Текст книги "Play (СИ)"

Автор книги: Александра Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

Если это не влюбленность – то она не знала, как еще это назвать. И тихо радовалась от того, что все встало на свои места: у нее появился парень, они встречаются, они спят вместе. И, может быть, даже когда-то поженятся.

Вот только чувство вины перед Ирой периодически поднимало свою голову и не давало покоя.

–Ну и что? – Оправдывалась сама перед собой Ксюша. – Мы просто дружили, и иногда спали вместе. Я не обещала ей ничего.

Но где-то в глубине души она знала: обещала. Молча, не говоря ни слова, жарким шепотом в ухо, мокрыми объятиями, солеными поцелуями – обещала. И не сдержала слово.

В комнату к себе Виталика больше не приглашала. Да он и не стремился – они встречались практически тайно, не проводя время в общих компаниях, а предпочитая общество друг друга.

Так и жили: дни – в институте, вечера – то с Виталиком, а то и с Женькой, а ночи – уж как сложится. Иногда во сне, иногда в слезах – как повезет. Пока однажды в их жизни не появилась Лека.

Черт знает, где Женька ее откопала и как умудрилась подружиться – но теперь это чудовище так или иначе постоянно присутствовало в их комнате. Она влетала по утрам и швырялась в спящих девчонок снежками, она сидела вечерами за чашкой чая, она приносила гитару и, усевшись на подоконнике, пела какие-то странные и грустные песни.

–Жень, – как-то Ксюша попыталась поговорить с подругой, – а ты вообще… все про нее знаешь?

–Да, – отмахнулась Женька, – она классная. И я ее очень люблю.

Ну любишь и любишь, черт с тобой, главное – чтобы потом не было как с Иркой, а Ксюша очень хорошо помнила, КАК это было с Иркой, хоть и отказывалась себе в этом признаваться.

Сама же Лека то ли ее не узнала, то ли предпочла не узнать. Кивала при встрече, и улетала куда-то с Женькой по одним им ведомым делам.

Так и дотянули до весны. А весной Виталик огорошил известием:

–Ксюх, у меня тут романчик наметился, – сказал он, лежа в кровати и поглаживая Ксюшу по голове, – но ты не переживай, это так… увлечение.

«Не переживай?»

Ксюша старательно прислушивалась к себе. Романчик. Это значит, что он встречается с кем-то еще? Что кто-то еще получает его руки, его губы и его нежность?

«Ну что, детка? И что ты чувствуешь по этому поводу?»

Странно, но она не чувствовала ничего. Ей не было больно, не было обидно – вот только страх маленькими ростками пробирался наружу к горлу. Если встречается – значит, может уйти. И тогда все рухнет, рухнет это шаткое равновесие, которое с таким трудом удалось построить.

–Ты хочешь меня бросить?

Засмеялся, затормошил, зацеловал теплыми губами.

–Нет, ты что. Мы вместе. Я же говорю: это просто увлечение. Погуляю и вернусь.

Даже в страшном сне Ксюша не могла представить, С КЕМ он собирается гулять. А когда узнала, увидев их с Женькой пьющими чай в их комнате, и держащимися за руки, не смогла сдержаться: выскочила из комнаты и долго-долго бежала куда глаза глядят, не в силах остановиться.

Теперь они встречались тайком. Целовались, когда Женька выходила из комнаты за пряниками. Прятались в комнате Виталика, прогуливая занятия. Встречались на лавочках у набережной – когда стемнеет.

И все было нормально, примирилась она, и не беспокоилась даже, не ревновала, пока в один прекрасный день не застала их с Женькой в своей комнате.

«Это расплата», – сказал голос внутри, пока она стояла у входа и смотрела на них, слившихся в объятиях. Между висками что-то медленно тикало, будто маятник. Пам-пам. Пам-пам.

–Ну что, детка? Каково это – быть на другой стороне?

Слезы сами полились из ее глаз. Если бы могла – она, наверное, закричала бы. За что? Ну господи, за что?

–Ты знаешь, за что, детка. Все-то ты знаешь.

Виталик кинулся к ней, попытался обнять, и от этого стало еще хуже. Она размахнулась и ударила его. А потом ударила еще раз. Слова сами вылетали из горла:

–Ты же говорил, что не уйдешь… Ты говорил – несерьезно…

Она рыдала, молотила кулаками по его груди, а он стоял – растерянный, полуголый, и твердил:

–Я с Женькой теперь… Ну так вышло, Ксюх….

