Текст книги "Play (СИ)"

Автор книги: Александра Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

О, господи…

Она не выдержала и все-таки спустилась с кровати вниз. Женька спала, разметавшись по постели, и Аллочка на соседней кровати спала тоже. Она кинула взгляд на часы, стоящие на столе: 5 утра. Переговорный пункт открывался в восемь.

Она тихонько оделась и тенью выскользнула из комнаты. Шла по просыпающейся улице в сторону, и тихонько плакала.

–Это то, чего ты хотела? – Звенело в ее голове. – Давай, открой глаза и увидь, наконец, правду. Это ТО, чего ты хотела.

–Нет! – Ксюша выкрикнула это, и крик разнесся во все стороны пустой улицы. – Я не хотела!

–Хотела, еще как хотела. Давай-давай, скажи это слово слух. Теперь это вполне можно сделать. Теперь оно относится к тебе напрямую.

–Нет!

Она бежала, спотыкаясь и чуть не падая на асфальт. Останавливалась, тяжело дыша, и снова бежала. Правда заключалась в том, что она понятия не имела, как ей теперь жить и что ей теперь делать.

Таганрог как будто сужался вокруг нее, сжимал в тиски, и угрожал разрушить все, что она до сих пор так тщательно строила.

В восемь дверь переговорного пункта, наконец, открылась и Ксюша проскользнула внутрь телефонной кабины.

–Ответь, – умоляла она, набрав номер, – пожалуйста, прошу тебя, ответь.

–А не пошли бы вы в жопу? – После миллиона гудков раздался в трубке сонный голос, и Ксюша разрыдалась от облегчения.

–Джон, это я.

–Что случилось?

Она как будто наяву увидела, как он резко садится на диване – всклокоченный, красный после сна.

–Случилось ужасное, – прорыдала она в трубку, – мне нужно… поговорить.

–Мне приехать? – А теперь он, наверное, потирает ладонью свой затылок, и ищет взглядом сигареты.

–Нет. Просто поговори со мной.

И она рассказала ему все. С самого начала – как встретила Иру, как приняла свое решение, как здорово и прекрасно все вышло, пока они не…

–Погоди, я не понял. Ты с ней переспала, что ли?

От этого циничного «переспала» Ксюшин живот свело спазмом.

–Можешь не отвечать, я понял. Ну и по какому поводу мировая скорбь?

Она удивленно посмотрела на трубку. По какому поводу?

–Ты меня правильно понял? Я сказала, что…

–Что у тебя случился первый секс. Ну. И?

–И это ужас же какой-то! – Крикнула Ксюша и, испуганно оглянувшись, стала говорить тише. – Я не понимаю, как мне теперь жить, и что мне делать, а ты смеешься надо мной.

–Детка, детка, погоди… – Она услышала звук льющейся воды, и поняла, что Женя протянул телефон на длинном шнуре в ванную, и теперь умывается. – Я не смеюсь, нет. Я просто не понимаю, почему ты делаешь из этого трагедию.

–Потому что она – девушка! – Ксюшин голос снова сорвался на крик.

–И что?

Как это «и что?». Что значит «и что?». Это все меняло! Это все сделало совсем другим, не таким как раньше!

–Послушай меня, – Женя прервал поток Ксюшиных слов, – ничего страшного не случилось. Молчи, слушай! – Снова рявкнул он, когда она попыталась что-то сказать. – У тебя просто случился первый секс. Это нормально, что ты дергаешься – многие после этого дергаются. Все-таки важное событие, так? Раз в жизни бывает.

–Да дело не в…

–Молчи, сказал! Слушай. Тут два момента слились в один. Во-первых, сам факт секса. С этим прояснили: просто не делай резких движений, и через пару дней успокоишься. Во-вторых, то, что этот секс случился не с парнем, а с девушкой. Давай-ка спокойно объясни мне, почему тебя это так заволновало?

–Потому что я не…

–Спорный вопрос, но допустим, – перебил он, – но даже если «ты не» – какая разница?

–Как… Какая разница? – Ксюша от удивления булькнула в трубку.

–Да так. Ты взрослый человек, не дите уже, и вправе сама решать, с кем тебе спать. Ну сложилось так, что ты захотела девушку. В чем проблема-то?

–В том, что это грязно!

–Интересно, – Женя засмеялся, – а было ли это грязным в тот момент, когда ты это делала?

