Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Александр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 71 страниц)

С ней даже не стали разговаривать. Выкрутили руки, отобрали медвежью шкуру, вместо нее накинули простой плащ и довершили все это мешком, надетым на голову. Один из солдат приставил девочке к горлу кинжал и пригрозил, что пустит его вход, если она издаст хоть один звук.

Вели ее недолго. Перед порогом какого-то дома конвоиры остановились, посовещались и втолкнули ее внутрь. Дверь захлопнулась, девочка сдернула с головы мешок.

Она находилась в небольшой гостиной, которую раньше не видела. Кроме нее, в комнате были двое мечников. Один из них держал в руке кинжал.

–Веди себя тихо, девчонка.

–Что вам от меня нужно?

–Тебя желает видеть темник Таларик. Скоро он придет.

Во всей комнате был всего один стул. Лорбаэн села на него, скрестив ноги и сложив руки на груди. Она вляпалась, и никаких возможностей выбраться отсюда живой она не видела. Если бы ее успел заметить на улицах кто-то из истонцев, был бы небольшой шанс, что Таларик не осмелится ей ничего сделать. Но ее видели только алагоры.

Таларик появился довольно быстро, и не один. Следом в дом вступил граф Гисс, за ним вошли несколько мечников.

–Ага, вот и ты наконец, – удовлетворенно произнес темник. – Ну рассказывай, где это тебя вчера носило.

Девочка посмотрела на темника, ожидающего ответа, и отвернулась.

–Ждешь, что я сам скажу, где ты была? Изволь. Ты встречалась с арденами, которые следят за нашим войском от самого моста через Катасту. И докладывала им о наших планах.

–Ты и сам все знаешь лучше меня! – резко сказала Лорбаэн. – Зачем тогда спрашиваешь?

–Возможно, я ошибаюсь, девочка. Раньше я считал, что ты пытаешься нам помочь. Что же изменилось за это время?

–Нечего ее спрашивать, Таларик, – вмешался граф. – Повесить ее, как шпионку, и всех дел. Тоже мне важность – какая-то девчонка.

–Если мы ее повесим, истонцы опять взбунтуются, ваше сиятельство. Забыли, что было в прошлый раз? Я хочу знать точно, что она делает в нашей армии, и почему до сих пор не сбежала. Если она шпионит, я смогу поставить Атранека Экмарена перед доказанным фактом.

–Как же ты это узнаешь, Таларик? Неужели ты способен пытать маленьких девочек?

–Она сама нам все расскажет, ваше сиятельство. Без принуждения.

–Не дождешься! – крикнула Лорбаэн.

Таларик нахмурился.

–Девочка, поверь – я не собираюсь ловить арденских разведчиков по окрестным лесам. Мне нужно только знать, имеешь ли ты возможность с ними встретиться.

–Постой-ка, Таларик, – граф Гисс наклонил голову набок и пристально посмотрел на своего темника. – Зачем тебе это?

Она видела, что темник подбирает слова, прежде чем ответить. Его губы едва заметно шевелились.

–Разведчики Атранека Экмарена видели на реке эйторийский драккар, ваше сиятельство.

–Ну и что это для нас такого особенного значит?

–Это значит, что переправиться через Аррис обратно нам не удастся. Эйтории следят за рекой и второй раз ошибки не допустят.

–А разве я приказывал переправляться, Таларик? – удивился граф Гисс. – Чего ради? Ты так долго убеждал меня, что надо рискнуть и форсировать реку. Я принял твой план, и он оказался успешен. Вчера мы разгромили дружину герцога Илдинга. Следующий шаг очевиден. Надо выдвигаться к Скейру, договариваться с кассорийцами и осаждать город совместно с ними.

–Вас не смущает, ваше сиятельство, что ардены следят за нашей армией на большом удалении от Скейра? Казалось бы, все их заботы сейчас должны крутиться вокруг осаждающей столицу армии.

–Таларик, я говорил, помнится, что в Скейре может стоять очень большое войско.

–Вот именно, ваше сиятельство. За то время, пока мы находимся вдали от Скейра, ардены и эйтории могли успешно разбить кассорийцев в бою. И появление корабля эйториев только подтверждает этот факт. Я не удивлюсь, если путь в Скейр уже отрезан западной армией защитников.

