Текст книги "Ведьма, околдовавшая его (СИ)"
Автор книги: Алена Ячменева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 55. Сын короля и королевы
Предположение Вара оказалось верным – на легких Олава никаких подозрительных следов не нашли. Из-за чего Ламия тут же сделала вывод: лекарь умер в результате проклятья, а мужчина под стеной замка и советник Рит – от загадочного яда Урана.
– Так, может, проклятья не существует? – снова предположил Никандр, воодушевленный рассказом Вара.
– Ты давно на кладбище не был? – уточнила Ламия, которая после разговора в кабинете боялась спускать Ратора с рук, а собственную еду и питье, как и еду Никандра, тщательно проверяла несмотря на старания дегустаторов. – Или давно не падал на ровном месте?
– Сегодня утром падал, – весело отчитался король. – Но это потому, что у меня нога ещё побаливает и подворачивается.
– Как будто она у тебя не подворачивалась, когда ты был здоров, – хмыкнула она, укладывая Ратора в колыбель в башне Махлат, куда они переселились. – Нет, Никандр, проклятье точно есть. Не мог человек убить столько народа и остаться незамеченным. Да и осколки до случая с мороженным я видела только однажды… – размышляя, она подошла к кровати и откинула одеяла, ложась рядом с ним на подставленную специально для неё руку. – Но чем больше думаю об этом, тем увереннее, кажется, могу отличить смерти от проклятья от смертей от рук убийцы.
– Смерти без причины – убийца с ядом, смерти по неосторожности – проклятье? – уточнил Никандр.
– Не только. Проклятье мне кажется чем-то естественным – подавился, заболел, подвернул ногу и упал, понесла лошадь… А вот есть смерти, да и просто события, неестественные. Например то, как Ратор остался без одежды и одеяла. Кто-то должен был совершить действие, потому что сама по себе одежда бы с него не слетела. Действие это мог совершить только человек.
– Как и подсыпать мне в тарелку яд или осколки, – задумчиво кивнул Никандр.
– Да.
Ламия расслаблено прикрыла глаза, собираясь спать, а мужчина, наоборот, напрягся, раздумывая.
– Как и переложить Кандрия тебе в постель?
– Что? – тут же подскочила Ламия, садясь.
– Ты говорила, что не помнишь, как перенесла его из колыбели.
– Да… но…
– Не перелетел же он туда.
– Но… я могла его перенести. Я сильно устала в тот день, еле до кровати дошла, засыпала на ходу… У тебя что никогда не было такого, чтобы ты что-то делал в полусне?
– Чтобы совсем ничего не помнил потом – не было. Случалось так, чтобы мне казалось, что я сделал это во сне, а оказывалось потом что наяву: ответил или переложил что-то. Но потом я мог это вспомнить, хоть и казалось, что мне это приснилось… А тебе так казалось?
Ламия задумалась, напрягая память, а потом покачала головой.
– Давно это было. Не помню, – призналась в конце концов. – Но если это правда…
– Не ты убивала ребёнка, – закончил за неё Никандр, вновь притягивая её к себе и крепко обнимая.
Оба устремили взгляд к колыбели Ратора, которая была приставлена вплотную к их кровати со стороны Ламии. Сын спал, что было неудивительно, учитывая, что за окном уже давно сгустилась ночь. Родителям же было не до сна: в последние дни они только и делали, что оглядывались, прислушивались и всё время были настороже. Загадочный убийца с ядом пугал обоих. А Ламию ещё больше, потому что она продолжала верить и в проклятье.
– А может… тебя толкнули? – прошептал нерешительно Никандр, намекая на смерть её второго сына. Она поняла его без слов и покачала головой.
– Нет. Это слишком ужасно…
– По сути с Ратором ничего плохого ещё не произошло благодаря здешнему проклятью, которое сопровождает мужчин.
– Даже если его раздел убийца, то как ты объяснишь, что он выпал из рук Дараны?
– Никак. Он не пострадал совершенно. Пострадал я, будто…
– Проклятье направлено на тебя? – уточнила Ламия.
– Да.
– Мне очень страшно, – призналась женщина, пряча лицо в сгибе между его шеей и плечом, он обнял её крепче. – Побыстрее бы твой Вар нашёл убийцу.