КАК ВЫШЛО? Как, черт возьми, так могло выйти? Что она еще сделала не так? Ведь не давила же, и отпускала, и глаза закрывала, и разрешала… Что еще-то?

Она поймала недоуменный Женькин взгляд, и вдруг разозлилась. Смотришь? Смотришь, да? Увела чужого парня, а теперь недоумение изображаешь?

–Ах, ты теперь с ней? Ну тогда ей расскажу, с КЕМ она связалась!

Она отбросила Виталиковы руки, и двинулась на Женьку. Очень хотелось ударить и ее – прямо по лицу, по этому красивому полудетскому лицу.

–Он не любит тебя, – выплюнула Ксюха в это лицо, – и бросит так же, как бросил меня. Он говорил, что ты – увлечение, и он скоро от тебя избавится. А еще говорил, что как только ты ему дашь – он тут же тебя бросит.

–Уходи отсюда, – услышала она сзади, и только плечом дернула, – хватит балаган устраивать.

БАЛАГАН?

–Какой же ты говнюк, – Ксюха обернулась, и посмотрела Виталику в лицо. Простое такое, доброе лицо. Без капли раскаяния. – Как ты мог, а?

–Перестань, Ксюш, – откуда-то снова появилась Женька. Закрыла собой Виталика, дурочка – как будто Ксюха собиралась снова его бить. – Веди себя достойно.

–Пусть ОН ведет себя достойно! – Крикнула Ксюха, окончательно выходя из себя. – Лживый ублюдок. А про тебя, Женя, мне и вовсе сказать нечего. Отличная такая дружба у нас вышла – взять и увести чужого парня.

–Он не… Он не твой парень!

–Ну конечно, – Ксюха расхохоталась, глядя как Виталик пытается увести Женьку в коридор, а та сопротивляется – кудри рассыпались, глаза тащатся. – Разуй глаза, дура! Он трахал меня на этой самой кровати, он обещал жениться. Он врет тебе так же, как и мне!

–Ты что… – Женька запнулась, и отодвинулась от Виталика. – Ты что… встречался с нами одновременно?

Святая невинность! Как будто она не знала! Ксюхе снова захотелось смеяться, но Виталик уже отпихнул ее и принялся теперь ее выталкивать из комнаты. Она ударила его, попав по ноге, и снова отскочила.

–Виталь, это правда? – Закричала Женька, и Ксюха снова ей не поверила. – Скажи!

–Я выбрал тебя! – Заорал он в ответ. – Как бы ни было, я выбрал тебя!

Ксюха смотрела на них во все глаза. На секунду в ее голове шевельнулось: «Может, она правда не знала»? Мелькнула и исчезла в никуда.

–Уходи, – сказала Женя тихо, и Виталик послушался: выскочил из комнаты и захлопнул за собой дверь.

А Женька повернулась к Ксюхе и сказала:

–Он всего лишь парень.

–Много ты понимаешь… – процедила в ответ Ксюша.

Это для тебя он всего лишь парень. А для меня он был надеждой на другое будущее. Был опорой в настоящем. Слишком от многого я отказалась для того, чтобы быть с ним. И вот что получила.

Ксюше вдруг невыносимо захотелось уйти отсюда. Она полезла в шкаф за одеждой, и едва различила заданный вопрос:

–Тебе хотя бы стыдно?

–Мне? – Обернулась резко и уставилась на Женьку. – МНЕ стыдно? Ты увела моего парня, и МНЕ должно быть стыдно?

–Я думала, мы друзья, – растерянно пробормотала Женька, и кран прорвало окончательно. Ксюха взбесилась.

–Конечно, мы друзья, – она заговорила, стягивая с себя мокрую от пота одежду, – еще бы! Ты же со всеми дружишь. Вот и мне перепал кусочек. Только что толку от твоей дружбы, если она заканчивается ВОТ ТАК? Женечка то, Женечка се… Сними розовые очки, принцесса! Жизнь не такая, какой ты видишь ее из своего замка.

–Ты о чем?

Ксюха надела на себя чистую одежду и замерла на мгновение. Сказать или нет? Она знала, что если скажет – ударит очень больно. И – решилась.

–Я о тебе. Ты живешь так, будто вокруг тебя сказка. Придумала себе идеальную жизнь. А она не идеальна!

