерана, которая успела скопиться, вдоволь наигрался и наобнимался с сыном и отправил известия в две столицы о рождении принца.
И вот когда он продолжал изучать отчеты из Шерана в башне Махлат, его застала проснувшаяся, наконец, Ламия.
– Рамилия говорит, ты весь день бегаешь по замку вместо того, чтобы отдыхать? – поинтересовалась она, неожиданно появляясь в проеме двери и быстро приближаясь к столу, за которым сидел Никандр, а вернее к колыбели Ратора. Ламия взглянула на спящего сына, удовлетворенно дотронулась до него покровительственным жестом, а затем подняла вопросительный взгляд на мужа, который так и застыл с бумагами в руках.
Выглядела Ламия значительно лучше. Даже не просто «лучше», а «превосходно». Она вновь была облачена в одно из своих роскошных платьев на этот раз черной расцветки с декольте и открытыми плечами, а также прозрачной тканью на животе. На шее её был серебряный «ошейник» с вкраплениями драгоценных камней. Волосы не были убраны в прическу, но тем не менее были придавлены короной, составляющей гарнитур шейному украшению. Она вновь была тщательно ухожена, а также вновь могла похвастаться идеальной фигурой с осиной талией и высокой, красивой грудью.
– Хорошо выглядишь, – заметил Никандр, сбитый с толку, потому что видел её всего несколько часов назад в кровати еле живую.
– Знаю, – заявила Ламия. – Я, кажется, просила тебя лежать и отдыхать.
– Ты что так по замку шла? – спросил Никандр, откладывая бумаги и выглядывая из-за стола, чтобы рассмотреть её полностью. И, конечно, сразу увидел её босую ногу, которую она выставила в вырез пышной юбки, опершись на колыбель.
– Что? – не поняла Ламия.
– Ты почему так одета?
– А что я должна быть раздета?
– А что, по-твоему, ты сейчас одета?
Никандр угрожающе поднялся из-за стола. Ламия непонимающе нахмурилась.
– Ты сейчас о чём вообще? – поинтересовалась она. – Надела первое, что под руку попалось. Лучше ответь, почему ты не в постели, как я сказала? Я что зря тебя лечила? Сказала же: не беспокоить ногу.
– А я не раз повторял одеваться прежде, чем из комнаты выходить! – рявкнул Никандр, выходя из-за стола, чтобы оценить наряд жены, а также представить реакцию гостей из Шерана, если бы они её увидели. – Я же тебе прислал нормальные платья!
– Что? – поразилась Ламия, выпрямляясь и пряча ногу за юбкой платья, кажется понимая на что муж намекает. – Те тряпки? Да я ни за что такое не надену.
– Что значит «тряпки»? Если бы все «тряпки» столько стоили! – Она презрительно фыркнула на его возмущение. – Ламия, в замке теперь не только женщины живут, но и мужчины. А ещё моя мать. Будь добра одеваться, когда выходишь из комнаты…
Она молча обвела его пристальным взглядом, а затем медленно растянула губы в насмешливой улыбке, развернулась, откинув юбку назад, подошла к креслу около камина, села в него и закинула одну обнажённую ногу на другую.
– А я одета.
– Ты раздета! – прикрикнул Никандр, ещё больше злясь от её провокационных действий. – Ты теперь замужняя. Ты мать! Будь добра одеваться соответственно! И вообще… – он смутился, а затем как-то жалобно пробормотал: – где твой славный милый животик и щечки?
Ламия прыснула от смеха, явно не ожидая подобного вопроса.
– Сдулись, – сквозь смех проговорила она, нарушая всю магию своей вызывающей позы и пронзительного взгляда. – Пока спала и не ела…
– Я ж тебя кормил… – тоже начиная улыбаться, заметил Никандр. Эта фраза её ещё больше рассмешила, и она с новой силой по-злодейски рассмеялась, а он лишь покачал головой. – Ну правда. Ты же не так давно родила. Разве возможно так быстро вернуть фигуру?
Она вновь изогнулась в кресле, демонстрируя ему идеальную талию и проводя по ней рукой.
– Точно Ведьма, – прошептал он, отворачиваясь, прикрывая глаза рукой, чтобы не видеть её соблазнительных движений, и продолжая улыбаться. – Серьёзно, Ламия, нельзя так ходить по замку. Это неприлично.
– Мне прилично. Мой замок – как хочу, так хожу.
– В замке гости, – проскрежетал зубами Никандр, понимая, что совершенно не хочет, чтобы посторонние мужчины видели его жену в подобном наряде.
