Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Александр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 71 страниц)

Он, естественно, ей не поверил. Бесхитростный варварский ум на проверку далеко не всегда оставался таким прямолинейным – сказывалось в этом и общение Броганека с Лорбаэн.

–...ардены поселились в долине Сакара, и некоторое время они и эйтории жили в мире. – вещая, Броганек говорил куда более богатым и насыщенным языком, чем его обычные отрывистые фразы. Чувствовалось, что он излагает некий канонический текст, звучавший у костров в степи и в землянках кланов Равнины из поколения в поколение. – Именно в те годы люди Дессала научились от эйториев сражаться топором. Однако в скором времени до этих мест дошли слухи, что началась Война богов, где сражались и ардены, и эйтории. Дессал и его люди не хотели возвращаться на север, под руку Великого императора. А Кагонис и другие эйтории ушли сражаться, и некоторое время город их стоял покинутым. Потом Кагонис вернулся, и не было в те времена в наших землях большего врага арденов. Он начал войну, в которой одолел Дессала. И тогда сказал Кагонис: 'Признайте мою власть, или убирайтесь прочь'. Но ничьей власти не признавал Дессал. Многие из его людей в страхе разбежались, но верных он увел на юг, на Равнину, жил там и умер. Много раз день сменял ночь, вырастали новые воины, и вот, спустя сто лет, внук Дессала, Латонек Экдесал по прозванию Горный медведь собрал воинов своего клана и спустился с ними в долину Сакара. В жестокой сече убил он и старого Кагониса, и многих его людей, прогнал эйториев прочь и забрал себе их город. Он стал первым дожем. Его потомки – народ Латонсы, но истинные наследники Дессала, который ни перед кем не склонял голову, остались на Равнине и ныне там живут. И не смейся надо мной, неразумное дитя двух народов.

Лорбаэн и в самом деле радовалась, как дитя. Радовалась и неожиданному снегу, и дождю, и выглянувшему на третий день солнцу. Собственно, тогда они с Броганеком и выяснили, что заблудились.

–Совсем не могу понять, где мы, – пожал плечами Броганек на берегу очередного ручья. – Эти холмы вообще на сколько дней пути?

–Смотря куда. Если на север, то от Гирисской равнины дня три-четыре – верхом и по дороге. А с запада на восток, вдоль берега Арриса, холмы Эверин тянутся очень далеко.

–Дорогу бы спросить, – проворчал Броганек себе под нос.

–У кого, Обладатель заговоренного доспеха? У врагов?

–Конечно. Тут только враги и есть. Поймать кого-нибудь и спросить как следует.

В отличие от Броганека, девочка обратно в лагерь не спешила. Здесь, в холмах, она бы и осталась, будь на то ее воля. Впрочем, их возвращение в любом случае было делом сложным и небыстрым. Одной Лайте ведомо, куда и как далеко они успели забрести.

–У нас есть солнце, – выдал наконец умную мысль Броганек. – Мы пойдем на юг и выйдем к равнине.

Так они и поступили. Не прошло и полдня, как они чудом не вывалились из кустов прямо на небольшой отряд пеших эйториев. Безлюдность прошедших дней сыграла с ними плохую шутку, и даже Броганек в какой-то степени потерял осторожность.

Прошелестели мимо искристые плащи, мягко прошли серые сапоги. Лорбаэн и Броганек замерли, пригнувшись к земле и стараясь не дышать. Кусты успели покрыться уверенной весенней зеленью; Лорбаэн была почти уверена в том, что их не смогут заметить при всем желании; Броганек, которому эйтории уже успели внушить уважение – тем единственным способом, которым это было возможно в отношении истонца, то есть в бою, – был склонен перестраховаться и еще долго после того, как эйтории ушли, сидел в кустах и вслушивался в шум холмов и перелесков.

Он произнес первое слово только вечером, когда нашел им безопасное, с точки зрения Броганека, убежище на ночь.

–Твоя судьба сберегла нас, ралдэн. Один раз.

