Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Александр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 71 страниц)

А ты рисковый, лекарь! Ты осмеливаешься подойти к самому подножью Звездного пика.

Склон из искристого камня, почти отвесно вздымающийся в небо, покрыт изморозью. Где-то там, наверху, она заканчивается, и до самой снежной шапки камень горы остается голым.

Ты стоишь на уступе. Немногие из арденов знают легенду о боге Синрике, встречающем здесь потомков Ровенда Великого, если им случается оказаться неподалеку. Ты входишь в число этих немногих. Да, именно здесь стоит божество в белых развевающихся одеждах, готовое ответить на любые вопросы. Или признать, что ответ ему неведом. Синрик – всего лишь вестник богов, до всемогущества ему далеко. А люди горазды задавать заковыристые вопросы.

Ты смотришь вверх и шутливо грозишь богам кулаком. Потом разворачиваешься и идешь к пропасти, которая начинается совсем рядом и тянется на юг, огибая Последний рубеж с востока. Еще дальше склоны пропасти расходятся и становятся более пологими. На равнину вытекает речка, которая затем впадает в Катасту. Река тебя не интересует – только склон. Здесь он очень крут, но сосны все равно умудряются расти на нем, изгибаясь и раскалывая камень. Тропинка появляется чуть дальше, выходя на ровную площадку между скал, одна из которых сверкает хрустальными прожилками. Некоторое время ты стоишь, рассматривая это место, потом вздрагиваешь и спешно убегаешь прочь. Больше ты сюда не вернешься ни за какие коврижки – здесь очень страшно.

Ты пробегаешь мимо каменной глыбы, по форме напоминающей наковальню, и ненадолго задерживаешь взгляд на чем-то, блеснувшем на ее поверхности. Твои глаза узнают бордовый скаранит Верховного прорицателя арденов, родной брат камня, что сжимает в кармане твоя рука. Тебе не хочется даже задумываться, как он сюда попал. Ты еще больше ускоряешь шаг, почти не глядя под ноги.

Ты наконец понял, громовержец, что за бурю ты собрался оседлать? Ты теперь оценил свои силы? Сможешь?

Ты сомневаешься. Подошва сапога скользит на обледеневшем камне, ты едва успеваешь присесть на одной ноге, чтобы смягчить падение. Ссадина на ладони, и болит ушибленный локоть. Тебе кажется, что это предупреждение, лекарь. 'Не лезь не в свое дело, Галдор ЭахКоллар', – словно говорят тебе скалы в преддверии обиталища богов. Ты хочешь возразить, что ты вовсе не Галдор, что на самом деле ты – Уивер ЭахТислари, его руки, его сон, его жизнь после смерти. Нет, ты и сам знаешь, что в этом не так много от истины. Верховный прорицатель уже большей частью мертв.

Ты проходишь по краю пропасти. Ниже ты снова видишь тропинку, а в одном месте замечаешь уступ под ней. Отсюда не разглядеть, можно ли оттуда выбраться на тропу без посторонней помощи, но ты почему-то уверен, что нельзя. Уверенность не имеет логического объяснения, и она пугает тебя до тех пор, пока ты не видишь в блеске ручья на дне пропасти протянутую руку. Когда ты узнаешь форму кисти и шрамы на ней, тебе становится спокойнее. На всякий случай ты вытаскиваешь руку из кармана и долго смотришь на нее, вертя ею перед глазами. Она это, лекарь, она! Иди же, не задерживайся.

Ты смотришь в календарь. До конца весны – всего несколько дней. Тебе страшно, лекарь – ведь ты так мало успел сделать.

Ты смотришь на покрытую снегом равнину. Таки снег выпал, не град. Лаграох переминается с ноги на ногу, ему холодно стоять на ветру. Он сомневается, нужен ли он тебе. Да, он прав в своих сомнениях. Рядом с собой ты предпочел бы видеть другого прорицателя. Тебе нужен равный – тот, кто сможет тебя понять и подтвердить, что ты все делаешь правильно – или поправить, если ты, избави Лайта, ошибся. Только Аэлевит годится на эту роль. Поэтому ее здесь и нет, а тебя, лекарь, нет в Скейре. Каждому из вас – своя задача. Как прорицатель и предводитель, Аэлевит сильнее тебя. Как наездник на буре, ты увереннее ее. Тебя не удержит ни любовь, ни страх, ни ненависть. На пороге лета именно тебе лучше подстраховать избранных, направляя их к ожидающему их выбору. А пока до этого не дошло, можешь поиграть с синим камнем и выморозить округу как следует. Гостям с юга холод ой как не понравится.

