Текст книги "Ведьма, околдовавшая его (СИ)"
Автор книги: Алена Ячменева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)
– Я вправила ему кости, где надо зашила, где надо перевязала, где надо придавила… У него двойной перелом правой ноги, кости выскочили наружу, разорвали мясо и жилы. Левая нога сломана в голени, вывихнута стопа. Все вправила. На животе несколько нестрашных царапин, голова не пострадала, – словно читая учебник, сухо перечислила Ламия, продолжая поглаживать сына по волосикам. Тот с наслаждением, торопливо сосал материнскую грудь и снова сонно прикрывал глаза.
– Но… вы же все сделали? Значит, всё хорошо?
– Время покажет, – тяжело вздохнула Ламия. – Сейчас будем следить за ногой, чтобы она гнить не начала. В случае чего всё-таки придётся отнять, чтобы не подвергать его жизнь опасности… Но даже если он её сохранит, не надейтесь, что сможет снова ходить. По крайней мере, как раньше точно.
Валиния, словно ей стало резко дурно, опустилась на кресло напротив Госпожи, где недавно ещё сидел её сын. Ламия подняла на неё такие же потухшие, блестящие невыплаканными слезами глаза. Королева Шерана молчала некоторое время глядя на невестку и словно обмениваясь с ней болью.
– А я всегда знала, что он калекой закончит, – неожиданно с пониманием тяжело вздохнула она. – Столько походов и войн. Удивительно, что до такого возраста целым дожил… Ничего. И с одной ногой люди живут. И совсем без ног – тоже. Главное, чтобы живой остался. Иначе вам с малышом совсем туго придётся на троне Шерана.
Ламия нахмурилась и непреднамеренно прикрыла голову сына рукой, как это делал совсем недавно Никандр.
– Нет. Не впутывайте нас в свои интриги, – нахмурилась она, невольно вспоминая, что её отец стал королем тоже в совсем юном возрасте и что ничем хорошим для него это не закончилось. – Если Никандр умрёт, я объявлю сына своим наследником… У нас с Никандром договор, – добавила она, начиная лихорадочно соображать, как слово «дочь» убрать из этого договора.
Валиния нахмурилась.
– Что значит «своим наследником»? Наследником Салии? – переспросила она, оборачиваясь к Рамилии, словно пыталась у неё узнать ответ. – Разве Салия не присоединяется к Шерану после вашего брака?
– Ещё чего! – возмутилась Ламия, напрягаясь и от этого выпрямляясь в кресле.
– Ладно-ладно. Ваше дело, – пошла на попятную Валиния, удивлённо поднявшая брови на реакцию королевы. – Я так понимаю все заинтересованы в том, чтобы Никандр выжил?
– Конечно, все! – с жаром заверила её Ламия, медленно снова опираясь на спинку кресла и запоздало понимая, что её проверяли, как у девчонки выведывали амбиции. И ей это показалось лесным и унизительным одновременно. Лестным, потому что сама она даже представить себя не могла королевой Шерана, а унизительным – потому что её могли заподозрить в таких низких стремлениях, когда жизнь её мужа, да и сына, висит на волоске.
Ламия вновь погладила ребёнка по тельцу, вырывая у него из кулачка прядь своих волос, которую он захватил, когда она начала нервничать, а он от этого – размахивать руками. Стоило же матери вновь расслабиться, как ребёнок перестал взволнованно дышать и дергаться.
– Я вызвала всё-таки нашего лекаря из Шерана, – через некоторое время сказала Валиния. Ламия безразлично пожала плечами.
– Когда этот ваш лекарь сюда доберется, Никандр уже либо пойдёт на поправку, либо наоборот. Во всяком случае всё будет уже решено, – сказала вновь спокойно Ламия, а затем недолго помолчав и поморщившись под выживающим взглядом свекрови, дала распоряжение: – Рамилия, прикажи прислать Господина Олава из столицы. Он доберется точно быстрее.
Управляющая застыла, непонимающе глядя на королеву Салии и взглядом пытаясь уточнить у неё приказ. Но Ламия продолжала разглядывать сына.
– Господина Олава?
– Он же вроде считается у нас лучшим лекарем?
– Да, но… он же мужчина…
– Одним больше, одним меньше – уже без разницы, – хмыкнула Ламия, целуя наевшегося и снова крепко уснувшего сына в висок под внимательным взглядом королевы Шерана. – И передай: если откажется явиться, пусть прощается с головой, – грозно добавила Ламия, понимая, что её подданных заставить посетить замок будет не так просто, как людей Шерана.
