Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Александр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 71 страниц)

Небо снова затянули облака, но дождя пока не было. Натянув на плечи шкуру, она сидела на берегу, глядя в воду на текущую мимо воду, и глаза ее снова различали на дне пропасти речку, и сосны на склонах, и девушку на уступе, уверенными движениями расчесывающую ей волосы деревянным гребнем.

– Лорбаэн-Лорбаэн, кто тебя такую воспитывал?

Лорбаэн-Лорбаэн... а никто. Некому было. И сейчас – некому. Да и поздно уже, наверное, ее воспитывать. Жизнь за последние полтора года воспитала ее так, что избави Лайта кого другого от подобной науки. Только толку-то? Была одиночкой, одна и осталась. Северный берег не лучше южного в этом смысле.

–Ралдэн, – пробормотал за ее спиной Броганек. – ты лошадей чистить умеешь?

Она помотала головой, не оборачиваясь.

–Ладно, – Броганек с кряхтеньем поднялся, отряхнул с себя всякий сор. – сейчас научу.

Авангард истонцев шел по тракту быстрой рысью.

Ночь была светлее, чем прошлая, однако погода определенно надумала испортиться всерьез и надолго. Весна в этом году не задалась.

Слева и справа от дороги тянулись поля. Веггарский тракт забирал все севернее, натягиваясь в излучине Арриса наподобие тетивы. Редкие путники спешили убраться с дороги, однако Таларик приказал авангарду не задерживаться и никого из местных жителей без нужды не трогать. Приказ, на взгляд Броганека, более чем странный, однако нарушать его было попросту некогда. До Дассига было еще далеко, истонцам приходилось спешить.

Лорбаэн уговорила Броганека приспособить ее медвежью шкуру на крупе наподобие попоны, и ехала теперь с относительным комфортом. Тряска по-прежнему ее раздражала, и девочка помалкивала за спиной варвара, боясь ненароком прикусить язык.

Мимо пролетали сонные деревни, еще не ведающие о грозящей с юга опасности. Только лаяли им вслед собаки, не то чуя чужаков, не то от скуки. Скоро поселениям миакрингов между Катастой и Аррисом скучать будет некогда.

Часть пехоты вышла еще засветло. Половина уцелевшей конницы Истона вместе с гиссанскими всадниками остались у моста через Катасту, для отвода глаз. Едва стемнело, выдвинулась в путь и остальная пехота южан, оставив на берегу множество горящих костров и часть палаток. Атранек Экмарен должен был прикрывать армию на марше, заблаговременно предупреждая о появлении врага сзади. Таларик сомневался, что их будут преследовать, однако не исключал, что защитникам севера придет в голову шальная мысль выгнать на равнину несколько тысяч эйторийских рыцарей и навести среди южан шороху. Город с каменными стенами давал северянам важное преимущество – внутри него они могли перемещать войска незаметно для врага и выводить их с той стороны, с которой атакующие их не ждут. Кассорийцы, если они уже подошли к стенам Скейра с запада, могли и не ведать, что большая часть защитников покинула город и движется на восток вслед южанам.

Что там на самом деле происходило, ни Лорбаэн, ни кто другой из воинов в авангарде не имел ни малейшего понятия. У них была своя задача, возможные же преследователи были заботой Таларика и Атранека Экмарена. О графе Гиссе уже редко кто вспоминал, хоть тот и оставался номинально предводителем южной армии. Люди сплотились вокруг молодого темника, который единственный во всем войске потрудился не потерять присутствие духа после разгрома на южном берегу. Он говорил, куда идти, он загружал воинов работой, избавляя их от ненужных размышлений, он единолично принимал решения, и если другие военачальники внешне порой и возмущались этим, то в душе, скорее всего, они были ему благодарны. Никто из них после поражения не смог придумать ничего путного, а Таларик сумел не только разработать план, но и осуществить его.