–Я… – Ксюша запнулась. – Нет, но… Я была пьяная.

–И что? Ты пьяная не можешь отличить грязь от чистоты? Уверен, что можешь. А раз так – опять же, не вижу повода для паники. Ты ее хотела, ты ее получила. Конец истории.

Ксюша долго молчала, обдумывая услышанное. В такой интерпретации произошедшее не казалось таким уж страшным. Может, Джон прав? Я ее хотела, и я ее получила? И это не делает меня…

–Эй, – Женя подул в трубку и чем-то постучал по ней, – ты там еще?

–Я… Да.

–Осталась одна минута, – сообщил механический голос в трубке, и Ксюша заторопилась.

–Время заканчивается. Спасибо тебе, Джоник. Мне стало легче, правда.

–Нет проблем, детка, – хохотнул в трубке Женя, – и, кстати…

Он сделал паузу, дождался Ксюшиного «что?», и добавил:

–Поздравляю с потерей девственности.

И повесил трубку.

Ксюша вышла из переговорного пункта расстроенная, но, кажется, все-таки сумела прийти в себя. Теперь она думала так:

–В конце концов, Джон действительно прав. Мало ли что произойдет на пьяную голову. Мне было приятно, но это потому что я была пьяна, вот и все. Моя любовь – платоническая. Все это… Все это мне не нужно.

Осталось только объяснить все это Ире, и это, пожалуй, было самым сложным. Несколько дней Ксюше удавалось избегать встречи с ней: она перестала ходить на лекции, целыми днями сидела в комнате с книжкой, а в душ ходила только поздно ночью – когда вся общага давно спала.

Женька первые пару дней доставала вопросами, но, не получая ответов, отстала.

Казалось, все успокоилось – и Ксюша успокоилась тоже. Даже решилась сходить на семинар в среду – правда, шла с оглядкой, хотя даже самой себе не призналась бы, кого боится встретить.

Ира поймала ее в женском туалете во время перерыва между парами. Захлопнула за собой дверь, затолкала Ксюшу к окну и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Стояла и смотрела – ехидно, насмешливо.

–Ты теперь всегда будешь от меня бегать?

Ксюша судорожно зарылась в сумке в поисках чего-то неведомого. В ее ушах шумело: «Лучше бы дома сидела», но время для сожалений, видимо, уже прошло.

–Я не бегаю, – ответила наконец она, и со страхом почувствовала, как начинают теплеть уши. Еще немного – и они станут ярко-малиновыми, и смущение уже будет невозможно скрыть.

–Еще как бегаешь! – Возразила Ира. – Мы же друзья, нет? Чего ты боишься? Что я тебя зажму на подоконнике и выебу?

Все. Краска проступила на ушах, разлилась по лицу и даже спустилась на плечи. Ксюша подняла глаза, увидела на Ирином лице удивление, смешанное с насмешкой, и неожиданно разозлилась.

–Иди ты знаешь куда, – сказала она, будто наливаясь яростью. – Я не лесбиянка, ясно?

Слово выскочило само по себе, и даже не покоробило – настолько Ксюша была зла.

–И что? – Ира продолжала смотреть на нее, только правая бровь неуловимо поднялась выше.

–А то, что не нужно за мной бегать! Это… Этого больше не повторится, ясно?

–Ковальская, у тебя мания величия, – бровь вернулась на свое обычное место, а в голосе появились смешки. – То, что я напилась и захотела ласки – еще ничего не значит. Ты мне нравишься, но это был просто секс. И я бы никогда не стала за тобой бегать. Боишься, что я жду продолжения? Нет, не жду.

–Почему это? – Ксюша очень хотела, чтобы это прозвучало насмешливо, но вышло обиженно.

Ира не успела ответить: хлопнула дверь, в туалет ворвалась незнакомая девочка и скрылась в кабинке. Вместе с ней в помещение проник звонок, возвещающий о продолжении занятий.

–Пошли, Ковальская. У меня сейчас матан, а Цыбуля ненавидит опоздания.

–Подожди! – Вырвалось у Ксюши. – Так почему ты бы никогда не стала за мной бегать?

Бровь снова взлетела вверх, на губах появилась легкая улыбка. Ира издала еле слышный смешок и ответила:

–Я не сплю с истеричками.

И вышла, с силой захлопнув за собой дверь.