– Найдёт. Не переживай. Он уже продвинулся так, как никто из твоих следователей.
– Угу, – подтвердила Ламия, а через некоторое время печально пробормотала: – Я рада, что ты приехал. Если бы ты не заставил меня кормить Ратора… вдруг бы его действительно отравили?
Никандр поцеловал её в волосы.
– Спи.
Однако несмотря на оптимистичные прогнозы Никандра, дальше следователь Шерана не продвинулся ни за неделю, ни за месяц, ни за два. Либо Вар был прав и своей настороженностью, а также чередой проверок в замке, они спугнули убийцу, либо тот решил выждать время после неудачного покушения на принца.
Шли дни, убийца не находился, Дарану и других стражниц допросили и выпустили, понизив в должностях, проинспектировали все комнаты на предмет белого воска, привыкли обходиться без супов и напитков с ягодами. Все становилось на круги своя, а королевские обязанности обоих правителей, связанных словно цепью, копились, проблемы множились. Оказалось, что не только Никандру, как молодому и неопытному королю, трудно править Шераном из Салии, но и Ламии вдруг стало не до своих дел в изменившихся условиях.
– Не дергайся, – шипела сквозь зубы она, обнимая месячного сына одной рукой, а второй удерживая перед глазами лист бумаги и пытаясь читать. Однако у неё ничего не получалось. Вернее, она читала и даже по несколько раз каждое предложение, но ничего не понимала. Ратор ещё неуверенно держал голову, поэтому она раскачивалась в разные стороны и вместо того, чтобы раздумывать что делать с недостатком ткани и с кем заключать договоры о поставке, она ловила затылок сына либо целовала его в лоб, если он её со всей силы бил в подбородок, неловко отклонившись, а затем вернувшись на место. – Тихо. Не ерзай.
– Давай я подержу, – предложила Рамилия, наблюдая за тем, как Ламия изгибается следом за сыном и вновь расправляет бумагу перед глазами.
– Нет, все нормально, – устало вздохнула королева, когда сын в очередной раз ударился о её щеку и попытался пососать подбородок. – Это я сегодня точно дочитаю, – упрямо сказала Ламия, вытирая слюнявый рот ребёнка и поворачивая его другим боком к себе. Теперь он бился затылком о её ключицу и продолжал с любопытством водить глазами из стороны в сторону, осваивая все возможности поднятой головы.
– Положи его хотя бы.
– Закричит, – наученная горьким опытом ответила Ламия.
– Конечно, закричит. Ты же его с рук не спускаешь, – заметила Рамилия неодобрительно. – Почему ты мне его не доверяешь? – обиженно пробормотала она.
– Я не только тебе его не доверяю, а вообще всем, – заявила Ламия вновь перехватывая сына.
И это было правдой. Ламия не спускала Ратора с рук и если сначала доверяла его Никандру, то увидев пару раз, как тот споткнулся и чуть не выронил сына, перестала поручать и ему своё сокровище. Изредка к Ратору допускалась бабушка, но и то только когда матери необходимо было принять ванну или поесть.
К материнству, кстати сказать, Ламия привыкла довольно быстро, даже несмотря на неудачное начало. Сын ей действительно достался требовательный, но она, сцепив зубы терпела его капризы, потому что взамен получала нечто большее. Она чувствовала свою нужность ему и получала от этого удовольствие. Он безошибочно узнавал её и тянулся. Особенно Ламии это нравилось, когда она входила в комнату, где с Ратором сидела бабушка, тот слышал её голос и тут же начинал орать, требуя взять на руки.
Когда она надеялась, что с появлением ребёнка, её одиночество развеется, она не ожидала такого эффекта и тем более не ждала, что в комплекте с ним идут ещё и деятельный отец и ворчливая бабка.
