Текст книги "Play (СИ)"

Автор книги: Александра Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 38 страниц)

–Хуже, – Кирилл с силой задавил в пепельнице едва прикуренную сигарету, – ты будешь собираться, или из-за тебя я должен опоздать на поезд?

Это было грубо. Но когда человек грубит тебе довольно часто, ты постепенно начинаешь к этому привыкать. Вернее, кто-то привыкает, кто-то – нет. Вот Окси привыкла. Почти привыкла.

Она ничего не ответила, быстро собралась и под руку с Кириллом вышла вначале в подъезд, а потом – на улицу Ленина. В ноздри тут же шибанул запах того, что приличные люди называют экскрементами, а неприличные – попросту дерьмом.

Источником запаха оказалась огромная зеленая бочка, стоящая посреди двора. На её шершавом боку был изображен знак "токсичные отходы", крышка была сорвана, она валялась здесь же, неподалеку, прижатая к асфальту подошвой ботинка затянутого в камуфляж парня.

–Что еще за хрень? – скорее сказал, чем спросил, Кирилл. Он остановился и обвел взглядом собравшуюся вокруг бочки компанию.

Это были парни, на вид не старше двадцати-двадцати двух лет, и было в них нечто отталкивающее. Сложно сказать, что именно – может быть, немытые волосы, паклями спадающие на лбы. Может быть, высокие армейские ботинки, натянутые на фирменные джинсы. А может, агрессивность поведения – всё, что они делали – курили, разговаривали, смеялись – выглядело до жути пугающе.

–Кир, пойдем, – тихо попросила сжавшаяся у Кирилловой руки Окси. – На поезд опоздаешь.

–Подожди. Я хочу знать, зачем они притащили сюда это дерьмо.

Наверное, это было сказано слишком громко: крепыш, стоящий на крышке, услышал Кирилла и обернулся в его сторону.

–Эй, солдатик, – засмеялся он, делая вихляющее движение бедрами, – ты еще не видел дерьма. Иди сюда, сейчас его доставят.

–Кир, пошли, – Окси схватила двинувшегося вперед Кирилла за руку, – мы правда опоздаем.

–Я хочу посмотреть.

Спорить с ним всегда было бесполезно. Более упертого человека нужно было еще поискать.

–А вот и дерьмо. С доставкой на дом, пацаны!

Компания загоготала, оборачивая головы в сторону второго подъезда. Следом за ними туда же посмотрел и Кирилл. То, что он увидел, заставило его плохое настроение превратиться в по-настоящему отстойное.

Двое гопников (а в том, что вся эта компания гопники, он не сомневался с самого начала) под руки волокли к бочке молодого парнишку – на вид лет семнадцати, не больше. На лице парнишки всеми цветами радуги расплывались синяки и ссадины, ноги его безвольно шаркали по асфальту, а глаза закатились глубоко вверх.

Окси почувствовала, как под её ладонями напряглись Кирилловы бицепсы. Всем уже стало понятно, что будет дальше, но при этом все старательно делали вид, что ничего такого не происходит. Гопники гоготали, парнишка закатывал глаза, Кирилл сжимал зубы и старался сделать так, чтобы кадык заходил вверх-вниз по горлу.

–Кир, идем, – вяло, играя свою роль, прошептала Окси.

Он даже не ответил. Мягко отвел её руки, сжал ладони в кулаки и шагнул вперед. Наконец-то представилась возможность отомстить. Отомстить за этот поганый день, за эту поганую мать, и за всё остальное тоже. Наконец-то.

FORVARD

-Я не знаю, что делать. – Ася была расстроена, но всё еще старалась это скрыть. – Он со мной не разговаривает. Улегся на кровать и смотрит в потолок. И молчит.

–Вот и оставь его в покое. – Перед Ксенией на кухонном столе лежала папка с листами формата А4. Рядом стояла тарелка, полная тыквенных нежареных семечек, и еще одна – для шкорлупок. Обычно на пять страниц уходило две горсти. А то и три – если страницы попадались сложные, или Ксения отвлекалась.

Ася достала из холодильника тарелку с размороженным мясом и начала готовить ужин.

–Ты бы оставила в покое собственного сына, если бы он приехал домой с опозданием на два дня и весь в ссадинах?