Граф недоверчиво посмотрел на Таларика.

–Это ты только что догадался, темник? Или и раньше предвидел такой поворот событий?

–Я не знаю наверняка, ваше сиятельство. У нас нет точной информации, и до тех пор, пока ее не будет, выступать из Дассига на запад опасно. Впрочем, успели Старшие разгромить кассорийцев или нет, для нас это ничего не меняет. Надо уходить с севера. Это лучший из вариантов.

–Никуда мы не уйдем! – вспылил граф. – Прекращай демагогию, темник. Ты достиг невиданного успеха – так развивай же его. Я доверяю тебе вести мою армию в бой, но отступать я запрещаю. Думай, как действовать дальше, и отбрось сомнения. А эту девчонку – повесить прямо здесь. Если ты надумал с ее помощью замириться с арденами, то усвой раз и навсегда: никаких переговоров ни со Старшими, ни с миакрингами не будет. Это мой приказ.

Лицо Таларика отразило недолгую борьбу чувств внутри него. Затем он обернулся к графу Гиссу.

–Боюсь, ваше сиятельство, что ваши приказы больше не имеют силы.

–Что?! – вскричал граф. – Это измена! Стража, взять его!

Ни один из мечников даже не пошевелился.

Глава 10.

Дигбран. Сказание о рыцаре с молотом.

О разгроме на востоке стало известно среди ночи. Прискакал гонец от самого герцога, сообщил, что армии защитников больше нет. Остались тысяч пять из тех, что уцелели на левом фланге, и не больше трех тысяч из почти тьмы дружинников герцога, принявших удар южан, присоединились к ним позже. Все это побитое воинство спешно отступает к Последнему рубежу. Множество ополченцев разбежалось по лесам и деревням, собирать их никто и не думает.

–Совсем ослабел наш брат миакринг, – проворчал барон, выслушав гонца. Молодой парень из герцогской конной дружины назвался Берейхом – он приходился сыном покойному барону Мару Валендингу, пирату с Римморского побережья.

Дигбран, в отличие от барона, уже видел, как хорошо миакоранские ополченцы умеют бегать, и не удивился происшедшему. По словам Берейха, трусость центра в бою и сыграла основную роль в разгроме. Удержи ополченцы зеленокожих, и битву еще можно было повернуть вспять.

Что до самих зеленокожих, то развивать успех они не стали. Бойцы левого фланга отступили в лагерь на берегу Длинного озера беспрепятственно. Дикари же покинули поле боя и убрались обратно на восток, позволив остаткам герцогской дружины соединиться с основной армией. Конница истонцев некоторое время преследовала их, но потом отстала.

–Ерунда какая-то, – барон поглядел на Старших, но и ардены, и эйтории словно воды в рот набрали. – Что скажете, господа мудрые? Следует ли нам продолжать опасаться дикарей, или в этих местах они так и не появятся?

Один из эйториев посмотрел в свой хрустальный шарик и изумленно покачал головой, словно не веря увиденному.

–Они уходят! – воскликнул он. – Уходят обратно к океану!

–Я же говорю – ерунда, – барон явно не ожидал услышать ничего иного. – Сначала продули так хорошо спланированную битву, а теперь оказывается, что мы и вовсе победили. Армии, правда, больше нет, и южане хозяйничают в Дассиге и его окрестностях беспрепятственно, но от зеленомордых-то избавились. Я уж думал, они никогда не закончатся, проклятые.

Дигбран с Виластисом покинули городок перед рассветом, в суете и суматохе, царившей в поселении. Проснувшиеся едва ли не раньше них арденские всадники уже спешили на юг, в деревни, где по приказу барона Глойдинга готовились к отправке на юг обозы с припасами для уже разбитой армии. Дозоры также отправились к лесу, встречать и собирать бегущих с востока ополченцев. Большая же часть арденских сотен ушла в сторону Дассига, где надо было следить за перемещениями армии южан и беспокоить ее по мере сил. Рыцари пока задержались в городке, но тоже подумывали переместиться южнее или хотя бы западнее, к Катасте. В глуши оставаться резона не было.

