Текст книги "Империя (СИ)"
Автор книги: Алексей Поворов
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 52 страниц)
– Какие еще палки и камни? Мартин, не говори глупости, поднимайся. Нам идти надо.
– Да вот какие, – ответил Мартин, возникая из тумана и вытаскивая на обозрение скелет человеческой ноги.
Однако, как только он увидел, что поднял, сразу отбросил страшную находку в сторону и отпрянул назад.
– О, боги, что это за дрянь была?! – испуганно спросил Ромул и шагнул в сторону, а под его ногами также раздался хруст.
– Мартин, это что, нога?
– Нет же! Цветочек! Нога, конечно.
– Куда мы вообще попали? – занервничал Понтий, озираясь по сторонам и, в свою очередь, наступая на что-то, что издавало звук ломающихся веток.
– Центурия! Занять оборону! – прокричал Луций.
Солдаты вмиг по команде встали в круг, приготовившись отразить любое нападение.
– А потише-то можно? – подошел к Луцию Ратибор.
– Можно, Ратибор, можно. Только вот мне как-то не по себе. Ты уж прости, но нервничаю я немного! – ответил Луций, которого начинало злить непоколебимое спокойствие русича.
– Думаешь, мне не страшно? И все же прошу: тише. Чуешь, подул ветер? Скоро туман рассеется. И мне не очень-то хочется увидеть за ним тысячу-другую германцев, жаждущих нашей крови.
Вскоре ветер усилился. Туман становился все менее густым и через несколько минут исчез без следа – Ратибор и тут оказался прав. Варвар, действительно, знал разные приметы и хорошо ориентировался в лесу в любых условиях, сохраняя при этом нечеловеческое хладнокровие. Наверное, после этого случая Луций и решил перенять у него его спокойствие, а может, после того, как они наконец-то увидели, что скрывал туман и по чему они шли все это время, думая, что шагают по ветвям деревьев. Все вокруг было усеяно останками солдат. Видно было, что они пролежали здесь не один год, а оставшиеся кое-где ржавые доспехи и оружие говорили о том, что все эти люди – римляне. Тут и там к деревьям были прибиты черепа, посажены на колья головы, привязаны к стволам или подвешены на ветвях скелеты. Сами того не ведая, Луций и его товарищи оказались на месте давней расправы. Именно сюда много лет назад германцы согнали всех пленных солдат из легионов Вара и несколько дней пировали, принося их в жертву своим богам. Они не пожалели никого. Вкус победы опьянил их, и Арминий уже не мог остановить вакханалию. Друиды германцев приказывали своим воинам отрубать у убитых бойцов ноги, чтобы их души не могли дойти до лодочника Харона, который переправляет почивших в мир мертвых. После расправы Арминий ужаснулся тому, что они сотворили. С тех пор это место обходили стороной все, кто знал о его существовании. Казалось, оно было пропитано тишиной и ощущением смерти. Луций еще не знал, что, выбрав невольно эту дорогу, спас центурию от неминуемой гибели, поскольку германцы не поставили отряды только здесь, так как и сами боялись гиблого места. Пройдя по этой долине смерти, Луций со своей центурией оказался именно там, где их меньше всего ждали. К тому же они получили необходимое время, чтобы спокойно укрепиться и разбить лагерь. Это страшное место сильно подействовало на них, очень сильно: они молча готовили оборонительные укрепления, обмениваясь лишь короткими фразами, и воочию наблюдали, что ждет их в случае поражения. Сдаваться после такого зрелища живым никто не хотел. Еще раз обдумав план Ромула, Луций приказал ставить укрепления без хитроумной ловушки, которую он так и не понял своим уставшим и обессиленным рассудком. Как Ромул ни пытался вразумить друга, Луций остался непреклонен.
– Понтий прав: все это хорошо только в твоей фантазии, а на деле может и не сработать. Для воплощения твоей задумки нужны либо солдаты, либо тягловые животные. Людей я тебе дать не могу, а лошадей или волов у нас просто нет. Идея-то хорошая, но не в нашем случае. Ставьте лагерь по плану Ромула, но без этих хитростей! На них еще и время нужно, а у нас его ой как мало. Нам бы просто укрепиться успеть.
