Текст книги "Империя (СИ)"

Автор книги: Алексей Поворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 52 страниц)

Марк прикрыл глаза и ненадолго задумался.

– Я лекарство. Я вылечу их. Их всех. Слышишь меня? Знаю, что слышишь.

– Здравствуй, Анатас, – послышался голос за его спиной, при звуке которого горбун спрятался за ногами своего хозяина и зарычал, словно пес.

– Здравствуй, Михаил, – все так же не оборачиваясь, ответил Анатас. – Чем обязан? Если честно, признаюсь, не тебя я здесь ожидал увидеть. Ну да ладно. Любит мой брат перекладывать ответственность со своих плеч на чужие. Я понимаю, что тебе это неприятно слышать, но это так. Неспроста же он послал тебя ко мне, не правда ли? Впрочем, я привык выслушивать его прошения через чужие уста. Он, как всегда, слишком занят, чтобы прийти самому. А может, он считает меня недостойным его внимания? Или он обижен на меня за то, что я хочу сломать его любимые игрушки? Так или иначе, я слушаю тебя. Говори, зачем он тебя ко мне прислал? – Марк сел в роскошное кресло из дорогой кожи, расшитой золотом, вольготно откинулся на спинку, скрестил ноги и жестом руки предложил Михаилу присесть рядом с собой.

– Нет, спасибо, я постою.

– Дело твое, – равнодушно пожал плечами Анатас. – Я тебя слушаю: зачем ты пожаловал к тому, с кем не хочет общаться твой хозяин?

– Я пришел к тебе не по его воле, а по своей.

– Даже так? У тебя есть свое мнение? Однако. Шавка начала тявкать без приказа. Раньше я думал, что безумие – болезнь исключительно низших форм жизни. Видимо, я ошибался, – с презрением в голосе перебил его Анатас. – Так о чем ты хотел поговорить со мной? Хотя, дай угадаю: о Луции и его папаше?

– Да, именно о них, – тихо ответил Михаил. – Ты и сам все прекрасно понимаешь. Я лишь хочу, чтобы ты дал им шанс на спасение рода человеческого, их рода.

– Ха-ха-ха! – не выдержал Анатас. – Ты точно пришел по собственной воле? Я это уже где-то слышал. Посмотри на Аверу, Михаил. Посмотри, что с ним стало буквально за несколько лет. Это ты называешь проявлением доброты и сострадания к ближнему своему? О чем ты говоришь? Зачем мне давать им шанс, если заранее известно, что они сами, как и прежде, спустят его в выгребную яму? Про какой шанс ты твердишь? Им он не нужен. Знаешь, я разговариваю с тобой лишь потому, что у меня не плохое настроение. Как я устал на самом деле вести эти бесполезные беседы с тобой, с ним. Бестолковый, нескончаемый, глупейший разговор о том, что они все хорошие, что они исправятся, что они просто запутались…

– Спор, действительно, долгий, но, не будь тебя, они бы изменились. Они запутались не без твоего участия, раз уж на то пошло, – спокойно ответил Михаил. – Не мешай Корнелию встретиться с сыном!

– Не много ли ты просишь? А, Михаил? Ты ждешь, чтобы я разрешил Корнелию встретиться с Луцием после того, как сам рассказал ему о смерти отца на каменоломне? Ты сейчас пошутил? У тебя все или есть еще что-то? Может, есть еще какие-нибудь дурацкие просьбы?

– Нет, больше ничего. Я надеялся…

– На что ты надеялся?

– Не знаю.

– Прощай, Михаил, – Анатас взмахнул рукой, и его собеседник исчез.

Под пеленой прохладной ночи, в свете магической и неестественно большой ярко-красной луны, в могильной тишине спящего дома грустил Корнелий. На душе его было тяжело, словно на грудь взвалили неподъемный камень. Руки горели от ощущения беспомощности, от страха, вызванного всем тем, что рассказал ему Михаил. Странно чувствовать себя никчемным, понимая, что мир, о котором ты вроде бы все знал, рухнул, точнее, растворился в небытии. Корнелий мысленно вернулся в прошлое, в те времена, когда таких солдат, как он, просто похоронили заживо. Их вычеркнули из списков людей, предпочли забыть. Его нынешние ощущения напоминали те, прежние: ты вроде бы есть, но тебя вроде бы и нет.

