Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Александр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 71 страниц)

–Что случилось, Эрик?

Верховный прорицатель выглядел усталым. Он теперь выглядел так постоянно. Еще он был хмур и недоволен внезапным вторжением, но не был удивлен – или не имел на это сил, или видел что-то внутренним взором. Остальные прорицатели – да, они как раз были удивлены. И Эриак ЭахТих, почему-то прикрывающий лицо платком, и Аэлевит из Окбери, и все прочие, многие из которых были Эрику даже незнакомы. Серьезное собрание, кто другой заикаться бы начал под их взглядами. Но не Эрик – его предки-князья сами заставляли людей заикаться, – и не в этот момент. Сейчас его не пронял бы и взгляд Амунуса.

–Надо поговорить наедине.

Верховный прорицатель молча проследовал за ним на лестницу.

–Говори.

–Я отказываюсь покоряться своей судьбе...

Но это было и все, что Уивер ЭахТислари позволил ему сказать.

–По-твоему, я – Лайта Несущая свет? Я не распоряжаюсь судьбой, Эриох, я только вижу ее в силу своих способностей.

Ты знаешь, что погиб Ладирах ЭахЛесмар? Теперь ты, Эрик, еще и последний из аристократов Ровендии. Вообще последний представитель прошлого, которым мы гордимся. Не заставляй меня разочаровываться в нашем славном прошлом.

И еще – кажется, ты взял в жены мою дочь Эрви? Верно? Если ты забыл, напомню – ардены вступают в брак один раз в жизни. Если считаешь, что ошибся – раньше надо было думать.

Что за непонятные выкрутасы, Эрик? Что за недостойные мужчины капризы?

Дверь давно закрылась за Верховным прорицателем. Эрик стоял недвижим и слушал, как диким голосом вопит его растоптанная гордость.

Уивер ЭахТислари. Бессилие.

Когда-то здесь был красивый городок у моря. Ардены всегда старались придать тому месту, где селились, как можно больший уют. Здесь были маленькие каменные домики под черепичными крышами, карабкавшиеся снизу вверх на скалы. Были узкие улочки, мощеные тем же камнем, какого было в избытке на скалистом побережье Веггара. Была своя небольшая гавань, откуда велась торговля с городами на юге Арденави. Был свой народ, смотревший в океан, откуда прилетали только птицы. Здесь был край света – безопасный край, за спиной у богатой и сильной Сиккарты, у герцогского воинства и всего народа арденов. Опасность могла прийти только с юга. Она и пришла, когда на север острова вторглись миакринги.

Многое поменялось под властью неотесанных, грубых завоевателей. Исчезло ощущение спокойствия и уюта, исчезла чистота улиц. Поистерся даже камень города. Ушли безвозвратно улыбки на лицах арденов. Но оставалась жизнь, какая ни есть.

А теперь... теперь не было и жизни. Только город под черепичными крышами, с узкими улочками и небольшой гаванью. Абсолютно пустой город. Новые завоеватели почти ничего не разрушили. Просто вырезали всех жителей, которые не успели спастись бегством. А потом и сами ушли.

Прорицатель сидел на плетеном стуле, мерз и смотрел в океан, над которым медленно светлело рассветное небо. Обманчиво пустой океан.

Чья злая воля исторгла из бескрайних просторов великой воды чуждых существ, жестоких, беспощадных и непонятных тварей мерзкого зеленого цвета? Людей? Да, наверное, людей.

Холодный утренний ветер завывал между домами. Возможно, он хотел оживить Аксэд, мертвый город на мертвом берегу. Теперь уже окончательно мертвый, каким будет он стоять, пока время не сотрет самую память о нем.

Ветер носился и по улицам Скейра, гоняя мусор и подталкивая прохожих – то в спину, заставляя с торопливого шага переходить на бег, то в лицо, сгибая их, сдерживая слишком быструю поступь. Издевался.

Ветер нес морось; в хлещущем по лицам одеяле влаги попадались и более крупные капли, что щелкали по брусчатке и по окнам, стучали в плащи и зонты, стегали ледяным бичом лица и руки, неосторожно оставленные без спасительного покрова капюшонов и перчаток.