По глазам Жени она видела: не понимает.

–Не понимаешь? – Расхохоталась. – Ладно, я объясню. Тебе кажется, что Виталик тебя любит? Да он точно так же любил еще сто сорок восемь баб до тебя, и после тебя полюбит сто пятидесятую. Чем дольше не будешь давать – тем больше любить будет. Тебе кажется, что Кристина с тобой дружит, потому что ты такая клевая? Да просто кроме тебя ее никто на дух не переносит! Думаешь, Лека к тебе постоянно бегает, потому что дружить с тобой хочет? Нет.

–О чем ты? – В голосе Женьки прозвучало «не тронь», но Ксюху уже было не остановить.

–Она – лесбиянка, Жень, – сказала, и почувствовала, что из нее словно пар выпустили. Был заряд – и кончился. По Женькиным глазам она видела: удар достиг цели. – Она лесбиянка, и все это знают, кроме тебя. И твоя любимая Кристинка, и все остальные в общаге. Она просто хочет тебя трахнуть, вот и все.

Женька мотала головой, не в силах поверить в услышанное.

–Забавно, – подумала Ксюха, – из всего вышесказанного ее больше всего впечатлила новость про Леку.

–Не веришь? – Спросила она. – Сходи, и спроси ее сама.

Женька еще несколько раз мотнула головой, и вдруг оттолкнула Ксюху, и выскочила из комнаты.

Месть свершилась. Вот только легче не стало ни на грамм.

FORVARD. PLAY.

-Ленка, а ты хорошо помнишь меня школьницей? – Спросила Ксюша.

Они лежали на траве в парке и смотрели в небо. Пальцы их были переплетены, но ни одна не делала попытки пошевелиться.

–А что? Хочешь узнать, испытывала ли я тогда к тебе что-нибудь?

–Нет, – Ксюша улыбнулась абсурдности этого предположения, – просто хотела спросить: я сильно изменилась?

Лена повернулась на бок, оперлась щекой об локоть, и посмотрела на Ксюшу сверху вниз. На лице ее гуляла улыбка. Улыбалось все: светлые волосы, голубые глаза, ямочки на румяных от солнца щеках.

–Сильно, – сказала она, проводя пальцем по Ксюшиному носу, – выросла сантиметров на пятнадцать, и похудела еще сильнее.

С этими словами пальцы прищемили нос, и Ксюша, смеясь, дернула головой.

–Вообще-то я серьезно спрашиваю!

–А я тебе серьезно отвечаю, – Лена не сдавалась, хватала Ксюшу за все попадающие под руку черты лица, щипала кожу и оттягивала губы по одной. – В остальном не особенно.

Ее взгляд переместился на Ксюшину грудь под синей футболкой, а следом туда же переместилась и ладонь.

–Грудь вот выросла немного, этого не отнять.

Ксюша снова засмеялась, на этот раз от радости. Она не понимала, почему ей так легко с Леной, так свободно – и даже не пыталась понять. Ей нравилось ощущение ее ладони на груди, запах ее волос поблизости, а еще больше ей нравилось понимание: она не пойдет дальше этих невинных прикосновений. Больше ничего не будет.

–Ты так жутко мне нравишься, – тем временем Лена принялась гладить уже живот, задирая майку и щекоча кожу под ним, – ужас просто, как ты мне нравишься.

Это тоже было нечто новое. Просто нравишься. Просто так. Без боли, без надрыва, без обещаний и клятв. Просто нравишься.

–А в школе нравилась?

Лена задумалась на секунду, поглаживая уже Ксюшины бока под майкой, и оставляя под своими пальцами сантиметры и сантиметры мурашек.

–На случай если нас слушает милиция, сразу скажу: пока тебе не исполнилось восемнадцать, желания трогать тебя у меня не возникало, – сказала она, и, подождав, пока Ксюша отсмеется, продолжила. – Ты была очень классная. С одной стороны такой несчастный звереныш, который чутко реагировал на любую ласку. Очень хотелось тебя согреть и успокоить. А с другой – такой агрессивный гепард, который в порыве может сожрать и не подавиться. Быстрый, сильный, и очень-очень опасный.

–Опасный шестнадцатилетний гепард, – пробормотала Ксюша, выгибаясь под Лениными пальцами, – да перестань. В зверька гораздо больше верится.