–Оставила бы, – Ксения по-прежнему не поднимала головы от папки, но семечки есть прекратила. – Он большой мальчик, и имеет право сам решать, что ему делать и как.

–А если его убьют? – возмутилась Ася, роняя на стол нож. – Мы же не знаем, с кем он дрался и почему!

Оторваться от чтения всё-таки пришлось. Этот разговор возникал между ними как минимум два раза в месяц на протяжении многих лет. Кирилл то связывался с нехорошей компанией, то начинал курить, то заявлял, что его девушка беременна, и они собираются пожениться. Поначалу Ксения еще пыталась принимать участие в решении его проблем, но со временем ей стало скучно. Она понимала, зачем он всё это делает, и не хотела мешать. Какой смысл? Каждый человек сам несет ответственность за собственные комплексы. Как бы жестоко это ни звучало.

–Оставь его в покое, – повторила Ксения, закрывая папку и залезая в холодильник в поисках апельсинов. – Чем больше ты будешь вокруг него бегать, тем чаще будут повторяться такие ситуации. И потом, он всё равно не расскажет, с кем дрался. Тебе не расскажет, а мне и подавно.

–Почему он так себя ведет, Ксень? Мне иногда очень хочется его просто отшлепать.

Это прозвучало очень грустно. Так грустно, что Ксения даже забыла об апельсинах, подошла к Асе и крепко обняла. Так хотелось ей помочь, так хотелось утешить! Ася прижалась головой к Ксюшиному плечу и тихонько вздохнула.

–Я боюсь, что он может окончательно от меня отдалиться.

–Всё будет хорошо.

Не то чтобы Ксения была в этом так уж уверена, но что еще скажешь в такой ситуации?

–Я бы съездила к нему в училище, но боюсь, что он и говорить со мной не захочет. Или захочет? Может быть, нам с ним нужно поговорить там, где ничего не будет напоминать о тебе?

Даже не успев закончить фразу, Ася уже поняла, что совершила ошибку. Ксения сразу замолчала. Она дежурным движением погладила Асину голову, отстранилась и вернулась за стол, к папке.

–Если кого-то что-то не устраивает, он смело может уезжать куда хочет.

И всё. Ася помедлила немного, но решила не продолжать разговор. Ксюша явно разозлилась, а раз так – зачем подбрасывать поленья в костер? Пусть лучше он сам собой погаснет.

Следующие два часа они молчали: Ксения читала документы, Ася жарила мясо, готовила овощной мусс и сглатывала непрошенные слезы. Кирилл так и не вышел из своей комнаты, более того, выходить, похоже, не собирался.

Ася поставила на стол блюдо с мясом, рядом пристроила овощной салат, и глубоко вздохнула.

–Ну что? – рявкнула Ксения, захлопывая папку и вскочив на ноги. – Чего ты от меня хочешь? Что еще я должна сделать, чтобы твой сын был счастлив?

–Ксюшка, перестань, – испугалась Ася.

–Что. Мне. Сделать? Скажи. Я сделаю, правда. Всё, что хочешь. Поцеловать его в задницу? Не поможет, ты знаешь – мы это уже пробовали. Дать по морде? Тоже не поможет. Скажи, что мне сделать, Ась?

Ася закусила губы, глядя на красное, раздраженное Ксюшино лицо. У неё не было ответа, и предложений не было тоже. Только одна непреходящая тоска и боль.

–Что еще я могу ему предложить, кроме того, что уже есть? Я не могу стать его другом – он меня ненавидит! Не могу стать его врагом – потому что люблю тебя! Хочешь, чтобы я с ним поговорила? Хорошо, я это сделаю. Прямо сейчас. Пойду и поговорю с ним.

Ксения вылетела из кухни, захлопнула за собой дверь и не успела заметить, как на Асином лице расплывается улыбка – счастливая и растерянная. И очень грустная.

FORVARD

Кирилл лежал на кровати, закинув руки за голову и задумчиво покачивая ногой. Всё его тело ныло от боли, как будто по нему совсем недавно проехали катком. В этом было даже извращенное удовольствие – ощущать каждую болезненную мышцу, каждый порванный кусочек кожи.

Валяющийся на полу телефон напомнил о себе тихим писком. За сегодня это была уже сорок вторая смска от Окси. Что ей надо, интересно? Наверняка обычные сопли и слюни. Мол, куда ты пропал, почему не пишешь, я по тебе скучаю и остальная каша из глупостей.

