Текст книги "Империя (СИ)"

Глава V
АЛЕКСАНДР

Александр, стройный высокий молодой человек в дорогой одежде с длинными, до плеч, волосами и небольшой щетиной на лице уже давно внимательно разглядывал рослого германца, приказывая ему то сжать кулаки, то напрячь бицепсы. Он щупал его мышцы, заставлял бегать и прыгать, приказывал ему отжиматься. Раб с тяжелой одышкой выполнял любую прихоть покупателя, пот обильными струями сочился по его спине, а лоб покрылся испариной. Ноги, которые рабам обмазывали мелом, стали черными от пыли, венок упал на землю и валялся под ногами Александра.

Неподалеку, закованные в железо, находились его соплеменники и товарищи по несчастью, уже отобранные Александром и подготовленные к продаже. У всех головы были покрыты венками, а ноги покрашены толстым слоем мела, смешанным с пылью и больше походившим на грязь. По римским правилам торговли окрашенные ноги раба давали понять покупателю, что этот товар продается, венки же свидетельствовали о том, что людей захватили на поле боя с оружием в руках. Представленный товар был как на подбор: рослые, крепкие мужчины с жалким, потухшим взглядом, выдающим смирение со своей судьбой.

Рядом, разбитые на небольшие группы, находились другие рабы. Их разнообразие было велико: Рим уже раскинулся на огромные территории, превратив разные страны в свои провинции, с которых и шел поток живого товара на невольничьи рынки. Азиаты, негры, скифы, греки, германцы, сарматы – кого здесь только ни продавали. Среди них было немало женщин, в том числе с маленькими детьми, которых можно было приобрести и отдельно. Рабы, словно скотина, молча принимали волю покорившего их народа. У большинства на шее висели небольшие дощечки, на которых было написано, откуда данный раб, каково состояние его здоровья и чего вообще от него можно было ожидать. Головы нескольких невольников были закрыты мешками, и это значило, что продавец не ручается за их состояние и поведение. Они стояли отдельно от остальных и продавались за бесценок. Если их никто не брал, таких рабов отправляли на арены и использовали для развлечения толпы, затравливая без особой жалости дикими зверями.

Измученные ожиданием, голодом и побоями невольники отрешенно смотрели на толпы шнырявших вокруг них людей. На покупателей, которые то и дело осматривали живой товар, на запыхавшегося германца и на Александра, который все продолжал озадачивать несчастного упражнениями. Участок рынка, где промышляли работорговцы, был огорожен по всему периметру высоким частоколом. Посередине возвышался помост, на который выводили, выпихивали, а иногда вытаскивали рабов поодиночке или целыми партиями. Глашатаи наперебой расхваливали товар, говоря о его достоинствах, крепком здоровье и невысокой цене. Время от времени кто-нибудь подымался наверх и забирал понравившегося невольника, расплачивался с продавцом и уводил покупку с рынка по длинному, казалось, практически бесконечному коридору, сплетенному из прутьев.

Торговля людьми шла в римской империи практически повсеместно. Работорговцы заполонили товаром не только сам Рим, но и его провинции. Оно и немудрено: империя владела почти всем известным людям миром. Немного поторговавшись, Александр купил себе всю партию отобранных им рабов, включая несчастного германца, которого он так долго и изнурительно испытывал. Работорговец Антоний тщательно спрятал полученные от него деньги за пазуху и тут же произнес с самодовольной улыбкой:

– Клянусь богами, ты не пожалеешь! Такой товар здесь еще надо поискать. Даже если они тебе не подойдут для гладиаторских игр, ты всегда сможешь их перепродать с большой выгодой для себя, хоть здесь, в Риме, хоть на Сицилии, хоть в Египте. Сегодня же вечером они будут доставлены под охраной в твою усадьбу. Если бы я не купил их у солдат прямо после сражения, я бы не уступил их тебе так дешево. Да, и скажу тебе по секрету: я слышал, что скоро Германик снова двинет свои легионы в Германию, чтобы отомстить за случившееся в Тевтобургском лесу. Точно тебе говорю! Люди шепчутся, что Тиберий уже подготовил все необходимое для этой кампании. Так вот поэтому-то я и продаю этих рабов по бросовой цене. Сам понимаешь, нужно спешить за легионами, чтобы скупать товар на месте боев. Солдаты отдают отличных рабов практически даром.

