Текст книги "Play (СИ)"

Автор книги: Александра Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)

Они, не разговаривая, вышли на дорогу и медленно побрели по улице. Ксюшины резиновые шлепанцы шаркали по горячему асфальту, то и дело норовя сползти с ног. Даша постоянно подтягивала новую юбку в желтый цветочек.

–Чего ты её дергаешь? – не выдержала Ксюша. – Велика, что ли?

–Велика, – грустно ответила Даша, – мама купила на вырост, вставила резинку и заставляет носить. А она сползает.

–Хорош ныть. Заправь в трусы, да и всё.

Всё гениальное просто! Задрав футболку и заправив край юбки за резинку трусов, Даша повеселела и ощутимо прибавила шаг. Юру они нашли в детском саду – он катался на качелях и насвистывал какую-то грустную песенку.

–Ты чего тут один? – спросила Ксюша, здороваясь с приятелем за руку.

–А что еще делать? Все разъехались, тоска зеленая. На стройке металлисты, туда не сунешься.

–С каких пор ты их боишься? – рассмеялась Даша и осеклась, увидев, как сузились Юркины глаза.

–С тех пор, как их девять, а я один, – со злостью ответил он. – Пошли хоть газировки попьем, у меня как раз на два стакана хватит. Без сиропа.

Понурые и грустные, они побрели к овощному магазину – рядом с ним располагались темно-синие автоматы с газированной водой. А возле них неожиданно обнаружились двое Ксюшиных одноклассников, отбивающих камнями железные пробки от бутылок. Из таких отбитых пробок получались отличные фишки, которые можно было использовать для игр, или просто хранить дома.

–Привет, – поздоровалась Ксюша, останавливаясь у автомата, – что делаете?

–Фишки, – с опаской отозвался Миша, невысокий белобрысый парнишка, одетый в синие шорты и белую футболку. Во время учебы он мало общался с Ксюхой, но немного её побаивался.

Юра пошмыгал носом и, сполоснув граненый стакан под бьющими вверх струями воды, кинул в автомат копейку. Прозрачная пузырчатая жидкость с шумом полилась в стакан.

–Делим честно, – предупредила Даша. Она зачарованно следила за Юркой, не обращая внимания ни на что вокруг.

–На пятерых, – добавила Ксюша, – Колян, не дрейфь, иди сюда.

Второй одноклассник – Коля – испуганно выглянул из-за Мишиного плеча и остался на месте. Его отношения с Ксюхой трудно было назвать даже нейтральными – этой весной они не раз ожесточенно выясняли отношения на школьном дворе. Причина такой вражды была очень серьезной: однажды Коля пошутил над Ксюшей, привязав лямки её портфеля к стулу. Девочка отомстила в тот же день: отпросившись на уроке физкультуры в туалет, она проникла в мужскую раздевалку и прибила ботинки одноклассника гвоздями к полу. После этого все аргументы оказались исчерпаны, и в ход пошли кулаки и грубая сила.

С тех пор как минимум раз в неделю Ксюха и Коля устраивали друг другу гадости, после чего возвращались домой с полным собранием синяков и ссадин. Со временем мальчик начал бояться одноклассницу – не последнюю роль в этом сыграло то, что в их схватках она почти всегда выходила победительницей.

–Иди сюда, – повторила Ксюша и почесала нос фалангой большого пальца, – в каникулы я тебя бить не буду.

–Я сам тебя могу побить! – возмутился Коля, но всё-таки сделал несколько шагов. – Большое дело…

–Вы пить будете? – вовремя вмешался Юра. Они с Дашей уже осушили две трети стакана и с вожделением смотрели на оставшуюся воду.

После того, как газировка была выпита, а фишки распиханы по карманам, ребята впятером двинулись к реке.

И надо же было такому случиться, что именно там, у калитки, за которой начиналась тропинка, они и встретили металлистов.

STOP. FORWARD. PLAY.

-Миша, да ты посмотри на ее лицо! Ксюша, доченька, кто тебя бил?

–Мам, да заживет, отстань…

–Миша! Господи, первый день каникул – и наша дочь приходит с разбитым носом. Ну что же это такое! С завтрашнего дня сидишь дома!

STOP. FORWARD. PLAY.

Да, уговорить маму и папу будет непросто… Но, с другой стороны, отпустили же они ее в прошлом году. Может, и в этом отпустят?

