Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Александр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 71 страниц)

–Эйторий, я сказал, что он не враг, и я говорю, что ты не поднимешь на него руку.

Дигбрану происходящее не понравилось очень и очень. Ардены с эйториями в прежние времена друг дружку не сильно-то любили, и совсем ему не хотелось стать свидетелем пробуждения старой вражды.

–Виластис, ну его, этого истонца. Чего ты уперся, в самом деле?

Рыцарь прятать молот не спешил.

–Вчера добрые ардены графа Гисса пожалели и лечить повезли, сегодня добрые ардены истонского дикаря отпустят. Мы за них кровь, значит, проливаем, а они врагов убивать отказываются.

–Это ты зря, рыцарь. Арденов добрыми не назовешь.

Лучник по-прежнему целился Виластису в грудь.

–Слушай, что тебе Дигбран говорит, Виластис-с-молотом. На южном берегу Арриса мы бились в одном строю, но я не поколеблюсь, если надо будет спустить стрелу с тетивы.

–Дигбран, откуда он тебя знает? – не понял Виластис.

–А они все меня знают, как мне кажется. Я уже привык, что незнакомые ардены меня по имени кличут.

–Амунус вас всех забери на скалу, господа Старшие! – закричал трактирщик, выбравшись из кладовки и увидев, что в его заведении вот-вот смертоубийство начнется. – Ану прекратите безобразие немедля! А то выметайтесь все вон из моего трактира, в чисто поле, и убивайте там друг дружку, сколько вам нравится. И этого, в шкуре, с собой забирайте тоже.

Виластис опустил наконец молот и нехотя засунул его обратно в ременную петлю.

–Этот, в шкуре! – окликнул он истонца на Старшей речи. – Ты на каком языке говорить умеешь, кроме своего собственного? А то ж я ни одним дессалийским диалектом не владею.

Могучий бородач сидел и беспомощно хлопал ресницами. Он явно не понимал ни слова из того, что здесь говорилось.

–Как вы с ним общаетесь? – спросил рыцарь у лучника. Тот тоже опустил лук и спрятал стрелу обратно в колчан.

–Да никак, на самом деле. Старшей речи он не понимает, миакоранского тоже не знает. А дессалийскими наречьями я и сам не владею.

Виластис сел напротив бородача и начал издавать всякие странные звуки на известных ему языках. В какой-то момент бородач оживился, мяукнул басом что-то в ответ рыцарю, потом стукнул себя кулаком в грудь и внятно изрек:

–Броганек.

–Это его зовут так, – пояснил для остальных Виластис.

–И меня он уже видел, оказывается, – добавил он чуть позже, обменявшись с истонцем несколькими фразами на мягком, богатом протяжными гласными языке. – Я его еще в марте в холмах Эверин с коня сшиб, только я этого уже и не помню. А говорит он на алагорском, правда, довольно плохо, но любопытно то, что произношение у него правильное, школьное аглайльское, а вовсе не гиссанский говор, как того следовало ожидать. Хозяин, ты его кормил хоть?

–Вот еще! – возмутился трактирщик, поставив перед Дигбраном и Виластисом по миске постной похлебки. – Чего ради я чужую страхолюдину кормить должен? Брат он мне, что ли, защитник мой от врагов или еще кто?

–Накормить, – распорядился рыцарь.

Ардены прислушивались к словам рыцаря с заметным любопытством. Виластис же явно наслаждался тем, что оказался в центре внимания местных.

Дигбран погрузил ложку в похлебку, поводил по дну в поисках какого-нито куска если не мяса, то хоть овощей. Успеха не достиг и вцепился зубами в краюху черствого хлеба. После трапезы на хуторе кормежка в трактире на бродах удручала своей бедностью. Однако и трактирщика можно было понять – народу тут останавливалось много, и запасы ему приходилось экономить.

–А вот что интересного он говорит, этот Броганек. Разыскивает он одну девицу-арденку, по возрасту лет четырнадцати-пятнадцати, одета в шкуру вроде той, что у него на плечах, и в красный плащ. Помнишь такую, Дигбран?

–Как не помнить. Зачем она ему, Виластис?

Молодой рыцарь спросил что-то у истонца. Тот ответил. Некоторое время Виластис молчал, а потом расхохотался так, что стекла задрожали.

