Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Александр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 71 страниц)

–Ступай, готовь корабль и людей, – я шевельнул рукой, как заправский герцог, сообщая об окончании аудиенции. Лейтенант бодро вскочил на ноги и ушел к берегу. Только оглянулся один раз.

Сквозь голые еще ветви деревьев проглядывала громада горы мыса Аори. Здесь заканчивался, обрываясь в море, Римморский хребет – неуютное скалистое побережье, которое избрали когда-то своим домом арденские герцоги ЭахРимморы. Здесь уже была растительность, здесь была река – самая полноводная из рек северного Арденави. И остатки гарнизона замка Риммор, укрывшиеся здесь, было не так просто найти, даже зная, в какую сторону мы подались.

Задумка с направлением бегства принадлежала герцогу Эретви. Если бы нас вздумали искать, то в первую очередь отправились бы вверх по течению Арриса. Не обнаружив в той стороне наших следов, могли бы подумать, что беглецы каким-то образом переправились на южный берег Арриса, и махнули бы рукой – в холмах Эверин искать даже втрое больший, чем наш, отряд было просто бессмысленно. А вот вниз по течению... так могли поступить только те, кто совершенно не знает местности. Мыс Аори был ловушкой, даже с моря сюда было не подойти – подходящих гаваней не было. Здесь нет поселений; контролировать подступы к горе со стороны равнины было для столь большого войска, как нерберийское, достаточно просто. Да и мы смогли бы тут обороняться, будь у нас оружие и хоть какие-то припасы. Но у нас не было ни того, ни другого, и нерберийцы об этом знали. Так что искать нас тут пока никто не стал.

Однако, и мы не могли отсюда никуда деться. Корабль, который оказался в нашем распоряжении, был тем самым быстроходным парусником, который я использовал для разведки, пока мы еще обороняли замок. Раньше это была яхта кого-то из эсталийских толстосумов, пока Мар Валендинг не взял ее на абордаж. Кораблик был мало приспособлен для северных штормов, не отличался вместительностью, а единственным его достоинством была его быстроходность. Нашему же отряду потребовались бы пять-шесть таких яхт, чтобы добраться до Вессея. Таким образом, беглецы должны были оставаться в Сиккарте до тех пор, пока за нами не пришлют транспорт с острова. Но не все. Лично я должен был покинуть Арденави в первую очередь, вместе с Аинви, чтобы заняться тем самым делом, ради которого герцог меня и снял со столба.

Уж не знаю, чем я ему так приглянулся. Великим полководцем я себя не считал, хорошим организатором – тоже. Первое же самостоятельное командование в моем исполнении закончилось проигрышем осады одного из лучших укреплений в северных и западных землях. Удача мне давно изменила. Все мои достоинства заключались в хорошо подвешенном языке, что успешно компенсировалось моей же несусветной глупостью.

С другой стороны, сам герцог Эретви был слабеньким полководцем. В Гиссане его наемным войском командовал наемный же генерал из Баариса. Моя кандидатура в качестве вессейского полководца выглядела, возможно, и получше кандидатуры самого герцога.

Мысли о герцоге с его планами приходили легко, и не оставляли в моей душе никакого следа. Мне не было дела до амбиций кайльского престола.

У меня были какие-то свои ценности, которые я пока так и не сумел сформулировать. Что-то, что заставило меня во дворе замка Риммор ввязаться в бой с прорвавшимися баарисскими латниками. Что-то, что приказало встать на стене замка в строй и драться. Что-то, что принуждало ползти вперед и вперед по стылой равнине. Что-то, что подтолкнуло меня к столбу.

И что-то, что сейчас, после того, как закончилась наконец эта осада, почему-то говорило о том, что это еще не конец. Я не знал имени этому неведомому, незнакомому мне ранее чувству. Впрочем, почему – незнакомому? Когда мы штурмовали замок Гисс, разве не я первым полез на стену с осадной башни? Или то было просто безрассудство?