Рамилия, всё ещё хмурясь, медленно поклонилась и сделала шаг назад, когда Валиния вновь подала голос:
– И принесите Её Величеству еды.
– Я не голодна, – ворчливо проговорила Ламия, которой не понравилось, что в её замке теперь гостит ещё одна коронованная особа, которая любит распоряжаться, видимо, как и сын.
– Надо поесть. Вы – кормящая мать, – наставительно заявила Валиния, махнув Рамилии рукой мол «иди отсюда». Однако управляющая не спешила двинуться с места, выжидающе глядя на свою Госпожу.
– Я сказала: не хочу есть! – рявкнула Ламия.
– Через «не хочу», – даже не дрогнула от её крика Валиния. – Ребёнку всё равно болеет у него отец или нет, расстроена мать или нет. Он есть захочет, ты должна будешь накормить. А чем накормишь, если не поешь как следует накануне?
Ламия, чувствуя, что ещё секунду и она взорвется от поучений седовласой дамы, подскочила на ноги и быстрым шагом направилась к двери.
– Ты куда собралась? – возмутилась Валиния ей вслед, переходя резко на «ты» от шока. – Ты же голая! Стой! Оденься сначала! Не позорь семью! Ваше Величество!
Ламия с ребёнком на руках и в обычном своём домашнем платье, в котором привыкла гулять по замку, выскочила в коридор, чувствуя, как у неё раскалывается от злости голова. Рамилия последовала за ней.
– Убери её из моей комнаты, – гаркнула королева. – Как мне теперь избавиться от этой семейки?! – она толкнула дверь лаборатории плечом, заставив всех девушек, которые охраняли покой короля, испуганно вздрогнуть. – Принеси колыбель. Мы с сыном переночуем здесь.
– Где именно? – удивилась Рамилия, оглядываясь, словно ожидала найти немного свободного места, чтобы уместить здесь кровать королевы. Но, как и прежде, все было заставлено шкафами и стеллажами с книгами и зельями.
– Здесь, – Ламия взглядом приказала Олин освободить кресло у изголовья, часто дышавшего во сне, Никандра и села сама. – И одеяло мне принеси. Прикроюсь, – язвительно проворчала она.
Рамилия поспешно присела в поклоне, не рискуя ещё больше злить Госпожу, и попятилась назад. У порога, правда, всё же решилась еле слышно спросить, поддерживая королеву Шерана:
– А еду? Нести?
Ламия с шипением выдохнула сквозь зубы, а затем кивнула:
– Нес-с-си.
ГЛАВА 50. Заговор
Никандр просыпался несколько раз. Сначала от боли и от того, что его будила Ламия, заставляя глотать горькие зелья. Он сопротивлялся, но она зажимала нос и ему приходилось давиться тем, что она вливала в рот.
Затем у него поднялся жар, и он просыпался в полубреду, плохо понимая, где находится и что происходит. Так он проснулся под утро от жужжания под ухом. Попытался тряхнуть головой, чтобы избавиться от надоедливого звука, но только ударился о жесткий стол, заставив Ламию подскочить с кресла.
– Никандр, – позвала жена и он приоткрыл глаза, пытаясь рассмотреть её. – Пить хочешь?
Жужжание прекратилось, и он прислушался к её голосу.
– М-м-м, – отрицательно промычал, решив, что она снова будет заливать в его горло отвратные варева, но вместо этого его лица коснулось что-то прохладное, дарующие наслаждение.
– Я умру? – спросил, прикрывая глаза и наслаждаясь этими прикосновениями.
– Нет, – кратко ответила Ламия, и он, наконец, смог её рассмотреть.
Она хмурилась, смотрела не в его глаза, а куда-то в сторону. Была сосредоточена. Никандр видел рукав её платья и решил, что это она гладит его по лицу рукой.
– Мне жарко.
– Знаю, – кивнула Ламия.
– И ног не чувствую.
– Знаю. Может, всё-таки попьешь? У тебя губы пересохли.
Что-то влажное и холодное коснулось губ. И он их облизал, поняв, что Ламия не гладит его, а обтирает полотенцем.
– Воды, – попросил.