–Нет, вы это должны услышать... ой, не могу... Броганек говорит, что он рыцарь и едет эту девицу спасать... Амунус меня на скалу забери, рыцарь он, видите ли!

Бородатый истонец был абсолютно серьезен.

Лучники тоже заулыбались. Единственным, кто не разделил веселья Виластиса, помимо истонца, был тот арден, что угрожал выстрелить в молодого эйтория.

–Где вы видели Лорбаэн? – спросил он, когда Виластис отсмеялся.

–Я не знаю, как ее зовут, арден, забывший назвать мне свое имя, – Виластис многозначительно посмотрел на лучника. – но если ты о девице, которая подходит под описание Броганека, то вчера мы встретили ее южнее на дороге, убегающей от одного мерзавца по имени Лорик, граф Гисс. Мерзавцу этому предприятие его не удалось, и был он пленен моими братьями по копью и арденскими всадниками. Девица же сбежала, увидев нас с Дигбраном.

–Куда?

–Сначала я хотел бы знать, о безымянный арденский лучник, какое тебе до нее дело?

–Куда она сбежала, Виластис-с-молотом? – лицо ардена стало жестким, как маска. – Меня зовут Кант из Хигорта, и я – отец Лорбаэн. Где она?

–Так бы и говорил сразу, – Виластис примиряюще поднял руки ладонями вперед. – Ускакала она на север, но в пути мы ее не встречали.

–Понятно... – протянул лучник. – сами небось тоже на север направляетесь?

–С чего ты взял?

–По спутнику твоему, эйторий, вижу. Как и дочке моей, туда ему самая дорога.

Дигбран опустил ложку и уставился на лучника.

–Судьбу мою читаешь, Старший?

–Судьбу твою, Дигбран, никакой прорицатель не прочтет, – серьезно ответил Кант из Хигорта. И до более подробных объяснений не снизошел.

Виластиса, однако, таким многозначительным молчаньем успокоить было невозможно. Подхватив Канта под локоть, он отвел его в дальний угол зала и долго там с ним шушукался. Вернулся за стол с лицом изумленным до крайности, а потом и вовсе озадачился, глядя на столешницу и водя по ней пальцем.

–Ешь давай, рыцарь, – сказал ему Дигбран. – похлебка остынет.

И пошел расспрашивать трактирщика о регадцах, о чем Виластис за другими делами благополучно забыл.

Регадцы, по словам трактирщика, уже были за рекой и совсем недалеко отсюда. Миновав броды, Виластис с Дигбраном смогли убедиться в этом воочию. На юге виднелось какое-то шевеление, белую от снега равнину словно саранча укрыла, и была эта саранча черной и весьма многочисленной.

–Наступают на север, – резюмировал Виластис. – Мне все ясно. Двигаем на Последний рубеж, Дигбран. Других путей у нас все равно нет.

–А на кой нам этот рубеж? – не понял Дигбран. – Ну приедем мы туда, а эти за нами следом и в осаду крепость возьмут, ясное дело. Нам Ланнару сыскать надо, внучку мою непутевую. Давай лучше на тот берег вернемся, подальше от вражеского войска.

–Ты уверен? – Виластис внимательно посмотрел на него. – Нет, ты точно уверен, Дигбран, что нам надо на восток, а не на север?

–Да что тебе такого этот арден наговорил?! – в сердцах воскликнул Дигбран. – Ну вас всех к Амунусу на скалу! Лагорис в моем доме судьбу мира встречать собирался, чужие ардены меня по имени кличут, Безумный прорицатель вокруг меня скакал и бред всякий рассказывал, теперь еще и ты на меня смотришь, как на чудо какое! Отстаньте от меня, и без вас спина болит!

–Поехали назад, – решился Виластис. – Не могу я тебе, Дигбран, рассказать, что такого мне Кант поведал. Узнаешь все со временем, очень скоро узнаешь. А вот спину твою починить не мешает. Мазь с тобой?

–Со мной, ясен пень.

Дигбран протянул руку к поясному кошелю, где возил взятые в дорогу деньги да баночку с лекарством, и нащупал лишь место на ремне, где раньше висел кожаный мешочек.