Герцог Илдинг не передал с гонцом никаких приказов, и конная тысяча Старших вместе с миакоранским бароном вольны были действовать по своему усмотрению. Врагов же хватало с избытком.

Позавчерашняя буря не пощадила округу, и дороги не стали исключением. Предвидя долгий и нелегкий путь, Виластис оставил в городке своего тяжеловоза и рыцарские латы, облачившись вместо них в короткую кольчугу из темной стали и оседлав белую кобылу изящных статей.

Кобыла вызвала у Дигбрана определенные сомнения.

–Хрупкая же лошадка, – заметил он, увидев, как низко эйторий опускает стремена. Виластис был широк в плечах и выше Дигбрана на голову, белая лошадь под ним казалась игрушечной. – не под вашего брата Старшего выращена. Возьми тяжеловоза лучше.

Виластис отрицательно мотнул головой.

–Рыцарский тяжеловоз создан для боя. В дороге его можно использовать, но только если никуда не торопишься. Он силен, но не вынослив. А моя кобылка родом из стикрейских конюшен, внешний вид ее обманчив.

Дигбран глянул на грязное месиво, в которое превратилось дорога. К полудню лошадка под молодым рыцарем станет не белой, а гнедой.

Протолкавшись наконец к околице, остановились выбирать, по какой из дорог ехать.

–Та, что правее, ведет к бродам через Катасту, – сказал Виластис, указывая на менее наезженную дорогу, спускавшуюся в балку и далее петлявшую по склонам холмов. – Места не самые людные, но так мы вернее окажемся у бродов раньше моего отца.

–А вторая дорога?

Дигбрану путь на юго-запад нравился больше. Не менее раскисшая, чем западная, эта дорога уходила сразу на равнину, к пастбищам и возделанным полям. Даже если грязь и лужи сделают ее непроходимой, можно было скакать по обочине.

–Так тоже можно добраться до Катасты, но мы сделаем большой крюк. Я же предпочитаю опередить отца, а не догонять его по левому берегу реки.

–С чего ты решил, что он поедет к бродам? Катаста – речка узкая, насколько я помню. Мало ли где можно переправиться.

–С женщиной и ребенком? – Виластис усмехнулся. – Я верю, Дигбран, что твои родичи и не такое препятствие одолеть способны, но зачем лезть в болота и камыши, если можно проехать полдня на север и перейти реку там, где воды – лошади по колено? Кроме того, чем севернее от Арриса, тем меньше шансов в неподходящий момент нарваться на неприятельский разъезд. Зная отца, я склонен считать, что ради твоей дочери и внучки он выберет путь безопасный, пусть и более долгий.

Тут Дигбран возразить ничего не мог. О его домашних Лагорис заботился, как о собственных родичах.

Дорога оказалась именно такой паршивой, как выглядела с холма, на котором стоял городок. К следующей возвышенности оба всадника успели основательно перемазаться в грязи и многократно проклясть недавнюю непогоду. Виластис в ругани не уступал Дигбрану, чем немало того удивил. Лагорис на месте своего сына молчал бы в тряпочку, не подавая виду, как ему не нравится ехать по непросохшей земле.

Молодой рыцарь своих эмоций не стеснялся. Белая кобыла шла резво, но как раз резвость на скользких склонах была больше помехой, чем преимуществом. Не раз Виластису приходилось ее придерживать, и ругань на Старшей речи восхитила даже видавшего виды бывшего воеводу.

–И многие у вас говорят на языке арденов? – спросил он. – Вроде ж самих арденов с севера давно выжили.

–Арденов выжили, язык остался, – объяснил Виластис. – Эсгурии говорят на его диалекте, в том же Мангехоре Старшую речь, как вы ее называете, до сих пор принято учить среди благородного сословия, как язык книжной премудрости. Империя арденов оставила после себя богатое наследие, Младшие едва ли способны постичь его даже в малой степени.

–Ну а вам-то, эйториям, арденская речь к чему?

Виластис медлил с ответом. По выражению его лица Дигбран понял, что отвечать ему не очень-то и хочется.

