Текст книги "Империя (СИ)"

Глава XXXI
ВЗРОСЛЕНИЕ МАРКУСА

– Константин, ты – идиот! Ты хоть понимаешь, что сотворил?! – лицо Антония покрылось багровыми пятнами.

– Да откуда я мог знать?! Он был в тунике простолюдина, замызганный, грязный, вообще не похожий на аристократа! – возразил Константин и тут же получил оплеуху.

– Заткнись! Заткнись, придурок! Не открывай своего поганого рта! Я предупреждал тебя, чтобы ты оставил свои прошлые замашки! Торговые дела так не делаются! Я хотел заключить договор, который обеспечил бы нас деньгами до конца жизни! А теперь наша жизнь кончена благодаря тебе, идиот!

– Я не знал, еще раз говорю! Если бы я его не порешил, он бы нас…

– Да лучше бы он вас! Все, это конец.

Антоний схватился за голову и, тряся ею, заходил взад и вперед. Этот день был худшим в его жизни. Час назад он узнал от преданного человека о том, что по Риму поползли ужасные слухи: говорили, якобы его люди зарезали Мартина – друга Луция Корнелия Августа, самого страшного человека из живущих на этой планете. Человека, который обладает огромной властью и исключительной силой и которому император полностью доверят. И самое страшное, что эти слухи оказались чистой правдой. Когда Антоний спросил – нет, даже не спросил, а просто упомянул – об убийстве, эти придурки начали наперебой рассказывать о произошедшем с гордостью и бахвальством.

– О, боги! – Антоний взвыл, будто волчица, которая пришла к логову и обнаружила своих щенков мертвыми.

Он в полной мере осознал, что стряслось, а эти идиоты – он окинул их презрительным взглядом – стояли и не понимали, что натворили, не понимали, что они и сами уже, по сути, мертвы.

– Может, все обойдется?! Нас ведь никто не видел, – Герман пожал плечами, как нашкодивший ребенок.

– Обойдется? Обойдется?! О, великий Юпитер, зачем я связался с этими тупицами?! Ты хоть понимаешь, что у него сотни доносчиков и шпионов?! Слухи ползут по Риму! Слухи о том, что мои люди причастны к этому убийству! Понимаешь?! Мои люди! А значит, и я сам! Если есть слухи, значит, вас кто-то видел! А если знают двое, знает и свинья! Единственное, чего я не понимаю, так это почему мы еще до сих пор живы!

– Нам о нем рассказал Александр.

– Что ты сейчас сказал, Гай? Александр? Какой еще Александр? – начал интересоваться Антоний, но в этот момент в комнату вбежал ошарашенный раб и упал перед ним на колени.

– Хозяин, прости! Прости, хозяин! Но там солдаты! Много солдат!

– Вот и все…

Антоний, пошатываясь, пятился от раба, как от самой смерти. Он украдкой выглянул в окно: во дворе уже орудовали гвардейцы Черного легиона. С ними были три всадника: Луций и еще двое. Один из них – точно варвар, судя по одежде. Его лицо показалось Антонию знакомым, но он не cмог припомнить, где его видел. Второй – молодой римлянин, его Антоний точно не знал. По щеке работорговца стекла слеза. Оправдываться было бесполезно, тем более перед генералом. Вряд ли Луций пришел сюда, чтобы слушать старого проныру, – он пришел мстить за смерть своего друга, в которой он, Антоний, был невиноват. Впрочем, теперь это не имело никакого значения. Константин, Гай и Герман все еще стояли, как вкопанные, не понимая, что сейчас будет происходить.

– Три идиота! Три выродка! Что тут еще скажешь? О, великие боги!

На лестнице послышались быстро поднимающиеся шаги, шипы на солдатских калигах звонко цокали. С улицы доносились крики и ругань. Антоний с иронией хмыкнул, вытер слезу со своего морщинистого лица, быстро подошел к столику, на котором лежал кинжал, и без лишних движений вонзил его себе в сердце. Тело старика упало на мраморный пол, багровая кровь медленно растекалась по светлому камню. Через мгновение комнату заполнили солдаты, за ними неспешно вошел Луций, следом – Маркус и Ратибор. Генерал бросил беглый взгляд на Константина с дружками, задержался над телом Антония, затем перешагнул его, пододвинул поближе кресло и с тяжестью упал в него, положив ноги на труп.

