Текст книги "Play (СИ)"

Автор книги: Александра Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц)

Держа одной рукой руль, она другой достала телефон. Десять цифр. Пауза. И – металлический холодный голос: «Абонент находится вне зоны действия сети».

–Черт бы тебя побрал! – Крикнула Ксения в сердцах и бросила телефон на сиденье.

Машина сделала крутой разворот и влетела во двор, ударившись передним бампером о сугроб. Ксения рванула дверь, и вылетела наружу. В подъезде, на подоконнике, кто-то сидел, и этот кто-то показался ей очень знакомым. Она сделала еще несколько шагов и узнала Асю. Рядом с ней, опираясь локтями о перила, стоял Федор.

–Вы что, шутите? – Пронеслось у нее в голове, и понадобилось огромнейшее, бесконечное усилие, чтобы не сказать того же самого вслух.

–Здравствуйте, – сказал тем временем Федор.

–Привет, Ксюшка, – Ася. Обеспокоенная, встревоженная и… смущенная Ася, – ты чего так рано?

–Взяла отгул. А почему вы здесь, а не дома?

–Мы как раз шли домой, – быстро сказала Ася, кинув взгляд на серьезного и важного Федора, – я обещала Феде напоить его кофе.

Феде. Феде. Феде.

–Неожиданно встретить вас здесь, – Ксения теперь смотрела на Федора тоже, – как так вышло?

–Я позвонил несколько дней назад по номеру, на который вы звонили с моего телефона. Хотел сказать, что с девушкой, которую мы спасали, все в порядке.

–А трубку взяла я, – добавила Ася.

А трубку взяла она. И они побеседовали. Да так, что решили как-нибудь встретиться. И вот теперь она ведет его пить кофе. Пить кофе. В наш дом. Его.

–Так давайте поднимемся, – улыбнулась Ксения, – я не буду вам мешать – только заберу несколько вещей, и сразу уеду.

Она широкими шагами пошла вверх по ступенькам, не оборачиваясь и не слыша, что говорила ей вслед Ася.

Стоило ей зайти в квартиру, как слуха немедленно коснулся странный шум. Шум доносился из комнаты Кирилла, а в прихожей – о ужас – стояли мужские армейские ботинки.

Думать было некогда. Ксения бросила на пол сумку, схватила в одну руку оба ботинка, и побежала в Кириллову комнату. Она успела как раз вовремя, чтобы оттащить от окровавленного Кирилла не менее окровавленную Леку, и захлопнуть накрепко дверь.

–Заткнулись, оба! – Прошипела она, и что-то было в этом шипении такое, от чего в комнате немедленно стало тихо.

Она осмотрела лежащего на полу Кирилла. Здорово его Лека отделала – физиономия была исцарапана, а на подбородке наливался кровоподтек.

–Обтирайся, – она бросила ему на грудь пачку салфеток, и шагнула к Леке.

Здесь дела были похуже.

–Сильна ты, мать, – хмыкнула Ксения, осматривая распухшие пальцы на ее руке. И добавила, – значит, так. Сейчас вы оба потихоньку выходите на улицу. Тихо, как мышки. Ведете себя так, словно ничего не случилось. И ждете меня у машины. Всем ясно?

Дождалась двух кивков, и вышла из комнаты. На кухне раздавался шум – Ася готовила кофе, Федор сидел на стуле и покачивался взад-вперед.

–Ась, я сейчас уеду, буду поздно, – сказала Ксения, заглядывая внутрь, – если что – на телефоне.

–А кофе? – Жалко и растерянно спросила Ася.

–Времени нет, – Ксения мотнула головой и покосилась на Федора, – приятно было снова вас увидеть. Если куда-нибудь поедете – ведите осторожно, пожалуйста.

И вышла из дома.

Оба участника сражения ждали ее у машины – Кирилл прислонился к багажнику, Лека стояла чуть поодаль.

–Садитесь, – скомандовала Ксения, и завела мотор.

Всю дорогу до травмопункта она запрещала себе думать. Знала: стоит хотя бы одной мысли проникнуть в сознание – и будет беда.

Приехав, отправила Леку делать рентген, а сама взяла Кирилла за руку и отвела в сторону.

–Держи, – сунула в руку ключи и листок блокнота, – это квартира моего друга. Поймай машину и езжай туда. Я скоро приеду.

Он странно посмотрел на нее, но спорить не стал.