С Валинией Ламия так и не нашла общий язык, но они старались терпеть друг друга и хотя бы быть вежливыми, однако Никандру продолжало доставаться от обеих: одна требовала развода, другая – отослать родственницу далеко и надолго. И даже чудесное исцеление короля не заставило их помириться. Однако они явно нашли друг друга, потому что как бы плохо Ламия не относилась к свекрови, но сына доверяла только ей, а Валиния в свою очередь в замке начала приходить в себя после затяжной депрессии из-за смерти старшего сына и внуков. И не последнюю роль в её исцелении сыграла Ламия, которая не только отпаивала пожилую женщину своими чудо-чаями, но и несколько раз выслушала её и утешила ведь кто, как не она, понимал, что такое потеря ребёнка.
Несчастья в замке не закончились, даже несмотря на то, что убийца затаился и после смерти лекаря не умер больше никто. Мужчинам в замке продолжала сопутствовать неудача. Они и падали, и ранились, и травились, и давились, и обжигались. Олин всё также носилась из комнаты в комнату со своим чемоданом, рвала ткани на повязки и готовила зелья. Однако воины Шерана словно были заговорены – все пятеро мужчин, если не здравствовали, то хотя бы были живы.
– Тебе не кажется это странным? – поинтересовался однажды Никандр у жены, пеленающей сына на кровати. – Лекарь пробыл здесь всего несколько минут и тут же свалился с коня, а мы уже сколько живем – и ничего.
– Дуракам везет, – обижено пробормотала Ламия после очередной стычки со свекровью, которая решила научить её как правильно кормить ребёнка грудью. – А дуракам с мускулами – тем более.
Однако на этот раз пребывание мужчин в замке не осталось без последствий.
– Рела беременна! – встретила однажды Никандра жена громким криком, а перед ним предстала картина, где растрепанная Ламия металась по комнате, у неё в ногах рыдала служанка, а сын лежал на животе на кровати и с интересом взирал на беснующуюся мать.
– Я тут ни при чём! – тут же не на шутку испугался Никандр и даже трусовато сделал шаг назад.
Ламия остановилась по середине комнаты и уставилась на него немигающим взглядом.
– Ещё бы ты был «при чём»! – прошептала с угрозой и Никандр снова сделал шаг назад. – Хотя нет. Ты тут очень даже при чём! Твои мужики портят моих девушек! – взвизгнула Ламия, и сын удивлённо поднял брови вверх, словно понимая, что происходит. – Пусть женится на ней немедленно.
– К-кто? – на свой страх и риск уточнил Никандр.
– Мне без разницы кто, – уже не так воинственно ответила Ламия, отводя волосы от лица. – Поговори с ними, чтобы даже смотреть в сторону женщин не смели. Они уедут, а мы тут что с выводком детишек останемся? Мне не нужны слезы и истерики на каждом углу, как и женские зависть и месть! – добавила она. – Вчера я видела драку из-за твоего Фавия, сегодня это, – она кивнула на продолжающую рыдать девушку. – Сделай что-нибудь. Иначе это сделаю я! И у твоих мужиков вообще никогда детей не будет.
– Понял, – кивнул Никандр, поспешно выскакивая за порог, пока ему жена не стала угрожать тем же.
Однако это был только первый скандал Ламии и Никандра из-за новых жителей замка. Чем больше проходило времени, чем больше мужчины обживались, тем больше скандалов и ссор возникало между женщинами.
– Это какой-то кошмар, – жаловалась Ламия Рамилии после того, как разняла очередную драку. – Я как всеобщая мать должна следить, чтобы подолы юбок не задирались выше пояса?
– Побыстрее бы они уехали, – покачала головой управляющая. – Девчонкам только головы дурят.
– А ты действительно думаешь, что они когда-нибудь уедут?
Женщины испугано переглянулись.
– Ну не останутся же они здесь навсегда, – осторожно ответила Рамилия.
– Я в этом уже не уверена, – покачала головой Ламия, накручивая прядь волос сына на палец. – Женщин в замке много, мужчин мало – вот и причина всех конфликтов. Теперь ещё и один из них женатый…
– Скоро будет два.
– В каком смысле? – мигом напряглась Ламия.
– Фавий за Олин чемодан с лекарствами носит вот уже несколько недель, – Рамилия изо всех сил старалась не улыбнуться, но собственные губы всё-таки подвели её.
– Да что же это такое… Я надеюсь на Никандра никто глаз не положил?
– Кто с тобой связываться захочет? – хмыкнула женщина. Ламия удовлетворенно кивнула. – В замке – нет.