Я сидел, привалившись к шершавому стволу дерева, и сквозь прищуренные ресницы смотрел на темный силуэт горы. Вокруг меня на берегу устало сидели беглецы. Никто из них не смотрел на меня. Но все ждали. Ждали, пока их комендант разберется в себе и наконец скажет им, куда идти и кого убивать.

Меня никто не освобождал от ответственности. Власти такой нет. Должность моя – постоянная.

Когда начало смеркаться, я попросил Арвариха помочь мне дойти до воды. Он в ответ покачал головой, кликнул двух дружинников покрепче и приказал им меня нести. Мои нерешительные протесты были молча отклонены; меня подняли и понесли, как ребенка. Арварих подхватил мой плащ и пошел следом.

На берегу было сыро и прохладно. Арварих расстелил на гладком камне мой плащ, меня усадили на него и накрыли еще двумя. Я уже и не спорил, смирился с заботой, которую ко мне проявляли мои люди. Но все равно не понимал, почему они считают меня способным их спасти.

Аррис ближе к устью становился широким и ленивым, но то была леность гиганта. Противоположный берег сливался в одну темную полосу, вершины отдельных холмов в темноте становились совершенно неразличимы. Прохладный ветер с моря шумел в еще голых ветвях, терпеливо ждущих прихода настоящего тепла, чтобы в считанные дни покрыться наконец непривычно скупой северной зеленью. Какое-то зверье шуршало в кустарнике чуть дальше по берегу. Я по-прежнему чувствовал себя здесь чужим, хотя и прожил на севере целую зиму. Я не любил эту землю. Я не любил этих людей. Не понимал их. Но хотел здесь... нет, не остаться. 'Задержаться' – вот верное слово. Попытаться понять их, принявших безнадежный бой. Попробовать понять своих сородичей, пришедших сюда сражаться неизвестно за что. Что-то подсказывало мне, что весь остальной мир в эти дни затаился и ждет, пока здесь, в маленькой Сиккарте, решится некий вопрос. Какой? Я могу узнать это только одним способом – остаться здесь и посмотреть самому, что будет происходить.

Но и уходить – надо. Так говорит здравый смысл, который я в последнее время вообще в расчет не принимал. Мы малочисленны и безоружны. Мои воины злы, голодны и без гроша в кармане. Вряд ли у них есть желание задерживаться в Сиккарте, где им не светит ни сытная кормежка, ни звонкая монета. Здесь можно только умереть, причем умереть неизвестно за что. Но если нерберийцев экспедиционного корпуса четырех городов на самоубийственную войну толкает фанатизм, то моими ребятами не движет уже ничего. Если нас опять начнут убивать, мы будем сражаться, как звери. Но сейчас-то, сейчас нас никто не убивает! Нам, напротив, дают возможность уйти с этой войны. В кои-то веки гарнизону замка Риммор улыбнулась удача. Не стоит так просто отвергать возможность, которая может оказаться последней.

Уходить... вряд ли все из них согласятся уйти. Ардены – те точно останутся. И миакринги, скорее всего, тоже. Насчет регадцев – не знаю. Итак, есть уверенность только в моих наемниках. А это уже не гарнизон, это так – осколки. Меня же это мало устраивает. Одно дело, когда за твоей спиной – четыре сотни верных бойцов, и совсем другое, когда их меньше ста.

Я прекрасно понимал, что комендантом меня делает гарнизон. Я достаточно времени потратил на то, чтобы они признали за мной право решать, и достаточно глупостей совершил, чтобы это право стало безоговорочным. Но радовал ли меня достигнутый результат? Мои решения больше не распространялись на меня одного; я стал маленьким монархом в своем потрепанном королевстве, оборванным генералом бродячей армии. Никто иной уже не сможет меня заменить – ни Арварих, ни Вальд. Мне с этим жить. Потому что не смогу я отвернуться и уйти. Даже если захочу.