Черт с ней. Надо подумать, как убедить мамину сучку дать ему на вечер свой компьютер. Всего через два часа у него назначена встреча в чате, которую никак не хотелось бы пропустить. Московская телочка обещала сделать минет – пока виртуальный, а там кто знает…

В дверь постучали. «Сыночка, иди ужинать» – сейчас скажет мать, улыбаясь своей тупой извиняющейся гримасой. И придется идти, сидеть за столом с этой сучкой, слышать её мерзкий голос и не отвечать на колкости. Иначе о компьютере придется забыть.

–Сейчас приду, – громко сказал Кирилл, поднимаясь с кровати. Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появилась та, о которой он только что думал. Тупой взгляд, безразличие на лице, тщательно уложенные волосы – Господи, как же он ненавидел эту лощеную тварь!

–Что ж ты делаешь, ублюдок? – тихо и где-то даже ласково спросила Ксения.

Кирилл опешил, замер, но взгляда не отвел. Остался сидеть на кровати, не делая ни единого движения.

–Не твое дело, сучка, – сказал он в ответ.

–Мразеныш. Трусливая девка.

–Лесбиянка.

Ксения расхохоталась. Неужели он думает, что это слово – оскорбление? Если так, то он многого не понимает в жизни.

–Тварь, – продолжал сыпать оскорблениями Кирилл, – ублюдочная крыса. Ебаная сука.

–Ты начинаешь повторяться, – улыбнулась Ксения. Из одной из соседних комнат доносилась музыкальная композиция, бывшая когда-то популярной. Годах в восьмидесятых, что ли.

–Коза драная. Стерва. Шмара.

А вот это уже было не убедительно. Кирилл раскраснелся, на его щеках выступила испарина. Аргументов не хватало, и очень хотелось врезать как следует по этой мерзкой роже, разбить в кровь, так, чтобы повылетали все передние зубы.

–Слушай сюда, мразеныш, – Ксения снова заговорила тихо, но это уже были другие интонации. Нынешние были похожи на те, с которыми она отчитывала подчиненных и ругалась с руководством. – Ты ненавидишь меня, я тебя. В этом плане у нас полный консенсус. Но не смей, никогда не смей делать больно своей матери. Начиная с сего момента будем считать, что свое "я" ты всем показал, и все дружно тебя зауважали и полюбили. Дальше будем жить иначе. Свои комплексы и желания можешь засунуть глубоко в задницу, потому что прямо сейчас ты навесишь на морду улыбку, вспомнишь, что такое вежливость, и будешь каждую секунду выражать любовь к собственной матери.

Хочешь меня избить? Рискни, милый. Было бы интересно посмотреть, как у тебя это получится. Это наши с тобой дела, понял, мразеныш? К твоей матери они ни имеют никакого отношения. А сейчас иди, поцелуй её, съешь этот ебаный ужин, и будь любезен на все сто. Она тебя любит. Думаю, только тебя она и любила в этой жизни. Поэтому, раз уж ты не можешь быть человеком, оставайся мразью. Но мразью, которую она сможет любить, и которая сможет сделать её счастливой.

Лицо Кирилла было похоже на красную боксерскую перчатку – раздутое и покрытое жилами. Он сжимал кулаки, стискивал зубы, но ничего не мог сделать.

–Значит, мы договорились. – Заключила Ксения, блеснув напоследок ярким ненавистным взглядом. – И не смей со мной играть, сучонок. Всё равно ничего не получится.

Она улыбнулась так, что у Кирилла задрожали коленки. И захлопнула за собой дверь. 1-0, малыш. Вот так-то.

FORVARD

Ася закончила мыть посуду только к полуночи. Её не покидало ощущение случившегося переворота, тем более что все признаки подтверждали эту теорию.

Сегодня они действительно ужинали втроем – за одним столом, в тишине, но без скандалов, битья посуды и взаимных оскорблений. Кирилл казался притихшим, молча отрезал кусочки от мяса и отправлял их в рот. Ксения – по обыкновению невозмутимая – жевала помидор и то и дело посматривала на стопку документов, лежащих на холодильнике.

–Спасибо, было очень вкусно, – выпалил Кирилл, когда с ужином было покончено, и резко встал на ноги. Ася испугалась этого движения, но за ним, как ни странно, ничего не последовало – сын просто вышел из кухни и скрылся в ванной.