– Вы знаете, кто я? – спросил Луций так, будто бы ничего не случилось.

Герман, дрожа всем телом, отрицательно закивал, за ним затряс головой и Гай. Константин же просто отводил глаза, стараясь не смотреть на сидящего в кресле человека.

– Прекрасно, – Луций прикусил нижнюю губу и прикрыл веки.

Он уже все знал об этих троих: Марк предоставил ему достаточно информации.

– Константин, Герман и Гай. Я давно мечтал встретиться с вами. Правда, мой друг Мартин хотел этого еще больше. К сожалению, день, когда его желание исполнилось, стал для него последним. И вы знаете, почему, – генерал снова прикрыл глаза, набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул сквозь губы, потирая лоб рукой.

– Гай, подойди к окну и скажи мне, что ты там видишь?

Гай с опаской, оглядываясь то на Луция, то на своих приятелей, приблизился к окну. От увиденного он зажал кулак зубами так, что его челюсть начала трястись, и издал череду беспомощных всхлипов. Луций сидел без эмоций и даже не смотрел в его сторону.

– Прошу, не надо! Умоляю! Они тут не причем! – он встал на колени и подполз к генералу, хватая его за ноги и плача навзрыд. – Ну, прости! Прости! Я все сделаю, только отпусти их! – он попробовал поцеловать обувь Луция, но генерал брезгливо отпихнул его от себя сильным толчком.

Гай упал на спину и завыл, как раненое животное. Луций неспешно поднялся с кресла и прижал голову причитающего Гая ногой к полу.

– Знаете, я раньше любил людей. Любил нашу родину, верил в лучшее. Верил в то, что все будет хорошо. Но по мере взросления я все больше осознавал, что мир переполнен такими людьми, как вы, и что с вами нужно бороться вашими же методами. С вами нельзя по-другому: страх и насилие – вот ваши инструменты, и сегодня они будут направлены против вас! Не знаю, помнишь ты или нет, Гай, но у моего друга Мартина, которого вы убили, была семья. У нас у всех были семьи, и вы нас этих семей лишили. Но больше всех пострадал он. Может, вы припомните их имена? Агата, Анна, Юлия и их мать Ливия! Константин, Ливерий и мой отец Корнелий Август, центурион девятого легиона, храбрый и честный человек! Помните, что вы сделали с ними?! Впрочем, мне все равно, помните вы или нет!

Луций нагнулся, резко поднял Гая за шиворот и подтащил к окну. Во дворе стояла его жена с младенцем на руках.

На секунду генерал застыл в мысленном диалоге с Марией: «Ты не такой уж…». Он сразу отсек любые пути к отступлению: «Такой. Я такой. Они меня таким сделали».

– Тебе, Гай, передают привет сестры Мартина.

Один из гвардейцев вырвал младенца из рук женщины и поднял над собой. Когда Гай вновь открыл глаза, его жена тряслась от рыданий над телом мертвого ребенка.

– Ратибор, отведи его вниз! Пускай солдаты сделают с его женой то, что эти выродки сотворили с семей Мартина. Потом пусть вырвут ему язык и ослепят! Пришлешь к нему лучшего лекаря – Велиала! Я хочу, чтобы он жил с осознанием всего этого и жил долго.

Русич вытолкал еле стоящего на ногах Гая во двор.

– Дай мне меч, ты, ублюдок! – послышался голос трясущегося от гнева и злости Константина.

– Что?

– Дай мне меч! Давай разберемся, как мужчины!

– Как мужчины?! Дать тебе меч?!

Луций взглянул на брата. Маркус быстро подошел к Константину и резко ударил его в печень. Согнувшись от боли, тот присел на одно колено.

– Что-то я не припомню, чтобы ты дал меч моему отцу, когда пришел со своими солдатами к нам в дом! Подтащите его к столу! – скомандовал Маркус, и двое солдат тут же исполнили приказ.