Ветер мчал по небу тучи. Те, что в самой вышине, ползли медленно для глаз прикованных к земле. Иные, пониже, обгоняли их, меняя по ходу очертания и цвета. Несущиеся совсем уж, кажется, рядом клочья не то облаков, не то тумана задевали самые высокие шпили на ратуше и некоторых других зданиях.

'Ну и погода...' – вздохнул Верховный прорицатель, встретившись с порывом ветра и поклонившись ему. То дождь, то солнце. Бесится апрель-месяц. Завтра Мидариох, праздник середины весны, а на дворе Катаар знает что. Да горожане не особенно-то и рады предстоящему гулянью. Время смутное, столица усиленно бряцает оружием в ожидании завоевателей. Какой уж тут Мидариох.

Дворец герцога севера – громкое имя, раньше тут была скромная резиденция арденских правителей из рода ЭахРимморов, постоянно же они обитали в своем родовом замке на западном побережье, – дворец встретил его закрытыми дверьми и суровыми миакоранскими стражниками. Объясняться с ними у прорицателя не было никакого желания.

Он откинул капюшон; ветер подхватил пряди его волос, сдерживаемые простым серебряным обручем. Мимолетный взгляд в скаранит придал развевающимся космам подобие светящегося ореола; прорицатель кожей почувствовал, как приплясывают в его волосах крошечные молнии, стекая на плечи и струясь по плащу вниз, на мокрые камни мостовой. Стражи шарахнулись в стороны. Он еще раз воспользовался скаранитом, чтобы распахнуть тяжелые двери, и беспрепятственно прошел во дворец.

Во дворце было чисто, но сыро. Слуги приветствовали его поклонами, узнавая своего Верховного прорицателя. Стражи-миакринги и мельтешащие по коридорам и лестницам придворные удивленно косились либо, как и стража у дверей, спешили убраться с дороги. Никто не рискнул преградить ему путь.

У дверей тронного зала охрана была поярче, понаряднее. Богатство обмундирования и надменность лиц выдавали дворян либо сынков миакоранских баронов. От одного вида искрящего молниями прорицателя их как ветром сдуло. Он повторил трюк с дверьми и одним повелением мысли, преломленной Камнем магии, стер с себя все зловещие черты. Герцог завоевателей должен был увидеть его таким, какой он есть на самом деле.

Медленно стихает шум голосов придворных. Оборачиваются, удивленно смотрят, и – расступаются коридором к трону. Стихает на балконе расстроенными немелодичными звуками оркестр. Отрывается от беседы с несколькими придворными человек на троне.

'Впечатляет герцог Илдинг', – отметил прорицатель, шагая сквозь разноцветную толпу лизоблюдов. Прежде он лишь раз видел нынешнего правителя северных миакрингов, мельком, во время какой-то торжественной процессии на улицах Скейра. Здесь, над толпой расфуфыренных кукол, влитый в трон с высокими подлокотниками, в латах и золотой герцогской короне, с подобным маске властным, безраздельно жестким лицом и пронзительным взглядом, герцог больше, чем кто-либо из его предков, был похож на истинного властелина. Не водилось в прежние времена таких типажей среди завоевателей. Сначала то были кровожадные варвары, потом распутные, зажравшиеся варвары, позже варварство уступило место зазнайству и показной роскоши, последние же представители правящего рода миакрингов усердно пытались копировать культуру алагоров и нерберийцев, но стараниями арденских слуг в этом не преуспели. В одном все Илдинги, начиная со второго герцога Райдоха, были едины – никто из них так и не стал правителем завоеванных земель.

Прорицатель остановился в пяти шагах от трона и сложил руки на груди. Не потрудившись скинуть плащ, не стал он и кланяться. Никому не кланяется Верховный прорицатель арденов. Только ветру на улице.

Считанные мгновенья они изучали друг друга. Потом в тишине ударил глухой голос герцога:

–Все пошли вон!

И все, кто был в тронном зале, поспешили убраться прочь. Даже оркестр с балкона испарился.

Хлопнула за последним из придворных дверь.