–У арденов было много времени, чтобы писать умные книги. – наконец сказал рыцарь. – Мы, эйтории, своей прародины лишились очень давно, и с тех пор скитались по всем северным и западным землям. Хоть мы и не любим в этом признаваться, но и наука, и искусство арденов превзошли наши собственные. Больших трудов стоит нам сохранять Старшинство, которое позволяет эйториям жить по триста лет.

–И что вы для этого делаете?

–Да все то, что тебе известно об эйториях, – Виластис обвел рукой представшую их взорам с возвышенности страну. – Это большой мир, Дигбран. Все северные и западные земли – наш дом. Эйтории следят за порядком в этом доме.

–Рыцари? – уточнил Дигбран.

–Не только. Обычные эйтории-бродяги делают не меньше нашего. Они и сказители, и лекари, и кузнецы, и гончары, и воины тоже. Они несут свои знания по миру, щедро делясь ими с Младшими. А кто-то там, – рука с длинными узловатыми пальцами указала в сторону гор. – засчитывает наши дела как достойные Старших, и позволяет нам три долгих века скитаться под этим небом.

–Кто же?

–Катаар, скорее всего. Ему подвластно время и все, что с ним связано.

Слова Виластиса заставили Дигбрана задуматься. Старших он успел принять в свою душу как обычных людей, но оставалась и разница между ними и Младшими, которой он до сих пор не понимал. Первым в ряду отличий стояла как раз долгая жизнь.

Он знал, что Младшие когда-то тоже были Старшими. Все человеческие народы в северных и западных землях вели свой род либо от арденов, либо от эйториев, но в родовых древах Младших народов многое было забыто. Миакринги помнили только то, что ардены приходились им далекими предками. Пришли ли Старшие когда-то в Миакр и там уже одичали, или они уже были Младшими, когда вступили под деревья южного леса – об этом миакоранские сказки умалчивали. На севере миакринги вели счет времен от Завоевания, до истории родичей в Миакре им чаще всего дела не было.

–Не знаю, как это было у арденов, – ответил Виластис на сомнения Дигбрана. – Эйтории же в прошлом чаще всего становились Младше, осев на одном месте. Оторванные от народа поселения быстро скатывались к более примитивной технологии, забывали о своем происхождении, утрачивали фольклор, в битвах с Прежними и арденами становились более жестокими. Те, кому случалось осесть на плодородных землях, подобно нерберийцам, в варварство скатывались быстрее. Бродячая же часть народа эйториев вынуждена была сохранять все знания, что мы успели накопить за то недолгое время, которое провели в своей прародине – это помогало выжить. Многое досталось нам от Прежних, с которыми мы жили в добром соседстве, пока не пришли гоблины и не согнали нас с нашей земли. Со временем мы научились оставаться эйториями в любых обстоятельствах. А еще позже смогли наконец договориться с арденами о союзе и получить от них в дар земли Мигронта и Синдрии. Младшие же наши пошли своим путем, и путь этот не менее крут и извилист, чем дорога, по которой мы едем.

Дорога давала жару. Часто им приходилось спешиваться, чтобы подняться на очередной склон. В низинах лужи превратились в целые болота, в рощах встречались поваленные деревья, вынуждавшие искать объезд. Разговор двух всадников постоянно прерывался спорами о том, как объехать очередное препятствие, а то и вовсе умолкали оба, сосредоточившись на подъеме или спуске.

–Так мы Лагориса в жизни не догоним, – сказал Дигбран после того, как они преодолели разлившуюся реку. Поток вышел из берегов, вода в нем была бурой от грязи. Раньше тут был деревянный мост, остатки его еще можно было наблюдать ниже по течению, на камнях.

Переправа отняла и время, и силы. Не сговариваясь, оба спутника остановились на привал.

–Холмы скоро кончатся, – Виластис вылил воду из сапога и оглянулся на дорогу, взбиравшуюся на очередной склон. – Тут недалеко есть деревня, за ней начинается низина – она до самой Катасты идет.

Посмотрев на грязного и мокрого рыцаря, Дигбран понял, что и сам выглядит не лучше.

–Не пустят нас на ночлег в таком-то виде.

–Думаешь? – Виластис улыбнулся, непонятно чему.