'Убежище' представляло из себя островок недалеко от болотистого берега очередного озера. Лорбаэн согласилась с молчаливым выбором Броганека – ардены, миакринги и эйтории, которые явно чувствовали себя в холмах Эверин, как дома, вряд ли испытывали потребность лезть в грязь.

–Почему это – моя? – попробовала возразить она. – Ты у нас – Обладатель заговоренного доспеха. Твоя судьба, воин, куда больше участи девчонки непонятно какого рода.

Ближе к сумеркам поднялся ветер, предвещавший либо дождь, либо очередной снегопад. Он заглушал слова, относил их в сторону воды, тем самым позволяя говорить, не опасаясь, что их услышат случайные уши.

–Ты правильно говоришь, ралдэн. Моя судьба – это судьба воина. Я добуду славу в бою, либо помру. Это хорошая судьба, и я рад, что родился воином и воином погибну. Сегодня моя судьба была драться с эйториями...

–Откуда ты знаешь? Ты прорицатель?

–Я видел много воинов. Если они искали славы в бою, судьба давала им этот бой.

–Ты видел много глупцов, Броганек.

Плохо было то, что разводить костер Броганек счел слишком опасным. Укрыться от ветра и скорого дождя на островке было решительно негде, а Лорбаэн как-то до сих пор не обзавелась теплыми вещами. Впрочем, в начале похода они ей были и не нужны, ведь стояли теплые дни.

–Ты не можешь так говорить, глупая ралдэн. Ты не понимаешь самого большого счастья воина.

–Самое большое счастье, Броганек – это вернуться домой. Особенно если у тебя есть этот дом.

Больше они не говорили. Ночь принесла с собой холодный дождь, от которого не было спасения. Они жались друг к другу и мерзли. Серым недобрым утром Лорбаэн чихала и шмыгала носом. К этому времени непогода улеглась, и они выступили в путь.

Отсутствие солнца на небе совсем не облегчало им выбор правильного направления.

–О многоопытный Обладатель заговоренного доспеха, – съязвила Лорбаэн. – как тебе удавалось находить дорогу в твоей земле?

Броганек был недоволен тем, как они идут и куда идут, но ничего лучшего, чем блуждание наугад, предложить не мог.

–На Равнине нет леса. Нет кустов. Нет болот. На Равнине всегда видно горы на юге.

–А если – дождь? Или снег?

–В непогоду везде можно заблудиться. Не болтай, ралдэн. Шуметь больше нельзя.

Местность, по которой они шли, ориентирами не изобиловала. Холмы Эверин были обширны и на всем своем протяжении выглядели одинаково. Люди тут особенно не жили, до войны в этой местности можно было встретить только охотников да торговцев, причем последние предпочитали двигаться по тракту. Других дорог здесь не имелось, тропы были редкие и по большей части звериные.

На этот раз шум приближающегося отряда они услышали заранее.

Их было довольно много. В отличие от малочисленных отрядов защитников севера, которые беспокоили армию графа Гисса, эта сотня дружинников больше напоминала регулярные части герцога Илдинга. Латники шли, особенно не таясь, что только укрепило Лорбаэн в подозрении, что они вдвоем забрели очень далеко на север. Спрятаться от них не составило особого труда, вчерашние эйтории передвигались по холмам куда более настороже. Когда отряд скрылся из виду, они вдвоем предпочли остаться в той роще, в которой спрятались.

И оказались совершенно правы. Некоторое время спустя появился еще один отряд, не меньше предыдущего.

Их угораздило оказаться на пути перемещения вражеских войск. Лорбаэн смотрела на проходящих мимо воинов трех народов спокойно – она и раньше их особо не боялась, даже когда отряд Броганека схватился с эйторийским рыцарем. Пережившая многие ужасы не особенно пугалась вооруженных людей, обе сражающиеся стороны были ей в одинаковой степени хорошо знакомы и чужды. Не то Броганек.

