Текст книги "Play (СИ)"

Автор книги: Александра Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

Девушка, которую она видела с Ксюшей на перекрестке, не выглядела несчастной. И Лена в период их романа не выглядела несчастной тоже. Значит, это не так страшно? Значит, это… Дальше она не могла подумать. Представляла – и начинала плакать, утопая в отвращении. В отвращении к себе, к Ксюше, к тому, через что ей предстояло пройти.

В одну из ночей, когда она поняла, что сегодня ничего не будет, и расплакалась в подушку от облегчения, Ксюша пришла к ней в постель.

-Вот оно, – поняла Ася, сжимаясь в тугой узел. – Началось.

Она подумала, что, наверное, было бы лучше лечь спать раздетой. Тогда удалось бы избежать хотя бы унизительного процесса раздевания, и можно было бы просто закрыть глаза, и не смотреть.

Но Ксюша легла рядом, отодвигая ее к стене, обхватила рукой поверх одеяла, и просто сжала – крепко-крепко.

Ася долго лежала, не двигаясь. Она не понимала, что делать дальше. Чего она ждет? Может быть, нужно повернуться, и… Дальше снова стало противно, и ее передернуло судорогой отвращения. А Ксюша в ответ прижала ее к себе, обняла еще крепче, и… погладила ладонью по плечу.

-Все будет хорошо, Анастасия Павловна, – услышала Ася еле заметный, едва различимый то ли шепот, то ли скрип. Звучало так, будто слова давались Ксюше с большим трудом. – Не плачьте. Это все пройдет. Все будет хорошо.

И как будто яркий сноп света озарил вдруг их темную комнату, со старыми обоями в цветочек, с железными кроватями у стены, с наваленными в углу сумками и вещами поверх. Асино сердце разлетелось на миллион маленьких кусочков, и собралось обратно. Она поняла. Она все поняла. И от этого понимания зарыдала еще сильнее, еще горче.

Эта девочка не пришла требовать долг. Эта девочка пришла, чтобы ее успокоить. Чтобы поддержать. Чтобы отдать ей ту малую толику сил, которая осталась у нее самой.

Ася повернулась, и изо всех сил вжалась в Ксюшу, обхватывая ее за шею руками. Уткнулась носом в плечо – теплое, сильное плечо.

Она слышала новые и новые слова утешения, которые находила для нее эта девочка, и дышала ей в шею, и обнимала руками это теплое, ставшее вдруг родным тело.

В этот момент Ася действительно любила ее.

Forvard. Play.

-Хьюстон вызывает землю, – Лена махала руками перед Асиным лицом. – Настя, прием!

Ася засмеялась. Надо же, как сильны оказались эти воспоминания – она даже на минуту забыла, где находится, и куда идет, настолько остро все вспомнилось.

-Прости, – сказала она. – Что ты спрашивала?

Лена внимательно посмотрела на нее и ничего не ответила.

-Интересно, – сказала она только. – Похоже, я многое пропустила.

Они на метро отвезли Ленин чемодан к Ире и Неле. Те поклялись ничего не говорить Ксюше, и Ася верила их обещанию. После обязательных процедур знакомства и чаепития, они вышли на улицу и пошли к парку, пряча лица от холодного ветра и провожая взглядом редкие уже опавшие листья.

-Рассказывай, – велела Лена. – Не зря же я больше суток на поезде тряслась.

-Ох, Ленка. – Вздохнула Ася. – Знать бы еще, что рассказывать… У меня такое ощущение, что все стало еще сложнее, и что конец – сколько бы я его ни оттягивала – все-таки неизбежен. У Ксюши слишком многое накопилось за это время. Она действительно очень много сделала для меня, и это никогда не было для нее легко. Иногда мне кажется, что если ковырнуть поглубже – окажется, что она давно не любит меня, а скорее ненавидит. И что когда я уеду – для нее это станет избавлением.

-А что она говорит про это? – Спросила Лена.

-Ничего. Она не просит остаться, и не предлагает уехать. Единственное, чего она точно хочет – это ответов. Знаешь, она спросила меня о том, как это было для меня. Тогда, в школе, и после… И я ее обманула. Я снова ее обманула.

-Почему?

Ася вздохнула и подхватила Лену под руку. Ткань ее пальто так приятно было гладить пальцами.