Ты смотришь со стены вниз, на открытую площадку перед рвом. На дороге еще никого нет, но ты чувствуешь, что четверо уже идут к Последнему рубежу. И пятый уже несколько дней как здесь.

Четверо? Пятый? Уивер ЭахТислари мертв!

Но ты чувствуешь четверых, спешащих навстречу своей судьбе, и пятого, что ожидает их, сам того не зная. Ты не видишь объяснения своему видению.

Нет никакой жизни после смерти. Тебе ли, как лекарю, этого не знать? Тогда кто? Неужели богиня выбрала кого-то еще взамен умершего Верховного прорицателя?

Ты оборачиваешься на Звездный пик, словно в поисках ответа. Ответ не приходит. Ты и сам его знаешь. Уивер ЭахТислари живет в тех следах, что оставил он на этой земле. Своей волей сотворил он грядущее и будет жить, пока ты и Аэлевит не закончили свою работу. Четвертой, чья судьба приближается к Последнему рубежу, может быть только она.

Разве что в замысле Верховного прорицателя присутствовал кто-то еще. Ты же не знал, что в судьбе летописца Филласта проявилась воля Уивера ЭахТислари, пока тот не обратил свою магию на эсгуриев. О ком еще ты не знаешь, прорицатель, боящийся увидеть будущее? В ком живет после своей смерти мрачный старик с бордовым камнем на шее?

Ты смотришь в глаза ополченца, потемневшие и усталые. Боль за ночь совсем его доконала, живот вздулся, и не до конца заживший рубец сочится желчью. Тянуть дальше нельзя, надо резать.

От лошадиной дозы сонного настоя ополченец засыпает быстро. В палатке тепло от жара печи, ты сбрасываешь с себя все лишнее, закатываешь рукава и моешь руки. Взгляд твой то и дело возвращается к рубцу. Нехорошо он выглядит, очень нехорошо. Помощница протягивает тебе хирургический нож, очищенный в кипящей воде. Ты берешь его за рукоять, заранее продумывая последовательность действий в том или ином случае. Времени у тебя может оказаться не так много.

–Ну что, громовержец, готов ли ты и дальше править бурей?

Я понимаю, что не сдержалась и произнесла последние слова вслух.

Ты оборачиваешься и видишь женщину в белом платье, что стоит за твоей спиной. Исходящее от нее сияние не позволяет разглядеть черты лица. Ты жмуришься и улыбаешься своей неприятной улыбкой.

–Да, Несущая свет. Я готов.

Лорбаэн. Взгляд из прошлого.

–Пей, – Таларик поставил перед Лорбаэн рюмку с водкой. У рюмки была изящная круглая ручка и короткая тонкая ножка.

–Не хочу.

Стол и второй стул притащили со второго этажа мечники. Выпускать ее из дома, куда девочку привели против ее воли, Таларик отказался.

–Мне нужно всего лишь встретиться с кем-то из арденов. Я готов пойти на встречу один, но мне нужны гарантии, что я оттуда вернусь.

–И ты ждешь от меня этих гарантий, темник? – выдавила она смешок. – Кто я такая?

–Я не знаю, кто ты, Лорбаэн. И мне это неважно, – Таларик склонился над столом, глядя ей в глаза. – Ты дрожишь и боишься. Выпей и слушай. Не надо меня бояться, я тебе ничего не сделаю.

–Не хочу.

–Пей! – не сдержав эмоций, темник схватил рюмку и со стуком поставил ее перед Лорбаэн.

Рюмка пошатнулась и упала с обломившейся ножки. Водка выплеснулась на грубые доски стола.

–Я же сказала тебе, что не хочу пить, – укоризненно произнесла девочка. – Я не дам тебе никаких гарантий, темник. Если ардены пообещают тебя не трогать – они тебя и не тронут. Наверное. Но сначала ты выпустишь меня отсюда. И я не желаю, чтобы хоть один из твоих лакеев следил за мной. Ты меня понял, темник?