Вчерашний пессимистичный варвар, которого непонятно какой злой рок заставил сидеть в кустах, сегодня он был настроен менее задумчиво. Собранный, уверенный, воин равнин Истона сидел в засаде, готовый в следующий момент схватиться за топор и подороже продать свою жизнь, но отнюдь не стремящийся ускорить такой оборот событий. Возможно, его убедили вчерашние рассуждения Лорбаэн – она не знала, видела только, что Броганек за прошедшую мокрую и бессонную ночь что-то для себя решил. На нее он не смотрел, тем более что девочка не шевелилась. Его большие глаза, голубизна которых под этим хмурым небом сменилась серым цветом, внимательно следили за проходящими отрядами. Губы Броганека беззвучно шевелились; через некоторое время Лорбаэн от скуки принялась повторять движения его губ и скоро поняла, что истонец считает врагов.

Они опять таились до темноты, без отдыха, еды и воды. Лишь когда начало смеркаться, Броганек согласился покинуть рощу; Лорбаэн слушалась его беспрекословно.

Однако удача, судьба или что там еще хранило их до сих пор, наконец повернулась к ним боком. Не успели они отойти на несколько шагов от своего укрытия, как услышали хруст веток под чьими-то сапогами.

То был миакоранский латник, который, вполне возможно, просто отошел в кусты. Броганек убил его одним чудовищным ударом секиры, проломившей шлем незадачливого миакринга, но тот успел-таки перед смертью заметить истонца и издать удивленно-предупреждающий возглас. Он был здесь не один, его товарищи откликнулись на этот звук... шума, так или иначе, оказалось более чем достаточно.

–Бежим? – вполголоса спросила Лорбаэн.

За следующую половину ночи она выяснила, что не любит езды верхом. Особенно если это езда на Броганеке, перекинутой через широкое плечо истонца, в темноте, когда перед глазами мелькают ветви кустов и пятки резво удирающего варвара.

Им удалось оторваться от погони. Им даже удалось забиться в щель под корнями большого дерева на склоне холма и поспать под шум очередного дождя и крики преследователей, перекликающихся где-то в стороне. Еще одной бессонной ночи они бы не выдержали, и если Лорбаэн после поездки на истонце чувствовала какую угодно усталость, но только не ту, от которой склеиваются глаза, то Броганек был хладнокровен даже более обычного и возражений не терпел. Затолкав Лорбаэн вглубь ямы, которая на удивление хорошо укрыла их от дождя и ветра, он лег рядом, уткнул свои губы ей в ухо и рассказывал шепотом истонские сказки для детей, пока она не уснула. А потом как-то само собой наступило утро.

–Бестолковая ралдэн! Ты опять ищешь глупой смерти?

Лорбаэн фыркнула от неожиданности, зачерпнутая из ручья вода в ладонях брызнула во все стороны.

–Я ищу чистоты. Не бойся, великий воин. Здесь безопасно.

Действительно, густой и высокий кустарник обступил ручей у подножья холма со всех сторон, оставляя взору только небо над головой. Под склонившимися ветвями весело журчала весенняя вода, чистая и прозрачная. Лорбаэн, собственно, и нашла ручей по звуку бегущей воды.

Броганек пожал широкими плечами. С Лорбаэн он последнее время старался не спорить – переупрямить девчонку словами варвару из Истона было не под силу, да и не любил он много разговаривать.

–Мы пришли оттуда, – сказал Броганек за скудным завтраком, который уничтожил их последние припасы. Рука варвара ткнула в том направлении, откуда они вчера прибежали.

–Не знаю. Ты же меня нес, тебе виднее, откуда мы пришли.

–Оттуда, – уверенно повторил истонец. – Там – враги. Мы пойдем туда, – он указал себе за спину. – Там врагов, наверное, нет.

–Наверное?

Броганек уставился на нее, не зная, что ответить.

–Может, умная ралдэн предложит другой путь?

–Не предложит, – вздохнула Лорбаэн. – мы пойдем, куда ты скажешь.

На этот раз, похоже, идея Броганека оказалась правильной. Было уже за полдень, а они шли, никого не встречая. Дождь прекратился еще под утро, опять ласково пригревало солнце. Лорбаэн в который раз поймала себя на том, что не хочет никуда идти.

