Текст книги "Империя (СИ)"

Глава XLV
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Доспехи валялись в мутной жиже. Там же лежал меч. Дождь все еще продолжался, образовывая на луже крупные пузырьки. Луций сидел на сваленном молнией дереве, смотрел в землю и нервно грыз ногти. Вода ручьями стекала с его головы, приятной прохладой смывая грязь и пот с тела. Но не могла она смыть черноту с души генерала.

– Позволишь? – послышался рядом до боли знакомый голос, и дождь постепенно прекратился.

– Можно подумать, если я скажу нет, ты уйдешь, – тяжело вздохнул Луций.

– Что собираешься делать?

– Ты говоришь так, будто от меня что-то зависит. Ты добился своего: я убил того, на кого ты указал мне. Теперь люди в твоей власти.

– Ты так считаешь?

– Смешно слышать это от тебя.

– Я помогаю тебе с самого детства, и в конце такая вот благодарность? Удивительно.

– Ты испоганил всю мою жизнь, Марк. Или Анатас. Хотя какая теперь разница?

– Я? – протянул Анатас и удивленно развел руками. – Однако. Я спас тебя от мести брата, и только по моей воле ты сейчас сидишь здесь, а не лежишь с перерезанным горлом в какой-нибудь канаве. Я предупреждал тебя о смерти Иисуса, просил избавить его от мучений, но ты не послушал меня. В итоге ты изувечил его, подверг мукам и насмешкам и все равно убил. Я хотел поставить тебя во главе империи, чтобы дать людям нормального правителя. Теперь к власти придут такие монстры, по сравнению с которыми ты будешь выглядеть мелким пакостником. Императора Тиберия сменит его приемный сын Калигула – тот еще выродок, похлеще своего предшественника. А твой брат Маркус станет командиром гораздо хуже тебя, и воины взбунтуются. Знаешь, что они с ним сделают?

– Убьют, – сухо ответил Луций.

– Правильно. Да, я спас его, но ты не послушал меня, и теперь я не смогу помочь. Я же говорил тебе: нельзя научить волка жевать траву, словно баран. Рано или поздно нутро возьмет верх. Теперь Иуда будет отдыхать на свои тридцать сребреников. Твою Марию бросят солдатам в барак, и о смерти она будет только мечтать – Каиафа позаботится об этом, ты уж поверь мне. А Варавва продолжит грабить и убивать. И все из-за тебя, Луций! Все потому, что ты полез не туда, куда нужно, и стал не тем, кем тебя готовили.

– И что ты предлагаешь?

– Теперь уже ничего. Все кончено. Иисус умер.

– Его ученики остались. Они продолжат его дело!

– Кто именно? Не смеши меня. Один предал, другой трижды отрекся, остальные попросту разбежались, спасая свои шкуры. А ты вообще убил его. Так что учения Иисуса канут в небытие, а мир погрузится в кровавую бойню. И во всем этом будет твоя вина. Ты подвел их всех. Жаль мне тебя, жаль Марию и Маркуса, – Марк поднялся и тихо, можно сказать, по-отечески, добавил: – Прощай, Луций. Я сочувствую, что тебе придется жить с этим. Теперь тебя ненавидят не только власти в Риме, но и чернь, которая верила в мессию.

– Постой!

– Да? Я слушаю тебя.

– Как все исправить?

– Он поверил? – спросил Маркус у своего хозяина, глядя, как удаляется его брат.

– Он сделал выбор. Они всегда делают выбор, когда их ставишь перед ним. Правда, не всегда правильный.

– Почему ты не дал мне расправиться с ним? Ведь ты обещал!

– Еще рано. Бессмертный не может сражаться с избранным, пока тот не поймет, для чего его создали. Пройдет еще не одно тысячелетие, пока все свершится. Править и управлять людьми – две разные вещи, как я ни пытался объяснить это своему брату.

– И когда он это осознает?