–Ну ты и нахалка, оказывается, – Таларик повертел в руке рюмку с отбитой ножкой, зачем-то внимательно ее разглядывая. – Иди. Тебя пропустят.

Броганек не сказал ничего ей в укор. Она и так понимала, что он ее обыскался, что он зол, что несмотря на насупленный вид, варвар все же рад ее видеть. А сказал он только одно:

–Арагдек погиб.

И Лорбаэн поняла, что ей впервые за долгое-долгое время очень жаль, что кто-то ушел из жизни, оставшись лишь в ее воспоминаниях. И так удивили ее собственные чувства, что не глядя взяла она протянутый Броганеком стакан с яблочной водкой и осушила его в три глотка, а потом смахнула слезы с глаз и прижалась к широкой груди истонца, обхватив его руками.

–Мы теперь в клане Эктуден одни, выходит?

–Мы? – озадачился Броганек.

–Ну, я вроде как твоя собственность, а ты вроде как вождь клана.

–Нет, ралдэн, собственность клану принадлежит, но кланом не является.

Если вчера миакринги в доме глядели на завоевателей со страхом, сегодня в глазах женщин Лорбаэн замечала и едва скрываемую ненависть. Нетрудно было догадаться, что в битве с армией графа Гисса сражались их мужья, братья и отцы. Победа не прибавила завоевателям популярности. В доме оставаться было опасно, она намекнула на это Броганеку.

–Атранек Экмарен уже предложил мне перебраться к нему. В доме Атранека много добрых воинов, и не надо бояться удара в спину.

Однако прежде, чем собрать пожитки Броганека и идти на новое место, девочка потребовала, чтобы ей нагрели воду для мытья. Ночью она успела и промокнуть, и замерзнуть, да и настроение у нее было не самое радужное. За проведенное в обществе Таларика и графа Гисса время Лорбаэн успела испугаться до холодного пота, хотя осознание собственного страха пришло потом. Там, в доме, слушая темника, она настолько обалдела от испуга, что вела себя нагло и уверовала к тому же в слова ардена Сантора, что ей дана власть самой выбирать свой путь. Разбившуюся рюмку она приняла как само собой разумеющийся факт.

Воду в медной лохани ей нагрели так сильно, что девочке пришлось два раза ходить к колодцу с ведром, прежде чем она стала приемлемой температуры. Всякий раз миакоранки провожали ее злорадными взглядами. Лорбаэн была к таким взглядам более чем привычна, и легко их проигнорировала. Обнаружив, что полотенце, которое ей выдали, свежестью не отличается, поднялась на второй этаж, распотрошила бельевой шкаф в хозяйской спальне и выбрала себе чистое, по вкусу.

Высушив волосы у камина и кое-как их расчесав, она разыскала Броганека. Варвар был на площади перед домом – проверял сбрую на лошади, по нему было видно, что ждать Лорбаэн он уже умаялся.

Прежде, чем приступить к выполнению возложенной на нее Талариком задачи, она помогла Броганеку свезти его имущество в дом, занятый Атранеком Экмареном и его людьми. Алагоры, встретившиеся им по пути, украдкой поглядывали на Лорбаэн, но никто за ними следом не увязался. Таларик навел в войске порядок, которого под началом графа Гисса и Галака и в помине не было, и приказы его выполнялись.

Куда делся граф Гисс, девочка не запомнила. Когда она закончила разговор с Талариком и вышла на улицу, его сиятельства не было ни внутри, ни снаружи.

Броганек вознамерился было оставить ее в доме и уехать по своим делам, но неожиданно для него Лорбаэн остановила истонца.

–Я должна искать арденов. Таларик хочет говорить с ними о мире, он попросил меня быть посредницей в переговорах.

Она не была уверена, что слова 'переговоры' и 'посредница' в истонском диалекте употребляются. Девочка произнесла их на языке Кагониса, но Броганек, похоже, понял, о чем идет речь.

–Я поеду с тобой, ралдэн, – как обычно, решения Броганек принимал без долгих размышлений. – В одиночку ты опять найдешь неприятности на свою голову, и Броганеку придется тебя выручать.

–Нет. Ардены не знают тебя, Броганек. Я пойду одна.