Он ждал решения Луция, и оно последовало незамедлительно. Как только брат кивнул, Маркус поочередно стал отрезать Константину палец за пальцем. Тот истошно орал, но солдаты крепко держали его, не давая вырваться. От вида пыток Герман обмочился, обмяк и попытался забиться в угол. Он стонал, закрывая руками лицо, и молил о прощении, но его никто не слушал. Вскоре и с ним было покончено. Комната превратилась в кровавую скотобойню.

В тот день Луций крепко напился. Он потерял друзей, но отомстил тем, кому должен был отомстить. И что теперь? Он не чувствовал ни радости, ни удовольствия, ни горя, ни раскаяния – вообще ничего. Его мечты сбылись, однако это не принесло ему счастья. С каждым днем холодная пустота все быстрее вытесняла человеческие чувства из его души, превращая ее в выжженную злобой пустыню.

На территории Галлии, до завоевания и покорения ее римлянами, жило много разных племен: белги, аквитаны, кельты. Впоследствии они все слились для Рима в единую массу варваров, а их земли стали считаться огромной римской провинцией. К своим провинциям вечный город относился, как к дойным коровам, и не любил, когда эти коровы начинали бодаться. Такое своеволие Рим карал жестоко.

Черный легион и вспомогательные войска галльского гарнизона продвигались вглубь варварских земель. Из Германии к ним на помощь шел Клементий. Цезарь приказал расправиться с восстанием быстро и жестко, к тому же Луций понимал, что промедление может дать Клементию шанс проявить себя, а это в его планы не входило. Тиберий старел и становился все более переменчивым в характере, все более подозрительным, даже по отношению к нему и к Марку. Проблем добавлял и этот мессия из Назарета, свалившийся, как снег на голову. Перед самым отбытием в Галлию Марк намекнул Луцию о серьезном разговоре, который предстоит им по окончании карательной экспедиции. Что же, разговор так разговор – Луций был готов к любому повороту событий.

Он в очередной раз вспомнил тот момент, когда Маркус вбежал к нему с бешеными глазами и сообщил о том, что Мартина нашли убитым. Не так давно он и представить себе не мог, что вскоре лишится своих соратников, своих сподвижников, своих друзей, с которыми он столько всего пережил. Конь медленно плелся, позволяя своему хозяину предаваться воспоминаниям. Рука потянулась вверх и машинально поправила под подбородком кожаный ремешок от шлема, который уже начинал доставлять неудобство, но снимать который было нельзя: войска пребывали в боевой готовности, приходилось терпеть. Позади, однообразно лязгая железом, синхронно и четко шагал в ногу его легион.

– Мы идем почти месяц, нас никто не преследует, никто не атакует. Это наши земли. Что мы здесь делаем? – голос Маркуса врезался в его сознание.

Луций огляделся, прислушался к шелесту деревьев, вдохнул свежий воздух, от которого кружилась голова. Да, это не Рим с его спертым запахом и каменным лабиринтом улиц – это Галлия.

– Повстанцы собрали армию. Ими командует Бартус. Они разграбили уже несколько вилл, разбили три гарнизона, перехватывают обозы с продовольствием, грабят наших жителей. Не стоит их недооценивать. Бартус служил Арминию и теперь действует так же, как прежде действовал этот предатель.

– Ты взял с собой гвардию, которая должна охранять императора и Рим. Зачем? Сражаться против рабов?

– Это мой легион, Маркус. Заруби себе это на носу! Эти воины прошли со мной все круги Тартара! А сражаться против рабов намного сложнее, чем против профессиональных воинов! Раб знает, что его участь – смерть на кресте! Так зачем тратить жизнь впустую, когда можно забрать с собой на тот свет несколько граждан Рима? Страшен человек, которому нечего терять!

– Но тут нет ничего, кроме леса и сырости! И этих дурацких священных рощ. Вот глупости! Чем отличаются священные деревья от обычных?!

– Не знаю, Маркус, но если ты хочешь лишить себя жизни, то самый верный способ – пойти в их священную рощу. В Германии мы однажды наткнулись на такую. Там варвары приносили наших солдат в жертву своим богам. Не самое приятное зрелище, поверь мне.