– Что это значит? – тут же напряглась королева.
А значило это то, что как только нога Никандра зажила и он смог взобраться в седло, то сразу начал выезжать в столицу Салии, где Ламия милостиво выделила резиденцию для Шерана. Он встречался там со своими подчиненными, выслушивал доклады, раздавал распоряжения. А в замок возвращался под вечер усталый и обессиленный. Уезжать в Шеран он ни в какую не желал, но и править, как Ламия, в изоляции тоже не мог. К тому же жена ему здорово помогала советами, потому что её опыт управления превосходил его.
Никандр часто появлялся в столице и в конце концов в его резиденцию стали захаживать и подданные Салии. Сначала он воспринимал визиты и подарки как знаки вежливости, а затем стал напрягаться, боясь, что Ламия узнает о них и растолкует неверно. Когда же к нему пришли с проблемами и формулировкой «Госпожа не отвечает на письма», ему стало откровенно не по себе.
– Добрый вечер! – поприветствовал жену Никандр, заходя в лабораторию и подходя к котлу, над которым Ламия опять колдовала. Королева, не отводя сосредоточенного взгляда от варева, рассеяно подставила губы для поцелуя, а стоило мужу до них дотронуться, тут же отвернулась, нагибаясь к котлу и размазывая вязкую жидкость по его стенке.
Никандр осуждающе покачал головой, прошёл мимо Ратора, который лежал на животе без штанов и то вытягивал шею, то начинал бить руками и ногами по пеленке. Вот и сейчас стоило Никандру пройти мимо и ласково шлепнуть четырехмесячного сына по голой попе, как тот тут же начал перебирать всеми конечностями, пытаясь ползти.
– Ламия, меня сегодня попрекнули тем, что ты на почту не отвечаешь.
– Отвечу, когда будет время, – медленно проговорила она, продолжая гипнотизировать варево.
– Там что-то про то, что тканей на рынке нет, людям чуть ли одеваться не во что, – Никандр постарался сказать это беззаботно, как будто это его не касается, но Ламия даже не отреагировала.
– Ты сейчас носом в него уткнешься, – заметил мужчина. Ламия встрепенулась, подняла на него взгляд и поинтересовалась:
– Как день прошёл?
– У меня? – поразился Никандр. – Хорошо.
– Хорошо, – кивнула королева и вновь начала нагибаться к котлу.
– Ты слышала, что я сказал? – поинтересовался поспешно, пока она снова не уткнулась носом в варево. Жена подняла на него вопросительный взгляд.
– Скоро зима. На рынке нет тканей, мехов, шерсти. Что у тебя с Бравией случилось? Что с торговлей?
– Да, – она махнула рукой, а потом разочаровано простонала. – Я забыла, – призналась устало, поморщившись и бросив ложку в котел. – У Ратора сыпь на попе, я мазь варю. А про это… совсем забыла.
Ламия устало опустила плечи и подняла котел, чтобы убрать его с огня.
– А ты откуда об этом узнал?
Никандр отвел взгляд в сторону, не решаясь признаваться, потому что знал как ревностно жена относится к собственной власти.
– Никандр?
– Ко мне сегодня приходил кто-то из Таров. Я не запомнил. Сказал дело важное… Но я ему сразу дал понять, что это решаешь ты. И только ты, – заявил он, передавая ей письмо.
Она приняла его, прочитала и ещё больше нахмурилась.
– Тут всего лишь надо было сказать «да», – возмутилась она. – Тебе что ли так трудно было? Я же с ребёнком сижу, – заметила она, указав на Ратора.
И тут же оба родителя сорвались с мест, ловя начавшего ползать сына на краю кушетки.
Дни шли за днями, а Ламии и Никандру становилось все труднее жить под одной крышей, править разными государствами, решать проблемы замка, сына и сохранять хрупкий баланс отношений.
– Может быть, ты попросишь его взять на себя часть проблем Салии? – предложила однажды Рамилия, разминая плечи королевы, пока та сидела на полу к ней спиной и одним глазом следила за ловко ползающим шестимесячным сыном, а другим пыталась читать очередное послание из столицы. – Ты же не можешь разорваться. И маленького Господина боишься оставить, и кучу писем писать и читать не успеваешь.