Вопреки ожиданиям, разговор с отцом много времени не занял.

–Дай слово, что будешь вести себя по-человечески, – попросил Михаил Егорович.

–А что значит «по-человечески»? – Уточнила Ксюха.

–Это значит – не хулиганить, соблюдать режим лагеря и слушаться взрослых.

Звучало очень размыто, а значит – вполне подходило. В конце концов, режим – понятие растяжимое, а под «слушаться взрослых» вообще можно подразумевать все, что угодно.

Ксюша с радостью согласилась, однако, в лагере оказалось в этот раз довольно уныло.

Во-первых, не было Мишки и Николы: они остались дома, чтобы ходить на подготовительные курсы в университет. Ксюха не понимала, зачем это нужно начинать так рано, но их родители почему-то приняли именно такое решение.

Во-вторых, одноклассницы, вспомнив прошлый год, теперь жутко ее боялись, и старались не общаться.

Ну а в-третьих, Анастасия Павловна приехала в лагерь с каким-то мужиком и сыном.

Мужик этот, по мнению Ксюхи, был ничего: симпатичный, с интеллигентным лицом, и, кажется, хорошо относился к Анастасии Павловне. Ксюха специально провела у их домика несколько вечеров, но ничего подозрительного не услышала. Однако, присутствие этого мужика делало и до того неприступную Сотникову еще более неприступной: она целые дни проводила с ним, отвлекаясь только на обязательные лагерные мероприятия.

А вот сын ее… Ксюха познакомилась с ним, оказавшись случайно в заброшенной части лагеря – он сидел на земле и выстругивал что-то из деревянной заготовки.

–Что строгаешь? – Она присела рядом и посмотрела на мальчишку. – Меня Ксюхой зовут.

–Кирилл, – пробормотал мальчик, не отвлекаясь от работы, – хочу кинжал сделать.

–Как у Майн Рида?

Слово за слово, они разговорились. Ксюха рассказала ему про «Всадник без головы», которого он еще не читал, Кирилл показал ей несколько испорченных заготовок. До самого вечера просидели они на земле, пытаясь вырезать что-то, хоть немного похожее на кинжал.

С тех пор они все дни проводили вместе.

–Ты что, бегать не умеешь? – Удивилась Ксюха, когда Кирилл упомянул о проблемах с физкультурой. – Давай научу?

Каждое утро она просыпалась раньше всех, стучала в окно домика, и заспанный Кирилл в спортивных шортах выходил на улицу. Они пробегали несколько кругов по лагерю, отдыхали, и пробегали еще несколько кругов.

Через неделю перешли к пробежкам по горам: поднимались немного вверх, спускались вниз – так, чтобы домики еще были видны. Запыхавшись, падали на землю, и смотрели в небо, иногда разговаривая, а иногда – молча.

Он рассказал ей про то, о чем не рассказывал даже маме: как сложно бывает строить отношения с одноклассниками, и как «козел из параллельного класса» периодически бьет его, подкараулив за школой.

–Он тебя бьет, а ты терпишь? – Удивилась Ксюха. – Бей в ответ?

–Он меня больше на целую тупую башку, – обиделся Кирилл.

–Да ну прям, – засмеялась Ксюха. – Рост не имеет никакого значения. Я дралась и с теми, кто выше, и с теми, кто ниже – это вообще неважно.

–А что важно?

–Важно то, что происходит при этом у тебя внутри.

Она поднялась на ноги и кивнула ему:

–Вставай. Смотри, если ты правда хочешь ударить, всем сердцем, то сила возникнет у тебя в животе, а уже потом пойдет в руки. И ты ударишь его не рукой, а всем телом.

Кирилл смотрел на нее, зачарованный.

–Перед тем как бить, подумай, что плохого он тебе сделал. Вспомни все, собери это в один комок, и тогда бей. А то, что он высокий – пофигу. Больнее падать будет.

Снова сели на землю. Кирилл задумчиво поковырял палочкой во влажной траве.

–У нас с ним соперничество. – Наконец, выпалил он.

–Вон чего… – Удивилась Ксюха. – За девочку?

Он ничего не ответил, только глаза опустил.

Ксюхе вдруг почудилось, что она его хорошо понимает. И – что еще более странно – что он понимает ее.