Все началось с того самого холма, с которого она одного за другим прогнала сначала эйторийского рыцаря, а затем Рава. Видевшая от жизни столько зла, она отказалась принимать и то немногое светлое, что встречалось на ее пути. Одиночество было ее бичом, но могло стать и спасеньем – если бы одиночество продолжилось вдали от людей. Она могла бы успокоиться. Повзрослеть. Простить зло, причиненное ей. Простить саму себя за ответное зло, за смерть Ладираха ЭахЛесмара, за отвергнутые души эйторийского рыцаря и брата. Так было бы лучше всего.

Увы, был еще Броганек. Броганек, которого она не смогла оттолкнуть. Лорбаэн не знала – почему.

Догадывалась. Единственный, кто от нее ничего не хотел, а если и хотел – не подавал вида. Кто не жалел, но и не издевался. В чем-то ребенок, куда больше дитя, чем даже Рав. Ей было с ним легко. Она жалела только об одном – что он не встретился ей в другое время. Раньше или позже, но не сейчас, когда она ненавистна самой себе так же, как весь остальной мир.

И еще одно 'увы'. Увы, но одной ей не выжить. Ни в холмах, ни в лесу, ни в горах. Вот, опять недовольно и требовательно бурчит в животе. Будь сейчас лето, можно было бы попробовать найти какие-нибудь ягоды. Но весной – весной в холмах Эверин, не умея охотиться либо ловить рыбу, можно только умереть с голоду. Лорбаэн уже выяснила, что умирать не хочет.

–Большой шум, – заявил Броганек, внезапно остановившись. – Мы опять идем к врагам.

–Может, мы приближаемся к их лагерю? А... может, к нашему?

Броганек задумчиво посмотрел на нее, переваривая услышанное.

–Не знаю. Надо подойти ближе.

Потом Лорбаэн припомнила, что солнце весь день светило им в спину, а это значит, что они шли на север. Вспомнила и то, что холмы Эверин понижались ближе к Аррису – собственно, оно и всплыло в памяти тогда, когда они увидели со склона темную ленту реки, равнину за ней и горы вдалеке – южный хребет Эггора, горы, где обитают боги. Куда ближе, на северном берегу Арриса, вздымал в небеса островерхие шпили Скейр, стольный град арденов и северных миакрингов, но интереснее было другое, то, что происходило на ближнем берегу.

Броганек был озадачен.

–Очень много больших морских лодок, ралдэн. Я столько считать не умею.

Весь берег, сколько его было отсюда видно, был устлан шатрами и палатками. Здесь и там можно было увидеть большие скопления воинов. А дальше, у самой воды, на берег были вытащены здоровенные северные драккары, и наверняка в глазах Броганека им не было числа. Не водилось такого счета у истонцев.

–Почему это – 'лодок'? – этот истонский оборот она не знала. – Кораблей.

–Нет, – уверенно возразил Броганек. – корабли – они другие. Я видел в Кагонисе. У этих – весла. Лодки.

Ближе к воде холмы сглаживались, сменялись низиной. Фигурки воинов, отсюда почти не различимые по одному, скрывали под собой берег. В хаосе общего движения глаз со временем выделял некий общий порядок, общую цель, недоступную пониманию, но завораживающую в куда большей степени, чем кружение снежинок в спокойном воздухе или танец капель дождя на поверхности лужи. Стяги колыхались на ветру, пурпурные полотнища с рисунком, из такого далека неразличимым – но это было не так важно. Лорбаэн знала единственные две страны в мире людей, чей герб изображался на пурпурном поле. Ей дали в школе то, что и отличает цивилизованного человека от варвара – знание. Знание, в каком мире живешь, его истории и культуре. И пусть далеки от Кагониса две маленьких страны оседлых эйториев, но только там гордо развеваются на ветру пурпурные знамена. И только одна из двух имеет выход к морю и владеет могучим флотом, способным как обеспечить эйториям надежную защиту берегов, так и, в случае необходимости, переправить через просторы вод армию.

–Мигронт, – прошептала завороженная величественным зрелищем Лорбаэн, и Броганек не услышал ее голоса в шуме огромного лагеря.

