Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Александр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 71 страниц)

Галдор ЭахКоллар оказался маленьким противным человечком. Черты лица его были настолько неприятными, что я сначала не поверил, что вижу ардена. Одетый в черный балахон прорицателя, он шел пешком впереди обоза к воротам крепости, уже открытым. В воротах переминался с ноги на ногу от нетерпения Лаграох.

Прорицатели встретились, обменялись парой фраз. Я смотрел на них с крепостной стены. Лаграох указал рукой в мою сторону, Галдор обернулся, вздрогнул и схватил за руку Лаграоха, чтобы не упасть. Другой рукой он прикрыл глаза.

Я усмехнулся. Аэлевит, увидев меня впервые, упала в обморок. Расспросив ее впоследствии, я узнал, что чересчур многое обрушилось на нее в один момент, и она просто не выдержала. Одновременно увидеть впервые в жизни человека, которого любила всю жизнь, и заметить печать Лайты на его судьбе – это оказалось для нее слишком. Что такого усмотрел во мне Галдор, я не знал. Ардены на Последнем рубеже, наблюдая за мной, обычно отворачивались, когда я смотрел им в глаза. Прорицателям видно больше, чем обычным Старшим. Наверное, что-то для них в этой избранности есть неприятное, шокирующее. Я догадываюсь, что именно.

Ардены привыкли доверять свою судьбу прорицателям. Сами прорицатели никому и никогда своей судьбы не доверяли, будучи верховными владыками мироздания для своего народа. Узнать, что какой-то Младший, еще и пришлый к тому же, держит в руках будущее арденов, могло оказаться для них неприятным. И ладно бы этот Младший был человеком значимым или обладал какими-нибудь выдающимися талантами. Так нет же, самый обычный нербериец, каких много.

Если я правильно понял слова Аэлевит, сказанные ею у фонтана с танцующими статуями, Галдор ЭахКоллар владеет магией и умеет перемещать предметы на расстоянии. Придется ему поработать почтальоном. Я уверен, что он не сможет мне отказать.

Герцог Илдинг зря ругается с Лаграохом на людях, требуя, чтобы арденские прорицатели хотя бы ставили его в известность о своих планах. Герцогу следовало бы обращаться со своими проблемами к странному нерберийскому наемнику, командующему тремя сотнями солдат на западном участке стены. Я почему-то уверен, что стоит мне приказать арденам бросить мечи и пуститься впляс, и они немедленно исполнят мой каприз. Они все от меня чего-то ждут. Любое мое желание может открыть для Старшего народа будущее. Именно я, Мальтори, до сих пор не совершивший ничего спасительного, заслоняю глубины хрустального шара их прорицателям. Я и еще трое.

Странно, почему тут нет Эрика. Следуя логике Лаграоха, он должен был привезти меня на Последний рубеж и остаться здесь. Но Эрик ускакал обратно в Скейр.

Его я даже осуждать не стал за участие в моем похищении. Сложно требовать адекватности от человека в его состоянии. Горе цепко держит его в своих когтях. Он отдал свою волю к жизни Аэлевит. Волю, судьбу и тяжесть принятых решений.

Галдор и Лаграох, стараясь не смотреть на меня, ушли вглубь лагеря. Войско тут собралось немалое, и палатки из серой ткани образовали целый город. Правда, уже так тепло, что даже здесь, в предгорьях, можно спать под открытым небом. Скоро лето.

Разговор с Галдором оставил у меня двойственное впечатление. С одной стороны, человеком он был на редкость неприятным. Прорицателю, конечно, не обязательно быть душкой; но Галд еще и лекарь – по словам Арвариха, один из известнейших в Скейре. Я бы не хотел оказаться на больничной койке у такого равнодушного, противного типа.

Мое письмо к Аэлевит он пообещал отправить сегодня же. Отвернулся и протянул руку. На меня он смотреть не хотел категорически, а когда мне случалось ловить его взгляд, Галдор напоминал мне Вальда. Та же глубокая задумчивость, периодически охватывавшая старого летописца, непонятная и тревожная. Галдор был погружен в себя; понимая это, осуждать его за черствость не хотелось.