Ламия исчезла из поля видимости, а появилась спустя некоторое время с Олин. Вместе они помогли ему приподнять голову, чтобы он смог отпить.
– Что с сыном? – спросил Никандр откидываясь назад и вспоминая последние события. Погоня, падение ребёнка под ноги коней у него на глазах, прыжок, боль, торчащие кости из штанов, кровь. Он не помнил слышал ли сына сквозь свой собственный крик.
– Всё хорошо. Не беспокойся.
– Он жив?
Ламия закусила губу и Никандр, к своему удивлению, увидел, что у неё глаза блестят, потому что в них скапливаются слезы.
– Ламия?
Жена шмыгнула носом и кивнула.
– Жив, здоров. Благодаря тебе, – кивнула она несколько раз поспешно, а затем снова исчезла. – Спасибо, – дрожащим голосом проговорила, и он услышал скрип кресла рядом. – Если бы не ты, я даже не знаю… Я бы так не смогла… Выпрыгнуть под ноги мчащихся коней. Что за сумасбродство?
Несмотря на её ворчание, Никандр слышал в её голосе и восхищение, и благодарность и не мог не улыбнуться. Пусть даже слабой, дрожащей улыбкой.
– Видишь какой я у тебя ловкий… Получается я его на лету поймал?
– Не помнишь?
– Плохо помню.
– Да, похоже, что на лету. На нём даже царапины нет.
Никандр снова криво, еле-еле улыбнулся, прикрыл глаза и, кажется, задремал, потому что жужжание снова возобновилось.
Ж-ж-ж.
Он вновь мотнул головой, просыпаясь.
– Ламия! – позвал взволнованно.
Скрипнул, отодвигаясь стул, и над ним вновь появилось обеспокоенное лицо жены в обрамлении черных кудрей. Он увидел её рукав и почувствовал холодные пальцы у себя на лбу, а потом щеках.
– Надо ему имя дать. Нельзя ему без имени, – часто дыша от волнения проговорил он, впадая в панику от пришедшей на ум мысли. – Я не могу умереть и оставить его без имени.
– Не говори ерунды. Ты не умрёшь, – сквозь зубы проговорила Ламия, снова исчезая из поля видимости.
– Ламия!
– Я здесь, – она снова подскочила к нему и нахмурившись стала рассматривать. – Что такое? Успокойся. Всё хорошо, – сказала она, гладя его по плечу, и заглядывая в испуганные глаза.
– Моя нога… Ламия, моя нога.
– Болит? Сейчас, подожди.
– Нет, давай дадим ему имя, – он попытался подняться и Ламии пришлось надавить на его плечи, заставляя лежать.
– Ратор. Ратор. Мы назовем его Ратор, – быстро проговорила она. – Никандр успокойся, ляг. Олин, дай «жаровницу».
– Нет. Не хочу. Горько, – он снова начал вертеть головой и стараться от неё отклониться.
– Олин, быстрее. Держите его ногу, не дайте ей шевелить, – закричала Ламия, продолжая удерживать его за плечи. Никандр начал дергаться всем телом.
– Госпожа, он весь горит, – услышал мужчина и тоненький голосок лекарши и повел в её сторону ухом, но резко дернул головой и чуть не ударился виском – Ламия приложила руку, не дав ему удариться.
– Я знаю, – прорычала королева, отбирая бутылку в девушки, из которой она пыталась отмерить лекарство в чашку. – Никандр, выпей совсем немного.
– Нет. Не хочу. Горько.
– Я тебе воды потом дам. Пей, – прорычала Ламия, всем телом наваливаясь на него и снова зажимая нос. – Да откуда в тебе столько силы? Помогите же мне его держать!
Никандру казалось, что пытка продолжалась бесконечно. Он задыхался. Ламия что-то кричала, его придавили к столу, в рот что-то заливали, жидкость лилась в глаза и уши.
– Все. Все. Спокойно. Не страшно, – услышал он через некоторое время, когда груз с груди пропал и он закашлялся, отворачиваясь и сплевывая то, что ещё осталось во рту. – Спокойно. Тише.
Он повернул голову на её голос, попытался найти взглядом, но не увидел, различил какие-то не четкие тени вокруг, звуки голосов, а потом снова забылся сном.
Жужжания некоторое время не было слышно, но оно повторилось.
Ж-ж-ж. Забери. Ж-ж-ж. Земля. З-з-з. Ж-ж-ж.