–Ну я бы точно не пустил. Оборванцы и грязнули. Оно по деревням у нас знаешь какие нравы? На тебе может быть одна старая рубаха, но она должна быть без дыр и чисто выстирана.

Виластис разложил свои сапоги на просушку, подошел к лошади, осмотрел ее, поцокал языком и принялся рвать пучки травы, чтобы хоть немного ее почистить.

–Нас не пустят на ночлег по другой причине, Дигбран.

–По какой еще?

–Я ж эйторий, – усмехнулся рыцарь. – Нашего брата они сроду не видели, и теперь боятся. В этой самой деревне моих братьев по копью обозвали колдунами и выгнали взашей.

Бывший воевода еле сдержал напросившееся на язык 'хватит врать-то' и вместо этого изобразил на лице скепсис. С Виластисом он почему-то стеснялся привычных деревенских повадок, и не раз уже порадовался, что Старшая речь его словно дисциплинирует, заставляя следить за словами.

В разговорах с Лагорисом таких трудностей он не испытывал. Виластис же, выглядевший на восемнадцать, по годам приходился ему мало не ровесником. Для своего народа он был молод и вел себя соответственно, для Дигбрана же рыцарь являлся не только Старшим, но и банально более опытным, исходившим больше дорог по миру и многое видевшим.

Перекусив на скорую руку, поехали дальше. Дигбран все же решил попытать счастья в деревне, ночевать на сырой земле ему не улыбалось. Однако добрались до цели только в сумерках, наткнувшись на разлившееся озеро и проведя много времени в поисках обходного пути.

Первым делом им встретился выгон на окраине деревни. По всему пустырю разбрелись коровы. Среди коров носился мальчишка лет десяти, в коротких штанах, босой и растрепанный. За ним с руганью гнался встопорщенный мужичонка с красным лицом и в одном сапоге. В руке у мужичонки была хворостина.

–Малец, наверное, не всех коров с выпаса пригнал, – предположил Дигбран. Краснолицый мужик тем временем, заметив всадников, обернулся невовремя и споткнулся, огласив окрестности незатейливой миакоранской руганью.

Мальчик-пастушонок отбежал на безопасное расстояние и встал, ожидая, пока тот поднимется на ноги.

–Похоже на то, – согласился Виластис. – Этот человек хочет наказать ребенка?

–Вне всякого сомнения, – кивнул Дигбран. – Что ж его, по головке гладить? А ну как буренку к ночи волки задерут?

–Ребенок не виноват! – вскинулся рыцарь. – Я уверен, что он даже считать не умеет. А в стаде голов сорок, не меньше. Кто ж такую работу дитяте неграмотному доверяет?

Дигбран покачал головой.

–Не будь так уверен, эйторий. Наших детей часто ардены воспитывают. Чтению и устному счету в моей родной округе любой сопляк в его возрасте обучен.

–В твоей, может, и обучен. А на здешних, Дигбран, я уже насмотрелся. Ардены в этих местах не воспитанием детей занимаются, а в поле на вашего брата завоевателя батрачат.

В словах рыцаря был свой резон. Дигбран вспомнил свои разговоры с тезкой-крестьянином, который приютил его после бегства из Дассига. Народ в этих местах дикий.

–Дай угадаю, Виластис. Ты хочешь защитить ребенка, как того от тебя требует твой рыцарский долг?

Виластиса передернуло.

–О долге мы еще поговорим, Дигбран. Позже. Ты прав, я хочу удержать этого человека от избиения ребенка. Так не поступают даже самые дикие варвары.

–Вот еще! – возмутился Дигбран. – Хочешь сказать, что в других странах детей как-то иначе воспитывают?

–Да, хочу! – вскрикнул рыцарь. – Я нигде такого не видел, ни в одной северной земле, и ни в одной западной! Только в вашем захолустье, где прежде не ступала нога эйтория, люди позволяют себе вести себя, как скоты!

Мальчик и краснолицый мужик успели забыть о погоне. Раскрыв рты, они стояли и слушали, как орут друг на друга на Старшей речи двое всадников.

–Ну так давай его пожалеем, дурачка малолетнего! Ах он бедненький-несчастненький, колотят его с утра до вечера за провинности малые... а что корова семью чью-то кормит, ты не думал?