–Похоже, что придется мне помучаться маленько, – проворчал он, отвечая на вопросительный взгляд Виластиса. – Потерял я ее. Поехали, нечего тут задерживаться. Не пропаду небось.

Виластис покачал головой и поскакал вслед за Дигбраном обратно к бродам.

В трактир еще раз заезжать не стали. Выехали на околицу, остановились, гадая, куда же им теперь ехать.

–Если в Скейр, то однозначно на юг, – рассудил Виластис. – Но там – армия графа Гисса, правда уже без графа, но и помимо него там вроде бы воинов тысяч двадцать имелось. На север ты ехать не хочешь определенно. Можно на восток направиться. Глядишь, и застанем еще твоего барона там, где мы его оставили. Вряд ли он из округи уедет, у него здесь дел хватает.

К барону Дигбрану возвращаться хотелось еще меньше, чем ехать на Последний рубеж. Скакать на юг, откуда они только сегодня прибыли, душа тоже не желала, да и при мысли о Скейре сомнения его брали, что Лагорису удалось туда прорваться. Где же его носит в таком случае?

–А что тут на севере, если по нашему берегу ехать? – спросил он Виластиса.

–Поселений особых нет, насколько я помню. Тропа имеется, ей пользуются охотники на бобров. Так можно доехать до самого озера, из которого Катаста вытекает. Дальше холмы да предгорья, места дикие и нехоженые. В принципе, можно таким путем и к самому Последнему рубежу добраться, но ты же отказался туда ехать.

Дигбран почесал в затылке.

–Утром решим. Сейчас место для ночлега искать надо, Виластис. Я бы не стал задерживаться в деревне, когда враги так близко. Поехали на север по берегу, заберемся подальше и там где-нибудь привал устроим.

–Согласен.

В одной миакоранской сказке, которую Дигбран слышал когда-то от южанина Майраха, трактирщика в подзамковой деревне у замка Дубр, пошел герой за какой-то надобностью к богам на Звездный пик. Какого диавола ему от богов потребовалось, бывший воевода уже позабыл, да и сказка та, как водится у южных миакрингов, была длинная и унылая. Но вот одно ему хорошо из той сказки запомнилось. Пока шел герой к обиталищу богов, заплутал он в горах и встречал в пути самых разных невиданных существ вкупе с прочими чудесами. То фонтан замерзший ему на пути попался, то эльфы, наподобие статуй застывшие, то твари клыкастые и страшные, то кусты живые.

Сейчас они с Виластисом тоже ехали в сторону Звездного пика и были в общем-то не так от него и далеко, но встретился им пока только странный истонец, вообразивший себя рыцарем. И сказку Дигбран не припоминал до того момента, пока не выскочило на тропинку перед двумя всадниками чудовище. Выглядела эта тварь зловеще, соломенного цвета шерсть на голове сбилась в колтун, тело было тощее, с длинными тонкими передними и задними лапами, и одежда на нем была вся изодрана в клочья. Это, во всяком случае, успел заметить Дигбран, осадив коня и помянув диаволов, Амунуса и скалу его в придачу. Виластис же первым делом за свой молоток схватился. Между тем чудовище, в котором Дигбран уже успел признать человека, бухнулось перед лошадьми на колени и взмолилось плаксивым голосом:

–Не убива-айте!

И подняло голову, взглянув на Дигбрана, а тот от неожиданности аж в седле подскочил.

Исхудавший, грязный и оборванный, но все такой же синий, как при последней их встрече, глядел на него Ахрой Глойдинг, баронский сын.

–Мать твоя была хорошей женщиной, – членораздельно выговорил Дигбран. – и отец у тебя, Ахрой, человек достойный. Но вместо младшего сына подкинули им в детстве ублюдка жабы и свиньи, какого диавола ты здесь очутился, у меня чуть сердце не остановилось, сукин ты сын!

Виластис поглядел на Дигбрана с уважением. Потом перевел взгляд на Ахроя и присвистнул.

–Да это ж синий диавол! Все междуречье застращал, деревенские его пуще эйториев боятся. Как ты его назвал, Дигбран?

–Ахрой это, – признался бывший воевода. – младший сын барона Глойдинга.

–Эмм... а чего он такого странного цвета?