– Корнелий, я желаю тебе только добра и хочу помочь. То, что ты хочешь сделать, – бессмысленно, ибо ты не знаешь, что такое есть Марк. Он очень хитер и сделает все, чтобы добиться своей цели, – в голове Корнелия снова пронесся уже почти забытый разговор с Михаилом.

Столько времени прошло, а в его сознании все равно не укладывалось, каким образом он тогда взял, да и вышел из каменоломни, не видимый никем. А ведь они просто шли и разговаривали с Михаилом. Общались о жизни, добре, зле и несправедливости. Тогда Корнелию показалось, что он умер, так легко и хорошо было у него на душе. А потом он оглянулся и понял, что место его заточения осталось далеко позади и что он стоит на дороге возле небольшого водоема рядом со стопкой чистой одежды.

Снова волной накатили воспоминания о его разговоре с Михаилом, выбираясь из недр памяти и вытягивая наружу погребенное в глубинах сознания прошлое.

– Своей цели? О какой цели ты говоришь? И какие его цели могут быть связаны с моими сыновьями? – возмутился тогда Корнелий.

– Здесь все не так уж просто, и я не знаю, как тебе доступно это объяснить, – озабоченно задумался Михаил.

– Ты уж постарайся! – голос Корнелия задрожал от злости. – Речь идет о моих детях! Ты это понимаешь?! Как этот Марк и его планы связаны с Луцием?! Рассказывай все, что знаешь! Или ты что-то скрываешь от меня?

– Я ничего не скрываю, но боюсь, что ты мне не поверишь, а главное, что ты этого не поймешь.

– Поверю или нет, это я уже сам буду решать, а ты просто расскажи все, что знаешь!

– Хорошо, я расскажу тебе. Ты хочешь знать, кто такой Марк и как его планы пересекаются с твоим сыном Луцием?

– Именно!

– Так слушай же. Все началось очень давно, задолго до появления людей на земле. Создав ваш мир и все живое в нем, единое начало продолжило игру и сотворило разум и его носителей. Поначалу вам помогали, как помогают маленьким детям, обучая их ходить и говорить. Однако, когда вы подросли и почувствовали себя самостоятельными, вы забыли о своем происхождении и присвоили себе право судить себе подобных и властвовать над ними. Вы разделились. Подобно вам, и единое начало приняло двуликую форму, чтобы в споре решить, что делать с неподконтрольным ему творением. Эти два начала вы называете добром и злом. Чем сильнее вы любили и ненавидели, тем жарче они спорили о том, чего вы заслуживаете за ваши деяния: прощения или наказания. Анатас воспротивился тому, что смертным уделено столько внимания и предоставлено столько благ, что их выделили из общей группы созданий и наградили разумом и правом выбора.

– Постой, Михаил. Что за ахинею ты сейчас несешь?! – тут же перебил его Корнелий и отмахнулся. – Что за бред?!

– Корнелий, а как, по-твоему, мы вышли из каменоломни?

– Я… Я… – старик пожал плечами и опустил глаза, пытаясь найти хоть какое-то логическое объяснение случившемуся с ним.

– Вот поэтому-то и прими сказанное мною за истину. Все, о чем я тебе говорю, есть правда. Существует создатель и существует Анатас, он же Марк. Это не человек, как всем кажется, Корнелий, это могущественное существо. После долгих споров со своим братом Марк пришел в этот мир. Потеряв большую часть своей силы, он приспособился к жизни среди вас, людей, однако его единственная цель заключается в том, чтобы вы уничтожили друг друга. Он неоднократно истреблял вас, но вы, вопреки его надеждам и планам, выживали. Теперь он создал место под названием Ад, и с этого момента ваши души даже после смерти не останутся в покое. Он не даст вам ни прощения, ни возможности раскаяния. Однако создатель предугадал его действия и послал на землю своего сына, чтобы даровать людям заповеди, научить их истинным правилам, поскольку скоро Анатас обретет власть карать вас по деяниям вашим, и создатель не сможет ничего поделать с этим. За тысячелетия, проведенные здесь, Марк очень хорошо научился манипулировать вами и направлять вас по пути, который выгоден только ему. Он играет на ваших эмоциях, входит к вам в доверие и обставляет все так, что вы, люди, считаете принимаемые вами решения своими, тогда как на самом деле это он решает все за вас. Посмотри, что творится вокруг, Корнелий. А это всего-навсего результат того, что он внушил людям мысль об их безнаказанности и вседозволенности. И бац, – Михаил щелкнул пальцами, – вы утопаете в грехах, словно свиньи в грязи.