Они смотрели, как через открытые ворота Скейра выходят на мост отряды пехотинцев и всадников; иные вливались в лагерь на берегу, но большинство, как успела заметить Лорбаэн, уходили по тракту в холмы. Дорога на Гирисскую равнину лежала в стороне, они вдвоем здорово отклонились от нее к западу. Возможно, это и спасло их, но одновременно не облегчило поиски пути в лагерь графа Гисса.

Замерев на склоне холма, обращенном к ощетинившемуся, готовому дать последний бой северу, Лорбаэн чувствовала, что начинает понимать Рава, своего брата. Не того, недавнего Рава, встреченного ей в холмах, взрослеющего звереныша, лишенного людьми доброты и снабженного взамен маленькими острыми клыками, но тогдашнего мальчика из Гириса, того, который невольно тянулся к людям вокруг, к величественным и загадочным арденам и тупым и злым мальчишкам-миакрингам. Да, в единстве этих двух совершенно разных народов, идущих на отчаянную битву с ясным взором и уверенностью в чем-то, недоступном пониманию врагов, было нечто, что вызывало необъяснимое восхищение. И эйтории – не могли же они, кто уже больше тысячи лет стоял в стороне от чужих войн, прийти на помощь своим бывшим врагам просто так, из рыцарства? Эйториев Лорбаэн все еще где-то в глубине души уважала.

Вот только до сих пор не могла она понять, почему столь восхитительные и правильные ардены лишили ее родителей, семьи, дома... места в этом мире. Не убили ведь, нет. Значит, не в ней было дело, но – в ком же тогда? Если Блер и Кэрда совершили преступление, то плод их злодеяния не менее ужасен, чем они сами. Почему же тогда она живет? Почему мучается? Почему ненавидит?

–Они что-то строят, – вполголоса заявил Броганек, указывая рукой вниз. – Надо посмотреть.

–Зачем? – не поняла она. – Нас же поймают!

Броганек обернулся к ней с самым что ни на есть серьезным видом.

–Мы прошли дальше, чем остальные, кто был послан в разведку. Будет глупо сейчас не рискнуть. Мы узнаем, что затевают враги, и принесем весть остальным. Я, – подчеркнул он. – узнаю. Ты останешься здесь. Если меня поймают, ты вернешься и расскажешь о том, что мы увидели.

–Ну да, конечно, – фыркнула она. – Я пойду с тобой... не трогай меня! Ты меня тут привяжешь, и я не смогу вернуться, если тебя схватят. Понял?

Броганек сердито посмотрел на нее.

–Тогда и я не пойду. Но ты больше никогда...

–Тихо, не говори последних глупостей, – она неожиданно для истонца протянула ладонь и зажала его рот, готовый наговорить невесть каких угроз. – Я знаю язык арденов, миакрингов и немного понимаю речь Старших запада. Ты не говоришь ни на одном из тех языков, что я назвала. Да, ты сможешь увидеть – но разве твои уши поймут хоть слово?

Броганек моргнул, глядя в ее глаза. Затем медленно отстранил ее руку.

–Ты хитрее лисы, ралдэн. Тот мужчина, что осмелится взять тебя в жены, будет самым честным мужем из всех мужей, и все равно ему несдобровать.

Странные постройки, на которые обратил внимание Броганек, с этой стороны подходили довольно близко к зарослям. Кое-где их уже начали расчищать, но местами к непонятным деревянным сооружениям можно было подобраться незамеченными. Вечерело, солнце уже скрылось за холмами, когда Броганек и Лорбаэн, по самые брови в болотной грязи подползли к возводимому частоколу. Да, как и следовало ожидать, это были укрепления.

Не было патрулей – видимо, они остались позади, в холмах, а двое забредших Катаар знает куда разведчиков просто случайно миновали их. Однако Лорбаэн уже так не думала. Скорее всего, заградительные отряды защитников севера не столько оберегали от чужих глаз происходящее на берегу Арриса, сколько стерегли собственно армию графа Гисса – так было проще. Встреченный отрядом Броганека рыцарь-эйторий с пехотинцами был тому подтверждением. Напротив, те воины, что попались им вчера и позавчера, очевидно не занимались патрулированием, а просто куда-то направлялись.