Какие простые вопросы, и как же сложно с ответами! Грустно, да и смешно: ведь пока я тут сижу, старый летописец Валедир ЭахАлмери уже что-то решил и действует, независимо от меня и моих мыслей. Не зря же он до сих пор не появился. Арварих говорил что-то про подмогу, которая подошла к арденам. Ну да, для Арвариха все просто: появились неожиданные помощники, дали беглецам передышку и какую-то надежду, слабый отголосок того невероятного факта, что гарнизон замка Риммор все же не забыли. Арварих уже все для себя решил, и единственно ждет, пока комендант определится с тем, комендант он еще – или все же сложил полномочия. Если я решу уходить – Арварих пожелает мне попутного ветра и пойдет драться в одном строю с Вальдом. Если останусь – он и дальше будет идти вслед за мной. Простая варварская логика: или друг, или враг, или ступай своей дорогой.

Но как же я могу уйти, после столба?!

Появление Вальда меня не удивило. Он появился не один, со старым летописцем пришли все остальные уцелевшие ардены замка Риммор. Лагерь наполнился уверенной жизнью, светловолосыми фигурами в кожаных доспехах и мягких сапогах, с мечами, щитами и мешками, в которых разнообразно звенело и постукивало все, в чем мы нуждались.

–Откуда это все? – не удержался я, когда Вальд вывалил на землю перед моим шалашом содержимое своего мешка. Глазам моим предстали несколько фляг, хлеб, круг сыра и какие-то копчености местного происхождения; следом на землю аккуратно вытекла кольчуга, блеснувшая темным металлом в свете луны.

–Часть дал герцог, – объяснил старый летописец, снимая со спины аккуратно завернутый в тряпки меч.

–А вторую часть?

Он даже не запыхался, пока нес все это. Вальд по-прежнему был способен меня удивлять.

–Нам помогли, – уклончиво ответил он, опустился на землю, отложил в сторону меч и развернул один из свертков, выпавших из мешка. Я увидел какие-то тряпки и склянки; Вальд открыл одну из них, запах ударил мне в нос, пробуждая воспоминания о вчерашнем вечере, которые я старательно гнал от себя весь сегодняшний день. Я невольно отшатнулся; Вальд усмехнулся и покачал головой: – Спокойно, Мальтори. Я больше ничего резать не собираюсь.

Я почувствовал, как краска заливает мое лицо, и ругнулся сквозь зубы. Еще не хватало, чтобы меня уличили в подобной слабости, неподобающей не то что военному вождю, но даже простому воину. Резким движением я оперся на руки, чтобы сменить позу, и чуть не упал, когда мои слабые еще руки подогнулись. Вальд успел меня подхватить. Больше я не сопротивлялся. Подошли еще один арден и регадец, который, как мне помнилось, был сведущ во врачевании, меня повернули в нужную позу, ногами к Вальду. Принесли факел из сосновых веток. Рука Вальда коснулась перевязок на моих ступнях. Я сжал зубы, чтобы не заорать от боли...

–Ты бы радовался, что на руках у тебя все пальцы остались, – сказал Вальд, затягивая последний узел на свежей перевязке.

–Ага. Только не слушаются они, эти пальцы, – пробурчал я, морща нос от жуткой вони, исходившей от перевязки. – Как я сражаться-то буду?

–Прямо сейчас тебе сражаться не надо. А через неделю поправишься, руки будут почти как новые.

–Почти?

–Ну, из лука тебе стрелять будет сложно, пока подвижность не восстановится. Но мечом махать сможешь. Сила к рукам вернется. Вот тебе мазь, – он протянул мне очередную вонючую склянку, я с трудом заставил себя спокойно ее взять. – Будешь каждый день мазать ею руки. Лучше, если кто-то будет тебе ее втирать.

–А ты?

И опять не ответил мне Вальд-летописец. На этот раз – просто промолчал.

А я... у меня не было сил принуждать его говорить. И я не был уверен, что смогу его принудить. Вальд – это не Аинви, с ним дешевые уловки не сработают.

–Расскажи, что происходит в лагере нерберийцев.

Вальд отцепил от пояса фляжку, открыл и глотнул. Я почувствовал уже знакомый запах стикрейского коньяка.

–Завоеватели переругались. До драки у них пока дело не дошло, но все может случиться. Однако берег Арриса они по-прежнему контролируют, и нам успокаиваться рано.

–Переругались? Кто и с кем?