– Но, Луций, послушай… – попробовал возразить Ромул, но командир центурии лишь отмахнулся от него рукой.
Уже под вечер, после того, как он расставил часовых и разместился в землянке, рухнув без сил на мокрый плащ, Луций подумал: «Странно все это. Сначала молния, затем это место. Как мы вообще смогли к нему пройти? Осилить такое расстояние за один день и оказаться в нужной точке, да еще и с таким преимуществом во времени – разве это возможно?», – начал было размышлять он, но вскоре провалился в глубокий сон и не просыпался почти целые сутки.
Очнулся Луций от того, что кто-то будил его, теребя за плечо. Приоткрыв глаза, он увидел Ромула, который что-то бормотал, а рядом с ним – Ратибора.
– Что?! Уже нападают?! – шаря рукой в поисках меча и стряхивая с себя остатки сна, забеспокоился Луций.
– Тише, тише. Никто пока ни на кого не нападает. Все спокойно, – улыбнулся Ромул.
– Мы тут к тебе за одобрением пришли. Просто этот вопрос нужно с тобой решить, – добавил Ратибор.
– За каким еще одобрением? – немного успокоившись, зевнул Луций.
– Ну, насчет моей затеи с ловушкой.
– Ромул, ты опять за свое? Так для ее сооружения время нужно, да и как вы собираетесь частокол поднять? Даже если мы яму у ворот выкопаем, то для того, чтобы заблокировать вход, нужно будет человек пятьдесят, не меньше, а это во время боя просто нереально. А если они массой напролом пойдут? Нет, нет. Это самоубийство, Ромул. Если бы у нас было несколько лошадей, еще можно было бы попробовать, а так только погубим себя понапрасну. Поверь, я уже не раз думал над твоим планом – и думал, и прикидывал. Затея хорошая, но не в нашем положении. Ты уж извини, дружище, но нет.
– Так, мы тут это... Потому и пришли, – почесав затылок, загадочно улыбнулся русич.
– Не понял? – озадачился Луций и, прищурив глаза, посмотрел на обоих.
– Ну, как тебе объяснить? Ты же сам только что сказал, что затея хорошая. И тогда говорил, что хорошая. А перед тем, как мы выдвинулись сюда, даже одобрил мой план и был настроен его осуществить. Не знаю, почему ты потом засомневался, ну да ладно. Мы тут… Как бы это… Мы тут яму-то уже копать начали. Понтий и Мартин хотя и долго сопротивлялись, но мы их с Ратибором убедили. Они сейчас все подготавливают. Дело только за лошадьми осталось.
– За какими лошадьми?! Какую яму?! Вы что удумали?! – поднимаясь с земли и на ходу накидывая на плечи плащ, выбежал наружу Луций.
– Да все в порядке! – только и успел крикнуть ему вслед Ромул.
Выскочив на свежий воздух, центурион пятого легиона Луций Корнелий с трудом узнал местность. Лагерь бурлил, все в нем находилось в движении. Солдаты его центурии, словно муравьи, объединенные общей целью, делали что-то колоссальное. Всеми процессами руководили Понтий и Мартин, которые и сами, не покладая рук, работали вместе с солдатами. Грязные от земли и уставшие, друзья еще умудрялись спорить между собой. Погода была явно прохладной, но они, разгоряченные трудом, были раздеты по пояс. Увидев Луция, Понтий вонзил топор в большой пень, отер рукой пот, обильно струившийся со лба, и огляделся вокруг.
