Текст книги "Ведьма, околдовавшая его (СИ)"
Автор книги: Алена Ячменева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 42. Ребёнок
Никандр как раз начал подниматься на крыльцо замка, когда двери распахнулись и все вокруг сотряслось от отчаянного детского крика. Мужчина так испугался этого звука, что замер на месте, поднимая голову к спускающейся к нему навстречу Рамилии, которая сжимала в руках ворох пеленок.
– Вот. Забирай, – скомандовала управляющая, толкая ему в руки орущий сверток. Никандр попытался отступить, но управляющая схватила его за рукав рубашки. – Держи – я тебе сказала. Сейчас уронишь!
Испугавшись последней угрозы, Никандр подставил руки и сам забрал ворох пеленок из рук управляющей, прижимая к себе.
– Что с ним? Он болен? – взволнованно спросил мужчина, пытаясь в неаккуратном ворохе пеленок и одеял найти ребёнка. Увидел следы крови и испугался ещё сильнее.
– Не каркай, – возмутилась женщина. – Здоровый, слава богам.
Когда она это сказала, он как раз отрыл маленькое, красное от напряжения тельце, тут же прикрыл его обратно одеялом, оставляя видимым только личико. Он был крохотный, красный, мокрый, ещё даже не вымытый и с трудно различимыми чертами лица из-за крика.
– Тшш, – прошептал Никандр, вспоминая, как успокаивал племянников, когда те были младенцами. Он пока был в растерянности, не понимал, что происходит и даже ещё не осознал, что ребёнок, который всё это время был для него чем-то эфемерным, бестелесным, его сын или дочь. – Почему он так кричит?
– Как родился, так и плачет. Покачай, – проворчала Рамилия. – Скоро успокоится, – говоря это, она наблюдала за тем, как из замка выходят несколько женщин в походных плащах и с тюками вещей, а к крыльцу подводят лошадей. – Уезжайте скорее. И не оборачивайтесь.
– Что? – отрывая взгляд от ребёнка, переспросил Никандр. То ли его покачивания, то ли спокойствие дали результат практически мгновенно. Ещё полуслепой, новорожденной ребёнок перестал кричать и теперь только жалобно поскуливал. Никандр аккуратно прикрывал его личико пеленкой от дождя, но закрыть полностью не решался, боясь, что тот задохнется.
– Родился мальчик, – отчаянно сказала Рамилия. Выглядела она при этом так, будто готова была разрыдаться в любой момент и с трудом себя сдерживала. – Надо увезти его отсюда как можно скорее. Ламия на него не смотрела, в руки не брала. Он здоровый, доношенный, сильный, раз вон как орал. Так что, может, ещё удастся спасти его от проклятья. Увези его в Шеран, обеспечь охраной и няньками… Только бы выжил.
– Ты себя вообще слышишь? – мигом разозлился Никандр, услышав о проклятье. – Думай, что говоришь! С дороги!
Он попытался пройти, но Рамилия загородила ему путь, раскинув руки в разные стороны.
– Это приказ Госпожи. Вы должны забрать сына и покинуть Салию. Не останавливайтесь и уезжайте как можно скорее.
– Да вы обе бредите! – повысил голос на женщину Никандр. – Не поеду я никуда с новорожденным, верхом, да ещё в такую непогоду! Он в дороге быстрее помрет, чем здесь от вашего проклятья. Дай пройти! Уйди! Фавий, убери её!
Услышав слова женщины о том, что мать отказалась не то, что взять его ребёнка на руки, а даже посмотреть, он оказался сильно уязвлен. И пусть понимал, что сделала Ламия это из благих побуждений, живя в своём закрытом мирке, полном проклятий и смертей, а всё равно ему было неприятно за собственного ребёнка. И именно тогда он впервые ощутил, что малыш на руках непросто стонущий от усталости новорожденный младенец, а его сын. Сын, которого, не омыв, не успокоив, не приласкав, выкинули на улицу под проливной дождь, как котенка, сразу после появления на свет.
– Если ты не уйдешь, я тебя с лестницы спущу! – продолжал угрожать Никандр, надвигаясь на женщину, пока друг пробивался к нему сквозь толпу, окруживших их женщин. Рамилия пятилась назад, но отступать не собиралась, расставив руки в стороны и мотая отрицательно головой.