– Я королева. Я не могу попросить кого-то делать за меня мою работу.
– Сейчас ты в первую очередь мать, – ответила Рамилия. – Ты сильно устаешь, Ламия. Это не дело. Я боюсь, что повторится то же самое, что и с Кандрием…
– Ратор, ползи теперь сюда, – позвала она сына, когда он направился в сторону камина. – Ратор, иди к маме.
Сын прислушался, но продолжил приближаться к огню. Ламии пришлось самой подняться и перенести его к кровати. Она села и Рамилия продолжила растирать её плечи. А сын вновь пополз. И опять в сторону камина.
– Мелкие проблемы может решать и он, всё равно в столицу каждый день ездит. А о крупных будет рассказывать тебе…
– Может, мне его ещё и королем объявить? Ратор! Ратор. Да что же это такое? – возмутилась Ламия, снова поднимаясь на ноги и перетаскивая сына поближе к себе и подальше от огня. Тот тут же встал на четвереньки и устремился в путь, но был пойман за резинку штанов матерью. – Нет. Сиди здесь.
Ребёнок заныл и Ламии пришлось его отпустить.
– Тогда тебе нужна няня. И нормальная няня, а не как Её Величество, у которой то дневной сон, то вечерний чай.
– Ратор! – Ламия подскочила на ноги, отбрасывая письмо в сторону, и подхватила быстро перебирающего ногами и руками сына поперек живота. Тот тут же отчаянно заорал. – Нельзя. Горячо, – наставительно попробовала объяснить Ламия, подходя к огню и грозя сыну пальцем. – Горячо. Чувствуешь?
Вряд ли тот что-то чувствовал или понимал. Его скорее привлекали яркие всполохи.
– Ты совсем не отдыхаешь, – покачала головой Рамилия. – Даже свои ванны забросила.
Ламия печально вздохнула, отходя от камина с сыном на руках.
– Я уже и не помню, когда в последний раз нормально мылась, – сказала она печально, глядя в окно на темнеющий горизонт. – А, кстати, хорошая идея. Сегодня ведь полночь, – улыбнулась она. – Может, мне помыться?
Рамилия понимающе улыбнулась.
– Конечно, сходи расслабься. Я послежу за принцем.
Ламия с сомненьем нахмурилась, посмотрев на Ратора, который по-деловому перебирал пряди её волос. Ей очень хотелось принять ванну, как раньше, выпить своего вишневого зелья, поесть фруктов, но она боялась позволить себе эту слабость.
– Ламия, иди, – настаивала Рамилия. – Всё будет хорошо. Уложишь Ратора спать, и я с ним посижу, пока король не вернётся.
– Он уже скоро должен приехать, – заметила королева всё также неуверенно.
– Не переживай.
– Ладно. На полчаса схожу, – всё-таки решилась Ламия, устремляясь к креслу, в котором привыкла укачивать сына. – Только не говори никому, что я собираюсь оставить Ратора. Пусть ванну готовят в тайне.
ГЛАВА 56. Пожар
До родов Ламия очень любила принимать ванны, это было только её время, когда она могла расслабиться, забыть о проблемах. Ей нравилась горячая вода, благовония, фрукты и десерты, которые для неё готовили, прохладный сок, атмосфера радости и праздника.
Однако после родов все её прежние увлечения забылись. Она постоянно ничего не успевала, поэтому и позволить себе принимать ванны часами тоже не могла. Горячие, подземные источники заменили тазики и большое корыто в каменных стенах. Масла и крема стали редкостью, что уж говорить о массаже и других процедурах для тела, которые раньше были повседневностью, а сейчас стали роскошью.
Отправляясь в подземелье на тридцатиминутную ванну, она надеялась испытать то же, что и раньше, но чувствовала только тревогу, а от этого и раздражение. Ей не нравилась ни вода, ни витающие сладкие запахи, ни обилие вкусностей. Её ничего не радовало, единственной мыслью было беспокойство за сына.
– Госпожа, расслабьтесь. Вы слишком напряжены, – попросила Рела, разминающая её плечи.