В предрассветных сумерках авангард вышел на окраины Дассига. Вместо осторожной разведки истонцы промчались мимо утопающих в цвету яблоневых садов, мимо одноэтажных домиков за низкими заборами, мимо неряшливых палаток беженцев, многочисленных подвод и куч мусора, этими беженцами оставленных. Напротив спускавшейся к пристани на берегу широко разлившегося здесь Арриса дороги остановились, командовавший авангардом вождь разделил конницу на четыре отряда. Два должны были обойти город справа и слева, оставляя пикеты и задерживая всех, кто попытается его покинуть, еще один должен был пройти по тракту дальше на восток и разведать, что там творится. Оставшемуся, самому большому, предстояло войти в город и поставить его жителей перед фактом, что у них теперь новые хозяева. Жечь, грабить, убивать и насиловать Таларик строжайше запретил, и истонцы готовились решать задачу непривычными для них средствами – убеждением и демонстрацией силы. Лорбаэн же готовилась переводить угрозы завоевателей на миакоранскую речь, а жалобы завоеванных – на истонский диалект.

Глава 9.

Дигбран. Сказание о семье и долге.

Поля, сады и огороды на окраинах Дассига были тем еще лабиринтом. Солнце успело, едва поднявшись над горизонтом, скрыться за плотными облаками, когда Дигбран наконец определился с путем, который приведет его к стану герцога. Дороги и тропки, что встречались до сих пор, сильно заворачивали на запад. Этот же путь отклонялся к северу.

Перед ним было чистое поле. Город и предместья, кое-где вытянувшиеся наподобие языков, уже просыпались, крестьяне ковырялись в огородах, а пастухи гнали стада коров на выпасы. Картина мирного утра Дигбрана и обманула. Послав коня рысью, он быстро оставил позади прикрытие яблоневых рощ и оказался на открытом месте. Услышав же крики, придержал коня и обернулся.

Отряд всадников в рогатых шлемах и черных шкурах приближался с востока. Они тоже заметили Дигбрана. Некоторые из истонцев уже скакали к нему.

Выбор был прост: уходить от погони в городе или продолжать путь. Возвращаться Дигбрану не хотелось – если дикари оцепят Дассиг и с юга, и с севера, второй раз его покинуть будет куда сложнее. Кроме того, пережидая погоню, он непойми на сколько задержится. А ему следовало спешить, чтобы успеть предупредить герцога о появлении южан. Дигбран направил коня на север.

Крики истонцев стали громче. Конь под бывшим воеводой был свеж и легко набрал ход. Преследователи пока тоже удерживали сохраняли скорость. Ветер свистел у Дигбрана в ушах, руки вцепились в поводья. На некоторое время он снова почувствовал себя молодым и полным сил. Ясное дело, что ощущение это было обманчивым, однако оно позволило ему держаться. Погоня постепенно отставала.

За полем дорога ныряла в балку, густо заросшую лесом. Огибая рощи на дне балки, она взбиралась на противоположный склон, но Дигбран уверенно свернул в заросли. Ему предстоял долгий путь, и силы коня следовало поберечь.

Миновав первую же рощу, он проехал по опушке и углубился в густой тальник. Конь мягко ступал по мху, и ничто вокруг не заглушало голоса преследователей за его спиной. Но, поначалу приблизившись, они с каждым шагом лошади становились все глуше. Дно балки неторопливо поднималась вверх.

На месте преследователей Дигбран обложил бы заросли сверху, расставив дозорных на чистых от леса склонах, и ждал, пока одинокий всадник высунется наружу. Поэтому, встретив на пути заросший ежевикой овражек, бывший воевода спустился по нему как можно глубже, спешился и стал ждать. Если истонские дикари всерьез вознамерились его догнать, они устроят облаву. Если нет – уйдут. Могут и по следу пойти, но Дигбран рассчитывал услышать их раньше, чем преследователи окажутся слишком близко.

Лес молчал, погода постепенно портилась. Криков истонцев он не слышал уже давно, однако для верности выждал как следует и только потом отправился в путь. Когда Дигбран поднимался по северному склону балки, упали первые капли дождя. Небо затянуло тучами, они стремительно неслись на запад, клубясь и вызывая желание как можно быстрее спрятаться под крышей. В другое время он так бы и поступил. Скачка в ливень – не для его старых костей, что уже почуяли сырость и поднывают.