Броганек все же настоял на том, чтобы проводить ее по тракту. Лорбаэн решила дожидаться арденов на дороге в стороне от города, где яблоневые сады сменялись сплошной стеной леса. Она была уверена, что за трактом наблюдают разведчики.

–Теперь возвращайся. Ничего со мной не случится.

Броганек кивнул, развернул коня и ускакал обратно в город. Лорбаэн перешла через дорогу и села на обочине спиной к лесу, глядя на блестевшую в отдалении ленту реки. Она догадывалась, что ее поведение говорит само за себя, и долго ждать ей не придется.

Стук копыт, однако, оказался для нее неожиданностью. Девочка полагала, что арденские разведчики появятся из леса.

–Садись на лошадь! – услышала она крик. – Быстрее!

Обернувшись, увидела знакомого ей уже всадника по имени Сантор. В поводу он вел еще одну лошадь, оседланную.

Проскакав по тракту, они свернули в лес, отъехали по тропе поглубже в заросли и остановились.

–Ты к нам? – спросил ее арден.

–Да. Темник Таларик ищет встречи с вами.

–Ты все же рассказала ему о нас.

–Он сам догадался! – возмутилась Лорбаэн.

–Неважно, – отрезал Сантор. Сегодня он был отнюдь не так добр, как накануне. – Чего хочет Таларик?

–Не сказал. Но я думаю, что он ищет способа переправиться на южный берег Арриса и уйти из Сиккарты.

Губы Сантора тронула усмешка.

–Понял, значит, южанин, что попался. А что же граф Гисс?

–Больше не командует. Таларик его сместил.

Арденский всадник посмотрел куда-то в глубину леса.

–Мы догадывались, что Таларик пойдет на переговоры рано или поздно. Передай ему, что на закате мы будем ждать его в том же месте, где я подобрал тебя.

Лорбаэн перекинула ногу через седло, чтобы спрыгнуть на землю, но Сантор жестом остановил ее.

–Потом вернешь лошадь. Езжай, время не ждет.

Сантор ускакал в лес, она же повернула обратно и вскоре выехала из леса на тракт. Дассиг отсюда не был виден, но Лорбаэн ожидала, что за поворотом дороги увидит Броганека. Так и вышло.

–Я же просила тебя вернуться в город! Ардены могли тебя застрелить, ты ничего не успел бы сделать!

Броганек хитро ухмыльнулся.

–Заговоренный доспех бережет Броганека от смерти. А Броганек бережет глупую ралдэн, которая лезет в мужские дела и рискует почем зря.

Ругать истонца было бессмысленно. Все равно, что ребенку пытаться втолковать, что озоровать нехорошо. Ребенок, конечно, нотацию выслушает, и даже, возможно, сделает виноватый вид – только толку с того?

Таларика они разыскали в доме, который он сделал своим штабом. Лорбаэн уже бывала здесь два дня назад, когда темник раздавал приказы перед боем. Сейчас здесь почти никого из военачальников не было, но совершенно неожиданно за круглым столом она увидела рядом с Талариком графа Гисса. Удивилась, почему он на свободе, но спрашивать, естественно, не стала.

Темник посмотрел на нее, вопросительно вздернув бровь. В свете единственной лампы она разглядела, как по его обтянутому кожей лицу пролегли тени от глубоких морщин. Не только солдаты южной армии вымотались до смерти, командир их устал за последние дни не меньше.

–Вечером на тракте, за первым поворотом, тебя будут ждать.

–Покажешь место?

–Сам найдешь.

–Вот! – граф Гисс, сперва изображавший статую, оживился и назидательно поднял вверх указательный палец. – Этим твой мятеж, темник, и закончится. Сначала тебе хамит пленная девица четырнадцати лет от роду, а со временем то же самое будет делать каждый солдат в армии. Ты рассчитываешь, что алагоры будут слушать приказы простолюдина? Ошибаешься.

Лорбаэн, которая сначала хотела убраться отсюда как можно скорее, заинтересовалась разговором.

–Ну, чего встала? – в голосе Таларика была злость, которую он почему-то не хотел вымещать на графе. – Я понял тебя. Иди, куда твоей душе угодно.