–Слушай, – сказала она, – я тебе книжку одну принесу, хочешь? Почитаем. Это моя любимая книжка.

–Майн Рид?

–Нет. Это… Другое. Там тоже про соперничество, и про чувства, и про то, как с этими чувствами справиться не можешь. У тебя бывает, что изнутри на куски рвет, а выразить не можешь?

–Бывает, – кивнул Кирилл.

–Вот там про это тоже. Хочешь? Можем вместе почитать.

Еще бы он не хотел! Всю обратную дорогу до лагеря он только и говорил, что об этой книжке, и уточнял, когда Ксюха ее принесет, и толстая ли книжка, и быстро ли они ее прочитают.

А на следующий день грянула гроза.

Ксюха проснулась от того, что ее кто-то тряс за плечо. Открыла глаза, и увидела рядом Сотникову. Та смотрела строго… Нет, не строго. В ее глазах блестела ярость.

–Немедленно со мной, – велела она, и Ксюха послушалась. Она быстро натянула шорты и майку, и последовала за Анастасией Павловной.

Та привела ее в то самое заброшенное место лагеря, обернулась и уставилась в глаза.

–Чему ты научила моего сына?

Такого Ксюха никак не ожидала. Она испуганно моргнула, и ничего не ответила.

–Ковальская, я спрашиваю тебя, чему ты научила моего сына? – В голосе Анастасии Павловны она услышала что-то металлически-жесткое, пугающее еще больше.

–Бегать… – Растерянно пробормотала Ксюха.

–Это так теперь называется? Бегать? Ты учила его драться! Ты вбивала в голову моему сыну свои идиотские представления про то, что нужно на удар отвечать ударом!

Ксюха отшатнулась. Анастасия Павловна кричала на нее, наступая, а Ксюха пятилась назад.

–Твоя жизнь – это твой выбор, и твое право жить как ты хочешь! Но не смей вкладывать весь этот бред в голову моего ребенка! Если ты еще раз к нему подойдешь – клянусь, я сделаю все, чтобы тебя исключили из школы навсегда. Ты меня поняла?

Ксюха кивнула. Она боролась с подступающими к горлу слезами, и почти обрадовалась, когда Анастасия Павловна, подарив ей еще один ненавидящий взгляд, развернулась и пошла в лагерь.

Все было кончено. И жизнь была кончена тоже.

На следующий день она не пошла на пробежку. Не вышла, когда Кирилл стучал в окно. И встретив его на улице днем, отвела глаза, и прошла мимо.

FORWARD. PLAY.

-Ксюш! – Лена помахала рукой перед Ксюшиным лицом. – Настя с Кириллом идут в ту же сторону, что и мы. Пойдем?

Секунда ушла на то, чтобы осмыслить вопрос. Еще секунда – на то, чтобы равнодушно посмотреть на обоих.

–Нет, не смогу. Мне нужно еще доделать сценарий, так что я, пожалуй, останусь.

Лена даже не удивилась. Клюнула на прощание в щеку и ушла, оставив в кабинете тишину. Ксюша даже с подоконника не слезла: так и осталась сидеть, прислонившись лбом к холодному стеклу.

Что-то не складывалось. Она осталась в Краснодаре, чтобы быть ближе к Анастасии Павловне, но с каждым днем отдалялась от нее все больше и больше. Казалось бы, чего проще: общайся, улыбайся, смейся – и хотя бы видимость хороших отношений не заставит себя ждать. А вот не получалось…

Ксюша подумала, что, видимо, слишком много всего произошло между ними в школьные годы для того, чтобы сейчас просто взять и оставить все это в прошлом. А, может, дело было в том, что иначе строить отношения с Сотниковой она не умела?

–Ксюшка! – Лена вломилась в кабинет как всегда неожиданно, и Ксюша от удивления едва не свалилась с подоконника. – Ответственно тебе заявляю, что ты – просто ас в неформальном общении.

–В смысле?

–В прямом, – она засмеялась, снова устраиваясь на краю стола – будто и не уходила, – не поздоровалась, не попрощалась. Таким образом друзей не заведешь.

–А может, мне и не нужны друзья? –Вкрадчиво спросила Ксюша, подходя к Лене поближе и заглядывая в ее глаза. – Может, мне тебя достаточно?

Вопрос повис в воздухе. Они молча смотрели друг на друга.