– Это приказ Госпожи! Вы не можете здесь распоряжаться! – попыталась она слабо возразить. Голос её больше не был таким уверенным, как пару минут назад, она снова перешла с «ТЫ» на «ВЫ» и неизвестно что такое она прочитала в его взгляде, но определенно испугалась этого.
– Никандр, не надо, – услышал король голос друга позади, когда схватил Рамилию за руку и дернул её в сторону лестницы. Женщина, вскрикнув, спустилась на две ступени и поскользнулась падая. Никандр обернулся, чтобы убедиться, что её поймал Фавий, и толкнул двери замка, заходя внутрь и снова заглядывая под пеленку.
Сын всё ещё постанывал, часто дышал от чего казалось, будто он сотрясается в лихорадке или истерике, но похоже задремывал.
– Всё будет хорошо, – пообещал Никандр, закутывая малыша в одеяло плотнее и стирая с его щеки след крови. – Сейчас мы найдём твою маму, вымоем тебя… – Никандр, оглянулся, осматривая холл замка, который ничуть не изменился.
Здесь стояло несколько перепуганных босоногих девушек в привычных для них полуобнажённых накидках и пантеры, которые напряглись при резком вторжении Никандра, а также последовавших за ним Рамилии, Фавия и других женщин.
– Где она? – спросил король, обращаясь к девушкам в холле, а на его пути вновь встала Рамилия.
– Умоляю! Вспомните все, что с вами случилось в замке! Нельзя допустить, чтобы это повторилось с ребёнком! Верите вы в проклятье или нет, хотите вы вернуться к Ламии или нет – сейчас не имеет никакого значения! Нельзя рисковать жизнью ребёнка! Наследником Шерана! – Рамилия, всегда спокойная, самодовольная, билась в истерике, хватаясь за его плащ и пытаясь, видимо, упасть перед ним на колени. – Увезите его отсюда. Если хотите, потом возвращайтесь. У вас же есть мать, увезите малыша к ней в Шеран, пусть она за ним приглядит, а сами возвращайтесь. Я сама, лично попрошу Госпожу, чтобы она вас приняла!
– Фавий, – прорычал Никандр, оборачиваясь к другу и прижимая к себе ещё плотнее ребёнка, словно боялся, что женщина выхватит его у него, – если ты её сейчас не заберешь…
Воин понял все без пояснений, что будет «если», и поспешно подскочил, отрывая Рамилию от Никандра и оттаскивая её в сторону.
– Не надо! Пожалуйста, не надо! Не мучай её! Она не переживёт ещё одной смерти ребёнка! – кричала она ему, пока Никандр направлялся в сторону подземелий, так и не получив ответа на свой вопрос относительно того, где находится Ламия. – Не пускайте его! Задержите! – закричала Рамилия вновь, на этот раз обращаясь к служанкам.
Те нерешительно выступили вперёд, преграждая королю путь.
– Вон! – гаркнул он, да так страшно, что не только девушки разбежались в стороны, но и их огромные кошки попятились оскалившись.
Как ни странно, ему особенно не помешали спуститься в подземелья. За ним последовали только Рамилия, Фавий и ещё несколько девушек. Остальная толпа же осталась позади и вскоре стало понятно почему: Ламии в подземельях не было. Не найдя её, он зло глянул на своё сопровождение, снова убедился в том, что притихший и уснувший ребёнок на его руках дышит, и направился в комнату, которую они с женой занимали после свадьбы, и которую здесь называли королевской спальней.
И на этот раз он угадал, судя по тому, сколько стражниц, вооруженных мечами, встретил на своём пути. Даже Дарана, которая долгие месяцы сражалась с ним плечо к плечу, обнажила в его сторону оружие. Их было значительно больше, у него на руках был ребёнок, а за плечом лишь один воин. И как бы хороши они ни были в бою, им было не выстоять перед толпой женщин.
Но помощь неожиданно пришла оттуда, откуда не ждали.
– Вы с ума сошли! – выскочила вперёд Рамилия, шмыгая носом и вытирая слезы со щек. – Спрячьте оружие немедленно! Здесь же принц! Одно неверное движение – и вы его убьете. Дарана, прикажи им! Немедленно!
Стражница нерешительно опустила меч, но отходить не собиралась от дверей покоев. Никандр же, поняв как надо, выставил ребёнка перед собой и пошёл вперёд, несмотря на препятствие.