Тарахтение, жужжание или треск. Никандр не мог понять, что так сильно раздражает его слух, но это что-то вновь его разбудило.
На этот раз в комнате царило сонное молчание. Девушки больше не мельтешили вокруг. Ламию он не видел, только слышал её голос, сквозь жужжание. А ещё увидел справа от себя колыбель и махающую ему оттуда ручку. Следя за её шевелением, Никандр снова задремал.
Ж-ж-ж. З-з-з. Землязабериегохворизабериегонедуг. З-з-з.
Землязабериегохворизабериегонедуг.
Землязабериегохворизабериегонедуг.
Землязабериегохворизабериегонедуг.
Она проговаривала так быстро, что он никак не мог различить слов. Они складывались в жужжание и сильно раздражали.
– Ты что молишься? – возмущенно спросил, пытаясь приподнять голову. На этот раз ему это удалось, и он увидел Ламию, которая сидела справа, поставив локти на стол, где он лежал, переплетя пальцы и уперев в них лоб. Глаза её были закрыты, тело расслаблено и можно было бы решить, что она спит сидя, если бы не это жужжание.
– Если ты после встанешь на ноги, я и молиться готова, и мать твою терпеть, – не открывая глаз, сказала она. И снова монотонно затянула:
– Землязабериегохворизабериегонедуг.
Землязабериегохворизабериегонедуг.
Землязабериегохворизабериегонедуг.
Никандр поморщился, осматриваясь. В камине практически погас огонь, девушки спали: кто на стульях, кто в углу на полу, а кто и стоя. Ламия сидела около его ноги, которая была обернута тканью и привязана в нескольких местах к доскам. Колыбель с сыном стояла справа от него, недалеко от жены. На этот раз ребёнок спал, а не бодрствовал.
Никандр снова опустил голову и прислушался к скороговорке жены.
– Землязабериегохворизабериегонедуг. Землязабериегохворизабериегонедуг. Земля, забери его хвори, забери его недуг, – с трудом различил он слова и повернулся в сторону, откуда они слышались.
– Не похоже не молитву, – заметил.
– Земля, забери его хвори, забери его недуг. Земля, забери его хвори, забери его недуг. Землязабериегохворизабериегонедуг. Землязабериегохворизабериегонедуг.
– Ламия, воды дай, – потребовал он, пытаясь прекратить жужжание, которое она издавала.
Жена устало вздохнула и поднялась, наконец, замолкая. Отошла в сторону камина, а вернулась с полным стаканом воды. Он сделал один глоток и снова откинулся назад. Ламия скрылась из вида и вскоре от услышал шуршание где-то у себя в ногах. Снова приподнял голову и увидел, как она снимает окровавленные повязки. Никандр откинулся назад, устремляя взгляд к колыбели и прислушиваясь к шорохам.
Сын продолжал спать. Никандр плохо его видел. Видел только небольшую часть лба, носик и тело в пеленках. Ламия молчала.
– Ты правда назовешь его Ратором? – спросил Никандр, теряясь в догадках, что происходит с его ногой и что делает жена.
– Да, – недовольно и кратко ответила она.
– Что там? – насторожился он. Хотел приподняться и посмотреть в её сторону, но больше не нашёл в себе сил на это.
Ламия молчала. Продолжала шуршать ткань её юбки, трещать – огонь в камине, послышалось шевеление откуда-то в изголовье Никандра – кажется, кто-то из девушек проснулся.
– Ламия? – позвал он её вновь.
– Лежи спокойно, – попросила она, хотя в этом не было необходимости. Никандр и так не двигался, напрягая все органы чувств, чтобы понять почему она молчит, и чтобы уловить любое её настроение.
– Что там?
– Все нормально, – прорычала Ламия с недовольством.
– Судя по твоему голосу – нет, – заметил с напряжение и волнением Никандр.
Ламия тяжело вздохнула и прошептала кому-то:
– Разбуди всех, пусть огонь разведут по новой. Пошли за мужчинами и узнай у Рамилии, когда Олав прибудет.
– Ламия? – напрягся Никандр. – Зачем тебе мужчины?
– Лежи спокойно.
– Да я не двигаюсь! – прикрикнул он насколько это было возможно с учетом его слабости. – Что ты собралась делать? – спросил он, уже догадываясь. Сам не мало подобных ранений видел. – Ламия?!
Она подошла к нему и снова погладила по плечу.