– Не надо, – раздраженно отмахнулась Ламия от её рук и откинула голову назад на бортик, прикрывая глаза и в очередной раз пытаясь расслабиться.
Не прошло и пары минут после того, как она перестала хмуриться и задремала, как из коридора донесся крик:
– Госпожа! Горим! Госпожа! Горим!
Ламия дернулась и с головой ушла под воду, пытаясь в панике нащупать дно. На поверхность её вытащила Рела и помогла опереться на бортик. В комнате царила паника, дамы и служанки повскакивали с мест, кто-то уже открыл дверь, кто-то кинулся к Госпоже, помогая той выбраться из купели.
– Горим! – тем временем крик приближался к двери и вскоре в комнату вбежала перепуганная стражница и вместо того, чтобы поклониться или отвести взгляд от мокрой и обнажённой королевы, заорала пуще прежнего: – Пожар! Башня Махлат горит!
Ламия не помнила, как выходила, как на ней оказался халат, как она его завязывала на талии, как бежала по коридорам и поднималась по темным лестницам. Ей показалось, что только она вынырнула из воды, а уже оказалась в коридоре одного из верхних этажей, по которому медленно распространялись черные клубы дыма.
– Ратор! – закричала она, кидаясь с новыми силами к башне, но её кто-то удержал, не давая приблизиться ко входу, в темноте которого полыхал огонь.
– Госпожа! Нельзя! Там все горит!
– Пусти меня! – возмутилась она, пытаясь оттолкнуть служанку. Но та не только не выполнила приказ, повиснув на её руке и упираясь ногами в пол, но ещё и одна из стражниц схватила королеву за другую руку, не позволяя кинуться в огонь. – Отпустите меня! – завизжала Ламия, дергаясь и пытаясь скинуть их. – Где Ратор?! Вы его вытащили?
– Он точно внутри? – спросила чумазая девушка, которая стояла не далеко от огня и пыталась отдышаться.
– Вы его не вытащили? – в ужасе переспросила Ламия. – Отпустите меня!
В огне показалось движение и оттуда выбежали две горящие фигуры, заставив Ламию замереть на месте. Это были женщины, их повалили на землю и начали сбивать огонь.
– Дарана, – узнала Ламия одну из них. Та была в сознании, но дышала с трудом.
– Дверь… заперта, – доложила она. – Нужен… ключ…
Ламия хлопнула себя по бедрам и опустила взгляд, не понимая почему она полуголая и куда делось её платье.
– Ключ в моём платье! – заорала, оборачиваясь к служанкам позади. – В ванной комнате!
Рела первой сообразила и кинулась обратно.
– За ней! Быстро! – приказала Ламия, поняв, что вряд ли беременная девушка успеет быстро добраться до подземелья, а потом подняться обратно. Следом за Релой кинулось ещё несколько девушек. – Ключи есть ещё у Рамилии и Никандра! – вспомнила Ламия, поворачиваясь обратно к стражницам, которые оттаскивали Дарану и её помощницу от входа в горящую башню. – Где они?
– Его Величество ещё не вернулся, – ответила та, которая удерживала её. – А Рамилии я не видела.
– Она с принцем, – замерла на миг Ламия, с ещё большим ужасом посмотрев на огонь.
– Ламия… где ещё есть ключ? Поблизости… Дверь толстая. Её не выбить… мы пытались. Гореть… она… будет долго, – пытаясь подняться на четвереньки, рассуждала Дарана сквозь кашель.
– От башни всего три ключа, – прошептала Ламия, в ужасе прикидывая сколько времени Реле и остальным понадобится, чтобы оббежать все коридоры и лестницы, и что за это время может случиться с её сыном в огненном аду.
Дарана и одна из стражниц от огня сильно пострадали, обоих пыталась осмотреть Олин, но бывшая глава охраны от неё отмахивалась, словно не чувствовала боли от ожогов на руках и ногах.
– Что там может гореть? – отчаянно спросила Ламия. – Там же везде камень.
– Там горячительное масло повсюду разлито. Оно и горит, – ответила Дарана. – Не пройти. Мы там всего минуту пробыли и загорелись. Попытались выбить дверь, но ничего не получилось. И дышать невозможно, – добавила она отчаянно со слезами на глазах не понятно от чего: от дыма или горя.