FORVARD

В Таганрог пришла настоящая зима. В своей привычной уже тоске-печали Ксюша как-то не заметила этого факта, опомнилась лишь выйдя однажды на улицу и увидев кругом шапки из белого снега.

Ира с ней не разговаривала. Не то что не разговаривала – а скорее полностью игнорировала. Насмешливо кивала «Привет» при встрече, и уходила дальше по своим делам – иногда одна, чаще с кем-то другим.

От тоски Ксюша даже подружилась с Женькой – начала вместе с ней ходить в институт и обратно, поддерживала общение в перерывах между парами, и даже соглашалась попить пива в компании неугомонной Кристины и тихого Толика.

Вот только проходя мимо знакомой комнаты, она то и дело задерживала шаг. Несколько раз даже остановилась, но дальше этого дело не зашло. Она призналась себе в том, что скучает, но не готова была что-то с этим делать.

Однажды она вернулась в общагу и обалдела, зайдя в комнату: Женька и Кристина сидели на полу среди раскиданных книг, обрывков ткани, листов бумаги, и ожесточенно спорили, составляя какой-то список.

–Один Эру знает, как я права! – Патетически воскликнула Женя.

–Это тебе сейчас так кажется, – заявила Кристина, – а начнешь сооружать платье – пожалеешь, что не выбрала роль хоббита.

–Ну какой из мебя хоббит? – Женька вскочила на ноги и призвала Ксюшу в свидетели. – Ксюх, я похожа на маленького пухлого человечка с волосатыми ногами?

Ксюша молча смотрела на нее. Было ощущение, что она попала в дурдом: либо у Жени и Кристины массовый психоз, либо ей что-то еще предстоит узнать о студенческой жизни.

Ее с удовольствием просветили: девочки готовились к ролевой игре по произведениям Толкиена, они уже получили себе роли и обсуждали костюмы. Женя планировала быть Лютиэн – эльфийской принцессой, а Кристина – традиционно орком.

–Орком? – Удивилась Ксюша. – Они же вроде как… плохие?

–Ну не всем же быть хорошими…

Кристина не представляла, как важно было Ксюше это услышать. Впервые в жизни она подумала: «И правда… Не всем же быть хорошими».

–Поедешь? – Спросила Женька. – Если да – иди к мастеру, там уже почти все роли разобрали. Он на первом сидит, в сто пятнадцатой.

И Ксюша пошла в стопятнадцатую. Мастер – усталый лохматый пятикурсник – молча шлепнул перед ней длинный список, в котором большая часть имен уже была вычеркнута, и предложил выбирать.

Не являясь большим знатоком произведений Толкина (и это еще мягко сказано), Ксюша несколько растерялась.

–Кто из них плохой? – Спросила она.

Мастер только плечами пожал.

–Самый плохой – Саурон.

–А следующий?

–Не знаю, – он зевнул, – назгулы, наверное.

–Значит, я буду назгулом, – заявила Ксюша.

–Ладно.

Мастер порылся в стопках бумаги, вынул оттуда лист, и передал ей.

–Вот роль, иди готовься.

Ксюша ушла, недоумевающая. Еще больше ее недоумение усилилось после чтения того, что было на старенькой печатной машинке отпечатано на листе. Знакомые слова попадались через раз, а порой и не попадались вовсе. Было очевидно: предстоит серьезная подготовка, а это значит – минимум свободного времени.

И Ксюшу это полностью устраивало.

FORVARD. PLAY.

-Ангмара, – око Саурона, сделанное из свечи, засунутой в трехлитровую банку, пристально смотрело на Ксюшу, – иди в Шир и принеси мне кольцо.

–Да, мой господин, – Ксюша почтительно склонилась перед банкой, и сделала шаг назад. Она едва сдерживалась чтобы не засмеяться.

Все это было очень забавно: долгая подготовка к игре, пошив костюмов, постоянные тренировки, на которых группы студентов сходились между собой в поединках на мечах и учились стрелять из луков. И вот теперь – сама игра.

Ксюша приехала на игру вместе с Женькой – на электричке. Она посмеивалась над дачниками, открывающими весенний сезон и испуганно поглядывающими на здоровенный меч, торчащий из ее рюкзака. Что ни говори, а только игра помогла ей пережить эти месяцы. Помогла – и вытащила из отчаяния.