-Да потому что не хотела делать ей еще больнее. Куда уж больше-то? Сейчас она уверена, что ничего не значила, и что все это было для меня не важно. А если я скажу, что это не так – это только добавит боли.

-Потому что дальше она спросит «Тогда какого же черта», – кивнула Лена.

-Да. И, боюсь, мне нечего будет ей ответить.

Они прошлись по длинной тропинке, свернули к пруду – осеннему, холодному, покрытому тиной и упавшими листьями. Остановились у моста, погладили пальцами шершавые шарики ограждения.

-Она очень устала, Ленка, – сказала Ася. – Я вижу это, и у меня сердце разрывается каждый день. В Ленинграде я думала, что есть что-то, что может все изменить, исправить. Думала, что если я открыто отвечу на ее любовь, то она хоть немного отпустит себя, сможет расслабиться. А она зажалась еще больше.

-Но подожди, – остановила ее Лена. – Насть, ты же сказала, что разговор был болезненным, но он был. И Ксюша не закрывалась – наоборот, даже вон по лицу тебя ударила. Может быть, именно это как раз и есть единственный способ ее расслабить?

-Да? – Ася повернулась к Лене. Она вдруг очень разозлилась. – А то, что все это выходит из нее с адской болью, ты не учитываешь? Ты бы видела ее, когда она решилась наконец закричать на меня. Ей это было невыносимо больно! И ты считаешь, что я должна продолжать? Бить ее снова и снова?

-Но это единственный способ, – Лена даже отстранилась от нее, на ее лице проступила растерянность. – Когда у человека так разломано сердце, без боли ты его обратно не соберешь никак. Проблема же не в том, что ей по жизни было часто больно, а в том, что она эту боль не проживала, а складывала в себе, глубоко. Копила, копила… И вот что вышло.

-Да, – согласилась Ася. – Вот только какое я имею право претендовать на роль человека, который ее вылечит, а? Если всю эту боль она складывала и копила из-за меня. Мне нужно оставить ее в покое, Ленка. Я уйду, а она встретит человека, который сможет залечить раны.

-Но…

-Да, это снова подло. – Ася не дала ей продолжить. – Думаешь, я этого не понимаю? Получается – я ломала ее, рушила, а кто-то другой будет собирать. Но если я останусь – будет еще хуже. Она продолжит ломаться, и рано или поздно сломается окончательно.

Холодный ветер налетел неожиданно, и ударил в лицо ледяным укусом. Ася поежилась, и встала спиной к ограждению моста. Теперь они с Леной смотрели в разные стороны, но в обеих их фигурах была какая-то общая тоска и обреченность.

-Знаешь, Насть, – сказала вдруг Лена, и в ее голосе против обыкновения не было ехидства и веселья. – Я когда-то очень тебе завидовала. Я думала, что ты абсолютно счастливый человек, потому что когда тебя ТАК любят, ты просто не можешь быть несчастной.

-А теперь? – Спросила Ася, не оборачиваясь.

-А теперь я понимаю, что огромная любовь несет с собой и огромную ответственность. И огромную боль.

Ася улыбнулась, посмотрев на затянутое тучами небо.

-Нет, Ленка, – сказала она вдруг. – Все так, да, но ты упускаешь нечто очень важное.

Она повернулась к Лене, и посмотрела на нее.

-Я была счастлива. Я была очень-очень счастлива.

Back. Play.

Дверь в коридоре громыхнула, завыл сквозняковый ветер, и Ася поняла: Кирилл. Снова пьяный, снова злой. Слава богу, хоть Ксюша еще на работе, и не скоро появится.

Он зашел в комнату и с размаху бросил сумку на кровать.

-А где сучка? – Спросил, оскалившись.

Ася молча смотрела на него. Сказать было нечего. Сколько раз она кричала на него, сколько раз пыталась объяснить – все было без толку. Почему-то главным своим врагом он считал именно ту, которая спасла его.

Может быть, он так злился от того, что Ксюша не обращала на него никакого внимания? Она работала, кажется, на трех работах сразу – уходила из дома в пять и возвращалась ближе к полуночи. Равнодушно смотрела на него и ложилась в кровать. В Асину кровать.