Выбравшись из балки, он оглянулся. Преследователей в черных шкурах нигде не было видно. Дорога осталась восточнее, но он решил срезать путь через поле. Оставаться возле балки ему не хотелось – если истонцы взялись прочесать заросли, его могут заметить.

Погони за ним не было, дорога позади оставалась пустой. Сбавив ход, он погнал коня ровной рысью. Впереди уже виднелись крыши домов – поселений в округе Дассига было множество.

Первую деревню он миновал, не задерживаясь. Деревенька была маленькая, всего на несколько дворов. Ставни на окнах бревенчатых домов были закрыты, и даже собаки не встретили появление всадника обычным лаем.

Дождь то усиливался, то слабел. На глинистой земле стали собираться первые лужи, и он вынужден был сбавить ход. Налетавший порывами ветер заставлял Дигбрана плотнее прижимать плащ, прихватывавшая поясницу боль принуждала его то и дело хвататься за спину и через ткань рубахи пытаться размять мышцы. Облегчения это не приносило аж никакого. Нашарив в одной из сумок флягу с яблочной водкой, купленную давеча на рынке, бывший воевода сделал глоток. Помогло – горькое пойло оказалось для Дигбрана непривычно крепким. Встряхнувшись, он смог даже разогнуться и посмотреть по сторонам. Вокруг, сколько можно было видеть, тянулись поля, вдалеке все скрывалось за пеленой дождя. Тучи стали настолько плотными, что не видно было даже высоких гор на севере.

С такой ездой Дигбран рисковал задержаться в пути дольше, чем нужно. Была надежда, что по такой погоде южане не пойдут дальше по тракту и встанут в Дассиге. Но чем дальше Дигбран уходил на север, тем меньше мог судить о том, что творится на берегах Арриса. На юге небо было светлее, и было ли виной тому солнце, или же в Дассиге и дождь был потише – он не знал.

Боли донимали все сильнее. Последний раз Бенара натирала его лагорисовой мазью еще в стане герцога Илдинга. С тех пор минуло уже больше трех дней, которые прошли для него легче, чем обычно, за счет лекарства и сухой погоды. В Дассиге он и не вспомнил о мази, а теперь было поздно – если Дигбран правильно понимал старого эйтория, втирать ее надо было особым образом. Сам он дотянуться до своей спины никак не мог. Надежда же встретить по пути эйтория, который разберется в том, как его лечить, была очень слабой. Да и времени терять все еще не хотелось.

Путники попадались редко. Однажды он встретил несколько крытых фургонов, медленно ползущих по обочине рядом с раскисшей дорогой. Хотел было спросить дорогу, но решил, что останавливаться сейчас не стоит. Бывшего воеводу уже так скрутило, что едва в седле держался.

Следующая деревня была побольше. Проехав между темными от влаги изгородями, он спешился у первого же дома, чуть не свалившись в грязь, и постучал в дверь. В глазах мутилось от боли, и даже водка не помогала ее заглушить.

Мужик, открывший ему, был шире, чем сама дверь. Бороду, по привычке простолюдинов, не брил, а коротко стриг, рубаху носил широкую и длинную, до середины бедер. Имел вид суровый, однако, поглядев на вымокшего до нитки Дигбрана, отступил в сторону, пропуская его.

–Сымай свою одежку, путник. Эй, Тида, а ну найди гостю сухую рубаху!

Боль с новой силой вцепилась в кости, Дигбран сделал шаг вперед, пошатнулся и осел на дощатый пол.

–Тида, ходи сюда, поможешь! Плохо ему!

Изба была белой, с большой печью и дымоходом. На лавках сидели хозяйские дети, у печи хлопотала крупная, под стать хозяину жена. Сам хозяин сидел за столом, занимая большую часть его длинной стороны и неспешно поглощая внушительных размеров деревянной ложкой суп из большой миски.

–Очнулся? – спросил он, заметив, что Дигбран пошевелился на лежанке. – Садись ужинать, гость.

–Как – ужинать?! – Дигбран подскочил, охнул и осел обратно. Ломота в костях никуда не делать, просто стала не такой резкой.

–Да обычно. Вечер на дворе.

–Мне же ехать надо!