–Что ты ему сказала?

Наконец-то прозвучал вопрос, который мучил Асю весь вечер и не давал ей покоя. Ксения ничего не ответила – только заправила за ухо прядь волос и продолжила пить чай.

–Ксюшка, что?...

–Мам!

Ася дернулась как от удара током и почти побежала на зов. Кирилл стоял в ванной перед зеркалом и выглядел слегка смущенным.

–Мам, мне нужен компьютер, – хрипло сказал он, – можно я заберу его к себе в комнату?

–Я не знаю…

Зачем ему компьютер? Что опять придумал её любимый сумасшедший сын? Это какая-то новая шутка, или преддверие скандала, или что?

–Мам, я должен отправить несколько писем друзьям. Пожалуйста, можно я возьму компьютер?

Кирилл смотрел куда-то в сторону, а уши его постепенно принимали красноватый оттенок.

–Я спрошу у Ксюши, – спохватилась Ася. Господи, её ребенок сказал «пожалуйста»!

–Ладно.

Ася выскочила из ванны, ошарашенная. Кирилл с силой и ненавистью провел ладонью по лицу и сморщился в гримасе.

Никакого решения не может принять без своей сучки. Подумаешь, компьютер! Но надо терпеть. Надо стараться. Иначе придется провести тупой скучный вечер, пялясь в телек и слушая, как они за стенкой…

–Сына, компьютер в гостиной, Ксюша разрешила, забирай, – на материном лице была такая радость, что Кирилла едва не стошнило.

–Спасибо, – процедил он сквозь зубы и вышел из ванной.

Так-то, киска. Еще посмотрим, кто кого.

BACK

-Ты мне обещал.

–Послушай, детка, я помню о своем обещании, но я ненавижу этого придурка не меньше, чем ты. О чем мне с ним разговаривать?

–Ты мне обещал.

–Я знаю, но где я буду его искать?

–Ты мне обещал.

–Да, но что я ему скажу? Я могу поговорить с ним о телках, сексе и авто, но поможет ли тебе это?

–Ты мне обещал.

–Ладно, детка. Я обещал, всё так. Я сделаю. Только скажи, зачем тебе это нужно?

–Потому что она должна быть счастлива. И ради этого я готова на всё.

FORVARD

-Ну и я её трахнул. Под ней чуть подоконник не сломался, прикинь? – Кирилл так торопился набрать текст, что даже несколько ошибок допустил. Например, вместо «трахнул» написал «трпхнул».

–Так трахнул или пыхнул? – тут же появилось на экране.

Кирилл засмеялся, отхлебнул еще кофе и снова застучал по клавиатуре.

–Пох. Кайф можно словить и от бабы, и от косяка.

–От бабы лучше, от шмали чаще, – ответил Кличка, – ты опоздал. Всех телок уже разобрали.

–Круто. Я не в настроении. Натрахался.

Кирилл нажал "отправить" и замер в ожидании ответа. Тот не заставил себя ждать.

–Я тоже.

Отпустило. Дышать стало легче.

–Натрахался и набегался. Может, дунем?

–У меня нет, – с сожалением написал Кирилл. – Только кофе.

–Я кофе не курю. Френды привезли шмаль с Кералы. Подваливай, пиццу закажем.

Желудок Кирилла совершил прыжок с переворотом, потом двойное сальто, и подвалил к горлу. Глаза обманывают, да? На хрен взрослому мужику встречаться в реале с сопливым пацаном, даже если этот пацан прибавил себе пару лет для солидности? А, может...

–Я не педик, – слова появились на экране монитора раньше, чем Кирилл понял, что делает.

–Значит, трахаться не будем? – тут же появился ответ.

Желудок успокоился и застыл на своем законном месте. Значит, всё правда. Нет ни хрена хорошего в этой хреновой жизни. Чувак, который тебя понимает и с которым ты можешь поговорить обо всем обязательно оказывается пидором. "Не родись красивой", бля. А лучше не родись вообще.

Кирилл допил кофе, вытер губы и с усилием скосил глаза на монитор. Нет, он не пацан сопливый. Он мужчина. А мужчина не должен распускать сопли и убегать от мудака, даже если этот мудак ударил в спину.

Пальцы забегали по клавишам клавиатуры так быстро, что расплылись в глазах.

