Текст книги "Play (СИ)"

Автор книги: Александра Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)

Она думала, что Ксюша скажет: «Не помню» или «Не знаю», но она ответила другое.

–Мне было двенадцать. Я шла в школу, кругом была весна, светило солнце и распускались листья на деревьях. И я вдруг подумала: а почему я с такой радостью иду на занятия? Почему вместо того чтобы ныть о раннем подъеме, я улыбаюсь и почти подпрыгиваю?

Ксюша опустила подбородок на ладони и улыбнулась – ласково, почти мечтательно.

–И я поняла, что это потому, что теперь там есть ты. Я вспомнила о тебе, и сердце застучало быстро-быстро. А когда я подумала о том, что целых сорок минут буду сидеть на твоем уроке, смотреть на тебя, и слушать – оно стало стучать еще быстрее.

–И тогда ты поняла, что любишь меня? – Спросила Ася.

–Тогда я почувствовала это. На то чтобы понять, ушло гораздо больше времени, и это было уже не так радостно.

Она вздохнула и потерла пальцами лоб.

–Я боялась, что это что-то извращенное, грязное. Потом стала бояться, что…

Запнулась, помолчала, посмотрела на Асю.

–Расскажи мне, – попросила просто. – Расскажи, как это было для тебя.

Как это было для нее? Ася не знала, что ответить. Не говорить же, в самом деле, о том, как смешивалось в груди несколько разных – и очень странных! – чувств. О том, как нежность к этой девочке вдруг сменялась ненавистью. Не говорить же о том, сколько сигарет было выкурено после Ксюшиных выступлений и сколько нервов истрачено навсегда, без возможности восстановления.

–Ты хочешь правды? – Спросила она, решившись. – Я боюсь, что она тебе не понравится.

–Знаю, – кивнула Ксюша. – Но я это переживу.

Ася вздохнула, и покосилась на батарею. Жутко хотелось курить, но она понимала: делать это сейчас, при Ксюше, было бы просто подло.

Она раз за разом размыкала губы, пытаясь начать говорить, и не могла. Этот внимательный взгляд зеленых глаз, этот доносящийся, еле слышный запах волос, эти руки, опирающиеся на столешницу – все это сбивало с толку, и не давало сказать ни слова.

Да и как сказать? Она знала, что не сможет объяснить, не сможет выразить в каких-то словах все те чувства, что были прожиты за долгих двадцать лет. Сказать «любила»? Это будет неправдой. Сказать «люблю»? Но Ксюша не поверит, как не верила ей никогда.

И она начала лгать.

–Ты очень раздражала меня в школе, – сказала, с трудом выталкивая слова. – Ты одна приносила столько неприятностей, сколько все остальные ученики вместе взятые.

Она увидела, как Ксюша вспыхивает глазами ей навстречу, и поняла: да. Это именно оно. То, что она так хочет услышать.

–Когда ты стала дружить с Завадской – я была счастлива, потому что она забрала на себя большую часть твоих выходок, и мне стало полегче.

Она ненавидела себя, говоря это. Ненавидела так, что, казалось, одно движение рук – и она с удовольствием вцепится сама себе в горло и сожмет руки. Но что-то внутри нее говорило: «ты все делаешь правильно». И она продолжала говорить. О том, какими ненужными и глупыми были Ксюшины чувства, о том, какой нелепицей они казались. О том, сколько крови она у нее выпила, и сколько нервов сожгла.

От каждого произнесенного слова Ксюша опускала голову все ниже и ниже. Она зажмурилась, слушая, и выглядела так, словно ее раз за разом ударяют чем-то тяжелым по голове, и все сильнее прижимают к земле.

Когда Ася закончила, она долго не открывала глаза.

–Что изменилось потом? – Спросила Ксюша вдруг. – Потом, когда мы стали работать вместе?

И Ася продолжила лгать.

–Не изменилось ничего, – сказала она, – просто ты стала старше, и детские фокусы остались в прошлом. Если ты спрашиваешь о времени, проведенном в лагере, то я просто дружила с тобой, только и всего.

Ксюша кивнула, по-прежнему не открывая глаз. Сглотнула судорожно – наверное, пыталась успокоиться.

–Поэтому потом, когда ты сказала, что любишь меня, это было странно и неожиданно. И я тогда сказала тебе правду. Я не готова была ответить на твою любовь. Кроме того, были еще ваши отношения с Леной, которые только добавляли аргументов к невозможности даже дружбы между нами.

