Текст книги "Империя (СИ)"

Автор книги: Алексей Поворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 52 страниц)

– Ну и погодка! – воскликнул Понтий, снимая плащ и стряхивая с него капли воды. – Хуже не придумаешь! Сделали только что обход вокруг лагеря. Смотрели, не размыло ли валы и не показался ли закопанный в землю частокол. А то размоет маскировку дождем, и ловушка окажется у всех на виду! – он открыл небольшой бочонок с вином. – Теперь вот зашли к тебе, поболтать на сон грядущий. А ты почему такой серьезный? Переживаешь?

– Нет, просто размышляю, – улыбнулся Луций.

– Думать – это хорошо! Полезно! Правда, это не по моей части, – Понтий рассмеялся, осушил налитую чашу, вытер губы рукой и отрыгнул. – Вот Ромул у нас книжный червь! Этот, как там его?.. Архимед! Надо же такое придумать! Голова! – наливая снова, радостно, чуть ли не крича, болтал он.

– Ты же его идеи в штыки воспринимал, – тихо сказал скромно вставший у стены Мартин.

– Я так их воспринимал, потому что не верил, что такое можно соорудить. А теперь, во! – Понтий показал Мартину сбитые в кровь ладони. – Сами сделали, своими руками. Как тут не поверить в то, что мы лучшие? Ромул, за тебя! – снова приложился он к вину.

– Э-э-э! Не увлекайся, Понтий. Тебе сегодня первому смотреть за обстановкой в лагере, – с улыбкой пожурил его Ромул. – Да и вообще, ты уже основательно присосался к бочонку. Налей-ка всем, а то, я гляжу, нам может и не достаться.

– Конечно, парни, в чем вопрос?!

Разлив вино по чашам, они подняли их вверх и в один голос произнесли:

– За победу! За дружбу! За нас!

Выпив вина, Луций внимательно посмотрел на товарищей.

– Положение у нас, действительно, скверное, парни. Чего уж тут говорить. Если Ратибор не вернется к рассвету, оно станет еще хуже. Без лошадей и без опытного воина в команде нам точно хана.

– А ты умеешь вдохновить перед битвой! – усмехнулся Мартин.

– Это точно, – согласился Ромул.

– Должен вам признаться, друзья мои, что опасаюсь за исход сражения. Я не знаю даже, как сам поведу себя перед лицом настоящей опасности. Я искренен с вами. Надеюсь, вы понимаете меня.

– Луций, мы тоже боимся! – ответил за всех Ромул и положил руку на плечо друга. – Поэтому, если нам суждено погибнуть, давай сделаем это так, чтобы эти германцы нас навсегда запомнили!

Ромул и подумать не мог о том, что Луций воспримет его слова по-своему, перевернув их на лад Сципиона, на лад Марка, на свой лад. Центурион услышал слова поддержки, и только их и не хватало ему для того, чтобы развязать кровавую бойню, воспоминания о которой будут преследовать его всю оставшуюся жизнь. Скажи Ромул в этот миг что-то другое, и, быть может, все пошло бы иначе. Но все случилось так, как случилось.

– Бессмысленные страхи, Луций! – поддержал Ромула Мартин. – Что могут сделать нам эти жалкие дикари? Подумай: у нас превосходная техника боя, нас обучал лучший воин империи, нам дали прекрасных солдат. Если нам и суждено тут подохнуть, то надо сделать это так, чтобы подонок Клементий обзавидовался, что не погиб тут вместе с нами. Не знаю, как вы, а я устал от жизни. Я не живу с того момента, как вырезали мою семью! Так что для меня смерть – всего лишь преграда между мной и моими близкими.

– Тогда сделаем с германцами то, что они сами когда-то сотворили с нашими воинами! Пленных не берем! – воскликнул Луций.

– Вот это разговор, парни! За это надо выпить! – наливая из бочонка, воскликнул Понтий.

Ближе к рассвету Луций сменил на посту Мартина, который сообщил ему о том, что заметил передвижение небольшой группы германцев метрах в двухстах от лагеря.

– Вон там. Человек двадцать, может, больше, – указал он куда-то вдаль. – Скорее всего, разведка.

– Значит, они уже в курсе, что мы здесь. А мы еще не все доделали. Это плохо.