–Нет, ты, Таларик, в военачальники не годишься, – граф развеселился. – Тактик ты отменный, признаю, и со временем мог бы командовать армией. Но не одной же тактикой выигрываются войны. В политике ты ноль без палочки, и в мирное время править людьми не приучен. Стоит тебе повернуть на юг, и солдаты задумаются, какой прием ждет их дома, если ведет их мятежник и бунтарь. Неужели ты рассчитываешь на помощь истонцев? Зря, ой зря. Истонцы коварны и часто меняют своих друзей, как ветер над равнинами меняет свое направление.

–Гиссана далеко, ваше сиятельство, – негромко сказал Таларик. – а ардены близко. И шкуру волка делить мы с вами будем не раньше, чем выясним, почем волки оценят наши собственные шкуры.

–Вот только не рассчитывай, что я потерплю твое присутствие в Гиссане после мятежа, темник! – фыркнуло его сиятельство. – Ты же не считаешь меня дураком?

–Не считаю. И в Гиссану вы можете выметаться прямо сейчас, ваше сиятельство, – Таларик таки завелся. – Но армия останется со мной, и после заключения мира с арденами я сам выберу, куда мне ее вести, кому в Арденави быть другом, а кому – врагом. Да убирайся же ты прочь! – вскрикнул он, обратив внимание, что Лорбаэн так и стоит, слушая перебранку между темником и графом.

Таларика после сегодняшнего его поступка девочка невзлюбила. Но граф Гисс вызывал у нее еще меньше сочувствия, а потому решила она не усложнять темнику жизнь и наконец вышла за дверь, потянув Броганека за собой. Варвар подчинился охотно, потому как из услышанного в штабе Таларика понял мало.

–О чем говорили алагоры? – спросил он, едва они отошли к коновязи.

–Гиссану делили, по-моему, – хмыкнула девочка. Она так и не поняла, насколько солдаты в армии осведомлены о происшедшем утром между Талариком и графом – том, что граф вполне справедливо назвал мятежом.

Как уехал Таларик на переговоры, и как вернулся – ни Лорбаэн, ни Броганек не видели. Пообедав, она поехала к реке мыть лошадь. Броганек увязался за ней, и прогонять его Лорбаэн не стала. После утреннего происшествия оставаться одна она не хотела.

Гнедая кобыла была гирисской породы, хорошо ей знакомой. Стройнее, чем лошади истонцев, она все же уступала им в резвости. Варвары равнин выращивали верховых лошадей, северная же порода равно шла и под седло, и под плуг. Шерсть на ней была не в пример гуще, чем на коне Броганека, и девочка замаялась ее тереть, но не отступилась, пока не достигла удовлетворившего ее результата. Стреножив кобылу и отпустив ее пастись, села у воды, прислонившись спиной к стволу развесистой ивы и прикрыв глаза. Усталость и бессонная ночь наконец взяли свое, все тело болело, и ее клонило в сон.

Броганек сел рядом, протянул ей флягу с водкой. Лорбаэн глотнула, сморщилась и вернула ее истонцу.

–Ну хорошо, – высказала она наконец то, что беспокоило ее. Беспокоило с того момента, когда Таларик сказал ей, что хочет встретиться с арденами для переговоров. – помирится он с арденами. Дальше-то что?

–Войне конец, – ответил Броганек.

–Это для тебя войне – конец. Здесь-то, в Сиккарте, война продолжится.

–Броганеку до чужих войн дела нет. Броганеку домой пора, его клан без воинов остался. Пока молодые подрастут, Броганека ждут трудные годы.

–Как у тебя все просто, Броганек из клана Эктуден, – улыбнулась девочка. – Ну никаких ведь сложностей в жизни, все проблемы решаются раньше, чем возникают, и на все-то ты знаешь ответ. Мне бы так.

–А тебе, ралдэн, какая печаль с того, что Таларик с арденами мир заключит?

–Да никакой на самом деле. Напротив, хорошо это и даже здорово. Крови я за эту весну напилась на всю оставшуюся жизнь, еще и внукам хватит. Пусть будет мир. Но ведь для арденов-то мира не будет.

–Броганек помнит, что ралдэн не любила арденов раньше. Ардены ее отца убили.