Дигбран понял, что рассердился не на шутку. Молодой рыцарь норовил сунуть свой нос в привычный бывшему воеводе уклад деревенской жизни и объявить его к Амунусу неправильным и варварским. От Лагориса он бы такое стерпел, от сопляка-рыцаря – ни в жизнь.

–А я и не говорю, что никто ни в чем не виноват. Виноваты те, кто отправил его на выпас, дурачка такого. Не его надо бить, а тех взрослых, которым хватило ума доверить ему такую ценность.

Мужик при этих словах на всякий случай попятился назад, чуть не свалившись повторно. Дикий или нет, а Старшую речь он определенно знал.

–Ты, Виластис, судишь со своей колокольни. Для тебя десятилетний мальчуган – дитя неразумное. Но ты учитывай, что мы, Младшие, поменьше вашего живем. Житейскую науку приходится осваивать с малолетства, времени по-доброму воспитывать ни у кого нет.

–И сколько вы живете в среднем? – спросил рыцарь.

–Ну... – Дигбран задумался. – до семидесяти мало кто доживает.

–Кошмар, – констатировал Виластис. – Нерберийцы живут до ста лет, алагоры – восемьдесят-девяносто, дессалии из долины Сакара – тоже что-то около того. Выводы сам сделаешь, Дигбран? Дикие нравы и варварская культура перечеркивают все, что дает вам арденское воспитание. Поднимая руку на ребенка, ты сам себя загоняешь до срока в погребальный челн.

Дигбран посмотрел на Виластиса с любопытством.

–Ладно, рассуждаешь ты хорошо. У тебя самого дети-то есть?

–Трое.

Бывший воевода счел за лучшее промолчать. Вместо ответа глянул на небо, постепенно темневшее, потом на мужичка с мальчиком.

–Любезный, нам бы переночевать где. Пустишь на сеновал?

Краснолицый мужичок закивал так часто, что Дигбран побоялся, как бы у него голова не отвалилась.

Обещанная Виластисом низина, хоть и была промокшей не меньше, чем покинутые ими балки, а все же оказалась куда проходимее. Расставшись на околице с мужиком, с лица которого к утру краснота успела сойти, всадники поехали к бродам.

На прощанье Виластис склонился с седла и что-то тихо сказал мужику. Дигбран увидел, как широкое крестьянское лицо исказилось от страха.

–Расправой угрожаешь? – уточнил бывший воевода, когда они отъехали подальше.

–Плохого ты о нас, рыцарях, мнения, – однако по тону Виластиса было понятно, что он не обиделся.

–Уж какое сложилось. Я других рыцарей, кроме тебя, считай, и не видел. Смотрю, что на суждения ты скор не меньше, чем на действия.

–Это ты верно заметил. Рыцари обычно долго не рассуждают. А насчет мужика – ошибся. Я всего лишь пообещал ему, что вернусь сюда. И если мальчик скажет, что на него тут руку поднимали, я заберу его отсюда.

–Жестоко, – оценил Дигбран. – Они этого оболтуса растили до десяти лет, а ты вот так просто возьмешь и увезешь его.

–А ты, Дигбран, не путаешь часом детей с рабочей скотиной? У мальчика в крестьянской общине одна дорога – на поле горбатиться. Община считает его своей собственностью. Община всегда права. Община, если выхода другого не будет, может и убить того, кто пойдет против нее.

–Община и помогает, и защиту дает. Считаешь, что каждый сам по себе может прожить? Кто позавчера о долге рассуждал?

Виластис нахмурился.

–Дикость и варварство, в котором они влачат свое существование, ты называешь жизнью?

–Чем же она тебе не по нраву?

–А чем тебе она пришлась не по нраву? – парировал Виластис. – Или ты воеводой баронской дружины на свет родился?

Бывший воевода хмыкнул, но не смог с места придумать достойного возражения. В молодости его не то что работа на земле не прельщала, но даже более свободный образ жизни, какой вел его отец-лесничий, был Дигбрану не по душе. Своя логика в словах рыцаря была. Крестьянские дети редко когда 'выбивались в люди', как это у них называлось. Ковырялись в земле от заката до рассвета, не будучи способны разогнуться и посмотреть вдаль.