В лагере назгулов Ксюша переоделась в костюм – черные латы, сплетенные самостоятельно из проволоки, длинный серый плащ, серая же корона на голове и – венец всему – самодельное кольцо, с которым пришлось повозиться едва ли не дольше всего.

По сценарию ее задачей было возглавлять компанию таких же придурков в плащах, и всеми силами попытаться выполнить приказ Саурона – найти хоббита и отобрать главное кольцо. Предполагалось, что хоббита при этом было бы неплохо убить, но это оставалось на усмотрение назгулов.

–Смешная роль у Саурона, – сказала Ксюша, вернувшись в лагерь после получения приказа, – говорить за банку – занятие не из приятных.

–Не смей порочить имя Владыки! – Возмутился один из сидящих у костра назгулов.

Игра началась.

Весь первый день они добирались до Шира. Поскольку в реальности до него было всего полкилометра, добирались фактически кругами – то бегом, то шагом, а то и ползком. Ксюша включилась в игру и с удовольствием ползала под кустами, собирая на себя весеннюю грязь, общалась с коллегами-назгулами исключительно по роли, и то и дело восклицала: «Шир близко!».

На ночевку вернулись в свой лагерь, делая вид, что разбили его по дороге в Шир. Ксюше до ужаса хотелось снять с себя доспехи и прочую аммуницию – при всех своих достоинствах, она ужасно натирала, но она превозмогла себя и вызвалась сходить за дровами.

Там ее и поймали эльфы.

В первую секунду она даже не поняла, что происходит – просто и так тускловатый свет вдруг пропал совсем, а к лицу прижалась какая-то ткань. В следующую секунду она почувствовала, как ее ноги отрываются от пола, и ее куда-то тащат. О том, чтобы добыть меч нечего было и думать – во-первых, он валялся в лагере возле палатки, а во-вторых, даже если бы он был как обычно на спине, вряд ли можно было бы добыть его, вися вниз головой. Поэтому Ксюша просто покорилась судьбе.

Наконец, ее поставили на ноги, связали руки веревкой, и сняли с лица мешок. Она огляделась. Судя по всему, это была палатка эльфов – белая, вся в цветах и пахнущая духами. Мелькнула мысль о Женьке – выручит, мол, и тут же пропала. Прямо ей в глаза, насмешливо улыбаясь, смотрела Ира.

–Король Ангмара попался эльфам безоружным, – констатировала она, – какая прелесть.

Ксюша судорожно пыталась вспомнить какие-нибудь слова по роли, и, так и не сумев, решила импровизировать. Теперь – по прошествии трех месяцев – Ира пугала ее гораздо меньше, чем раньше.

–Здесь кто-то говорит? – Хмыкнула она. – Судя по белым волосам, ты из рода Финарфина. Галадриэль, видимо?

–Ну нет, это вряд ли, – покачала головой Ира, – никогда не мечтала о власти. Я Элрос, сын Эарендила, первый король Нуменора.

–Раз ты присутствуешь на этой игре, значит в свое время выбрала не жизнь смертного, а жизнь эльфа, так? Иначе твои кости уже сгнили бы триста раз. Или у эльфов кости не гниют, а превращаются в бабочек? А?

Ксюша с удовольствием наблюдала, как самодовольная улыбка сползает с Ириного лица. Кто бы мог подумать, что какая-то дурацкая реплика в стиле игры сможет так ее разозлить.

–Ну ничего, – продолжила она, – если кольцо достанется Саурону, вы, эльфы, будете побеждены и сдохнете. А если хоббит его уничтожит – вы потеряете свои силы и снова сдохнете. Как ни крути, расклад удачный, правда?

–Думаю, ты сдохнешь раньше, – рявкнула Ира и с силой толкнула Ксюшу в грудь. Она потеряла равновесие и приземлилась прямо на спальник, но тут же поднялась на колени и осталась стоять так, глядя на Иру снизу вверх.

–Выбрала себе мужскую роль, да? – Скривила губы Ксюша. – Кто бы сомневался…

–Ну ты вроде тоже не Арвен, так? – Парировала Ира. – Мало того, еще и сражаешься за зло.

Ксюша расхохоталась.

–За зло? Ну да. Смотря с какой колокольни посмотреть.

–А с какой ни смотри. Саурон – средоточение зла, а ты – его пес, а значит, еще хуже, чем зло.