– Кто знает? Сначала он должен будет несколько раз переродиться: сменится много поколений, прежде чем наступит решающий момент. А потом он поможет нам завладеть чистой душой. Больше я не позволю брату посылать свою часть сюда, на эту грешную планету, в этот бессмысленный мир. Я заставлю людей пасть настолько, что Он будет вынужден дать им нового спасителя. Только вот на чьей стороне окажется будущий мессия, будет зависеть теперь не от нас, а от простых смертных. Пускай они думают, что победили. Сейчас Луций не принадлежит никому, но он будет действовать, основываясь на эмоциях.

– Но они же попытаются остановить его!

– Не попытаются, а остановят. Конечно, не своими руками, но все же остановят. Тем не менее, он совершит задуманное. Теперь его мысли не подконтрольны никому из нас. Каждое его перерождение будет отдалять его от цели, будет затмевать его разум. К сожалению, мы не сможем его найти, пока он сам не поймет, кто он и что он. Теперь он – проблема не только для нас, но и для них. Слишком большая власть сосредоточенна в нем. Он побывал по обе стороны. Свет и тьма теперь разделяют его, и еще неизвестно, какую сторону он будет принимать в своих новых обликах. На их месте я бы убил его. Но разве Он осмелится сделать это? Ему не жалко только собственное дитя. Так что пусть пожинают плоды деяний своих. Не пойму только, почему Он все же именно Луцию доверил убить собственного сына?

– Говорят, ты искал меня. Зачем я тебе нужен? – спросил Иуда у стоящего рядом с деревом человека с закрытым тряпицей лицом.

– Я слышал, ты хорошо знаешь первосвященника Каиафу. Знаешь, как тайно можно проникнуть в его дом. А еще я слышал, что за хорошую плату ты готов предать не только мать родную, но и Бога, – незнакомец снял с пояса увесистый мешочек и подкинул несколько раз на ладони. У собеседника загорелись глаза, он жадно облизал губы. – Ну, так что? Верно про тебя говорят, или, быть может, мне стоит поискать другого информатора?

– Люди – мусор! А вот деньги делают из мусора королей жизни!

– Значит, ты согласен?

– Конечно! Только есть одна просьба.

– Я слушаю.

– Мне все равно, для чего ты пойдешь к первосвященнику, – это твое дело. Только я хочу, чтобы он после вашей встречи больше не увидел белого света.

– Перестраховываешься? А какие гарантии ты мне дашь, что после нашего с тобой разговора ты не побежишь к римлянам и не выдашь меня?

– Брось, я люблю деньги. А судя по тому, сколько ты хочешь мне предложить, я спокойно исчезну. Уеду в Грецию или Египет, а может, и в Рим. Здесь мне нечего делать. После недавнего инцидента многие хотят поквитаться со мной. Надеюсь, ты не из их числа, – рассмеялся Иуда. – Покажи, что в мешке, и я расскажу тебе все, что знаю.

– Смотри, – человек медленно развязал кисет.

– Это что, шутка что ли?! – наклоняясь вперед, удивился Иуда.

– Да какие могут быть шутки? – незнакомец ударом в челюсть сбил Искариота с ног.

Тело упало в одну сторону, мешочек полетел в другую, рассыпавшись на земле мелкими камушками с Галилейского озера. Луций размотал лицо и достал из-за пазухи длинную веревку.

– Луций! Ты?! Мерзкий ублюдок! – придя в себя, взорвался Иуда.

Он сидел на земле со связанными за спиной руками, на его шею была надета петля, перекинутая через толстую ветку дерева.

– Я рад тебя снова видеть, – Луций пошарил по одежде Иуды и достал спрятанные в ней тридцать сребреников. – Недорого ты оценил сына Божьего, – усмехнулся генерал.

– Да брось, Луций! Я тебе все расскажу. Все, – Искариот начал нервно тараторить о том, как проникнуть в дом первосвященника. Луций внимательно слушал, одобрительно кивал и даже приветливо улыбался. – Я все тебе рассказал! Все, что знал. Отпусти меня. Прошу! Скажи, что ты это несерьезно.

– К сожалению для тебя, дружище, я более чем серьезен. Знаешь, у меня отняли все. Вывернули мою душу наизнанку и втоптали ее в грязь. Так что сейчас я более чем серьезен.