Холодное осеннее солнце медленно исчезало за высокими деревьями. Мощный земляной вал опоясывал периметр лагеря. Ровный частокол был надежно вкопан в землю. По специальным помостам ходили с десяток солдат, которые всматривались в чащу окружавшего их леса. Вся остальная часть центурии была занята сооружением ловушки, которую придумал Ромул. Повсюду работали солдаты. Одни копали огромную яму сразу за лагерными воротами, другие из вынутой земли строили насыпь, третьи забивали в насыпь бревна, четвертые заостряли колья и вкапывали их на дне ямы, превращая ее в адское ложе. Еще одна группа трудилась за воротами, маскируя связанные между собой бревна и пряча их от глаз противника в земле в пределах лагеря. К этим бревнам были привязаны канаты, которые другими концами крепились к двум большим деревянным колесам, расположенным внутри укреплений. Вскоре вся эта конструкция была настолько искусно скрыта от посторонних глаз, словно ее и не было вовсе. Работы близились к концу, и суть задумки Ромула окончательно прояснилась. Лагерь был окружен рвом и частоколом, по обеим сторонам от ворот к центру лагеря шел укрепленный забор, который упирался в другие ворота. Между воротами была вырыта яма, а в ее дно забиты острые колья. Луций смотрел на это, словно завороженный: он не мог поверить, что все было сделано за такое короткое время.
– Еще одни сутки, и мы закончим, – подойдя к другу, произнес Понтий и, зачерпнув из ведра ковшом воду, стал жадно пить, затем вытер рукой губы и добавил: – Тебя не стали будить, решили тут сами поработать. А тебе нужно было отдохнуть перед боем. Мы тут, правда, немного поспорили насчет идеи Ромула, но гаденыш умеет убеждать. Так что прикинули и решили сообща, что лучше его хитрость, чем вообще никакой. Видишь, что удумал, паразит? Вон там, на первых воротах, стоят два засова: один сломан, другой хороший. Вытащив хороший, враг легко сломает заранее подготовленный плохой запор, и ворота распахнутся.
– А дальше они попрут внутрь лагеря и окажутся на яме. Правда, знать они об этом не будут, – перебив Понтия, продолжил довольный Ромул. – Здесь замкнутое пространство, но они об этом и не подумают. Они не смогут догадаться, что первые ворота ложные и что у нас есть вторые. А когда они набьются в этот карман поплотнее, мы захлопнем мышеловку.
– И сколько их сюда набьется? – окидывая взглядом сооружение, поинтересовался Луций.
– Человек двести, может, триста – как повезет.
– И что дальше?
– Дальше мы поднимем замаскированный забор, заперев их здесь, а затем сработает механизм. Вот этот, – показывая чертеж, начал объяснять Ромул.
Но Луций отодвинул его руку с бумагой от себя, сказав:
– Я все равно ничего не пойму в твоих каракулях. Просто объясни, что именно произойдет.
– Сработает механизм, и под ними раскроется яма. Люди попадают на колья, а тех, кто останется в живых, мы закидаем копьями и камнями. Нужны только лошади. Ну и, конечно, нужно хорошенько разозлить германцев, чтобы они в ярости кинулись внутрь.
– Насчет разозлить, это можно! А вот что насчет лошадей? – Луций пристально посмотрел на Ромула. – Где их взять?
– Я добуду их, – спокойно ответил Ратибор.
– О, как! Здорово. А можно поинтересоваться, где? Что-то я тут за частоколом табунов не наблюдаю. Поблизости я видел только одного лося, да и тот растворился в тумане.
– Я уйду за ними сегодня ночью и вернусь на рассвете. Попробую увести их у германцев. Заодно и разведаю, что да как.
– Ты хочешь пойти один? Не слишком ли рискованно?
– Одному мне будет проще. Не вернусь на рассвете, значит, не ждите.
– Луций, нам все равно терять нечего. Давай попробуем – авось получится. Хотя бы подышим подольше, да зверья этого с собой заберем побольше. Отомстим если не за своих близких, то за наших падших! – потирая нос, проговорил подошедший к ним Мартин.
Луций молча поднялся на небольшую возвышенность на территории лагеря и довольным взглядом осмотрел результаты работы, понимая, каких трудов его солдатам стоило возведение этого укрепления.
– Ну что же. Терять нам, и правда, нечего. Да и плана лучше, чем придумал Ромул, у нас нет. Давайте тогда придерживаться его и надеяться на то, что германцы дадут нам еще хотя бы пару дней на то, чтобы все закончить. А ты, Ратибор... Ты уж постарайся! Иначе... – так и не договорив, Луций развернулся и пошел прочь, осматривая то, что было уже закончено.