Веревки жутко натирали руки, а плечи затекли, но Ксюша терпела. Ей вдруг почудилось, что она и вправду в стане врага, и разговаривает с настоящим эльфом. Так долго сдерживаемая ярость поднялась к горлу и она с удовольствием дала ей выход.

–А по мне, так зло, добро и прочая чушь – это всего лишь слова. У меня есть цель, у тебя есть цель, и каждый из нас считает ее правильной. И только цель имеет значения.

–Правда? – Ира подняла брови, продолжая возвышаться над Ксюшей. – И сколько живых существ ты готова убить ради достижения своей цели?

–Столько, сколько понадобится. А ты?

–Я буду спасать столько, сколько смогу спасти!

–Чушь!

Ксюша изловчилась и поднялась с колен на ноги. Теперь она могла кричать не снизу, а прямо в лицо – а это было гораздо приятнее.

–Сколько погибло в Войне Гнева? Сколько погибло раньше, и сколько погибнет еще?

–Мы убивали орков! А ты убиваешь эльфов!

–А чем орки хуже? Тем, что они отличаются от вас образом жизни, или манерой поведения, или чем-то еще? Они дышат, они ходят, они говорят. Они не заслуживают того, чтобы жить?

–Вопрос не в этом! – Заорала Ира. – В битве всегда есть жертвы! Вопрос в том – во имя чего сражаться!

–Правильно! Конечно! Во имя чего сражаться. Это возвращает нас к тому, что я говорила раньше: только цель имеет значение, и больше ничего. Ты хочешь уничтожить кольцо, я хочу вернуть его владельцу. И в чем разница между нами?

Ира тяжело дышала, уставившись на Ксюшу.

–Разница в том, что я не вру себе, – сказала она, – а ты врешь.

–Черта с два! Ты провела со мной несколько недель, и решила, что что-то обо мне знаешь?

–Конечно, знаю, – расхохоталась Ира издевательски, – ты – как открытая книга. И знаешь, что?

Она подошла ближе и схватила Ксюшу за подбородок.

–Ты лесбиянка, милая. И можешь не пытаться это отрицать.

Ксюша мотнула головой, а когда это не помогло, дернулась и ударила Иру лбом.

–Не смей меня трогать, – велела она яростно, – и не смей ставить мне диагнозов. Ты выдаешь желаемое за действительное, и я не буду участвовать в твоей игре.

–Да перестань! – Ира потерла щеку пальцами и вдруг схватила Ксюшу, прижимая ее к себе. – Что теперь ты скажешь? Не лесбиянка, да? Не хочешь меня?

Она открыто насмехалась, одной рукой обнимая Ксюшу за спину, а другой стискивая ее грудь через доспехи.

–Нацепила на себя все это – думаешь, это тебя защитит от самой себя? Не надейся! Я знаю, о чем говорю. Я вижу, как ты на меня смотришь.

Смех воплем вырвался из Ксюшиного горла. Она изогнулась и ногой подсекла Ирины ноги, заставив ее упасть на пол. Теперь возвышалась она.

–Девочка, – сказала она насмешливо, и не узнала собственный голос, – ты однажды сказала, что у меня мания величия. Так вот – мания величия у тебя. Если по-твоему секс по пьянке – повод раздавать диагнозы, то тебе просто надо лечиться. А смотрю я на тебя так, потому что этот секс был первым в моей жизни, а это что-то да значит. Для меня. А знаешь, почему?

Ира обалдело смотрела на нее снизу, даже не пытаясь подняться.

–Потому что для меня секс – это продолжение отношений, а если отношений нет – то это всего лишь ошибка. А для тебя, похоже, именно из секса отношения и складываются. Так вот – хочу тебя разочаровать: я уже давно ни верю ни в добро, ни в зло, ни в черта, ни в бога. Я верю только в себя, и больше ни в кого. И я точно знаю, чего я хочу. Не тебя, детка. Поверь мне – отнюдь не тебя.

С этими словами она презрительно усмехнулась, и вышла из палатки. Навстречу кинулся кто-то из эльфов – высокий, на голову выше Ксюши, парень.

–Развяжи меня, – велела она, глядя в его глаза, – и проводи до палатки.

Парень моргнул, но не посмел ослушаться. Он кинжалом разрезал веревку, и вдвоем – эльф и назгул – они углубились в лес.