–Может, и надо, гость. Токмо темно уже, и дождь как из ведра. Куда ж ты поедешь-то по такой погоде?

Дигбран и сам понимал, что хватит его по сегодняшней сырости ненадолго. Костям надо было дать отдых, чтобы с утра он мог продолжить путь.

–Тида, дай гостю похлебки! Видишь, встать не может. Как звать-то тебя?

–Дигбран я.

–Бывает же, – широко улыбнулся хозяин. – Я тоже Дигбран. Мы случаем не родичи?

Жена дигбранова тезки поднесла гостю миску и ложку. Кое-как пристроившись на локте, он принялся осторожно хлебать суп, стараясь не пролить его на лежанку.

–Ты откуда родом?

–Заречный я, – Дигбран вспомнил, что в Дассиге округу замка Дубр называли 'заречьем'. Равно как и в его родных местах – сам Дассиг. – Предки мои издавна баронам Глойдингам лесничими служили.

–И ты, что ли, лесничий?

–Да нет. Я в дружине у барона ходил.

Дигбран-второй принялся вспоминать своих родичей, который имели корни за рекой. Ни одно имя Дигбрану-первому ничего не сказало. Сошлись на том, что совпадение имен случайное.

–Куда путь-то держишь?

–В стан герцогского войска.

–На войну?

–Нет, – Дигбран отставил миску. – с предупреждением спешу. В Дассиг истонские дикари вошли.

–Это еще кто такие?

Хозяин и его жена, как водится деревенским, жизнью за околицей интересовались мало. О событиях на востоке слышали, кое-кто из местных даже пошел в ополчение. О битвах под Скейром и на юге представление уже имели смутное – дассигские сплетни и то больше на правду походили, чем местные пересуды. Про то, что на свете есть такая страна, как Истон, приютившие Дигбрана крестьяне не ведали. Мир для них ограничивался деревней, Дассиг был 'городом', Скейр уже больше походил на край света, местности же вроде Эггора и Сатлонда относились к сказочным странам. В существование за морем Нерберии или Кассории крестьяне, скорее всего, отказались бы верить.

В землях, принадлежащих барону Глойдингу, народ был более грамотным. По тракту шли заморские торговцы, и частенько оседали в деревнях бывшие баронские дружинники, успевшие повидать мир. Служившие барону и зажиточным людям ардены много чему учили детей миакрингов, и бывший воевода никак не ожидал, что в самом сердце Сиккарты может быть иначе. Однако здешние места лежали в стороне от больших дорог, и арденские слуги в деревнях работали в поле, а не в доме.

–Ну да, тезка, было у меня двое слуг из Старших. Ушли еще в апреле в Скейр. Как достали из своего сарая доспех старинный, мечи острые и щиты с волком – я чуть не упал. Вместо платы за службу коней себе выбрали и ускакали. Ходят слухи, что в Скейре этих арденов целая армия собралась.

–Я тоже такое слышал.

–И что теперь будет, как думаешь? Погонят они нас с земли нашей?

–Не погонят. Они вместе с нашими против общего врага сражаются.

–Бывает же. Раньше всё детишек Серым волком стращали. Я как щиты с волчьей мордой увидел, думал – все, конец нам пришел.

Удивительны были бывшему воеводе такие речи. В былые времена, понятное дело, миакринги и в его родных местах порой побаивались завоеванных. Но Дигбран успел уже увидеть, как ардены, защищавшие Сиккарту от зеленокожих дикарей, прошли через деревню под замком Дубр, и как древняя рознь, страх и неприязнь двух народов отступили перед общим врагом. Здесь войны еще не было. В Дассиге торговец Деларих арденов на дух не переносил, крестьянин Дигбран – боялся по старинке.

Ему казалось еще недавно, что переменился весь мир. А на самом деле изменился только он сам, да может, еще немногие, кто, подобно Дигбрану, понял наконец хоть в чем-то пути Старшего народа. Понял и принял их, какие есть.

Лагорис не спорил с Деларихом. Не стал спорить с крестьянином и Дигбран.

–Скажи, есть тут дороги к Длинному озеру?