Его солдаты работали сутками и ели один раз в день, словно и не уставали вовсе. Угрюмые и молчаливые, они поначалу даже пугали Луция, но он быстро привык к их странному поведению. «Действительно, как нелюди», – мелькали у него в голове слова Марка. Находясь вдали от Рима, юноша скучал по общению с ним. Ему не хватало его проницательности, его глубоких мыслей. Луций медленно прохаживался по своему лагерю, понимая, что, возможно, это его последние дни, что Клементий послал их на верную смерть и что, несмотря на это, он не мог ослушаться приказа. Он хвалил и подбадривал своих странных, молчаливых, работающих на износ солдат, которые больше походили на безликих кукол. Он не знал, что они представляют собой в бою – он лишь понимал, что Марк не дал бы ему плохих воинов, и поэтому был уверен: они не отступят и не побегут. Верил он и в своих друзей, и в этого варвара Ратибора, верил даже в себя, хотя ему было поистине страшно, до дрожи в ногах. Ведь никто из них, кроме русича, не воевал и не убивал. Прищурив один глаз, он посмотрел в темнеющий лес, который скрывал от него нечто страшное и неизвестное. Затем усмехнулся с отчаяньем и пошел к воротам, туда, где уже стоял Ратибор, готовый отправиться в эту неизвестность. Подойдя к нему, Луций оглядел его с ног до головы, протянул ему руку и произнес:
– Ждем тебя на рассвете, и не вздумай не вернуться!
– Добро! – ответил русич, повернулся к нему могучей спиной и трусцой поспешил в чащу.
Луций, Мартин, Понтий и Ромул еще долго смотрели ему вслед, пока он окончательно не скрылся в бесконечных зарослях этой проклятой Германии.
Глава XVI
УЛЬРИХ
Стадо баранов под предводительством льва
всегда победит стадо львов под предводительством барана.
Наполеон Бонапарт
Солнце палило так, что обжигало кожу до волдырей. Постоянная пыль, стоявшая над каменоломнями, забивала легкие, и работающие здесь люди, задыхаясь, то и дело откашливались кровью. В огромном карьере тут и там лежали умершие, трупы которых убирали только ночью, с наступлением прохлады. В полдень здесь было как в аду. Гладкие светлые скалы, отражая солнечные лучи, разогревали камни так, что до них нельзя было дотронуться. Солдаты, закутав лицо тряпками, чтобы легче было дышать, стояли на возвышенностях в тени, не особо обращая внимание на трудящихся внизу рабов и осужденных. Там хватало надсмотрщиков из числа таких же заключенных: они, не щадя кнута, пороли всех подряд, желая тем самым скостить себе наказание и получить пусть и небольшие, но привилегии. А в этих каменоломнях привилегией был даже лишний глоток прохладной воды. Все белые от каменной пыли, еле перебирая ногами, люди таскали огромные валуны, дробили их на небольшие плиты и щебень, грузили на подъезжающие повозки. Цикл повторялся снова и снова, изо дня в день. Руки, стертые до костей, не успевали заживать. Сил к вечеру почти не оставалось. Мало кто мог продержаться здесь больше года.
Протрубил рог. Казавшийся нескончаемым шум инструментов разом стих, и измученные люди повалили в тень, куда уже подвезли воду и хлеб. У раздачи завязалась потасовка: осужденные, словно звери, отбирали друг у друга еду. Подоспевшие надсмотрщики кнутами и розгами разогнали дерущихся, а зачинщиков вытолкали из очереди и поставили в стороне – сегодня они останутся без пищи. Получив свои порции, от толпы отделились трое изможденных мужчин, не спеша отошли в тень и принялись жадно кусать хлеб, поднося его ко ртам дрожащими от перенапряжения и усталости руками. Обросшие, в лохмотьях, со спинами, испещренными рубцами от кнута, они торопливо ели, нервно озираясь по сторонам.
– Смерть совсем забыла обо мне, – откашлялся и сплюнул в сторону кровь один из них.
– Она почему-то давно обходит нас стороной, Ливерий. Нас словно кто-то испытывает, проверяет на прочность. Последние месяцы мне снится один и тот же сон. Один и тот же, – вытер слезящиеся от пыли глаза Корнелий.