С той самой первой ночи они всегда спали вместе. Это были часы, в которые Асе даже начинало казаться, что жизнь не кончена, и в ней еще есть надежда на лучшее. Она обнимала Ксюшу за талию, опускала голову ей на плечо, и долго лежала без сна, слушая беспокойное дыхание и втягивая в себя ее теплый родной запах.

Утром Ася всегда вставала вместе с ней. Кирилл еще спал, и она могла спокойно покормить Ксюшу завтраком, завязать на ее шее теплый шарф, и поцеловать на прощание в щеку.

Потом она непременно подходила к окну и смотрела на Ксюшину спину, удаляющуюся между укрытых снегом деревьев, и мечтала, как когда-нибудь будет так же стоять, и ждать ее с работы – не ночью, не уставшую до безумия, а просто… с работы.

Она больше не спрашивала себя, как они будут жить эти семь лет. Ведь они жили, и у них даже получалось! Пусть даже они совсем не разговаривали, пусть даже Ксюша по-прежнему смотрела пустыми глазами, но Ася знала, верила: это пройдет. Все это обязательно пройдет.

Кирилл просыпался поздно, и каждый день уходил куда-то. Говорил, что ищет работу, но Ася со временем перестала ему верить. Ей начинало казаться, что он ищет не столько работу, сколько с кем бы выпить, и было очень похоже, что это именно так и есть.

Сама она целыми днями сидела за печатной машинкой – писала на ней курсовые и рефераты для студентов нескольких московских ВУЗов. Денег это приносило немного, но и эти деньги были хорошим подспорьем в их скудном бюджете.

-Мать, ты меня слышишь? – Голос сына вырвал ее из задумчивости. – Я просил, где твоя сучка?

Она покачала головой. Господи, как? Как из ее маленького, милого малыша умудрилось вырасти такое чудовище?

-Ладно, не хочешь – не отвечай, – великодушно разрешил Кирилл, стаскивая с ног кроссовки. – Вернется – сам у нее спрошу, где ее носит.

Он улегся на кровать, и лежал так, глядя в потолок, пока Ася готовила ужин, накрывала на стол (да, теперь у них был стол!), и снова садилась за работу, старательно прислушиваясь к звукам в коридоре.

Наконец, замок входной двери щелкнул деликатно, и Ася выскочила из-за стола. Через секунду в комнату вошла Ксюша – ее с ног до головы занесло снегом, и черное пальто казалось совсем белым.

-Привет, Ксюшка.

-Здравствуйте, Анастасия Павловна.

И вдруг произошло нечто… Что стало еще одним маячком, еще одним самым важным воспоминанием в дальнейшей Асиной жизни. Ксюша посмотрела на нее исподлобья и вдруг улыбнулась. Первый раз за много месяцев.

Ася помогала ей снять пальто, отряхнуть плечи, а сама то и дело старалась поймать ее взгляд. Сегодня зеленого в нем было гораздо больше, чем белого.

-Пришла? – Послышался с кровати ехидный голос. – Интересно, где это ты шляешься целыми днями?

Ксюша разулась, прошла к столу и присела на табуретку. И только потом ответила:

-Не твое дело.

-Ну как же, – засмеялся Кирилл, принимая сидячее положение на кровати. – Мы же теперь семья, я имею право знать. Кстати, я вот что подумал: может, мне теперь называть тебя папой, а? Папы с сиськами у меня, правда, еще не было, но я, наверное, привыкну.

Ася стояла с пальто в руках и испуганно смотрела на них. Подобные сцены не были редкостью, но почему именно сегодня? Почему?

-Анастасия Павловна, а мы ужинать будем? – Без улыбки спросила ее Ксюша, и Ася все поняла. Быстро повесила пальто на вешалку, и вышла из комнаты.

Она не слышала, что там происходило, но когда вернулась – Кирилл лежал, отвернувшись лицом к стенке, а Ксюша переставляла со стола на пол Асину пишущую машинку.

-Что случилось?

-Ничего. – Ксюша пожала плечами, и достала из своей необъятной сумки большой черный ноутбук. – Просто эту рухлядь давно пора выбросить, на компьютере удобнее.

Она подключала провода, смотрела на экран, и снова принималась возиться с проводами. А Ася смотрела на ее спину и улыбалась.

Forvard. Play.

-Счастлива? – Удивленно спросила Лена. – Покажи мне то историческое место в ваших отношениях, где было счастье? Мне кажется, вы только и делаете, что вылезаете из одной проблемы и тут же погружаетесь в новую.