–На север надо ехать, – подумав, ответил крестьянин. – Я на том озере не бывал, но охотники северным путем туда ходят, а дальше на восток поворачивают. Дальше спросишь по дороге, подскажут.

На север, значит. Если южане уже успели занять Дассиг, то предупреждение его может и запоздать. Битва с зеленокожими, по словам встреченных по пути в Дассиг дружинников барона Глойдинга, должна была вот-вот состояться. Попробовать добраться до лагерей армии, тем не менее, стоило. Завтрашний день покажет, сможет ли он одолеть этот путь.

–Говоришь, был в стане герцога?

Крестьянин помогал ему седлать коня. Если точнее, то седлал его сам, как умел, а Дигбран, скорчившись на лавке, поправлял его. Боевых коней деревенские нормально седлать не умели.

–Был.

–Мои братья тоже там. Невтерпеж бестолковые свои головы сложить. Сами ж вилы в руках держать толком не умеют, а все туда же, на войну.

–А ты чего не пошел, тезка?

–Чего я там не видел? Я не воин, как ты.

–Ну а если враги придут? – возмутился Дигбран. – Врагам оно, знаешь, до одного места, воин ты или нет. Взрослый мужик – враг, потому как может держать в руках оружие.

–Красиво говоришь, тезка. Коли придут к нам враги – буду защищать, как ты и сказал. Вся округа поднимется, если они начнут беззаконие творить.

–Ты не видел беженцев из Веггара.

–Не видел. Но сказывали, сколько народу пришлого в Дассиге.

–Ну и что думаешь? Хочешь мне сказать, что они рассуждали иначе, чем ты? Малыми силами врага не одолеешь. Подпругу-то подтяни, я ж так с седлом вместе свалюсь!

Крестьянин послушно подтянул ремень.

–И снова красиво говоришь, Дигбран. Но пойми и ты меня. Мне-то помереть в бою, может, и не боязно. Но бабу с детьми одних бросить не могу. И семьи моих братцев-оболтусов тоже. А ну как не одолеет герцог врагов? Что тогда?

–Да, а что тогда, Дигбран?

–В лес уйдем, – хмуро ответил крестьянин. – Я за них всех в ответе буду.

–Перед кем – в ответе?

Ничего не сказал ему крестьянин. Помог забраться в седло, подал плащ и котомку, которую жена его собрала гостю в дорогу. Отказываться Дигбран не стал, хотя припасов с собой у него и так хватало. Не хотелось обижать хозяев.

–Бывай, тезка. Спасибо за все!

–Счастливой дороги тебе, Дигбран. Будешь в наших краях – заезжай к нам.

–Обязательно!

С утра было сухо и ветренно, но горизонт на востоке так затянуло, что надежды на улучшение погоды у бывшего воеводы не было. Дорога раскисла после вчерашнего, богатая глиной земля сохла медленно, и он ехал без спешки.

Чем севернее, тем больше пересеченной была земля. Поля постепенно уступали место разделенным изгородями пастбищам, среди коровьих стад стали попадаться и отары овец. Оглянувшись на пригорке, Дигбран увидел расстилавшуюся на юге равнину и понял, что местность сильно пошла вверх. До гор, где обитают боги, отсюда было не больше дня пути.

Должна была наконец встретиться дорога на восток, однако пока что ему попадались только редкие тропы, не внушавшие доверия. В деревнях, которые он миновал, указывали на север. Между Длинным озером и той местностью, где ехал Дигбран, лежал старый лес. Соваться верхом в чащу он желания не испытывал – и проехать непросто, и заплутать легко. Попадет на пути бурелом или болото, и придется выбираться оттуда незнамо сколько. Лучше уж лишний крюк сделать.

Поселение, больше похожее на маленький городок, чем на деревню, он увидел издалека. По прямой до него было не так уж и долго, однако дорога петляла, как заяц. Балка за балкой оставались позади, но, одолев очередной подъем, Дигбран с сожалением отмечал, что особо к городку не приблизился. Ветер наверху дул все сильнее, воздух был пропитан влагой. Вдали, на востоке, сверкали молнии, и порой оттуда доносился гром. На Длинном озере уже, наверное, разыгралась настоящая буря. Проклятая немощь почуяла воду и зашевелилась в спине, в коленях и щиколотках. После вчерашнего Дигбран решил не проверять, надолго ли хватит его сил. В очередной балке он заприметил крышу между деревьями и свернул с дороги.