– Сон про то, что ты видишь яркий свет? И слышишь голос? Ты говорил об этом уже не раз, Корнелий. Раньше ты мог предчувствовать и предугадывать события на поле боя. А сейчас извини, конечно, но нам совершенно определенно суждено сдохнуть здесь, на глазах у отребья, что нас окружает, – прохрипел Кристиан.
– Да мы и так словно живые трупы. Семей нет. Хозяйства нет. Детей, скорее всего, в рабство продали. Жен, наверное, тоже. Так что нам даже терять больше нечего. Хуже этого только арена, – продолжая надрывно кашлять, посетовал Ливерий.
– Все может быть. Но мои глаза видели, как Маркус и Мартин убегали от солдат, и это дает мне надежду на то, что с ними все в порядке.
– Мартин и Маркус, – протяжно и задумчиво произнес Кристиан. – А остальные? Что с ними?
– Они были с Марком. Возможно, он спас их?
– А если нет? Если они вернулись домой? Тогда они наверняка были схвачены.
– Да полно вам об этом болтать! – Ливерий пошатнулся и едва не упал в обморок, но Корнелий вовремя подхватил друга, не дав ему повалиться на землю.
– Я в порядке! Все хорошо! – отводя его руку и не переставая кашлять, прохрипел Ливерий. – Тысячу раз об этом говорили уже! Что толку от наших домыслов? Нужно смотреть правде в глаза, а не мечтать о несбыточном. А правда в том, что мы на этой каменоломне уже полгода и вот-вот сдохнем тут, как бандиты и рабы. Наша песенка спета. По крайней мере, моя-то точно! С каждым днем мне все хуже и хуже. Скоро, наверное, присоединюсь к своей семье!
– Да будет тебе, Ливерий, – попытался успокоить друга Кристиан.
– Хватит! Хватит! Не надо меня утешать! Я что, не понимаю, что умираю?! И вы это знаете, и я знаю. Но жалеть меня незачем – все там будем.
– В этом ты прав, Ливерий: все там будем. Вечны только боги, не люди, – с грустью ответил Корнелий.
– Все же нужно было кинуться на меч еще там... А теперь... – чтобы сдержать эмоции, Ливерий зажал зубами губу и посмотрел вверх на чистое небо и палящее солнце.
– И все же я верю в то, что они живы, что с ними все в порядке. Хотя, если судить по тому, что мне снится... Лучше бы мы погибли в том лесу, – на этих словах Корнелия прозвучал горн, и надсмотрщики, засвистев кнутами, снова погнали всех на работы.
Один и тот же сон каждую ночь снился Корнелию. Мысли о видении терзали его, и он, мучая себя раздумьями, пытался понять, что оно значило. Привыкший полагаться на интуицию, он никак не мог избавиться от маниакальной идеи о том, что все события, происходящие с ними, – звенья одной цепи. Но вот как именно они были связаны? Приговоренный таскать здесь каменные плиты, Корнелий даже за работой думал о некоем объединяющем начале и частенько вспоминал свой сон, который увидел перед поражением в германском лесу, когда он тонул, а чей-то голос призывал его спасать детей. От кого? От чего? Он не знал. Понимал только, что кто-то незнакомый говорил ему о детях. Быть может, это боги так проявляли свою заботу о них? Но тогда почему они озлобили их сыновей на весь мир? Корнелий прекрасно сознавал, что, если Луций остался жив, он обязательно попытается отомстить всем виновным в их несчастьях. И за ним последуют его друзья, подобно тому, как Ливерий, Кристиан и покойный Аврелий следовали в свое время за Корнелием, не страшась смерти. Но если все же они мертвы? Вдруг его друзья правы, и он зря бередит ничтожными надеждами свое и без того израненное отцовское сердце? Нет, об этом думать Корнелий не хотел. Он отмахнулся от мрачных мыслей рукой и, сжав зубы, с силой навалился на каменный блок и упирался в него всем телом до тех пор, пока злосчастный кусок скалы не сдвинулся с места и не рухнул вниз, где другие рабочие принялись разбивать его на части. Выполнив задачу, Корнелий выпрямился в полный рост и тяжело вздохнул. Обильные капли пота струились по его лицу и спине. Он запрокинул