-А я не говорила, что счастье было спокойным, – улыбнулась Ася. – Но если бы ты знала, каково быть рядом с ней. Чувствовать, что рядом с тобой – стена, гранит, ограждающий тебя от всего плохого в этом мире. Если бы ты знала, какое это счастье – ждать ее с работы домой, и видеть, как она выходит из машины, задирает голову, смотрит на наши окна и улыбается. Знаешь, я иногда заставляю себя подольше не засыпать, чтобы просто лежать рядом с ней и смотреть, как во сне разглаживаются ее морщинки, как она смешно надувает губы и дергает носом. Это такое чудо, Ленка… Рядом с которым меркнет все прочее.

-Ого, – протянула Лена, пристально глядя в Асины счастливые глаза. – Насть… Ты, похоже, ее и правда любишь.

Ася вздохнула. Счастье в глаза сменилось печалью и грустью.

-Очень. – Сказала она коротко. – Ты даже не представляешь, насколько.

Они не сговариваясь спустились с моста и побрели к выходу из парка.

Домой Ася приехала поздно. Улыбалась, заходя в квартиру: день, проведенный с Леной, принес в ее сердце порыв свежего ветра, и немного остудил то горячее, что с некоторых пор там поселилось. Она разделась, и пошла на свет, горящий в кухне.

Ксюша сидела за столом, обложившись бумагами. Темные волосы прядями падали на лицо, и она недовольно заправляла из за уши, но через секунду они начинали падать снова. Она выглядела очень теплой и домашней, одетая в байковую синюю пижаму, пушистые тапочки, и с очками на кончике носа.

-Привет, – улыбнулась она, наконец заметив стоящую в проходе Асю.

-Привет, – улыбнулась Ася в ответ, не отводя от нее взгляда.

Она, наверное, смотрела слишком долго и слишком пристально, потому что Ксюша вдруг засмеялась и, сняв очки, прикусила дужку зубами.

-Ты смотришь так, будто пять лет меня не видела.

Ася, продолжая улыбаться, подошла к ней и присела на корточки. Посмотрела снизу вверх.

-Сегодня я вспомнила, как сильно тебя люблю, – сказала она, и рассмеялась, увидев, как приоткрывается в ответ на эти слова Ксюшин рот.

-Не то чтобы я забывала об этом, но почему-то именно сегодня снова почувствовала это так, как в первый раз. Помнишь, я спрашивала, когда ты поняла, что любишь меня?

Ксюша кивнула.

-Хочешь расскажу, как я поняла?

Она нашла Ксюшину руку и потянула ее, побуждая слезть со стула и опуститься рядом с ней на пол. Обеими ладонями пригладила Ксюшины волосы, заправляя их за уши. Поцеловала кончик холодного носа.

-Это случилось, когда мы переехали в эту квартиру. Помнишь? Вещи были разбросаны кучами по углам, шагу нельзя было ступить чтобы на что-нибудь не наткнуться. В тот день я готовила обед, а ты в комнате пыталась собрать хоть что-то из новой мебели. Я слышала через стенку, как ты колотишь по чему-то молотком, потом услышала сдавленные ругательства, и зашла посмотреть, в чем дело.

Ксюшины глаза осветились пониманием. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но Ася положила ладонь ей на губы.

-У стены лежали коробки с кроватью, со шкафами, с табуретками, еще с чем-то. Но ты собирала другое. Кресло. Помнишь?

Она засмеялась, покачивая головой.

-Все пальцы себе молотком побила. Сидела на полу и дула на них – видимо, только что ударила особенно сильно. Вот тогда я и поняла.

Ксюшины глаза вспыхнули, но Ася не убрала ладонь.

-Ты собирала это кресло, потому что когда ты еще училась в моем классе, у нас был урок на свободную тему, и все вы писали сочинения о своих мечтах. Ты тогда спросила, а о чем мечтаю я. И я сказала, что мечтаю об уютном кресле-качалке, сделанном из переплетенного дерева, на котором можно сидеть у окна в зимний день, прикрыв ноги пледом, и читать книгу.

Ася улыбалась, не замечая, что по щекам ее катятся слезы. Ксюша молча слушала ее, притихшая и, кажется, немного смущенная.