–Меня зовут Виталик, – сказал парень, когда среди деревьев показался палаточный лагерь назгулов, – и дальше мне нельзя.

–Ксюша, – кивнула она в ответ, и ушла, не прощаясь.

FORVARD. PLAY.

-Слушай, а о чем вы с Иркой так поругались? – Спросила Женька. – Так орали, что на весь лагерь было слышно.

Они медленно шли по лесу в сторону станции, таща на себе огромные рюкзаки с реквизитом. Игра осталась позади, а вместе с ней остались и ночные костры, и песни под гитару, и гречневая каша в походных котелках. Ксюше было грустно – она уже начала скучать по тому, что пережила, и поэтому не сразу поняла Женькин вопрос. А, поняв, вспыхнула.

–Что конкретно было слышно?

–Да конкретно ничего, вы так орали, что не разобрать было, – Женя, не заметив, продолжила шагать рядом, – так по поводу чего поругались-то?

–Она пыталась объяснить мне преимущества добра над злом, – честно ответила Ксюша, – а я пыталась объяснить, что между ними нет никакой разницы.

Вот здесь Женька удивилась и остановилась на месте.

–Как это – нет никакой разницы?

Ксюша засмеялась.

–Жень, ты хочешь второй акт спора назгула с эльфом? Может быть, ну его нафиг?

–Нет, расскажи. Мне интересно.

Они снова двинулись по тропинке.

–Я когда-то тоже верила в то, что разница есть, – сказала Ксюша, – верила, что добро надо защищать, а со злом бороться. А потом поняла, что с тем же успехом можно защищать зло и бороться с добром. Никакой разницы. Так даже веселее.

–Почему?

–Ну представь: ты идешь по улице, и видишь, как мужик бьет ребенка. Зло?

–Зло! – Быстро ответила Женька.

–Ну правильно. Ты достаешь эльфийский лук, или чего там у вас еще есть, и идешь мочить мужика. Замочила – получила удовольствие, почувствовала себя борцом со злом. Проходит двадцать лет, и этот ребенок, который недополучил свою долю воспитания, идет и убивает пятнадцать человек. Зло?

–Ну… да…

–Правильно. Берешь эльфийский лук, и идешь мочить ребенка. Замочила, получила удовольствие, ушла. Проходит еще двадцать лет – и тот, кого этот ребенок не убил, убивает еще двадцать человек. Продолжать?

–Не надо, – засмеялась Женька, – твоя логика понятна. Но ведь могло быть и иначе. Например, ребенок вырос в хорошего человека и спас двадцать жизней. Так же тоже могло быть?

–Могло, – согласилась Ксюша, перевешивая рюкзак на другое плечо, – но правда в том, что ты этого не знаешь. В тот момент, когда ты лезешь защищать ребенка, ты не знаешь, чем это обернется, и чего в итоге ты больше принесешь в мир – добра или зла.

–Так что же теперь, ничего не делать?

Ксюша хмыкнула и посмотрела на подругу. Идет – возмущенная, кудряшками потряхивает. Смешная.

–Почему не делать? Делать. Но не оправдывать свои поступки мифическими определениями. Сказать себе честно: я замочу этого мужика, потому что я так хочу, а не потому что я борюсь со злом.

–А какая разница?

–Огромная. Вешая на себя личину борца со злом, ты как будто снимаешь с себя ответственность: есть правило борца со злом, что детей бить нельзя. Ну вот ты и не даешь их бить, защищаешь. И вроде как за последствия ответственность несет тот, кто это правило придумал. А я предлагаю честный вариант: я САМА решаю, мочить мужика или нет. И ответственность – на мне.

Помолчали. Ксюша прищуривалась на солнце, проникающее через кроны деревьев, а Женька смотрела себе под ноги.

–А зачем она тебе, эта ответственность? – Спросила она, наконец.

Ксюшу как по голове ударили. Дернулся какой-то нерв на щеке. Стукнулось сердце.

–Потому что рано или поздно каждому из нас приходится взрослеть, – сказала она, и до самого Таганрога больше не вступала ни в какие разговоры.

FORVARD

Женька и Аллочка все-таки осуществили свою давешнюю мечту и уехали в Питер. Ксюша проводила их на вокзал, вернулась в опустевшую комнату, и с удовольствием разлеглась на Аллочкиной кровати.

Ей предстояло долгих три дня одиночества.