– У меня ребёнок. С дороги. Иначе покалечите его.
– Держите его крепко! – возмутилась одна из женщин в толпе испуганно, а другие начали расступаться, будто действительно испугались младенца.
В который раз поражаясь суеверности здешних обитателей, Никандр вновь прижал к себе сына, распахнул дверь и вошёл внутрь покоев. Кататься на вытянутых руках малышу не понравилось, и он снова заскулил, готовясь, кажется, разразиться очередным криком.
Начиная покачивать ребёнка, Никандр прошёл в спальню и оторвал взгляд от морщащегося лица сына, чтобы увидеть жену.
В комнате на полу валялись грязные простыни, подушки, перевернутый графин, вокруг были расставлены тазы с водой, какие-то снадобья, на кресле стояла лекарская сумка Олин, но ни самой девушки, ни служанок, ни даже пантер, которые не отходили от Госпожи ни на шаг, не было. Ламия в одиночестве сидела на кровати с потерянным выражением лица. Простыни под ней всё ещё были грязными, со следами крови, сама она была непривычно лохматая, неидеальная, без своего шейного украшения, в сорочке, со следами слез на щеках и с мокрыми ресницами.
По виду она была не в себе и даже, кажется, не заметила бы его, если бы в момент его приближения к ней, ребёнок не застонал жалобно. Этот звук заставил её встрепенуться.
– Что ты делаешь?! – выкрикнула она, закрывая глаза руками. – Зачем ты его принёс? Унеси!
– Ламия, ты что серьёзно? – настороженно и ошарашенно переспросил король, глядя на отворачивающуюся от него жену. – Ты как все эти курицы? Даже не посмотришь на него?
– Мне нельзя! – прорычала она прямо как зверь. – Это может быть опасно! Никандр, унеси его отсюда.
– Никуда я его не понесу. Он грязный, испуганный и ещё очень слабый. Ему нужен отдых, еда и мать!
– Нельзя! – выкрикнула она снова. – Как ты не понимаешь! Мы пытаемся ему жизнь спасти! Унеси его! Унеси!
Она выглядела ничуть не лучше своей управляющей. Такая же неадекватная, потерявшая связь с разумом и невменяемая.
– Ламия, посмотри на него, – настаивал Никандр, подходя к ней и протягивая ребёнка. Она замотала головой, продолжая жмуриться и отворачиваясь.
– Убери его от меня. Убери, – уже не так громко, но с мольбой в голосе попросила она. И хоть она пыталась отклониться, но Никандр чувствовал, что она хочет посмотреть хотя бы мельком на сына, что ей интересно, что она отворачивается от него не из-за ненависти или неприятия. Она борется с собой, чтобы не подчиниться мужу и своим желаниям.
– Ламия, возьми его. Ну же, – продолжал он упрямиться, пытаясь вложить сверток ей в руки. – Посмотри какой он хорошенький, – настаивал он, хотя сын уже не был таким милым, как когда он спускался в подземелья и тот спал. Ребёнку не понравилось, что родители толкают его из стороны в сторону и он снова заплакал.
Ламия закрыла уши руками.
– Убери его! – закричала она и по щеке её покатилась слеза.
Никандр, склоняющийся до этого к кровати, разогнулся, вновь прижал сына к себе, покачал его, наблюдая за реакцией жены. А затем положил всё ещё ревущего ребёнка на кровать рядом с матерью, вытолкал мнущуюся у порога Рамилию из спальни в гостиную, вышел сам и запер дверь снаружи.
ГЛАВА 43. Знакомство с сыном
Судя по звукам, стоило двери захлопнуться за ним, как Ламия в спешке соскочила с кровати.
– Никандр? – заорала она, перекрикивая сына. – Что ты делаешь? – она подошла к двери и толкнула её раз, другой. – Ты закрыл меня? Как это понимать?
– Ламия, ребёнок плачет. Успокой его, – всё ещё в нерешительности от собственных действий посоветовал Никандр, оборачиваясь назад и обводя взглядом вооруженных женщин и Фавия, положившего ладонь на рукоять меча.
Он понимал, что сейчас сильно рискует. Один приказ Ламии и его с другом казнят на месте.
– Выпусти меня! – королева ещё яростнее заколотила в дверь. – Выпусти! Рамилия! Кто там есть? Выпустите меня!