По виду это был охотничий домик, сейчас никем не занятый. Внутри было пусто и нетоплено, но под навесом снаружи имелась поленница с сухими дровами. Растопив печку, Дигбран повесил плащ на просушку и устроился подле огня в плетеном кресле. Перекусил по-скромному, рассчитывая, что продолжит путь, когда непогода утихнет. Ветер завывал за окнами и гудел в щелях между бревнами, из которых был сложен домик, по крыше из дранки стучали капли дождя.

Тоскливо ему было вот так сидеть и пережидать бурю. Не привык Дигбран к одиночеству. Даже в трактире, когда по весне тракт становился непроходимым для фургонов торговцев, всегда был тот же Эрик, с которым можно было о чем-нибудь поболтать. Часто заходил паромщик, иногда наведывались мужики с ближних хуторов, имевшие нужду в выпивке и хорошей компании подальше от своих жен. Даже в сумерках на пирсе, бросая камни в воду и кляня подступающую раньше срока старость, он все равно знал, что рядом, за стеной трактира, есть домашние, и они не дадут ему скучать и выть от тоски слишком долго.

А сейчас он один, и неясно, когда еще удастся разыскать Лагориса, Бенару и Лани. Надеялся Дигбран, что не пропадут они, доберутся до Скейра в безопасности. Старому эйторию он верил больше, чем своим немощным костям. Но слабым было такое утешение. Сам-то он один остался. И водка во фляге едва-едва на дне плещется.

Вспомнились ему слова давешнего крестьянина насчет ответственности за близких. Крестьянину-то хорошо – он себе ношу по силе берет, а о герцогском войске заботу другим предоставляет, кто поумнее. Нет бы и Дигбрану так – смириться со своей немощью и тревожиться только о тех, кому он в силах помочь. Раньше-то, когда барон уехал воевать дикарей на восток, оставив Ланнару на попечение бывшего воеводы, не беспокоился Дигбран за него и дружину баронскую. Хватало ему волнений и без того, что ли?

Нет, не в этом дело. Просто тогда Дигбран еще не успел побывать в плену у Безумного прорицателя, не увидел воочию бесчисленное множество зеленокожих дикарей, не слышал, как они стучат ложками, поедая суп из латонсийского моряка. Не встретил еще хмурого и вымотанного Эрика, не ухаживал за арденской девчонкой, бледной и пророчествующей в забытьи.

Мир для крестьянина Дигбрана заканчивался на околице деревни. Мир Дигбрана-воеводы в былые времена редко простирался дальше баронских владений. Но при мысли о людоедах, наводнивших восточную Сиккарту, дурно ему становилось, и сжимались невольно руки, словно пытаясь дотянуться до тощих зеленых шей и ломать, ломать, ломать...

Сверкнула в небольшом окошке молния, рассеяв на миг полумрак в небольшом домике. Потом громыхнуло так, словно какая-нибудь скала обрушилась. Заржал испуганно конь в сарае, и даже несуеверный Дигбран поежился. Гроза себе и гроза, а все равно страшновато рокочет.

Дрова в печке тлели понемногу. Очертания сваленных в кучу поленьев напоминали какие-то смутно знакомые скалы, только Дигбран никак не мог вспомнить, где он эти утесы видел. Странно, почему ему помнится, что они должны быть именно такими – темными, с редкими ярко-красными точками? Где бы он не бывал, Дигбран не видел такого камня. Красноватый гранит попадался на побережье неподалеку от Стикра, но выглядел совсем иначе. В других местах каменистые берега и скалы имели цвет чаще всего серый, а на юге Нерберии, возле Эсталы и Баариса, попадались и желтые камни, в которых вода и ветер за долгие века выточили непохожие ни на что узоры. В Гиссане камень обычно бывал зеленым от покрывшего его мха.