–Я ждал встречи с тобой много лет. Почему ты пришел только теперь?

И прорицатель, глядя в глаза этому странному миакрингу, не нашел, что ответить.

На Гирисскую равнину извергался ливень. Степная даль скрывалась за стеной дождя, в ней таяли и теряли очертания холмы, деревья, сливался в сплошной барьер кустарник в ложбинах и балках. В слякоти оплывали сотни и тысячи одинаковых могильных холмов, насыпанных по приказу графа Гисса. Здесь лежали воины обеих армий, ни для одной из сторон граф не сделал исключения. У алагора из рода Марака были свои причины избегать культа почитания мертвых, столь характерного для многих Младших.

Он мог бы найти нужный ему холмик с закрытыми глазами. Он мог видеть сквозь слой земли последний взгляд того, кого сам отправил на смерть. Он не видел только одного – зачем.

Где-то рядом, он чувствовал, находились разъезды армии графа Гисса, но в утреннем дождливом сумраке его вряд ли кто-нибудь мог заметить. Прорицатель стоял недвижим, откинув капюшон; потоки дождя стекали по его голове, мерзкие холодные струи. Он терпел. Он пытался пробудить в себе чувства – ведь здесь лежали дети его народа, его дети. Но тщетно.

Он многих уже отправил на верную гибель, и еще большему числу скажет идти туда же. И они пойдут; пойдут не за своей верой, как фанатики – за знанием. Они всегда знали, что пророчества не лгут. Они не сомневаются в том, что Верховный прорицатель народа арденов знает, куда лежит их путь. Это значительно страшнее, чем любая вера.

Хотел бы он знать. Очень хотел. Но свет Лайты все не падает на развязку сегодняшнего кошмара, не дает увидеть, что их всех ждет. Возможно, все-таки его усилия напрасны?

Если так, то жизнь Ладираха ЭахЛесмара и всех воинов арденской фаланги – на его совести, и пусть кто скажет, что у них 'была такая судьба'! И жизнь всех остальных арденов, гибнущих сейчас по его слову в разных уголках страны. И, возможно, жизнь всего народа Старших севера, которых величайший прорицатель из тех, кто рождался на свет, погубит своим незнанием грядущего.

Черты лица герцога Илдинга успели смягчиться, стать проще. Он отвел взгляд, в его странных темных глазах была легкая грусть.

–Когда-то, когда я был значительно младше, я ненавидел арденов. Мне казалось, вы манипулируете миакрингами, а мои сородичи в силу своей тупости вам это дозволяют. Но потом мне довелось увидеть, как арден-наставник спас моего младшего брата, который тонул в Аррисе, и при этом чуть не погиб сам. Тогда я стал за вами наблюдать, слушать, сопоставлять. Я, кажется, понял, что вы для нас делаете. И что делаете с нами.

Прорицатель молча рассматривал герцога. Тот был внешне мало похож на миакринга – возможно, мать его была из какого-то южного народа. Он был немолод, но и старость еще не успела наложить на него сухую костлявую длань. С виду он был воином – но никогда не воевал. Он был и правителем, который не правил. И мудрецом, чья мудрость была без нужды его людям, ведь у них уже была мудрость арденов.

–Когда я понял, что мы для вас – шаловливые дети, мне захотелось воспротивиться. Это был удар по моему самолюбию, ведь меня учили, что это мы, миакринги – властители, победивший народ. Я хотел сделать что-то умное, совершить государственное деяние, которое принесло бы пользу моей стране. Я начал думать... однако вы предусматривали все. Едва у меня напрашивалась какая-то идея, я обнаруживал, что ваши ненавязчивые советники уже донесли похожую мысль до ушей советников моих. И тогда я стал ждать. Ждать тебя, Верховный прорицатель арденов.

–Зачем?

–Чтобы спросить.

–Спрашивай.

Враги лезли на стены крепости. Штурм для них был исключительно неудобным, крутые скалы и высокие стены не позволяли даже приставить лестницы. Светловолосые воины в коротких меховых куртках забрасывали наверх веревки с крюками, защитники эти веревки рубили. И снизу, и со стен летели тучи стрел. Стоял невообразимый шум, лязг мечей, крики.