–Нет-нет, гепард тоже был, – Лена с сожалением одернула на Ксюше футболку, и принялась гладить бедра через тонкую ткань брюк. – Ты была очень смелая. Никаких авторитетов, никаких правил – тебя можно было убедить, но не заставить. Знаешь, за что был первый тост на вашем выпускном?

–За что? – Ксюша приподняла голову, чтобы посмотреть Лене в лицо.

–За то, что Ксения Ковальская в следующем году уже не переступит порог нашего учебного заведения. А второй – пожелание мужества тем педагогам института, порог которого она все-таки переступит.

Это было не смешно. Совсем не смешно. Ксюшин голос дрогнул, когда она спросила:

–Кто предложил тост?

–Настя, кто же еще, – усмехнулась Лена, не обращая внимания на напряженный Ксюшин голос и остановившийся взгляд, – у нее-то к тебе давняя любовь, с пятого класса.

Вот так-так. Ксюша дернулась, перевернулась на живот, и спрятала лицо в ладонях. Значит, она была рада, когда я ушла. Она была рада, что я больше не приду в ее класс. Значит, она все-таки была рада…

BACK. BACK. PLAY.

Ксюша за несколько секунд взлетела вверх по ступенькам и ожесточенно заколотила кулаком в дверь. Её сердце бухало в груди как молот о наковальню, а дыхание совсем сбилось от долгого бега.

–Кто там? – наконец-то раздался из-за двери знакомый недовольный голос.

–Я, – ответила, задыхаясь, Ксюша. – Джон, открывай!

Лязгнул замок, зазвенела металлическая цепочка, и Женя, наконец, распахнул дверь. Он был полуодет – в незастегнутых брюках и с голым торсом.

–Что случилось? – спросил он, обеспокоено глядя на влетевшую в квартиру Ксюшу.

–Кто у тебя? – выдохнула она, сбрасывая туфли и вытирая глаза кулаком. Этого было достаточно, чтобы Женя принял решение.

–Никто, – сказал он. – Проходи на кухню и сиди там, я приду сейчас.

Сидя на табуретке и размазывая по лицу соленые слёзы, Ксюша слышала, как два голоса – мужской и женский – громко выясняли в комнате отношения. Наконец, входная дверь громыхнула, послышались шаги, и раскрасневшийся, растрепанный Женя, появился на кухне. Он по-прежнему был полуголый – вот только брюки застегнул.

–Что случилось? – повторил он вопрос, за плечи поднимая Ксюшу с табуретки и крепко прижимая её к себе. – Кто обидел?

–Никто, – прорыдала Ксюша. – Джон… У неё из-за меня неприятности. Она ненавидит меня. Ненавидит.

–Твою мать…

Женя вздохнул и, отпустив ее, потащил за собой на балкон. С грохотом захлопнул дверь, сел на одеяло и достал пачку «Явы».

–Держи, – он передал Ксюше прикуренную сигарету и настороженно смотрел, как она судорожно затягивается. К тому времени, как от сигареты остался только бычок, Ксюша совсем успокоилась, перестала рыдать, и присела на пол.

–Так лучше? – спросил Женя. И добавил, увидев уверенный кивок. – Вот теперь рассказывай по порядку.

–Она вызвала меня сегодня к себе в кабинет. И сказала, что из-за моего поведения у неё большие проблемы с руководством школы. Сказала, что я навязчивая маленькая девочка. Что ей не нужна моя забота. Что я делаю ей только хуже… Она меня ненавидит, Джон. Она меня просто ненавидит.

–Это тоже она сказала? – Женя примиряющее погладил Ксюшу по голове. – Или ты сама придумала?

–Нет, она не говорила, но это и так ясно. Что я наделала… Господи, что я наделала…

–Хватит ныть, – рявкнул Женя ощутимо встряхнул подругу за плечи. – Что ты такого наделала, скажи мне, пожалуйста? Ты что, в любви ей признавалась? Или одолевала анонимными письмами-звонками? Или требовала чего-нибудь? Или руки распускала?

–Нет, – всхлипнула Ксюша и вдруг замерла, подняла на Женю серьезные глаза. – Конечно, нет.

–Тогда какие у неё к тебе претензии? Из-за чего у неё проблемы с руководством?

–Не знаю… Чёрт побери, Джон! Ты прав. Я не делала ничего такого, за что её могли бы поругать. И я не навязывалась.

–Вот и я о том же, – кивнул Женя, – тогда какого черта этой дуре от тебя надо?