– Ты ведь сам его распял, а затем прикончил! Ты ничем не лучше меня!

– Знаешь, у меня были на то свои причины.

– Да неужели?! Ты сделал это из-за той бабы, которую он приютил у Марты!

– Эту бабу зовут Мария. Кстати, я слышал, ты написал донос на нее. Это правда?

– Что за бред?! На кой она мне сдалась?! – Луций ударил Иуду в живот, и тот закашлялся. – Постой, постой. Прекрати. Да, я передал бумагу Каиафе. Донос у него.

– Я так и думал, – генерал взялся за веревку и начал медленно натягивать ее, приподнимая понемногу тело Искариота. Иуда шипел, кашлял, краснел и высовывал язык. – Когда я воевал в Германии, я творил там жуткие вещи. Впрочем, я совершал зверства почти везде, где мне приходилось бывать. Представляешь, варвары называли меня Мара – это их бог беззакония и хаоса.

Он натянул веревку настолько, что Иуда едва касался земли кончиками пальцев ног. Он отрывисто дышал, из его рта текла слюна.

– Ты что-то сказал? Прости, показалось. Ну, так вот. Эти варвары придумывали такие мудреные пытки и казни, что палачи Рима могли бы только позавидовать их воображению.

Луций подставил под ноги Иуде небольшое бревнышко и заставил на него подняться одной ногой. Бедолага с трудом держал равновесие.

– Что ты собираешься делать?! Ты же был одним из его учеников. Ты записывал его учения! Ты милосерден!

– Я, Луций-ученик, – да. А вот Луций-генерал всегда был мерзким, кровожадным садистом и убийцей! Поверь, я хотел подавить его в себе, но, к сожалению, такие, как ты, не позволяют мне этого сделать. Я не пожалел собственного друга, Иуда. Думаешь, я пощажу тебя?

Генерал достал нож, разрезал одежду Иуды, перерезал путы на его руках и, наконец, вспорол ему брюхо. Тот орал от боли, падал с подставки, но Луций снова помогал ему на нее взбираться. Зажав рану руками, Искариот еле держался на бревне.

– Фу, тяжелый ты, паскуда! А теперь подумай сам, что будет: попытаешься снять петлю с шеи – твои внутренности вывалятся наружу. Упадешь с бревна – веревка тебя удушит, и кишки все равно вывалятся наружу. Будешь стоять и держать равновесие – проживешь, возможно, час или два. Так что прощай, Иуда Искариот! – Луций сплюнул в сторону, подбросил на руке мешочек с тридцатью сребрениками и зашагал прочь.

– Будь ты проклят! Проклинаю тебя!

Пенек вывернулся из-под ноги, и веревка со звуком упругой тетивы мгновенно натянулась. Тело задергалось в предсмертных судорогах, подметая землю человеческими внутренностями.

– Я проклят и проклят уже давно, Иуда, – генерал спрятал мешочек за пазухой и удалился, не оглядываясь.

Каиафа вернулся домой и прошелся по комнатам. Странная тишина удивила его: нигде не было ни прислуги, ни рабов, даже старший по дому не встретил его.

– Эй, где вы, грязные животные?! Я прикажу надсмотрщику выпороть вас! Что за глупые шутки?! – первосвященник открыл дверь кабинета и вошел в темное помещение. – Хоть бы лампу зажгли что ли!

Внезапно дверь захлопнулась, и на нее самовольно опустился засов. Каиафа попятился в сторону и наткнулся на что-то свисающее с потолка, затем еще и еще на что-то. Пол почему-то был скользким. Первосвященник уперся в стол и поводил по нему руками в поисках лампады. Его ладони коснулись липкого и влажного.

– Кто здесь? – Каиафа бестолково вглядывался в темноту. – Кто здесь? Кто?