Подошел Арварих и еще несколько человек. Принесли еще пару факелов, я наконец смог рассмотреть Вальда. Выглядел он совершенно измученным. Еще бы, за время с момента побега вряд ли старый летописец хоть раз нормально спал, да и отдыхать ему, скорее всего, не доводилось. Но... никаких эмоций на его лице я так и не обнаружил. Старший не терял самообладания даже сейчас. Как не терял его и в бою, в изгнании, в плену. Я хотел бы уметь так держать себя в руках. Мало того – мне следовало бы это уметь, если и дальше я хочу оставаться комендантом. Уметь говорить только то, что надо. Уметь согнать все черты лица в непроницаемую маску. Уметь ходить, когда у тебя отрезаны пальцы на ногах. Уметь сражаться дрожащими руками. Уметь... уметь стоять у столба за всех. Идти в драку первым, и отступать последним. Быть способным на то, чего не могут обычные люди – ведь только тем, кто 'больше, чем человек', и доверяют свою судьбу остальные.

Да, не только варвары-миакринги нуждаются в сильном военном вожде. И нерберийцы в лидере потребность имеют, тем более что они-то как раз привыкли призывать тех, кто стоит над народом, к ответу. Поэтому и нужен сильный образ, харизма, которая работает там, где пасует разум. Трезвый ум – хорошее подспорье и сомнительное достоинство, его способны оценить лишь немногие. Куда лучше работает хорошо подвешенный язык, но и его недостаточно. Людям нужен вождь-герой, нужен кто-то, на кого можно положиться и кого можно обвинить. Люди не склонны принимать решения самостоятельно, и не склонны нести за них ответственность. Люди любят себя, им противна сама мысль о том, что это из-за них, любимых, случилась беда. Впрочем, лавры они тоже частенько не прочь отдать тому, кто их вел. По крайней мере, поделиться этими лаврами.

–Как и опасался герцог Кайльский, его обвинили в попустительстве нашему побегу. Заодно в этом же обвинили и эсталийцев, которые прошлой ночью сторожили подступы к реке.

Кайль и Эстала? Я уже думал над этим.

Именно эти два города дали силам вторжения флот. Флот же был потерян в морском сражении с эйториями Мигронта. Итак, что же получается? А получается, как ни странно, что и герцог Эретви, и стратег Лагрели уже успели потерпеть поражение в этой войне. И если вдруг война закончится победой, в дележе добычи их обойдут – в этом можно не сомневаться. Более того, сейчас оба города оказались уязвимы перед остальными двумя: Баарисом и Стикром. Равновесие, которое не одно поколение хранило мир меж нерберийских городов, нарушено, и вряд ли генералы Баариса и феодалы Стикра удержатся перед соблазном устроить передел сфер влияния, а то и пойти на прямое завоевание соседей.

Следовательно, в равной степени эсталийцам и вессейцам выгодно продолжение этой войны. А также, по возможности, и поражение экспедиционного корпуса. Тогда все нерберийские города будут ослаблены в равной степени, и до междоусобицы среди городов Нерберии вряд ли дойдет.

Замысел герцога Эретви шел еще дальше. Он хотел, пользуясь военными неудачами соседей, подгрести под себя всю Нерберию. Не знаю, имел ли этот план шансы на успех. Я бы попробовал, не будь у меня иных вариантов, провернуть это дело. При грамотном подходе можно достичь многого. Нерберийцы напрашиваются на объединение, слишком уж давно они наслаждаются своей свободой, и не идет свобода им впрок.

Что же теперь? Герцог подставился, заодно – вольно или невольно – подставил стратега Лагрели и усадил его в одну лодку с собой. Но ведь и вессейцы, и эсталийцы сейчас в меньшинстве. Как же, интересно, выглядит это противостояние в лагере?

–А их уже в лагере нет, – ответил Вальд, когда я задал этот вопрос вслух. – Они отошли в замок Риммор и укрепились в донжоне.

Я рассмеялся. Блестяще, герцог Эретви, блестяще! Теперь и конница Стикра, и железная пехота Баариса у тебя на поводке. Можешь творить с ними все, что душа пожелает.