Впрочем, и защитникам приходилось несладко. Осаждающие многократно превосходили их числом, все новые и новые воины высаживались на берег с кораблей, от индиговых парусов посинело тускло-серое море. Разводной мост перед воротами удалось обрушить, но эсгурии уже волокли снизу, с кораблей, бревна и доски, чтобы соорудить новый. Городок под стенами замка Тислари понемногу разгорался пожаром.

Бантор ЭахТислари, барон островов Осенни и владетель замка, бился на стене рядом со своими воинами. Его злобный рев перекрывал весь остальной шум, он старался успеть везде, срубить каждую веревку, убить каждого врага. Ярость его воодушевляла остальных и восхитила на миг даже прорицателя.

–Уивер! – барон заметил наконец своего кузена. – Что ты здесь делаешь? Уходи отсюда, пока можешь! Уходи!

–Я...

–Слышал меня? Убирайся! Наши жизни не стоят одной твоей! Исчезни с этих островов!

–Но Бантор...

Барон развернулся к нему, собираясь еще что-то сказать.

–Осторожнее, Бан! Нет! Нет...

Он склонился над своим кузеном, в незащищенную шею которого вошла короткая эсгурийская стрела. Глаза барона вспыхнули напоследок яростным светом и погасли навсегда.

Нет. Уже – нет.

–Прощай, уходящий.

Прорицатель сидел в том зале, где они с кузеном разговаривали в последний раз. Смотрел на камин, в котором никто сегодня так и не развел огонь. Снаружи кипел бой, и старший сын Бантора, такой же яростный воин – нет, теперь вдвое яростнее после смерти отца, – отбивал очередную волну атакующих. А здесь было тихо, как и тогда, в прошлый раз.

Неужели именно этого ему не хватало, чтобы окончательно смириться с судьбой? Если его не убедили ни пустой город, ни кладбище – возможно, смерти близкого человека ему будет достаточно?

Нет. Недостаточно.

–Боюсь, что я знаю ответ. Вы не позволите нам жить своим умом. Ведь не позволите, верно?

–Неужели я пришел бы к тебе, герцог завоевателей, будь оно так?

–Не знаю.

–Зато знаю я. Мне нужна помощь миакрингов, герцог. Добровольная и осознанная помощь.

Герцог наконец посмотрел на него. Грусть в глазах растаяла; это опять был собранный, уверенный в себе воин. И, как ни странно – правитель.

–Я готов поставить своих воинов под твое знамя, повелитель арденов.

–Нет. Наши воины встанут рядом. Это теперь наша общая земля, и сражаться мы будем вместе.

И после этого еще долго толпились у дверей тронного зала придворные, суетясь и сплетничая, выдвигали предположения по поводу творящегося за дверьми, но так и не рискнув даже подслушать.

–Мы скоро еще раз встретимся, герцог Илдинг. Я должен познакомить тебя с Аэлевит, прорицательницей Круга. Она приведет армию арденов под стены твоей столицы.

–Нашей столицы, Верховный прорицатель.

Уивер ЭахТислари вспомнил руины Кайгиста, где бывал когда-то вместе со своим братом Дегартом. Он был молод и учился ценить сохраненное из прошлого арденов, то, что было спасено в памяти и в душах, что не досталось завоевателям. Руины прошлого.

–Нашей, – согласился он. – До встречи, герцог.

–До встречи.

За время, пока он общался с герцогом, к дождю добавился мокрый снег. Город Скейр, и без того не слишком-то жизнерадостный, утратил в этой непроглядной погоде последние краски. Согнувшись, шмыгая носом и чихая, прорицатель шел по улицам сквозь не весенние, совершенно не апрельские осадки, с трудом пытаясь не сбиться с пути. Город он знал плохо.

–Смотри, куда идешь, арден!

Всхрапнула лошадь, встала на дыбы. Перед лицом прорицателя промелькнули огромные копыта тяжеловоза. Лязгнула сталь.

Сморгнув влагу с ресниц, он поднял глаза на всадника. То был рыцарь-эйторий. Неудивительно – никто иной в Скейре не посмел бы говорить с ним таким тоном.