голову и посмотрел вверх, где в голубой пустоте ярко светило палящее до изнеможения солнце и изредка проплывали белые перистые облака. Корнелий снова прикрыл глаза, и снова в его голове промелькнули фрагменты странного сна, не дававшего ему покоя в последнее время. Его старший сын Луций, приподнявшись на стременах, на всем скаку с маху зарубает стоящего перед ним человека, который миролюбиво улыбается ему, словно хочет принять в свои объятия безжалостного убийцу. Затем его мальчик спрыгивает с коня и наклоняется над трупом бедняги. В тот же момент у него за спиной возникает огромного роста скелет в преторианских черных доспехах и одним ударом срубает Луцию голову, поднимает ее за волосы и уносит в темноту, где его ожидает нечто страшное, всепоглощающее и ненасытное. Там, в кромешной тьме, что-то живет, дышит и наблюдает за самим Корнелием, за остальными людьми, за всем миром – наблюдает и, кажется, ждет удобного момента… Размышления Корнелия прервал тонкий свист, за которым последовал звонкий щелчок. По телу пронесся жар, словно его ошпарили кипятком, и Корнелий от неожиданности припал на одно колено. Надсмотрщик заметил, что осужденный отвлекся, и немедленно вернул его в реальность. Кнут у этих людей никогда не бывал пыльным от безделья.
– Чего встал, раб?! Работай, скотина! А то еще получишь, падаль!
Марк, улыбаясь и приветствуя коллег, неспешным шагом спускался по ступеням сената. Повсюду продолжались обсуждения недавнего заседания, и споры вокруг затронутых на нем вопросов все еще не утихали. Тут и там сенаторы пререкались, ссорились, а некоторые даже хватали друг друга за грудки, пытаясь навязать оппоненту свою, как им казалось, единственно правильную, точку зрения. Выйдя на улицу, Марк Нерон еще раз остановился, чтобы переброситься парой фраз с кем-то из знакомых, снова мило улыбнулся, в знак уважения склонил голову и, попрощавшись, вышел в небольшой сквер, где его ожидал Сципион.
– Все прошло удачно, милорд? – с каменным выражением лица обратился он к Марку.
– Более чем. Все идет именно так, как надо. Я убедил императора, а вместе с ним и большинство этих ничтожных людишек, продолжать кампанию в Германии, несмотря на осеннюю распутицу. Нельзя давать Луцию передышку: он должен постоянно пребывать в состоянии ненависти к этому миру. Остановить поход на зимнее время – непозволительный риск.
– Я вижу, сенат кипит от негодования…
– Что нам сенат, Абигор? Теперь они могут спорить, сколько угодно. Тиберий не счел нужным вмешиваться и с молчаливым согласием поддержал мой план. Я выступил с похвальной речью перед сенатом, который постановил оказать Германику всяческие почести в случае его победы над варварами, включая триумф по возвращении в столицу. Многие, конечно, не поддержали меня. Ну, что же, всегда находятся люди, которые достаточно умны, чтобы сомневаться в моей искренности.
– Для чего мы играем с ними, господин? Почему попросту не заставить их сделать то, что нам надо?
– Правила, Абигор. Они установлены не нами, и не нам их нарушать.
– Правила были установлены для высших существ.
– Кто же знал, что Он приравняет эту скотину к себе подобным? Теперь приходится изловчаться и придумывать разные лазейки – ведь на то они и правила, чтобы их обходить. Скоро, Абигор, совсем скоро, нам не придется находиться среди них, чтобы управлять ими, – загадочно посмотрел на своего слугу Марк. – Ты ведь знаешь, в каком сейчас положении Луций?
– Конечно, повелитель. Отряд германцев возглавляет Ульрих. Под его началом около полутора тысяч человек. Я дал нашему мальчику время на то, чтобы хорошенько укрепиться. Но они не выстоят, повелитель, даже с центурией Александра. У них нет шансов. Если германцы и попадут в ловушку, которую приготовил Ромул, все равно их слишком много, – четко, по-солдатски лаконично доложил Сципион.