–Она не дура! – Ксюша вспыхнула и засверкала глазами. – Не смей так говорить! Я, кажется, знаю, зачем она так сделала. Чтобы я от неё…

–Отстала.

–Верно. И винить её тут не в чем – я должна была сделать так, чтобы она мою любовь даже не заметила. А я наоборот показывала её как только могла.

–Ксю, ни один человек не имеет права запрещать другому любить, – возразил Женя.

–Любить – не имеет. А проявлять свою любовь – очень даже имеет. Не нужна я ей, Джоник. Как пять лет назад не нужна была, так и сейчас не нужна.

Женя замер от неожиданно взрослых интонаций, прозвучавших в Ксюшином голосе. В них было всё – и тоска, и обреченность, и прощание с мечтой.

–Но у тебя же её никто не отнимает, – осторожно сказал он. – И любовь твою никто не отнимет.

–Нет, – покачала головой Ксюша. – Если любовь приносит человеку, которого ты любишь, страдания – значит, к черту такую любовь. Она хочет, чтобы этого не было. Хорошо. Она хочет, чтобы я начала вести нормальную жизнь и встречалась с мальчиками. Отлично. Пусть будет так.

***

На следующий день школа №12 Центрального района города Краснодара ахнула от удивления: главная хулиганка, отличница и наказание божье Ксюха Ковальская пришла на учебу вовремя, опрятно одетой в строгую черную юбку и белую блузку, ненакрашенной, и – самое главное! – под ручку с Тимуром Валиевым, лаборантом кафедры физики.

Все перемены ученики обсуждали только одну тему: что же такое случилось с Ковальской? В каком лесу сдох олень? И – главное – что же теперь будет?

Учителя тоже не остались в стороне. После первого урока, когда Макарская Лидия Ивановна влетела в учительскую и сообщила, что Ковальская все сорок пять минут просидела молча, никого не трогая и спокойно записывая в тетрадку материал, весь коллектив принялся обсуждать, каким ремнем отец, наконец-то, отходил эту несносную девчонку, и надолго ли хватит воспитательного эффекта.

Сама же Ксюша держалась в стороне от всех сплетен – на переменах её можно было увидеть входящей в лаборантскую, а на уроках – сидящей у окна и задумчиво глядящей в собственную тетрадь.

Миша и Никола тоже недоумевали: подруга общалась с ними вежливо-отстраненно, на половину вопросов не отвечала и вообще витала в облаках.

До Анастасии Павловны информация о преображении Ковальской дошла не сразу – на большой перемене в столовой рядом с ней присела со своим подносом заведующая кафедрой русского языка и литературы Одинцова Людмила Яковлевна. Присела, и сразу же задала вопрос:

-Слышали про чудесное превращение?

–Какое превращение? – удивилась Анастасия Павловна. Она сегодня пришла в школу попозже, задержалась в гороно, и потому была не в курсе происходящего.

–Отец Ковальской наконец-то занялся воспитанием дочери, – заговорщически зашептала Людмила Яковлевна. Ей явно не терпелось поделиться сплетней, и она не заметила, как изменилось лицо Анастасии Павловны.

–Что вы имеете ввиду? – строго спросила она, не понижая голоса.

–Побил ремнем как следует, – доверчиво хихикнула Людмила Яковлевна. – И сегодня наша красавица явилась до восьми, и за весь день – ни единого инцидента.

–За что же он её? – побледнела Анастасия Павловна. Она забыла о еде, уронила вилку на стол и испуганно уставилась на коллегу.

–Да мало ли за что, дорогая моя! Вы же прекрасно знаете, что если собрать весь список хулиганств этой особы, то никакого личного дела не хватит для записи. Ну, слава тебе, Господи. Я давно говорила Михаилу Егоровичу: дайте вы своей дочери ремня как следует, глядишь, и за ум возьмется.

Не дослушав до конца, Анастасия Павловна выскочила из-за стола и быстрым шагом направилась к выходу из столовой. Людмила Яковлевна что-то кричала ей вслед, но она не остановилась ни на секунду.

Первый этаж. Расписание. 11 «А» класс. Так… Сколько времени? Четвертый урок. Химия. Сорок второй кабинет.

Ступеньки показались сегодня особенно скользкими – добираясь до третьего этажа, Анастасия Павловна два раза чуть не упала.

–Молодой человек, – она за лямки рюкзака поймала какого-то пятиклассника. – Вы не видели Ковальскую?