– Михаил, – оторопело прошептал Корнелий. – Так значит, судя по твоим словам, мы просто предмет спора? То есть мы, люди, всего лишь расходный материал в вашей игре? – сквозь зубы добавил он, сжав кулаки так, что захрустели хрящи на пальцах.

– Нет, Корнелий. Никчемными считает вас Анатас, но он хочет эту мысль внушить вашему заступнику и уничтожить вас, устроив так, чтобы вы сами поубивали друг друга. Именно для этого, как ни грустно осознавать, ему нужен твой сын Луций. Анатас создает из него то, чем он вас представляет. Хочет возвести его на трон империи.

– Для чего?

– Разве не ясно? Император может все. А власть и безумие всегда ходят рядом. Твоего сына воины почитают, как бога. Отдай он приказ, и они вырежут деревню, город, империю, да что там – весь мир! А ведь война – самое страшное испытание для души. Жестокость порождает жестокость, и мало кто может остаться человеком в таких условиях. И тогда Анатас протянет вам руку помощи, а когда вы схватитесь за нее, как за спасительную соломинку, все будет кончено. Для вас. Он контролирует твоего сына, внушает ему идею о правильности его поступков. Убеждает его в том, что все творимые им ужасы – всего лишь месть, месть за тебя, Корнелий. Луций мечтает о троне, и скоро Анатас убедит его свергнуть Тиберия и занять его место. И только ты можешь остановить его.

– Михаил, но ведь вы всемогущие. И ты, и тот, кому ты служишь. Почему вам просто не явиться к моему сыну и не рассказать ему все, как оно есть?

– Мы не можем так поступить. Вы свободны в праве выбора. Если мы начнем управлять вами, для чего тогда вы будете нужны в этом мире? Вы особенные создания, и мы можем только помогать вам, направлять вас, но не манипулировать вами, не приказывать.

– А Марк? Тогда убейте его и дело с концом!

– Убивать – привилегия людей, Корнелий. Мы не воюем с себе подобными, такими уж нас создали. Мы ограничены в возможностях, в отличие от вас. Каким бы ни был Марк, они братья, и ни один из них не посмеет причинить зло другому.

– А как же мы? Ведь это наши жизни, наши судьбы. Для вас это всего лишь спор, игра. И чем тогда ваш, так называемый, защитник рода человеческого лучше Марка?

– Он умеет прощать вас, Корнелий. Поверь мне, смерть – не самое страшное, что есть в вашей жизни. Сейчас мы лишь пытаемся все это исправить и помочь вам не погибнуть от рук твоего сына. Вот именно поэтому ты должен встретиться с Луцием.

– Знаешь, Михаил, вы ничем не лучше нас. Мните себя создателями, богами, а на самом деле играете в какие-то только вам понятные игры. А мы… Нами вы только прикрываетесь! Спасибо тебе, Михаил, что рассказал мне все это. Странная история, это правда: все хотят ее знать, но не каждый осмелится ее услышать. Я поговорю с сыном, но не ради вас, не ради спасения мира и уж тем более не ради твоего Бога. Я сделаю это ради того, чтобы сохранить Луция. Только ради него.

Корнелий смотрел пристально, постаревшим и измученным взглядом. Михаил одобрительно кивнул головой и ушел.

– Безумие. Вся жизнь – сплошное безумие. Как же хорошо было не знать этого всего. Плыть по течению жизни, как плывут все, – Корнелий обхватил руками седую голову. – Как же тошно, – он потянул ворот туники, стирая пот с шеи.

– Тяжко? – послышался голос, такой знакомый и уже почти забытый.

Корнелий поднял голову и увидел стоящего неподалеку Ливерия.

– Ты же мертв? – нахмурил он лицо, не веря своим глазам.

– Это да. Ты же сам меня убил, Корнелий. Или забыл?! – усмехнулся Ливерий, глядя на собеседника разноцветными глазами.