–Пошел на хуй, пидор.

Отправить.

–Если хочешь, чтобы я тебя выеб, приезжай сам.

Отправить.

–Я оттрахаю твою сраную жопу по самые гланды.

Отправить.

На этом словарный запас Кирилла кончился. Он откинулся на спинку стула и задышал тяжело.

Кличка долго не отвечал. Минуты две, или три. Кирилл уже почти решил закрыть чат, как на экране, наконец, появилась красная строчка.

–Сорри, дружище, я просто слег от смеха.

Отправить.

–Хер ты доберешься до моей задницы.

Отправить.

–И вряд ли ты сосешь лучше, чем мои телки. Не парься за свои гланды.

Все фразы Клички были без смайликов, но за каждой из них Кирилл услышал громовой хохот. Ему стало стыдно.

–Сорри, – написал он, – я гребаный параноик.

–Нет проблем, – ответил Кличка. – Я тоже старательно берегу свою задницу.

Кирилл откинулся на стуле и потер ладонями затылок. Только сейчас он понял, как волновался – даже вспотел от напряжения. Выходит, всё нормально. И от этого мужика не приходится ждать подставы.

Было уже без малого три часа ночи. Возня за стенкой давно прекратилась, в доме все спали. И хотелось говорить еще – именно так, не вслух, а старательно напечатывая всё новые и новые строки.

–Пойду налью еще кофе, – написал Кирилл и рванул на кухню. Пока Кличка набирает ответ, надо успеть включить кофеварку, сполоснуть кружку и плеснуть в неё бодрящего напитка.

Свет зажигать он не стал – по мерцающим лампочкам обнаружил кофеварку, нажал пару кнопок и заодно умылся перед раковиной.

Может, рассказать Кличке о матери? Он поймет, точно. И можно будет хоть с кем-то об этом поговорить и, может, даже получить совет.

Кирилл грохнул чашкой о стол, залез в холодильник, вынул оттуда бутылку текилы, и сделал пару могучих глотков. Вот так-то лучше. Да, надо ему сказать. Он обязательно поймет.

Подхватив чашку с кофе, он быстро прошел в комнату, запер её на ключ, и присел к компьютеру. На экране от Клички ничего не было – только тупые и бесполезные сообщения общего чата.

–Моя мать.

Кирилл не смог закончить предложение, но кнопку "отправить" уже нажал, и теперь лихорадочно обдумывал, как продолжить.

–Ты ругнулся? Напутал с падежами, дружище, – Кличка поставил пару смайликов, и это совсем не помогло.

–Моя мать живет с лесбиянкой.

Кирилл лихорадочно нажал "ентер", чтобы не успеть передумать, и изобразил ухмылку. Спроси его кто-нибудь, какого ответа он боялся – и вместо ответа получил бы в морду.

Кличка долго молчал. Кирилл уже триста раз успел пожалеть о свершенном поступке, когда на экране наконец появились строчки:

–Да тебе повезло, чувак. Две мамки – это лучше, чем одна.

Отпустило. Стало легче дышать.

–Слышал о таком? – спросил Кирилл. – Бразильский сериал прямо.

–Я не смотрю сериалы. Чем же эта лесбиянка зацепила твою мать?

– Баблом. Она богатая сучка, а матери негде жить.

Это была неправда, но рассказывать всё как есть было бы еще сложнее. Кирилл крутанулся на стуле и задумался. Очень хотелось еще выпить, но своего бухла у него не было, а если вернуться к холодильнику – завтра сучка или мать могут заметить.

– Она красивая? – тем временем спросил Кличка. – Обожаю красивых лесбияночек.

Много ты понимаешь, чувак… Красивая ли она? Смазливенькая, конечно, и фигурка ничего, но ведь дело-то совсем не в этом! Совсем!

– Я её ненавижу, – написал Кирилл, – она запудрила матери мозги и тащится от собственного эго. Кроме того, она пытается меня воспитывать – прикинь? И мать туда же.

На экране появился ряд смайликов.

– Мать бы воспитывала тебя в любом случае. Какая разница?

Ответ на это был давно готов, продуман и выстрадан.

– Разница только в том, – помедлив для приличия, написал Кирилл, – что в мать имеет право тебя воспитывать только пока ты от неё зависишь.