–Там она, – махнул рукой в сторону правой рекреации мальчишка и побежал дальше.

Ксюшка-Ксюшка. Где же ты, девочка? Простишь ли ты меня, старую дуру?

Анастасия Павловна даже не заметила, как начала говорить вслух. Она сделала несколько стремительных шагов по коридору, вышла в рекреацию и остановилась, глядя, как Ксюша стоит у окна и разговаривает с Тимуром.

Вот она чему-то сосредоточенно кивает, медленно оборачивается, и смотрит на Анастасию Павловну. Куда? Ну, куда же пропал наивный детский взгляд, теплый и полный радости? Чье это серьезное, не по годам взрослое лицо? Почему на нём нет улыбки? Зачем она держит за руку этого парня и идет навстречу?

Боже мой… Анастасия Павловна ахнула, глядя как Ксюша остановилась в двух шагах от неё и крепко-крепко сжала руку Тимура. Отстранилась, улыбнулась ему ласково, провела ладонью по щеке, и повернулась к учительнице.

–Вы этого хотели? – спросила она жестким, металлическим голосом. – Наслаждайтесь.

Ни одного огонька не разглядела Анастасия Павловна в этих огромных зеленых глазах. Ни блеска, ни тепла – только презрение и арктический холод. Молча она смотрела, как Ксюша в обнимку с Тимуром идут по коридору к лестнице, и думала: «Ну почему? Почему? Что же я сделала не так?»

FORVARD. PLAY.

-Странно, – сказала Ксюша, – я думала, что в одиннадцатом классе я стала получше.

–А ты и стала, – Лена улеглась рядом с ней на живот, – не знаю, что у тебя там произошло, но изменения были налицо. Только я затрудняюсь сказать, были ли они к лучшему.

–О чем ты?

–То, что ты перестала устраивать безобразия и превратилась в тихого забитого ботаника могло обмануть кого угодно, только не меня. Люди не меняются за секунду так кардинально. А это значит, что это не были естественные изменения. Это была ломка. Раздербанивание себя на куски, и сбор этих кусков в какую-то новую композицию.

–Забавно, – Ксюша повернула голову и улыбнулась Лене, – я думала, этого никто не заметил.

–Про «никто» не знаю, а я заметила. Знаешь, Ксюнь, если гепарда разрезать на куски и собрать заново, кролик все равно не получится, как ни старайся.

–Да он и не получился, – хором сказали они, вспомнив про одно и то же.

И засмеялись.

–Кстати, а как было в институте? – Спросила Лена. – Ты почему-то про свои студенческие годы ничего не рассказываешь. Какой ты была тогда?

Ксюша задумчиво покачала ногами.

–Какой? Да такой же, наверное. Приехала, полная решимости соблюдать данный обет, и стать человеком. Но только я не учла, что если долго-долго сдерживать пружину, рано или поздно она разогнется. Да так, что мало никому не покажется.

BACK. PLAY.

-Ксюх…

Женька нашла ее в умывалке, закрыла за собой дверь, и обратилась тихо-тихо:

–Ксюх…

Ксюша вынула изо рта зубную щетку и посмотрела вопросительно.

–Прости меня, – услышала она, и усмехнулась.

Много же тебе времени понадобилось, чтобы созреть, милая. Уж практически два месяца не разговариваем, а ты только-только решилась.

–Правда, прости. Я дура такая была.

«Была»? Ну конечно. Ты не была дурой, ты ею и осталась. Таскаешься с Виталиком по всему студгородку, в рот ему заглядываешь. Дура и есть.

–Ладно, Жень, – сказала вслух, – забудь. Что было – то было. Проехали.

И правда – проехали. Со временем Ксюша привыкла, притерлась, перестала дергаться при появлении Виталика, даже здороваться с ним начала. Вот только ночами было тяжело – когда он оставался у Женьки, и скрипела-скрипела кровать под ними, и лились-лились слезы из уставших Ксюшиных глаз.

Правда, были и плюсы: теперь вечерами они частенько сидели все вместе в их комнате – Ксюша, Аллочка, Женька, Виталик, и Лека. Разговаривали, пили чай, смеялись даже.

Ксюша с Лекой ходили курить: прятались в умывалке, прикуривали от одной зажигалки, и молча смотрели на улетающий в приоткрытое окно дым.