– Выстоят. Еще как выстоят. И новых впечатлений у них будет немало. Пора нашему парню привыкать к вкусу победы и крови. Возьми Аверу, и отправляйтесь с ним туда. Мне нужно, чтобы там состоялась бойня, про которую и через века будут рассказывать с дрожью в голосе, восхищенно отзываясь о тех, кто в ней участвовал и победил. Понял меня, Абигор? – Сципион почтительно склонил голову и уже собирался уйти, но неожиданно снова остановился, словно догадавшись о новом приказе. Марк, не поворачиваясь к нему, тут же добавил: – Ратибор ищет Ульриха. Он жаждет мести за своего отца. И он нам пока нужен, а Ульрих – нет. Вот и пускай русич бежит за ветром, пока ветер не обратит на него внимание. И да, прошу тебя, Абигор: без самодеятельности. Я не хочу вновь увидеть на своем пороге Михаила с проповедями о любви к людям и сетованиями на то, какое я ужасное существо.
– Слушаюсь, повелитель, – произнес Сципион и растворился в толпе.
Луций еще долго смотрел в след Ратибору, который спешно и тихо скрылся в чаще леса. Затем он отдал несколько приказов, лично обошел часовых и отправился в свою землянку, попросив друзей зайти к нему по окончании работ. При входе в жилище он взял лампаду, которую для него любезно разжег один из солдат, спустился вниз и чуть не ахнул от удивления: его ждал Сципион. Луций обрадовался, хотел обнять наставника, но тот жестом показал, чтобы юноша не шумел и присел рядом.
– Не стоит никому знать о том, что я здесь, – спокойно произнес гость.
Странный, завораживающий свет тусклого огонька еле освещал комнату, отчего тень Сципиона казалась огромной и страшной, а его глаза как будто не имели зрачков и напоминали бездонные черные озера, в которых зловеще отражался огонь светильника. Но Луций не замечал этого. Он был искренне рад увидеть здесь того, кто обучал их сражаться и поддерживал столь долгое время, того, кто был близок к Марку, которого так не хватало юноше в эти дни.
– Как ты пробрался сюда незамеченным? – шепотом спросил гостя юный центурион. – Ведь я расставил людей так, как ты нас учил: тут и мышь не проскользнет, не то что человек.
– Вот именно, это я обучал вас. И я еще в достаточно хорошей форме, чтобы суметь проскользнуть туда, куда мне нужно, – улыбнулся Сципион.
– Да, вижу. Ну, что там в Риме? Как Марк? Есть новости? Какими судьбами к нам? Неужели чтобы помочь?
– Все хорошо. А что касается помощи, то тут извини: я не смогу принять участие в мясорубке, на которую вас обрек этот идиот Клементий. У меня послание к Германику от Цезаря, и я должен его доставить. А заодно и рассказать ему о том, что вам тут придется сдерживать превосходящие силы противника всего лишь одной центурией. Мне нужно вовремя успеть к нему, чтобы он выслал к вам подкрепление, пока не стало поздно.
– Жаль, что ты не сможешь помочь нам, Сципион. Мне бы очень пригодилась твоя поддержка. Я ведь никогда не командовал воинами в настоящем сражении, и ты бы мог возглавить их вместо меня.
– Нет, Луций, не мог бы: это твоя ноша. И, повторюсь, у меня срочное послание к Германику. Очевидно, что вас послали сюда на убой, и если я останусь здесь, то подкрепления вам точно не видать.
– Жаль, – уныло ответил Луций и повесил голову.