–А кто, по-твоему, будет хлеб выращивать, если все так рассуждать будут? – наконец нашелся, что ответить, Дигбран.

–Для того, чтобы выращивать хлеб, не обязательно быть тупым быдлом.

–Да ну? – притворно удивился Дигбран. – Ты лопату-то в руках держал когда, или за плугом ходил? Тяжелая работа отупляет.

–И держал, и ходил. На арденов лучше посмотри, Дигбран. Они работают на той же самой земле, что и вы – но где ты видел ардена, бьющего ребенка?

Бывший воевода вынужден был признать, что таки да, ничего подобного в своей жизни он не видел. Признание это далось ему тем легче, что спорить с Виластисом он устал. Рыцарь оказался на редкость твердолобым в своих убеждениях.

–Защитник обиженных, – передразнил Дигбран своего спутника. – Что же, теперь вы в наших местах частыми гостями будете?

–Завтрашний день покажет, – ответил Виластис на полном серьезе. – Я бы поучил твоих соотечественников уму-разуму. Но пока неясно, будет ли кто из миакрингов, эйториев и арденов к завтрашнему дню жив.

–А куда ж мы денемся? Ну возьмут Скейр штурмом, так мы в леса уйдем. Ардены в свое время из лесу наших предков так достать умудрились, что имя Серого волка мало кто из моих сородичей без содрогания произносит.

–Наслышан я о Сером волке, – Виластис направил свою кобылу в обход очередной лужи, каких на дороге попадалось по-прежнему много. – Жестокий был человек, прозвище ему в самый раз. Удивительно, как такое чудовище смогло дожить до трех с половиной сотен лет.

–Сказки все это. Серый волк, когда воевал, молодым еще был, а вскоре после того, как тогдашний герцог Илдинг с арденами мир заключил, погиб.

–Ардены рассказывают другие сказки, Дигбран. Я расспрашивал их о Сером волке. Он умер этой весной, в марте. В глубокой старости.

–Очуметь! Так выходит, ардены не зря волком детей наших стращали?

–Может, и не зря.

Дигбран сильнее запахнул плащ на груди. Зябко ему стало при мысли, что прожил он жизнь, не ведая, что где-то рядом затаился кровавый ужас прошлых дней. А может, холодный ветерок, тянувший с гор, заставлял его ежиться.

После восхода ветер стал еще сильнее. В нем безошибочно чувствовалось дыхание мороза.

–Студеная какая-то погода, – заметил Виластис. – Тепло же было. С чего вдруг такая холодина?

–Не знаю, Виластис, – сказал Дигбран, вглядываясь на север, где меж холмов висел плотный туман. В белой пелене мерещились просверки яркой голубизны, словно прожилки в камне. Но то был, скорее всего, обман зрения.

–Часто такое в ваших краях?

–Заморозки весной бывают, конечно. Но чтобы в конце мая – не припомню.

–Поехали-ка быстрее, – предложил рыцарь. – Не нравится мне это.

Съехав с дороги на обочину, поросшую травой, они пустили коней вскачь. Стук копыт, сначала сопровождавшийся чавканьем влажной земли, становился с каждым шагом все звонче.

–Земля замерзает! – крикнул Виластис, обернувшись в седле. – Посмотри на север!

Дигбран глянул и обомлел. С севера по полю катилась волна инея, на глазах оседавшего на траве и земле.

–Стой! – окликнул он Виластиса. – От мороза все одно не убежишь.

Они остановились посреди поля, наблюдая, как ползет к ним белая простыня, укрывая землю.

–Урожай, считай, пропал, – посетовал Дигбран. – Мой знакомый в Дассиге недавно говорил, что летом в Сиккарте будет голод. Чует мое сердце, что и осенью не оставит он нас в покое.

–До осени еще дожить надо, – Виластис, как водится у Старших, в разговорах о будущем буквально лучился жизнерадостностью. – Мороз с севера пришел. Понимаешь, что это значит? Боги к нему руку приложили.

Дигбран помнил, что причиной вторжений в Сиккарту Лагорис считал очередную ссору между богами. До сих пор подтверждений словам старого эйтория он не видел, но внезапно наступившая в конце весны зима никакому иному объяснению не поддавалась.