Луций говорил совершенно без эмоций, равнодушно глядя на деревья, увешенные амулетами и пестрыми тряпочками. Заманчиво качаясь на ветру, безделушки тихо позвякивали, разнося по лесу приятный, умиротворяющий звук.

– Почему ты не взял с собой Ратибора? Я думал, вы с ним неразлучны.

– У него есть дела в Риме. Попроси я его, он бы мне не отказал, но у меня осталось слишком мало друзей. Я не могу ими жертвовать. Тем более в этом походе я вполне могу положиться на тебя и на Понтия.

Луций на секунду задумался о Понтии. Слишком уж просто его друг, привыкший к роскоши и неге, согласился на участие в этой кампании. Слишком просто. Внезапно генерал вскинул руку вверх.

– Стоять! Стоять! Стоять! – командиры поочередно подхватили сигнал, унося его все дальше по колонне марширующих бойцов.

– Что случилось?

– Впереди гонец.

Из-за бугра во весь опор к ним мчался всадник, весь грязный от дорожной пыли. Он кивнул головой, приветствуя офицеров. Понтий к этому времени успел подъехать к Луцию. Гонец прибыл из лагеря Клементия с донесением о том, что его командир столкнулся с отчаянным сопротивлением восставших и не сможет подойти вовремя на помощь к Луцию. Он подтвердил и полученные ранее разведданные, согласно которым впереди стоит хорошо укрепившееся войско Бартуса. Его воины уже разграбили пару деревень в этих окрестностях, убили чиновника из Рима, ехавшего домой, разбили три гарнизона чуть севернее. Клементий выслал навстречу Луцию отряд отборной конницы, но тот попал в засаду и был полностью уничтожен. Когда гонец закончил доклад, генерал поблагодарил его и отпустил.

– Вот это прекрасная новость, – Понтий сплюнул вниз, цыкнув через зубы вязкой слюной. – И что будем делать дальше? Бартус наверняка окапался и устроил нам засаду!

– Ты же знаешь, я никогда не отступал. Кстати, Понтий, а почему ты здесь?

– В каком смысле?

– В последнее время тебя приходилось упрашивать. Что изменилось в этот раз?

– Что-то ты не по делу говоришь, Луций! – Понтий тронул коня и отъехал к своим солдатам.

– Ну-ну.

Через несколько часов марша в небе появился огромный ворон. Он одиноко кружил над легионерами и громко каркал. Солдаты галльского гарнизона зароптали, усмотрев в этом дурной знак. Луций скривил лицо в улыбке, заслышав такие предрассудки. Но даже Маркус, глядя в небо, нащупывал рукой меч, гладил рукоятку и старался держаться поближе к брату.

– Легион, стой! Принять боевой строй! – скомандовал Луций, всматриваясь в густую чащу леса.

– Что происходит?

– То, что ты хотел. Мы настигли их, там впереди лагерь! Смотри, вон их разведчики, – он указал пальцем вперед.

Маркус видел лишь кусты и заросли. Но вдруг зелень зашевелилась. Невероятно, как Луций смог их заметить? С полсотни воинов прятались в кустарнике.

– Они ждут нас. Так что напасть неожиданно не получится. Избегать боя они тоже не станут: отступать им некуда, они будут сражаться.

– Может, пошлем парламентера? А, брат?

– Боюсь, Маркус, они просто отсекут ему голову. Терять им нечего.

– Тогда что будем делать?

– Исполнять приказ – атаковать! Рабов нужно наказывать. Они должны понимать, что значит противиться воле хозяина.

– Может, все же подождем Клементия? А пока возьмем в осаду их лагерь. Зачем терять людей? Они все равно не дадут открытый бой, а превосходство в численности – уже победа.

– Не будем делить славу! Тем более Клементий все равно не успеет. Хотя даже если бы он и успевал, я бы все равно не стал его ждать! Это будет моя победа! – Луций пришпорил коня и помчался вдоль строя.