–Кстати, какого черта ты вернулась? – Спросила Ксюша. – Так быстро до твоего дома и обратно не дойдешь.

–А, – отмахнулась Лена, – я просто подумала, что мне гораздо приятнее вернуться к плану с проводами меня домой, чем всю дорогу слушать рассказы Кирилла про армию. Я не поклонник мальчишеских игрушек. Мне больше по душе девочковые.

Это прозвучало так двусмысленно, что Ксюша даже улыбнулась про себя. Было похоже, что Лена и правда не понимает, с каким играет огнем.

Они заперли кабинет, и отправились пешком.

–Что тебе не понравилось в Москве? – Спросила Лена. – Что здесь есть такого из того, чего нет там?

–Не знаю, – пожала плечами Ксюша, – наверное, все есть и там и там. Просто бизнес надоел, захотелось чего-то нового.

Она поймала Ленин недоверчивый взгляд.

–Я не знаю, как иначе ответить, Лен. Иногда мне кажется, что я зря здесь осталась. Иногда – что правильно сделала. Я не знаю.

–А от чего зависит это «зря» и «правильно»?

Вот хитрая лиса. Похоже, она и правда решила докопаться до сути. Ксюша улыбнулась, локтем сжимая Ленины пальцы.

–Давай просто спишем это на мое детское сумасбродство, ладно? Захотела – и осталась. Захочу – уеду снова.

Уже у подъезда Лена остановилась, и внимательно посмотрела на Ксюшу.

–Зайдешь? – Спросила, и в этом вопросе Ксюша четко различила смущение.

«Да боже упаси».

–Нет, мне действительно надо заняться сценарием.

По глазам она увидела, что Лена ей не поверила, но оправдываться не стала. Кивнула на прощание и повернулась, чтобы идти.

–Ксюш, – окликнула ее Лена секунду спустя.

Пришлось обернуться. Она стояла у подъезда в той же позе, но глаза были мучительно грустными.

–Я бы не хотела, чтобы ты уезжала. Имей ввиду.

FORWARD. FORWARD. PLAY.

-Ковальская, ты что, увольняешься?

Иркин голос в трубке звучал так похоже на Будинский, что Ксения против воли улыбнулась.

–А тебе какое дело? – Ласково спросила она. – Вроде бы, ты именно этого хотела.

–Да тут Ольга рвет и мечет, – хмыкнула Ира в ответ, – уже половину офиса разнесла.

–Это она попросила мне позвонить?

–Очнись, Ковальская! У тебя мания величия. Я звоню, потому что беспокоюсь. Мы же вроде еще друзья, или уже нет?

Ксения почувствовала, как расслабляются мышцы шеи и становится легче дышать. Значит, Ирка простила. Ну и то хлеб.

–Мы друзья, конечно, – ответила она, – и да, я увольняюсь.

–Почему?

Это был сложный вопрос, и отвечать на него вот так, по телефону, когда Ася сидела на соседнем кресле и медленно потягивала свой коктейль, было никак невозможно.

–Давай поговорим, когда я вернусь в Москву? – Предложила Ксения.

–А ты что, не в Москве? – Удивилась Ира. – А где?

–В Санкт-Петербурге.

–А Ася с тобой? – Подозрительности в голосе еще прибавилось.

–Со мной.

–Тогда ладно, – Ира видимо улыбалась в трубку. – Звони когда вернетесь. Будем налаживать отношения.

Хохотнула, и отключила связь.

Ксения положила телефон на скатерть, и потянулась к своей чашке с травяным чаем. Ася только посмотрела на нее, но спрашивать не стала. Она вообще вела себя странно все эти дни: улыбалась каким-то своим мыслям, постоянно держала Ксению за руку, и даже ночью не оставалась на своей половине кровати, а утыкалась носом в подмышку.

Что-то непонятное происходило между ними, и Ксения никак не могла понять, что. Если бы не было всех этих лет за плечами, и будь на месте Аси другой человек – она бы решила, что это флирт. Но какой уж тут флирт? Скорее на Асю так подействовал этот дурацкий поцелуй тогда, на набережной, и она снова решила, что что-то Ксении должна.

–Ксюшка, что с тобой? – Ася заметила, как изменилось Ксенино лицо от этой мысли. Только что было спокойное и расслабленное, а тут в секунду стало напряженным и злым.