Как же я мог забыть? В подвалах замка Риммор осталась сокровищница Мара Валендинга, единственная пока военная добыча нерберийского экспедиционного корпуса. Впрочем, добыча эта весьма велика. Я ее своими глазами, естественно, не видел – Арварих в самом благодушном настроении не позволил бы мне этого, – но представление о богатстве покойного Морского дракона имею.

Собственно, богатство Валендингов началось с вторжения миакрингов на север Арденави три века назад. Замок Риммор был резиденцией герцогов ЭахРимморов, правителей северной части острова и наследников императорской династии Ровендии. Сказать, что они были богаты – ничего не сказать. Замок был занят предком Мара Валендинга после перемирия между Эрганом Вторым и Дайхом Илдингом. Этот же предок и прирезал герцога Эргана по приказу Илдинга. Тогда же наследство ЭахРимморов было разделено между Валендингом и Илдингом. Конечно, барон умудрился утаить многое из того, что полагалось отдать. Разумеется, герцог завоевателей об этом догадывался. Но восстание арденов заставило их временно забыть о дележе добычи и окопаться в своих замках. А когда война закончилась договором Райдоха Илдинга и Круга прорицателей Эггора, в живых не было уже ни первого барона Валендинга, ни Дайха Илдинга, ни вообще кого-либо из свидетелей того дележа. А читать миакринги тогда еще не умели, и перечень, записанный оказавшимся в плену у Валендига арденским летописцем, остался для них лишь еще одной рукописью в библиотеке замка.

Не знаю, как этот список мне-то на глаза попал. В дни осады я забрел в библиотеку замка Риммор за трудом как-его-там ЭахВеррела по осадному делу. Список лежал рядом с фолиантом. Меня терзали смутные сомнения насчет того, что он оказался там не случайно. С Вальда – а если задуматься, то и с Арвариха сталось бы подложить его мне. Они оба имели склонность испытывать меня на прочность время от времени. А что может быть большим соблазном для наемника, чем сундуки с сокровищами?

Я не поддался на соблазн. Есть деньги – и есть Деньги. То, что упоминалось в списке баронской сокровищницы Валендингов, у меня просто не укладывалось в голове. Одна корона императоров Ровендии чего стоила. Избави Лайта, ну зачем мне так много? Что я с этим делать-то буду? Всю жизнь прятаться где-то в горах от желающих завладеть этими богатствами?

Вокруг нас шумно переговаривались воины, обсуждая случившееся и пользуясь молчанием вождей. Я собрался, вновь взглянул на Вальда. Он не двигался, глядя на меня прищуренными глазами.

–Нам двоим надо поговорить наедине.

Я сказал это тихим голосом, но довольно быстро вокруг нас не стало никого. Последним ушел Арварих, лишь один раз нерешительно обернувшись.

–Хорошо у меня получается, уважаемый Валедир ЭахАлмери? – спросил я ехидным голосом.

–Хорошо, – совершенно серьезно ответил арден. – Они тебя признали, Мальтори. Пойдут за тобой, куда ты скажешь.

–А если я скажу – на Вессей?

Молчанье длилось недолго. Арден знал ответы, просто знал. В его жизни не было места сомнениям. Точнее, он не давал возможности другим заподозрить в нем сомнения.

Боги Звездного пика, неужели все ардены – такие? Тогда почему они – покоренный народ?

Я никогда их не пойму.

–Пойдут и на Вессей.

–И в Регад?

–И в Регад.

–И в Кассорию? И за Предел мира людей?

–И туда тоже, Мальтори.

–А ты? Ты – пойдешь?

Вальд улыбнулся.

–За Предел мира людей?

–На Вессей.

Я поймал его взгляд и не отпускал его, держал всей своей силой, всей харизмой, всем тем образом, который во мне признали. Я даже смог убедить самого себя в том, что я – тот самый военный вождь, которого все мои бестолковые воины так хотят видеть в пустобрехе из Эсталы, за которым не числится ни одной победы, а одни лишь глупости да безрассудство. Я смотрел, смотрел и тянул из старого ардена правду – правду, которую он так не хотел говорить.