– Успеем. Время еще есть. Пока они вернутся в свое логово и доложат о нас, пока примут решение – день-другой мы еще имеем в запасе.

– Скорее всего, только день, на него и надо рассчитывать, Мартин, – произнес Луций, прищуриваясь и всматриваясь вдаль, где в предрассветной мгле мелькали чьи-то темные силуэты. – Иди ложись, отдохни. Я присмотрю тут за всем.

– Ладно, тогда я пошел, – Мартин спрыгнул с навеса.

До самого рассвета Луций, кутаясь во влажный от сырости плащ, ходил по периметру лагеря. Время от времени он останавливался и всматривался в непроглядную стену темного и пугающего леса или наблюдал за часовыми, которые с неживыми лицами ровным и степенным шагом ходили взад-вперед по территории. Начинало светать, и центурион собрался пойти к солдатам, которые готовили еду, чтобы похлебать горячего, но тут издалека послышался топот копыт и приглушенные звуки человеческих голосов. По мере приближения к лагерю они нарастали, словно снежный ком, и уже через мгновение Луций увидел, как из леса выскочил всадник, который вел за собой трех лошадей. За ним резвым галопом скакали еще пятеро человек: издавая гортанные звуки и размахивая мечами, они явно пытались догнать первого.

– Тревога! Все на стены! – недолго думая, скомандовал Луций.

В тот же момент лагерь пришел в движение. Солдаты выбегали из палаток, разбирали вооружение и лезли на стены, на ходу поправляя и застегивая шлемы. К Луцию подбежали и его друзья.

– Что, атакуют?! Где?! – наперебой заговорили Ромул, Мартин и Понтий.

– Всадники! – указал вперед Луций.

– Что-то мало их для атаки, – вглядываясь в несущихся по направлению к лагерю воинов, сказал Понтий.

– Так это же Ратибор! – радостно воскликнул Луций, узнав в первом всаднике русича. – Открыть ворота! Ромул, хватай лук и не дай им приблизиться. Возьми с собой еще десятерых. Мартин, ты со мной на выход! Понтий, смотри за воротами!

Взяв двадцать человек, Луций и Мартин вышли за ворота и, построившись глухой шеренгой, выставили копья вперед. Ратибор гнал лошадей во весь опор. Как только он приблизился к вышедшим навстречу воинам, шеренга по приказу Луция разошлась, дав ему возможность проскочить внутрь лагеря, и тут же сомкнулась обратно и стала медленно и синхронно отступать назад. Над головой солдат просвистели стрелы, но этим атака и ограничилась: тормозя коней и разбрызгивая грязь, германцы повернули обратно и вскоре с криками скрылись в лесу.

Спрыгнув на землю, Ратибор передал лошадей подбежавшим к нему солдатам, и те стали водить их по территории лагеря, чтобы животные пришли в себя от бешеной скачки.

– Как же я рад тебя видеть, варвар! – радостно воскликнул Луций, подходя к русичу.

– Я же сказал, что вернусь! – держась за руку, ответил Ратибор.

– Ты ранен? – спросил Ромул, подходя ближе.

– Царапина. Небольшой порез. Сейчас промою и забинтую. Ерунда. Видали, каких красавцев я достал нам, а?!

– Хороши! Нечего сказать! – радостно оглядел лошадей Понтий.

– Твою мать, а это что такое?! – подводя одного из коней, с отвращением поморщился Луций.

С обеих сторон седла было привязано по две отрубленные головы.

– Ах, это… Это трофей, Луций. Так сказать, мой подарок вам. Это головы владельцев этих красавцев. Эй, солдат! – снимая головы и бросая их на землю, крикнул русич. – Сделай-ка колья, надень на них головы и выстави возле ворот лагеря на обозрение нашим врагам. Ну, что вы так на меня смотрите? Сами же хотели их разозлить.

– Делай, что сказано! – скомандовал Луций, и воин подобрал трофейные головы и скрылся с ними из виду. – Пойдем, Ратибор, расскажешь, что да как. Мартин и Понтий, вы с нами. Нужно все обсудить и взвесить. Ромул, проследи за тем, чтобы работы по укреплению лагеря были закончены, и присоединяйся к нам.

При свете коптящего светильника друзья склонились над столом в землянке Луция.

