Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Александр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 71 страниц)

Хомяков Александр

Весенние заморозки

Карта острова Арденави и Западных земель

История мира.

(составлена по летописи Филласта).

245 год до н.в.л.

(26594 год календаря теров)

Прежние народы приходят в немилость у богов. Начинаются войны между различными расами и народами.

10 год до н.в.л.

Эльфы покидают Остров богов (позже названный Арденави) и уходят в Ниаранд. Князь Филласт остается на островах, от того времени называемых островами Филласта, чтобы продолжить свою летопись времен.

Начало Времени Людей (н.в.л.)

Катааром созданы четыре изначальных людских племени в четырех сторонах света (Старших). Старшие севера (самоназвание – ардены) поселились на островах Филласта. Сам Филласт был их наставником и летописцем.

100-300 (дальше – от н.в.л.)

Стихийные столкновения людей с Прежними. Ардены заселяют обширные территории в северных землях.

138

Основан Кайгист. Прорицатель Эриак предсказывает поселению великое будущее.

198

Кайгист становится столицей княжества Уэсгур, сильнейшего в то время из государств арденов.

264

Княжества арденов объединяются в союз для защиты от Прежних.

273

Союзные княжества арденов под предводительством Веррела, князя Уэсгура, разбивают войско гномов Нелебарда и Эридара. Ардены становятся заметной силой.

316

Ровенд ЭахВеррел Великий, князь Уэсгура, объявляет себя императором арденов.

357

Ссора богов. Амунус, Второй бог, покидает Звездный пик и начинает собирать войско в северных и западных землях. В его состав входят многие из Прежних народов, а также эйтории, Старшие запада.

358-400

Великое вооружение полчищ Амунуса. Синрик, посланник богов, просит Ровенда встать на сторону Катаара. Ровенд, уставший от непрестанных сражений с Прежними и эйториями, в конце концов соглашается и получает поддержку в лице эльфийского войска, выступившего из Ниаранда. Однако, многие ардены не поддерживают Ровенда. Они покидают империю и заселяют Кассорию и юг Арденави (в числе их предводителей в летописях упоминается князь Элагрэах). От империи откалывается Лиртодия. Так появляются Младшие народы, ведущие происхождение от арденов.

409

Начало Войны богов.

414

В битве на Лиртодийской равнине Амунус терпит поражение. Лорд Кастай, младший сын Ровенда, повергает Амунуса и лишает его силы ценой своей жизни. Заклятье Катаара погружает Амунуса в сон, что должен продлиться до конца света.

414-438

Ардены ведут крупные и мелкие войны с остатками полчищ Амунуса. В 438 году Ровенд разбивает войско троллей, теров и гномов и изгоняет Прежних за кассорийский горный пояс, от того времени называемый Пределом мира людей. В тот же год герцог Лиртодии признает себя вассалом Ровенда.

439

Умирает Ровенд Великий. Власть наследует Элваих, старший сын Ровенда, принявший родовое имя ЭахРовенд. Родовое имя ЭахВеррел переходит к среднему сыну Ровенда Лайоху. Империя арденов отныне называется Ровендия.

572

В правление Мелгера II ЭахРовенда аристократия империи поднимает бунт, завершившийся поражением. По предложению лорда Риммора, младшего брата императора, при императорском дворе основывается Круг прорицателей, сильно ограничивший императорскую власть.

601

При содействии и участии Риммора на севере Арденави основываются крепости и поселения. По преданию, Риммор получил разрешение селиться на "земле богов" от бога Синрика в благодарность за помощь, оказанную арденами в войне против Амунуса, и как виру за жизнь лорда Кастая. Риммор становится первым князем новых поселений, называемых Риммарави.

830

В правление Лайоха I ЭахРовенда империя достигает вершины могущества. Младшие народы Арденави признают императора сюзереном.

849

Великий союз арденов с эйториями, в ту пору уже бродячим, но еще очень могущественным народом, останавливает нашествие теров из-за Предела мира людей. Часть эйториев оседает на пустующей земле Мигронта и Синдрии на востоке Кассории.

979

В правление Кариоха III ЭахРовенда Великий союз распадается.