Вскоре из кабинета вышла Лека.

–Красиво, – сказала Ксения, посмотрев на ее загипсованную руку, – отвезти тебя домой?

Но прежде они заехали в кафе попить кофе. Что-то ели, о чем-то говорили – Ксения даже не понимала, о чем. Она по-прежнему дала себе установку: ни о чем не думать.

Отвезла Леку домой, и поехала на Женькину квартиру.

Кирилл встретил ее на пороге – весь в зеленке, серый какой-то и, кажется, смущенный.

–Давай потом, ладно? – Попросила Ксения из последних сил. – Мне нужно хотя бы полчаса. Хотя бы пол.

С этими словами она как была – в одежде – прошла в комнату и упала лицом вниз на кровать.

И тут пришли мысли.

FORVARD

Темнота. Темнота. Темнота.

Она окружает, со всех сторон окружает, и не дает дышать. Жизнь, на которую было потрачено так много, не стоит больше ничего.

Боль. Когда-то ей казалось, что больнее уже быть не может просто потому, что должна же быть у боли хоть какая-то грань, хоть какой-то предел? Оказалось – нет. Предела нет. И может, может быть еще больнее – больнее, чем тогда. Больнее и горче.

Поплакать бы. Разрыдаться, изо всех сил, навзрыд, вылить из себя хоть несколько капель того, что раздирает душу на тысячи осколков, и впивается, впивается, не дает дышать.

Женька… Где же ты, Женька? Где ты сейчас, когда ты так сильно нужен? Когда все катится к черту, рядом должен быть друг, иначе какой вообще во всем этом смысл?

–Ксюха.

Она дернулась, как от удара, повернулась на спину в судорожной надежде, но увидела только Кирилла.

–Уходи, – прохрипела, – прошу тебя, уходи.

Он сделал шаг назад, но остался.

–Я больше не хочу играть в эту игру, – сказала она сквозь боль, – это слишком дорого стоит. Ты ненавидишь меня. Ты стараешься сделать вид, что это не так. Но это так, и этого ничто не изменит. Хватит. Больше не нужно притворяться.

Он молча смотрел на нее сверху вниз, не делая ни единого движения.

–Все это время я должна была сделать только одно. Я должна была сказать тебе «прости». Но я не сказала. А теперь уже слишком поздно.

Его скулы сделали движение вверх-вниз.

–Все эти годы значение имела только твоя мать. Я создала вокруг нее вакуум, надеясь, что в этом вакууме она будет счастлива. И в этот вакуум я бросала все – тебя, твою жизнь, жизнь моих друзей, и свою тоже. Я не знаю, стоило ли оно того, но теперь я проиграла. Окончательно и бесповоротно. И самое малое, что я могу сейчас сделать – это отпустить тебя.

Она не поверила своим глазам, когда он сделал шаг, но не назад, а вперед. И опустился рядом с ней на кровать. Он смотрел, и в его глазах она впервые в жизни увидела ее. Ее карие глаза, ее прищур, ее силу и стойкость.

–Что у тебя произошло? – Спросил он хрипло. – Расскажи мне.

И тогда пришли слезы.

Она рыдала, уткнувшись носом в его бедро, и чувствовала, как его грубые пальцы бестолково и смущенно гладят ее волосы. Она говорила обрывочно, невпопад, сбиваясь и начиная снова. А он все слушал, и слушал, и не делал никаких попыток уйти. И эта боль, боль, разделенная с кем-то, боль, ополовиненная и разлитая в два сосуда, вдруг стала не такой непереносимой, как была раньше. Она уменьшилась, и спряталась в уголке уставшего сердца.

STOP. PLAY

Она говорила, и говорила. Кирилл даже половины из ее слов не мог разобрать, но оставшейся половины хватило для того, чтобы его коротко стриженные волосы встали дыбом и по затылку побежали мурашки.

Он не понимал, что с ним происходит. Почему он слушает ее? Почему не бежит отсюда к чертовой бабушке? Почему не посылает ее на хрен, как посылал сотни раз до этого? Почему ему вдруг появилось до нее дело?

Она плакала на его руках. Слабая, разбитая женщина. Женщина, которая когда-то так много для него значила, а теперь вдруг стала значить еще больше.

–Ксюха, – сказал он вдруг неожиданно для себя самого, – я никуда не уйду. Слышишь?