– Нет, – тут же появился ответ, – разница в том, что в детстве мать позволяет себе воспитывать тебя, а когда ты становишься взрослым – уже ты позволяешь ей себя воспитывать.

Кирилл не понял, что хотел сказать ему Кличка. Позволить матери воспитывать себя? Зачем? Чтобы она могла еще раз убедиться в том, что она самая умная, взрослая и мудрая? Но это же не так. Гораздо честнее сказать правду. А правда в том, что она уже старая и ничего не понимает. Да и эта мозги ей задурила.

– Фигня. – Написал он. – Взрослые мужики не нуждаются в воспитании.

– За это и выпьем, – ответил Кличка.

И впрямь. Ну да, завтра мать или сучка обнаружат отсутствие бухла, ну и что? Пусть скажут спасибо, что он вообще приехал.

– Сейчас приду. Налью себе текилы. – написал Кирилл и прямиком отправился на кухню.

STOP

FORVARD

Ксения вылезла из автомобиля, пискнула брелком сигнализации и в несколько скачков достигла подъезда. Всякий раз, приходя сюда, она ощущала нервозность – словно пятиклашка перед кабинетом стоматолога. Сердце оставалось спокойным, но начинали дрожать руки, хотелось закурить, причесаться, одернуть юбку и сделать еще что-нибудь такое же бессмысленное и способное потянуть время.

Покопавшись в сумке, она нашла жевательную резинку, закинула её в рот, и, не давая себе времени задуматься, нажала несколько кнопок на домофоне.

Каждая нота из зазвучавшей мелодии резала, будто бритвой по фарфору.

– Да, слушаю.

– Здравствуйте, это Ксения.

– Поднимайтесь.

Щелкнул, запищав, замок, дверь приоткрылась, и Ксения нырнула в спасительный холодок подъезда. У неё оставалось только несколько секунд, чтобы собраться с мыслями – именно столько времени понадобилось на то, чтобы преодолеть один лестничный проем и нажать на кнопку звонка.

Вадим открыл дверь сразу, как будто только и дожидался, когда же зазвучит бравурная мелодия.

– Здравствуйте, – улыбнулся он в ответ на Ксюшин испуганный взгляд, – прошу.

Скинув туфли и пройдя в комнату, Ксения вдруг вспомнила, как пришла сюда в первый раз – тогда она оказалась разочарована отсутствием кушетки, книжных шкафов и письменного стола. Простые два стула в абсолютно пустом помещении произвели такое впечатление, что захотелось тут же развернуться и уйти. Сегодня она была рада, что так не сделала.

Вадим плотно закрыл дверь в комнату, сел на стул и ожидающе посмотрел на Ксению. Она глубоко вздохнула и выдавила:

– Всё стало еще хуже.

Вадим молчал. Ксения снова сделала вдох и собралась, словно перед прыжком в воду.

–Асин сын, Кирилл, приехал к нам на каникулы, и я ему нагрубила. Теперь он уже несколько дней ведет себя паинькой, но каждую ночь напивается и сидит за компьютером. Днем преимущественно спит. Ася нервничает, переживает, и у меня снова проснулось чувство вины.

– Что вы чувствуете по отношению к Кириллу? – спросил Вадим и положил ногу на ногу.

– Ненависть. – Ксения сверкнула глазами, сложила руки на коленках и сделала еще один вдох. – Нет, вру. Не только ненависть – скорее даже презрение и жалость. Когда я его вижу, мне хочется его ударить. Когда не вижу – хочется погладить по голове.

– Получается, очно и заочно он вызывает у вас совершенно разные эмоции?

– Да. Понимаете, я боюсь, что не смогу сдержаться однажды. Я вам уже рассказывала, как-то раз он попытался меня ударить, и мне бы очень не хотелось сделать то же самое в ответ.

Вадим помолчал немного, пристально глядя на Ксению.

– Сдерживать свой гнев – это не всегда верное решение. – Сказал он, подумав. – Если что-то вызывает в вас агрессию, сразу реагировать, конечно, не стоит. Но если, поразмыслив, вы решили, что выход у агрессии в каком-либо действии – нужно это действие совершить.

– Ну, конечно, – радостно согласилась Ксения, – я, поразмыслив, дам ему по лицу, Ася, поразмыслив, меня бросит, и всё будет хорошо и прекрасно.

–Это единственный вариант развития событий после вашей реакции?