Интересная она была, эта Лека, и странная. Вся такая – порыв и пламя, а в следующую секунду – отстраненная и ледяная. За Женькой ходила хвостом, на Виталика поглядывала зверем, но виду не подавала. Ксюше иногда очень хотелось спросить ее: «Как же так»? Но она молчала.

Их как будто роднила эта общая, невысказанная тайна – они вздыхали по разным людям, но вздыхали, в общем-то, вместе.

Это их и сблизило. Как-то раз, когда Виталик первый раз заговорил при всех о женитьбе, Ксюшины нервы не выдержали, и она выскочила в коридор в слезах. А утешать ее отправилась – кто бы мог подумать – Лека.

Нашла в умывалке, обняла, прижала к себе. Ксюша плакала ей в плечо, Лека гладила ее по спине.

–Ты красивая, – шептала она, прижимая Ксюшу крепче и крепче, – в твоих глазах утонуть можно. И такая мягкая, теплая…

Ее голос успокаивал, ласкал своими прикосновениями. И на секунду, прежде чем прижаться к Леке еще крепче, Ксюша подумала вдруг: «Нет? А почему бы и нет»?

FORWARD. PLAY.

-Лека, прекрати! – Ксюша с ужасом оглянулась по сторонам: не увидел бы кто.

Они сидели на лавочке, на площади рядом с общагой, и Лекины руки слишком активно забирались Ксюше под футболку.

–А если не прекращу? – Спросила она, и в синеве ее глаз Ксюша ясно различила издевку. – Что будет? Все узнают, какая ты порочная?

Засмеялась, взъерошила Лекины волосы.

–Сама ты порочная. Трахнула меня прямо в умывалке, как будто так и надо.

Лека скорчила зверскую рожу и подвинулась поближе.

–Что-то ты не слишком сопротивлялась, – заявила она, потихоньку прокрадываясь ладонью к Ксюшиному плечу. – А, Ксюх? Не слишком?

Они хохотали, борясь в объятиях друг друга, и Лека вышла победителем: скрутила Ксюшу в клубок, обхватила руками, и прижала к себе.

–Так-то, – подышала в волосы, – мала еще со мной бороться.

Ксюша проглотила возражения. Она вдруг совершенно расслабилась в Лекиных руках, и ей вдруг стало все равно, видит их кто-то, или не видит, а если видит – то что подумает.

«Я слишком долго убегала от этого. Может быть, попробовать больше не бегать?»

С ней было не так как с Ирой. Они почти не разговаривали – на любые вопросы Лека отшучивалась, попытки поспорить оставляла без внимания. И было в этом что-то яркое и неиспытанное доселе: возможность отдать первенство другому, и не претендовать на него больше.

Они ходили гулять, и Ксюша шла за Лекой. Они хохотали вечерами в комнате, и Ксюша сидела между раздвинутых Лекиных ног, чувствуя ее спиной. Они целовались, и Ксюша просто отдавала ей свои губы.

–Ты такая покорная, – шептала Лека ей на ухо, когда им удавалось остаться одним в запертой комнате, – такая моя…

Ее руки раз за разом становились все нежнее и нежнее. Она целовала каждую клеточку Ксюшиного тела, и наслаждалась ею.

–Смотри, – говорила, положив Ксюшину ладонь на свою грудь, – здесь нет ничего страшного. Это просто я. И мое тело. И неважно, мужское оно или женское – важно, что ты чувствуешь, когда трогаешь меня.

Это было так удивительно и ново! Как будто это правда легко – касаться ее, зарываться губами, гладить где захочется, и радоваться реакции.

–Я не знаю, как это делать, – честно призналась Ксюша однажды, когда простых поглаживаний Лекиного тела ей стало мало, и хотелось большего, и было страшно.

Лека улыбнулась в ответ, и в синих ее глазах заблестела нежность.

–Просто делай то, что ты хочешь, – сказала она, – здесь нет «правильно» и «неправильно», есть только то, что ты хочешь, и чего хочу я.

Она направляла Ксюшины руки, выгибалась под ними, стонала.

–Смотри, как я реагирую на тебя. Смотри, как мне нравится то, что ты со мной делаешь.

Они словно учились танцевать – одна следовала за другой, извивалась в ее объятиях, училась поддержке.

–Ты влюбилась? – Спросила как-то Женька, когда Ксюша, счастливая, пришла в комнату, и с улыбкой упала на кровать.