–Я мог тебя переехать, – в голосе рыцаря слышались хвастливые нотки. – и в иное время не испытал бы особой жалости. Но сейчас нашим народам не следует вспоминать старые счеты. Будь осторожен впредь.

Натурально дети, подумал прорицатель, еле сдерживая улыбку. Ничего удивительного в том, что проходящие мимо миакринги ускоряют шаг, завидев двух Старших, разговаривающих между собой языком легенд и преданий. Дети. Кем они, ардены и эйтории, себя вообразили?

Рыцарь тем временем вытащил из петли на поясе совершенно поразительное оружие – боевой молот. Крутанув его пару раз над головой, он издал воинственный клич и умчался на своем коне прочь.

Дети, вновь подумал прорицатель, надвинув капюшон плаща ниже бровей. Ребятишки, которым совершенно неожиданно пришла пора взрослеть.

Под ногами хлюпало, да и в сапогах – тоже. Прорицатель чихнул, и на глаза навернулись слезы. Он попытался ускорить шаг, но перед его взором все сплывалось в сплошную грязно-коричневую пелену, с белыми пятнами не успевшего растаять снега. Как вроде снег – это белые облака, и земля под ними.

Он чувствовал, что простужается буквально с каждым шагом. Срочно надо было отыскать тепло, скинуть мокрую насквозь одежду и согреться.

Белые облака... сверкнуло что-то, преломленное в слезе, и земля меж облаков стала медленно подниматься навстречу.

...огромен этот зал. Сводчатый потолок небом полуденным тает в вышине. Колонны столпами мироздания спускаются с небес, врастая в мраморное поле. Нет у зала пределов – все стороны света открыты взорам. Нет великого города вокруг холма, нет гордых стен, нет могучей империи, но есть мир – счастье в том лишь, чтобы узреть его. Телами давно умерших драконов – хребты Эридара на юге. Одеялом ведьмы – болота на севере. Бесконечностью дороги – Уэсгурская равнина на западе. Сумраком неизведанного – лес на востоке.

Таков тронный зал императоров Ровендии. Воистину в смирении, как ни в чем более, нуждались ардены. Богам впору такой зал, не людям.

Нет чувства собственной ничтожности в этом месте, как нет его под открытым небом. Здесь стоящий – есть, и не менее того. Здесь стоящий – есть, и не более того. Сила и слава, унижение и безвестность не вхожи сюда – они ничего здесь не значат. Нет в этом магии, столь мало доступной людям, но есть тонкое волшебство рук творцов зала.

И не богом восседает на троне император. Он столь далек и непостижим, что близок и доступен. Он уже не бог – он больше, выше и глубже любых богов. И куда более настоящий – важно только понять это.

И были такие, кто понял. Не просителями жалкими стоят перед троном трое эйториев, припорошенных пылью дорог. Перед всеми и перед всем, даже перед старухой с косой Старшие запада встанут так и только так: в поношенной дорожной одежде, с рюкзаком и секирой за спиной, в искристом плаще и серых сапогах. Каштаном рассыплются кудри, сталью сверкнут глаза, но ни черточки не сдвинется на лице. Нет унижения для эйтория, нет возвышения для эйтория. Иной он.

Так заключался Великий союз... его видения на этот раз унесли его в далекое прошлое.

Свет давил на глаза сквозь сжатые веки. Сколько это уже продолжалось, он не знал. Но невыносимым свет стал только сейчас. Пришлось открыть глаза.

Свет изливался из жаркого камина. Прорицатель обнаружил себя сидящим в кресле, переодетым в сухое платье и закутаным в теплое шерстяное одеяло. Рядом сидела женщина его народа, встрепенувшаяся, когда он начал подавать признаки жизни. Сзади доносился шум многих голосов.

Рука женщины легла на его лоб. Она показалась ему ледяной.

–Где я?

–Вам стало плохо, господин мой Верховный прорицатель. Вас принесли сюда, в трактир 'Меч Миакринга' на Торговой набережной.

Он попытался понять свое состояние, но не преуспел. Нос был заложен, голову словно пухом набили. Глаза кое-как смотрели, но голову поворачивать он пока не решался. Ему было тепло.