– Твои проблемы, – легкомысленно ответила Ламия, выпрямляясь в кресле и опуская руки на подлокотники. – Я этих гостей не приглашала. И не расстроюсь, если ты вышлешь их из замка, – заметила она.
– Ламия, в замке моя мать…
– Твоя мать, – подчеркнула она. – Ты и одевайся, как ей нравится, – посоветовала, а затем усмехнулась над своей шуткой и уже серьёзнее поинтересовалась: – Как себя чувствуешь? Как Ратор? Что было, пока я спала?
Никандр посмотрел на сына, а затем, прихрамывая, вернулся в кресло за столом под внимательным, обеспокоенным взглядом жены.
– Отлично, – кивнул он. – Нога иногда побаливает, но не сильно. Приезжал лекарь, сказал, что «порезы» у меня не страшные, – весело сказал он, следя за тем, как Ламия возмущенно качает головой. – Больше я ниоткуда не падал. Ратор тоже. Спит, ест, как и полагается. Снова улыбался мне… А ещё твои слуги решили, что я умер и ты меня оживила своей ведьмовской силой, – заметил он, наблюдая за её реакцией на последние слова. Она ожидаемо закатила глаза, словно утомилась от этих сплетен. – А что на самом деле произошло?
Она выпрямилась в кресле, нахмурилась как будто что-то обдумывала, опустила глаза на руки, рассмотрела ногти, а потом пожала плечами.
– В смысле «не знаешь»? – возмутился Никандр.
– Правда, не знаю, – искренне ответила Ламия. – Подобного со мной раньше не случалось… В смысле, да я немного отличаюсь от других женщин, но никогда не заживляла подобные раны.
Ламия, нервничая, поднялась на ноги и начала ходить перед столом, за которым он сидел.
– Что это значит? – не понял Никандр.
– Я сама, пока мылась, одевалась, раздумывала о том, что произошло, – призналась Ламия. – Когда я собирала твою ногу по лоскутам и осколкам, то уже знала, что она не заживёт. Ещё на что-то надеялась… что затянется, что ты будешь хромать, но снова пойдешь… но понимала, что ногу уже не спасти… Я больше, чем не плохой лекарь. Я одарена природой и признаю это: я варю очень хорошие зелья и свои, и по рецептам из материнских книг, они намного эффективнее тех, что делают другие аптекари и лекари, после моего лечения люди и звери быстрее и с меньшими потерями выздоравливают от ран и болезней. Но подобного я никогда не делала, – она указала на ножку стола, за которой скрывалась нога Никандра. – Я была в отчаянии. Понимала, что надо резать ногу, но решимости мне не хватало. Тянула время изо всех сил, надеясь на чудо… После того как собрала ногу, оставалось ждать. И я решила помолиться, как это делала моя мама, когда я болела… Вернее не совсем помолиться… Это заговор на здоровье. Мама часто читала заговоры надо мной, у неё целая книг с ними есть.
– Книга с заклинаниями?
– Да какие это заклинания, – поморщилась Ламия. – Ты же слышал. Это просто просьба о здоровье. Одно предложение… Нет, это точно не заклинание. Мне кажется это скорее концентрация внимания на вере в исцеление, искренняя надежда, облеченная в слова. Когда я читала эти слова, мне хотелось поделиться с тобой своими силами и своим здоровьем, я представляла как твои раны затягиваются, как жар спадает, как ты встаешь, идешь… Я пыталась себя утешить таким способом. Переключиться на веру в лучшее, потому что мысли о том, что я трусиха, что могу потерять тебя, потому что не решаюсь отрезать ногу, меня убивали. Перед глазами вставал твой гроб, в голову лезли мысли, что в склепе не осталось места, и если гроб сына я ещё пристрою, то твой ставить некуда, да и вообще надо будет вернуть твоё тело в Шеран, а я не хочу. Я начала задумываться о самоубийстве… – Ламия несчастно простонала, подпирая поясницу и продолжая ходить по кругу перед столом. – В общем я была на грани истерики и вместо того, чтобы просто сидеть, решила почитать заговор. С ним мне стало легче. Я концентрировалась на словах, а когда повторяешь «забери хворь», «забери недуг» невольно начинаешь в это верить. И я начала мечтать о тебе живом и ходящем. Не знаю, насколько тебе, но мне стало легче.
Ламия замолчала, будто собиралась с мыслями.
– Твоя мать находится в склепе? – спросил Никандр. При её упоминании самоубийства он не на шутку напрягся, испугался и попытался отвлечь, видя, как тяжело ей вспоминать недавние события. И ему это удалось. Ламия остановилась и сурово посмотрела на него.