Она ожидала, что Ксюша хоть как-то отреагирует на имя Лены, но она только плечами пожала. Словно сказала: «Это другое. И это не имеет значения».

Возможно, для нее это значения и не имело, а для Аси тогда – имело. И еще как.

Back. Play.

-Насть, ну что ты мучаешься? Хочешь спросить – так задай свой вопрос, получи ответ, и успокойся.

Лена смеялась, глядя на нее из-под светловолосой челки, и раз за разом делала маленькие глотки из большой чашки с чаем.

–Что здесь такого страшного-то, я не понимаю?

И Ася решилась. Собрала всю волю в кулак, глубоко вздохнула, и спросила:

–Что у тебя происходит с Ксюшей?

Спросила – и спрятала лицо за чашкой.

–Мы друзья, – спокойно ответила Лена, – я бы хотела большего, но, боюсь, она вряд ли способна мне это дать.

–Почему?

–Потому что для нее не существует полутонов, – Лена мечтательно посмотрела в потолок и улыбнулась. – Какие-то основные цвета – да, их она видит очень четко, но спроси у нее, что такое «светло-фиолетовый» – и она не сможет ответить. А без полутонов отношения у нас точно не получатся.

Ася молча слушала, не задавая больше вопросов. И пыталась понять.

–Она замечательная, – продолжила Лена, – эдакий маленький рыцарь, пытающийся поступать правильно, и совершенно не признающий за собой права на шалости. Даже когда срывается, и делает что-то для себя, что-то, выходящее за рамки ее представлений о честности, потом гнобит себя и грызет до самых косточек.

Она задумалась на секунду и сделала еще глоток.

–Кроме того, она даже на секунду не может поверить, что ее можно любить. Это, наверное, основная проблема.

Ася слушала и смотрела на кухонный шкафчик. Она никак не могла заставить себя отвести от него взгляд, потому что чувствовала: если отведет – назад пути уже не будет.

–А ты ее?..

Лена засмеялась – Ася слышала точно, хотя смех был очень тихим, и немного ласковым, и совсем чуть-чуть грустным.

–Конечно, я ее люблю. Она чудесная девочка, и мне очень жаль, что она никогда мне не поверит.

–Лен, но вы же никогда не смогли бы, – Ася все-таки повернула голову и гневно посмотрела в Ленины глаза. – Ну, ты понимаешь…

–Ох, Настя-Настя. – Лена встала, налила себе еще чаю, и прислонилась спиной к холодильнику. Дальше она говорила уже стоя, глядя на Асю сверху вниз. – Знаешь, я раньше все думала: почему ты не смогла в детстве объяснить ей самых простых вещей? А сейчас вижу: это потому, что ты сама их не понимаешь.

–Каких вещей?

–Очень простых, – повторила Лена, – что любовь – это не обязательно отношения. Что испытывать сильные чувства к другому человеку – это прекрасно, и не заслуживает наказания. Что чувства – не всегда призыв к действию, иногда это просто чувства, и они просто есть.

Ася покачала головой. Лена ошибалась, предположив, что она всего этого не понимает. Она понимала, конечно. Но здесь же совсем другое! Ксюша ведь… Ее чувства были не просто чувствами.

–За ее чувствами были и желания, – сказала она вслух.

–Было бы грустно, если бы их не было, – улыбнулась Лена. – И у меня они есть. Два десятка милых озорных желаний. Только знаешь, в чем разница между мною и Ксюшей?

Ася только брови подняла.

–В том, что я каждое из своих желаний нежно люблю, и при случае рада воплотить их в жизнь. А она своих боится как огня, и душит их внутри удавкой. А от этого они становятся только сильнее и сильнее. И наступают моменты, когда она больше не может с ними справляться.

Лена замолчала, потихоньку отпивая из кружки, а Ася сложила руки в замок и уперлась в них взглядом. Ей было очень трудно осознать, о чем говорила Лена. Не потому, что это было ей незнакомо и непонятно – вовсе нет! А потому, что это касалось Ксюши.

Господи, будь на ее месте хотя бы парень – она бы поняла! Все бы поняла, и еще тогда, много лет назад, сумела бы действовать иначе. Но Ксюша была девушкой. И это меняло все.