Теперь задумалась Ксения. И впрямь, а единственный ли? Самый логичный – да. Самый эмоциональный – безусловно. Но не единственный.

– Нет, могут быть еще и другие, конечно. Например, Ася может понять меня и поддержать. Или осудить, проговорить это вслух и забыть через какое-то время.

– Давайте остановимся на варианте, где она понимает вас и поддерживает. Что бы было в таком случае?

Ксения прикрыла глаза и попыталась представить себе, как в ответ на очередное заявление Кирилла… Какое? Да какое угодно! Например, он говорит Асе: «Иди к черту», Ася пугается, глаза её наполняются слезами, Кирилл торжествующе разворачивается, чтобы уйти в свою комнату, и тут Ксюша хватает его за шиворот, поворачивает к себе и бьет кулаком по щеке. От удара он отшатывается назад, а она хватает его за рубашку и бьет еще раз – в подбородок. Асины глаза вспыхивают от ужаса, она закрывает руками рот, Кирилл, взбешенный, кидается вперед, натыкается на ледяной взгляд, и с ругательствами убегает куда-то вглубь квартиры.

– Нет, так нельзя, – заключила вслух Ксения, снова открывая глаза, – бить сына при матери – это такая мерзость, что она даже не поддается прощению.

– Хорошо, – оживленно согласился Вадим. На его лице отразилось удовлетворение и радость, – но давайте просто представим, что было бы дальше?

Дальше. Ксюша смотрит на Асю, в ужасе от содеянного. И понимает, что на этот раз уж точно перегнула палку. Ася, продолжая зажимать ладонью рот, медленно качает головой в отрицающем движении, разворачивается и уходит в спальню.

– Что бы вы при этом почувствовали?

Она бы почувствовала огромное, грандиозное чувство вины и страх. Страх, заставивший её кинуться следом за Асей, бормотать ненужные слова в попытках объясниться, и с ужасом смотреть, как Ася ложится на кровать и плачет, спрятав лицо в одеяло.

– А дальше?

Дальше она бы стала извиняться. Упала бы на колени, расплакалась и принялась молить о прощении. И умирала бы, понимая, что прощения не будет, что на этот раз грань пройдена.

– Вы не раз упоминаете о некоей грани, – сказал Вадим, по-прежнему не отрывая взгляда от Ксении, – расскажите мне о ней.

– Эта грань – ярко серая, – тихо ответила Ксюша, – очень нечеткая, но я хорошо её вижу. Она делила мою жизнь раньше на две части, и делит до сих пор. Всё, что было до этой грани – было преимущественно плохо. Всё, что было после – хорошо. Если я снова её перешагну, опять будет плохо.

– То есть это очень похоже на грань между прошлым и настоящим?

– Да. Я боюсь, что если перешагну её, то снова окажусь в прошлом.

– А что нужно сделать, чтобы её перешагнуть?

Ошибку. Нужно совершить ошибку, которая заставит правую ногу подняться, преодолеет её сопротивление, и понудит переступить черту, за которой уже больше ничего не останется.

– Как же не останется? – удивился Вадим. – Ведь вы говорите, что грань делит вашу жизнь на две части. И в обеих частях что-то было, что-то происходило.

– Да, конечно. – Ответила Ксюша. – Только всё, что было до грани, мне не нужно. А, значит, ничего и не будет. Понимаете, самый большой страх в жизни – её потерять. Я теряла её уже столько раз, что еще одного просто не вынесу.

– А если представить, что потеряли, – Вадим пошатнулся на стуле, двинувшись навстречу Ксении, – что бы было?

– Я бы умерла, – коротко ответила она.

– В духовном смысле или физическом?

– Во всех. Я бы перестала существовать. Вены вскрывать или делать подобные глупости не стала бы – не моё это, но жить бы перестала.

– Что бы вы чувствовали при этом?

– Ничего.

Ксения говорила резкими, отрывистыми фразами. Взгляд её устремился мимо Вадима, в стену, но даже её она не видела. Сердце колотилось глухими ударами под горлом, руки непроизвольно впились в колени.

– Я бы выжгла в себе все чувства, потому что боль была бы такова, что её невозможно было бы терпеть.

– Расскажите мне об этой боли, – попросил Вадим.