– Только спокойно, – предупредила, дотрагиваясь до его лба и заглядывая в глаза. – Никандр… Ногу придётся отнять… Прости.
– Нет, – прошептал он еле слышно с ужасом глядя на неё. Ламия упрямо поджала губы, отводя взгляд в сторону. – Нет, – решительнее повторил он. – Не смей! Это моя нога! Мне решать, что с ней будет!
– Никандр, нога покромсана на куски. Появился гной. Жар не спадает. Если мы ничего не предпримем, ты умрёшь.
Он замолчал, лихорадочно соображая. Дыхание его от волнения участилось. Ещё ни разу он не чувствовал себя таким беспомощным.
– Хорошо, – решительно сказал.
– Что «хорошо»? – не поняла Ламия.
Он не сильно мотнул головой.
– Я не буду жить калекой, – также сначала нерешительно проговорил он, а затем с жаром добавил: – Не трогай мою ногу! Не смей!
– Никандр… – в шоке прошептала она.
– Лечи меня. Давай своё варево, я выпью все, что скажешь.
– Это не поможет.
– Я не буду калекой, – повторил, глядя на неё твердо и решительно. – Лучше умру, но с двумя ногами.
Ламия внимательно следила за эмоциями на его лице, за выражением глаз, словно пыталась понять не шутит ли он. И чем дольше смотрела, тем больше злости и, кажется, отчаяния появлялось в её взгляде.
– Нет, я не могу рисковать, – качнула она головой, поворачиваясь в сторону колыбели. Она некоторое время задумчиво понаблюдала за сном сына, а затем вновь повернулась к Никандру. И он к своему страху увидел в её взгляде всё то же упрямство, с которым с трудом боролся полный сил. – Ты нужен нашему сыну. Без тебя он не выживет.
– Что? – непонимающе переспросил.
– Ты обещал защищать его, – заявила она грозно. – И не сможешь этого сделать, если умрёшь.
Она отошла, с грохотом отодвигая своё кресло.
– Приготовьте инструменты.
– Ламия! – закричал он возмущенно, пытаясь на этот раз не просто приподнять голову, а сесть.
Она возмущенно обернулась.
– Ляг!
– Я нормально себя чувствую. Мне лучше, – в панике заговорил он, глядя на свои выглядывающие из-под повязки синие пальцы.
Она подошла и молча заставила его лечь обратно.
– Прошу тебя не делай этого, – взмолился он, понимая, что не сможет оказать ей сопротивления, если она решится довести дело до конца. Он слишком слаб, не чувствует ног. А она хоть и устала, но полностью здорова. Если же ей ещё и помогать будут не только женщины, но и мужчины… – Я поправлюсь. Я вас не оставлю.
– Я не могу рисковать, – снова повторила вроде бы также твердо и решительно, но он всё же заметил в её глазах сомнение и страх. – Он до сих пор жив только благодаря тебе, – тихо сказала она, а затем практически неразличимо прошептала: – Это всё из-за меня случилось. Если бы тебя там не было, он бы погиб. Ты его спас, а я чуть не погубила. Снова.
– Не говори глупостей, – нахмурился Никандр. – Это всего лишь случайность.
– Лопнула ручка у мешка, которым он был привязан к Даране, – рассказала жена. – Это не случайность. Это злой рок. Я проклята.
– Это не проклятье, а невезенье, – медленно, спокойно, практически по слогам проговорил Никандр. Просто я более везучий, чем ты, – попытался он пошутить, усмехнувшись. Но Ламия даже не попробовала улыбнуться. В её глазах так и застыла паника.
– Какой ещё везучий? У тебя вся нога переломана.
– Нога, а не шея, – заметил он и ему стало ещё веселее. – Да я просто везунчик! Видела бы ты мой прыжок! Уверен, я был неотразим.
Но ей веселее не становилось.
– Я дьявол. Чудовище. Проклятая, – Никандр впервые увидел, как по её щеке покатилась слеза. – Я даже отослать своего ребёнка не могу за стены замка, чтобы он не подвергся опасности… Без тебя он долго здесь не протянет.
– Ламия, – строго сказал он, перестав улыбаться и попробовав слабой рукой поймать её руку, но только безрезультатно водил кистью. Ламия сама вложила свою ладонь в его руку и крепко сжала. – Ты. Не. Чудовище. И не проклята. Не смей так говорить.