С наступлением сумерек строители, если они и были, покинули частокол. Темная стена впереди не имела просветов, но в тех местах, где находились деревянные башенки и площадки для воинов, можно было заметить отсветы лагерных костров. Шум не стих и ночью, приготовления, какие бы они ни были, велись полным ходом.

–Я полезу на ту сторону, – шепнул ей в ухо Броганек. – и не спорь, ралдэн. Я вернусь, а ты дождешься.

Ранее казавшийся подобным медведю, в ночи истонец больше смахивал на горного кота – крупного, но ловкого зверя, бесшумно крадущегося к добыче. Темная массивная фигура неслышно подкралась к стене из острых с верхнего края бревен. Замерла, только лежащей в кустах девочке было заметно шевеление – видимо, Броганек плел из своей походной веревки, с которой не расставался ни один всадник из Истона, аркан. Так ли это было на самом деле, или воображение Лорбаэн слишком увлеклось этой игрой в героев, но только отсветы пламени на ближайшей башне вдруг усилились, и вскоре показались люди с факелами, много людей, чьи шлемы и доспехи в ночи отражали яркое пламя. Броганека предупредить она не успела, но тот и сам, похоже, заметил появление врагов и затаился. Затем Лорбаэн услышала голоса, и больше не колебалась. Она пригнулась как можно ближе к сырой земле низины и поползла вперед.

Броганек ее не ругал – неподходящими было и время, и место. Напротив, он указал рукой в сторону башни, а затем приложил ее к уху. Она кивнула и медленно поползла туда, где падал сверху свет факелов, однако узкая полоса земли у самого частокола оставалась в тени.

Сначала ей сложно было различить, о чем говорили люди вверху – слишком много было голосов, да и Старшая речь арденов, перемежаемая северным миакоранским диалектом, а порой и эйторийским языком, плохо укладывалась в ее голове в осмысленные фразы. Через некоторое время в общем гуле голосов она смогла выделить три, доминировавших над остальными. Единственно, что эти три и вносили в слышимое ей наибольшую сумятицу.

Один из говорящих, судя по чистоте произношения, был арденом. Он пользовался как своим родным языком, так и миакоранским. Напротив, другой, более резкий и властный, принадлежал скорее миакрингу. Третьего из беседующих Лорбаэн определила для себя как эйтория, так как его акцент не был похож ни на один другой их встречавшихся ей. Эйторий говорил только речью арденов, но порой обращался на своем родном языке к кому-то, кто не участвовал в разговоре этих троих. Она поняла, что понимает слова, но не всегда улавливает их смысл, и решила молча слушать и запоминать. Потом, вдвоем с Броганеком, они разберутся.

–Не будет ли более мудрым разместить в этих укреплениях мою дружину и ополчение Скейра? – спросил властный, тот, кого Лорбаэн сочла миакрингом. – Граф Гисс, по слухам, невеликий полководец, он проиграл однажды войну в своей родной Гиссане. Но он и не полный дурак. Если защитников будет слишком мало, он догадается, что здесь ловушка.

–Защитников не будет мало, – возразил арден. Его голос, глубокий и выразительный, пробирал до костей. Девочка не успевала вникать в смысл сказанного, но чувствовала, что этот голос привык вещать непреложные истины. Истину. Одну. – Мы соберем сюда всех арденов, что сейчас играют в прятки с гиссанским выродком в холмах. Поставим внутри частокола твое ополчение и дружину, они покрутятся перед лицом врага, но с началом битвы отступят в Скейр и уйдут туда, где им определено место судьбой. Пусть граф Гисс ввяжется в бой, дальше ему будет не так просто отступить. Позади будут воины Сатлонда, они уже на подходе – в лесах западнее Гирисской равнины. Их не так много, но они смогут укусить этого мерзавца за пятки, чтобы он быстрее двигался на север.

–Твоя правда, Эрадэах, – согласился эйторий. – Они будут желать вырваться на ровное место, чтобы развернуться и дать бой тем, кто атакует их в спину.