– Братья! Марс смотрит на вас! Впереди жалкие рабы! Повстанцы! Мы сражались не раз с таким отребьем! Они соорудили вал, думая, что он сможет остановить Черный легион! За этим ничтожным укреплением вас ждут вино, женщины, дети, золото и слава! Я отдам это поселение вам на три дня, если вы возьмете его до заката солнца! Добудьте мне победу! Мне не нужны пленные – мне нужны колья с их головами, мне не нужны рабы – мне нужна ваша храбрость! Мне нужно, чтобы Клементий не нашел тут ничего, кроме мертвецов и пепелища!

Легион ответил Луцию восторженным гулом, ударами мечей о щиты и одобрительными криками. Маркус смотрел на брата, словно завороженный, беспрекословно подчиняясь его авторитету. Он знал, что солдаты отдадут за генерала жизнь, впрочем, так же, как и он за своих людей. Сейчас Луций был для Маркуса богом, не меньше. Он был богом для всех римских солдат.

– Приведите ко мне их вождя: я хочу посмотреть в глаза твари, которая осмелилась напасть на наших граждан!

– Луций, они вырежут всех!

– А ты думал, слава куется в тавернах за кружкой эля?!

– Но разве война не должна быть честной?

– На войне нет правил! Победителей не судят, ими восхищаются! Хочешь прославиться – держись меня, – Луций выстроил конницу в боевой порядок. – Что бы ни случилось, будь рядом! Понял?

– Понял, – Маркус потуже затянул ремешок шлема на подбородке.

Остальное было как во сне: стоны, крики, смерть. Маркус не заметил, как так произошло, что конницу возглавил Понтий, а они с братом в пешем строю вели вперед пошатнувшуюся когорту центуриона, которого убили варвары.

– Принять защитное кольцо! Куда ты, олух! – генерал схватил молодого солдата и буквально впихнул его обратно в строй. – Встать в круг, вплотную друг к другу! Держать строй! Держать строй, мать вашу!

Разрисованные варвары, не жалея себя, бросались на острые мечи римлян. Они атаковали и атаковали, не боясь смерти и не чувствуя боли.

– Сомкнуть строй, плотнее! Держать позиции!

Конница Понтия обходила врагов сзади, а две центурии огибали левый фланг.

– Держать строй! Сомкнуть ряды! Оттащить раненых в центр! Своих не бросать! Маркус, встань в строй вместо Июлиана! Быстрее!

Маркус бросился вперед, но в него тут же врезались несколько воинов противника. Сокрушив сходу сильным ударом одного, он быстро расправился со вторым. Третьего схватил за волосы и повалил на землю, приставив к горлу меч, но вдруг замер: перед ним была прекрасная девушка лет семнадцати. Она тяжело дышала, ее челка неловко прилипла к вспотевшему лбу. Рука юноши дрогнула. Он опустил клинок и неотрывно глядел в карие бездонные глаза. Ее молодая грудь поднималась и опускалась при каждом вздохе. Маркус разжал хватку и кивком головы показал варварке, что она может уходить. Девушка резко поднялась и с выражением благодарности на лице побежала в сторону укреплений, но в этот момент над головой Маркуса просвистел клинок и вонзился в ее упругое тело. Мимо быстрым шагом проследовал Луций. Подойдя к корчащейся от боли девушке, он прижал ее ногой к земле, чтобы не дергалась, и резким движением вытащил нож из ее лопатки. Затем намотал девичьи волосы себе на руку, поднес клинок к горлу и, глядя на Маркуса, медленно перерезал его. Маркус с широко раскрытыми глазами смотрел на то, как она захлебывается собственной кровью, не в силах отвести взгляда от кошмарного зрелища. Лицо девушки, искривленное от боли и осознания скорой гибели, которую ей принес его брат, ужасало. От отвращения веки Маркуса наконец опустились, но жуткая картина навсегда запечатлелась в его памяти. Юноша пришел в себя лишь тогда, когда Луций схватил его за грудки и с силой затряс в разные стороны.

– Она бы тебя не пожалела! В следующий раз не думай! Просто убивай! На войне нет ни женщин, ни детей, ни стариков, ни друзей! Запомни: на войне все – враги! Победа превыше всего! Понял?! Победа превыше всего! – он отшвырнул Маркуса в сторону, а сам, перешагивая через тела убитых и раненых, направился в сторону образовавшейся бреши. – Сомкнуть ряды! Нам жизнь отнять, что плюнуть! Нас всех учили убивать! Так давайте достойно сделаем свою работу!