Она несогласно качала головой и отводила взгляд.
– Ты просто не знаешь. Я столько всего натворила… Это расплата, – слезы по её щекам потекли непрерывным потоком, она прерывисто вздохнула и начала рыдать навзрыд. – Я убиваю своих детей. И тебя убиваю. Если мы ничего не сделаем, ты умрёшь.
– Ламия. Ламия, – он испугано начал звать её, оборачиваясь из стороны в сторону в поисках помощи, но оказалось, что в комнате они остались одни – служанки вышли.
– Я люблю тебя. Я без тебя не справлюсь, – сквозь всхлипы сказала она, продолжая двумя руками сжимать его ладонь. Она прижала её сначала к груди, а затем поцеловала бледные костяшки.
– Ламия, я ещё не умер, чтобы меня оплакивать, – хмуро заметил.
Она склонилась к нему и быстро поцеловала в лоб, щеку, вскользь дотронулась до губ и разогнулась, шмыгая носом и стирая слезы со щек.
– И не умрёшь, – кивнула, целуя его ладонь и отпуская её. – Я сделаю то, что должна.
– Стой, – он попробовал поймать её за платье, но она проворно увернулась. – Ламия, не смей трогать мою ногу! Черт! Где ты? – спросил он, с трудом приподнимаясь и не находя её взглядом. – Ламия, если ты меня тронешь, я…
Оказалось, что она пряталась за дверцами шкафа. Она его закрыла, и Никандр увидел её всё ещё мокрые, но решительные глаза.
– Что ты? – любознательно поинтересовалась она, подходя к нему с бутылками зелий.
– Вылечи меня так…
– Как?
– Как-нибудь, – неопределенно ответил он. – Ты же Ведьма, в конце концов. Должна знать, – неопределенно пробормотал он под её грозным взглядом. – Вызови лекарей. Направь гонца в Шеран. У нас хорошие целители.
– И что? Они пришьют тебе новую ногу?
– Отрезать старую я запрещаю, – упрямо повторил он.
– Ты умрёшь!
– Ну сделай что-нибудь.
– Что?
– Не знаю.
– Я что ли волшебница?
– Ты Ведьма, – объявил он. Она раздраженно покачала головой, словно пыталась этим жестом показать, как она от него устала. – Поколдуй, – весело предложил он.
– Сейчас поколдую, – согласилась она, подошла к двери и крикнула: – Инструменты готовы?
– Ламия?! – возмущенно закричал он.
А тем временем в комнату начали возвращаться слуги и среди женщин Никандр заметил и воинов.
– А вы что здесь делаете? Проваливайте! Я иду на поправку! – закричал он испугано. Мужчины смотрели нерешительно, явно не ожидая найти его в сознании, да ещё и такого говорливого. – Выйдите! Я сплю!
Ламия встала перед ним, повернувшись к мужчинам в дверях лицом.
– Появился гной, жар не спадает, его лихорадит, он бредит. Надо отнять ногу, – сказала она, обращаясь к ним.
Никандр выглядывал из-за её бока, пытаясь понять, что происходит. Заметил Фавия, а также то, как тот согласно кивнул.
– Фавий! – заорал Никандр, видя, как слева от него Олин готовит устрашающего вида пилу. – Я запрещаю. Это приказ! Если вы посмеете отрезать мне ногу, я поправлюсь и казню вас! Всех!
Друг посмотрел на него. Но не со страхом или сомнением, а с жалостью.
– Держать его надо? – понимающе уточнил он.
– Да, – кивнула Ламия. – И возможно пилить. Кость бедренная, мне вряд ли хватит сил.
Фавий согласно кивнул.
– Лекаря ждать не будем?
– Он только через день приедет в лучшем случае, – доложила Рамилия, с беспокойством глядя на свою бледную Госпожу.
Ламия задумалась ненадолго.
– Он может не успеть. Боюсь рисковать. Давайте резать.
– Ламия!
– А усыпить его нельзя? – поинтересовался Фавий, продолжая всё также с жалостью смотреть на друга.
– Усыпим, конечно, – кивнула Ламия. – Вернее попробуем. Скорее всего он от боли проснется.
– Нет. Нет, – с беспокойством начал повторять Никандр, видя, как вокруг начинается движение: мужчины проходят вглубь комнаты, занимают места по разные стороны от него, Рамилия подхватывает ребёнка и выходит, Рела выносит колыбель следом за ней в коридор. – Ламия, прошу. Не надо.