981

После нескольких жестоких сражений Кариох III вынужден признать независимость Мигронта и Синдрии, которым неожиданно оказали помощь эльфы Ниаранда. Начало заката Ровендии.

1123

В ходе кровавой междоусобицы к власти в империи приходит Сигаих ЭахРиммор, князь Риммарави. Его правление отмечено постоянными восстаниями князей и подвластных народов.

1157

По смерти Сигаиха ему наследует Мелгер IV ЭахРиммор, прозванный Убийца, за свое недолгое правление вырезавший большую часть наследников Ровенда Великого.

1160

Мелгер IV ЭахРиммор низложен Кругом прорицателей. Власть переходит к его брату Дариоху II ЭахРиммору.

1200-1458

Ослабление и закат Ровендии. Набеги Прежних из-за Предела мира людей, столкновения с эйториями, войны с Младшими народами. В 1458 году армии Кассории и Лиртодии осаждают Кайгист и спустя еще полгода берут его штурмом. Уцелевшие к этому времени ровендийцы покидают север и уходят в Арденави.

1460

Лорд Аори ЭахРиммор становится герцогом арденских поселений в Эггоре, Сиккарте, Веггаре и Сатлонде.

1460-1711

Процветание герцогства арденов на севере Арденави. Покинутые имперские владения разделили между собой Кассория и Лиртодия. Тем не менее, на юге Кассории сохраняются княжества, имеющие лишь вассальный статус в королевстве. Младший народ, обитающий там, по языку, внешности и культуре ближе всего к арденам. Их самоназвание – эсгурии (люди из Уэсгура).

к 1711

На юге Арденави набирают силу Младшие народы: алагоры (Агилла и Гиссана), дессалии (Латонса и Истон), миакринги (Миакр и Уольские острова).

1711

Миакринги при поддержке алагоров и дессалиев вторгаются на север острова Арденави. Фаланга арденов, нанеся страшный урон захватчикам, терпит поражение на Гирисской равнине. Тем не менее, война для миакрингов обещала быть долгой и изнурительной, но пророчество Дегарта ЭахТислари останавливает сопротивление арденов. Герцог Эрган II ЭахРиммор сдается вождю миакрингов и принимает вассальную присягу.

1712

Эргана II ЭахРиммора казнят по приказу Дайха Илдинга, "герцога севера".

1713-1734

Война миакрингов с непокорившимися из числа арденов (война Серого Волка). В 1734 году герцог Райдох Илдинг заключает договор с Кругом Прорицателей, согласно которому за Старшим народом остается только Эггор.

2029

Описываемое время.

Пролог.

На скале посреди моря, вдали от всех берегов, обитали только чайки. Тяжелые черные стены отвесно рушились в воду, не оставляя ни единой щели, куда могла бы причалить даже лодка. Сюда никто и не причаливал – боялись.

Сверху нагромождение скал казалось похожим на зубы: ни одного ровного места, негде даже и ступить. О том, что среди камней вьется тропа, нельзя было догадаться – надо было знать. Она знала, ее босые ноги уверенно переступали по черному камню. Отойдя от площадки на самом верху на несколько шагов, обернулась... нет, никого.

Моряки, рискнувшие хоть раз приблизиться к скале, рассказывают, что в ясные дни на вершине, среди утесов, можно разглядеть призрачную фигуру. Это человек – еще молодой, с короткими вихрастыми волосами, в кольчуге и кожаных штанах, с букетом увядших цветов в руке. Призрак стоит на утесе и вглядывается вдаль. Всегда – на север.

Ничего подобного она не видела, но моряцким байкам верила. Слишком уж точным было описание Кастая, каким она его запомнила. Вот только букет... можно, конечно, обернуться и узнать, кому он предназначался. Но зачем? Полторы тысячи лет минуло, и если та девушка – не эльфийка, то ее давно нет среди живых. Она ничем не сможет облегчить ношу Кастая – ту, что по силам лишь человеку.

Камни вокруг тропы поднимались все выше, под ногами появилось первое подобие ступеней. Грубые и шершавые, они казались утратившими все следы обработки – но на самом деле резец их никогда и не касался. Скала была создана целиком, как есть: с камнями, с тропой, со ступенями. Только чайки прилетели сюда впоследствии, да раз в два-три столетия находились сумасброды, которые пытались взобраться на скалу Кастая. Иногда даже успешно.