И затуманившийся было взгляд его вспыхнул в ответ. Стал острым, как нож, сгладилась и куда-то пропала улыбка.

–Пойду, Мальтори. Если ты скажешь.

Я выдохнул. Краткое, но сильное напряжение начало отзываться в самых неожиданных местах моего пострадавшего тела. Просыпалась утихшая было боль.

–Ты считаешь, что я этого не скажу. Почему?

Он не успел ответить. С берега послышался шум, воины у костров зашевелились. Пока я пытался понять, что происходит, шум приблизился. Я увидел Аинви и его людей, направлявшихся к нам.

Вальд как-то странно посмотрел на меня, поднялся и отошел в сторону.

Аинви остановился передо мной, застыл. Я недовольно шевельнул рукой, показывая, что он может говорить.

–Я прошел по реке вниз до мыса Аори, комендант. Дальше мне пройти не удалось.

–Почему? – поинтересовался я.

–В эстуарии Арриса стоит флот большой численности. Кому принадлежит этот флот, мне неизвестно. Пройти мимо него при свете луны было невозможно.

Я бросил взгляд в ту сторону, куда отошел Вальд. Но его там уже не было.

–А вдоль южного берега? Или эти неизвестные корабли патрулируют эстуарий?

–Нет, стоят на якорях. Их... их просто настолько много, что там негде проскочить.

Среди воинов, вновь собравшихся вокруг моего шалаша, послышались недоверчивые возгласы. Я поднял руку, призывая всех к тишине.

–Лейтенант Аинви, у тебя есть какие-либо предположения насчет происхождения этих кораблей?

Мальчишка-вессеец замялся.

–Говори.

–Это слишком невероятно...

–Говори!

–Это регадские боевые галеры, комендант!

–Быть того не может... – вырвалось у меня.

–Я думаю точно также, комендант, – с готовностью подтвердил Аинви.

Я вновь поискал глазами Вальда. Но старик куда-то запропал.

Я вообще не видел вокруг ни одного ардена. Как вроде их и не было. Мой вопросительный взгляд остановился на Арварихе; как мне показалось, он понял мой невысказанный вопрос, но лишь пожал плечами в ответ. Неуверенно как-то пожал.

Меня опять несли. На этот раз – на носилках. Я не возражал. Достаточно было того, что я убедил их взять меня с собой.

Веса кольчуги я почти не чувствовал. Хорошая была кольчуга, но происхождение ее, равно как и металл, из которого она была сделана, оставались для меня загадкой, которую я планировал разгадать на досуге. Сейчас мне было достаточно ее удобства и уверенности в том, что кольчуга эта выдержит большинство ударов. Другой бы мне Вальд и не дал.

Вот меч мне был пока неудобен. Перед выходом я попробовал прокрутить им пару простых финтов. Чуть не убился. Оружие тоже оказалось непривычно легким, вряд ли созданным для того, чтобы рубящим ударом пробивать доспехи. Разве что колющим, но нерберийская школа фехтования колющие удары почти не использовала. Нерберийцы вообще лучше обращались с секирами и топорами, чем мечами и саблями. Я не был исключением, и хотя владел несколькими приемами, использующими колющий удар, они годились для ножа или кинжала, но никак не для длинного меча.

Меч определенно был арденским. Я уже узнавал руны Старших севера, хотя все еще не умел читать на Старшей речи.

Мы шли по следам арденского отряда. Следов этих в ночи было немного, да и сами ардены достаточно неплохо умеют перемещаться по лесу, чтобы не выдавать своего присутствия. Мы отставали, отставали безнадежно. Необходимость нести меня еще больше задерживала наше продвижение, но именно мне-то и требовалось в первую очередь попасть к стенам замка Риммор. Остальные были моим эскортом.

Что я ожидал там увидеть? Предположений у меня было множество, но стоили они недорого.