И она начала плакать снова. Она говорила что-то про работу, про мать, про предательство и невозможность жить дальше. Он едва понимал что-то в ее сбивчивых словах, но впервые в жизни чувствовал, что слова сейчас не так уж и важны. Ее волосы под его руками были мягкими, а вздрагивающие от рыданий плечи – теплыми. И этого было более чем достаточно.

Потом, когда она немного успокоилась, он сходил на кухню и сделал чай. И они пили его, сидя на полу, и хватаясь за один и тот же кусок сахара.

–Я позвоню матери, – сказал вдруг он, – она, наверное, беспокоится.

Лицо ее дернулось, как от удара, но она кивнула. И он позвонил матери.

–Почему ты не ушел? – Спросила Ксения, когда он вернулся назад в комнату и накинул на ее плечи одеяло, снятое с кровати. Она смотрела на него – заплаканная, некрасивая, и почему-то очень и очень молодая.

–А тебе не все равно? – Грубо ответил Кирилл. – Давай лучше подумаем, как разгребать все то дерьмо, в которое ты умудрилась вляпаться.

Она засмеялась, но ее смех почему-то его совсем не обидел.

–Я пацан еще, конечно, – сказал он, хмыкнув, – но, насколько я вижу, других вариантов с кем это обсудить, у тебя все равно нет.

–Дурак, – усмехнулась в ответ она, – неужели ты не понимаешь, что ты теперь единственный, с кем я вообще могу это обсуждать?

Ксения поплотнее закуталась в одеяло, и прижалась спиной к батарее.

–Ладно, – сказал Кирилл, прогоняя чувство умиления, поселившееся в его груди, – давай по порядку. Мать завела себе мужика. Я не очень понял, что тебя в этом беспокоит? Ты хочешь, чтобы она была счастлива – ну так и пусть будет счастлива, что тебе до этого?

Секунду она молча смотрела.

–А ты уверен, что с ним она будет счастлива? Уверен, что этот мужик – ее судьба?

–А какая разница? Ты все равно никак не сможешь этого проконтролировать. Судьба – так судьба, нет – так нет. Лотерея. Как повезет.

Еще договаривая, он вдруг подумал о том, что будет, если и правда судьба? Сбудется то, о чем он так давно и безнадежно мечтал – мать уедет от Ксюхи, и у него появится нормальный отчим, и хоть какое-то подобие семьи. Странно, но эта мысль его почему-то совершенно не обрадовала.

–Ты прав, – сказала Ксения тихонько, – давно пора ее отпустить.

–Погоди, – заволновался Кирилл, – что значит «отпустить»? А если он какой-нибудь мудак, вроде одного из моих папаш по детству? Мать любит выбирать себе всякое отребье, так что отпускать я бы пока погодил.

–Но ты только что сказал, что я никак не смогу этого проконтролировать!

–Да, но… – он замялся, но все же сказал. – Ты же даже не знаешь, хочет ли она быть с ним. Может, она вовсе и не хочет, чтобы ее отпускали.

–Хочет. В последнее время она постоянно говорит о том, чтобы уехать. До сих пор ее удерживала только я. Больше я не стану этого делать.

–Черт, – подумал вдруг Кирилл, и от пришедшей мысли его как холодной водой облили, – а ведь она ее правда любит. Черт. Черт. Черт!

–Слушай, – сказал он вслух, отбирая у Ксении чашку и одним глотком допивая чай, – а что с работой? Тебя подставили – это я понял. Но что ты теперь собираешься с этим делать?

–Завтра напишу заявление, – пожала плечами Ксения, – что еще мне остается…

–И сдашься? – Поразился он. – Вот так просто?

–А что мне еще остается делать? – Крикнула она ему в лицо. – Ты что, не понял, что я в проигрыше в любом случае? Они собрали все это дерьмо, чтобы держать меня на поводке. В эту минуту Ольга уже доложила им, что это дерьмо – фикция, чушь, подсунутая им через Ирку. Теперь у них остается только два выхода: либо оставить меня в покое, либо закрыть проект и меня вместе с ним. Как думаешь, что они выберут?

–А что, если сыграть в открытую? – Предложил Кирилл. – Сходить к самому большому начальству, и все ему рассказать.

–И тем самым приблизить конец? Кирюха, ты не понял. Смысл не в том, чтобы выгнать меня на улицу. Смысл в том, чтобы дискредитировать меня в этом бизнесе раз и навсегда.