Впереди камни перегораживали тропу, лишь узкая трещина в черном монолите указывала на то, что путь дальше существует. Она пригнулась, подобрав подол белого платья, боком протиснулась в трещину и пошла дальше, вниз по ступеням. В ее ладони затеплился огонек, освещая путь.

Еще несколько поворотов, и стены расступились, образуя большой грот. Здесь уже не было никакого подобия естественной формы камня: и стены, и пол, и потолок были зеркально-гладкими. Таким же был и постамент в середине грота – массивная широкая плита, на которой лежало исполинское тело в латах. У изголовья стоял мужчина, в руке его теплился огонек, с трудом разгонявший тьму.

Был он в темно-бордовом плаще, капюшон которого свободно падал на плечи. Стриженые ежиком волосы, орлиный профиль... если быть очень внимательным, то легко обнаружить сходство черт исполина на плите и того, кто стоял над ним. Отец и сын – она знала, кого тут встретит.

–Лайта? – бросил он, не оборачиваясь.

–Элбис.

Она подошла ближе, легко переступая босыми ногами по ледяному полу. Остановилась в изножье плиты. Исполин ее не пугал – сложно бояться того, кто нянчил тебя еще ребенком, кто вытирал твои первые слезы, и кто однажды спас тебе жизнь. Да и спал исполин... пока еще спал.

–Не рано ли ты взялся за дело?

Черты лица Элбиса скривила усмешка.

–Не бойся, тетя Лайта. Я не смогу разбудить отца. А мог бы – так не стал бы. В этом мы все едины.

Лайта кивнула – скорее своим мыслям, чем Элбису. Нет смысла говорить об этом. Никто не желал пробуждения Амунуса. Но это не помешает ему проснуться, когда придет время.

–Ты знаешь, о чем я спрашиваю.

Конечно, он знал.

–Более подходящего времени у меня не будет. Прежние ушли на края мира. Старшие ослабли. Младшие никак не выйдут из варварства, зато они многочисленны и легко управляемы.

–Что же ты задумал?

Элбис хитро взглянул на нее. Пожал плечами.

–Все равно ты узнаешь... Затея моя проста: я подниму силы, которые лишат власти Катаара.

–Не боишься такое говорить?

Он опять повел плечами, уже раздраженно.

–Каждый день о моем дяде говорят такое, что слух отнимается. Ты же знаешь его позицию: не вмешиваться. В этом он, как я понял, хочет уподобиться Прародительнице.

–Но...

–Ты задаешь слишком много вопросов, Лайта. Можно, я тебя спрошу: тебе-то до Катаара какое дело?

–Мне есть дело до людей, чьи жизни ты собрался искромсать.

Элбис помолчал.

–Верю. Верю и уважаю твой путь. Но уважай и мой. Узнай же, что будет, Несущая свет...

Его голос загремел под сводами зала. В нем, в этом голосе, и была сила Элбиса, сына Амунуса, сила, ставившая его вровень со Вторым богом, лежащим тут уже больше полутора тысяч лет, но по сей день внушающего ужас всем живущим. Амунус был могуч и всегда шел напролом. Не устояла перед ним даже сила стража Сихарна. Лишь жизнь арденского лорда Кастая смогла остановить поступь исполина.

Элбис – иной. Он обычно не доводил споры до битвы. Он выигрывал их словами. И неясно было, какая сила могла остановить племянника Лайты.

–Есть слабость у людского племени, одна из главных. Имя ей – себялюбие. Давно уж люди убеждены, что боги ни во что не ставят человеческую жизнь. И они правы. Убеждены люди и в неблагодарности богов. Тому примером – судьба Прежних и Старших, особенно же – арденов. И они правы. А уважать богов люди перестали после грязной склоки между моим отцом и Катааром. И тут они тоже правы. А вот в чем они не правы, так это в гордыне своей, утверждая, что нет силы, способной остановить Младших. Я излечу их от этого заблуждения – после того, как они сметут для меня Катаара, а заодно и докажу, что такая сила есть. Но пока что – люди любят себя, и мне это на руку. Пять сил подниму я: одна придет с Востока, две с Юга, одна с Запада и одна с Севера. И будут то: дикари из-за Великого восточного океана, коим имени даже я не знаю; алагоры и дессалии, младшие народы Старших севера; империя Регад; обитатели Нерберии и Вессея, кои есть потомки эйториев; и, конечно, Кассория и Лиртодия, еще одни отпрыски арденов. Кто остановит их?