Женщины смотрели на него также настороженно, как и он на них, многие стражницы, как и Фавий, положили руки на оружие. Они тоже понимали, что после подобного самоуправства, он не жилец. И несмотря на то, как бы они к нему не относились, как бы не надеялись, что он спасет маленького принца, а ждали приказа Ламии.
– Никандр, выпусти меня! Он так орет! Умоляю! Рамилия!
Управляющая, смотрящая на короля как на сумасшедшего, нерешительно выступила вперёд, но Никандр одним шагом преградил ей путь.
– Пожалуйста. Так ведь нельзя. Какой бы она не была, она ведь его мать. Она не может просто так отказаться от сына. Прошу, Рамилия… Дарана, – перевел он взгляд с одной женщины на другую.
– Вы что-то путаете, Ваше Величество, – всё ещё дребезжащим после истерики голосом, заметила Рамилия. – Вы здесь никто.
– Я её муж и я отец ребёнка, – возразил Никандр. – Ей так будет лучше. Я делаю это, чтобы помочь и ей, и ему. Как он будет жить, зная, что от него отказалась мать? Также, как Ламия? Всю жизнь будет считать себя ненужным и брошенным? То, что Махлат от неё отказалась, помогло ей?
– Королева Махлат была больна, – сквозь зубы проговорила Рамилия. – Госпожа же так поступает из благих побуждений, она жизнь ребёнку спасти пытается.
– Это не выход, – был не согласен с ней Никандр. – Мы найдём другое решение – поймаем убийцу или победим это ваше проклятье – но такое решение, где сыну и матери не придётся разлучаться.
– Мы потеряли уже трех принцев. Вы не представляете, что такое хоронить детей! – снова начала плакать Рамилия.
Ламия за дверью, до этого продолжающая орать наравне с младенцем, притихла и прислушалась.
– Я похоронил семерых племянников! – возмутился Никандр. – Я их всех на руках качал, когда они были маленькими, играл с ними, дарил подарки. Они мне были как собственные дети…
– Это не одно и то же! – перебила его Рамилия. – Вы не виноваты в их смерти.
– Она тоже не виновата! – возразил Никандр. – Да, люди умирают. Дети умирают. Что же теперь из-за этого закрываться в замках и хоронить себя заживо? Мой ребёнок не будет расти без матери или без отца! Ламия, возьми его на руки! – он обернулся к двери, не в силах больше выносить надрывающегося крика сына. – Успокой его! От того, что он родился мальчиком, он не перестал быть твоим ребёнком! Он не только мой! Я один за него ответственность нести не буду!
– Никандр, открой дверь, – уже спокойнее проговорила Ламия в щель. – Давай поговорим.
– Я не буду с тобой говорить, пока он кричит.
Ламия ударила по двери и звук удара прозвучал особенно громко и страшно в повисшей тишине.
– Хочешь я тебе расскажу, что ты сейчас делаешь?
– Не надо. Я и так знаю, – ответил король, оборачиваясь к вооруженным женщинам и снова обводя их настороженным взглядом.
– Значит ты понимаешь последствия?
– Ламия, он только родился, он слаб, а орет уже очень долго. Если ты не возьмешь его на руки, он задохнется от собственных рыданий.
Королева ударила по двери ещё несколько раз, а Никандр затаив дыхание ждал, когда она отдаст приказ. Надеялся, что не сделает этого, но понимал, что Ламия слишком упрямая и гордая, чтобы стерпеть такое унижение и ничего не сделать.
– Ты за это ответишь, – прошептала она в щель между створками дверей и у Никандра по коже мурашки пошли от её угрозы.
Однако его казнь, видимо, откладывалась, потому что он услышал её удаляющиеся шаги, а затем крик ребёнка переместился. Никандр прильнул ухом к двери, прислушиваясь к каждому шороху, женщины в комнате тоже придвинулись к нему, и все обратились в слух.
Ребёнок плакал ещё некоторое время, но уже прерывисто, будто жаловался на то, что его так долго не брали на руки.
– Покачай его, – попробовал подбодрить жену Никандр и заслужил возмущённый взгляд от Рамилии.