Совершенно некстати посреди всех этих цветных воспоминаний затесался вдруг синий камень, который долгое время таскала с собой Ланнара. Вот бы уметь этим скаранитом пользоваться! Маги, как говорилось в сказках, могли мгновенно преодолевать любые расстояния. Правда, маги в сказках чаще всего были эльфами или троллями. Даже выдумка сказителей не решалась наделить людей магической мощью большей, чем дал им Катаар. Бывали иногда всякие ведьмы и знахарки, но эти байки Дигбран чаще всего списывал на суеверия. Эрик, насколько он помнил, придерживался сходного мнения – а уж Старший-то должен знать наверняка, водятся среди людей маги или не водятся.

Оперевшись на кресло, он осторожно поднялся, подошел к двери, приоткрыл ее. За крыльцом дождь лил стеной, и тени среди деревьев были слишком густыми, чтобы причиной тому могли быть только тучи – близился вечер.

Нет, сегодня нечего и думать продолжать путь. Тем более ночью. На здешних косогорах да глинистой земле лошадь запросто может поскользнуться, а то и ногу сломать. С утра, как станет светлее, можно выдвигаться. И ночь в тепле должна пойти его костям на пользу.

Закинув еще дров в печку, Дигбран расстелил подсохший плащ на полу, лег и закрыл глаза. Перед ним тут же предстали темные скалы с ярко-красными вкраплениями. Эти красные точки светились и переливались под полуденным небом. Бывший воевода открыл глаза, встряхнул головой. Ерунда какая-то грезится. Уж не приболел ли он? Но нет – по ощущениям, окромя всегдашней немочи, ничего нового не прибавилось. Он опять лег и сразу же уснул, на этот раз без всякой ерунды. И сон о заполненном зеленокожими дикарями трактире и Безумном прорицателе, что донимал Дигбрана все последние ночи, его тоже не потревожил.

Как и следовало ожидать, дорога после вчерашнего дождя лучше не стала. Местами Дигбран был вынужден спешиваться и вести коня в поводу, порой приходилось обходить стороной слишком уж скользкие участки или большие лужи. В поселение, куда он хотел добраться еще вчера, ему удалось попасть только за полдень.

Городком при ближайшем рассмотрении это не было – скорее большой деревней на перекрестке дорог. Одна из них, насколько успел заметить Дигбран, уходила к лесу на востоке, еще две шли на запад и на юго-запад. Сам он приехал по четвертой, южной. В центре деревни все эти пути сходились в грязную и истоптанную лошадиными копытами площадь, где стояло целых два трактира и большой каменный особняк с пристроенными к нему конюшнями и складами. Вывеска на особняке гласила, что здесь находится торговая фактория некоего Варая, архитектура здания утверждала со всей очевидностью, что его построили ардены в незапамятные времена.

Перед одним из трактиров беседовали о чем-то три высоких личности в латах. По росту их, да по качеству доспехов, которое было заметно даже издали, Дигбран сразу признал эйторийских рыцарей и направил коня к ним.

–Господа эйтории, – обратился он к ним на арденском, приблизившись. Три пары стальных глаз посмотрели на него снизу. – Кто-нибудь из вас говорит на Старшей речи?

–Ну я говорю, – ответил младший из рыцарей, с пухлыми, как у ребенка, щеками, придававшими его лицу несколько восторженное выражение. – Чего тебе?

–Я везу срочную весть герцогу Илдингу, на восток, – пояснил Дигбран. – но боюсь, что и так задержался с ней, и быстро добраться мне не по силам. Надо бы отправить гонца в стан герцога.

–Найдем гонца, миакринг. Что за весть?

–Граф Гисс со своей армией переправились через Аррис. Истонские всадники уже в Дассиге.

–Не может того быть! – воскликнул молодой эйторий.

–Может, Старший. Я их сам видел.

–Когда это было?

–Позавчера на рассвете.

Рыцарь обернулся к своим товарищам и быстро что-то затараторил на своем языке. Из всей последующей беседы Дигбран уловил только интонации – они выдавали волнение, вызванное вестью Дигбрана, и одновременно готовность срочно действовать.

Действительно, вскоре один из рыцарей ушел в сторону фактории, усиленно гремя железом.