– Здесь их ставка! – ткнул пальцем в карту Ратибор.

– А тут?

– Тут стоят их основные силы, в основном, пехота. Я подбирался к ним, когда было еще совсем темно. Судя по кострам, их около двух тысяч. Возможно, чуть больше или меньше – я могу ошибаться.

– Сколько-сколько?! – схватился за голову Понтий.

– Я же сказал! Пара тысяч, может, чуть больше, может, чуть меньше, – спокойно повторил Ратибор.

– Пара тысяч?! На наших-то сто с небольшим человек?! Нам точно конец! Тут даже к гадалке не ходи! Вот Клементий, сукин сын, знал, куда нас отправить! – ударил кулаком по столу Мартин.

– Успокойтесь оба! То, что произошло, уже не изменишь! Надо думать, как нам быть дальше, – спокойно обошел вокруг стола Луций.

– Всадников у них мало, почти все из них отправились на перехват Германика. Здесь их арьергард. Нам повезло, что мы смогли зайти к ним в тыл и укрепиться. Если нам удастся задержать их здесь хотя бы на пару-тройку дней, Германик с основными силами разобьет их союзников, и тогда Арминий будет вынужден дать нам основной бой.

– Откуда такая осведомленность, русич? – не отрывая взгляда от карты, спросил Луций.

– Те головы, привязанные к седлу, не так давно сидели на плечах у людей, которые тоже хотели жить, Луций. Страх смерти развязывает язык даже самым смелым воинам.

– Что ты еще узнал от них, Ратибор?

– Узнал?! Скорее, вытряс из их мерзких ртов!

– Так что же?!

– Этой сворой псов командует Ульрих! Мерзкий старый шакал!

– Ты так говоришь, будто лично знаком с ним, – усмехнулся Понтий.

– Знаком?! Нет, я не знаком с ним! Я знаю только то, что он виновен в смерти моего отца! И что знает того, кто непосредственно совершил это злодеяние! – ответил Ратибор, даже не взглянув на Понтия.

– Остуди свою голову, русич. Ты нам нужен живым. Глядишь, и судьба сама предоставит тебе возможность отмщения, если ей так будет угодно.

– Ромул, я не стану спрашивать у вас разрешения на возмездие, если увижу перед собой этого негодяя! Я просто вырежу ему сердце!

– Ты вправе сделать с ним все, что захочешь. Чинить препятствия тебе в этом никто не собирается. А сейчас, прошу тебя, не отвлекайся. Мне нужно знать все, что ты разузнал и увидел, – произнес Луций.

Русич прикрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул, чтобы вернуть самообладание, и затем уже спокойно ответил:

– В основном там пехота, вооружение легкое. Конница есть только в охране Ульриха. Плюс его личные телохранители и небольшой отряд разведки, копий под сто. От одного из захваченных я узнал, что они явно не ожидали нас тут увидеть и поэтому сейчас обсуждают, как им поступить дальше. Сколько нас здесь, они тоже не знают. Если бы знали, напали бы немедленно. Тем более, пока была непогода, германцы стояли в лагере без дела, рассчитывая, что ни один здравомыслящий римлянин не высунет нос из укреплений в такую бурю. Ульриха застигло врасплох сообщение разведки о том, что за это время мы построили укрепленный лагерь прямо у них под носом, заперев его войско. Тут повсюду болота, и пройти они смогут, только уничтожив нас. Но пока они не подготовятся к штурму, у нас будет еще немного времени.

– Их конница меня мало волнует: сражаться с ними на открытой местности я не собираюсь. А вот то, что их так много, конечно, плохая новость. Очень плохая, – почесывая ладони, произнес Луций.

– Если бы мы вынудили их ударить только по одной стороне, а именно, по воротам, у нас был бы шанс. Но держать весть периметр мы не сможем. Нас слишком мало.

– Ты прав, Ромул. Если они пойдут на штурм со всех сторон одновременно, мы не устоим. А атаковать нас в лоб всеми силами они вряд ли станут, – отойдя в сторону и присев на ременчатый стул, согласился Луций.

– Нам нужно что-то такое, что заставило бы их броситься всем вместе на приступ в районе ворот. Только вот что? – пожав плечами, задумался Понтий.