Медленно плач перешёл в скулёж, потом в редкие постанывания. В это же время, прислушивающийся изо всех сил, Никандр услышал плеск воды и понял, что Ламия омывает сына, и не сдержал поощрительной улыбки. Даже Рамилия, рядом с ним жмущаяся к двери, облегченно выдохнула.
Вскоре сын совсем притих, а вот шаги Ламии не прекратились. Все замершие в гостиной вздрогнули, когда услышали скрип и треск.
– Что она делает? – забеспокоился тут же Никандр, обращаясь к Рамилии. Та тоже хмурилась, но не долго, и вскоре морщина между её бровей разгладилась.
– Колыбель двигает, – ответила она. – Видимо, к кровати.
– Она же тяжёлая, – тут же заметил Никандр с сомнением взявшись за ручку двери. – Зачем она это делает?
– Видимо, сама на кровать лечь хочет, но и ребёнка из вида потерять боится. Ей ведь тоже нужен отдых.
– Почему она не может лечь с ним рядом? – поинтересовался Никандр, когда скрип в комнате стих. Рамилия посмотрела на него настороженно и укоряюще покачала головой, словно говорила: «Ты так много ещё не знаешь» – и от этого Никандр почувствовал раздражение и смущение одновременно.
– Госпожа никогда не ляжет с ребёнком в одну кровать, – сказала она, а Никандр не стал уточнять что это может значить.
Ламия молчала, она не говорила с сыном, не напевала ему, как на памяти Никандра делали мать и невестка. За дверью некоторое время слышались её осторожные шаги, скрип пружин матраса, шорох простыней, но вскоре все стихло: перестал стонать ребёнок и Ламия будто замерла.
Никандр нахмурился, начиная снова переживать и испытывая потребность заглянуть в спальню, чтобы проверить все ли там в порядке.
– Уснули, – поняла Рамилия, вздохнув облегченно.
Король согласно кивнул, обернулся к стражницам и под их взглядами сполз по двери на пол.
– Ну все. Можете расходиться. Приходите утром со мной расправляться, – посоветовал он невесело.
Дарана одарила его хмурым взглядом, а затем попросила своих людей выйти из покоев. В гостиной остались только Никандр, подпирающий дверь спиной, Рамилия, опустившаяся на диван, Фавий, замерший статуей около короля, Дарана, Олин, которую в толпе Никандр не сразу заметил, и служанки королевы.
Вскоре Олин задремала, Фавия, кажется, тоже клонило в сон после длинной дороги, Дарана несколько раз выходила из комнаты и возвращалась, Рамилия тоже куда-то бегала и привела с собой несколько женщин, которые, поклонившись королю, заняли места в дальнем углу гостиной.
Никандр же всё это время раздумывал о том, куда вновь попал и что ему теперь делать с сыном, который, кажется, был нужен только ему.
Несмотря на все своё неверие в проклятье, как и сказала Рамилия, он и сам не хотел рисковать жизнью сына. Даже в мелочах боялся ошибиться. Он не знал кому можно доверять в замке Ламии, а кому нет, и поручить жене отбор избранной прислуги для заботы о сыне тоже не мог, учитывая то, что убийца в замке живёт уже, скорее всего, не один год и до сих пор ещё не вычислен. На всех в гостиной Никандр смотрел с опаской.
Мужчина так и не смог толком ничего придумать, когда вскоре после того, как звуки в спальне стихли, вновь послышалось хныканье ребёнка. Все в комнате тут же подскочили со своих мест, а в спальне послышался шелест простыней – Ламия тоже проснулась.
– Пустите нас, – попросила Рамилия, подходя к Никандру, до сих пор подпирающему дверь спиной и стерегущему свою семью. – Ребёнок есть, наверно, хочет, да и обмыть его надо хорошо, обработать пуповину. Вряд ли Госпожа сделала все как надо…
– Все как надо она сделала, – проворчал Никандр. – Она же Ведьма, должна ведать, как мыть детей и обрабатывать раны.
– Вы шутите? – переспросила Рамилия, не поняв его слов.
– Нет, я серьёзно. Сядьте.
Женщины за спиной управляющей подчинились, а вот сама она осталась стоять на том же месте и продолжила прожигать Никандра взглядом.
Ребёнок продолжал жалостливо постанывать некоторое время, а затем о причине его пробуждения догадалась и Ламия.
– Рамилия! – закричала она, судя по всему, прямо с кровати. Голос её звучал устало, будто она говорила из последних сил.