–А проект-то хоть нормальный?

Она засмеялась, а он снова не обиделся.

–Проект нормальный, – сказала она, – через пару месяцев он начнет приносить деньги, а еще через три – выйдет на самоокупаемость. Это рекордные сроки для такого рода деятельности. Но это не имеет совершенно никакого значения.

–А по-моему, имеет, – Кирилл задумчиво потер затылок, – у меня есть идея. Только не называй меня придурком, ладно? Послушай.

И она послушала.

FORVARD

Ксения с ней не разговаривала. Нет, она не выглядела обиженной или отстраненной – отвечала на вопросы, даже сама иногда что-то спрашивала, но при этом больше не задерживалась рядом ни на секунду больше необходимого.

С того самого дня, как они приехали домой с Кириллом – оба задумчивые, какие-то серые и молчаливые, все стало катиться под откос со скоростью света, и как это остановить, было совершенно непонятно.

На следующий день в дом принесли цветы. Курьер приехал рано утром, и дверь ему открыла Ксения. Вошла в комнату, аккуратно положила на кровать букет и сказала, улыбнувшись: «Кажется, этот Федор за тобой ухаживает». И уехала на работу.

Ася долго сидела на кровати, глядя на покрытые прозрачными каплями розы, и по щекам ее текли похожие капли, только очень соленые. Она смотрела на букет, а вспоминала совсем другие цветы – полевые, остро пахнущие лугом и свежестью, огромная охапка, перевязанная резинкой для волос, и записка, на которой красивым почерком было написано три буквы. Три буквы, по которым она сразу поняла, от кого эти цветы, и что она значат…

–Мам, – в дверном проеме показалась голова Кирилла, – можно к тебе?

Ася кивнула и сморгнула непрошенные слезы. Кирилл вошел и присел рядом с ней на кровать.

–От кого цветы? – Голос его дрогнул немного.

–От Федора, – вздохнула Ася, – это мой… новый знакомый.

Кирилл помолчал немного, но в этом молчании больше не было ничего угрожающего, скорее некоторая неловкость и смущение.

–Мам… – начал он и запнулся.

Собрался с силами, шмыгнул носом и продолжил:

–Ты хочешь уйти от Ксюхи?

Ася дернулась как от удара. В животе все скрутилось в невообразимый клубок. Что?!

–О чем ты?

Кирилл сделал недовольное движение губами.

–О Ксюхе, мам. Ты хочешь от нее уйти?

Господи, ее сын хочет обсудить с ней… Ксюшу? Да не просто Ксюшу, а их отношения? Мир сошел с ума, перевернулся с ног на голову, и сошел с ума снова.

–С чего ты взял?

–Мам, – в голосе Кирилла прозвучало раздражение, – ну чего ты вопросом на вопрос отвечаешь?

–Потому что я в шоке, – честно сказала Ася, – не думала, что когда-нибудь буду обсуждать это с тобой.

–Так ты и не обсуждаешь пока, а только удивляешься вслух.

Они засмеялись. Ася даже рискнула протянуть руку и пригладить волосы на голове у сына.

–Это очень сложно, понимаешь?

–Что сложно? – Кирилл дернул головой, сбрасывая ее руку. – Ничего сложного не вижу. Либо хочешь уйти, либо нет.

Ох, как бы было прекрасно, если бы это и правда было так. Так легко и понятно: хочешь уйти – уходишь, не хочешь – остаешься. Как жаль, что в жизни так не бывает, а если и бывает, то с кем-то совсем другим.

–Знаешь, сын, когда-то давно мне казалось, что любовь – это желание быть рядом с человек всегда и во всем, что бы ни произошло. Потом я поняла, что любовь – это умение прощать то, что обычному человеку никогда простить не сможешь. А теперь мне кажется, что любовь – это умение жить своей жизнью, да так, чтобы не мешать любимому жить своей.

–И не быть вместе?

–Быть вместе при этом совершенно не обязательно. Любовь – это чувство, сынок. Чувство свое, направленное к другому. И бывает так, что кусочки, из которого складывается твое чувство, нужны твоему любимому не все. Нужна часть, может быть, даже большая часть, но остаются еще и те, что совсем не нужны…

–И? – Кирилл весь подался ей навстречу.

–И, осознав это, надо попытаться понять, а не будет ли лучшим продолжать отдавать любимому те кусочки, что ему нужны, и забрать себе те, что не нужны.