Голос Элбиса утих; Лайта поняла, что дрожит.

–Буду честен, тетя. Не все встанут под мои знамена. Сильны еще и упрямы ардены. Поумнели в соседстве с ними и миакринги. Не убедить мне и бродяг эйториев, циников и скептиков. Будь еще на свете Старшие востока и юга, не подчинились бы и они. Но это неважно. Их всех слишком мало.

Элбис с наслаждением потянулся, разрушив мрачное наваждение.

–Думай, тетя. Я предпочитаю побеждать малыми усилиями, но приму все, что ты выдвинешь против моего замысла. Тем интереснее мне будет. Вот только – что противопоставить ты сможешь пяти силам, движимым людским себялюбием?

Элбис вышел, не ожидая ответа. Огонек в руке Лайты задергался и потух.

Но и во мраке видела она черты Амунуса, резкие и решительные.

Пять сил себялюбия?

–Пятью, – прошептала она. – пятью ненавидящими себя я остановлю тебя, Элбис.

Глава 1.

Дигбран. Бросая камни.

Бросая камни. И нет дела до кругов на воде. Их нет – вода дыбится мартовским половодьем, и камни тонут с едва слышным глухим бульканьем. Как время, что уходит.

И вся жизнь – это серые вечерние сумерки. В этом есть странное удовольствие – в беспомощности, ненужности и бесцельности. Время собирать камни и время разбрасывать камни. Глупое занятие. Как и любое другое.

Бросая камни. И нет дела до кругов на воде. Их нет.

–Что ты делаешь, Дигбран?

–Бросаю камни.

Ланнара. Вот ведь надоедливый ребенок.

–Ты совсем как маленький, Дигбран. Лучше расскажи что-нибудь.

–Иди спать, Лани. Время... позднее. И называй меня "дедушка Дигбран".

–Ты слишком молод для "дедушки", Дигбран.

Чушь. Он стар. Да что взять-то с ребенка?

Перестук сапожек: удаляющийся, потом – обратно.

–Называй меня Ланнарой. Я никак внучка барона, а ты – безродный.

–Иди спать.

Барон Дох Глойдинг сидел на краю большого дубового стола.

Стол занимал большую часть зала, отведенного бароном под свой кабинет. Был он круглый, как и все столы арденов от начала времен, отделанный тяжеловесной, но искусной резьбой, и старый, как и сам замок Дубр. С какой целью использовали стол ардены, бывшие хозяева замка – про то одним арденам и ведомо, а они – народ неразговорчивый. Нынешний барон Глойдинг употреблял его как рабочий и как обеденный, как полку и как хламник, а также с совсем уж специфической целью, от которой у создателей стола, прознай они об этом, отвисли бы их истлевшие в земле арденские челюсти.

Барон любил сидеть на краю стола и грызть ногти.

Злые языки утверждали, что занятие сие барон предпочитает всем прочим баронским утехам, в том числе охоте и доброй сече, и регулярнейше сгладывает ногти до крови. Оттого-то и носит Дох Глойдинг алого цвета перчатки – дабы не выдавать сего увлечения, достойного младенца, но никак уж не зрелых лет воина и сеньора благородных кровей.

Насчет перчаток злые языки не заблуждались. Но истинная причина глодания заключалась в том, что таким образом барон побуждал к работе свои мозги. А побуждать их приходилось – барон, как и все миакринги благородных кровей, не любил изнурять свою голову мыслительными процессами.

Скорость этих самых процессов в баронской голове определялась скоростью роста ногтей. В этот день первая превзошла вторую. Но у барона была достаточная причина, очень даже веская, чтобы его ногти кровоточили.

–Уезжаю, – заявил барон похоронным голосом.

Дигбран кивнул. Потом сел на изящный стул аглайльской работы. Взял предложенный слугой-арденом бокал вина. Вино было кислое – прошлый год урожай в Нерберии был никудышный.