Первым делом она провела ревизию холодильника и обнаружив, что ревизионировать там особо нечего, собралась и отправилась в магазин. Она планировала провести эти три дня лежа на кровати с новой книжкой и вкусной едой. Но жизнь распорядилась иначе.

На выходе из общаги она столкнулась с Ирой.

Та – вопреки обыкновению – выглядела смущенной и какой-то жалкой. Кивнула, и попыталась пройти мимо.

–Привет, – остановила ее Ксюша, – куда торопишься?

–Бороться со злом, очевидно, – сквозь зубы ответила Ира, – тебе чего надо-то?

Ксюша вздохнула.

–Видимо, хочу помириться, – честно сказала она.

Ира долго смотрела на нее и не двигалась, а потом пожала плечами.

–И как мириться будем?

–Ну… – Ксюша замялась. – Пива попьем?

Это прозвучало так застенчиво и с таким намеком, что обе вдруг рассмеялись.

–Ладно, – кивнула Ира, – зайду к тебе через час.

От радости Ксюша даже не стала спрашивать, почему именно к ней, и почему именно через час. Она понеслась в магазин, улыбаясь весеннему солнцу и синему таганрогскому небу.

FORVARD. FORVARD. PLAY.

На третий день Ася все-таки решилась спросить. Они с Ксюшей сидели на открытой палубе прогулочного катера и любовались строгими линиями Фонтанки. Голос экскурсовода что-то вещал через громкую связь, но, похоже, никто его не слушал.

–Ксюш, а мы тут надолго? – Спросила, как в воду бросилась. – Разве тебе не нужно на работу?

Ксюша повернула голову, опустила на нос солнцезащитные очки, и подмигнула.

–Похоже, что нет, не нужно.

Ася помолчала еще, прежде чем спросить:

–Ты уволилась?

–Скажем так… Я в процессе увольнения. Думаю, это займет какое-то количество… времени.

Ася пожала плечами, но дальше расспрашивать не стала. Ей было так хорошо в этом городе, что хотелось продлить этот неожиданный отпуск как можно дольше. А Ксюшка… Она всегда лучше знала, что делать. Раз считает, что про работу можно не беспокоиться – значит, можно не беспокоиться.

Ей хотелось поговорить об идее, которая посетила ее после последнего разговора с Леной, но на это требовалось гораздо больше решимости, чем на все, о чем она говорила с Ксюшей до этого. И, честно говоря, идея шла в некоторый разрез с Асиными жизненными принципами и установками. Но, похоже, другого выхода все равно не было.

–Когда отношения складываются годами, они становятся железобетонными, – говорила ей Лена в ответ на вопрос «как тебе это удалось». – Кроме того, не забывай, что я для Ксюши была в первую очередь другом, а ты для нее – это все на свете. Целый мир. Поэтому едва ли тебе подойдет мой способ.

–Но все-таки, – настаивала Ася, – Лен, мне жутко неловко об этом говорить, но… Скажу честно: я не хочу провести оставшиеся полгода в перманентном кошмаре нечеловеческого напряжения. Я знаю, что она относится ко мне определенным образом, и это не изменишь, но, в конце концов, я женщина, и не самая непривлекательная в этом мире, правда? Разве она не может меня… Ну…

–Насть, ты знаешь, что я думаю по этому поводу, – к счастью, договаривать не пришлось, Лена поняла сама. – Может она. Еще как может. Но в жизни принцев и прекрасных дам нет места физиологии. Помнишь, чем всегда заканчиваются такие сказки? Поцелуем. И это максимум.

Ася покраснела, вспомнив вдруг Ксюшины губы. Вчера было много поцелуев. Очень много. Но они случались и раньше. И заканчивались, едва успев начаться.

–Мне кажется, дело не в принцах и принцессах, – сказала она вслух, – думаю, мы попали в ловушку, и не знаем, как из нее выбраться. Когда один всю жизнь только отдает, а второй только и делает, что берет – это неизбежно.

–Что именно?

Ответить было очень сложно. Но пришлось.

–Она любит меня, – горько сказала Ася, – но любит как произведение искусства, как недостижимую мечту. И последнее, чего она хочет в этой жизни – это чтобы мечта сбылась.

Вот так. Она сказала. И мир не рухнул, но, кажется, покачнулся немного из стороны в сторону.