–Убили, – согласилась Лорбаэн, удивляясь своему спокойствию. Раньше эту тему она так хладнокровно обсуждать не могла. – Но не могу же я ненавидеть их всех за это. Кровь моего отца – на руках пятерых арденов, которые его судили. Один из них уже мертв, другого я обещала не трогать, потому что он за моего отца пытался отдать собственную жизнь. Остальные трое вряд ли попадутся на моем пути. И спасибо Лайте, если так, потому что не хочу я больше видеть крови.

–Ралдэн, во всем мире нет места, где время от времени не проливается кровь. Не надо печалиться, если пролита кровь врага. Надо только стараться, чтобы не проливалась кровь твоих родичей.

–Вот и я о том же. Ардены приняли меня обратно, теперь они – мой народ.

–Ралдэн не говорила об этом раньше.

Из-за поворота реки выскользнул высокобортый пузатый драккар, развернув под ветром пурпурный парус. За ним следовали еще два.

–А ралдэн, Броганек, не чувствует себя арденкой. Я вообще не понимаю, кто я такая и что мне делать, когда вы на юг повернете. У меня теперь есть целый народ, но что общего у меня с ними? И в то же время я словно чувствую себя обязанной арденам чем-то. А чем – не знаю.

Броганек собирался с мыслями непривычно долго, и успел сделать три целых глотка из фляги. Драккары приблизились, Лорбаэн уже различала на палубах рыжеволосых мигронтских моряков. Паруса поползли вверх, сворачиваясь, весла вспенили воду, замедляя ход огромных кораблей.

–Когда сын или дочь Дессала не знают, чем могут помочь своему клану – обычно они идут к вождю и спрашивают, какую пользу могут принести.

–Предлагаешь мне поехать в Скейр, к прорицательнице Аэлевит? Вообще-то, я хочу побывать в Скейре. Отец рассказывал, там много цветов и даже парк есть, очень красивый.

–Езжай.

В голосе Броганека ей послышалась странная нотка, непривычная. Удивительная в нем, и совсем уж поразившая ее тем, что она вроде как нарочно добивалась того, чтобы ее наконец услышать.

–И бросить тебя одного, Броганек? Нет уж, ты мне дороже всех арденов, вместе взятых. Я бы поехала, но где я тебя потом искать буду? Война-то не закончилась. Вот возьмут кассорийцы Скейр штурмом, и увезет меня какой-нибудь северянин за море. И не встретимся мы больше никогда.

–Если это случится, то Броганек станет ры-ты-са-рем и поплывет в лодке за море вызволять ралдэн из неприятностей. Броганек хорошо умеет спасать ралдэн, ты его уже третий месяц этому учишь.

Отсмеявшись, она поняла, что таки общение с ней отточило шутки Броганека до той остроты, где они не казались плоскими и наивными даже ей.

–Я подумаю, Броганек. Может, и в самом деле поеду в Скейр. Не знаю еще.

Лорбаэн и в самом деле не знала, что ей делать. К войне и непрерывному походу она привыкла настолько, что совершенно забыла, что бывает и другая жизнь. Но солнце сегодня светило ярко, и мысль о мире после многочисленных сражений ей была по душе не меньше весеннего тепла.

Эйторийские драккары развернулись и поползли на веслах обратно. Мир между Талариком и защитниками севера пока еще не был заключен, реку северяне стерегли днем и ночью.

Слухи по армии расползались быстро, а тайны из своих переговоров с арденами Таларик, похоже, не делал. Еще до полудня следующего дня Лорбаэн узнала, что ардены успели и послать весть в Скейр, и ответ получить, и полководцу южан об этом сообщить. Прорицательница Аэлевит согласилась на переговоры, и готова была встретиться с Талариком на мосту через Катасту через два дня.

Таларик оценил имеющееся в его распоряжении время и объявил войску полный сбор, требуя готовности до вечера выступить в поход на запад. На переговоры он, очевидно, собрался явиться во главе всей своей армии.

–Мир, да?! – орал на темника на площади граф Гисс. – Мир?! Арденская ведьма заставит тебя отдать все награбленное, да еще и оружие сложить! А потом отпустит, аккурат под стрелы своих лучников. Ну ты и дурень, Таларик. Кому ты веришь? Забыл, на что способны арденские прорицатели? Так я тебе напомню, как мы по милости одного такого две тьмы на берегу Арриса положили!