–Слышал о зеленокожих?

Дигбран опять кивнул и проводил взглядом слугу, отошедшего в дальний угол кабинета и застывшего там каменной скульптурой. Серый плащ поверх темно-бурого кожаного панциря, плотно облегавшего фигуру и поблескивающего в полумраке бронзовыми заклепками; такие же бурые, но из плотной шерсти штаны; острые носки изящных сапог, которые ни один миакринг не смог бы купить ни за какие деньги; руки на широком поясе и длинный меч в зажиме без ножен; светлые, слегка вьющиеся волосы, лицо Ровенда Великого со старинных гравюр и прямой, устремленный в никуда взгляд.

Он посмотрел на барона, простоватого, неряшливого, к тому же с обгрызенными до корней ногтями. Мысленно перевел взгляд на себя.

Кто же тут, Амунус их всех забери на скалу, слуга? И вообще в этой стране?

–Веггарские бароны уже не справляются. Светлейший герцог Илдинг призвал меня исполнить свой вассальный долг.

Дигбран пристально посмотрел на барона. На миг в его сердце шевельнулась надежда.

–Я готов встать под твое знамя, барон.

От неожиданности Дох Глойдинг укусил себя за палец, сморщился и сплюнул на пол благородную баронскую кровь.

–Ты бы хоть предупреждал... больно ведь. Спасибо, Дигбран. Нет, веришь – я тронут. Я всегда знал, что могу на тебя положиться.

Надежда в сердце Дигбрана дернулась напоследок и испустила дух. В благодарностях барона звучал отказ.

–Знаю, барон. Я стар, – он помолчал и на всякий случай спросил: – Зачем звал-то?

Слуга принес еще вина. Дигбран принялся пить его большими глотками, корча страшные рожи от сводившей челюсти кислятины.

–Даже не знаю, с чего начать-то.

–С начала.

Барон с сожалением посмотрел на свои ногти, сглоданные до основания, и вздохнул.

–За внучку боюсь. Я ведь могу и не вернуться.

Дигбран про себя ругнулся. Ответ-то лежал на поверхности! А он, старый дурак, тешил себя пустыми надеждами с того самого часа, когда барон, возвращаясь из Скейра, велел ему наутро явиться в замок.

Было когда-то у барона Глойдинга два сына: Муррох, старший, и Ахрой, младший. Как водится, старший был силен, благороден и туп до безобразия. Принцессы таким олухам достаются только в сказках, а потому женился он на Бенаре, единственной дочери Дигбрана. Да, был ведь еще у барона Глойдинга верный воевода Дигбран, чье мужество, смекалка и осторожность не давали до поры до времени барону Глойдингу и его старшему сыну благородно лечь костьми в чужой земле.

Так, конечно, долго продолжаться не могло. Едва родила Бенара мужу своему дочь Ланнару, как Муррох исхитрился-таки подставить свою тупую башку под нерберийский топор. От тех пор и начались головные боли барона, излечить которые не могло и глодание ногтей. Не успевало отрасти ногтей на все тяжкие думы Доха Глойдинга. Так уж природа человеческая устроена.

Младший сын барона, Ахрой, был редкой скотиной – вот, собственно, главное, что можно о нем сказать. Так уж повелось за младшими сыновьями благородных миакоранских баронов. Природа не обделила его известной долей наивной хитрости, жадности и тщеславия. Что бы там не говорил Ахрой, ни для кого в округе не было секретом, что метит он на баронский титул. И как ни хотел выгнать его из родового замка барон, а все рука на родного сына не поднималась. Только и смог, что прилюдно объявить наследницей титула Ланнару, а не Ахроя.

На что не любят миакринги, чтоб ими женщины верховодили, но велика была в округе нелюбовь к Ахрою. Крепкие своим варварским умом крестьяне понимали, что не будет им нормальной жизни при таком сеньоре. А когда на решение барона Глойдинга прислал подтверждение сам светлейший герцог Илдинг, тоже особых иллюзий насчет Ахроя не питавший, вассалы барона и вовсе успокоились. Тем паче что Ланнару, с малых лет шлявшуюся по округе в сопровождении няньки и двух туповатых стражников, знали и любили все.