– Прости меня. Я…

– Да ладно, брось, дело-то прошлое. Подумаешь, придушил. Ты ведь и Аврелия бросил, и Кристиана тоже. Ты всех бросил, даже своих детей, не говоря уж о наших. А обещал и клялся помогать, и мы верили тебе. Верили.

– Ливерий, что ты такое говоришь?

– Правду, Корнелий. Я говорю правду! Мы тебе всегда слепо верили, а ты предал нас! Предал!

– Это неправда!

– Да?! Тогда почему ты жив, а твой сын затащил наших детей в этот кромешный мрак? Ты сидишь здесь вместо того, чтобы отомстить за нас тому, кто все это подстроил!

– Я хочу все исправить, Ливерий! И я не сижу без дела!

– Да?! Мы видим! Ты мог отговорить нас от безнадежного похода в Тевтобургский лес! И тогда Аврелий был бы жив! Мог отговорить нас от того, чтобы отпустить своих детей к этому Марку, и сейчас у них все было бы хорошо! Но нет, ты, эгоистичный подонок, хотел вернуть себе былую славу и лелеял мечту о том, что твой сын когда-нибудь станет таким же, как ты!

– Это неправда! Я убеждал вас в обратном! Я не раз говорил, что не доверяю Марку, но вы настаивали на своем!

– Да что ты?! Тебе стоило приказать, и мы бы послушались! Ведь ты был нашим командиром не только в армии, но и в жизни. Но нет, ты предпочел вернуть себе славу в лице своего сына! Ты расплатился нашими жизнями, нашими семьями за то, чтобы Луций стал монстром! И теперь ты сидишь здесь и наслаждаешься результатом!

– Заткнись, Ливерий. Не неси чушь!

– Чушь?! Посмотри! Вот твоя чушь! – призрак задрал голову и указал пальцем на посиневшую шею и сломанный кадык. – Вот твоя чушь! Ты убил меня! Ты всех убил! Властный, ничтожный предатель! А мы верили тебе! Верили!

– Ты сам попросил избавить тебя от страданий!

– А ты был рад этому, да?! Чтобы потом спасти свою задницу! Разделался со всеми и сбежал со своим новым дружком!

– Это неправда!

– Да что ты заладил: неправда, неправда! Докажи! Докажи делом!

– Как?! Как я могу тебе это доказать?!

– Убей Марка! – глаза Ливерия сверкнули.

Вдруг он согнулся и уменьшился, превратившись в безобразного карлика. Уродец стоял и улыбался, а его разноцветные глаза без зрачков, казалось, проникали в душу. В голове Корнелия звучало: «Убей Марка! Убей! И все будет хорошо. Ты же воин, ты должен отомстить за всех».

– Прости меня, Ливерий, я не думал, что все так выйдет. Я хотел лишь добра для всех вас, – он упал перед горбуном на колени и обнял его, а тот стал шептать ему в ухо.

– Ты лжешь! Лжешь!

– Нет! Простите меня!

– Убей Марка!

– Но как?

– Я помогу тебе. Я отведу тебя к нему.

– Но Михаил просил… – начал было Корнелий, но горбун тут же оттолкнул его.

– Что?! Ты будешь слушать своих друзей или малознакомого чудака, который рассказал тебе какую-то ахинею и забил дурью твою старую голову?! Делай свой выбор, Корнелий: ты с нами или против нас?!

– С вами! Конечно, с вами! Ваш выбор – это мой выбор! Я хочу его видеть! Помоги мне, Ливерий, и я вырву ему сердце! – скрипя зубами, весь в слезах, Корнелий тряс карлика за грудки.

– Как прикажешь! А с сердцем интересная идея, – улыбнулся Авера, щуря свои разноцветные глаза.

– Что? – Корнелий отстранил от себя странное существо. – Да что ты такое? – еле выговорил он, глядя в искривленное лицо Грешника, который секунду назад казался ему покойным другом.

– Ха-ха-ха! Я все то, о чем ты только что мечтал, когда представлял себе свою месть! – рассмеялся горбун.

В этот момент кто-то заломил Корнелию назад руки и с чудовищной силой прижал его к себе. Огромные черные крылья взметнулись вверх. Над правым плечом Корнелия склонился Сципион.

– Не забыл меня, центурион?