– Ты слишком осведомлен для работорговца, – мило улыбнувшись, произнес Александр.

– Кто владеет информацией, владеет деньгами, мой друг.

Александр снова улыбнулся и хотел было уходить, как ему на глаза попался странный раб, стоявший отдельно ото всех. Ноги его были закованы в железо, а голова и руки находились в деревянной колоде. Его русые волосы блестели на солнце. В голубых, словно небо, глазах читались ярость и ненависть ко всем. Взгляд его был упрям и непокорен. Когда смотришь на такого человека, понимаешь нутром, что его не сломить и не удержать в железе. Даже в кандалах он все равно чувствовал себя свободным. Его мощное, сильное тело, словно вытесанное из гранитной скалы, неподвижно возвышалось в стороне. Он стоял прямо и гордо, будто все вокруг него были рабами, но не он сам. Такого можно было резать прямо здесь и сейчас, а он бы смеялся над болью, показывая свое презрение к смерти.

– Что за раб? – пристально всматриваясь в невольника и подходя к нему ближе, спросил Александр.

– Какой? – не сразу понял работорговец, но, сообразив через мгновение, о ком идет речь, тут же произнес: – Ах, этот! Мерзкое животное! Не стоит твоего внимания.

– Я задал тебе вопрос и жду ответа, а ты не решай за меня, что стоит моего внимания, а что нет. Так что за раб? – повторил Александр и посмотрел на торговца живым товаром так, что у того будто что-то сжалось в груди. Он невольно потянулся рукой к области сердца, после чего глубоко вздохнул и произнес:

– Мне его продали на Сицилии. Хотя, как сказать, продали, – навязали почти даром. Меня привлекло его дюжее здоровье: парень крепок, как бык, и силен не по-человечески. Но оказалось, что от него очень много хлопот, поэтому и приходится держать его в железе. Пару раз расковывали, так чтобы скрутить его обратно, требовалось пять человек. Убить тварь, так жалко потраченных денег. Продать никому не могу, уже и кормить почти перестал, а он, зараза, все равно что каменный. Откуда только силища такая у него берется? Хотел в гладиаторы продать, так он морды всем моим помощникам набил, пока его угомонили. А как покупатели пришли смотреть, он сел на песок и стал насвистывать глупость какую-то. Говорит, не буду под вашей волей ходить, лучше убейте. Довел до белого каления. Отдам его на травлю зверям, так хоть что-то за него выручу.

– Что ж не убил его?

– Так говорю же: думал, продать смогу выгодно, а с мертвого-то вообще ни сестерция не получишь.

– Ты жадный до денег, Антоний. Вот в чем твоя проблема.

– А кто ж не жадный-то?! – усмехнулся работорговец.

– Откуда он хоть, знаешь?

– Говорили, что он родом из Скифии, из далеких северных лесов. Прошлый владелец сказывал, что он из знатного рода. Сам себя называет русичем. Хотя, что это за народ, не ведаю, да и знать не хочу. Он мне настолько опостылел, что я его видеть уже не могу.

Александр подошел почти вплотную к закованному в цепи невольнику и, глядя ему прямо в глаза, сурово спросил:

– Как твое имя? – на что русич лишь нагло ухмыльнулся и презрительно сплюнул. Антоний замахнулся было на него плетью, но Александр, перехватив его руку, остановил наказание. Повисла немая пауза, но через несколько секунд Александр громко рассмеялся, повернулся к продавцу и произнес:

– Я его покупаю! – и, сунув деньги торговцу, даже не поинтересовавшись ценой, добавил: – Приведешь его со всеми остальными сегодня вечером ко мне, но оставишь у надсмотрщика, остальных же загонишь в сарай под присмотр моей охраны.

– Вы, как всегда, самый лучший мой покупатель, – заискивая и льстя, сыпал комплементами работорговец.