–Внучка моя, Ланнара, воспользовавшись скаранитом, Камнем магии то есть, по моей просьбе перекрасила этого подонка, ибо задолбал он меня сверх всякой меры. А жаль, надо было просто его убить.

–Не убива-айте! – снова завыл Ахрой.

–Жуть какая, – отметил Виластис. – Красить живого человека в синий цвет – это жестоко. Свирепая у тебя внучка, Дигбран.

–Да уж не сахар. Твой папаша, впрочем, не лучше, потому что именно он Ахрою одно ухо обкорнал. Ахрой, покажи ухо!

Ахрой покорно продемонстрировал место, где раньше росло его левое ухо. Выглядело оно не лучшим образом и гноилось.

–Не убива-айте! – на всякий случай добавил он.

Дигбран оглянулся назад. На тропе, которой они приехали, никого больше не было. Броды и деревня остались далеко позади, и вокруг были лишь заснеженные морозные сумерки, деревья и река Катаста неподалеку, здесь уже больше напоминавшая ручей.

–Порешим гада и дальше поедем, Виластис, – шепнул он, подъехав поближе к рыцарю.

–Нет, ну это ты совсем уж злое дело замыслил, – возмутился Виластис, и не подумав понижать голос. – За что его убивать, такого несчастного и жалкого? Думаю, он достаточно натерпелся за свои прошлые проделки.

Глядя на стоящего в снегу на коленях Ахроя, Дигбран понимал, что Виластис прав. Ничего не осталось от нагловатого красавчика, точившего на Ланнару зуб.

–Ладно, пусть живет, – выдохнул бывший воевода, повернулся к Ахрою и добавил: – Но вижу я тебя, нечисть, в последний раз. Больше мне на глаза не попадайся.

–Не броса-айте! – плаксиво заверещал Ахрой, растопырив тощие руки поперек тропинки.

–Тьфу на тебя! – рассердился Дигбран. – На кой ты нам нужен, синемордый? Можешь тут в лесу сдохнуть, я и слезинки не пророню.

–Я скажу, где тебе найти Ланнару.

Вот тут уже Дигбран не выдержал, слез с коня, обнажил меч, схватил Ахроя за волосы и, оттянув ему голову назад, приставил лезвие клинка к шее.

–Говори, падаль.

–Она на Последнем рубеже, – просипел Ахрой, бешено вращая глазами. – Я видел ее с матерью и эйторием твоим на дороге, что за рекой.

–Когда?

–За день до мороза.

Отбросив Ахроя, Дигбран вложил меч в ножны и вскочил на коня, забыв и про ноющую спину, и вообще про все на свете.

–Поспешим, Виластис. Надо успеть на рубеж до того, как регадцы его в осаду возьмут.

Виластис не сдвинулся с места.

–Несправедливо поступаешь, Дигбран. Ахрой свое слово сдержал и сказал тебе, где внучку искать. Мы должны взять его с собой, как он просил.

–Да у Амунуса на скале я твою справедливость видел, рыцарь! – закричал Дигбран. – Он же прирежет нас во сне, не понимаешь? Ты эту дрянь впервые видишь, а я с ним полжизни бок о бок прожил. Во всей округе замка Дубр не сыскать второй такой скотины, как эта уродина синемордая.

–Дигбран, я не могу позволить тебе поступить несправедливо, – стоял на своем Виластис. – Мы должны взять его с собой.

Бывшего воеводу отпустило. Скор был на гнев Дигбран, однако и отходил быстро.

–Ну и вези его, коли тебе охота.

–И повезу.

Ночь сгустилась вокруг стоянки маленького отряда, увеличившегося за счет синего диавола. Глядя на него, съежившегося у костра, Дигбран не мог взять в толк, почему деревенские в междуречье его боялись. Жалкое ведь существо, и если ему не давать воли, то и пакостить он не сможет.

–Дигбран, мне нужен камень твоей внучки. – Ахрой, раньше умевший говорить красиво, теперь лепетал, захлебываясь. Страх и лишения последнюю гордость из младшего Глойдинга выбили. – Пусть она меня расколдует обратно. И я уеду, клянусь! Вообще из Арденави уеду и не вернусь больше!