Крылья Абигора обхватили отца Луция, на мгновение скрыв его почти целиком, и тут же исчезли за спиной своего хозяина. Корнелий повернул голову и в ужасе произнес пересохшим ртом:

– Сципион! Ты?! Чертов ублюдок! Сколько лет прошло, а ты не изменился!

– Прости, центурион, но, к твоему сожалению, мой век очень долог, почти бесконечен.

– Ты все подстроил тогда там?

– Нет. Я только исполнил приказ. А ты попался.

– Так все это было ради меня? Столько жертв?

– Да кому ты нужен, старый пень! – рассмеявшись, прокричал Авера и вытащил из-за пояса старый ржавый нож со сколами на лезвии. – Нам нужен был твой сын! А как нам удалось бы сломать мальчика, если бы он не увидел сломленного отца?

– Вот видишь, центурион, ваша жизнь – просто игра для них. Вы не венец природы, вы грязь под их подошвами, – прошептал Абигор на ухо все еще пытавшемуся сопротивляться Корнелию.

– Ну что же, приступим, – Авера достал из кармана небольшой точильный камень и, плюнув на него, стал точить свой видавший виды нож. Затем он попробовал лезвие большим пальцем на остроту и, скривив в ухмылке рожу, буркнул себе под нос: – И так сойдет, – после чего медленно разрезал тунику центуриона, оголив грудь. – Значит, говоришь, сердце хотел Марку вырвать? Что же, допустим.

– Михаил! – взревел Корнелий, увидев того стоящим в углу комнаты.

Грешник отпрыгнул в сторону и, немного съежившись, зашипел, словно змея. Абигор перевел взгляд на появившегося архангела.

– Михаил, помоги мне! – снова взмолился Корнелий, но тот стоял, не шевелясь, и смотрел на него, чуть потупившись, будто укоряя себя за происходящее. – Михаил! Михаил! Помоги мне! Михаил!

– Ты знаешь правила, – тихо произнес Абигор.

– Да, я знаю, – спокойно ответил тот.

– Хочешь понаблюдать?

– Нет, спасибо, – опустил голову архангел.

– Михаил! – снова взревел Корнелий и попытался вырваться, но хватка Сципиона была сильнее любых оков.

– Михаил! – вновь прокричал он уже в пустоту.

– Корнелий, Корнелий. Он тебе не поможет. Они не слышат вас после того, как вы пренебрегли правилами. У них на все есть оправдание. На все свои уловки. Ты сделал свой выбор, и теперь они не вправе помешать нам. Когда наш хозяин снова получит силу, мы будем вырезать вас, как скот. Потому что вы и есть скот. Вам дают благо, а вы отворачиваете от него свои рыла. Вам говорят делать, как надо, а вы плюете советчику в лицо. Вас просят быть людьми, а вы хотите походить на животных. Так и умирайте, как животные!

Авера медленно и с наслаждением разрезал Корнелию грудь. Еще живому просунул руку внутрь и, нащупав трепещущееся сердце, резким рывком вытащил его из тела. Корнелий некоторое время еще беспомощно моргал глазами и открывал рот, глядя, как горбун перебрасывает из руки в руку окровавленный орган, затем, осклабившись в зверином оскале, несколько раз дернулся и обмяк. Абигор разжал хватку, и тело сползло на пол.

– Сдох что ли? – пиная мертвеца ногой, издевался горбун, глядя на Сципиона.

– Уснул. Навечно, – усмехнулся тот.

– А хозяин беспокоился. Я же сказал, что все улажу! Обожаю гнев. Моя любимая людская эмоция и любимый грех!

– Для тебя любой грех любимый.

– Что есть, то есть. Ладно, пойдем, – горбун хлопнул в ладоши, и горящая лампада вспыхнула, перекинув на дерево огонь, который с треском начал пожирать все на своем пути.

Марк сидел на золотом троне в черно-белом мраморном зале с колоннами, уходящими в никуда – под небосвод, в недосягаемую взгляду высоту. Перед ним в воздухе висел серебряный поднос, на котором лежало человеческое сердце. Он долго смотрел на подарок, который преподнес ему его любимец.

– Что ни говори, умирать не хочет никто. Даже люди, которые мнят себя при жизни богами, не спешат почему-то попасть на небеса. Но я дам понять им, что смерть – пункт назначения для каждого из них. Никто и никогда не сможет уйти от возмездия моего. И так будет, пока я не истреблю весь род людской. Смерть, пожалуй, – самое лучшее из всего, тобой сотворенного, брат.