Александр, вдоволь насытившись похвалой и подобострастием, распрощался с продавцом и направился к выходу. Здесь он и встретил Марка, который, словно тень, стоял неподвижно под навесом лавки, торгующей разными амулетами и травами, и начищал до блеска руками яблоко.

– Ты купил хороший товар. Как обычно, ты сделал правильный выбор: работорговец не обманул тебя с качеством. Хотя он бы этого не смог сделать, даже если бы очень хотел, – произнес Марк, после чего надкусил с хрустом сочный бок румяного фрукта.

Александр склонил голову в знак уважения, затем ответил:

– Я рад вас видеть, но какими судьбами вы оказались здесь? Я думал, мы должны встретиться у вас через месяц?

– Думать, Александр, всегда хорошо. Человек тем и отличается от животного, что он наделен способностью мыслить. Я стал волноваться: у меня нет информации о нашем общем с тобой знакомом. О коем, как тебе известно, я могу узнавать только от тебя. А ты занимаешься тем, что покупаешь себе живые игрушки. Сила, богатство, красота и власть даны тебе не для того, чтобы ты уподоблялся простому народу и предавался свойственным ему забавам. Или ты забыл, кому обязан всем этим?

– Как я могу? – склонив голову, словно наказанный мальчишка, проговорил Александр. – Я прекрасно помню, кому и чем обязан, и никогда не забуду того, что для меня сделали.

– Тогда я внимательно тебя слушаю.

Александр подошел ближе и еле слышно стал говорить:

– Я присутствовал в храме в Иерусалиме, где он общался с мудрейшими людьми, и они прислушивались к его мнению. Он говорил, и они дивились ответам его. С возрастом его сила растет. Я не понимаю, чего мы ждем. Не проще ли избавится от него сейчас? Никто из нас не может его контролировать. Не в моих силах предвидеть, что будет дальше, но с каждым днем я ощущаю его все возрастающее величие. Наше братство, созданное мною, уже не в силах скрывать слухи о нем. Нужно принимать решение, или будет поздно.

Марк снова откусил от яблока, посмотрел на Александра исподлобья и промолвил:

– С каких это пор ты стал говорить мне, что делать? Ты думаешь, я хочу его смерти? Или, быть может, ты позабыл, кто есть я и кто ты? Запомни, мне не нужна его смерть. Он хочет доказать, что Он прав, а я ошибаюсь. Это последний крик Его души. Он оторвал кусок от себя и передал его вам. Ты думаешь, что я подниму на него руку? Нет, никогда. Пусть те, в кого Он так верит и кого так любит, расправятся с самым дорогим, что у Него есть. Мало того, я покажу Ему, на что способно Его любимое творение, если пообещать ему власть над миром.

Александр стоял, молча слушая Марка. Холодный пот выступил на его спине, в глазах помутнело.

– Запомни, Александр. Его должны погубить люди, и только они.

– А вдруг они вознесут его и последуют за ним?

– Они слишком завистливы и самолюбивы. Ты думаешь, те, кто считает себя наместниками богов на земле, позволят кому-то усомниться в их учениях? Их особо-то и уговаривать не придется. Любая вера для людей, которые ею прикрываются, – это всего лишь способ обогащения. А для тех, кто истинно верит, храмы и жертвоприношения не требуются. Разве нужны будут искренне поверившим в него посредники между ними и им? Сомневаюсь. А вот остальное большинство будет податливо, и мы легко убедим их, что они не нуждаются в собственном спасении.

– А вдруг Он захочет отомстить за свое творение?