–Для тебя нормально – испытывать чувства к девушке? – Спросила Ася, когда молчание стало совсем невыносимым.

–А почему нет? – Пожала плечами Лена. – Я же не только тело в людях люблю, а скорее весь внутренний набор к телу прилагающийся. В Ксюше – огромный, бесконечный мир, который она прячет ото всех на свете. Это притягивает.

Асе показалось вдруг, что она сходит с ума. На любой вопрос у Лены был ответ, но эти ответы ни на что толком не отвечали! Она будто слушала, и тут же уводила разговор в сторону. Да так, что и возразить как будто нечего.

–Я имею ввиду, нормально ли для тебя испытывать физическое притяжение к человеку своего пола, – со злостью выпалила Ася. – Речь не о внутреннем мире.

–И снова у нас проблема, – радостно кивнула Лена, и Асе вдруг очень захотелось чем-нибудь в нее кинуть. – Ты это разделяешь, Ксюша это разделяет, я это не разделяю. Одно без другого существовать не может, понимаешь? И раз так – какая разница, парень это или…

Она оборвала свою речь на полуслове, пристально посмотрела на Асю, и та вдруг испугалась. Ленины губы остались приоткрытыми, а лоб сморщился – как будто она что-то мучительно обдумывала.

–Так вот откуда это у нее… – протянула она. – Твоя, значит, школа.

Ася вскочила, в ярости, и громыхнула чашкой об столешницу.

–Прекрати меня обвинять! – Потребовала она. – Тебя послушать, так во всех бедах Ковальской виновата только я. Если хочешь знать, мы с ней на эти темы даже не говорили никогда!

Лена смотрела на нее с любопытством, не делая попыток пошевелиться.

–Я тебя не обвиняю, – спокойно сказала она, – просто делаю выводы. Могу делать их про себя, если тебе так неприятно это слышать.

–Да уж будь любезна, пожалуйста.

Forvard. Play.

-Я долгое время не понимала, что такое происходит между тобой и Леной, – сказала Ася. – Все эти ваши совместные приходы и уходы в школу, и прочее… Это было странно, и вызывало…

–Отвращение, – подсказала Ксюша. Странно, но ее сердце даже не екнуло. Она просто сказала это слово, и все.

–Может, и отвращение, – согласилась Ася. – Пойми меня, пожалуйста, мне правда было очень сложно. Я не понимала… Не могла понять.

Конечно, она не понимала. Если Ксюша сама не очень-то могла себе объяснить, что это за отношения, куда уж Асе?

–Но ты знала, так?

–Знала что? – Ася удивленно посмотрела на нее, и по ее вдруг изменившемся взгляду стало ясно: она понимает, про что вопрос. Понимает, и не хочет отвечать.

–Пожалуйста. Я хочу знать.

Stop. Play.

Ксюша ждала ответа, а Ася не знала, что сказать. Правду? Но эта правда окончательно убедит Ксюшу, что в мире нет ничего хорошего, что все люди – сволочи, и она, Ася, сволочь в первую очередь.

–Нет, – ответила она, глядя Ксюше в глаза, – я не знала.

И тут же поняла, что она снова, в очередной раз, и на этот раз вполне оправданно, Ксюша ей не поверила.

Back. Back. Play.

Звонок раздался поздно ночью – заспанная и потирающая глаза Ксюша едва разобрала цифры «03-13» на электронном будильнике. Выругалась про себя и взяла трубку.

–Ксюха, это ты?

Нет, блин, это царица Савская.

–Миш, что тебе надо? Я сплю.

Он сопел довольно долго – Ксюша чуть было не заснула снова. И вздрогнула поэтому от его слов:

–Я звоню, чтобы предупредить тебя, что твоя Ирка встречается с Николой.

Первой мыслью было «Какая Ирка»? А потом Ксюша рывком села на кровати.

–То есть как? – Переспросила она. – В каком смысле встречается?

–В самом прямом! – Заорал в трубку Миша. – С поцелуями, сексом и прочими прелестями отношений. Ксюх, я только что узнал, правда. Я бы сказал тебе раньше, но я сам не…

–Подожди, – Ксюша обалдело помотала головой, – а откуда ты знаешь-то это? Это бред какой-то, Ирка – лесбиянка, она не может встречаться с Николой.

И в ту же секунду поняла: может. Еще как может. И Мишка не врет. И это правда произошло.