– Что делать с остальными, милорд? – подкидывая кинжал и ловя его на лету рукой, поинтересовался Абигор.

– Наверное, настало время избавить мальчика от обузы. Зачем ему друзья, если он обретет власть над всем миром?

Глава XXVI
ПРОЩАЙ, РОМУЛ

Несколько часов назад отряд вернулся из города, притащив в лагерь полуживого Ромула. Когда Маркус шел из конюшни мимо одной из палаток, он услышал доносящуюся из нее знакомую ругань. Ветер сильным жаром обдал его лицо, он остановился и прислушался. За плотной тканью, прикрывавшей вход в палатку, звучал раздраженный голос брата. Маркус осторожно, едва дыша, подошел ближе, встал сбоку от входа и немного отодвинул занавес. По голосу он догадался, что в палатке вместе с Луцием находился Понтий, они спорили на повышенных тонах. Маркус их понимал: не каждый день они теряли столько солдат, да еще и по вине близкого друга.

– Этот придурок угробил мою кавалерию! И все из-за какой-то продажной волчицы! Твою мать! – Луций в ярости перевернул стол, и Маркус услышал, как зазвенели падающие с него предметы.

– Зачем ты приволок его в лагерь?

– А что мне оставалось делать?! Оставить его в том свинарнике?! К тому же у нас сражение впереди, и Ромул мне нужен для подготовки к нему. Или ты позабыл о битве?! Или ты сам заменишь его?! Ты можешь придумывать разные штуковины и разрабатывать гениальные планы, как он?!

– А ты сам чем хуже? К тому же у тебя есть и другие офицеры.

– В Рим! Отправлю его в Рим! Под арест, пока не закончу тут дела! – Луций нервно схватил бумагу и заметался по палатке в поисках места, чтобы написать приказ.

– Ага, правильно. Хочешь из-за этого еще и звания лишиться? Давай, дерзай! Думаешь, Цезарю понравится такой поворот событий?!

– О чем ты? – Луций задумался, покусывая губы.

– Офицер угробил войско. И неважно, что он наш друг. Фактически, он предал тебя из-за распутной девки! И вместо того, чтобы наказать его, ты просто отправишь его в Рим?! Ты спятил, Луций?! Мы тут не в солдатиков играем! Тебя за это в лучшем случае прогонят через строй и вышлют за пределы империи! И нас заодно!

– Но я ведь убил ее! А сам Ромул закован в железо и взят под охрану. Что еще нужно?! Прикажу еще его выпороть! А в предстоящем сражении он искупит свой позор кровью и храбростью!

– Ну-ну! Только я не удивлюсь, если до этого момента кто-нибудь уже успеет настрочить Тиберию донос на тебя. И поверь, император не станет долго думать, как поступить с нами! Или ты хочешь перечеркнуть все то, о чем мы мечтали?! А как же месть, о которой ты так сладко рассказывал?! А о Мартине и обо мне ты подумал?! Или ты готов плюнуть на все и на всех из-за идиота, который увязался за шлюхой?! А Ромул? Он-то подумал о нас? О тебе? Обо мне? Нет, он думал только о себе!

– Понтий… Понтий, Пон-ти-й. Я, кажется, понимаю, к чему ты клонишь, – Луций медленно скомкал бумагу в руке. – Думаешь, я способен убить собственного друга? – он схватил Понтия за грудки и подтянул к себе. – Думаешь, я на это способен?!

– Тогда мы все умрем, – отворачивая лицо от брызжущего в ярости слюной Луция, тихо прошептал Понтий.

– Заткнись! – генерал оттолкнул друга в сторону, Понтий еле удержался на ногах. – Заткнись! Заткнись! Заткнись!!! – Луций рухнул на стул и прикусил правую руку так сильно, что на губах показалась кровь. – Да чтоб вас всех!

– Я не призываю его убивать, Луций. Просто отправь его на покой со всеми почестями. Словно царя, – Понтий поправил ворот и подошел ближе к другу.

Луций смотрел на него с перекошенным от ярости лицом, с застывшей на губах зловещей улыбкой. Он нервно подергивал шеей, а с прокушенной руки медленно стекала и капала на землю кровь. Вдруг он почувствовал, что кто-то обнял его сзади, навалился на плечи, словно подвыпивший приятель, склонился над ухом. Тело мерзло от каждого прикосновения мертвого дыхания, а сердце замирало от одного присутствия этого мерзкого существа рядом.