– Ради мести я и замыслил все это. Мой брат слишком полюбил тех, кого создал. Они приравняли себя к нам, не сознавая того, что ничем не отличаются от остального живого мира. Я говорил Ему о том, что это неправильно, но Он оставался глух ко мне. Я доказал Ему еще на тех первых людях, которые вкусили яблоко раздора, что они не будут блюсти Его законы. После того, как я изгнал их из нашего мира, я думал, Он отвернется от них. Но нет, Его любовь к ним была слишком сильна. Мне пришлось последовать сюда за ними и жить среди этих созданий, постоянно доказывая Ему, что они не заблуждаются, что они действительно ведают, что творят. Я убедил многих Его архангелов в том, что люди не есть те существа, которым стоит уделять любовь, и они последовали за мной. Долгие тысячелетия я эволюционировал вместе с ними, впитывал их пороки и следил за ними, жил среди них, был их частью. Я видел, как Он прощает им то, что прощать нельзя, – их земные грехи. И дает им все новые и новые учения и знания, которым они не хотят следовать. Я поражался Его терпению и любви к ним. Но довольно. Я создал для них чистилище на замену райским садам. Ввел наказание для их душ, поскольку им неведомо раскаянье. Я обрек их на страдание вместо любви, раз они не хотят слушать Его. А Он все равно ставит всех нас ниже их. Я создал ад и теперь буду бороться за каждую грешную душу, которая не желает жить по законам Его. Я уподоблюсь им. За убийство одного я буду уничтожать всю семью, за насилие буду карать насилием. Я установлю законы, законы, по которым они будут жить и которые будут воспринимать как свои собственные. Скотина, не понимающая слов, очень хорошо понимает плеть. После того, как я столько выстрадал, чтобы достичь своей цели, остается одно – найти человека, который покажет всему миру, на что способны люди. А главное, он покажет это Ему самому, и тогда Он наконец-то прислушается ко мне. И вот теперь, когда почти все уже готово, Он посылает сюда свою плоть и кровь! Для чего?!

– Я… Я не знаю… – дрожащим голосом проговорил Александр, стараясь не смотреть на Марка.

– Он пытается дать им себя, показать им в живом теле то, что они не хотят воспринимать, не видят. Он знает, что я не посмею обидеть высшее существо. Он знает о том, что случилось бы, не пошли Он сюда своего мессию. Ну, ничего, Он всего лишь отодвигает во времени то, что неминуемо произойдет. Теперь, когда создано место, куда по праву должен направиться каждый из них, теперь, когда я нашел того, кто поведет к пропасти людей, – теперь Он услышит меня. Теперь я узаконю свои права на те черные стороны их души, которые Он раньше не замечал в них. После всего этого душа их должна будет принадлежать не только ему, но и мне. Скоро я восстановлю свою утраченную силу, которую растерял, создавая место их будущего пребывания. А до того момента ты будешь моими глазами и ушами. Абигор и остальные не смогут действовать открыто – Он не позволит. А ты, ты один из них, тебе Он не сможет воспрепятствовать.

– Повелитель, но куда тогда попаду после смерти я, ведь никто не может быть вечным, кроме высших существ? – осознав все, что сказал ему только что Марк, испуганно прошептал Александр. На это Марк лишь прищурился, улыбнулся и произнес:

– Того раба, которого ты купил, – ты узнал его?

– Какого раба? – растерялся Александр.

– Того, что привлек тебя своей гордыней и непокорностью. Ты ведь понял, кто это?

– Я не мог не узнать его, мой повелитель.

– Смотри, Александр, он нужен мне. Однажды ты уже упустил его, и теперь для того, чтобы он послужил нам, придется подготовить его, а сломить его гордость и независимость будет не так-то просто. И следи, чтобы он ничего не заподозрил. Пусть пока сражается, чтобы не потерять сноровки. Он нам еще пригодится. Но не показывай его в самом Риме: не стоит привлекать к нему слишком много внимания. В нем есть то, что утратили многие люди, – в нем есть преданность. Сломать силой его не получится, поскольку такие, как он, презирают боль. Он воин, каким нужно родиться. Сыграй на его чувствах, он ведь до сих пор мечтает отомстить за своего отца. Я думаю, это сработает. Ты обещал, что сможешь добиться его преданности еще тогда, но потерял его. Не подведи же меня снова. Ты понял?

– Да, повелитель, – склонив голову, ответил Александр.

Они шли к выходу, когда Марк внезапно остановился и ухватил за руку проходящего мимо парня, который от неожиданности отпрянул и озлобленно посмотрел на сенатора.

– Привет, Луций. Какими судьбами ты оказался здесь? – улыбнувшись, проговорил Марк.

Мальчишка узнал Марка, улыбнулся в ответ и воскликнул:

– Как же вы меня напугали!