–Его сиятельство правы, темник, – манерно произнес Альбероник Эаприн, в числе прочих военачальников слушавший очередную перебранку между графом и Талариком.

К утру отказ темника подчиняться приказам графа уже не был секретом ни для кого из южан, однако раз граф остался на свободе, то и мятежом действия Таларика как бы не ощущались, и военачальники алагоров не спешили предпринимать какие-то действия по этому поводу. Приказы по-прежнему исходили от Таларика, и внешне ничего не изменилось.

–Что, Альбероник, не можешь спокойно смотреть на город, в котором не сожжен ни один дом? – съязвил Таларик.

–Именно так, темник. Не могу, – Альбероник сокрушенно вздохнул. – Разве будет враг уважать нас, если мы не внушаем ему страха? Дассиг следовало бы спалить дотла, и перевешать для подтверждения серьезности наших намерений каждого десятого из горожан. Потом пройти огнем и мечом по округе, выжигая деревни, и только после этого идти на переговоры. К этому моменту в Скейре будут рады от нас избавиться и согласятся на любые условия.

Таларик, выслушав вельможу, расхохотался во весь голос.

–Ну конечно же, они будут просто счастливы от нас избавиться. Уважаемый Альбероник, как ты думаешь, почему переговоры назначены на послезавтра? Ведь я мог бы успеть добраться до моста еще сегодня ночью.

–Ответ на твой вопрос очевиден, темник. Стоит тебе покинуть армию, и армии у тебя не будет. Обманутые твоими ложными посулами солдаты вспомнят, кто их командир, и снова признают власть его сиятельства. Северяне понимают, что торопить тебя не следует, иначе мятеж твой, темник, завершится так же внезапно, как и начался.

Если с лица Таларика не сходила улыбка, то граф слушал своего советника с неожиданным интересом. Похоже, что с его точки зрения в кои-то веки Альбероник вещал нечто толковое.

–Не сомневаюсь, Альбероник, что происходящее видится тебе именно в таком свете, – Таларик уставился на Альбероника, в его глазах искрилось веселье. – Весь мир, затаив дыхание, ждет, пока восторжествует справедливость в нашей армии, а все враги и злодеи, разумеется, собрались в одном лагере. Однако истинная причина промедления арденов куда проще. За два дня они успеют разгромить кассорийцев под стенами Скейра, и руки Аэлевит будут развязаны. Сорок тысяч? Шестьдесят тысяч? Восемьдесят? Я не прорицатель и не знаю, сколько войска они собрали в столице. Арденам и миакрингам помогают эйтории, числа Старших запада, собравшихся в Сиккарте, никто точно не знает. Следуя твоему совету, мы бы разорили междуречье Катасты и Арриса, а северяне, будучи рады от нас избавиться, пригнали бы сюда все свои силы. И никакой военный гений с ними бы не справился, смею тебя заверить. И в то же время нам недостаточно двух дней, чтобы успеть прийти на помощь кассорийцам, как мы до того помогли зеленокожим дикарям. Ардены хорошо считают, как видишь.

–Нет, Таларик, все же ты дурак из дураков, и дураком помрешь, – высказался граф Гисс, уже куда спокойнее, чем до того. – Про арденскую крепость на севере слышал?

–Слышал. Что мне до нее?

–Тебе не приходило в голову, что ардены неспроста там окопались, под Звездным пиком? Зачем им строить крепость у богов в прихожей и держать там тьму солдат, если бы Старшие были уверены, что Скейр устоит?

–Приходило. Что же это, по-вашему, значит, ваше сиятельство?

–Да только то, что на западе есть кто-то еще, идиот, кроме кассорийцев! – граф Гисс аж покраснел от возмущения. – Таларик, я не могу смотреть, как ты делаешь глупость за глупостью, профукивая все свои успехи. У меня сердце кровью обливается. Даже после твоего мятежа мне больно видеть, что война, столь удачно шедшая к победе, обратится позорным миром. Вместо переговоров тебе следовало бы выдвинуться маршем на север. Я уверен, что твой талант сможет расколоть этот Последний рубеж, как его называют ардены, даже со всего лишь двукратным превосходством в силах. И вот после этого уже можно начинать диктовать свои условия на переговорах.