– А Понтий-то прав, генерал, прав, и ты сам это знаешь. В глубине души ты хотел расправиться с Ромулом. Ну и что, что он твой друг? А он думал о том, что делал? Когда бросил солдат, а сам запрыгнул в постель к этой ведьме? Он бы бросил и тебя, просто до этого не дошло, а так бы точно бросил, предал – ради нумидийской сучки! И теперь, сидя под стражей, думаешь, он скорбит о том, что из-за него погибло столько народу? Нет, мой милый Луций, он переживает из-за нее! И я ни секунды не сомневаюсь в том, что, лишив его любимой игрушки, ты породил монстра, который при удобном случае воткнет тебе кинжал в спину. Так и будет! Он усыпит твою бдительность своим смиренным поведением, и ты даже не заметишь, как он разделается с тобой. И тогда все! Конец! Небытие! Ни власти, ни отмщения тем, кто ставил вас на колени все эти годы! Про тебя забудут! Вычеркнут из памяти, как вычеркнули из памяти легионы Вара, павшие в Тевтобургском лесу! Предадут забвению, как предали забвению твоего отца! И все ради чего? Думай, генерал, думай. Иногда нужны сакральные жертвы. Иногда они просто необходимы. Ты же знаешь, что Понтий прав. Он прав, потому что боится потерять то, чего добился. Это не убийство, Луций. Это еще один шаг на пути к твоей цели. Да, он трудный, этот шаг, но все поймут его и оценят. А ты докажешь, что не прощаешь предательства никому, даже близкому другу. Ты заставишь всех уважать себя. Заставишь еще больше себя бояться. Заставишь людей поверить в то, что ты выше них. Что ты бог! Что ты власть! Что ты вправе взойти на престол, когда придет время. А это время с каждым твоим шагом становится все ближе и ближе.

Луций скрежетал зубами так, что у Понтия по телу пробежали мурашки. Генерал вел себя, словно с ним кто-то разговаривал, кто-то невидимый и страшный. Луций кивал таинственному собеседнику головой, поддакивал, чуть открывая рот и едва шевеля губами. Вдруг он резко поднял взгляд на стоящего перед ним друга. Луций не смотрел, а прожигал Понтия насквозь своими безумными глазами.

– Ты это сделаешь? – его голос был решителен и тверд, словно он не задавал вопрос, а отдавал приказ.

– Нет, Луций, я не смогу.

– Да-а-а? – генерал медленно приподнялся с места.

– Ты не понял. Я имею в виду другое. Нужно все обыграть, нельзя же просто прийти и прирезать его!

– И что ты предлагаешь?

– Твой брат!

– Что мой брат? – Луций сделал шаг по направлению к Понтию и положил руку на рукоять меча. Понтий собрался с духом. – Послушай, послушай. Когда мы двинемся на город, оставим Маркуса с Ромулом, как бы для присмотра. Ромул ничего не заподозрит, и мы останемся ни при чем. А потом скажем всем, что он храбро погиб, сражаясь во имя империи и императора.

– Думаешь, мой брат согласится на это?!

– Ты для него бог. Все видят, как он смотрит на тебя. Если ты прикажешь, он сделает это. Я уверен.

– Хочешь запачкать кровью руки Маркуса, да, Понтий?! Ты всегда был скользким типом, даже в детстве. Но самое странное и страшное в том, что сейчас ты прав, – Луций подошел вплотную к товарищу и положил руку ему на плечо.

От напряжения по виску Понтия скользнула капелька пота.

– Найди мне Маркуса. Скажи, чтобы зашел ко мне.

Ромул распластался на полу, закованный в железо. Сколько прошло времени с момента, когда к нему в комнату ворвался Луций, он не помнил. Руки и ноги у него затекли, ему страшно хотелось пить. У входа в шатер стояли охранники, но их просить было бесполезно. Он посмотрел по сторонам заплывшими от побоев глазами. Голова раскалывалась от боли, в носу хлюпало – похоже, нос был сломан. За матерчатыми стенами палатки слышались голоса, угадывались суета и движение. Внезапно полотно распахнулось, и внутрь загадочным лучом проник свет, и парящая в воздухе пыль сказочно замерцала. Охрана вытянулась и отсалютовала, и Ромул увидел, как по полу, на котором он лежал, к нему зашагали чьи-то ноги, обутые в начищенные до блеска черные поножи с золотой отделкой. Луций? Ослепленный ярким светом, Ромул не сразу понял, кто пришел, но, когда его глаза пообвыкли, он разглядел Маркуса. Охрана почему-то удалилась.