– Чего тебе жаль, Луций? Или, быть может, ты уже потерпел поражение, даже не начав битвы? Запомни: проигрыш начинается внутри, здесь, – он показал пальцем на свой висок. – Тебе не стоит волноваться. Александр определил в твою центурию лучших воинов из собственной охраны. Они превосходно сражаются и не знают страха, усталости или сострадания. Ими легко командовать – ты это и сам знаешь. Долгое время ты тренировался вместе с ними, постигая азы военного дела. Я уверен, ты готов к сражению. Тебе только нужно запретить себе испытывать жалость к врагу и остальные человеческие чувства. Все чувства. Ты должен думать о цели, о которой тебе говорил Марк, и идти к ней через все преграды и трудности, уничтожая на своем пути любого, кто посмеет противостоять тебе. Власть в Риме сейчас может дать лишь армия. Это уже не тот город и не те люди, которые когда-то отразили атаки Пирра, которые воевали с соседями, защищая свои дома и стремясь захватить больше земель. Канула в Лету та республика, которая отстаивала интересы своих граждан. В ней все прогнило: город источает зловоние, а власть в нем живет для себя, ей нет дела до остальных. Ты должен изменить это, Луций, причем только тебе это и под силу. Сам посуди: твой отец медленно умирает на каменоломнях. Тебя самого бросили на растерзание варварам только потому, что кто-то из власть предержащих решил, что вы недостойны иной участи. Клементий и его шестерки занимают высшие должности в легионе. А ты, чей отец храбро сражался во славу своей страны? Что имеешь ты?
– Ничего... – тихо ответил Луций.
– Верно. Ничего. Поэтому не говори мне, что ты не готов. Запомни, Луций: солдаты пойдут только за тем полководцем, который либо знатен, как Клементий, либо способен внушить страх и уважение к себе. Первый вариант тебе недоступен, но вот внушить страх и уважение к себе ты можешь. Особенно страх: посей его в душах своих врагов. Сделай так, чтобы от одного лишь твоего имени они боялись засыпать ночью, не говоря уже о том, чтобы воевать против тебя. Уничтожай их самих, уничтожай их семьи, детей, женщин, стариков – всех. Они не пожалели ваших близких, так и ты не жалей их. Плоть за плоть, кровь за кровь. Посели в их душах ужас. И помни: за малое зло человек может отомстить, но за большое он не отомстит никогда. Там, за лесом, стоит враг. Враг – это уже не человек. Он не пожалеет вас. Ты видел, что произошло здесь? Ты наверняка прошел по тем местам, где германцы несколько дней истребляли воинов, служивших вместе с твоим отцом. А ведь они сдались на милость победителя. И что сделал с ними победитель?
Сципион говорил так, будто это был Марк, и Луций слушал его речь с пересохшим горлом, наливаясь яростью и злобой. Ненависть растекалась по его телу, словно желчь. Он молча внимал ужасным словам, затаив дыхание, впитывая каждое слово, замечая каждый жест своего собеседника, принимая все за истину и неопровержимый факт.
– Не тебе, Луций, бояться опасностей. Не рискуя, не достичь господства в Риме и не отомстить за то, что с вами сделали. Добейся того, чтобы твое имя после этого сражения было у всех на слуху. И ничего не бойся. Я верю в то, что вы выстоите. В конце концов, не зря же я вас обучал. А главное, в это верит Марк. Да, и еще... – поднимаясь, произнес Сципион. – Не стоит никому рассказывать о нашем разговоре, даже твоим друзьям. Кстати, Марк, по-моему, разыскал тех, кто участвовал в убийстве ваших близких. Ему пришлось потратить много времени и сил, чтобы найти их. Так что, если вы вернетесь из похода живыми, вам будет, чем заняться, – Сципион улыбнулся и, накинув на голову капюшон, направился к выходу.
Луций, пораженный его словами и обрадованный тем, что Марк разыскал их врагов, в эйфории даже не заметил, что его собеседник просто растворился во тьме. Немного придя в себя, юноша осмотрелся по сторонам, снял нагар с начавшего коптить светильника и присел в углу, обдумывая слова Сципиона, вспоминая все то, что прежде говорил ему Марк, и распаляясь против всего мира: против Рима, Тиберия, Клементия – против всех. Сладко улыбаясь, он представлял расправу над каждым и невольно сжимал кулаки до хруста в суставах. В полутьме он больше походил на живого мертвеца, чем на человека. Снаружи слышался однообразный шум дождя, монотонно барабанившего по бревнам землянки. Внезапно раздался оклик часового, стоявшего у входа. Дверь распахнулась, и пламя светильника испуганно метнулось в сторону. На пороге появилась темная фигура, затем вторая и третья.