–О да, камень... – Дигбран пошевелил дрова в костре. В огне ему чудилась опять темные скалы, усеянные ярко-красными искрами и прожилками. Не первый раз он уже передвигал дрова, несмотря на ворчанье Виластиса. Красные камни и не думали исчезать, даже очертаний своих не меняли. – А ты знаешь, Ахрой, что Ланнара с помощью скаранита только в один цвет красить умеет?

Ахрой ему, конечно же, не поверил. Зыркал глазами и рот раскрывал, словно что сказать хотел, но так и не издал ни звука.

Вдалеке послышался волчий вой. Давно Дигбран его не слышал, с самой зимы. Правда, сейчас опять зима наступила. Ну и погодка, с ума сойти. Послезавтра – последний день мая, а в Сиккарте сугробы по колено.

–А ведь у арденов есть свой волшебник, – нарушил молчанье Виластис. – тот, который мне письмо прислал с повелением сопровождать тебя, Дигбран. Скаранит у него, и он умеет им пользоваться.

Противное лицо арденского лекаря тут же всплыло в памяти бывшего воеводы.

–Галд-лекарь? Да пожалуйста, Ахрой, иди к нему на поклон, я не против. Только помни, что Галдор этот – шарлатан редкий, и сволочь не меньшая, чем ты. Два сапога пара, мать вашу. Может, и споетесь. Но к внучке моей чтобы на выстрел из лука не подходил. Надеюсь, ты помнишь, что стреляю я хорошо?

Ахрой часто-часто закивал.

Как не исчезали красные скалы в огне камина, так и боль в спине не унималась. Завтра ему придется найти в себе силы преодолеть остаток пути до Последнего рубежа. По словам Виластиса, к полудню они доберутся до крепости. Он найдет Ланнару, а дальше хоть трава не расти... впрочем, какая тут трава, в зиме-то.

Лишь бы спина не подвела. Одно дело – немощным по равнине скакать, и совсем другое – от врагов спасаться.

Преодолев бесчисленное множество склонов и ложбин, кое-где норовивших превратиться в настоящие пропасти, они на рассвете выбрались наконец на дорогу. Лесной путь был хоженым, натоптанным, по обочинам лежали стволы деревьев, очищенные от сучьев и местами распиленные на части. Видно было, что кто-то недавно тут то ли строительный лес рубил, то ли дрова заготавливал. Впрочем, следов ни человеческих, ни лошадиных Дигбран с Виластисом не обнаружили – за ночь и утро дорогу припорошило свежим снегом, и ничья нога еще по нему не ступала.

Снег сыпал и сейчас, а в кронах вековых сосен путники слышали шум ветра, грозившего вскоре обратиться настоящей бурей.

–Нам на запад, Дигбран, – Виластис махнул рукой влево. – рубеж в той стороне.

Ахрой за спиной Виластиса стучал зубами от холода, но помалкивал и больше не жаловался. Младший сын барона Глойдинга, сколько его помнил Дигбран, был на редкость отходчивым типом, и страх у него сменялся нагловатой радостью в считанные мгновенья. По сравнению с ним бывший воевода смахивал на злопамятного буку, тем более что характерец у Дигбрана был на редкость жесткий.

Поехали не спеша, так как дорога шла по краю склона, и за снегом легко было не заметить, где под его толщей нет никакой опоры. Дорога петляла, снег сыпал, как вроде его боги со Звездного пика метлой выметали, и впереди толком ничего не было видно.

За деревянным мостом, перекинутым над ущельем, дорога свернула на север, и сквозь шум нарастающей бури все чаще прорывалось многоголосое гудение, какое могло издавать, например, большое войско. Слышалось и ржанье лошадей, и лязг стали, и вскоре уже ни у Дигбрана, ни у Виластиса никаких сомнений не осталось, что впереди происходит битва.

–Опоздали все же, – буркнул Дигбран. – Что делать будем, рыцарь?

Виластис остановил лошадь, стряхнул с волос снег и посмотрел на своего попутчика.

–Тебе очень надо к Ланнаре, Дигбран? Очень-очень надо?

–Почему ты спрашиваешь? Знаешь же, что надо.

–Насколько сильно? Подумай внимательно, Дигбран.

–Да чего ты пристал?

Рыцарь вздохнул.

–Это важно. Я не могу объяснить, почему, но важно.

–Так а как мы к ней попадем-то? Этих регадцев там толпы небось.