– Пить… – еле прошевелил губами он.

Маркус медленно подошел к лежащему Ромулу, несколько раз кивнул ему в знак понимания, затем помог подняться, снял оковы и усадил на походный ременчатый стул. После этого юноша подошел к столу со стоявшим на нем кувшином, налил почти до краев чашу неразбавленного вина и протянул ее Ромулу, будто бы видел его в последний раз. Тот сделал несколько жадных глотков и с замиранием сердца поднял глаза на Маркуса.

– Испанское, мое любимое.

– Да, испанское. Там умеют делать вино, оно не чета местной бурде или варварскому пиву.

– Пиво – мерзкая штука. Мы пристрастились к нему в Германии. Ужасное пойло, – Ромул скорчил гримасу, стараясь избавиться от воспоминаний об отвратительном вкусе напитка. Затем он снова приложился к чаше, осушил ее до дна и вернул Маркусу, который отнес ее обратно на стол.

– Что там происходит?

– Легион готовится выступать. Луций приказал приготовиться к осаде и взять город штурмом, – стараясь не смотреть на Ромула, тихо ответил Маркус.

– Хм. Ясно. А тебя почему оставили?

– За тобой приглядеть, – Маркус закашлялся, отошел от стола и, прикрывая рот ладонью, приблизился к Ромулу со спины.

– Думает, сбегу? – с отчаяньем спросил тот.

– Нет, боится, как бы ты чего с собой не сделал. – Маркус медленно вытащил из-под наручей кожаный плетеный шнурок и несколько раз обернул им сначала одну ладонь, потом вторую. Затем он мельком взглянул в небольшую дыру в палатке: солдаты седлали лошадей, препирались, повсюду слышались крики и брань.

– Надо же, проявил сострадание! Да лучше бы… – хотел ответить Ромул, но удавка внезапно опутала его шею, и слова застряли в перетянутом горле.

Он дернулся вверх, но Маркус всей массой навалился на него. Ромул стучал ногами и тщетно пытался сорвать с шеи злополучный ошейник. Еще некоторое время он сопротивлялся, потом захрипел и мог лишь беспомощно постукивать по плечам своего убийцу, с каждым разом все слабее и слабее. Через насколько секунд его тело стало мягким и вялым. Маркус опустил его на земляной пол и медленно снял удавку, которая изрядно впилась в шею, оставив на ней глубокий кровоподтек. Некоторое время он сидел над мертвым Ромулом, потом дрожащей рукой прикрыл ему веки. Понтий верно рассчитал: Луцию не пришлось долго уговаривать брата совершить то, что тот в итоге сделал. Маркус был готов к разговору, поскольку все слышал и заранее знал, о чем попросит его генерал. Луций объяснял ему, как это важно для всех, говорил, как он сожалеет о том, что нужно сделать, что назад дороги нет – да много еще о чем. Маркус просто стоял и слушал, слушал, слушал. Он был готов на все, лишь бы угодить Луцию. Был готов даже отдать за него жизнь, не то что убить кого-то. Пусть даже этот кто-то был его другом. Марк правильно воспитывал его все это время, взращивая в сознании парня образ Луция как великого воина, храброго солдата и – в будущем – мудрого правителя. Не проходило и дня без того, чтобы Велиал или Асмодей не рассказали Маркусу что-нибудь о его брате, о его славных сражениях и ратных подвигах – и это дало свои результаты.

Юноша оттащил тело Ромула в сторону, уложил его на кушетку и прикрыл одеялом. Затем он позвал охрану и приказал никого не впускать в палатку до тех пор, пока не вернется Луций, а сам вышел на свежий воздух. Любую проблему можно залить вином, и Маркус, недолго думая, отправился за ним в шатер к брату – то ли праздновать успешное дело, то ли помянуть убитого друга.

Назад к карточке книги "Империя (СИ)"