– Не выжить ему там, – услышала Ламия слова, которые не отважилась произнести ни одна из девушек, хотя все должны были это понимать, глядя на языки, высовывающиеся из прохода. Рядом с королевой на полу обнаружилась Валиния со слезами на щеках.
Ламия снова отчаянно задергалась.
– Пустите меня! Пустите! Ратор! Ратор!
– Госпожа, успокойтесь. Без ключа там делать нечего! – попыталась перекричать девушка, которая удерживала её.
– Он ещё жив? Он кричит? – спросила Валиния и Ламия замолчала, прислушиваясь.
– Нет, – ответила с горечью Дарана. – Я ничего не слышала в комнате.
– Нет! Нет! Только не это! – заорала Ламия с новой силой, волоча к огню девушек, которые её пытались удерживать. – Пустите меня к сыну! Пустите!
– Ламия! – услышала она крик мужа позади и обернулась. К ним бежали мужчины, возглавляемые Никандром. – Что произошло? Ты в порядке? Где Ратор? – зачастил он, поспешно приближаясь.
– Внутри! – с надеждой посмотрела она, а потом вдруг изменилась в лице, кидаясь к нему. – Нет! Нельзя! Там везде огонь! Он уже мёртв! Нет!
– Что ты несешь? Почему вы его не спасаете? С дороги!
– Нет! Ты там умрёшь! Стой!
Из захвата девушек королева всё-таки выбралась, кидаясь наперерез Никандру, устремившемуся к огню, и пытаясь поймать его за куртку.
– Нет! Стой! Ника-а-андр! – она упала ему под ноги, попыталась схватить за ногу, но сжала воздух. Через неё кто-то перешагнул, одна из девушек схватила её за шиворот халата, оттаскивая с пути мужчин, которые последовали за королем в огонь.
– Ника-а-андр! – надрывно закричала она, перебирая ногами, пока её тащили по полу в сторону от огня. Олин держала её за руку, кто-то, кажется, ухватил за волосы, полы халата рвались, зацепляясь за выступы каменного пола, но Ламия не чувствовали ни боли, ни тем более унижения. Ею владела истерика от осознания, что теперь она потеряла не только сына, но и мужа.
Она плохо понимала, что происходит. Глаза заволокло пеленой слез, горло сдавило от отчаяния. Ей казалось, что на этот раз она точно умрёт от сердечной боли. Она пыталась вырваться, бесполезно перебирала ногами, пробовала подняться, бессвязно кричала, мотала головой из стороны в сторону, отталкивала от себя чужие руки.
– Госпожа! Госпожа! – пыталась докричаться до неё Олин, сев перед Ламией на пол. – Посмотрите на меня! Успокойтесь!
– Я спокойна! Спокойна! – сквозь слезы и собственные вопли заорала Ламия в ответ, вырывая в конце концов одну из рук и вытирая глаза, чтобы различить, что происходит. – Идите за ними следом! Вытащите оттуда Никандра! – приказала она девушкам у полыхающего входа.
– С ним трое мужчин, – ответила Олин вместо них. – Если у Его Величества есть ключ, они смогут войти в комнату. Надо подождать.
– Нет! Они задохнутся! Сгорят!
– Госпожа, помолитесь! – вдруг крикнула Олин не ласково и заботливо, а агрессивно и зло, ударив Ламию по бедру.
Обе женщины испуганно уставились друг на друга – не только королева не ожидала, что девочка-одуванчик посмеет её ударить, но кажется и сама Олин была в шоке от собственных действий. А сделав, сильно испугалась.
– Я не… простите, – пробормотала она невнятно, но Ламия вместо того, чтобы продолжать истерику или дать отпор, вырвала у служанки вторую руку, переплела пальцы обоих ладоней, прислонила их к губам и тихо зашептала:
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – она толком даже не могла сформулировать своего желания, не то, чтобы вспомнить заговор из материнской книги, поэтому просто бубнила одно слово и рисовала в мыслях образы мужа и сына.