– Дилемма! Ладно, раз ни у кого пока нет идей, станем действовать по обстановке. Ввяжемся в драку, а там посмотрим, куда кривая выведет. Будем рассчитывать на фортуну, которая нас пока еще не подводила, – Луций поднялся со стула. – Ратибор, ты отдохни. Ромул, проверь, чтобы ловушка была готова – мне не нужны случайности. Мы все поставили свои жизни на твой безумный план. Мартин, распорядись накормить солдат. Понтий, ты со мной, проверять часовых.

По одну сторону от костра сидели охранники Ульриха, по другую – знатные германцы, чьи воины составляли основную часть войска, которое подчинялось этому пожилому, но все еще крепкому человеку с длинными каштановыми волосами и густой бородой. Ульрих был небольшого роста и имел крепко сбитое, квадратное тело с широкими плечами и низко посаженой головой на сильной шее. Он нервно ходил вокруг костра, держа руки за спиной, широко ступая и исподлобья осматривая всех собравшихся. Его злобные, немного прищуренные глаза, обрамленные мелкими морщинками, бегали из стороны в сторону, словно ища кого-то. Люди сидели, опустив головы, как провинившиеся дети, боялись посмотреть на своего командира и едва дышали от страха перед этим давно уже заслужившим всеобщее уважение вожаком.

– Как?! Я спрашиваю вас всех! Как такое могло произойти?! Ну?! Что вы молчите, будто воды в рот набрали, ублюдки? – он подошел к одному из сидевших вокруг костра воинов и в гневе пнул его ногой так, что тот отлетел на несколько метров. – Арминий оставил нас прикрывать войско наших союзников, а вы проморгали римлян! Да еще и дали им построить укрепленный лагерь на единственно проходимом месте! Вы, идиоты, хотя бы понимаете, что вы сотворили?!

– Но, Ульрих... – хотел было произнести что-то в свою защиту один из собравшихся, но старый воин перебил его на полуслове.

– Заткнись! У тебя из-под носа увели лошадей! Мало того, этот римлянин убил четверых и покалечил еще двоих! И, заметь, я не вижу его головы, посаженной на кол возле моей ставки! Не знаешь почему?! Молчишь?! Правильно делаешь! Зато я вижу головы твоих воинов на пиках у ворот римского лагеря! Думаешь, это поднимет дух моего войска, когда оно пойдет на штурм?!

– Он не был похож на римлянина, командир.

– Да мне плевать на то, кто он такой и на кого он был похож! Я хочу видеть его прибитым к дереву, истекающим кровью и молящим о смерти! Но вместо этого я вижу головы своих солдат у их ворот! И ответьте мне: хоть кто-нибудь из вас знает, сколько этих грязных свиней укрылось за стенами укрепления? – он снова окинул всех яростным взглядом – Молчите? Молчите, вашу мать?! То есть нам даже это неизвестно! Они появились словно ниоткуда, и мы понятия не имеем, сколько их там! Замечательно! Завтра я планирую штурмовать врага, а его численность и характер вооружения никому неведомы! Просто прекрасно! У меня складывается впечатление, что в моем подчинении не благородные воины, а сборище недоразвитых идиотов, которые, вкусив победу прошлых лет, решили, что римские легионы совсем разучились воевать! Вы что, совершенно выжили из ума?! Ну?! Скажите хоть что-нибудь в свое оправдание!

– Судя по размеру лагеря, их немного.

– Замечательно! Судя по размеру лагеря, да?! Я искренне надеюсь, что их там, действительно, немного! Потому что я хочу, чтобы завтра с утра вы приготовили войско и окружили их крепость, а к вечеру устроили мне пир внутри их укреплений, на телах этих ничтожных животных! И если этого не произойдет к закату солнца, я лично буду рубить вам головы, олухи!

Сказав это, он жестом велел оставить его. Поднимаясь и кланяясь, военачальники спешно разошлись – все, кроме одного. Это был сын Ульриха Хлодвиг, единственный наследник своего отца, которому и до, и после природа дарила одних только дочерей. Своего сына Ульрих любил больше жизни, держал его при себе и обучал всему, что знал сам. На вид парню было лет двадцать пять, внешне он очень походил на отца и казался копией Ульриха в молодые годы. Дорогая кольчуга и великолепное оружие сразу указывали на его высокое положение, а холодный и бесстрашный взгляд давал понять, что характер у юноши такой же крутой, как и у его папаши.