–И тут ударишь ты, Ригалис, – завершил арден, названный Эрадэахом. – Как только граф Гисс ворвется внутрь нашей загородки, твои воины встанут у него за спиной и закончат бой. К этому времени на северный берег уже выйдет армия Аэлевит, в случае чего она поможет добить уцелевших.

–И все равно я не верю, что Гисс так просто клюнет на этот забор, – усомнился миакринг. – Он уже сейчас должен чувствовать неуверенность в своих действиях, особенно после того, как мы не пустили его в холмы. Да и частокол халтурно сделан, без вала. Его слишком легко проломить.

–Убедить его – моя забота, – тон ардена не терпел возражений. – Вы же подготовите ему другие ловушки, должные отвлечь его от размышлений о хлипкости частокола.

–Это какие еще? – не понял миакринг.

–Выройте ямы впереди ограды. Воткните туда острые колья и запустите воду из реки. В ночь перед битвой забросайте их ветками и травой, издали это будет выглядеть правдоподобно. А вблизи у них не будет времени разбираться, да и графу Гиссу это поможет отвлечься от ненужных нам размышлений. Лучше забудь о нем, герцог завоевателей. Твоя дорога лежит на восток, навстречу дикарям с зеленой кожей. Здесь будем биться мы с конунгом Ригалисом.

Некоторое время до Лорбаэн доносился только шум огромного лагеря. Потом вновь послышался голос миакринга, привыкшего повелевать. 'Герцога завоевателей', как назвал его арден – только сопоставив эти слова с тем, как одинаково миакринги и ардены называли свою войну трехвековой давности, девочка поняла, о ком идет речь. Завоевание. Завоеватели. Герцог завоевателей – это герцог Илдинг.

–Ты сильно рискуешь, Эрадэах ЭахМираэх, – сказал властитель Сиккарты, Веггара и Сатлонда.

–Нет, – спокойно возразил арден. – я иду на смерть. Как только граф Гисс увидит наши укрепления, он велит меня прирезать. Так будет, я видел.

–Так будет, – откликнулся эйторий. – Мы примем волю судьбы и сделаем так, чтобы ты умер не напрасно.

–Видящие! – фыркнул герцог Илдинг. – Видит ли кто из вас нашу победу?

Молчание было ответом Младшему.

Она лежала, ожидая, пока те, чьи голоса она слышала, покинут башню, забрав с собой факелы – тогда она сможет отползти обратно к Броганеку. Лорбаэн чувствовала, что оказалась слишком близко к замыслам врагов, чтобы ее судьба, что бы она там не держала для нее в запасе, позволила ей покинуть это место живой. Но вновь голоса, на этот раз за ниже, за палисадом, совсем рядом с ней, привлекли ее внимание.

–Я до сих пор чувствую все, что он говорил, Эрик, – голос принадлежал все тому же ардену. – Я даже вижу многое перед глазами, а то, что скрыто, всплывает тогда, когда начинает происходить. То, что в Нерберии зовут болезнью под странным названием 'уже было', а на самом деле то слабый пророческий дар, почти недоступный Младшим... не знаю. Все так ярко, так отчетливо. Я никогда не смог бы сравниться своим даром с Уивером ЭахТислари, и теперь мне кажется, что он передал часть своего дара мне. Всем нам.

–Ты не хочешь умирать, Эрд, – это был кто-то новый, не слышанный Лорбаэн до того. Они говорили речью Старших севера, и она без колебаний отнесла новое действующее лицо к арденам. Голос у него был высокий, слегка сварливый, но одновременно какой-то бесшабашный.

–Не хочу, Эриак ЭахТих! – воскликнул первый арден. – Я уже вторую ночь вижу во сне свою смерть, во всех подробностях! И пытки... тебе интересно, что сделает со мной эта мерзость из замка Гисс?! Так я расскажу...

–Не надо, Эрд. Успокойся. Я тоже вижу много интересного по ночам. Но сейчас я сяду в седло и поеду на восток, знакомиться со своими будущими воинами – зелеными, узкоглазыми и трогательно бесчеловечными.

–Неужели тебе не страшно, Эрик?