Он встал с кровати и нахмурился, глядя на Асю.

–Мать, – сказал он грубо, – ты сейчас вообще со мной разговаривала? Я же задал простой вопрос. Почему ты не можешь просто ответить?

И тогда она решилась. Поняла, что лгать дальше уже не сможет – ни себе, ни ему, ни ей…

–Да, – сказала она горько, – я хочу от нее уйти.

Сказала, и задохнулась от подступивших к горлу слез. А он посмотрел на нее, не моргая, и спросил мрачно:

–Уверена?

Ася кивнула, сдерживаясь из последних сил, и молясь, чтобы он поскорее ушел.

–Ладно, мать, – уже на пороге сказал Кирилл, – в конце концов, это твой выбор.

И вышел, захлопнув за собой дверь.

FORVARD

Уважаемая госпожа Лемешева! Сегодня в 15-00 в большой переговорной центрального офиса состоится совещание. Ваше присутствие обязательно. Просьба подтвердить получение письма.

Ира перечитала это еще раз, и снова посмотрела на подпись. «Генеральный директор Promo Media Group, Ксения Ковальская».

Как официально-то, черт возьми! Госпожа Лемешева! Да, госпожа Ковальская, приду я на ваше совещание, куда денусь. Но вам еще предстоит узнать, какие сюрпризы вас там ожидают. Чтоб вы сквозь землю провалились вместе со своей медиа групп!

Она распечатала письмо и разорвала его на мелкие клочки, а потом распечатала еще экземпляр и разорвала его тоже.

–Бесишься? – Раздался рядом голос, от которого все мысли тут же утекли в район лодыжек. Ира подняла глаза и улыбнулась навстречу Ольге.

–Бешусь, – честно сказала она, – а ты?

–А я готовлюсь к разборкам, – Ольга подмигнула ей и кончиками пальцев пощекотала по щеке, от чего по телу разлилась сладкая тягучая истома, – видела, кто еще в копии? Весь бомонд.

–Бомонд? – Ира не поняла ни слова.

–Руководство холдинга. Похоже, наша девочка решила пойти ва-банк.

Ольга задумчиво потрогала ежедневник на Ирином столе и снова улыбнулась.

–Впрочем, так даже интереснее.

–Но она же проиграет, правда? – Заволновалась Ира. – Это все… Оно не сойдет ей с рук?

В ответ она увидела только, как Ольга пожимает плечами.

–Послушай, – заторопилась Ира, – я хотела… поговорить.

–Говори, я слушаю.

Ира набрала воздуха, а потом набрала воздуха еще раз. Сказать, что ей было нелегко – значило ничего не сказать.

–Я ухожу от Нели, – выпалила она, решившись, – больше не могу ей лгать.

Ольга внимательно смотрела на нее, ожидая продолжения, и на какую-то секунду Ире стало по-настоящему страшно.

–Я хочу сказать… Играть на два фронта – это трудно, и нечестно. Поэтому я думаю, правильнее будет… В общем, что ты об этом думаешь?

Она ерзала на кресле, волновалась, а Ольга по-прежнему смотрела на нее сверху вниз своим чудесным, но таким холодным взглядом.

–А почему я должна об этом думать? – Спросила она, наконец. – Меня это никак не касается.

Ира почувствовала удар. Ох, еще как почувствовала. Как будто ей изо всех сил зарядили под дых, а потом зарядили еще раз.

–То есть как… не касается? Мы же с тобой…

И тут она рассмеялась. Смеялась долго, с наслаждением – под растерянным взглядом раздавленной Иры.

–Деточка, – сказала она, отсмеявшись и присев на край стола, оказавшись таким образом чуть ниже, чуть ближе, – если ты намереваешься бросить семью из-за меня – не стоит. Я не имею к этому никакого отношения. И на твоем месте я бы не стала бросать жену из-за прелестных, но одноразовых поебушек.

Это слово, это ужасное слово – даже оно в ее устах прозвучало до ужаса сексуальным. Сексуальным и рушащим все надежды разом.

–Значит, для тебя это всего лишь… – Ира не смогла этого произнести. Не смогла, и все. Ее трясло от макушки до кончиков пальцев.

Ольга вздохнула и посмотрела на нее еще холоднее, чем прежде.

–Понимаешь, в чем все дело… – начала она, но замолкла, услышав за спиной:

–Госпожа Будина, зайдите ко мне на минуту.