Олин, с сомнением глядя на Госпожу, передала ей пилу. Ламия приняла её и Никандру показалось, что её рука дрогнула.
– Давайте я, – предложил Фавий королеве, протягивая руку. Та посмотрела на его ладонь, а затем медленно качнула головой.
– Снотворное готовить?
Королева кивнула, но продолжала молчать, глядя на пилу в своей дрожащей руке.
– Госпожа, давайте я, – снова попросил Фавий, пытаясь отнять у неё инструмент.
Никандр насторожился, наблюдая, как тремор жены усиливается. В итоге она выронила пилу на пол и сдавила голову с разных сторон, беспомощно простонав.
– Ладно. Ещё подождём, – сказала дрогнувшим голосом, в конце концов. – До утра. Может, лекарь приедет.
– Я видел уже такие раны. Тут только резать, – хмуро ответил Фавий. – Может быть, вам выйти?
– Ты что не слышал, что сказала королева? Ждём! – рявкнул Никандр, грозным взглядом прожигая тех, кто взял его за руки.
– Подождём, – отчаянно подтвердила Ламия, одной рукой сжимая запястье другой, чтобы прекратить тряску. – Выйдете. Все.
Слуги снова пришли в движение, на этот раз выходя. Никандр облегченно выдохнул, расслабляясь и чувствуя, как виски сдавливает боль.
– Ламия, – позвал он, не в силах снова поднять голову, но беспокоясь за неё – выглядела она с трясущимися руками и отчаянным взглядом не лучшим образом.
Он услышал шелест её юбки, а затем увидел. Она оглядывалась и хмурилась.
– Где сын? – с беспокойством спросила она. – Салий? То есть Ратор?
Она отошла от него, и он снова потерял её из вида, прислушиваясь к обеспокоенному крику и чувствуя, как боль в висках усиливается, а вместе с этим его клонит в сон.
– Зачем ты его взяла?
– Я думала…
– Не надо думать! Он должен быть всё время рядом со мной! Я не приказывала его уносить. Верни колыбель на место.
Он увидел её, край пеленки и то ли уснул, то ли потерял сознание из-за одолевших усталости и слабости после борьбы за собственную ногу.
На этот раз спал крепко. Жужжание не беспокоило.
– Никандр, – его кто-то потряс за плечо. – Проснись.
Он приоткрыл глаза и увидел Ламию. Пахло чем-то съестным.
– Как себя чувствуешь?
– Нормально, – прошептал он, снова прикрывая глаза.
– Есть хочешь?
– Нет, – покачал головой.
– Ты уже больше суток не ел. Давай хотя бы немного?
– Не хочу.
– Я сварила куриный бульон. На этот раз точно с любовью.
– Из чьего легкого? – поинтересовался он, с любопытством приоткрыв один глаз и с трудом улыбнувшись – губы снова были сухие.
– Из твоей ноги, – фыркнула Ламия раздраженно.
– Не смешно.
– Про легкое тоже не смешно, – заверила она, поднося тарелку к его лицу и зачерпывая ложкой золотистый бульон.
– Я не хочу.
– Пару ложек. Совсем чуть-чуть.
– Две?
– Пять.
– Торговаться будем? – поразился он.
– Нет. На пяти остановимся.
С тяжелым вздохом он приподнялся и послушно открыл рот. Ламия осторожно его покормила, пристально следя за выражением лица. Когда же он проглотил оговоренное количество ложек и снова лег, она отставила тарелку, поцеловала его в губы и снова прошептала:
– Землязабериегохворизабериегонедуг.
Землязабериегохворизабериегонедуг.
Землязабериегохворизабериегонедуг.
– Это не похоже на молитву. Позови мою мать, она научит тебя молиться, – проворчал он, снова закрывая глаза и быстро проваливаясь в сон.
– Это заговор на здоровье. Меня так мама в детстве лечила, – услышал он или ему почудилось.
За ночь он просыпался ещё несколько раз. И всегда видел рядом с собой Ламию: то она кормила сына, то снова полу дремала в кресле, повторяя как завороженная свою скороговорку, то куталась в одеяло, еле передвигаясь из угла в угол и засыпая на ходу.
– Ты когда в последний раз спала?
– Не помню.
– Иди спать.