Несмотря на ожесточенное сопротивление, гвардейцы начали теснить противника, понемногу продвигаясь вперед, вырезая и добивая отстававших. В этот момент Понтий с конницей зашел в тыл повстанцам, отрезав им любые пути к отступлению. Римские солдаты, засыпая землей и связками прутьев рвы и ловушки, приблизились к укреплениям врага. Отряд, которым командовал Луций, построился «черепахой» и подошел вплотную к частоколу. Передний ряд держал щиты перед собой, в то время как остальные, подняв их над головами, образовали сплошную крышу, подобную панцирю. Маркус озирался по сторонам. Луций снова одернул его, чтобы брат не отходил от него ни на шаг. Штурм был в самом разгаре, повсюду мелькали черные доспехи гвардейцев. Как муравьи, карабкались они на укрепления врага. Многие скатывались в ров, пораженные копьями и стрелами, но на место павших прибывали все новые и новые воины. Бесконечная туча стрел и дротиков летела в римлян. Черный легион нес большие потери и уже начинал ослабевать, атака понемногу захлебывалась. Внезапно Маркус выскочил вперед, схватил копье и с силой метнул в воина на башне. Тот, кувыркаясь, полетел вниз к его ногам.

– Вперед! Ваш генерал бьется рядом с вами! Луций смотрит на вас!

Один из варваров в рогатом шлеме и лохматой шкуре ворвался в небольшой отряд римлян, прорубая себе дорогу двуручным топором. Через мгновение его лезвие вонзилось в грудь знаменосца, и длинное древко с символом легиона пало на землю.

– Маркус, не зевай! Знамя! Береги знамя! – Луций вместе с солдатами мчался к нему на выручку.

– В атаку! – Маркус сам кинулся на неприятеля, мощным ударом сбил его с ног, вцепился ему в шею и, сжав пальцы, что было мочи, душил до тех пор, пока тот не перестал сопротивляться.

– Поднимайся! Поднимайся и бери знамя! – Луций оттащил брата от мертвого тела варвара.

Сдвинув щиты, плечом к плечу, стараясь удержать позиции, они медленно отступали, спасая боевое знамя легиона. Внезапно натиск ослабел. Восставшие начали отходить, а потом и вовсе побежали.

– Смотри, смотри! Луций, смотри!

Слева доносился тяжелый топот копыт. Нестройные ряды галлов, только что наступавшие на римлян, прекратили атаку и развернулись влево. Оттуда, из-за их собственного укрепления, надвигалась стройным порядком конница Понтия. Не дождавшись атаки, он провел кавалерию лесом и вывел ее незаметно для повстанцев в тыл, отрезав им дорогу к лагерю. Победа теперь была несомненной. Крик восторга разнесся по рядам римлян.

Повсюду валялись тела, стоял тошнотворный запах человеческой крови и испражнений. Изуродованные мертвецы лежали в застывших исковерканных позах. Конь аккуратно переступал через них. Луций равнодушно вглядывался в чудовищный пейзаж. Маркус молча ехал рядом. Перед его взором постоянно стояло лицо убитой девушки-варварки. Дрожь то и дело пробегала по его телу при одной лишь мысли о том, что брат перерезал ей горло без капли жалости и сомнений.

– Ну, как тебе, Маркус?

– Что именно?

– Как тебе вкус победы?

Солдаты вешали женщин и детей, приколачивали раненых к крестам. Повсюду слышались проклятья, крики и стоны. Это звучала музыка смерти, от которой Маркусу хотелось заткнуть уши и закрыть глаза.

– Я представлял себе все немного иначе.

– Иначе?! – Луций остановил коня.

– Меня учили сражаться, а не вешать женщин и детей.