Как во сне она слушала, как Мишка рассказывает, что пил с их общим знакомым, и этот знакомый делился сплетнями с работы, а работал он вместе с Николой в Ксюхиной (Ксюхиной, черт возьми!) фирме, в фирме, все сотрудники которой уже не один месяц обсуждают роман, происходящий прямо за спиной неизвестно куда уехавшей Ковальской, и…

–Стоп, – скомандовала Ксюша, окончательно проснувшись. – Я все поняла, Миш. Спасибо, что предупредил.

Она не стала слушать дальше: просто вернула трубку на рычаг и снова легла, откинувшись на спину и уставившись в потолок.

Значит, Ирка нашла выход… Что же, этого вполне следовало ожидать. Прошел почти год с момента, как Ксюша осталась в Краснодаре, а Ира уехала в Москву. За этот год они виделись только однажды, и встреча эта не доставила удовольствия никому из них. Ирка тогда сказала на прощание много больных и тяжелых слов, но Ксюше почему-то казалось, что это несерьезно, что это просто слова – ведь они немало говорили их друг другу. Оказалось – нет. В этот раз она говорила серьезно.

Back. Play.

-Я больше не могу так! – выдохнула Ксюша. В её висках взрывами колотились мерзкие молоточки, грозящие пробить голову насквозь. – Я не понимаю её, не понимаю тебя, не понимаю себя. Устала. Не могу так больше.

–Чего ты хочешь? – Ира задала свой вопрос с оттенком презрения в голосе. Если кто и устал в этой ситуации, так это она. Устала наблюдать перед собой перманентный мазохизм, устала видеть потухшие глаза любимой женщины, устала от ревности, от разочарования, да мало ли от чего еще!

–Не знаю. Покоя хочу. Спокойствия.

–А кто тебе мешает? Бросай всё это к чертовой матери, Ковальская. Поехали в Москву – там ты скорее придешь в себя и выбросишь из мыслей эту дамочку.

–Так ведь дело же не в дамочке! – вспыхнула Ксюша. – Не только в ней. Дело в первую очередь во мне. Я уже даже не знаю, что такое есть любовь. Может быть, я её вообще не люблю. Может быть, все мои чувства – это просто желание вернуться в детство. Но сейчас она рядом со мной – на расстоянии всего лишь шага, и я не могу её бросить!

–Да ты ей не нужна! – не сдержась, закричала Ира. – Открой, наконец, глаза! Это ТЫ её любишь, ТЕБЕ она нужна, но не наоборот!

–Я знаю.

Ксения вскочила с кровати и подошла к окну. Ей не хотелось находиться рядом с Ирой, даже трех метров было недостаточно для сохранения дистанции. Задернув шторы, Ксения прикрыла лицо ладонями и потерла глаза.

–За прошедшие годы я не раз успела понять, что не нужна ей. Но если я сейчас уеду, то этот кошмар не закончится никогда. Она словно болезнь, понимаешь? Этим нужно переболеть и забыть об этом навсегда. Ведь я даже не знаю её, Ир. Я придумала себе эту любовь и полюбила её. Если я смогу узнать её, то наверняка разочаруюсь – ты же знаешь, что мечта и реальность редко бывают одинаковыми. И тогда, только тогда, я смогу стать свободной.

Ира выслушала всё это молча. На её лице не отразилось ни единой эмоции, кроме скуки и отчуждения. Когда Ксюша замолчала, она взяла валяющуюся на стуле куртку, накинула её на плечи и пригладила волосы.

–В таком случае я уезжаю сама, – сказала, глядя в Ксюшин затылок, – Ты трепала мне нервы три года, Ковальская, и собираешься трепать дальше. Но я уже не двадцатилетняя девочка и не собираюсь всю жизнь ждать, когда же ты вылечишься. Я готова бороться за твою любовь, готова бороться с соперниками, даже с временем я готова бороться. Но драться с призраками… Уволь. Это не мой сценарий.

Ксюша почувствовала, как железный кулак впивается в живот и сжимает внутренности. Ей показалось, что Ира сейчас молча уйдет, и сердце её встрепенулось от страха и предвкушения звука хлопающей двери.

И дверь хлопнула, унося с собой свет, радость и надежду на будущее.

Ксения прислонилась лбом к стеклу. Она простояла у окна четыре часа, но Иры внизу так и не увидела.

Forvard. Play.