– Не говори. Спи, – попросила, не разжимая сцепленных в замок пальцев, упираясь в них лбом и не открывая глаз. – Землязабериегохворизабериегонедуг. Землязабериегохворизабериегонедуг. Землязабериегохворизабериегонедуг.
Её присказка, которая изначально ему не нравилась и вызывала раздражение, вскоре начала действовать как колыбельная. И, судя по всему, не только на него, но и на сына, которые вел себя подозрительно спокойно.
– Ламия, смотри. Он улыбается во сне, – с восторгом прошептал Никандр, следя за сыном в колыбели – жена теперь клала его ближе к бортикам, чтобы он мог видеть не только нос-кнопку.
Ламия прекратила бубнить, подняла усталый взгляд на сына и тоже с трудом улыбнулась.
– Уже не первый раз, – заявила она.
– А я первый раз вижу, – восхитился Никандр.
– Спи.
Он и уснул, а проснулся, когда Ламия уже медленно и не внятно бормотала:
– …мля… бери… хвори… дуг, – она спала сидя, покачиваясь из стороны в сторону. Голова её клонилась то к одному плечу, то к другому, она то и дело вздыхала, пытаясь встрепенуться и сесть прямо, и снова бормотала обрывочные слоги: – …его… зе… заб… ори…
– Олин, – шёпотом позвал он, заметив слева от себя девушку, моющую тумбу и перебирающую склянки. Лекарша посмотрела на него вопросительно. – Который час?
– Не знаю. Рассвет скоро, – сказала она невесело.
– Земля… земля, – встрепенулась вновь Ламия, села прямо и похлопала себя по щекам. Никандр тут же откинул голову набок и закрыл глаза, претворяясь спящим и изо всех сил, стараясь пошевелить пальцами ноги. – Земля, забери его хвори, забери его недуг, – медленно, обстоятельно проговорила Ламия заплетающимся языком и погладила его по бедру. И Никандру даже на миг показалось, что он почувствовал её прикосновение.
– Госпожа, идите поспите хоть немного, – предложила Олин.
– Лекарь приехал?
– Нет ещё.
– Почему так долго – понять не могу? До столицы не далеко.
– Кажется он был не в столице. Его ищут.
– Кошмар какой, – вздохнула устало Ламия, и Никандр почувствовал, как она оперлась о стол рядом с его рукой, чтобы приподняться на ноги, а затем дотронулась до его лба. Долго держала ладонь, потом приложила её к щеке.
– Жар спал, – подтвердила Олин.
– Надо же, – облегченно проговорила она, снова опускаясь на кресло и складывая руки перед собой. – Земля, забери его хвори, забери его недуг.
– Госпожа, вам бы поспать, – устало повторила Олин.
– Земля, забери его хвори, забери его недук-г. Молчи. С-земля, забери его хво-ори, забери его недуг. Земля, забер-ри его хвори, за-абери его недуг, – она больше не частила. Говорила медленно, еле выговаривая слова. Но тем не менее на Никандра, концентрирующегося на пальцах ноги и раздумывающего действительно ли он ими шевелит или ему только кажется, её колыбель снова подействовала, и он задремал.
Проснулся от того, что у него ногу свело.
– С-с, – недовольно прошипел, приподнимаясь на локтях и пробуя согнуть её в колене.
Он резко полностью сел и нахмурился, осматриваясь и просыпаясь.
Лаборатория. Запах супа смешался с едкими запахами трав и зелий. Олин дремлет за столом Ламии, положив голову на стопку книг и укрывшись одеялом. Справа от него стоит колыбель, в ней беспорядочно машет руками бодрствующий сын. Он довольно пыхтит, сопит, водит глазами из стороны в сторону.
Никандр лежит, а вернее сидит на столе, согнув левую ногу в колене и упираясь на неё рукой, в то время как на его правой ноге, уткнувшись лицом в колено спит Ламия. Её волосы разметались по его бедру и голени, образуя вокруг головы ореол.
Нога болит.
От того, что её свело.
Он попробовал пошевелить пальцами и почувствовал приятные мурашки, пробежавшие от голени до бедра.
– Ламия, – позвал он, толкнув её плечо. Она даже не пошевелилась. – Ламия!
Испугано подскочила сразу на ноги, покачиваясь.
– Земля, земля!
– Какая земля?! – воскликнул пораженно Никандр, хватаясь за пострадавшую ногу и пытаясь распутать повязки.