–В Москву когда поедем? – Спросила Ксения, не отвечая. – Нас там потеряли.

Это было грубо, и она видела, как Асю это расстроило, но ничего не могла с собой поделать. Ей было больно и противно.

–А уже нужно ехать? Может быть, проведем здесь еще несколько дней, если у тебя нет важных дел?

Важных дел… Ксения чуть не расхохоталась. Какие у нее теперь важные дела? Ездить на работу, поддерживать марку, передавать активы… Всем этим можно заняться и сегодня, и через неделю, и даже через две. Правда, Инга уже который день обрывает телефон – беспокоится за свою судьбу, дурочка. Но это все можно решить потом, позже.

–Если хочешь, давай останемся, – вырвалось у нее, – съездим в Петергоф, в Царское Село, и куда там еще ездят гости Северной столицы?

Вот так-то лучше. Ася снова заулыбалась, допила свой коктейль, и со стуком поставила его на стол.

–Давай играть в студентов, – предложила. – Вид у нас соответствующий, деньги оставим в номере, и пойдем гулять ножками, без ресторанов и всего прочего?

Ксения усмехнулась.

–Хорошо, – кивнула она, – посмотрим, на сколько нас хватит.

Через несколько часов она была вынуждена признать, что недооценила и себя, и Асю. Они прошли через весь Невский, перешли Неву, миновали Петропавловскую крепость, и, пройдя по Троицкому мосту, вернулись на набережную. Ноги Ксении горели огнем, но она не сдавалась.

–Кто из нас старше? – Хохотала Ася, глядя на Ксенины гримасы. – Я готова еще такой круг сделать, а ты?

«А я готова ползти за тобой на коленях, если тебе так хочется этот круг».

–Пожалуйста, – взмолилась Ксения, – не могу больше. Разве студенты никогда не сидят? Давай куда-нибудь примостим мои бедные ноги.

Ася сжалилась над ней, и они нырнули в какой-то переулок, где в тени большого дерева стояла лавочка. Ксения упала на нее как подкошенная, стащила с ног кроссовки, носки, и счастливо пошевелила пальцами.

–Оргазм, – заявила она, не успев подумать, ЧТО говорит, – у моих ног просто оргазм.

Сказала, и испуганно посмотрела на Асю.

Та сидела совсем близко, так близко, что их бедра касались друг друга. Сидела и смотрела совсем не смущенным взглядом.

Губы ее раздвинулись, дыхание сбилось. Грудь под обтягивающей футболкой вдруг толчками заходила вверх-вниз по едва заметной амплитуде.

Ксения не успела ничего сделать. Асины ладони легли ей на щеки, притянули немного, и губы прикоснулись к губам.

Это было совсем другое, не то, что раньше: целоваться при свете дня, с риском быть обнаруженными. И что это был за поцелуй!

Ася будто поставила себе целью получить от него максимум, пока Ксения не опомнилась. Ее язык раздвинул Ксенины губы и скользнул внутрь. Ее ладони в кулаки сжали мокрую майку на спине. И вся она – такая жаркая, горячая, ошеломительная до кончиков ногтей, оказалась вдруг слишком близко.

Она прижималась к Ксении, не отпуская ее губ ни на секунду. Язык ее творил что-то невообразимое, а губы скользили, влажные и холодные.

Отказывало сердце, перехватывало дыхание, отнимались ноги.

Один бог знает, какое усилие потребовалось Ксении, чтобы отстраниться.

–Аська, – выдохнула она, еще не придя в себя, – какого дьявола ты творишь?

Вместо ответа Ася еще раз коснулась ее губ своими и прошептала прямо в них:

–Мы играем в студентов, помнишь? Я хочу целовать мою милую, уставшую, чудесную студентку. Можно?

И, не дожидаясь ответа, снова прильнула к губам.

Ксения больше не могла сопротивляться. Игра, говоришь? Ну пусть так, пусть игра, лишь бы не из благодарности, лишь бы не из идиотского чувства вины.

Теперь они целовались медленно, осторожно, пробуя друг друга на вкус. Ксения гладила Асины бока – напряженные под футболкой, разгоряченные.

–Тебе нравится? – Спрашивала Ася, на секунду отрываясь от ее губ. – Скажи мне.