Она долго сидела в кровати и смотрела на экран мобильного телефона. Раз за разом пальцы набирали смски, и тут же стирали их.

–Ирка, как же так?

–Почему ты не сказала? Почему я узнаю от Мишки?

–А как же твои слова о том, что ты – стопроцентная лесбиянка?

–Рада за вас с Колей.

–Прости меня за все, пожалуйста.

Когда за окном посветлело, Ксюша убрала телефон. Уже на второй смс она точно поняла, что ничего не отправит. Незачем. Ирка ушла, и этого больше не исправить. Наверное, Никола смог предложить ей больше, чем она, Ксюша. Нет, не наверное – точно больше. Но отчего тогда в груди кололо и свербило назойливое ощущение неправильности? Может быть, оттого, что Ксюша вдруг ясно поняла: Ирка ушла. И теперь ей будет не к кому возвращаться.

Она вылезла из кровати, натянула футболку и шорты, и отправилась на кухню заваривать кофе. Две недели до первого сентября. До линейки, на которой она наконец снова увидит Анастасию Павловну. Встанет поблизости, и сможет сколько угодно смотреть на нее.

Улыбнувшись, Ксюша налила в кружку с кофейным порошком кипяток, и присела на подоконник. Она вдруг вспомнила еще одно первое сентября – кажется, седьмое в ее школьной жизни.

Back. Play.

-Куда ты собралась так рано? – Мама вышла из спальни в ночнушке, потирая глаза и недовольно глядя на Ксюшу. – До линейки еще больше часа.

–Хотим с Николой и Мишкой встретиться пораньше, – объяснила Ксюша, разглаживая перед зеркалом оборки на белом фартуке.

–Зачем это? Опять будете черт знает что устраивать?

Ксюша спрятала улыбку.

–Нет, мам. Просто сбегаем к бабе Нюре за цветами.

Этот ответ маму удовлетворил. Она подошла, погладила заплетенные в маленькую косичку Ксюшины волосы и сказала:

–Помни, что ты уже взрослая, ладно? Будь умницей.

«Конечно, буду».

Ксюша выскочила из квартиры, захлопнула дверь, и, съезжая по перилам, преодолела несколько пролетов лестницы. Во дворе в столь ранний час никого не было – только две одинокие фигурки сидели на лавочке.

–Привет, пацаны.

Мишка и Никола тоже приоделись в честь начала учебного года: их форма была тщательно отглажена, а волосы на головах причесаны и даже, кажется, прилизаны.

–Конец свободе, да? – Мрачно сказал Мишка. – Еще на год в эту кабалу.

–Да ладно тебе, – улыбнулась Ксюша, – школа – не так уж плохо.

Для нее это правда было так. Всего несколько часов. Всего несколько маленьких часов, и она сможет опять увидеть Анастасию Павловну. И поздороваться с ней. И…

Втроем они припустили по пустой улице в сторону частного сектора. Ксюша на ходу раздавала указания.

–Я думаю, она еще спит, но всяко может быть, поэтому Никола стоит на стреме, а мы с Мишкой лезем.

–Почему я опять на стреме? – На бегу возмутился Никола.

–По кочану, – хмыкнула Ксюша. – Миш, берем только пионы, остальное не трогаем.

–Почему только пионы? – Удивился Мишка.

–Потому что они кусты, и их много. А если взять что-то другое – это уже будет воровство.

Ответ ребят полностью удовлетворил, и добежав до места, они приступили к реализации плана. Никола встал у калитки, заглядывая во двор, а Ксюша и Миша перелезли через забор.

Первые пять минут все шло хорошо. Они наломали по огромному букету цветов, и уже собирались двинуться к выходу, как свет в домике загорелся, и дверь потихоньку открылась.

–Шухер! – Заорал Никола, и крик его разнесся по всей тишине сонной улицы.

Ксюша и Миша, не помня себя, рванули к забору. С букетами в руках лезть было сложно, и на землю они попадали словно мешки с картошкой. Тут же вскочили на ноги, и припустили бежать. Вслед им неслись возмущенные вопли.

–Ты идиот, – задыхаясь, говорила Ксюша на бегу смущенному Николе, – кто просил так орать? Она бы нас от двери и не увидела дальше.

–Не сообразил, – оправдывался Никола, увеличивая темп, – как-то все быстро произошло.

Потные и запыханные, они добежали до школы, и остановились, пытаясь отдышаться.