Расспрашивать его о вещах, связанных с лежащей на мне печатью Лайты, я не стал. Вряд ли Галдор скажет что-нибудь, чего не сказал Лаграох, а по словам последнего я понял, что и знает он ненамного больше своего собрата по Кругу прорицателей.

Не ведая, чем еще себя занять, я тынялся по всему лагерю внутри стен крепости. Дошел до левого края, где стена на несколько футов выдавалась над пропастью, опираясь на сложную систему раскосов. Посмотрел вниз, стараясь не подходить слишком близко. Высоты я, как и многие, побаиваюсь, а пропасть была довольно-таки глубокой. На дне ее бежала небольшая речка, прыгая по камням.

Вернувшись к нашему участку стены, застал Арвариха в обществе арденского тысячника – нашего соседа слева. Подошел, поздоровался, выяснил, что они обсуждают взаимодействие в предстоящем бою. Вставил несколько умных фраз на этот счет.

В том, что бой неминуемо произойдет, никто на Последнем рубеже не сомневался – такое скопление прорицателей в одном месте в наши дни к добру не приводит. Споры вызывало только то, с кем нам предстоит драться. На роль более вероятного противника ставили регадцев, и только некоторые считали, что Аэлевит не справится с кассорийцами, и мы увидим их в рядах штурмующих крепость врагов. Мои солдаты заключали ставки, тем более что даже те небольшие деньги, что остались у них после потери замка Риммор, девать было некуда.

–Тут у нас новые постояльцы, – пошутил Тирвали, заметив меня. Я удивленно вздернул брови. Вместо ответа он кивнул в сторону ближайшего костра, где среди солдат в арденской кожаной броне мой взгляд сразу выделил эйтория.

Старшего запада не заметить сложно – они довольно-таки высокого роста. Даже выше нерберийцев. Этот эйторий был не только длиннее меня, но и совершенно седой. На нем не было брони, а искристый плащ, какие носят эйтории-бродяги, обнаружился на плечах женщины-миакоранки, для которой солдаты разыскали где-то раскладной деревянный табурет. На коленях у женщины сидела белобрысая девочка лет шести-семи.

–Кто такие? – спросил я племянника.

–Беженцы. Говорят, из Дассига.

Эйтория в роли беженца я представить себе не мог, но эту странность можно было выяснить и потом.

–А чего они к нам-то приткнулись? Чем их ардены не устроили?

–Лагорис говорит, что у арденских костров легко замерзнуть. Ребенок простудиться может.

Я не сдержал невольного смешка. Поразительно точная характеристика. И ведь нельзя сказать, что ардены не стараются помочь, если у кого есть нужда в их помощи. Стараются так, что мало лбы не расшибают от усердия. Но дурацкий аскетизм Старшего народа делает эту помощь подозрительно скупой для любого, кто незнаком с традициями арденов. Сложно понять, что они готовы поделиться последним, что у них и в самом деле больше ничего нет – даже дров для костра запасли ровно столько, чтобы едва-едва тьму разогнать.

–Лагорис – это эйторий?

Племянник кивнул. Я подошел к костру, поприветствовал новоприбывших.

–Имени назвать не могу. – мое лицо изобразило гримасу, долженствующую объяснить эту странность. Однако Лагорис только кивнул и посмотрел на меня с интересом.

–Стало быть, ты знаешь, кто ты? – спросил он.

Меня тоже разобрало любопытство.

–Знаю. Я смотрю, это не так уж типично.

–Пожалуй, что нет, – согласился седой эйторий. – Двое таких же, как ты, встреченных мной ранее, насчет своей судьбы были не в курсе.

–Двое? Не трое?

–А почему именно трое? Ты знаешь, сколько вас всего?

–Знаю, – я сел на траву напротив Лагориса, принял протянутый мне стакан с желтоватой жидкостью, в каковой, принюхавшись, признал яблочную водку. На вкус она оказалась кисловатой, но крепкой. В Стикре яблочную водку делают из более сладких сортов, а вообще в Нерберии напитки из яблок не в чести и считаются пойлом для бедноты.