Никогда в жизни Ира не была так рада появлению Ксюхи. Она по-прежнему ненавидела ее, по-прежнему не хотела ее видеть, но сейчас… сейчас…

Она, замерев, смотрела, как они удаляются – обе такие красивые, такие стильные, такие ледяные. И лишь когда они скрылись за дверью Ксюхиного кабинета, она, наконец, позволила себе разрыдаться.

FORVARD

-Не смей этого делать, – сказала Ксения, запирая за собой дверь кабинета и проходя на свое место – за большой дубовый стол.

–Что делать, милая? – Ольгина улыбка была похожа на оскал кобры, и вся она сейчас была словно змея.

–Ты знаешь, что. Не смей говорить ей, что использовала ее. Она этого не переживет.

–Да что ты? – Засмеялась Ольга, устраиваясь в кресле напротив Ксениного стола. – Значит, тебе можно, а мне – нет?

–Она рассказала тебе, – не спросила, а скорее сказала Ксения, – черт… Трепло несчастное.

–О, милая, она очень многое мне рассказала. Можно сказать, теперь я знаю о тебе практически все.

Ксения откинулась на спинку кресла и улыбнулась про себя. Ну конечно, ты знаешь обо мне практически все… Как же. Ты знаешь только то, что знает Ирка. А она знает не так уж и много.

–Чего ты хочешь? – Спросила она устало через секунду. – Давай без игр сейчас, ладно? У меня на них сил нет.

Ольга все же потянула время, театрально покачивая ногой и загадочно улыбаясь.

–Ты знаешь, чего я хочу, – сказала она.

Ксения пожала плечами.

–Если ты выиграешь – ты оставишь меня в системе, – подчиняясь, добавила Ольга, – на хорошей должности и с хорошими перспективами.

Удивительно. Ксения думала, что она попросит другое.

–А если проиграю? – Хмыкнула она.

–А если проиграешь… – Ольга потянулась, как пантера, и одним движением оказалась у Ксениного стола. Нагнулась, заглядывая в глаза, и покачала головой. – Нет, милая, ты не проиграешь. Ты не можешь позволить себе проиграть.

FORVARD

Совещание началось как обычно – все заняли свои места за овальным столом, расположили перед собой папки с бумагами и мобильные, переглядывались, обменивались короткими репликами. Когда Ксения вошла в переговорную, все были уже на месте – не занятым осталось только одно место: во главе стола. Она прошла к креслу, и медленно обвела взглядом собравшихся.

Игорь Александрович. Сидит, вальяжно раскинувшись, поигрывает дорогой зажигалкой, галстук распустил – делает вид, что ничего слишком важного не происходит, и все присутствующие могут расслабиться.

Будина. Рядом с ним. Прямая спина, вытянутая ровно шея, аккуратная прическа. И взгляд – взгляд, направленный прямиком на Ксению, взгляд, полный желания и намеков.

Ирка. Сжалась вся, старается быть как можно незаметнее, и села далеко от Будиной – правильно, молодец, девочка. Ты переживешь это, и просто будешь жить дальше. Я не позволю ей причинить тебе боль.

Михаил Игнатьевич – старик уже, под семьдесят, а каким молодцом держится. Ходит – в пику всем – в джинсах и свитере, наголо бреет мощную голову, и пользуется копеечными ручками «Бик» и дешевым мобильным.

Остальные не в счет – мелкая сошка, не имеют никакого значения.

Ксения улыбнулась присутствующим, расправила полы пиджака, и присела.

–Господа и дамы, предлагаю начать.

STOP. PLAY.

-Господа и дамы, предлагаю начать.

Господи, как же Ира ненавидела ее в этот момент! Как же ей хотелось схватить ее за ровные красивые волосы, и изо всех сил припечатать ухоженным лощенным лицом прямо об стол – так, чтобы кровь брызнула, чтобы кости носа сломались, чтобы…

–Перед каждым из вас – папка с отчетом об успехах компании за прошедший, – Ксюха улыбнулась одним уголком рта, – не слишком долгий, период. Ознакомьтесь, пожалуйста.

Все послушно открыли тоненькие синие папочки и принялись читать, но только не Ира. Она во все глаза смотрела на Ксюху, и удивлялась, как, господи, ну как она могла ее любить? Как могла столько лет своей жизни потратить вот на… это? Как?