Щелчок огнива высек искры, и стоящая в углу жаровня осветила комнату. Хозяин дома побледнел, судорожно вытирая окровавленные ладони. Луций зловеще улыбнулся. Языки танцующего пламени делали его лицо до безумия страшным. Обезглавленная прислуга, подвешенная за ноги к потолку, болталась, словно скот на бойне крестьянина. Головы были аккуратно сложены горкой на столе. Генерал в окровавленной одежде ровнял кинжалом ноготь на большом пальце.

– Ну, здравствуй, Каиафа. Вижу, ты не особо рад меня видеть, – Луций достал мешочек с монетами и швырнул его в лужу крови, отчего на первосвященника попало несколько капель. Тот вздрогнул и отшатнулся. – Иуда Искариот просил вернуть тебе тридцать сребреников. Знаешь, он раскаялся. Когда я вешал его на дереве, он так искренне сожалел о содеянном, просил меня не отнимать у него жизнь. А ты, Каиафа, будешь каяться? Будешь меня просить?

Генерал подошел к первосвященнику, который сполз перед ним вниз. Луций схватил его за волосы, задирая голову. Тот только мычал, вертя обезумевшими глазами по сторонам, скудно подергиваясь и вяло пытаясь сопротивляться.

– Страшно умирать, а, первосвященник? Приговаривать к смерти куда интереснее, чем принимать ее самому. Тише, не дергайся, я постараюсь сделать все быстро, – клинок вошел в горло. Каиафа засучил ногами, цепляясь за руки Луция. – Тише, тише. Ну все, все, – шептал ему генерал, невозмутимо отрезая голову. Закончив, он поднял ее за волосы и, подойдя к столу, положил на самый верх ужасной пирамиды, после чего нашел свиток с доносом и сжег его в жаровне.

– Не убей! Так гласит закон Божий, Каиафа! А за грехи ваши – смерть!

Луций закрыл за собой дверь и прошел в большой зал, посреди которого находился небольшой водоем с рыбой. Не раздумывая, он погрузился в него, чтобы смыть с себя кровь. Немного понаблюдав за тем, как рыбы плавают в жиже багрового цвета, генерал надел новую одежду и ушел.

Перевернутый крест, вкопанный в землю, стоял на самом солнцепеке. Варавва, приколоченный вниз головой к деревянной площадке, делал последние вдохи. Кровь прилила к мозгу, и боль стала настолько сильной, что он только тихо поскуливал. Луций сидел неподалеку в тени, жевал грубый ячменный хлеб, запивал его водой и время от времени спокойно посматривал на умирающего. Вскоре Варавва глухо взвизгнул, тяжело выдохнул и покинул этот мир.

– Зачем ты это сделал?

– Что именно? – откусывая очередной кусок, ответил Луций, даже не поворачиваясь к собеседнику.

– Почему распял его вверх ногами?

– А, ты про это. Знал я одного хорошего человека, которого приговорили к смерти на кресте. А эта мразь не достойна умереть так, как он.

– Глубокий смысл. Я поражен. К сожалению, Луций, ты сотворил много разных дел, да и знаешь слишком много для простого смертного.

Луций впервые повернулся к незнакомцу, медленно дожевывая хлеб. Перед ним стоял человек с наполовину белыми и наполовину черными волосами.

– Надо же, а я думал, вы уже про меня и забыли вовсе, – усмехнулся генерал.

– Тебе больше нельзя топтать эту землю, Луций.

– Здорово. А раньше, значит, можно было? Ну, вам-то конечно лучше знать. Для вас это так, игрушечки. Ладно. Как там тебя?

– Падший. Меня зовут Падший.

– Почти так же, как и меня. Я готов. Давно уже жажду кануть в геенну огненную. Позволь только проститься с Марией, а затем можете делать со мной все, что хотите.

– Нет! – сухо ответил Падший и хлопнул в ладоши.

Земля под ногами Луция разверзлась, и он камнем полетел в бездну. В туже секунду пролом затянуло землей.

– Зачем он вам после того, что сотворил с Иисусом и остальными смертными? Понять не могу, – удивленно произнес Падший.

– Чтобы противостоять Анатасу, Богу требуется свой дьявол! – спокойно ответил Михаил, пристально смотря на собеседника.