–А вот это как раз значения не имеет совершенно. Надо нам в крепость? Больше жизни надо?

Дигбран вздохнул. Вокруг, как ни крути, было красиво. Хоть и зима нежданная, хоть и холодно, а все одно залюбовался он на заснеженные сосны, и кружащиеся хлопья, что медленно опускались вниз меж красноватых стволов. Может, в последний раз он на мир ресницами хлопает.

–Больше жизни, Виластис. Не успокоюсь я, пока не увижу внучку и не буду знать, что с ней все в порядке.

–Тогда поехали.

И Дигбран увидел, как в глазах рыцаря появилась стальная решимость.

За деревьями они видели только последние ряды осаждающих. И только когда дорога выбралась на открытое место, их глазам предстала и длинная деревянная стена, и пологий склон перед ней, и войско осаждающих крепость регадцев во всей его бесчисленности.

Дигбран однажды видел подобное множество врагов – когда сидел в клетке у Безумного прорицателя. Но тогда толпа зеленокожих воинов на зеленой же траве не произвела на него такого впечатления. Черное же на белом всегда смотрится эффектно.

Регадские солдаты были высоки ростом – не ниже нерберийцев и арденов, – темны кожей, и шли в бой полуодетыми. К вооружению их Дигбран приглядеться не успел, потому что Виластис резко осадил свою кобылу и спихнул Ахроя в снег.

–Бери его к себе, Дигбран! – крикнул он. – Не медли, времени нет!

Если воевода на миг замешкался, то Ахрою два раза повторять было не надо. Не успел Дигбран воспротивиться, как младший Глойдинг уже сидел за спиной своего злейшего врага, обхватив его тонкими озябшими руками. От отвращения бывшего воеводу аж передернуло.

–Я отвлеку их, насколько могу! – Виластис уже держал молот в обеих руках. – А вы, когда они на меня кинутся, прорывайтесь к воротом. И да осветит Лайта твой путь, Дигбран!

Ударив пятками белую кобылу, рыцарь воздел над головой молот и с ревом, сделавшим бы честь медвежьей семье, поскакал прямо на врагов, некоторые из которых уже успели заметить новых участников сражения, но не спешили уделять им особого внимания. Все силы свои бросили регадцы на штурм крепости, во многих местах деревянная стена была облеплена ими, как мухами. Воины с далекого юга перебирались через ров, иногда по головам друг у друга, передавали вперед по рукам бревна, лестницы, еще какие-то приспособления, приваливали все это к стене и лезли наверх. А наверху не было ни единого просвета в рядах защитников, и среди светловолосых арденов, сражавшихся в пешем строю без шлемов, изредка попадались конические стальные шапки миакоранских дружинников. Отстреливаясь, сталкивая лестницы вниз, сбрасывая врагов со стен, они держались на всем протяжении стены, сколько ее отсюда было видно, и нигде регадцам пока не удалось прорваться. А над полем боя сгустились тяжелые снеговые тучи, и выла волком буря, щедро разбрасывая снег на схватившихся насмерть воинов.

Отвлечь все вражеское войско один-единственный всадник, конечно же, не мог. Но Виластис, похоже, и не преследовал такой цели. Дигбран вообще не понимал, что делает рыцарь, пока эйторий на полном скаку не влетел в плотные ряды темнокожих воинов, и молот в его руках, казалось, ожил, завертелся, круша все, что попадалось на его пути.

–Скачи же! – крикнул он, на миг обернувшись. И Дигбран поскакал.

От напряжения спина его взорвалась болью. Одной рукой вцепившись в поводья, Дигбран выхватил меч, надеясь все же, что в ход его пустить не придется. Регадцы сгрудились вокруг Виластиса, вращавшего молот, словно мельница свои крылья, только во много раз быстрее, и оравшего дурным голосом. Впереди образовалось относительно небольшое свободное пространство, примерно на половину глубины регадского строя. Дигбран бросил коня туда, еще не понимая, как будет преодолевать оставшееся расстояние до стены, и как попадет внутрь, но более чем ясно осознавая, что другого шанса попасть в крепость у него все равно не будет.