–А ты не перепутал, миакринг? – уточнил молодой рыцарь. – Ты истонцев-то хоть раз видел?

–Не видел, ясен пень, – согласился Дигбран. – но со мной был человек из вашего народа, он дикарей истонских и признал.

–Кто? Эйторий?

–Да. Друг мой, со мной и моими домашними путешествовал.

Рыцарь недоверчиво на него посмотрел, но больше спрашивать не стал. Сказал еще что-то своему товарищу, они развернулись и направились в трактир. И тут Дигбран заприметил оружие, которое молодой рыцарь носил на поясе – молот на длинной рукоятке.

Вспомнились рассказы Лагориса, которыми тот потчевал Лани еще в трактире.

–Виластис? – спросил он вслед рыцарю неуверенно. За эйторием дверь уже закрывалась.

Дверь замерла, приоткрылась обратно. Высунулось пухлое восторженное лицо, уставилось на бывшего воеводу изумленно.

–Откуда тебе известно мое имя, миакринг?

–Дык это... я твоего отца знаю, Лагориса. Это он со мной и был тогда, в Дассиге.

–Выходит, ты – Дигбран?

–Он самый.

Рыцарь улыбнулся. Улыбка тоже была мальчишеской, с той искренней радостью, которая взрослым в большинстве своем недоступна.

–Идем, расскажешь!

Дигбран вошел следом за рыцарями в трактир, огляделся. Взгляд его быстро остановился на восседавшей на лавке знакомой фигуре в алого цвета перчатках, с приставленным рядом костылем.

–Просто день встреч какой-то! – поразился он.

–Нет ничего в том удивительного, Дигбран, – ответствовал ему барон Глойдинг, не удосужившись даже обернуться на знакомый голос. – Всей свободной Сиккарты осталось на два дня пути в поперечнике. Немудрено, что мы с тобой то и дело лбами сталкиваемся. Ну, где там моя внучка?

Барон, вопреки ожиданиям Дигбрана, сначала его выслушал. Слушал и Виластис, то и дело перебивая и расспрашивая о временах более ранних. Дигбран поведал обо всем, что случилось с момента, как они с бароном расстались в деревне неподалеку от Длинного озера. Рассказал об истонских всадниках на Веггарском тракте, и о том, как он оставил Лагориса с Бенарой и Лани и отправился на север.

–Чего так долго ехал? – спросил барон, когда он закончил. – Сюда от Дассига можно за день добраться, если коня не жалеть.

–Скрутило меня, – мрачно сказал Дигбран. – а вчера не успел до бури доехать.

–Да уж, буря была знатная, – протянул барон. – Беда, Виластис. Наши на востоке вчера бились. Сегодня должны прийти в себя после битвы, а завтра выступать Веггарским трактом.

–А почему гонцов от герцога нет? – спросил Виластис.

–Куда? К нам? И не должно быть. Меня герцог отправил припасы для армии по деревням собирать. Я вообще не думал, что с ним встречусь раньше, чем война кончится. Подводы с провизией и фуражом должны идти на юг, к тракту, а я здесь в округе вроде барона, мне бегать туда-сюда незачем.

–Дык ты и есть барон, – усмехнулся Дигбран.

–Ты улыбочку-то сотри, воевода, – нахмурился Дох Глойдинг. – Ты мне еще за внучку головой ответишь, если твой эйторий ее не сбережет.

–Куда отец с твоими родными должен был ехать? – спросил Виластис.

–На запад, к Скейру поближе. Если получится, то и до самого города доберется.

–'Если получится!' – передразнил его барон. – Скейр небось кассорийцы уже осадили. Нашел, куда их послать!

–А куда еще?! – огрызнулся Дигбран. – Сам говоришь, что всей Сиккарты с гулькин нос осталось!

Не ответил ничего барон, молча стащил перчатку с левой руки и быстрыми, уверенными движениями челюстей сглодал с мизинца ноготь.

–Беда, – повторил он меланхолично. – Если южане зашли герцогу с правого фланга – беда.

–Поздно уже сожалеть, барон, – сказал Виластис. – Сам говоришь, что герцог должен был вчера биться. Свершившегося не изменишь.