Только на намерения Ахроя все это не особо повлияло. Ждал он удобного случая избавиться от малолетней соперницы. И вот вроде бы дождался.

–Помоги, Дигбран. Стереги ее пуще глаза своего. Моим приказом будешь ты управляющим баронскими владениями и опекуном Ланнары в мое отсутствие. Сделаешь?

Дигбран нехотя кивнул.

–Управляющим... не надо. Опекуна хватит. И двух-трех стражников – я сам отберу. Но только пусть Лани живет у меня.

Барон покачал головой.

–Отвыкнет от родительского гнезда. Повзрослеет – не в радость ей будет жизнь в замке.

–Ты что, барон, помирать уже собрался?

–Всяко бывает, Дигбран. Сам знаешь.

–Знаю.

В узкое окошко заглянуло утреннее мартовское солнце, сверкнув на бронзовых заклепках кожаного панциря ардена, застывшего статуей в углу.

–Возьми меня в поход, барон, – не выдержав, взмолился Дигбран. – Надоела эта жизнь, мочи нет. Возьми. Рабом тебе буду.

Устало покачал головой барон Глойдинг.

–Рабов у меня много, Дигбран. А друзей, кроме тебя, нет. Выручи.

Ничего не ответил Дигбран. Встал и ушел. Только неприязненно глянул на слугу-ардена, открывшего ему дверь. Не любил он арденов. Недолюбливал.

Пройдя полутемными, запутанными переходами, узкими винтовыми лестницами и залами, Дигбран вышел к Бабьей башне и лоб в лоб столкнулся с воеводой Нилрухом, своим старым соратником и воспитанником. Пока Дигбран ругался и потирал ушибленный лоб, Нилрух и сопровождавший его десяток дружинников построились в колонну и отсалютовали ему мечами, громко стуча неуклюжими миакоранскими латами.

–Привет, малыш, – Дигбран осторожно хлопнул его по закованному в железо плечу. 'Малыш' радостно улыбнулся. – Вы чего это тут делаете, в бабьих владениях?

–Господин барон выделил два сменных десятка для защиты замка от разрушения госпожой наследницей барона Ланнарой. Иду искать твою непоседливую внучку. Ее мать направила нас на ратный двор.

Дигбран только головой покачал. И чего этой сорвиголове в куклы не играется?

–Ступайте. Я скоро подойду, – он уже повернулся было, чтобы обогнуть звенящую броней колонну, и тут Нилрух схватил его за руку.

–Посодействуй, Дигбран. Не берет господин барон меня в поход. Сказал: останешься управляющим, коли Дигбран не согласится.

'Знал ведь, баронская рожа, что не соглашусь', – беззлобно уже подумал Дигбран.

–Быть тебе управляющим, малыш. Будешь заглядывать ко мне, если что. Я помогу.

Нилрух только фыркнул, махнул своим и зазвенел вниз по лестнице. Дигбран быстрым шагом двинулся по переходу в Бабью башню.

Верно говорят, что корове седло не идет. Даже в отделанном золотым шитьем бархатном зеленом платье, с изящной диадемой в красиво, несколько замысловато уложенных волосах, даже вышивая серебром на черном шелке, Бенара оставалась обычной, неуклюжей и простоватой деревенской женщиной. Разве что не склонной к полноте, но тут уж говорила не природа, но солдатское дигбраново воспитание. В остальном же – не приукрасила ее жизнь в баронском замке. И служанка – высокая, стройная и ослепительно красивая арденская девушка – только усугубляла это впечатление. Хоть и одевалась арденка подчеркнуто скромно, а все же первому встречному сразу стало бы ясно, у кого из них сколько поколений в роду.

Дочь поднялась ему навстречу.

–Отец.

Дигбран нехотя обнял ее. Бенару он не любил, хоть обычно у отцов с дочерьми бывает наоборот. Он всегда хотел иметь сына, да так и не родила ему покойная жена другого ребенка. Второй раз жениться он не захотел. Бенара же, в силу простоты своей природной, отца не радовала. Женский удел ее устраивал, больше в жизни дочь Дигбрана ничем не интересовалась. По сей день доблестный воевода барона Глойдинга терялся в догадках: и чего в ней нашел благородный Муррох? Тупица, видно, был – что с него взять, с дурака-то?