–Ладно, – сказала Ксюша, восстановив дыхание. – По крайней мере, цель достигнута.

–Ага, – кивнул Мишка, – только ты на себя посмотри.

Она положила букет на пол, и посмотрела вниз.

–Ой-ей-ей.

Оказалось, что белый фартук стал совсем не белым, а вовсе даже грязным. Подол платья – даром, что коричневый – тоже оказался заляпан чем-то зеленым, а на левом рукаве окончательно оторвалась и потерялась где-то манжета.

–Вот блин, – пробормотала Ксюша, пытаясь рукавом оттереть грязь с фартука. – Вот тебе и парадный вид…

Все время до линейки они пытались привести одежду в порядок, но это не помогло. Тогда Ксюша просто прикрыла фартук букетом, и, забыв про друзей, двинулась в группу второклашек: они стояли ближе всех к учителям.

Анастасию Павловну она увидела сразу же, и больше не видела уже никого. Она стояла рядом с директором – красивая, темноволосая, одетая легкий летний костюм. Ксюша почувствовала, как глупо улыбается, но ничего не могла с собой поделать. Ее с головы до ног накрыло ощущение счастья.

Линейка шла, какие-то люди толкали речи, звучала музыка, а Ксюша просто продолжала смотреть.

Вот она наклоняет немного голову, прислушиваясь. Вот налетевший ветер треплет ее рассыпанные по плечам волосы. Вот она улыбается чему-то про себя, и пальцами заправляет прядь волос за ухо.

Когда линейка закончилась, Ксюша была готова. Она первая рванулась через строй второклашек, и, не помня себя от восторга, оказалась прямо перед Анастасией Павловной.

–Здравствуйте, Анастасия Павловна, – выпалила, задыхаясь. – Это вам.

Ответная улыбка едва не заставила Ксюшу взлететь. Она передала свой букет – огромный, переливающийся всеми оттенками красного – и закусила нижнюю губу.

–Спасибо, Ксюшка, – Анастасия Павловна забрала цветы, сделала шаг, и вдруг поцеловала ее в щеку.

Краска залила Ксюшино лицо от лба до подбородка. Она вдруг поняла, что больше не может дышать, не может ходить, вообще ничего не может.

Сердце налилось приятной тяжестью, и колени вдруг собрались подогнуться. Она заставила себя сделать разворот на сто восемьдесят градусов, и прямо через толпу рванулась вперед.

Добежала до угла школы, прислонилась к горячим кирпичам, и закрыла глаза.

Раз за разом она проигрывала в памяти эту секунду, и снова и снова ощущала совсем близко ее запах, ее кожу, легкое прикосновение ее губ к щеке.

В этот момент Ксюша Ковальская была абсолютно и полностью счастлива.

Forvard. Play.

Кофе в кружке давно закончился, но Ксюша по-прежнему сидела на подоконнике с чашкой в руках и мечтательно смотрела на виднеющееся вдалеке здание школы. Две недели. Всего две недели.

Ее вдруг охватил давно забытый восторг и радость. Захотелось сделать что-то, ранее не деланное, безумное. Поехать к ней и просто позвонить в дверь? О нет, не настолько безумное. Привезти и оставить под дверью букет цветов? Или воздушные шарики? Или что-нибудь еще?

От приятных мыслей ее отвлек звонок в дверь. Поставив кружку на стол, Ксюша вышла в прихожую и открыла.

–Привет, Ленка.

Посторонилась, пропуская Лену в квартиру, и улыбаясь ей.

–Ну? – Спросила та, проходя на кухню, и принимая демонстративную позу. – Как тебе?

–Как мне что? – Удивилась Ксюша.

–Прическа, бестолочь! – Лена щелчком стукнула ее по лбу и снова приняла ту же позу. – Разве ты не видишь, что я подстриглась?

А ведь и правда – ее светлые волосы выглядели сегодня иначе. Они как будто стали короче, и немного неровные, и спадали на лоб и щеки прядями разного размера.

–Очень красиво, – кивнула Ксюша, улыбаясь. – Тебе очень идет.

–Да ну тебя! – Лена махнула рукой, сделала шаг вперед, и обняла Ксюшу за шею. Заглянула в глаза, обожгла дыханием. – Привет, радость моя.

Ее губы коснулись Ксюшиных легким, ласкающим движением. И снова коснулись. И еще раз.