-Ты не просто запомнила это, Ксюшка. Да и не в кресле, конечно же, было дело. Но в тот момент я поняла: ты всегда обо мне помнишь. На работе, вне работы, пьяная, трезвая, спящая, больная и здоровая – ты всегда помнишь обо мне. Вот тогда я и поняла. Как сильно, как остро, как глубоко я тебя люблю.

Ксюша молча смотрела на нее. Ее глаза были теплыми, а взгляд ласковым, но Асе вдруг показалось, что мыслями она где-то далеко-далеко отсюда.

Back. Play.

-Сидеть! – рявкнула Ксения, и добавила помягче. – Мне вас связать, что ли?

-Но как же… Он же…

-Там без вас разберутся, ясно? Вы только мешать будете.

-Кто разберется? – сквозь слёзы прошептала Анастасия Павловна. – Ты ведь мне ничего не говоришь.

-Вам не надо ничего знать, – Ксения вздохнула и характерным жестом вытерла губы. – Вы же не полезете тушить пожар, если рядом есть пожарные. И чинить сломавшийся утюг тоже сами не возьметесь.

-Но там мой сын! – воскликнула Анастасия Павловна.

-Да ничего не будет вашему сыну! Короче. Сидите здесь, комнату я запру, а как будет какая-нибудь информация – сразу приду. Ясно?

-Нет, подожди… Не уходи. Посиди со мной. Я ведь очень боюсь. Пожалуйста.

Ксения замерла. Она смотрела на свою любовь и ощущала только огромную, страшную грусть. И пустоту. Кто мог знать, что именно так осуществится старая, запретная мечта. Кто мог подумать, что Анастасия Павловна будет просить её остаться, а она будет думать только о том, как бы уйти отсюда и больше никогда не возвращаться. Правильно говорят, что, исполняясь, мечта частенько превращается в проклятие. Так и случилось.

-Ладно, – наконец, сказала она. – Я только чаю заварю.

На кухне было темно, но включать свет Ксения не стала. Наощупь нашла плиту и спичками зажгла газ. От маленьких огоньков стало как-то теплее на душе, спокойнее. Ничего. Всё будет хорошо. Люди Родиона скоро привезут Кирилла, Анастасия Павловна успокоится и всё это забудется как страшный сон.

-Ксюшка… – послышался сзади тихий шепот, и теплые руки сомкнулись вокруг Ксениной талии. Горячее дыхание обожгло шею сильнее, чем огонек плиты – ладони.

Мысли заметались в голове встрепанными птицами. При всём желании, Ксения сейчас не смогла бы выдавить ни слова – дыхание перехватило, в желудке сжался в кулак комок, а руки вжались в край плиты.

-Ксюшенька… – это снова был шепот, или показалось? Да, да, конечно, показалось. Это просто сон. Один из тех, что частенько посещали её сладкими летними ночами. В тех снах Анастасия Павловна в точности как сейчас обнимала её за талию, робко касалась кончиками пальцев мышц живота, и тяжело дышала в шею.

-Ася, хватит, – впервые в жизни Ксения назвала Анастасию Павловну по имени. Впервые в жизни обратилась к ней на «ты». И это разрушило иллюзию. Руки испуганно отпустили талию, раздался грохот упавшего стула и звук шагов. И тут же – словно очнувшись – засвистел закипевший чайник.

Твою мать. Что же это происходит?

Мало того, что чертов ублюдок опять устроил балаган, так теперь еще и это. Чеканя шаги, Ксения с чайником в руках вернулась в комнату.

Ася сидела на кровати, поджав под себя ноги, и смотрела в потолок.

-Кто его ищет? – Спросила она, когда Ксения громыхнула чайником об стол и достала кружки. – Я хочу знать.

-Нет.

-Ксюша, пожалуйста! – Ася подскочила к ней, схватила за руки, и сжала крепко-крепко. – Мне нужно это знать!

И что-то прорвалось в Ксюшиной душе. Неведомая ранее злость взрывом разнесла все к чертовой матери.

-Его ищет самый страшный человек в этом чертовом мире! – Выкрикнула она в Асино лицо. – И никогда, слышишь, никогда не спрашивай меня, чего мне стоят его услуги!

Она с отвращением оттолкнула Асю прочь, схватила за спинку стул и изо всех сил громыхнула его об пол.