В гуле многоголосицы за спиной он различил эйторийскую речь. То, что началось с ним на улицах Скейра, еще не завершилось. Судьба что-то готовила для прорицателя. Как живое существо, не наделенное речью, она пыталась что-то объяснить.

–Выпейте горячего вина, мой господин, – она протянула ему высокий стеклянный стакан.

–Почему ты зовешь меня господином?

Ее не смутил неожиданный вопрос.

–Мое имя – Тариа ЭахУлдир. Я с островов Осенни; барон Бантор, ваш кузен – мой сеньор.

–Бантора нет среди живых. Он сегодня пал в бою.

Он наконец решился и слегка повернул голову. Трактир был полон народу, нашедшего здесь укрытие от непогоды, жар камина и тепло горячей пищи, эль и кров.

Эйтории обнаружились за ближним столом. Их было четверо, то один, то другой периодически бросали в его сторону взгляды, полные любопытства.

–Вы все равно – наш господин, Верховный прорицатель. Всех нас... простите, я совсем забыла! Я приготовила вам ужин.

–Уже вечер?

–Да, мой господин.

Он понимал речь эйториев, но другие голоса заглушали беседу, не давая ему уловить смысл. Тяжело ворочались мысли в голове, не позволяя понять, что такого важного связано со Старшими запада. Ведь было же ему зачем-то видение прошлого.

Впрочем, все может быть куда проще, чем ему хочется думать. Великий союз был однажды, сейчас, вопреки мнению конунга Ригалиса, он может повториться. Ардены и миакринги уже объединились; дело за последним из трех народов, не покорившихся...

Не покорившихся – кому?! Видение ускользнуло, так и не начавшись, утонуло в тумане, залившем его голову.

Юноша-арден принес ему поднос с горячей похлебкой, хлебом и сыром. Тариа забрала у прорицателя стакан и ушла на кухню.

К эйториям за столом присоединился пятый, звенящий броней – похоже, что рыцари не снимали латы и во сне. На поясе у нового эйтория висел молот. Один из уже сидевших за столом что-то сказал ему; рыцарь бросил взгляд в сторону прорицателя, покраснел и отвернулся.

Смешные. Как дети.

Еда была вкусной, похожей на домашнюю, но аппетита у прорицателя не было. Он съел немного и отставил тарелку, чувствуя себя последним негодяем. Здесь так о нем заботились!

Тариа принесла новую порцию горячего вина. Потягивая его маленькими глотками, прорицатель следил за языками пламени в камине. Пытался вернуть ускользнувшее видение. Тщетно.

Непонятно. Эйтории уже в Сиккарте, и бродячие, и оседлые из Мигронта. Появились даже рыцари, которых отродясь в этих местах не видели. Их, наверное, ненамного меньше, чем арденов или миакрингов. Объединившись, они могли бы создать великое войско, способное противостоять завоевателям.

Но не то говорил ему конунг Ригалис. Значит, не будет объединения. Но, возможно, будет войско?

Эйтории по-прежнему поглядывали на сидящих у камина арденов. Улыбались, хитро щурились. Словно пытались заглянуть в душу чужого народа. Один только рыцарь старался не смотреть в сторону прорицателя. Наверное, ему объяснили уже, на кого он чуть было не наехал на улице.

Стакан пустел обидно быстро. Не хотелось уходить, нельзя было и оставаться. Ему еще слишком многое надо сделать. В частности, понять, как же ему поступить с эйториями.

Странный народ, что и сказать. Бродят по свету, хотя могли бы жить на одном месте. Помогают всем и вся, оставляя за своей спиной сказки и целые легенды. Рыцари гоняют всяких негодяев, хранят покой людей, совершенно им чужих. И никто их об этом, кроме собственных эйторийских провидцев, не просит. И каждый носит на запястье маленький хрустальный шарик на цепочке, инструмент, который если и не выдает пророчества по первому требованию, но по крайней мере облегчает использующему его понимание будущего. С хрусталем эйтории, судя по тем же сказкам и легендам, консультируются по поводу и без повода.