Ксюша закрыла глаза, и руки ее сомкнулись на Лениной талии. Так сладко было погружаться в этот поцелуй – чудесный, нежный, как будто дышащий подходящим к концу летом и свежестью.

Она сама не поняла, как это произошло, но через секунду ее язык толчком раздвинул Ленины губы и вошел внутрь. Дыхание участилось, сердце забилось часто-часто, и руки сжались на боках сильнее. Она почувствовала, как Лена настойчиво прижимается к ней, как проникает языком в ее рот, как ее ладонь спускается с шеи на плечо, а с плеча на грудь.

Господи, остановите ее кто-нибудь! Ксюшино тело покрылось дрожью, а руки больше не подчинялись командам. Они сами по себе гладили голую спину, обтянутые тканью бедра и ягодицы.

Ленина рука проникла под футболку, и пальцы ласково обхватили и сжали грудь, оглаживая возбужденный сосок. Она не давала Ксюше разорвать поцелуй – вжималась губами, ласкала языком, будто впитывала в себя Ксюшин запах и вкус.

Когда вторая рука проникла под футболку, и потянула ее вверх, Ксюша отпрянула.

–Что ты творишь? – Задыхаясь, спросила она, делая шаг назад.

Лена молча смотрела на нее, закусив губу. Она тяжело дышала, грудь ее под легкой тканью сарафана поднималась и опускалась снова. И это было так красиво, так возбуждающе-красиво, что Ксюша на всякий случай отступила еще.

–Я хочу заняться с тобой любовью, – сказала Лена, и Ксюшу затопило потоком эти слов. Она стояла, широко раскрыв глаза, и не двигалась с места, пока Лена подходила ближе и ближе. Она шептала что-то, и этот шепот отключал сознание, растекался по телу и превращал его во что-то безвольное, мягкое.

–Хочу попробовать языком твою кожу. Хочу ласкать тебя, пока ты не попросишь пощады. Хочу войти в тебя, и чувствовать пальцами, как ты бьешься в оргазме.

Ксюшины глаза раскрылись так широко, что казалось – еще чуть-чуть, и они просто разорвутся на части. Господи, о чем она говорит? ЧТО она говорит?

–У меня не бывает оргазмов, – пробормотала Ксюша, пытаясь сделать еще шаг назад, и упираясь спиной в стену. – Почти никогда.

–Значит, будут, – улыбнулась Лена, прежде чем облизать губы и с силой прижать Ксюшу к стене.

Разум выключился. Ксюша сама не поняла, как, но это произошло, и остались только влажные поцелуи, ладони, впивающиеся в тело в самых неожиданных местах, и колотящееся в бешенстве сердце.

Лена не давала ей остановиться ни на секунду. Она целовала ее губы, руками задирая футболку и стягивая шорты вниз, к лодыжкам. Она накрывала губами соски, прикусывала их, и зализывала языком.

Через мгновение Ксюша ощутила голой спиной прохладную свежесть пола, а еще через одно Лена через голову стянула с себя сарафан и села на нее сверху.

–Тебе нравится? – Хрипло спросила она, накрывая ладонями свою грудь, и поглаживая – так медленно, что от этой скорости окончательно сбилось дыхание.

Ксюшины губы разомкнулись. Она ощущала бедрами тяжесть Лениного тела, и оказалась совсем не готова к тому, что это тело начало двигаться.

–А так? – Лена вдруг задвигала бедрами – так же медленно, по кругу, не убирая ладоней с груди и откидывая голову назад.

Что-то рвануло в Ксюшиной голове, и стало невозможно больше сдерживаться. Она подняла корпус, прижала к себе Лену, и впилась губами в ее шею. Целовала, прикусывала, гладила языком, и как в тумане слушала возникающие где-то в глубине груди стоны. Откинула Лену назад, поддерживая руками спину, и принялась ласкать соски.

–Какая ты… – шептала Лена, выгибаясь ей навстречу. – Какая ты нежная, какая сладкая…

Еще секунда – и она уперлась ладонями в Ксюшины плечи, и снова повалила ее на спину. Ее губы были везде – целовали, впивались, прикусывали горячую кожу. Ксюшины ноги против воли обхватили Лену за талию, и это вызвало еще один горячий стон.