–Ксения, может быть, ты огласишь повестку дня? – Недовольно сказал Игорь Александрович, захлопывая папку. – Я не очень понимаю, в честь чего ты нас всех собрала.

–Я собрала вас здесь, чтобы представить вам нового участника проекта, нашего нового основного инвестора.

Ира ахнула – не смогла сдержаться. Ольга улыбалась, глядя на Ксению, а Игорь Александрович даже с лица спал. Был вальяжным, расслабленным, а стал вдруг похож на затаившуюся кобру.

–Какого инвестора? – Спросил он, слегка заикаясь.

Ксюха снова улыбнулась, и нажала кнопку селектора.

Подумала, и отпустила. Улыбка сползла с ее лица, превратив его снова в отстраненную маску.

–Не будем устраивать цирк, – сказала она громко, – новый инвестор Promo Media Group – это я. Вчера мы закончили оформление всех формальностей, первый транш уже отправлен на счет компании, а я с сегодняшнего дня владею опционом в размере 30%.

В переговорной воцарилась тишина. Слышно было даже, как шумит в соседнем кабинете принтер, и как скрипит под пальцами Михаила Игнатьевича ручка. Будина слегка приподняла ладони, словно собираясь зааплодировать, и опустила их на стол, но взгляд, ее взгляд, направленный на Ксюху – черт бы ее побрал! – говорил о многом.

–Какое ты имела право? – Заговорил, наконец, Игорь Александрович, приподнимаясь на стуле. – Без согласования с советом директоров, без утверждения акционерами…

В ответ Ксения достала из портфеля еще одну папку, потолще, и кинула на стол. Папка проехалась прямиком до Игоря Александровича и остановилась.

–Советую вам внимательнее ознакомиться с уставом компании, – холодно сказала она, – особенно обратите внимание на разделы семь и восемь.

Он лихорадочно принялся листать бумаги, и с каждой секундой шея его багровела и багровела. Наконец, он захлопнул папку и с силой швырнул ее в Ксению.

–Как ты посмела? – Рявкнул во весь голос, но ему не дали закончить.

–Игорь, – голос Михаила Игнатьевича прозвучал очень тихо, – охолонись.

И снова настала тишина. Ира поняла, что Ксюха победила. В очередной раз. Снова. Она получила то, что хотела.

FORVARD

-Ну, а потом? А потом?

–А потом Игнатьевич просто размазал его по стенке, я слышала, как он орал, через дверь. Конечно, они не ожидали такого поворота. Да и откуда бы им представить, что я смогу найти ТАКИЕ деньги?

–Всякое бывает в жизни. Может, ты клад нашла!

Они захохотали, совершенно не стесняясь людей вокруг и снующих поблизости официантов. Ксения протянула руку и торжественно приподняла чашку с чаем.

–За победу, – провозгласила она.

–За победу, – кивнул Кирилл и тоже поднял чашку.

Ксения сделала глоток и поковыряла вареные овощи в тарелке.

–Так что я снова на коне, – сказала, отламывая кусочек брокколи, – Александрович в трауре, Ирка в шоке, а Игнатьевич пожал мне руку и пожелал успехов.

–А Ирка почему в трауре?

–Потому что она озадачена идеей мне отомстить, – пожала плечами Ксения, – и, видимо, надеялась, что моя голова полетит с плеч сегодня…

Сказала и осеклась. Дальше будет вопрос, на который она не готова отвечать. Мозг заработал лихорадочно в поисках решения и правильного ответа.

–За что отомстить?

Этой секунды хватило. Ксения улыбнулась и пожала плечами.

–За прошлое. Я не всегда поступала хорошо по отношению к ней. Думаю, она решила, что пора платить по счетам.

Кирилла этот ответ, по-видимому, удовлетворил.

–Ладно, – сказал он, – осталось решить второй вопрос.

Ксения вздрогнула.

–Я говорил с матерью…

–Остановись, – попросила она, глядя на него исподлобья, – я не…

–Ты не готова, не хочешь, не можешь, – перебил Кирилл, – я задолбался это слушать. Короче. Я говорил с матерью. Она реально хочет уйти.

И мир содрогнулся. Ксении показалось на секунду, что прогнулись внутрь бокалы, стоящие на накрытом скатертью столе, что тарелки вывернулись наизнанку, а вилки скрутились в клубок.

–Это она тебе сказала?

–Да.