Но ответа не было. Вместо него она снова и снова прижималась к любимым губам, гладила их кончиком языка, и снова принималась целовать. В ее груди что-то будто лопнуло, разливаясь по телу соленым и обжигающе-горячим. Все мысли исчезли. Все чувства тоже. Только ощущение прикосновения губ к губам – только это имело значение.

А потом пришли чувства. Это был такой ядерный компот из желания, отвращения, и чего-то еще, много чего еще, что Ксения чуть не потеряла сознание. Она отстранилась от Аси, и поднялась на ноги – как была, босиком. Но Ася не дала. Схватила, уронила обратно на скамейку, прижала к себе, обхватив руками и ногами.

–Не убегай, – зашептала она в Ксенино ухо, удерживая ее в своих объятиях, – я тебя умоляю, не убегай.

Ксения хрипела, пытаясь вырваться, но сил не хватало. Ее мысли метались туда-сюда по голове, не находя выхода, и с каждой секундой их становилось все больше и больше. Она заставила себя слушать Асю только ради одного: чтобы не сойти с ума.

–Ксюшка, девочка моя, хорошая моя, – слова проникали в уши, растекаясь вязкой жидкостью по телу, – не убегай от меня. Останься. Я же чувствую: ты тоже этого хочешь. Ты хочешь мои губы. Мои руки. Мою любовь. Я не прошу тебя отдать мне это навсегда, я прошу полгода. Девочка моя, родная, любимая, мы не сможем прожить эти полгода, бегая друг от друга. Мы сойдем с ума, обе. Пожалуйста, пусть это будет по-другому.

Ксения силилась понять, но не могла. Она расплавлялась в Асиных руках, растекалась у нее между пальцами, и никак, никак не могла…

–Мы просто поиграем, ладно? Поиграем в игру. Ты будешь моей, я буду твоей. Ты же хочешь, чтобы я стала твоей? Ненадолго, всего на несколько месяцев, ты узнаешь, что это такое – обладать мною?

ОБЛАДАТЬ?

Ксения рванулась из последних сил. Мир сошел с ума. Или она сошла с ума. Или они с Асей. Она знала только одно: нужно бежать. Вырваться из этих успокаивающих объятий, и бежать отсюда к чертовой матери, пока ноги не сотрутся в кровь, пока от них ничего не останется.

–Я твоя, – шептала Ася в ее воспаленные уши, – твоя… Только твоя…

О, ГОСПОДИ!

Ксения замотала головой. В ее животе разливалось что-то желчное, ядовитое, жуткое.

Я не могу. Я не могу этого сделать. Я не должна. Как она может? Неужели я настолько довела ее своим поведением, что она не знает, как иначе прожить эти полгода со мной? Неужели она готова на…

И мысли снова отключились. Остались ладони, крепко сжимающие плечи. Остался горячий шепот. Осталось прикосновение губ к шее, к плечу, и снова к шее.

И больше не осталось ничего.

STOP.

BACK. BACK. PLAY.

Ксюша ощутила, как Виталик расстегнул её брюки, залез ладонью под резинку трусов и погладил волосы на лобке. Он не торопился, был очень нежен, но её не покидало ощущение стремительности происходящего. Всё было слишком торопливо и странно, как и весь этот сумасшедший день.

Они встретились с Виталиком на первой паре, и полтора часа целовались, не обращая внимания на лектора. Потом переместились в коридор, где получили возможность перейти от поцелуев к ласкам и нежностям. Сходили в столовую, съели по миске пельменей, и уже к двум часам дня оказались в общежитии, на Женькиной кровати.

Матрас прогнулся под тяжестью двух тел, прижимающихся друг к другу. Не было даже намека на волшебство, праздник или хотя бы взаимную нежность. Только ощущение нереальности происходящего и мужской руки между распахнутых ног.

Из коридора доносились какие-то звуки. Ксюша механически гладила Виталикову спину, возбуждаясь и радуясь этому возбуждению. Мужчина может её завести! Значит, ни о какой ненормальности не может быть и речи. Почти взвизгнув от счастья, она забралась руками в волосы Виталика, и поцеловала его за ухом.

А через мгновение в дверь в комнату открылась.

Когда пройдет несколько часов и Ксюша обретет возможность мыслить связно, она еще признается себе, что прекрасно знала, кто войдет в комнату, как знала и то, зачем приглашает Виталика в гости, и то, что за этим последует. Она скажет себе, что сделала это нарочно, но не сумеет объяснить, почему.