– Ну, ты уж меня прости, я не хотел. Кстати, познакомься, – указывая кивком головы на своего спутника, проговорил Марк. – Это Александр, знатный человек в Риме и не только. Кстати, имеет одну из лучших гладиаторских школ.

– Очень приятно, – смущенно ответил Луций.

– И мне. Друзья Марка – мои друзья. Если захочешь посмотреть, как тренируются или сражаются гладиаторы, я всегда буду рад показать тебе это.

– Благодарю вас, но сейчас прошу меня простить, мне, действительно, некогда.

– Конечно, конечно. Ступай, – снова мило улыбнувшись, ответил Марк.

– Еще раз спасибо за то, что помогли нам тогда.

– Да брось ты, сущие пустяки. Ты обещал, кстати, посетить мое имение вместе со своими приятелями, но что-то так и не собрался. Тем более, насколько я понял, вы хотели, чтобы Сципион начал готовить вас к военной службе, не так ли? Или вы уже передумали?

– Простите, Марк… – Луций запнулся, явно не зная, как продолжить обращение к нему, но собеседник быстро выручил парня, проговорив:

– Зови меня просто Марком, не нужно лишних формальностей. Их и так довольно в разговорах с напыщенными чиновниками. Не хватало еще, чтобы мои друзья звали меня по полному имени.

Луций расцвел в улыбке. Ему никогда не приходилось общаться с человеком старше себя как со своим сверстником, да что там общаться – даже просто по-дружески его называть. К тому же его собеседник был из сословия всадников и состоял на сенаторской службе. А если бы Луций еще хотя бы догадывался, что Марк лично знает самого императора, его восторгу и вовсе не было бы предела.

– Так что ты хотел мне сказать?

– Прости нас, но сейчас слишком много работы: мы помогаем нашим родителям продавать урожай, собранный за сезон. А о службе в армии, похоже, придется забыть. Отец так и не смог достать рекомендательных писем, а без них нам не видать службы как своих ушей. С прошлым отца и его товарищей нас вряд ли возьмут даже во вспомогательные войска. Так что придется учиться продавать зерно и оливки, да ковыряться в земле вместо того, чтобы стремиться к славе Геракла или Ахиллеса, – ответил Луций, и в его глазах заблестела юношеская обида.

– Так ты здесь помогаешь своему отцу торговать?

– Угу, – тихо кивнул Луций.

– А что вы продаете?

– Зерно и оливки. А еще у отца есть свой виноградник, и он утверждает, что его вино – лучшее в этих краях. Но, к большому сожалению, покупателей на него нет. Отец с друзьями уже третий день стоят со своим товаром на пристани Эмпбриуме у подножия Авентинского холма. Я с ног сбился, бегая с друзьями в поисках покупателей, чтобы поскорее покинуть это место, от которого нас уже тошнит, но все безуспешно. Торговля мелким товаром – разве это дело для настоящего римлянина и мужчины? Неужели мне так и придется заниматься этим всю свою жизнь и прожить ее, как мой отец, который опустил руки и не хочет даже обучить меня военному делу? А ведь он был воином… Вот что сейчас стало с ним?! Второй день они пьют вино, которое привезли на продажу, и уже забыли, наверное, зачем они тут. Хорошо еще, хоть Леонид меняет товар на шкуры и орудия для земледелия! Почему некоторым все, а другим ничего?! Почему Клементий так удачно родился и живет в семье богатого сенатора, а я загниваю здесь, на этом поганом рынке, среди мерзких торгашей?! – с какой-то холодной ненавистью выплеснул свою обиду Луций. Марк и Александр переглянулись, после чего Марк произнес:

– Послушай, Александр, ты же только что говорил мне, что планируешь закупить вино, хлеб и оливки для своего хозяйства. Так зачем что-то искать? Не лучше ли поинтересоваться товаром у отца Луция? Я думаю, после того, сколько они проторчали здесь, он даст тебе хорошую цену.

– В принципе, мне нет разницы, где покупать продукты. Если они действительно хороши, я могу приобрести их и у него, – невозмутимо развел руками Александр, показывая всем своим видом, что готов к сделке.

– Ну, так что ты скажешь, Луций? Ты не будешь против, если мой друг посмотрит ваш товар?