Время, как такое порой бывает в минуты величайшего напряжения человеческих сил, замедлило свой бег. Вопли Ахроя под ухом Дигбрана стали похожи на заунывное гудение. Снег в воздухе лениво полз в разные стороны, и можно было собирать снежинки прямо в полете и лепить из них разнообразные фигуры. Регадцы, как пьяные, медленно-медленно оборачивались, и некоторые так же неспешно падали в сторону, освобождая путь еле плетущемуся коню, а другие, наоборот, прикрывались высокими щитами, плетеными из лозы и формой напоминавшие пшеничное зерно, и замахивались, кидая в них копья. Движения Дигбрана были так же неспешны, но он успевал среагировать и уклониться от плывущих по воздуху копий с большими бронзовыми наконечниками. А вот конь, к сожалению, подобной сообразительностью не отличался. На глазах Дигбрана одно из регадских копий пробило шею коня. Все еще удерживаясь каким-то образом в замедленном мире, он успел соскочить на землю, и гудящего Ахроя стащить за собой следом.

Вот-вот вселенная должна была вернуться в свой обычный ритм, и Дигбран, сжимая меч, беспомощно обернулся по сторонам. Со всех сторон его и Ахроя обступали темнокожие, высокие, мускулистые воины с копьями, и крепость впереди была уже совсем рядом, но так и осталась недостижимой. Дигбран смотрел на нее, сцепив зубы от боли и отчаяния, а на стене крепости, совсем рядом с воротами, стоял среди других воинов светловолосый человек в черном балахоне, и в одной руке этот человек сжимал синюю молнию, а в другой – оловянную кружку, и смотрел этот человек прямо на Дигбрана.

А потом в единый миг обрушились на Дигбрана и шум битвы, и крик Ахроя, и вторившие ему крики регадцев, испуганно бросившихся в стороны. Со стены ударили во врагов пронзительно-синие молнии, сжигая их дотла, и бесновался на стене маг в черном балахоне, а потом заскрипели ворота, отворяясь, и сначала тонкой струйкой, а потом и сплошным потоком потекли сквозь открывшуюся щель арденские воины с полуторными мечами, ввинчиваясь в строй регадцев, убивая и погибая, но заставляя ряды воинов, отделявшие Дигбрана и Ахроя от ворот, наконец расступиться. Впрочем, задерживаться регадцы и сами не хотели, и поглядев на Ахроя, увидел он, как тот откинул с лица волосы и скалился, крутясь на одном месте, и всюду, куда он оборачивался, темнокожие здоровяки вскрикивали от испуга и бежали прочь.

–Хватит! Скорее, Ахрой! – схватив увлекшегося синего диавола за тонкую руку, Дигбран потащил его за собой. Меч он бросил, и вторую руку прижимал к спине, в которой то и дело взрывалась боль. Так, скособочившись, добежал до ворот, и его буквально затолкали внутрь возвращавшиеся после своей самоубийственной атаки мечники. И едва захлопнулись ворота, как силы оставили Дигбрана, и повалился он прямо на снег, как стоял.

Чьи-то руки приподняли его голову, сунули в зубы кружку, от которой пахло перцом и горячим вином. Глотнув, бывший воевода посмотрел в глаза поившего его, и увидел Галда-лекаря в черном балахоне.

Губы арденского прорицателя потрескались, в ноздрях и на верхней губе запеклась кровь, а в глазах плескалась такая бездна ярости, что даже в его нынешнем состоянии Дигбрану стало страшновато.

–Живой?! – заорал Галдор ему в лицо. – Живой?! Замечательно! Несите его в лазарет!

Приятный холод разлился по спине. Вытащив нос из подушки, Дигбран повернул голову набок. Перед ним оказалась стена палатки, ничего для себя интересного он в ней не нашел. Тогда усилием воли бывший воевода заставил себя еще раз поднять голову, тяжелую и задурманенную чем-то – не то болезнью, не то лекарствами.

–Дедушка! – воскликнула Лани, сидевшая на краю постели. – Мама! Лагорис! Дедушка проснулся!

Мальтори. Незнание.

Одинокий всадник на дороге, ведущей с юга, привлек внимание дозорных.

Утренние обозы с дровами уже прибыли, следующие ожидались ближе к вечеру. Кое-кто высказывал предположения, что снабженцы могут и не успеть вовремя, так как регадские полчища уже маршируют на север и вполне могут перехватить неторопливые повозки.