– Интересно. То есть ты рассчитывал добиться победы благородными методами? Думал, войдешь в побежденный город под звуки фанфар? С такой философией нужно было оставить в живых и тех уродов, которые убили Мартина и его семью и обрекли нас на гибель! Нет, Маркус, нет! Человек – такая скотина, что ее нужно уничтожать на корню. Женщина врага может отравить тебя, дети, когда вырастут, отомстят тебе. Сам посуди, мы ведь отомстили! Я повторюсь, Маркус: противник не делится на стариков, женщин, детей и тому подобное – на войне вообще нет людей. Здесь все враги, брат! А врагов нужно убивать, иначе убьют тебя! Теорема проста до безобразия. Странно, что Марк не вдолбил это в твою голову. Мне он повторял это постоянно, за что я очень благодарен ему.

К ним подошли солдаты.

– Генерал, это Бартус, вожак восстания!

Один из легионеров ударил варвара по ногам древком копья, и тот упал на колени.

– Бартус, я наслышан о тебе. И чего ты добился? Твоя непокорность привела к тому, что Цезарю пришлось прибегнуть к силе. Посмотри, что ты натворил. Ты думаешь, что римляне хуже животных? Нет, мой друг, это вы такие. Ты обманул своих людей, пообещав им свободу. Разве ты не понимал, что твои планы изначально обречены? Ты хотел помочь галлам? Напрасно. Почему вы такие упрямые? Зачем губить себя и свою семью ради непонятных идей? Царь херусков Арминий тоже думал освободить свой народ от гнета империи. И чем это кончилось? Что молчишь, варвар?

– Я знаю тебя, – пробормотал пленник окровавленным ртом. Его голова была пробита, один глаз заплыл из-за темно-фиолетовой гематомы. – Ты мерзкий Мара! В тебе нет ни чести, ни сострадания! Ты исчадье ада, приспешник темного лорда! Выродок! Ничтожество!

Солдаты свалили его на землю и стали безжалостно избивать. Луций, усмехаясь, смотрел на это сверху. Маркус с отвращением отвернулся: он явно не одобрял действий брата.

– Довольно! Хватит! Поднимите его!

Солдаты мгновенно исполнили приказ. Бартус из последних сил поднял голову.

– Жаль, что Ульрих тогда не послушал меня. Нужно было атаковать вас ночью, в первый же день, – он сплюнул кровь и вытер рот разорванным рукавом. – Лучше умереть, чем преклоняться перед шакалами!

– Умереть? О, нет. Так ты не поймешь всей тяжести содеянного преступления. Слишком просто ответить смертью – за эту ошибку нужно страдать. Центурион! Притащи сюда его семью. Маркус, я хочу, чтобы он видел смерть своих близких. Пусть солдаты развлекутся с его женой, – Луций вытащил меч из ножен и передал его брату. – А ты убей его детей, отрежь его грязный язык и отруби ему кисти рук, чтобы он никогда не смог взять оружие и никогда больше не говорил о римлянах как о шакалах. Да, и проследи, чтобы его раны были обработаны: он должен стать живым предостережением для тех, кто захочет пойти по его стопам.

Маркус протянул руку и взял в ладонь рукоять меча в виде головы змеи. Странно, что Луций дал ему свой клинок, с которым никогда не расставался. Меч был легкий, каменные змеиные глаза на нем таинственно переливались, глядя на юношу из глубины своей превосходной огранки. Приняв его, рука Маркуса похолодела и машинально сжала оружие.

– Теорема проста до безобразия! Действуй! Если хочешь добиться славы, нужно научиться переступать через человеческие чувства. Убивать легко, Маркус, к смерти можно привыкнуть.

Маркус верил каждому слову. Он всегда хотел походить на отца-центуриона и старшего брата. Солдаты притащили женщину и ее детей. Бартус вырывался и сыпал проклятиями вперемешку то на латыни, то на своем гавкающем языке. Его снова избили. Луций одобрительно похлопал брата по плечу, давая сигнал к действию. Маркус глубоко вздохнул и соскочил с лошади. Генерал знал, что он выполнит любой его приказ – как тогда, с Ромулом.

– Центурион! Стариков, больных и раненых распять. Крепких и здоровых мужчин приготовить к отправке в Рим. Женщин посимпатичнее выставить на продажу на невольничьем рынке. Вырученные деньги раздать легионерам. Семьям погибших я выплачу из своих запасов. Остальных передайте Клементию – пускай распорядится ими по своему усмотрению. Как говорится, опоздавшим – кости!