–Ксюх, представляешь, мне заплатили за реферат! Давай пожарим ку…

Ира замолчала на полуслове.

BACK. PLAY. BACK. PLAY. BACK. PLAY.

Потом, снова и снова повторяя этот момент, Ксения будто заучивала его наизусть, открывая для себя новые подробности: то, как Ира смотрела на них с Виталиком, какие у неё были в этот момент глаза, как сжимали цветастый пакет её руки, как искажалось гримасой лицо, как вздымалась и опускалась под водолазкой аккуратная красивая грудь.

И перебирая в памяти эти секунды, она теряла грань между собой и Ирой, чувствовала её сердцем, видела её глазами, ощущала щеками её случайные слезы удивления.

Она видела девочку, которую считала своей, на постели с молодым парнем. Видела руку этого парня, засунутую глубоко в брюки, видела руки девочки, впившиеся в мужские плечи. У девочки возбужденный вид. Она полуобнажена, на её груди – розоватые отметины, на талии – крепкая мужская ладонь, на животе – капельки пота.

Дверь захлопнулась, закрывая комнату от случайных коридорных звуков. Из окна донесся чей-то вопль: «Только теплое не бери!», где-то вдалеке простучал по рельсам трамвай.

«Попалась, – подумала Ксюша. – Вот ты и попалась».

Она аккуратно высвободилась из объятий Виталика, и отодвинулась от него на кровати. Теперь, когда цель была достигнута, и роли сыграны, ей хотелось, чтобы он поскорее ушел. Но у него на этот счет было другое мнение.

–Это твоя соседка? – Спросил он, разрывая тишину. – Девушка, стучаться надо, когда входите.

Ира молчала. Ксюша посмотрела, как Виталик приглаживает волосы, и, не одеваясь, нашла его рубашку.

–Иди, ладно? – Жалобно сказала она. – Нам с соседкой нужно поговорить.

–Ты чего? – возмутился Виталик, но рубашку надел. – Пошли ко мне, у меня все соседи на парах.

Ксюша еще раз мимолетно глянула в Ирину сторону. Она так и не пошевелилась с момента, как вошла в комнату – сжимала пакет, молчала.

–Иди, Виталик, – Снова попросила Ксюша. – Я зайду к тебе вечером, ладно?

–Ну, смотри, обещала.

Он поцеловал её в губы и наконец, ушел.

Ксюша снова посмотрела на Иру, стоя посреди комнаты в одних брюках. На её сосках были отчетливо видны следы недавних поцелуев и легких укусов. Еще пара пятен стыдливо спряталась на шее – чуть ниже подбородка. Светлые полосатые брюки были расстегнуты, обнажая часть живота и полоску трусов.

Ира посмотрела на разбросанную по комнате одежду и облизала губы. Это было первым её движением за прошедшие минуты. Ксения дернулась, но ничего не сказала. Они снова посмотрели друг на друга – каждая старалась, чтобы взгляд был равнодушным, но если у одной это неплохо получалось, то глаза второй выдавали вину и стыд.

Ксюша знала всё, что Ира хочет ей сказать: что так нельзя, что это нечестно и подло, что душу человека надо беречь, а не прокалывать иголками как беспомощную бабочку. Что её достали сучки-бисексуалки, не понимающие, чего они хотят.

Ксюша успела первой. Стянула со стула белую рубашку, накинула её на плечи и завязала на груди узлом.

–Тебя стучаться не учили? – спросила она издевательским тоном, в котором легко можно было различить смущение.

–А тебя не ебаться со всеми подряд?

Ира откинула на Аллочкиной кровати одеяло и забралась на неё с ногами – крест-накрест икры, ладони на колени, подошвы туфель оставляют следы на белой простыни.

–Виталик – не все подряд, – хмуро сказала Ксюша, оставаясь стоять.

–Хочешь сказать, что ебаться – это не то, чем вы с ним занимались?

–А если и так – какое твое дело?

Ира не услышала вопроса – она, не отрываясь, смотрела куда-то вниз, на старый потрепанный палас. Ксюша проследила за её взглядом и вздрогнула, увидев лежащий среди вытертых узоров (интересно, сколько ног прошло здесь за последние двадцать лет?) пакетик с презервативом.