Парень от удивления раскрыл рот, после чего широко улыбнулся и, залившись ярким румянцем, удивленным, но радостным голосом произнес:

– А вы не шутите?

– Мы разве похожи на шутников? – сдвинув брови, спросил Александр.

– Нет, нет, что вы! Просто я не верю своему счастью, я уже и не надеялся, что хоть кто-то хоть что-нибудь у нас купит… Просто… Понимаете… – нервно, не находя слов от радости, начал щебетать Луций, но его перебил Александр:

– Подожди, не тараторь. Мне нужно еще успеть на скотный двор. Давай лучше по дороге поговорим.

Луций с готовностью кивнул головой. Все трое направились вдоль реки Тибр по мощеной многолюдной улице в сторону, где торговали животными. Вскоре они вышли на большую площадь, которая раскинулась у набережной. Повсюду теснились овощные лавки. Торговцы наперебой предлагали оливки, капусту, лук, чеснок, виноград, сливы, каштаны. Пробившись через толпу, заполнявшую площадь, Луций и его спутники выбрались, наконец, к Эмилиеву мосту. Перейдя по нему реку, они вскоре добрались до скотного двора, посреди которого стоял на возвышенности бронзовый бык.

Повсюду слышалось мычание, блеянье и хрюканье многочисленного скота, пригнанного сюда на продажу и на забой. Рядом с загонами стояли покупатели. Продавцы выводили к ним животных, раскрывали им пасти, давали ощупывать бока, всячески доказывая, что товар здоров и покладист. Многие выбирали скотину для жертвоприношений. Такие покупатели отличались особой придирчивостью, поскольку жертвенное животное должно было соответствовать целому ряду критериев.

– Для чего мы здесь? – поинтересовался Луций у Марка.

– Александр хочет преподнести в дар своему хорошему приятелю животное, чтобы тот принес его в жертву. Хотя по мне жертвоприношение не имеет никакого смысла. Пустая трата времени, какое-то варварское занятие, недостойное человека.

– Почему? – изумленно произнес Луций.

– Понимаешь, Луций, я бы объяснил тебе свою точку зрения, но для этого нужно время и подходящее место, коим скотный двор никак не является. Но я постараюсь изложить тебе свои взгляды, когда ты посетишь мое имение, если, конечно, тебе это будет еще интересно.

Александр подошел к загону, где находились животные, предназначенные для жертвоприношений. Он тщательно осмотрел весь предложенный продавцом товар и, неожиданно для Луция, выбрал самого черного и, по мнению парня, страшного козла, после чего расплатился с торговцем и приказал доставить покупку в дом сенатора Силана.

– Разве у этого уважаемого человека есть родственники, находящиеся на смертном одре? – изумленно поинтересовался продавец. Черного козла приносили в жертву богу загробного мира для того, чтобы искупить грехи умирающего, а потому, услышав, кому предназначается животное, торговец очень удивился.

– Вы правы, в доме сенатора Тацита Юния Силана и впрямь есть умирающий. Это сам Силан. Боюсь, он не переживет этой ночи. Поэтому постарайтесь доставить животное до вечера. Мы ему многим обязаны, и я не мог отказать приятелю в этой последней просьбе.

Александр обернулся к Луцию и, не обращая никакого внимания на изумленного продавца, произнес:

– Ну вот, теперь я свободен, и мы можем заняться товарами твоего отца. Что ж, веди нас. Посмотрим, что вы привезли на продажу.

После этих слов они пошли туда, где торговал Корнелий со своими друзьями. Миновав несколько кварталов, они вышли на Велабрум. Здесь располагались мастерские кожевников, плотников, гончаров и других ремесленников, которые тут же продавали свои изделия. Везде ходили водоносы и лотошники, торгующие различным съестным товаром. Повсюду стоял людской гомон. Где-то вдалеке орал раб, расчищая дорогу носилкам своей госпожи. Кто-то, матерясь и сквернословя, понося всех и вся, во весь голос кричал о том, что его обокрали. И вот уже в переулке толпа поймала вора, которого от неминуемой расправы спасли вовремя подоспевшие солдаты, следившие за порядком. Везде громко бранились, бились об заклад, клялись, торговались, покупали и продавали. Марк свысока смотрел на происходящее. Обратившись к Луцию, он произнес:

– Посмотри на это человеческое скопище, Луций. Как такой сброд можно называть людьми? Нет занятия более презренного и недостойного свободного человека, чем ремесло и мелкая торговля! Настоящий мужчина должен проявлять себя в ратном деле и брать себе то, что захочет, силой, а не торговаться, словно старые женщины. Торгаш не знает чувства чести, он продаст даже мать, если ему предложат за нее хорошую цену. В твоих глазах я вижу силу и стремление к большему, нежели участь земледельца или продавца. Я вижу, как брезгливо ты смотришь на этих людей, беспрерывно галдящих и ругающихся из-за мелочного заработка. Я чувствую, что ты не хочешь прожить свою жизнь так, как они. Я сразу узнаю тех, в чьем сердце горит пламя. В твоих жилах, Луций, течет кровь воина, а не торговца.

Луций слушал Марка и внимал его голосу, который, словно прекрасная музыка, проникал куда-то в глубину его души и там раздавался сильными барабанными ударами, от которых закладывало уши и по всему телу разбегались мурашки. Разум подсказывал ему, что Марк вроде бы и не прав, ведь отец учил его другому, но сердце юноши рвалось к этому едва знакомому человеку. Пересилив себя, Луций все же возразил:

– Мой отец считает иначе. Он всегда говорит, что любое занятие достойно уважения. И его друзья думают иначе, чем вы.

– Это потому, что он уж очень сильно пытается забыть свое прошлое. Я знаю, кем был твой отец, Луций. И пускай меня привяжут к позорному столбу на форуме, если я признаю его торговцем или земледельцем. Он воин, Луций. Очень хороший воин, и поэтому ему не дано продавать товары на рынке. Воин должен воевать, а не бежать от своей судьбы, – ответил нравоучительно Марк. – Если ты хочешь чего-то достичь в Риме, ты должен быть хорошим полководцем. Твоего отца незаслуженно отодвинули на задний план, и это несправедливо. Может быть, когда ты вырастешь, ты сможешь отомстить тем, кто это сделал. А ремесло, торговлю и земледелие, Луций, следует предоставить рабам.

– Я бы многое отдал за то, чтобы доказать всем, что поражение в этой проклятой Германии не было виной тех, кто остался в живых. Мой отец – герой! А об него вытирают ноги! – злобно сжав кулаки, со слезами на глазах прошипел Луций. Посмотрев на парня, Марк и Александр улыбнулись, и Марк произнес:

– Все начинается с мечты, мой друг. Если у человека есть мечта, он ее обязательно исполнит. А я постараюсь помочь тебе в твоем стремлении.

Разговаривая, они вскоре подошли к месту, где торговал Корнелий со своими товарищами. Александр и Марк обнаружили их за планомерным уничтожением привезенного на продажу вина. Здесь же были и друзья Луция. Как объяснил Ромул, их отцы начали гулять уже с раннего утра, ссылаясь на то, что все равно товар не расходится. Луций, стесняясь вида своего отца, кое-как оторвал его от игры в кости и разъяснил, что к нему пришли покупатели, которые хотят забрать весь товар. Корнелий еле встал, затем, пошатнувшись, подошел к Марку и Александру. Дыхнув на них перегаром, он произнес:

– Выбирайте! Товар отменный!

Кристиан и Ливерий в один голос стали подтверждать, что продукты, действительно, хороши и, поднеся потенциальным покупателям чашу с вином, пытались навязать им ее для пробы. Луций и его друзья, сбившись в кучу и опустив глаза, наблюдали за постыдным поведением своих родителей, которые не умеючи и неуклюже, да еще и спьяну, пытались что-нибудь продать. Но, как и говорил Корнелий, товар и впрямь был отменный, а вовремя подоспевший Леонид оформил все должным образом, и потому Александр, оставшийся довольным сделкой, удалился с ним для дальнейшего обсуждения дел. Кристиан и Ливерий, радуясь тому, что наконец-то все продано и можно отправляться домой, принялись собирать пожитки и запрягать лошадей в путь.