Я знал мотивацию нерберийцев, точнее, догадывался о ней. Я мог с большим успехом предугадывать действия герцога Эретви и стратега Лагрели, баарисский генерал и стикрейский стратег тем более не были для меня закрытыми книгами. Мне казалось, что я знаю, чем могут закончиться их переговоры. Мне не было известно только одно: что будут делать ардены. Потому как ардены могли просто знать больше моего.

Небольшой отряд давно покинул берег Арриса, заросли успели смениться голыми скалами, в которых сложно было передвигаться, но и сложно было нас обнаружить. Я не верил, что нерберийцы выставили посты в этом направлении. Позже, когда мы спустимся к равнине, придется соблюдать осторожность – мы приблизимся к лагерю армии завоевателей и к месту высадки. Но я надеялся на то, что ардены знали, каким путем идти. Мне хотелось верить, что мы пока еще идем по следам Валедира ЭахАлмери, хотя на камнях, в отличие от зарослей, следы прошедшего здесь отряда было сложно обнаружить.

Что старику вообще там могло понадобиться? Нерберийцы, скорее всего, и так передрались из-за денег. Конечно, нельзя было не брать в расчет ту ничтожную возможность, что им удалось договориться. На это, как мне казалось, и рассчитывал герцог Эретви, когда укрепился в замке с сокровищами. В его интересах было продолжение войны. Имея в своих руках всю военную добычу, он мог диктовать условия стратегам Баариса и Стикра. Мог даже возглавить армию, если бы они от него этого потребовали. Но вряд ли стратеги согласятся поставить над собой предателя. А ведь они считают его именно предателем.

Я вспомнил арденского посла, которого видел в лагере в дни моего стояния у столба. Он-то ко всему происходящему каким образом относился? Подлил масла в огонь? Или действительно приехал договариваться о мире? В последнее я не верил совершенно.

Ехать на носилках было неудобно, отчасти оттого, что я почти ничего не видел. Только небо, полное звезд. Только темный силуэт горы мыса Аори слева, заслонявший луну и укрывший нас тенью; по мере того, как мы продвигались вперед, он медленно сползал к югу, к оставленному нами отряду. Я с трудом отговорил Арвариха сопровождать меня; пришлось громко, не терпящим возражений голосом приказать ему. Если я не вернусь, Арварих станет комендантом остатков бывшего гарнизона. И пусть сам решает, что ему делать. Я буду наконец свободен от своей должности.

Что ли, и в самом деле не вернуться? Взять и сбежать от этого груза ответственности? Да, было бы неплохо, но куда же я побегу, на своих-то подрезанных ногах?

А вот Аинви мне убедить так и не удалось. Новости из лагеря нерберийцев, принесенные Вальдом, очень быстро распространились среди беглецов. Аинви явился ко мне, когда я уже объявил сбор, и заявил, что 'ввиду сложившихся обстоятельств его место – рядом с его герцогом'. Где он только таких слов набрался? Я не смог его разубедить – разве что сам бы никуда не пошел. Пришлось брать с собой. Одного, без его моряков – это позволит мне в нужный момент не дать ему совершить глупость или еще какой подвиг.

Не хотелось бы мне, чтобы мой племянник Тирвали вырос таким же – влюбленным в своего кумира, готовым слепо подчиняться. Потому я и учил сына своей сестры только одному – думать своей головой. Лейтенант герцога Эретви, судя по тому, что я успел увидеть, думать сам не умел. Только по команде, и только в одну сторону. Вряд ли, конечно, я осуждал бы его, будь он предан мне. Но он был предан герцогу Кайльскому.

Аинви шел рядом с моими носилками. Несколько раз он порывался сменить одного из дюжих регадцев, которых Арварих назначил 'носителями коменданта'. Регадцы плохо понимали нерберийский язык, или удачно прикидывались – мальчишка так и не преуспел в своих попытках потаскать вверенный ему герцогом ценный груз.

Тирвали... о Тирвали я сегодня чуть не забыл. Племянник остался с герцогом, я сам доверил его Алагли. Не то чтобы я тогда, в бреду у столба, поспешил с этим решением – нет, тогда еще никто ни в чем не был уверен, и я – в первую очередь. Я и вовсе помирать собирался. Но теперь Тирвали надо было вытаскивать. И это было главной причиной, по которой я гнал людей в темную ночь на север, к стенам потеряного нами замка, в самую гущу врагов. Ардены со своими загадками беспокоили меня значительно меньше.