–Собирайся, дочь. В отсутствие барона вы с Лани будете жить у меня. – он помедлил и добавил: – Служанку оставь.

–Это наставница Лани, – возразила Бенара. – Господин барон будет недоволен.

–Тебе мало моего распоряжения, дочь? – нарочито тихим голосом проговорил начавший закипать Дигбран. – Я теперь опекун Лани – мне и решать, кто ее будет наставлять, не так ли?

Бенара промолчала. Арденка, как и при его появлении, продолжала сидеть с непроницаемым видом.

Она была просто божественно красива и изнуряюще женственна. Наши домашние боги, подумал Дигбран. Наши молчаливые и покорные повелители. Слышал он о тех, кто не выдерживал этой неприступной красоты арденских женщин и пытался взять ее приступом. Ладно еще, если такого удавалось вовремя остановить. Если же нет... был когда-то Улвах, четвертый герцог Илдинг. Не спас его ни титул, ни дружина герцогская. Пропал он из своего дворца в Скейре бесследно. Лишь только совет дал эггорский Круг прорицателей: не ищите герцога, нет его среди живых.

–Как твое имя? – спросил он.

–Эрви зови меня, – был ответ.

–Сколько тебе лет, Эрви?

–Я младше тебя, Дигбран.

Вот те на! Еще не хватало, чтобы Эрви и в самом деле была тех лет, на которые выглядела. Чем думал барон, взяв для Лани такую молодую наставницу?

Хотя вряд ли он вообще думал. Спросил своего слугу, тот и присоветовал. А жалоб на арденских слуг за всю свою долгую жизнь Дигбран, как ни силился, не мог припомнить. Стало быть, годилась Эрви в наставницы, несмотря на молодость.

Эх, была не была! Лишние женские руки в доме не помешают. А случись что, так арденские женщины с мечом обращаются не хуже миакоранских мужчин. Будет защита для Лани.

–Ладно, пойдешь с нами. Распорядись насчет телеги.

На ратном дворе собралась мало не половина населения замка Дубр. Усердно работая локтями, Дигбран пролез вперед, желая знать, что за потеху нашел себе досужий люд, и не виновна ли в этом его малолетняя внучка.

И увидел: Лани, усердно фехтуя большим арденским кинжалом, гоняла по свободному от зрителей кругу в центре ратного двора старого дядьку Маха – наставника дружинников, когда-то учившего самого Дигбрана.

Дядька Мах с возрастом стал толстым и неповоротливым. Боясь поранить ребенка, он только парировал удары своим большим тупым мечом и отступал по кругу, чем доставлял Лани море радости. Девочка верещала и размахивала кинжалом, как боевым мечом. В ее движениях чувствовалось, что барон не ограничил воспитания внучки исключительно женскими науками, но позаботился и о фехтовании.

На миг Дигбран даже непроизвольно обрадовался: воинственная жилка, не проявившаяся в Бенаре, дала себя знать в малолетней внучке. Потом вспомнил, что его личная воинственность уже никому не нужна, и резко положил конец детским забавам. Попытался.

–Лани, иди в башню. Вы с матерью пере...

–Диииигбран!!!

Сбитый с ног бывший воевода барона Глойдинга с некоторым даже удивлением посмотрел на сжатый в обхватившей его детской ручке кинжал, торчавший над его правым плечом в опасной близости от шеи.

–Может, ты наконец слезешь с деда и поможешь ему встать? – пробормотал Дигбран.

Его голос потонул в грянувшем со всех сторон хохоте. Покосившись еще раз на кинжал, он и сам улыбнулся.

Камни у него кончились. Но так и не было кругов на воде. Только совсем уж стемнело, и холод мартовского вечера заставил ныть его стареющие кости. Пора было идти в дом, к жаркому пламени камина.

У жаркого пламени камина, ссутулив плечи, сидела Эрви. И будь Дигбран проклят, если эти плечи не вздрагивали от рыданий! Такое он видел впервые, и никогда не слышал о том, чтобы Старшие плакали. По крайней мере, прилюдно.

Он неслышно подошел и сел рядом. Заметив его, девушка вздрогнула, попыталась выпрямиться и улыбнуться, но у нее ничего не вышло.