Всадник на черном жеребце медленно приближался, ведя в поводу вьючную гнедую лошадь, и мне показалось, что вороной конь мне знаком. Дорога проходила прямо вдоль рва. Когда путник оказался напротив нас, я окликнул его.

Эрик обернулся, узнал меня и, приветственно стукнув кулаком в грудь, поехал дальше к воротам крепости.

Вот и еще один избранный Лайтой мне в компанию. Был на Последнем рубеже один беспомощный, станет два.

До вечера Эрик у нас, впрочем, не появился. Где пропадал и чем был занят, я понятия не имел, да и не спешил его разыскивать. У меня накануне прибытия регадцев резко прибавилось дел, и мне было не до забот Старшего.

Недовольство с лица герцога Илдинга исчезло. Появилась тяжелая сосредоточенность, широкие шаги закованного в латы с головы до ног властителя выдавали уверенность и решимость. Я предположил, что Галдор таки позволил ему взять оборону крепости под свое начало, и был прав.

–Наемник, твои солдаты отказались назвать мне твое имя.

–У меня нет имени, ваша светлость, – я ответил на его требовательный взгляд взглядом наглым и самоуверенным.

–Дело твое, наемник, – герцог показал рукой наверх, где на скале вели наблюдение дозорные из числа моих людей. – Надо счистить оттуда снег. Хорошая позиция для лучников. Подготовь там все, стрелы подними туда же. И лучше повесить еще пару лестниц.

Отвык я, оказывается, чужие приказы выполнять. Первой моей реакцией было возмущение, однако приказ герцога представлялся разумным, и не мне, на чьем счету удачно отбитых штурмов пока не числилось, было ему противиться.

Помимо стрел и лестниц, надо было позаботиться о дровах и каком-нибудь укрытии для стрелков. Собравшиеся у склонов Звездного пика тучи предвещали снегопад, а переливавшаяся синими огнями палатка Галдора укрепляла меня во мнении, что буран будет настолько сильным, насколько это вообще возможно. Из плотной промасленной материи, которую мои солдаты привезли из Скейра, они сделали несколько навесов. Поднявшись наверх, я осмотрел то, что получилось, и остался доволен. Для лучников был готов полноценный лагерь, и они могли хоть неделю обороняться без посторонней помощи. Пока стрел хватает.

Стрел на Последнем рубеже было запасено прилично, но не всем лучникам они годились. Ардены стреляют из длинных луков, в рост человека, и стрелы у них трехфутовые. Что до миакрингов, то сиккартские охотники из войска герцога Илдинга предпочитают луки короткие. Они бьют не так далеко, но метко, однако длинные стрелы для них не подходят.

Лаграох уже прибежал, прознав, что я полез на скалу. Я послал его к Амунусу. Не до лаграоховых мне волнений.

Небо затянуло тучами. Куда бы я ни смотрел, нигде под серым небом не было видно и следа весенней зелени. Галдор нашаманил добротную зиму – половину Сиккарты выморозил, не иначе.

Короткие сумерки быстро сменились ночной тьмой, в которой, впрочем, хорошо было видно заснеженную равнину. Вдали разгорались первые костры. Я сначала удивился, кому взбрело в голову заночевать посреди поля, а потом вспомнил о регадцах. Холодно им там, наверное. Несколько темнокожих солдат в моем гарнизоне на севере уже не первую зиму, а все равно от мороза страдают. Одного даже пришлось отправить к Галдору в лазарет. Маг и прорицатель все еще находил время для своего основного занятия.

В темноте с юга доносился слабый гул, который я поначалу принял за шум большого регадского лагеря. Однако чем дольше я прислушивался к нему, тем чаще различал в гуле отдельные звуки и даже слова. Язык был мне незнаком, но голос, монотонно бубнящий что-то над равниной, наводил на меня оторопь.

Я был уверен, что голос доносится издалека. Откуда – понятия не имею. Однако сколько я не всматривался в огоньки далеких костров, ничего исполинского, под стать разносящемуся на мили голосу, не увидел.

–Не смотри туда, – прорицатель Галдор схватил меня за плечи и развернул к себе лицом. – ни в коем случае не смотри.