Иней вполз под копыта лошадей, незримая волна морозного воздуха заставила Дигбрана вздрогнуть. Кольчуга рыцаря покрылась белым, и выглядела теперь, словно выкованная из какого-то сказочного металла.

–Ехать надо, – нарушил завороженное молчание Дигбран. – иначе замерзнем. Одеты мы всяко не по погоде.

–Надо, – согласился Виластис. – У бродов деревня есть, там и разживемся теплой одеждой.

–Думаешь, мороз этот надолго?

–Думаю, что он неспроста, Дигбран. И солнце его не прогонит, – он принюхался и добавил: – Запах, кстати, знакомый. Так у нас на севере в холода пахнет.

–Мороз везде одинаково пахнет, – возразил Дигбран.

–Не скажи.

До деревни добрались куда быстрее, чем ожидали. Стужа подгоняла, стужа и дорогу замостила. Лужи застыли, земля смерзлась в грудки, и лошади шли ровной рысью.

Берег Катасты с этой стороны зарос лесом. Кое-где его, конечно, вырубили, и можно было увидеть покрытую свежим льдом поверхность реки. Лед был гладким, как стекло, и таким же прозрачным. Мшистые камни по берегам стали белыми, ветви деревьев, листья, изгороди и черепичные крыши домов – все было укрыто изморозью. Из труб над крышами поднимался дым.

Трактир на переправе имелся. С трудом разыскав место на конюшне, порядком замерзшие путники протолкались в большой зал, наполненный самым разным народом. Были тут и местные крестьяне, и воинственного вида ардены с луками, и такие же красные от мороза путешественники, как Дигбран с Виластисом. Обнаружились и несколько эйториев в искристых плащах, потягивавших эль за столиком в углу. Свои огромные двуручные секиры они приставили к стене.

К эйториям Виластис в первую очередь и направился. Дигбран же решил первым делом расспросить трактирщика, суетившегося за стойкой. Наплыв посетителей у него случился небывалый, но коренастый дядька с трехдневной щетиной на лице, из-за которой вид у него был сугубо разбойничий, не растерялся и успевал всюду. Две служанки бегали по залу, разнося заказы и уворачиваясь от миакоранских рук, норовивших ущипнуть их пониже спины.

–Чего? – переспросил трактирщик, не расслышав слов Дигбрана. В зале было гулко от голосов. Люди обсуждали невиданный в конце мая мороз.

–Пожрать, говорю, – усмехнулся Дигбран, вспоминая, как сам вот так же суетился вместе с Эриком и сезонными слугами, когда в трактире останавливался целый караван торговцев. – горячего желательно.

Трактирщик посмотрел на монету, которую бросил на стойку Дигбран. Монета была серебряная, взгляд трактирщика – немного удивленный.

–Не местный? – уточнил он. Дигбран кивнул. – А, ну понятно. Ты из Дассига, наверное. Забери свое серебро, я проезжих бесплатно кормлю.

–С чего такая щедрость? – не понял бывший воевода.

–Госпожа Аэлевит повелела деньги из обращения убрать. Нынче, говорит, у нас беда за бедой, и наживаться друг на друге негоже.

–Быть того не может! – воскликнул Дигбран. – Что, и в Скейре тоже все задаром?

–Ну, допустим, не все. Но накормят тебя везде, где пожелаешь, и на ночлег пустят за просто так.

–Дела... – протянул порядком удивленный бывший воевода. – Слушай, хозяин, я тут родных своих разыскиваю. Дочка моя с внучкой, лет семи от роду. И с ними старый эйторий – высокий, седой, со шрамом вот тут. – он ткнул пальцем в угол рта. – Не видел таких? Четыре дня назад я с ними под Дассигом расстался, они в твою сторону должны были ехать.

Трактирщик покачал головой.

–Тут много кто проходит в последнее время. Но эйтория с женщиной и ребенком не припомню. Пешими шли?

–Да нет, верхами. Эйторий на рыцарском коне был – может, видел, большие такие звери...

–Видел, ясное дело. Нет, прохожий, не было тут твоих родных. Разве что ночью броды миновали, не останавливаясь.