–Поговорили бы о чем другом, – Арварих, похоже, был не особо доволен тем, что мы с Лагорисом с места принялись обсуждать такие опасные вещи. Один Катаар знает, что было известно дружиннику о моей избранности. Просветить его, во всяком случае, было кому – начиная с Аэлевит и заканчивая тем же Вальдом, который, как я теперь уверен, что-то такое во мне видел еще в апреле.

–Я бы рад, Арварих, поговорить о чем другом, – я попытался улыбнуться; к счастью, я не видел, что из этой попытки получилось. – но пока я не разберусь, что со мной происходит или должно произойти, других тем для разговоров у меня нет.

–Времени у тебя нет разбираться, – сказал на это Лагорис. – весна на исходе.

–А при чем тут весна?

Лагорис не ответил, а я, поразмыслив, и настаивать не стал. Лагорис ведь может и не знать ответа. Сказал то, что ему в видении приоткрылось, а что оно значит – поди разбери так сразу.

Он не спешил рассказывать о себе. Похоже, что арденская неразговорчивость уже накрыла и его. Последний рубеж – на редкость молчаливая крепость.

Ладно, в конце концов мне-то какое дело, кто он и откуда, какими путями ходил, чтобы попасть к подножью Звездного пика, и кого встретил по дороге? Мне своей собственной судьбы хватает с избытком, а у Лагориса есть огромная секира, которая пригодится в бою. Большего мне от него и не надо.

Женщине с ребенком выделили место в одной из неглубоких пещер под скалой, где потеплее и меньше дует. Я велел было Тирвали поискать для них теплых вещей, но оказалось, что беженцы на редкость хорошо экипированы. Словно знали, куда собирались. У них были и шерстяные одеяла, и всевозможная утварь, и довольно много всяких припасов. Еще до вечера у сложенного из камней очага в пещере гремели котелки и кастрюли, а визгливый детский голос громко сообщал окружающему миру, что не желает иметь ничего общего с овсянкой, и вообще это не благородная еда. Спутницы Лагориса оказались родичами какого-то миакоранского барона. Для большей странности, словно нам тут и других мало.

Впрочем, удивляться чему-либо у подножья Звездного пика не стоит. Я, наверное, вызываю у Лагориса не меньше вопросов, чем он у меня. И по тем же самым причинам он мне их не задает – не до меня ему. Стоя на стене плечом к плечу, мы смотрим в ожидании на дорогу. Я жду хоть каких-то вестей из Скейра. Эйторий, как я понял, ждет своего друга, с которым расстался где-то под Дассигом. Мы молчим, а вокруг нас наползают сумерки и пламенеет закат, да тенькают соловьи где-то в роще. И шумят, заглушая пение птиц, солдаты, суетящиеся вокруг вас. Гарнизон распределяет обязанности во время будущего сражения. Завтра отрепетируем по полной программе, вместе с арденами.

Не то чтобы я или Арварих верили, что это нам чем-то поможет. Но солдат чем-то занять надо. Меня подобные вещи, конечно же, развлечь неспособны.

Почему Лагорис уверен, что его друг Дигбран, который приходится отцом сопровождавшей эйтория женщины по имени Бенара, и дедом – девочке Лани, разыщет его на Последнем рубеже, мне неизвестно. Однако эйторий ждет его с тех самых пор, как мы закончили разговор у костра и, надо полагать, будет ждать и завтра. Я не считаю нужным ему мешать.

Появился Галдор, посмотрел на то, как возятся на стене солдаты. Я прогнал его пристальным взглядом. Обернувшись, заметил, как скривилось лицо Лагориса.

–Знакомы? – уточнил я.

–К сожалению, да, – он покачал головой каким-то своим мыслям, а потом спросил: – Он тут командует, что ли?

–По-моему, он.

–'По-твоему'? – удивился Лагорис.

–Да мне все равно, – я пожал плечами. – У меня свои заботы, Лагорис.

–Понимаю, – протянул он.