–А зачем мне его раскалывать, ваше сиятельство? – деланно удивился Таларик.

–А зачем он арденам? – парировал граф. – Ты не можешь выступить против западной армии открыто, сам признал. Так разбивай северян по частям, пока другие отвлекают их основные силы под Скейром. Стань для них занозой в пятке и выторгуй нормальные условия мира. Тогда я наконец смогу поверить, что в Гиссане ты не натворишь глупостей, если тебе вдруг взбредет в голову сесть на мое кресло в замке Гисс. Юг получит ту победу, за которой я привел сюда войско, и даже если она не будет моей победой, я буду удовлетворен.

–Ба, сколько патетики, ваше сиятельство! Однако дался же вам этот Последний рубеж, как я посмотрю, – Таларик стер с лица остатки веселья и сложил руки на груди. – Вот что я скажу на все ваши с Альбероником замечательные планы. Коли у кого найдется охота последовать за вами – я не буду их удерживать. Можете убираться на север и штурмовать арденские укрепления, сколько вам нравится. А тех, кто хочет жить и унести домой и добычу, и голову на плечах, я зову следовать за собой. В отличие от вас, ваше сиятельство, и от тебя, Альбероник, я еще ни разу не бросал солдат на убой по глупости, и все, что я им обещал, было выполнено.

Граф скривился. Он понимал, что за ним последуют немногие. Однако проворчал:

–Быть по сему, темник, – и обернулся, вглядываясь в глаза военачальников, которых еще недавно считал своими.

Несколько аристократов выступили вперед и встали за его спиной. Насколько заметила Лорбаэн, все они командовали десятками и сотнями в остатках дворянской конницы Гиссаны.

–Всё? – спросил на всякий случай Таларик. – Вот и славно. Скатертью дорога, ваше сиятельство. Желаю вам найти на севере то, зачем вы сюда явились, да не разочароваться.

Граф злобно посмотрел на мятежника, укравшего у него армию, но сдержался и промолчал. За спиной Таларика стоял Атранек Экмарен, не проронивший за все время ссоры ни слова, и на лице вождя кланов застыло удовлетворение от сцены, которой он стал свидетелем. Лорбаэн помнила, что истонец добивался такого развития событий давно.

Покидать Дассиг девочке было не жаль, хотя город ей, как ни странно, понравился. Пройдет время, сотрутся следы войны, и она с радостью наведается сюда еще раз – посидеть у прудов, побродить по улицам, послушать шуршанье листвы плакучих ив. В Дассиге чувствовался былой безмятежный уют, который не смогли придавить ни беженцы, ни завоеватели. Сюда еще вернется мирная жизнь, вернется и она.

Только здесь Лорбаэн поняла, что не так уж много в своей жизни видела разных мест. Ее всегда манили дальние страны, и если даже неряшливый, прибитый войной Дассиг показался ей интересным, то стоило задуматься, не напрасно ли они с Равом в свое время осели в Гирисе вместо того, чтобы отправиться в странствия. В мире много интересного, и в той же Нерберии вряд ли кому было бы дело до того, что родители Лорбаэн и Рава происходили из разных народов.

Судьба, впрочем, имела на нее свои виды, и жалеть о том, что ее жизнь сложилась не лучшим образом, было глупо. Да и сколько той жизни прошло? Все чаще задумываясь об арденах, Лорбаэн ловила себя на мысли, что на фоне полутора веков, которые она себе наметила, четырнадцать уже прожитых лет – ничто.

Сидя у коновязи, она наблюдала, как собираются в дорогу всадники, принявшие сторону графа Гисса. С его сиятельством на север уходила вся оставшаяся в армии тяжелая конница – около двух сотен. Таларик отпустил их без сожалений, потому что в противодействии огромной армии защитников севера эти остатки бронированных всадников ничего уже не решали. Проблем от чопорных аристократов Гиссаны было больше, чем пользы. Раньше их было порядка полутьмы, но в двухдневном сражении на берегу Арриса граф Гисс угробил почти всю тяжелую конницу и, по сути, свою главную опору в собственном войске. Из тех, кто уцелел, не все даже согласились присоединиться к графу. Барон с переломаными ногами, например, отказался, и достаточно резко.