Мужчины не выходили, казалось, целую вечность, но вот, наконец, в огне показалось движение. Девушки сжали заранее приготовленные покрывала, приближаясь к кромке огня, а стоило одному горящему телу вывалиться, как его тут же окружили, туша и сбивая пламя. Ламия тоже сдернула с плеч одеяло, которым её пытались прикрыть, и кинулась к вышедшему, туша огонь на куртке и пытаясь заглянуть в лицо.
– Никандр, – облегченно выдохнула она, когда он начал перебирать ногами и руками, пытаясь подняться на четвереньки и вздохнуть.
Его подхватили подмышки несколько девушек и потащили в сторону от огня. Ламия последовала за ними, на ходу оборачиваясь в поисках Олин. Та следовала за ней и стоило ей обернуться, тут же передала пластину, поняв взгляд Госпожи.
– Возьми в рот, – склонилась она вновь над мужем, засовывая ему в рот пластину из корня. Тот, громко кашляя, попытался отвернуться. – Это поможет дышать, – пояснила она, смотря на его руки, на которые он опирался, и понимая, что в них ничего нет. Он ничего не вынес из огня.
Никандр послушно открыл рот, взял лекарство, ещё некоторое время кашлял, задыхаясь, пока она без разбора мазала его шею и лицо мазью от ожогов. Ламия старалась концентрировать внимание только на нём, полностью игнорируя шум позади, а также горе от потери сына. А Никандр тем временем продолжал попытки подняться на ноги, несмотря на боль от ожогов и нехватку воздуха.
– Подожди. Лежи. Мы тебя вынесем отсюда, – попросила Ламия, нажимая на его плечи и не давая подняться.
– Ратор… – прохрипел Никандр, всё-таки поднимаясь на четвереньки. – Он… там… – он дернул подбородком куда-то вперёд и снова попробовал подняться. – Помоги мне.
– Где? – с новой надеждой переспросила Ламия, баночка с мазью выпала из её рук, а она схватила Никандра за обожженную руку, рывком заставляя подняться на ноги.
– На… крыше, – пробормотал он, указав на стену. Ламия непонимающе покачала головой, а он, больше не теряя времени на разговоры, захромал в противоположную от башни сторону.
– У него шок, – понял кто-то из служанок.
Ламия растеряно посмотрела в сторону удаляющейся спины мужа и обернулась. У входа в башню продолжали суетиться девушки. Все трое мужчин, сопровождавшие Никандра, вышли и теперь кашляли, а им оказывали первую помощь. Кроме них на полу лежал намного больше пострадавший человек, тело которого огонь обезобразил практически до неузнаваемости. Если бы не клок рыжих волос, Ламия бы даже не поняла, что это женщина, не то, что догадаться, что это Рамилия. Над ней уже склонилась Олин, раскрывая рот и вкладывая туда те же корешки, что дала и Никандру. Судя по её действиям, Рамилия ещё была жива. Правда с такими повреждениями кожи, Ламия сомневалась, что она выживет.
Королева снова повернулась к коридору, в котором скрылся Никандр, не зная, как поступить – помогать Олин или следовать за ним.
– Куда… Ник? – к ней пошатываясь подошёл Фавий. И она растерянно кивнула в сторону коридора. – Скорее, – позвал друг мужа.
Ламия последовала за ним в замешательстве. Они спустились на несколько пролетов вниз, Фавий несколько раз заходил в комнаты и выглядывал из окон. Ламия следовала за ним и тоже выглядывала, не понимая, что он ищет. За ними бежал кто-то из слуг в такой же растерянности, как и Госпожа. Спросить, что они делают Ламия, не решалась, видя, как трудно мужчине держаться на ногах и как он то и дело заходится кашлем.
– Нашёл, – прокряхтел, когда в их сторону подул порыв ветра.
Растерянная Ламия последовала за ним в комнату, швыркая носом и начиная беспокоиться за мужа, который, как уверял кто-то из девушек, находился в шоковом состоянии. Когда же она увидела его стоящего в проеме открытого окна, то ужас снова вернулся к ней.
– Никандр, – испугано позвала, но он то ли не услышал её, то ли проигнорировал и, глубоко вздохнув, словно этим пытался прервать кашель, осторожно шагнул на покатую крышу.