–Самое большое мое желание, – продолжать говорить было уже легче, – это отдать ей самое главное, что я могу отдать ей на прощание. Я хочу сделать так, чтобы она снова научилась хотеть чего-то для себя, жить для себя, понимаешь? Чтобы скинула с себя эти чертовы доспехи и хотя бы ненадолго научилась расслабляться. Потому что именно я однажды отняла у нее это. Я и хочу вернуть.

–Так вот с чем связан твой вопрос…

–Да. Я видела вас тогда вместе. И тебе как-то удалось быть с ней. Я не только о… Ты понимаешь. Я о том, как тебе удалось помочь ей расслабиться?

Лена долго молчала в трубку.

–Насть. А ты уверена, что остаться с ней – это без вариантов?

–Да, – горько ответила Ася, – уверена.

–Почему?

Ну как тут объяснишь… Она могла бы остаться, конечно. Могла бы плюнуть на честность, достоинство, на совесть в конце концов, остаться и жить счастливо до конца жизни. Но какой ценой? Ценой разрушеной Ксюшиной жизни? Ценой ее новой жертвы? Да сколько же можно уже этих жертв?

–Ей понадобилось невероятное усилие, чтобы попросить меня остаться на год. Она никогда не попросит остаться навсегда. А я не стану в этом идти за своими желаниями. Я пойду за желаниями ее.

Лена вздохнула.

–Тогда о чем мы вообще рассуждаем? Если через полгода так или иначе все закончится, а, зная Ксюшку, и зная ее одержимость, это правда закончится – тогда у меня только один совет. Развлекайся.

–Что? – Удивилась Ася.

–Развлекайся, Насть, – повторила Лена. – Тебе терять уже нечего по большому счету. Хоть так, хоть сяк – вы через полгода расстаетесь. Ты хочешь, чтобы она расслабилась? Расслабься сама. Ты же боишься ее временами как черт ладана – вот и перестань бояться. Делай что хочешь – и кто знает, может и она сумеет так же?

Ася молчала, и Лена добавила через паузу:

–В конце концов, ты правда ничего не теряешь. В крайнем случае она замкнется окончательно, но ты это переживешь. А если все сработает – может, хоть раз в жизни переспишь с любимой женщиной.

Услышав это, Ася тогда покраснела от макушки до шеи, и, пробормотав «Пока», выключила телефон. Да, теперь она многое понимала о своих желаниях, но говорить об этом так открыто… Теперь, когда прошло немного времени, она вспоминала этот разговор, и это слово, и от него бросало в жар. «Переспишь». Пусть так.

Она посмотрела на сидящую рядом Ксюшу, и, не успев задуматься, положила на ее ладонь свою. Ответом ей был удивленный взгляд.

–Молчи, – приказала Ася шепотом, – молчи, и все.

Ксюша только головой дернула, но руку не отняла. И пока они плыли на катере, и когда выходили на причал, и когда пошли по тротуару вдоль Мойки – рука ее оставалась в Асиной руке.

STOP. BACK. BACK. PLAY.

-Кто хочет к доске? – Спросила Анастасия Павловна, когда от урока уже осталась ровно половина, и девятый «А» класс решил, что гроза миновала, и вызывать сегодня не будут.

Ксюха Ковальская на призыв не отреагировала – она была занята тем, что рисовала на последней странице тетради схему сталинградской битвы, и предвкушала, как сегодня вечером она покажет схему Елене Васильевне, и как та удивится. Правда, сегодня в их классе планировалась дискотека, но к таким мероприятиям Ксюха давно потеряла вкус.

–Ковальская, к доске, – Сотникова как будто услышала Ксюхины мысли и не замедлила отреагировать.

Ксюха вздохнула, закрыла тетрадку, и вышла к доске, на ходу подтягивая спадающие джинсы.

–Слава богу, хоть форму эту дебильную несколько лет как отменили, – подумала она, – а то стояла бы как дура в платье и фартуке.

–Итак, – сказала Анастасия Павловна, глядя в открытый журнал. – Солженицын и его произведения. Прошу.

Ксюха помедлила. Она поймала Мишкин взгляд и прочитала в нем: «Пожалуйста, не надо».

–Александр Исаевич Солженицын – русский писатель. – Начала она. – Родился в 1918 году в Кисловодске.

Помолчала немного.

–Это все? – Спросила Сотникова, не поднимая на нее взгляд.