Вот так просто. Так просто и так глупо. Одно маленькое нелепое «да» и заканчивается жизнь, жизнь длинною в долгие пятнадцать лет – или больше? Больше, наверняка больше, но как же тяжело сейчас вспоминать об этом, думать, считать. Как же хочется спрятаться куда-нибудь далеко-далеко, и просто завыть – как воет собака, потерявшая в одну секунду дом, хозяина, дружбу, и смысл. Да, смысл. В этом и было все дело. В эту маленькую секунду, от этого маленького «да», Ксения потеряла смысл.

–Мне надо все узнать про этого Федора, – сказала она сквозь зубы, еле-еле выговаривая слова. Кирилл посмотрел на нее с изумлением.

–Зачем?

–Затем.

Бабахнула сумка, которую Ксения слишком быстро дернула за ремень, стаскивая со спинки стула. Сверкнули глаза – зеленые, с каким-то мистическим оттенком. И Кирилл понял, что дальше она пойдет сама. Он был рядом, пока нужен, но дальше… Дальше все будет по-старому. И ему вдруг до дрожи захотелось, чтобы по-старому не было.

–Ксюха, – сказал он, хватая ее за руку, – остановись.

Она сверкнула глазами ему навстречу.

–Остановись, я сказал.

Они стояли вплотную друг к другу, его дыхание шевелило пушок на ее щеках, а ее запах наполнял его ноздри. Он был выше, и она смотрела снизу вверх, а он… Он не мог оторваться от ее глаз, от ее губ, от тепла ее кожи зажатой в тисках руки.

–Чего хочешь ты? – Прохрипел он через силу. – Ты, а не мать. Чего ты хочешь?

Он чувствовал ее дрожь, ее трясло от макушки до пяток, и вся она была такая слабая, такая беззащитная, словно это и не она вовсе.

–Я хочу еще год, – он скорее догадался, что она сказала, чем услышал, и с ужасом увидел, как влажнеют ее глаза, – я хочу год, в котором я проведу с ней рядом каждый день, каждую минуту. А потом… Потом я отпущу ее. И больше никогда… Никогда…

Слезы лились из ее глаз, рассыпаясь потоками по пунцовым щекам, но взгляд она не отводила, и в этих зеленых, черт бы их побрал на всю оставшуюся жизнь, зеленых глазах, Кирилл видел все, что не замечал до этого – боль, ужас, смирение, страх. И любовь. Любовь, которая по капле разливалась вместе со слезами, любовь, которой всегда было слишком много, и которую всегда было некуда деть.

–Иди, – сказал он, отпуская ее руку, – иди и скажи матери, что тебе нужен год.

–Нет.

–Иди! – Заорал он, не обращая внимания на удивленные взгляды вокруг. Заорал, и понял, что плачет тоже. – Иди, и попроси у нее что-то для себя! И не смей мне говорить, что ты этого не заслужила! Ты заслужила все самое хорошее в этом мире, и она даст тебе этот год! Слышишь? Даст!

Он увидел, как дрогнула Ксения, увидел сомнение в ее глазах, и надавил еще:

–Да иди же ты!

Она дернулась всем телом, посмотрела на него молча, и побежала к выходу, волоча за собой на ремне красивую сумку. А Кирилл проводил ее взглядом, обернулся, оперся руками об стол, и закрыл глаза.

Теперь он знал, что нужно делать. Но пока еще не знал, как.

FORVARD. PLAY.

Дверь в квартиру оказалась открытой. Ксения вошла внутрь, и бросила на пол сумку, а следом за ней – пальто и сапоги. В носках прошла в кухню – шатаясь, держась за стены. Ее тошнило так, будто все внутренности разом решили изменить место жительства и вылезти наружу.

Ася была там – сидела на стуле у окна, потупив взгляд, и, кажется, плакала. Она никак не отреагировала на Ксенино появление – не заметила даже. И Ксения подошла, села на пол у ее ног, и обняла колени.

Свет в кухне был выключен, и казалось, что их обеих забрал в свои объятия теплый и тихий полумрак, в котором можно не думать, можно ничего не решать, и можно просто посидеть вот так – тихонько, вдвоем.

Ксения прижалась щекой к Асиной ноге и закрыла глаза.

–Когда-то я бы полжизни не пожалела за то, чтобы один раз посидеть так с тобой, – сказала она, и от ее слов Ася словно проснулась. Протянула руку, запустила пальцы в Ксенины волосы. Погладила легонько.