К судьбе Старшие запада относятся не менее серьезно, чем ардены. И слова конунга Мигронта повторит каждый из них, буде их спросят. Где судьба прикажет, там и встанут эйтории. Где велит им рок, там и лягут они костьми. Впрочем, как и почти все ардены.

–Я подготовлю вам спальню, господин мой...

–Нет, Тариа, спасибо. Я не останусь на ночь. Высохла ли моя одежда?

Она проводила его в комнату, где были разложены все его вещи. Одевшись, он сердечно поблагодарил Тарию и юношу-ардена, имени которого так и не узнал. Они улыбнулись в ответ.

Эйтории проводили его все теми же любопытными взглядами. Никто из них так и не подошел к нему, так ничего ему и не сказал. Зачем? У каждого – своя судьба, и судьба эта исполнится обязательно. К чему тут что-то обсуждать, решать, договариваться?

В небе сверкали холодным голубым огнем звезды. Под ногами хлюпала жижа из снега и воды. По сравнению с тем, что творилось днем, на улице было немного теплее. Весна все-таки. Завтра Мидариох.

У причалов Скейра кипела жизнь. С нескольких кораблей высаживались на набережную рыцари-эйтории; приводили в порядок своих тяжеловесов, поправляли броню на лошадях, садились верхом и уезжали, освобождая место новым. Мост через Аррис горел огнями патрулей; отряды пеших и конных отправлялись на тот берег, навстречу им возвращались группы разведчиков. Шли беженцы из холмов Эверин, темневших на южном берегу реки. Перекликалась стража на городских стенах.

Незачем ему такие союзники. Если желают они поступать, как велит им судьба – пусть. Помехой не станут. Но он – он, прорицатель, знание которого больше, чем у любого другого пророка, – он не хочет просто идти в поводу, словно вьючная лошадь. Знание способно погубить, если знаешь не все. А судьба... нельзя следовать тому, что, возможно, еще не определено.

Нет под этим небом свободы выбора. Сказки это. Что предначертано – неважно, кем или чем, – того не миновать. Но не все предначертанное открыто и сильнейшим из видящих будущее. А есть и такое, что не определено судьбой. Там, где остается туманом дымка в хрустальном шаре. Там, где лишь впоследствии ляжет ровная череда рун в летописи Филласта. Там, где не видел никто и никогда, где не являются видения. Лучше, чем кто бы то ни было, прорицатель знал, что есть вещи, дающие видимость свободы выбора. Где есть возможность – нет, не изменить, ибо и эти возможности предначертаны, и выбор также, вероятно, определен заранее, – не изменить, но сделать. Совершить. Поступить так, как считаешь нужным и правильным, и никто не подскажет, что будет потом. Впоследствии, конечно, назовут совершенное 'судьбой'. Бывало уже такое.

–Филласт, ты говорил о пятерых, которые решат судьбу мира.

–Говорил. Это записано в летописи.

Эльф не отрывал глаза от книги. Надпись на обложке гласила: 'Кариох из Лагеттии. Песнь провидца'.

–Один из них – я. Еще один, как мне кажется, Эрик.

–Ты прав.

–Ты больше ничего не видел?

Прежний чуть заметно двинул тонкими бровями.

–Я не вижу, Уивер. И ты – не видишь.

Принуждать Филласта ответить, когда он сам этого не хотел, было занятием бесполезным. Но прорицатель сегодня был не в настроении ждать, пока у эльфа появится желание пообщаться.

–Скажи мне, насколько эти пятеро важны?

–Важнее всех остальных, – Филласт наконец оторвался от книги и поднял на него глаза. Взгляд его, однако, скорее отсутствовал, – но не забывай, Уивер, что ты тоже – один из пятерых.

–Что мне делать?

–Что считаешь нужным.

Князь Прежних сегодня был сама информативность. Уивер ЭахТислари дернул плечами, глянул в скаранит и покинул жилище Филласта. С громом и молнией.

И по всей стране, прежде носившей имя Риммарави, не раз за весь день Мидариоха слышали этот гром и видели молнии. Чувствуя прилив сил, он носился по всем населенным арденами землям, собирая Круг прорицателей.