И не осуждайте меня за это.

Ближе к равнине мы снизили темп. Ночь наполнялась звоном железа, храпом лошадей, голосами и топотом тяжелых сапог 'железной пехоты'. След арденов был потерян, и было решено отклониться к западу, ближе к береговым скалам. Путь этот был неудобен, но сравнительно безопасен. Мы пробирались по камням, оставляя в стороне огни костров на равнине. Я начал узнавать местность – слишком долго я обозревал ее со своей башни в дни осады, и даже ночью очертания скал мне были знакомы. Где-то на грани слышимости появился шум моря, суровый и недовольный гул северных вод. С запада тянуло прохладой, я ежился под налетавшими порывами ветра и кашлял. Простуда моя за время стояния у столба никуда не делась, просто теперь это была меньшая из моих бед, и я ее почти не замечал, сжимая зубы от боли в ногах и руках.

Езда на носилках чем дальше, тем больше оборачивалась для меня пыткой. Я с силой вцепился в рукоять меча; изредка, когда шум ветра заглушал все остальные звуки, я позволял себе стон сквозь зубы. Не больше.

Место высадки нерберийцев мы прошли беспрепятственно. То ли нам не удалось обнаружить присутствие патрулей, то ли их и в самом деле не было. Небольшой фиорд, служивший в мирное время удобной гаванью для торговцев, был тих и погружен во тьму. У нерберийцев не осталось кораблей. Гавань им была ни к чему.

Чуть позже мы миновали сожженную деревню. Какие-то тени скользили среди разрушенных стен, пугая моих суеверных носильщиков. Скрипела повисшая на одной петле обгоревшая дверь. Даже мне стало немного неуютно, а ведь я гордился порой тем, что не верю в призраков и прочую небывальщину, о которой так часто рассказывают моряки и регадские купцы. Здесь когда-то жили люди. Мне неизвестно, что с ними стало, когда пришли завоеватели. Надеюсь, они ушли в леса или на восток, ближе к Скейру. Возможно, они сражались с нами в одном строю при штурме замка Риммор. Помнится, после высадки нерберийцев мы принимали каких-то беженцев...

Замок Риммор все четче проступал в ночном небе, скупой свет луны выдирал из тьмы башни и стены. Отсюда я не мог видеть пролома в стене и прочих разрушений. Твердыня казалась цельной, грозной и страшной. Неприступной. Но ее однажды взяли штурмом. Отсюда, с равнины, я не мог понять, как нерберийцам это удалось. Видимо, тот, кто предложил построить осадную башню, видел замок иным, не таким страшным. Или умел бороться со своим страхом.

Чуть позже я приказал остановиться на привал. Не сердцем, но умом я понимал, что люди измотаны не меньше меня. Носилки со мной опустили на землю, я с огромным трудом сел, удерживаясь от слишком сильных стонов. Носильщики мои просто попадали там, где стояли. Остальным было чуть легче, лучше всех держался лейтенант Аинви. Хотя это могло быть показным – я не знал, да особо и не задумывался. Ветер выл все сильнее, предвещая очередную бурю. Только бы не снег...

Сначала мы услышали скрип. Примешиваясь к шуму ветра, он мог показаться тем скрипом, что издают деревья в лесу, когда над кронами несется ураган. Но не было здесь никакого леса. Потом скрип обратился в сухой деревянный треск, пробирающий до костей, и вот наконец – грохот, глухой, сотрясающий землю, отозвавшийся в груди на миг замершим сердцем.

Я, кажется, знал, что это был за звук. Когда мы вскоре снова двинулись в путь, я понял, что не ошибся.

Отсюда уже было хорошо видно и освещенный тусклым светом луны склон перед замком, и темное пятно на дороге, поднимающейся к воротам. То, что было осадной башней. По краю пятна уже плясали язычки пламени, свершая наконец то, что не удалось защитникам замка.