– Успокойся, отец! Завтра мы устроим пляски в их лагере. Их крепость, действительно, не очень велика, и, судя по ней, их там не слишком много. Мы возьмем их численностью. В атаку пойдем с рассветом и к заходу солнца с ними будет покончено. Тем более разведка сообщила, что подкрепления у них нет: они здесь одни, совершенно одни. Глупые римляне совсем потеряли разум. Дух этого неудачника Вара до сих пор сулит им несчастья, – усмехнувшись, проговорил Хлодвиг.

Ульрих исподлобья посмотрел на сына, который явно ждал сражения. Молодая кровь кипела в нем, и отец понимал его чувства: он был столь же горяч в юные годы.

– Твой сын так же смел, как и ты, – послышался из темноты чей-то голос.

К костру вышел человек в черных римских доспехах. Длинный плащ укрывал его тело, а капюшон прятал лицо.

– Кто ты такой?! – мгновенно выхватил меч Хлодвиг, но его отец резко прикрикнул на него.

– Опусти клинок, сын! – Ульрих встал и, ухмыльнувшись, подошел к странному гостю. – Глазам своим не верю. Сципион, ты ли это?!

Сципион снял капюшон и пристально посмотрел на германца.

– А ты постарел.

– Зато ты ничуть не изменился, хотя и прошло столько времени.

– Отец, я не понимаю. Он же римлянин!

– Хлодвиг, этот римлянин помог нам победить Вара. Без него мы бы не стали свободными.

– Почему ты никогда не рассказывал мне об этом?

– Потому что мой хозяин взял с него слово молчать, и он честно его сдержал. Слушайся своего отца, юнец, он знает, как воевать и как вершить ратные дела.

– Но как он прошел через нашу охрану и посты, отец?!

– Хлодвиг, успокойся! Этот человек – наш друг, и, если он здесь, значит, так нужно.

Сципион улыбнулся, а позади него прошмыгнуло, блеснув красным глазом, какое-то странное существо, похожее на большое животное, – проскользнуло и тут же растворилось в темноте.

– Что это было, отец?

– Где?

– Там, сзади, в темноте, – снова положив ладонь на рукоять меча, произнес Хлодвиг и сделал шаг вперед.

– Там ничего нет.

– Но я видел!

– Мальчик устал, ему нужно отдохнуть, Ульрих. А нам нужно обсудить кое-что.

– Не смей называть меня мальчиком!

– Хлодвиг, ступай. Я сказал, ступай! Тебе и впрямь нужно отдохнуть. Завтра важный день.

– Но отец!

– Ступай!

Раздосадованный парень, развернувшись, со всего маха ударил по плетеной изгороди так сильно, что та пошатнулась и завалилась на землю.

– Гляжу, крут нравом. Прямо как ты, – присел у костра Сципион.

– Есть немного. Так какими ты здесь судьбами?

– Теми же самыми, что и тогда. Вас снова пытаются покорить, а мой хозяин снова хочет вам помочь. Хотя Арминий и разочаровал его, он все же настроен дружелюбно к вам и не помнит старых обид. Поэтому я здесь.

– И чем, интересно, ты мне можешь помочь? – развел руками старый воин.

– А разве нечем? Разве у тебя нет проблем с внезапно возникшим римским лагерем, который появился словно из-под земли, перекрыв тебе путь к основному войску? Если проблем нет и у тебя все прекрасно, то я, пожалуй, пойду, – вставая, произнес Сципион.

– Постой. Присядь, – дернув глазом, остановил его Ульрих. – Присядь, присядь. Каковы твои условия?

Сципион поднял голову и задумался, потирая рукой подбородок.

– Моему господину нужна голова их центуриона. Его зовут Луций. Принеси ее мне.

– А что я получу взамен?

– Информацию. Ценную информацию.

– Интересно знать, чем не угодил вам этот бедолага? – усмехнулся Ульрих.

– Тебе ли задавать такие глупые вопросы? Так что, ты согласен? Да или нет?

– Да! – протягивая руку Сципиону, ответил предводитель германцев.