В один миг рухнула нелюбовь Дигбрана к арденам, когда он увидел в них людей.

–Плачь, девочка. Не стесняйся меня. И рассказывай – это из-за Эрика?

Эрик был слугой, а когда-то и воспитателем Дигбрана. Выглядел он лет на тридцать, но видно, было ему никак не меньше семидесяти. Почитай, не возраст для ардена. Старшие имели привычку жить лет по триста, иногда и больше. Что у них там было с Эрви за те две недели, как арденка с Бенарой и Лани переехали в трактир Дигбрана на Веггарском тракте – про то миакоранское семейство Дигбрана знало немного, да никто и не интересовался. Старшие и Младшие на севере жили каждый народ своей жизнью, пусть первые и служили вторым. Конечно, Эрика и Эрви часто видели вместе, но миакрингов их отношения не касались, а других арденов в трактире не было. Здесь вообще в это время года никто не останавливался. Аррис разлился, и даже паромщик съехал в Дассиг, к родне.

–Что тебе до моих слез, миакринг? Тебе их не понять.

Эк ее проняло, однако. За такие слова Дигбран мог спокойно выгнать служанку в холодную мартовскую ночь без куска хлеба. И никто бы его не осудил – ни Старшие, ни Младшие. Такой ответ был неслыханным. Давно утихомирившиеся завоеватели быстро вспомнили бы, кто в доме хозяин, и пошло бы, и поехало, и может, услышал бы Дигбран нижайшие извинения эггорского Круга прорицателей, и сам Уивер ЭахТислари предложил бы взять его слугой взамен непокорной девчонки. Такое вполне могло быть: Дигбран достаточно хорошо знал арденов.

Но что-то уже надломилось в нем. И он знал, что-то надломилось и в Эрви, иначе не позволила бы Старшая себе плакать в присутствии Младшего. Он понял – теперь он хотел, чтобы и его поняли.

–Эрви...

–Эравиа ЭахТислари! – выпалила девушка. – Дочь Верховного прорицателя! Вот мое настоящее имя, миакринг. Знай его, поскольку нет мне оправдания за мою несдержанность, и позор мой падет на голову моего отца.

–Эрви...

–Я ухожу, миакринг, – она решительно встала. – Мой отец принесет тебе извинения, потому что я не могу. Не могу переступить через себя, как делает весь мой народ, и не быть человеком, когда я этого хочу. Прощай.

–Эрви, сядь! – Дигбран мягко, но настойчиво взял ее за руку и усадил в обитое медвежьими шкурами кресло. Она посмотрела на него ошалелыми глазами, но молча и почти не сопротивляясь села.

Она была безумно красива. Как может быть красива несчастная, заплаканная девушка. И при взгляде на нее хотелось не любоваться, но понять и утешить. Чтобы она улыбнулась.

–Куда ушел Эрик?

Эрви долго смотрела на него с грустью и усталостью. Потом последняя струна в ней оборвалась, и она прижалась к Дигбрану, положив голову на грудь и ожидая, пока ее по этой голове погладят. Конечно, она дождалась.

–Он ушел искать свою судьбу. Я могу его больше никогда не увидеть. – проговорила Эрви, выплакавшись.

–Разве его судьба может быть так тяжела?

–Ты не понимаешь. Он потомок Ровенда Великого. Его судьба легкой не будет, и в ней может не оказаться места для меня. Близится время, когда станет ясно, есть ли у нашего народа какое-то будущее. И в это время не может быть простой судьба Эриоха ЭахВеррела.

Она вздохнула.

–Вы люди, Дигбран, такие же, как и мы. А мы обращались с вами, как с детьми неразумными.

Дигбран и Эрви долго сидели молча, но не слышали, как в их понимание шагнула судьба. Только услышали они, как всхрапнула во дворе лошадь, да скрипнула чуть позже входная дверь.

Высокий – очень высокий и очень седой старик стоял в дверях. Свисал с его плеч серый плащ, искрами переливавшийся в отблесках пламени камина, и выглядывала огромных размеров двулезвийная секира из-за его плеча.

Пронзительным взглядом смотрела на эйтория Эрви, и таким же пронзительным взглядом серых глаз отвечал ей старик. И только Дигбран улыбнулся.