-А сейчас садись, – голос в одно мгновение снова стал спокойным. – И жди. Он все сделает. Вернет твоего сына обратно. И сделает это столько раз, сколько будет нужно.

Forvard. Play.

-А она точно не придет? – С опаской спросила Лена у двери квартиры, пока Ася рылась в сумке и искала ключи.

-Да, у нее на работе какой-то аврал, поэтому она будет там до позднего вечера.

Ключи наконец нашлись и Ася, сделав несколько оборотов, распахнула дверь.

-Заходи, – улыбнулась. – Посмотришь, как мы живем.

Лена вошла в квартиру, бросила в Асины руки плащ, и огляделась.

Откровенно говоря, она ожидала увидеть другое – возможно, белые стены и черную мебель, или предметы современного искусства на стенах, или что-то подобное. Однако, реальность оказалась куда проще: Ксюшин дом выглядел тепло, уютно и даже немного ласково. Стены были оклеены рельефными обоями бежевых тонов, мебель вся – то ли из дуба, то ли из крашеной осины, а на стенах – только светильники с мягким светом или книжные полки. И никакого современного искусства.

-У вас очень уютно, – признала Лена вслух. – А кто занимался дизайном?

-Никто, – засмеялась в ответ Ася. – В основном было так: я приносила домой каталог, мы садились и тыкали пальцем в то, что нравилось. В итоге получилось очень неплохо, но это чистой воды случайность. Или следствие того, что у нас с Ксюшкой одинаковые вкусы.

Она показала Лене спальню, кабинет, комнату Кирилла, и, наконец, кухню.

-Кофе будешь? – Спросила, включая электрический чайник.

-Лучше чай, – Лена, по-прежнему оглядываясь по сторонам, присела за большой стол и опустила подбородок на ладони. – И вы вместе спите на этой большой кровати?

Ее что-то тревожило во всем этом, и она никак не могла понять, что именно. Как будто заглядывала в чужую жизнь незванной гостьей, и смущалась, и расстраивалась, и злилась отчего-то.

-Да, – ответила Ася. – Мы спим вместе на этой большой кровати. Просто спим. А что?

Она поставила на стол чашки, достала печенье и банку с апельсиновым джемом.

-Просто это странно, – пожала плечами Лена. – Получается, вы восемь лет спите в одной кровати, и она не сделала ни единой попытки?

Ася посмотрела на нее и вытерла ладонью вспотевший лоб.

-Хочешь сказать, что она просто не хочет меня, вот и все? – Спросила она, и Лена удивилась такой прямоте.

Не в Настином стиле, ой, совсем не в ее. В ее стиле было бы опустить глаза, смутиться, пробормотать что-то, но не так прямо, не так откровенно.

-Может, и не хочет, – сказала Лена вслух. – В случае с Ксюшей никогда не знаешь наверняка.

Она видела, что Асе не понравилось, но почему-то не могла остановиться. Удивлялась, что такое с ней происходит, и не могла понять.

-Когда у нас начинался роман, я тоже не могла понять порой ее желаний. Иногда казалось, что она хочет меня до безумия, а иногда – что не хочет совсем.

-Но в итоге же ты разобралась, – пожала плечами Ася, делая глоток. Чай был слишком горячий – она обожгла губы, и принялась тереть их пальцем.

-Разобралась, – улыбнулась Лена, беря свою чашку кончиками пальцев и аккуратно поднося к губам. – На самом деле, я просто пришла и трахнула ее, вот и все.

А вот теперь Асино лицо вспыхнуло всеми оттенками розового цвета. Покраснели даже уши, полуприкрытые прядями темных волос. Она сделала еще один быстрый глоток, и снова обожглась.

-Главное было – не дать ей опомниться, – продолжала Лена, – сделать так, чтобы ее тело реагировало быстрее разума.

Она улыбнулась мечтательно.

-У нее замечательное тело. Очень откликающееся, вспыхивающее буквально от каждого прикосновения. И такие волшебные руки…

-Которые вполне могут не только трахать, но и бить.

Лена рванулась взглядом в сторону раздавшегося голоса, и испугалась. На пороге кухни стояла улыбающаяся Ксюша, или даже не совсем Ксюша, потому что Ксюша, которую помнила Лена, выглядела все же несколько иначе.