– Вот и прекрасно! – пожимая холодной, словно лед, рукой руку Ульриха, ответил Сципион. – Их всего центурия в этом лагере, подкрепления нет и не будет. Глупцы чудом оказались здесь, не думая о том, что вас так много. Ударь завтра всеми силами им в лоб, в район ворот, и принеси мне голову этого центуриона. Я думаю, тебя обрадовала моя информация, – проговорил он, прежде чем скрыться в темноте.

Засыпая возле костра, Ульрих злобно улыбался. Его разум никак не мог понять глупости римлян. Сначала Вар, которого они так легко обвели вокруг пальца, теперь вот этот странный центурион со своей одинокой центурией стоит без подкрепления в окружении войска германцев. На что они рассчитывают? И о чем они думают, приходя на его земли, на земли его предков, на земли его народа? Всего одна центурия: сто человек против полутора тысяч воинов. Завтра все будет кончено еще до полудня. Но, стоит признаться, этот Луций потрепал ему нервы. Ульрих уже вообразил себе нечто немыслимое, а там всего лишь сотня бойцов – центурия, песчинка, букашка, которую раздавить – раз плюнуть. С этими мыслями он погрузился в глубокий сон, пригревшись у красных, раскаленных до треска углей. Если бы он только знал, кто сейчас находится напротив, пристально всматриваясь в его могучее тело, его сон не был бы таким сладким. Рядом, шевеля угольки небольшим прутиком, сидел Авера в рваном балахоне, с искривленной спиной, с красным глазом, который зловеще поблескивал из-под капюшона. Он переворачивал головешки, и от них становилось так жарко, что Ульрих невольно ворочался с боку на бок в поисках более прохладного места. Вдруг Авера резко подался в сторону, замер, как-то весь изломался и, словно хищник, стал втягивать своими ноздрями запах ночи, после чего кинулся в темноту, туда, где возле своего шалаша ходил Хлодвиг, в гневе бормоча что-то себе под нос и пиная ногами камни.

– Я докажу своему отцу, что достоин его славы и ничем не хуже его. Отправил меня спать! Нашел мальчишку! Ничего, ничего! Завтра я покажу всем, что я вправе называться воином, – сквозь зубы шипел Хлодвиг, не находя себе места.

Внезапно его собственная тень заползла ему за спину, поднялась над плечом и склонилась над ухом.

– Докажи, докажи всем, что ты храбрый воин. Ульрих все еще считает тебя ребенком, и его воины смеются над тобой, называя тебя папенькиным сынком. Ты не заслуживаешь уважения в их глазах. Они думают, что ты ничего не можешь без своего знатного отца.

– Я докажу им всем, что это не так! – сжав кулаки и стиснув зубы, прорычал, словно зверь, Хлодвиг.

– Докажи. Да, докажи им всем. Пускай они увидят, что ты достойный сын своего отца. Вызови на бой римского центуриона. Сразись с ним перед битвой один на один, – змеей шипела тень, поблескивая в темноте красным глазом.

Из леса тянуло утренней прохладой. Сизая туманная дымка стелилась по земле, будто спустившееся с небес облако. В лагере все собрались вокруг костров, и только часовые, закутавшись в шерстяные плащи, шагали взад и вперед по валам и навесам, зорко вглядываясь в чащу леса. Луций и Понтий стояли рядом, молча смотря туда, откуда из тумана черной пеленой медленно выдвигались ряды германцев, толкая таран и неся лестницы. Шум шагающей армии нарушил утреннюю тишину, тут и там взлетали потревоженные птицы, хлопая крыльями, словно аплодируя участникам грядущего побоища.

– Сколько же их? – с трудом вымолвил Понтий.

– Поднимай всех. Быстрее, – не оборачиваясь на друга, спокойно ответил Луций.

Через мгновение все завертелось. Солдаты выбегали из палаток и строились в отряды по десять человек. Ромул запрягал лошадей и привязывал закрепленные на сбруе канаты к своему детищу. Мартин, на ходу застегивая шлем, быстрым шагом шел вдоль построившейся центурии. Понтий и Ратибор взобрались на укрепления к Луцию.

– Пошла жара в хату! – усмехнулся русич, глядя на войско германцев. – Что, центурион, ты готов к смерти? – хлопнув Луция по плечу, рассмеялся он.