Вот это было уже слишком. Ира посерела от горя. На неё было страшно смотреть – будто, съев заколдованных ягод, она вмиг превратилась из красавицы в страшную ведьму.

–Так ты с ним трахалась, – заключила она тем тихим и спокойным голосом, который обычно предвещает скандал.

–Нет, Ир, – быстро ответила Ксюша, – не трахалась, и даже не собиралась. Послушай…

–Он прикасался к тебе, да? Он трахал тебя на этой кровати, правда?

Ира вскочила на ноги, подбежала к Ксюше и ухватила её за плечи. Их лица оказались вдруг в нескольких сантиметрах друг от друга, и со стороны можно было подумать, что девушки готовятся к поцелую, а не к вражде и ссоре.

–Ир, успокойся, – тихо попросила Ксюша, которую испугал порыв и холодные пальцы, оставляющие синяки на плечах, – мы только целовались, и всё – ничего больше не было.

–А это тогда что? – взвизгнула Ира, убирая одну руку от Ксюшиного плеча и тыкая пальцем в свежие засосы на груди. – Маленькие следы вашей любви? Они не появляются от «только целовались»!

Ксюша вскрикнула от боли и оттолкнула Иру в сторону. Теперь ей не было ни страшно, ни стыдно.

–А это не твое дело, – сказала она, поднимая с пола презерватив и пряча его в боковой карман брюк, – я тебе не невеста и не жена, чтобы перед тобой отчитываться.

Несколько секунд ей казалось, что Ира сейчас её ударит. Она видела сжимающиеся кулаки, искаженное ненавистью лицо, виски, на которых выступили капли пота, спутывая и без того растрепанные волосы.

–Пошла ты к черту, Ковальская, – устало сказала Ира, опуская руки и шмыгнув влажным носом, – могла бы просто сказать, что я тебе не пара. Так было бы честнее.

Она подобрала с пола оброненный цветастый пакет, положила его на стол и вышла из комнаты, на секунду впустив внутрь кусочек коридорного шума и суеты.

Но дверь захлопнулась, и жизнь снова осталась за порогом.

Ксюша постояла еще немножко, прислушиваясь к шуму за дверью, а после стянула с себя рубашку и достала из шкафа чистую водолазку. Ей хотелось скрыть следы, оставленные Виталиком – расспросов друзей и однокурсников она бы просто не пережила.

Сделав это важное дело и расправив на горле воротник, Ксюша прибралась в комнате – заправила кровати, подняла опрокинутый стул, составила в стопку учебники и выбросила старые ненужные тетради. После этого дел больше не осталось, и ей пришлось подойти к столу и взять в руки пакет. Осторожно, будто из него могли в любой момент поползти огромные черви, открыла и достала два окорочка, упакованные в полиэтилен, ручку с разноцветными стержнями, и маленькую (совсем крошечную!) баночку красной икры.

К горлу подступил комок. Ксюша дернулась прочь от стола, избегая касаться его взглядом, заметалась по комнате, схватила веник, принялась выметать из-под кровати несуществующую пыль, но перед её глазами неотрывно стояли немым укором ручка и простая красно-зеленая баночка.

«Она никогда меня не простит, – подумала Ксюша, останавливаясь и бросая веник на пол. – И будет абсолютно в этом права».

FORVARD. PLAY.

Ирка снова ее игнорировала. На этот раз даже здороваться перестала – проходила мимо, отвернувшись в сторону, не то что в глаза – вообще на нее не смотрела.

Ксюша старалась об этом не думать. Она встречалась с Виталиком, целовалась с ним на переменах между парами, позволяла его рукам все больше и больше, и – все больше и больше – искала в себе признаки влюбленности.

Вот они сидят на лавочке у моря, и он гладит ее грудь под блузкой. И тело ее откликается на эту ласку, становится горячим и потным. Влюбленность?

Вот они гуляют по Чеховской, обнявшись, и он, хохоча, рассказывает ей про жизнь эльфов и его роль в первой ролевке. И такой он смешной, такой трогательный, такой милый – что сердечко замирает и бьется чаще и чаще. Влюбленность?

А вот его комната, соседей нет, дверь заперта, и он тяжело дышит в Ксюшино ухо, а между ног – пожар, огонь и ураган, и Ксюша закусывает губы, и выгибается навстречу.