У той Ксюши были постоянно испуганные глаза, растрепанные на затылке волосы, черные водолазки и простые джинсы. У этой глаза горели зеленью, прическа была – волосок к волоску, а строгий брючный костюм соблазнительно облегал идеально худое тело.

Та Ксюша отводила взгляд, когда ей смотрели в глаза, эта – смотрела пристально и с силой. У той Ксюши то и дело надувались губы, губы этой были тонкими и кривились в усмешке.

-Привет, Ксюш, – Лена все же не выдержала, отвела взгляд в сторону. Посмотрела на Асю, и поразилась: та, безусловно, тоже испугалась, но при этом каким счастливым стало за секунду ее лицо!

-Я думала, ты на работе допоздна, – сказала она, обнимая Ксюшу за шею.

-Я их послала, – улыбнулась Ксюша в ответ. – Вначале попыталась помочь, потом мне стало скучно, и я решила поехать домой. А почему ты не сказала, что у нас будут гости?

Лена посмотрела на Асю: интересно, что же она ответит? И снова была поражена.

-Я думала, что тебе будет неприятно, поэтому пригласила Лену в то время, когда тебя не должно было быть дома.

Морщинки в уголках Ксюшиного рта мгновенно разгладились, и усмешка переросла в улыбку.

-Перестань, – сказала она. – Столько лет прошло.

-Тогда присоединишься к нам? – Спросила Ася.

-Конечно. Только переоденусь.

Перед тем как выйти из кухни, она кинула еще один взгляд на Лену. И взгляда этого Лена понять не смогла.

Они провели прекрасный вечер втроем. Ксюша вернулась, переодетая в серые брюки и футболку, и с бутылкой вина в руках. Шутила, смеялась, подкалывала и отвечала на Ленины шутки. Обнимала Асю за плечи, держала ее за руку, и это были такие естественные жесты, что Лена диву давалась: значит, между ними все же есть физика? Просто… какая-то другая?

Самым странным было, что несмотря на перемены, произошедшие в Ксюше, а, может, и благодаря им, Лена чувствовала, что ее по-прежнему тянет к ней будто магнитом. Ей до безумия хотелось, чтобы Ася куда-нибудь делась, и они остались одни, и уж тогда бы она смогла… Ведь она хорошо помнила, как это было, и как реагировала Ксюша, и насколько чудесно им было вдвоем. Расстегнуть брюки, задрать вверх белую футболку, под которой – Лена видела – не было абсолютно ничего. Пощекотать кончиками пальцев едва заметный пушок на животе, поцеловать ямку чуть выше. Или просто скинуть всю эту ненужную одежду, и слиться в одно целое, поднимаясь выше и выше.

От этих мыслей ее бросило в жар. Взгляды, которая она кидала на Ксюшу, становились все ярче и ярче. Улучив момент, когда Ася вышла из кухни, и они остались вдвоем, Лена села ближе и положила ладонь на Ксюшины пальцы.

-Я скучала по тебе, – сказала она, улыбнувшись. – Очень.

Ксюша улыбнулась в ответ.

-Я буду в Москве еще несколько дней. Если хочешь, мы могли бы погулять вдвоем. Или придумать что-нибудь еще.

Улыбка осталась на месте, но Ксюша вздрогнула – Лена ощутила это абсолютно ясно.

-Я ничего не скажу Асе, – от тональности Ксюшиного голоса и ледяного холода в нем Лену будто отбросило назад. Она рывком убрала руку. – Но только потому, что не хочу делать ей больно.

Это было так странно: губы продолжали улыбаться, но слова, слова, которые она говорила, к улыбке не имели никакого отношения.

-И ты ничего не скажешь Асе. По той же причине.

Лене ничего не оставалось кроме как кивнуть. Когда вернулась Ася, она выждала еще несколько минут и принялась прощаться. Сама не осознавала, с какой скоростью говорит прощальные банальности, как быстро натягивает одежду и обувь. Будто какая-то неведомая сила гнала ее прочь из этого дома, дома, где ей не было места, да и быть не могло.

Она вышла на улицу, и только там, наконец, остановилась.

Ей было о чем подумать. Еще как было.

Forvard

В Ксении клокотала злость. Лена уже ушла, а она все никак не могла успокоиться. Закрылась в ванной, пустила воду на полную мощность, и, обмотав руку полотенцем, лупила кулаком по кафелю.