– Что мне бояться смерти, варвар? Смерть – мгновение, а слава может быть вечной, – Луций обернулся назад. – Ромул, половину на стены, остальные пусть ждут снизу! Мартин, смотри, чтобы не обошли сзади! Если увидишь, дай знать! Всем приготовиться! Ждать моего сигнала!

Тут в германском войске что-то произошло. Одинокий всадник вырвался вперед и помчался во весь опор к стенам лагеря. Со стороны противника зашумели, следом за смельчаком рванули еще с десяток конных, но вскоре повернули обратно, а воин по-прежнему гнал своего скакуна к укреплениям.

– Может, грохнуть глупца? – спокойно спросил Ратибор.

– Никому ничего не предпринимать! Посмотрим, чего он хочет, – повернулся к русичу Луций.

Гнедой конь остановился метрах в двадцати от ворот лагеря. Всадник поднимал его на дыбы, сверкая дорогими доспехами, кружился на месте, проносился то взад, то вперед, затем успокоил скакуна, снял шлем и прокричал:

– Центурион! Если ты считаешь себя мужчиной, сразись со мной! Или ты предпочтешь прятаться за стенами своего лагеря, словно слабая женщина?! Я, Хлодвиг, сын Ульриха, вызываю тебя на бой! Докажи всем, что ты не трус! Или вы, римляне, только на словах воины, а на деле бездари?! Ты же не хочешь прославиться так же, как ваш великий полководец Вар?! Что скажешь, центурион?!

– Вот выродок! – вынул топор из-за пояса Ратибор. – Пойду-ка заткну пасть этому ублюдку.

– Стой, русич. Он зовет меня.

– Ты что сдурел, Луций?! – хватая друга за отворот плаща, испуганно и удивленно воскликнул Понтий.

– Ты ведь только на тренировках сражался. Давай я пойду. Откуда он знает, кто тут центурион? – глядя в глаза Луцию, проговорил Ратибор.

– Луций, пусть, действительно, Ратибор идет. Ты только посмотри на этого германца: он ведь убьет тебя.

– Умеешь ты поддержать, Понтий, – с грустью усмехнулся Луций. – Если он меня убьет, слушайтесь Ратибора. В конце концов, рано или поздно мы все окажемся перед лицом смерти. А теперь откройте ворота, я выйду, – отодвигая друга в сторону и вытаскивая меч, Луций стал спускаться с вала.

Понтий испуганно смотрел ему вслед, Ратибор одобрительно кивал головой, Мартин и Ромул удивленно провожали его взглядом, не понимая, что вообще происходит. Ворота со скрипом приоткрылись, и Луций вышел наружу. Он с улыбкой обернулся на уходящий вверх частокол, за которым стояли его друзья, а затем посмотрел на Хлодвига, который спрыгнул с коня, надел шлем, вытащил меч из ножен и приготовился к схватке.

– Не бойся его, Луций! Он всего лишь человек, а все люди смертны! – внезапно крикнул ему сверху Ратибор.

И в это же мгновение германец кинулся на Луция, обрушивая на него нешуточные удары своего меча. Какое-то время Луций лишь закрывался щитом и иногда уходил от ударов, и вскоре Хлодвиг прижал его к воротам. Чудом вывернувшись, центурион отскочил назад и, немного переведя дух, наконец-то пришел в себя. Германец коршуном закружил вокруг него, вращая мечом и улыбаясь, а Луций стал пристально смотреть за движениями противника, оценивая каждый его шаг, каждый вздох. Внезапно Хлодвиг снова накинулся на него. Удар, удар, еще удар. Луций отбил атаку, но сын Ульриха тут же пошел в новое наступление. И тут центурион, увернувшись от очередного удара, неожиданно припал на одно колено и резким движением рассек противнику ногу. Германец, сжав зубы от боли и завалившись назад, наотмашь ударил Луция щитом по лицу и разбил ему левую щеку. Оба упали на землю.

– Вставай! Вставай! Вставай! – послышался крик со стен лагеря.