Изумился ювелир Брих с Серебрянной улицы в Скейре, когда мальчишка-ученик сообщил ему, что чудной старик-арден у дверей мастерской требует к себе подмастерье Эрда. И еще более возросло его удивление, когда его подмастерье вышел к старику, взял его за руку, и исчезли оба во вспышке света.

И многие изумлялись. Немудрено – сотни лет ардены вели себя тише воды, ниже травы, и если и решали какие-то свои вопросы на покоренных миакрингами территориях, то делалось все это тайно, ночью.

Измотали прорицателя магические прыжки. Только к вечеру был собран весь Круг. Перемещение из гостиной дома Аэлевит в Окбери в замок Скассл у многих прорицателей вызвало улыбки: двадцать человек столпились в маленькой комнате, взявшись за руки и стараясь ни к чему не прикасаться, чтобы не утащить с собой в замок что-нибудь из мебели. А потом, уже в замке, те, кто только что улыбался, не смогли сдержать вздохов облегчения. Мог и не одолеть Верховный прорицатель перемещение такой толпы.

Пока все рассаживались за круглым столом, подошли пятеро остальных прорицателей Круга, которые или гостили в замке, или жили здесь постоянно. Итого – двадцать пять, неизменное число со времен Мелгера Второго, когда по совету князя Риммора был основан Круг.

В те дни ардены были совсем молоды и далеко не так серьезны. Круг прорицателей тогда и в народе, и среди аристократов называли просто – Четвертак.

Прорицатель обвел их взглядом. Разговоры стихли.

–Я собрал вас для активного прорицания. Мы должны будем объединить усилия и пробиться сквозь тьму к тому, что скрывается от меня.

Он указал на хрустальный шар, стоящий на подставке в центре стола.

–Такое возможно? – поинтересовался Эрд, подмастерье ювелира. Полное имя его было Эрадэах ЭахМираэх, и он был куда лучшим мастером в работе с металлом и драгоценным камнем, чем любой из ювелиров завоевателей.

Некоторые улыбнулись; большинство ждало ответа не меньше Эрда.

–Сложно, – согласился Уивер ЭахТислари. – и давно не практикуется. На самом деле, такой метод прорицания сильно отдает магией, способной исказить видение, но со слов Филласта мне известно, что магии в хрустальном шаре нет. Это – фокус видения, дар предсказания же находится только в нас, прорицателях. Картина, которую мы увидим, станет общей. Даю вам всем немного времени, чтобы отдохнуть и сконцентрироваться.

Прорицатели углубились в медитацию; он отозвал в сторону Аэлевит.

–Я собираю армию, Уивер, как ты и просил, – предвосхитила она его вопрос, – многие, конечно, еще из дома не выходили, но уже все оповещены. Еще некоторое время, и по первому твоему слову я приведу под стены Скейра три тьмы.

–Так мало?

–Так много. Именно столько способных держать оружие мужчин осталось в Эггоре и северной Сиккарте, если не трогать замок Нодер с окрестностями. Уивер, после Завоевания никто и не думал проводить перепись населения. И напрасно – мы теперь многого не знаем.

Три тьмы. Еще столько же женщин, и пару тем составят старики да дети. Восемьдесят тысяч. В былые времена, еще до падения Ровендии, когда Риммарави была разделена на четыре княжества между младшими ветвями ЭахРимморов, в одном Скейре было в два раза больше народа. А в Кайгисте, столице империи, жило два миллиона! Где они теперь? Скольких могильных червей вскормили?

Куда больше, чем заняли места в памяти людей.

Аэлевит выглядела озабоченной проблемами до усталости, ей, как правило, не присущей.

–Что еще, Аэлевит?

Она оглянулась на остальных прорицателей, углубившихся в медитацию. Никто на них не оглядывался.

–Видения. Много смутного, чего я не могу различить либо понять. Только... общее впечатление. Груз на душе, Уивер.

–Говори.

–Ну, – она отвела взгляд, подбирая слова. – что бы ни случилось, чем бы не закончились все эти события, ничего хорошего арденам не светит.

Прорицатель пожал плечами.