Влюбилась ли она? Наверное, нет. Ведь им по-прежнему было не о чем разговаривать, да и сердце ее при виде Леки оставалось спокойным. Но было в этих отношениях что-то важное и ценное, и было в Ксюшиной душе что-то теплое и нежное. Что-то, благодаря чему она смогла почти честно ответить «Да».

Постепенно дошло до того, что они даже перестали таиться. Да и невозможно было таиться с Лекой – она то и дело вспыхивала Ксюше навстречу, брала за руку, принималась целовать. Их увидели вместе раз, другой, третий… И Ксюша с удивлением поняла, что ничего не произошло. На нее не стали показывать пальцем, не стали смеяться – людям кругом было словно все равно.

Вот только Ира, однажды встретив их в коридоре, моргнула резко и, сжав губы, пошла в другую сторону.

FORWARD. FORWARD. PLAY.

-У тебя именно в институте случились первые отношения с женщиной? – Спросила Лена. Она лежала на боку, лицом к лицу с Ксюшей, и внимательно на нее смотрела.

Ксюша замерла.

–А с чего ты взяла…

Лена засмеялась, и, ухватив Ксюшину руку, положила себе на грудь.

–Помнишь? Тут кое-что имеется. И оно многое понимает.

Ксюшины губы изогнулись в усмешке. Она немного пошевелила пальцами, наслаждаясь тем, как изменилось от этого лицо Лены.

–Все еще хочешь об этом поговорить? – Спросила, подмигнув.

Пристально глядя Ксюше в глаза, Лена накрыла ее ладонь своей, и направила их сплетенные руки на вторую грудь.

–А ты?

Наверное, не стоило этого делать. Нет, не наверное – даже наверняка, но Ксюша вдруг снова ощутила давно забытое «хочу». Лена подобралась слишком близко, она даже не заметила, как это произошло, но теперь, когда теплое стало горячим, думать было уже поздно.

Она завела Ленину руку ей за спину, и только там отпустила. Обняла за талию, успев удивиться, какая же горячая у нее кожа – ее жар ощущался даже через ткань летнего платья.

–Я говорила, что ты играешь с огнем? – Спросила, проводя кончиками пальцев по позвоночнику.

Лена пошевелилась, опуская ладонь на Ксюшину щеку.

–А кто сказал, что я играю? – Улыбнулась.

Она больше ничего не делала – только касалась ладонью и смотрела, но почему-то именно от этого у Ксюши было ощущение, словно они падают, летят, глубоко в пропасть.

–Чего ты добиваешься? – Сделала она еще попытку. – Чего хочешь?

Лена убрала руку, и немного приподнялась, отодвигаясь. Она смотрела по-прежнему ласково, но за нею Ксюша различила оттенки грусти.

–Не думаю, что ты уже готова услышать, чего я хочу, – сказала она. – Может быть, когда-то позже.

–Когда позже?

–Может быть, когда ты перестанешь спрашивать.

BACK. BACK. PLAY.

-Олимпиада? – Ксюха подняла глаза на Елену Васильевну, и едва удержалась чтобы не захохотать. – Вы шутите?

–Вовсе нет.

Елена Васильевна улыбалась, глядя на Ксюху сверху вниз. Та сидела за партой и не верила своим ушам.

–Да ладно вам, – все-таки засмеялась, – где я, а где олимпиада? Вы что?

–А мне кажется, это хорошая идея, – Анастасия Павловна подошла к ним и встала рядом с Завадской. Улыбка сползла с Ксюхиного лица, будто и не было ее. – Ты прекрасно учишься, а в последнее время стала очень… усидчивой. Кто, если не ты?

Ксюха нахмурилась и принялась собирать учебники. На Анастасию Павловну она не смотрела.

–Кто угодно, – сказала наконец, когда все книжки были собраны в сумку, – но точно не я.

Вылезла из-за парты, и вышла из класса.

Завадская нагнала ее на полпути до лестницы.

–Стоять, – скомандовала, хватая за плечо, – мы еще не закончили!

–Мы закончили, – Ксюха развернулась и гневно посмотрела на нее, – я не пойду ни на какую олимпиаду. Забудьте.

–Даже ради меня?

Она с трудом проглотила комок. Елена Васильевна смотрела без улыбки, рука ее по-прежнему лежала на Ксюхином плече.

–Ладно, – кивнула она, и, снова сделав разворот, пошла дальше.