Голова кружилась, кровь, стекая по лицу, попадала под доспехи, все было как в тумане. Превозмогая себя, Луций вскочил и мгновенно оказался рядом с уже поднявшимся варваром, с ходу сбил его с ног, уселся на него сверху, выхватил из-за спины кинжал и резким движением вонзил лезвие в шею противника. Тот судорожно задергался, булькая кровью, и, обхватив руку Луция, попытался вынуть холодное жало из своего тела. Но центурион, наваливаясь на рукоять всем весом, протолкнул кинжал еще глубже, пока с другой стороны шеи не показалось его острие. Хватка Хлодвига ослабла, и он, все еще рефлекторно дергая ногами и хрипя, испустил последний вздох. Тяжело дыша, Луций поднялся на ноги. Из ворот лагеря выбежали его друзья и десяток воинов. Ратибор и Мартин подхватили его под руки и поволокли обратно за частокол, а на них уже черной лавиной неслись германцы.

– Меч! Мой меч! Не забудьте забрать мой меч! И затащите тело германца к нам в лагерь! – заорал Луций.

– Понтий, сделай то, что сказал Луций! – унося своего командира и друга, прокричал Мартин.

Луций пришел в себя через час в палатке, до которой отчетливо доносился шум боя. Он медленно поднялся и вышел на улицу. Слышались гулкие удары тарана по деревянным воротам, лязг железа, свист стрел, крики раненых и умирающих. Непонятно откуда, навстречу ему выскочил Мартин с разбитой головой, без шлема, в забрызганных кровью доспехах. Злобно улыбаясь, он остановился возле Луция.

– Видал, с ходу нас взять хотели! Только мы им рога пообломали! А ты молодец, круто того варвара завалил! Они теперь нас в покое точно не оставят: как-никак сын их вождя! – рассмеялся Мартин.

– Где все?

– Ратибор и Понтий держат удар спереди. Ромул готовится привести свой план в действие, только вот твари начали растягиваться по всему периметру, боюсь, еще немного, и они совсем ослабят удар по центру и попытаются обойти нас.

– Не попытаются. Скажи Понтию, чтобы убрал основной засов с ворот.

– Хорошо, Луций.

– Мартин, где мой меч?

– Так его рядом с тобой положили.

Быстро вернувшись в палатку, Луций схватил меч, вытащил клинок из ножен, подбежал к лежавшему тут же телу Хлодвига, взял его за волосы и с двух ударов отрубил ему голову. Затем взбежал на помост возле ворот, где Ратибор в окружении своих солдат расправлялся с противниками, круша их топором и скидывая с частокола.

– Да сколько же вас?! – орал он, обрушивая на голову очередному германцу свой топор. – О, Луций! С почином тебя, дружище! Ловко ты его! Я и не думал, что ты на такое способен. Боялся, не выживешь! А ты вон его как! Удивил! – закрываясь щитом от летящих в него стрел, кричал русич. – А это что за трофей у тебя?! Старый пес Ульрих не очень обрадовался смерти своего сына! Они нас тут серьезно душат! Лучше выкинуть эту падаль за ворота, может, тогда они нам передышку дадут!

– Это залог нашей победы, Ратибор! Если выкинем тело, они нас со всех сторон обойдут, а так его отец не сможет действовать разумно. Он хочет отомстить, так не будем мешать ему в этом, – Луций повернулся к своему воину и крикнул: – Солдат! Копье!

Он насадил голову на острие и, вонзив древко между бревнами частокола, прокричал:

– Эй ты, Ульрих! Сын шлюхи! Приди и забери своего выродка, или я буду выставлять его на частоколе по кускам напоказ твоим псам, которые смеют называть себя воинами!

– Ну, теперь нам точно конец! – скривив лицо, ухмыльнулся Ратибор.

Ульрих наблюдал за этим действом с высоты небольшого холма. Убитый горем, он лишь скрипел зубами и яростно сжимал поводья своего скакуна.

– Господин, господин! – спрыгивая с лошади и падая на колени, взмолился гонец. – Мы не можем прорвать их оборону, они сражаются, словно нелюди! Мой повелитель, мы взяли двух пленных, стащив их со стен, но один из них сам же разбил себе голову о камень, а второй задержал дыхание так, что испустил дух! Они сражаются, словно у них нет страха! Я никогда не видел, чтобы люди так бились!

Ульрих слушал гонца, смотря остекленевшим взглядом вперед, туда, где на копье была надета голова его единственного сына. Он не понимал и половины из того, что говорил ему гонец.