– Зачем вам это? – Ксения вскочила на ноги, обеими руками растрепала прическу, и обвиняющее уставилась на Вадима. – Вы снова пытаетесь привести меня к тому, что я чувствую к ней не любовь, а зависимость? Это не получится, я же вам говорила! Я люблю её, она – самое главное, что есть в моей жизни.

– Мне гораздо интереснее знать, что вы чувствуете сейчас, – мягко ответил Вадим. Он оставался абсолютно спокойным среди урагана Ксюшиных эмоций.

– Агрессию. – Ксения снова упала на стул и отвернулась. – Сейчас я ощущаю, что ненавижу вас. Чувствую, что мне необходимо защитить от вас свою любовь.

– Так, словно я пытаюсь у вас её отнять?

– Нет, не так. Словно вы пытаетесь сделать её менее значимой, чем она есть.

– А кто определяет значимость любви?

Ксения удивилась и задумалась. А ведь и впрямь, кто?

– Я, наверное, – неуверенно ответила она, – ведь это я её чувствую. Да, пожалуй, вы правы. Убедить меня в том, что моя любовь малоценна вы не смогли бы в любом случае – потому что откуда вам знать? И вы не говорили ничего, что могло бы навести меня на эту мысль. Похоже, что у меня в подсознании просто сидит желание защищать свою любовь ото всех на свете.

Шарик сдулся. Ксения словно растеклась по стулу – размякшая и растерянная.

– А что вы чувствуете сейчас?

– Какую-то пустоту. Впрочем, это временное явление. Помните, я вам говорила, что как только озвучиваю то, что ощущаю прямо сейчас, чувство пропадает.

Вадим засмеялся. Ксения радостно подхватила его смех, её настроение вдруг повысилось, и она с удовольствием смотрела, как он выкатывает из кладовой маленький столик с разбросанными по нему игрушками, и ставит его между двумя стульями.

– Давайте попробуем вот из этих фигурок выбрать вас, Асю и Кирилла, – предложил он, усаживаясь, – и расставить эти фигурки так, чтобы это отражало ту ситуацию, что происходит с вами в данный промежуток времени. Я имею ввиду эмоциональную ситуацию, конечно.

– Хорошо, – ответила Ксения и придвинула к себе столик.

FORVARD

Ремонт в новостройке напоминал собой обстановку типовой квартиры времен Советского союза. От вида голубой краски, в которую был выкрашен каждый метр стен и потолка, Иру затошнило в первый же момент. От заглушек на месте ванны и раковины – на второй. А увидев новый, но измазаный всё той же краской унитаз, Ира достала из потайного отделения сумочки сбережения и отправилась звонить друзьям.

Миша ждал Иру возле Речного вокзала. Курил, стряхивая пепел в урну, и кутался в курточку из тонкой кожи.

– Опаздываешь, – улыбаясь, сказал он, делая шаг навстречу подруге.

– Замерз? – Ира отобрала сигарету, затянулась, выбросила окурок и поцеловала Мишу в щеку. – Поедем в "Лагуну"? Я с радостью угощу тебя пивом.

– Я не пью пиво. Может, виски?

– Пошел ты, Кабанчик! То, о чем я хочу тебя попросить, не стоит полутора тысяч за стакан.

– Не забудь, с тебя еще компенсация за мои насмерть замерзшие конечности.

– Договорились! – перебрасываясь словами, они успели подойти к дороге, и Ира подняла руку, приветствуя проезжающих водителей. – Значит, с меня пиво и набор протезов.

"Лагуной" назывался большой боулинг-бар, расположенный аккурат между Водным стадионом и Речным вокзалом. Даже в будние дни там было многолюдно, а уж чтобы попасть туда в выходные, столик приходилось заказывать еще в среду.

– Предусмотрительная киса, – хохотнул Миша, пробуя на прочность металлический стул и присаживаясь за столик, – попасть сюда в пятницу – дело не простое.

Он всегда так выражался – порой по-книжному, порой по-киношному, а порой вообще театрально, играя каждой мимической мышцей некрасивого круглого лица.

– У меня блат, – засмеялась в ответ Ира, – здесь работает моя подруга. Оленька!

К столику подошла официантка – и без того высокая, она казалась еще выше из-за огромных каблуков и пышной прически. Девушки обнялись. Ира, при своих метр-семьдесят-пять макушкой едва доставала подруге до подбородка.