–Хочешь меня, правда, девочка моя? – Спросила Лена, на секунду заглянув в Ксюшины глаза. – Конечно, хочешь…

Она упала сверху, опираясь одной рукой об пол, и лаская языком Ксюшино ухо. Вторая рука скользнула между их влажными телами, и нашла место, где было особенно влажно и горячо.

–Расслабься, – прошептала она, – пожалуйста. Просто расслабься и отдайся тому, что чувствуешь. Отдайся мне.

Ее пальцы вошли внутрь, и Ксюша закричала, закидывая голову назад. Ногами она еще крепче обхватила Ленины бедра, побуждая ту двигаться быстрее и сильнее. Ее глаза ничего не видели, уши слышали только восхищенные стоны, и все тело двигалось в один такт со своими желаниями и чувствами.

–Господи, как мне нравится, – шептала Лена в ее ухо, обдавая его горячим дыханием. – Как ты насаживаешься на мои пальцы, как стекаешь в мои ладони – открытая, горячая, сладкая.

Эти слова окончательно сводили с ума и не давали дышать. Из Ксюшиного горла вырывались только хрипы, сменяющиеся криками. Она не могла думать. Не могла дышать. Она больше вообще ничего не могла.

–Давай, моя девочка, – услышала она, и движения стали быстрее и резче. – Давай, моя золотая. Отпусти себя. Просто сделай это.

Сжимающая внутренности волна прошла от низа живота к голове, и Ксюша закричала, впиваясь ногтями в Ленины плечи. Это было так сильно, так яростно-сильно, как никогда еще не было. Ее тело содрогнулось раз, другой, и содрогнулось снова. И не осталось ничего. Только пустота – блаженная пустота и отсутствие звуков.

Когда Ксюша пришла в себя, оказалось, что они по-прежнему лежат на полу: Лена прижимается к ней сверху, и улыбается, глядя в глаза.

–Я…

Кончик пальца лег на ее губы, и прижался крепко.

–Нет, – шепнула Лена, улыбаясь. – Мы снова не станем это обсуждать.

Не отрывая от нее взгляда, Ксюша разомкнула губы и пустила палец в себя. На ее лице появилось выражение восторга, когда она наконец смогла сделать то, чего так давно хотела: обхватить этот палец губами, загладить языком, будто вбирая его в себя глубже и глубже.

Лена прикрыла глаза. Ксюша чувствовала, как дрожит ее тело, как сжимаются бедра. Она выпустила палец изо рта, и руками подняла Лену выше. Теперь Лена стояла над ней на коленях, и каким же наслаждением было видеть недоумение на ее лице!

Радостно улыбнувшись, Ксюша скользнула ниже, и, обхватив ладонями Ленины бедра, опустила ее на себя. Ее язык сразу нашел то, что нужно, и задвигался, быстро и с силой вдавливаясь в горячую плоть. Она почувствовала, как Ленины пальцы впиваются в ее волосы, услышала ее крик, и задвигала языком быстрее.

Лена двигала бедрами, прижималась, и снова немного приподнималась над Ксюшей, но это было неважно, потому что Ксюша знала: еще немного, еще совсем чуть-чуть, и она закричит, прижимая к себе Ксюшину голову, и бедра сожмутся сильнее, и она закричит снова .

Они упали на пол рядом – обессиленные, потные, с раскаленной кожей и сбившимся дыханием.

–Ты сумасшедшая, – пробормотала Ксюша, глядя в потолок и бессмысленно улыбаясь. – Ты просто сумасшедшая.

–Кто бы говорил, – Лена перевернулась на живот и положила голову на Ксюшино плечо. – Как ты могла так долго меня мучить?

–Мучить? – Ксюша наклонила голову, и, увидев бесстыжий Ленин взгляд, снова закрыла глаза. – Почему мучить?

–Потому что я хочу тебя уже много месяцев, – услышала она горячий шепот, – ты бы знала, каких трудов мне стоило сдерживаться и не наброситься на тебя прямо в кабинете.

А вот это было уже опасно. Разум вернулся обратно – словно кто-то реле повернул, и Ксюша рывком вскочила на ноги и принялась собирать одежду.

–Ксюшка, – Лена тоже поднялась, и теперь стояла на расстоянии вытянутой руки – обнаженная и очень грустная. – Успокойся, пожалуйста. Я по-прежнему не претендую на твое сердце. Правда. И тебе совершенно не из-за чего волноваться.