Простучали копыта, фыркнула лошадь.

–Честно тебе сказать? – голос на этот раз переместился выше, второй арден и в самом деле вскочил в седло. – Страшно, Эрд. Страшно до изумления. И жить хочется так, что сил нет. Понимаешь, многие из людей при определенных обстоятельствах согласны и даже рады рискнуть жизнью, но никто и никогда заранее не верит в свою смерть. Куда меньше существует тех, кто идет на верную гибель – лично я за свой век вспомню только одного такого. Да и ты вспомнишь слова Эриоха ЭахВеррела на том проклятом суде трона... что-то он весь вечер тягостно не идет у меня из головы. Он соглашался умереть вместо своего вассала. Да, бывают и такие люди, вернее, такие поступки. Но совершенно точно нет никого, кто со счастливой улыбкой на устах идет на предопределенную гибель. Но при этом... как бы тебе объяснить это... мне больше страшно здесь. И видения, преследующие меня с того вечера, как мы покинули замок Скассл, тут, по-моему, не при чем. Мне страшно именно в этом месте, и я не пойму, почему так. Хочется отсюда побыстрее убраться. И одновременно – страшно ехать навстречу своей судьбе.

–Но ты поедешь?

–Безусловно, – голос того, кто назывался Эриак ЭахТих, вновь стал бесшабашным и легким. – Если что-то страшно, надо идти ему навстречу. Тогда не так страшно. Так сказал Кариох из Лагеттии, когда шел в бой на Лиртодийскую равнину, где ждала его предсказанная им самим гибель. Прощай, Эрд. Мы славно пожили.

–Прощай и ты, Эрик. Пусть судьба не обманет нас недосказанным.

Четвертый день они пробирались через холмы. На этот раз Броганек постоянно следил за солнцем, и если они и плутали, то не так сильно, в целом углубляясь все дальше на юг. Разговоров было меньше, чем до того, и хотя стояли дивные весенние дни, когда радуется душа самого черствого человека, обоим было не до веселья.

–Враги готовят ловушку, – заявил Броганек, когда они с Лорбаэн разобрали по частям и обсудили подслушанный девочкой разговор. – Мы должны предупредить графа алагоров.

–Он подонок, – вяло возразила Лорбаэн. – Пусть попадется в эту ловушку и умрет.

–Он подонок, – неожиданно согласился с ней Броганек. – но под его знаменами идут многие славные воины. Победа графа будет их победой, и моей тоже. Разве ты, ралдэн, не хочешь, чтобы такой славный воин, как я, победил коварных врагов?

Она не ответила. О чем другом, но о войне и связанных с ней жизненных ценностях Броганека спорить ей было сложно. Да и настроения не было. Недолгая безлюдность, маленькая передышка одиночества в ее жизни кончилась. Пора было возвращаться к людям, которых она ненавидела. В тюрьму своей души.

Лорбаэн была какой угодно, только не той, на ком раны зарастают быстро. Кто другой успел бы за проведенное в холмах время разогнуться, воспрянуть духом, но не она. Как все женщины, она не забывала зла. Как мало кто из женщин, зла она не прощала. Не умела, никто не успел ее этому научить. А самой научиться прощать – не дали времени. Не позволили остаться истинно одной, а не одинокой в толпе сволочей и безразличных.

Возможно, на нее очень сильное впечатление произвел разговор двух арденов. Возвращаясь в лагерь графа Гисса, она тоже шла на свой эшафот, навстречу своей смерти. Смерти своей души.

Вот только судьба не любит полумер. Ожидающий плохого, скорее всего, обретет худшее.

Они встретили беженцев вечером того же дня. Покидая очередную полосу зарослей, они остановились перед открытым участком. Лорбаэн привычно осталась сзади, Броганек подполз к опушке, приподнялся над травой. Замер. Затем встал в полный рост, вынул из ременной петли топор и пошел вперед, грозный и недвусмысленный. Лорбаэн, не удержавшись, сунулась за ним следом. Впрочем, поведение истонца сразу сказало ей, что тот, кого он увидел, вряд ли был серьезным противником.