Сука. Сука. Чертова сука.

Да, но ведь ничего нового не произошло! Ты и раньше знала о том, что она – сука. Ты и раньше знала, что она способна на подлость. Так что же теперь?

-А теперь, – сказала Ксения вслух, ощерившись в зеркало. – А теперь это коснулось Аси. А все, что касается Аси, сразу возводится в десятеричную степень.

Она еще раз стукнула кулаком в стену, бросила на пол полотенце и вышла из ванной, забыв закрыть воду. Стремительными шагами прошла на кухню и отобрала зажженную сигарету у приткнувшейся к батарее Асе.

-На хрена? – Спросила она, заглядывая в полные слез глаза и с трудом себя контролируя. – Ну на хрена, а?

-Я… Не знаю. Правда не знаю. Я думала, что…

-Ты думала, что черное может стать белым? Думала, что человек, совершивший подлость, не сделает этого с тобой, потому что ты – это другое дело? Ася, ну что же за чертов бред, а?

Ей хотелось кричать от отчаяния. Ну как? Как можно быть такой доброй, или такой глупой, или, черт бы побрал все на свете, и то и другое вместе?

В попытке успокоиться, Ксения сделала несколько кругов по кухне, подавила в себе желание швырнуть об стену тарелкой с остатками сыра, и, вернувшись к Асе, положила руки ей на плечи.

-Что она тебе сказала?

Ася только головой помотала.

-Да перестань! – Рявкнула Ксения. – Я все поняла сразу же, как зашла и вас увидела. Про мои прекрасные руки – это был финальный аккорд, судя по твоему лицу, она наговорила еще много чего. Я хочу знать, что.

-Это не твое дело. – Ася скинула с плеч ее руки и отвернулась.

Уровень злости вырос вдвое. У Ксении даже лицо изменилось – сморщилось от сжатых губ до прищуренных глаз.

-Да черта с два это не мое дело! – Крикнула она. – Я не отстану, пока ты не скажешь. Что она тебе наговорила?

Ася повернулась к ней, и ее лицо в эту секунду мало чем отличалось от Ксениного. На нем тоже расцветали во всем своем великолепии злость и гнев.

-Ты хочешь знать? – Тихим, незнакомым голосом спросила Ася, вставая и надвигаясь на Ксению. – Ты правда хочешь знать?

Ксения отступала, делая шаг за шагом, но кивала на каждое новое: «Ты точно хочешь знать?».

Наконец, кухня кончилась и отступать стало некуда. Ксения уткнулась спиной в стену, а Асин палец ткнул ее в межреберье последний раз.

-Она рассказывала мне о том, чего у меня никогда не будет, – сказала Ася просто, глядя неотрывно в Ксенины глаза. А когда Ксения попыталась отвести взгляд, то ее лицо оказалось в тисках крепких ладоней. – Рассказывала, как спала с тобой тогда, в Краснодаре, как ты принадлежала ей целиком и полностью, как отдавалась ей до последний капли. Вот что она мне рассказывала.

Ладони сжимались все крепче и крепче, и на Асином лице расплывалось слезами все больше и больше чувств, недоступных Ксениному пониманию. Но голос… Голос звучал так, как будто она обижена, оскорблена, разочарована – все вместе, и по отдельности, и снова вместе. Чувства сплетались, скручивались в клубок, и сжимались в этом клубке сильнее и сильнее.

-Но это было совсем другое! – Сквозь зубы прошептала Ксения.

-Я знаю, знаю! – Крикнула Ася ей в лицо. – Знаю, что другое. Но это другое всегда происходит не со мной, а с кем-то другим! Ты все время говоришь о том, что я – это самое главное, что важнее меня нет, что мне принадлежит все, что есть в тебе и у тебя, но эта часть, эта часть – она не моя, никогда не была моей и никогда не будет!

Она избивала Ксению этими словами, лупила наотмашь, по лицу, в живот, в спину. И от каждого удара что-то темное и мерзкое поднималось выше и выше к горлу, растапливая все внутри в кислоту, а из кислоты превращая в ничто.

Волосы ее растрепались, глаза сверкали какими-то сумасшедшими вспышками, и Ксения не узнавала ее. Слишком откровенные слова, слишком смелый взгляд, слишком горячие ладони, сжимающие ее щеки.