– Я здесь, – откликнулась женщина. – Меня король не пускает внутрь.
– Выбери любую кормилицу и пусть заходит. Он голоден, – кто именно голоден пояснять не надо было. Зато слова королевы заставили Никандра вновь подскочить на ноги перед запертой дверью.
– Нет, – покачал он головой, глядя на вновь поднявшихся незнакомых женщин. – Туда никто не войдёт.
– Вы что не слышали? – удивилась Рамилия. – Ребёнок голоден.
– И что? У него там мать есть. Она его покормит.
– Госпожа не кормит грудью. Никого из детей не кормила.
– Значит, начнет, – оставался непреклонным Никандр.
Их разговор, видимо, доносился до Ламии или она слышала, что перед её дверью управляющая спорит с королем, потому что тут же надрывно закричала:
– Никандр, это переходит все границы! Пусти кормилицу!
– Нет! – ответил король. – Корми сама! В комнату никто не войдёт ради безопасности малыша!
– Ради его безопасности надо вывезти его отсюда!
– Может быть. Но не сейчас. Он ещё очень слаб. Окрепнет, потом решим. Корми его.
– Я не буду никого кормить.
– Тогда он умрёт от голода.
Ламия замолчала, хотя Никандр прямо кожей ощущал её непросто недовольство, а гнев, и из-за этого не понимал, почему она до сих пор не кричит «Убейте его и приведите кормилицу!» или «За решётку его и приведите кормилицу!» По какой-то необъяснимой причине он всё ещё равно оставался под дверью и к нему даже никто не подходил.
Он не слышал, что Ламия говорила, но, судя по интонациям, ругалась, возясь с плачущим ребёнком. И она явно паниковала, когда с кровати вновь закричала:
– Я не умею! Впусти хотя бы Рамилию! Он весь красный! Умоляю! Я не знаю, что с ним делать!
Никандр непонимающе перевел взгляд на дверь и посмотрел на Рамилию, покачав головой. Для него было загадкой: как женщина, у которой было уже трое детей, до сих пор не знала, как обращаться с младенцами. На её мольбу он не ответил, даже несмотря на то, что тоже нервничал из-за крика сына.
Однако Ламия не зря славилась умом и сообразительностью, потому что вскоре ребёнок затих и от кровати послышалась только возня, будто она действительно поднесла его к груди. Рамилия облегченно вздохнула и даже прикрыла лицо руками, словно пыталась скрыть улыбку. Никандр тоже выдохнул, однако тут же снова напрягся, когда услышал стон и всхлип – на этот раз женщины, а не ребёнка.
– Ламия, что такое? – поинтересовался он тут же.
– Все вон! – заорала она вместо ответа. – Пошли прочь!
В комнате впервые за несколько часов началось оживление: стражницы, служанки, кормилицы или няньки, которых привела Рамилия, все бросились к выходу. Даже Фавия Никандр отправил в коридор и вскоре в гостиной остались только они с Рамилией, прислушиваясь к плачу Госпожи.
– Умер, – прошептала Рамиля в ужасе и заставила Никандра вздрогнуть – ему такая мысль и в голову не пришла.
Он вновь положил ладонь на ручку двери, даже повернул замок, когда услышал её крик:
– Не заходи! Я сказала: пошёл вон!
– В чём дело?
– Не заходи!
Никандр послушно замер, и в повисшей тишине с облегчением услышал возмущенное поскуливание ребёнка.
– Слава Богам! – прошептала рядом Рамилия, опираясь о стену рядом с дверью.
– Тшш, – тем временем спокойнее обратилась Ламия к сыну. – Я больше не буду кричать. Ешь и спи давай… Ты мой маленький…
Рамилия снова прикрыла рот рукой, а по её щекам побежали слезы.
– Пойду прикажу приготовить Госпоже еды, – поспешно проговорила она и вышла из гостиной, оставив Никандра одного прислушиваться к неумелому воркованию Ламии над ребёнком.
Королева тоже плакала, то и дело он слышал её всхлипы, а также иногда различал в шепоте обращения к сыну:
– Мой сыночек… Я тебя люблю… Очень люблю… Ты же моя кровиночка… Ничего не бойся, я буду тебя защищать… И от проклятья, и от папы, и от себя… Ты будешь жить, мой хороший.