–Нет, не понимаешь.

Он не стал спорить. Старшие пререкаться по пустякам не склонны.

Вечером я долго сидел в своей палатке, шкрябая пером по бумаге. Время от времени добавлял дров в очаг, с каждым разом все больше. Только обратив внимание на капельки влаги на пологе палатки, я понял, насколько похолодало. Закутавшись в плащ, вышел наружу и порядком удивился тому, что увидел – все вокруг было белым от инея. Ярко горели костры, и к ним подтягивалось все больше народа. Сверкали холодные колючие звезды, и рисунок их казался мне каким-то странным. Я был уверен, что еще прошлой ночью созвездия на небосводе располагались иначе.

Разыскав Арвариха, поделился с ним своими наблюдениями. Он подтвердил, что рисунок звезд на небе сместился к югу.

–Так звезды на севере в эту пору расположены, – добавил он, подумав немного. – возле берегов Лагеттии, а то и еще дальше на полночь.

Заглянув в пещеру к Лагорису, я убедился, что Бенаре и Лани двух шерстяных одеял достаточно, и отправился к арденским прорицателям выяснять, что, по их мнению, происходит. Внезапное похолодание и сползшие к югу звезды естественными мне не казались, но мы как-никак находились у самой обители богов, где по легендам возможны любые чудеса.

Под ногами хрустело, навстречу мне дул легкий морозный ветерок, постепенно усиливаясь. До палатки Галдора я не дошел – меня просто не пустили.

–Там сейчас опасно, – объяснил один из арденов. Объяснение мне не понравилось, но подробностей не последовало. Краем глаза я успел заметить, что воздух вокруг палатки арденского прорицателя колеблется и плывет, как в жару над равниной. Только никакой жары, естественно, не было. Был лютый мороз, пронизывающий до костей ветер и сверканье синих огней вокруг жилища Галдора. Стражи, не пускавшие к прорицателю любопытных, постепенно покрывались изморозью.

Из всего увиденного я сделал вывод, что боги к внезапной непогоде отношения не имеют.

На обратном пути я наткнулся на герцога Илдинга. Он спешил туда же, где успел не побывать я. Я резонно предположил, что и миакоранского владыку ардены к своему чародею не пустят.

–Перемудрили ардены со своей магией, – высказал я Арвариху.

–А я тут при чем? – возмутился он.

–А чего ради ты меня сюда приволок? Чтобы я замерз насмерть?

Арварих хмыкнул и отправился разыскивать Лагориса, у которого вроде еще оставалась одна фляга с водкой. Я вернулся в палатку, попытался вытащить вмерзшее в чернильницу перо, но не преуспел. Закутался в плащ и сел поближе к очагу. Никогда не любил зиму. А после столбика, отобравшего пальцы у моих ног и жизнерадостность у нрава, и вовсе возненавидел.

Утром теплее не стало. За ночь мир из зеленого стал белым, по доскам лестниц и стены ходить надо было осторожно, чтобы не поскользнуться, а завтрак пришлось съесть очень быстро – все теплое и жидкое норовило моментально остыть и покрыться корочкой льда.

Со стены было хорошо видно, как расползается мороз. Половину равнины на юге перекрасило в белый, и если приглядеться, можно было заметить, как граница теплой погоды уходит все дальше и дальше.

Герцог Илдинг негодовал, его гневный голос разносился по всей крепости. Я заинтересовался, на кого в этот раз обращено его недовольство, и заметил среди арденов на стене Галдора. Он смотрел вслед непогоде через сжатые трубочкой пальцы, в которых сверкало что-то синее. В другой руке он сжимал стакан, время от времени прихлебывая из него. Над стаканом поднимался пар.

–Зиму шаманит, – глубокомысленно изрек Арварих. – Может, застудить кого хочет?

Если предположение дружинника верно, то своей цели Галдор достиг: целое войско на Последнем рубеже застужено до костей. Мерзли даже ардены, которым, как мне раньше думалось, все нипочем. Удовольствие от непогоды получала только Лани, которая уже скатала одного небольшого снеговика и теперь принялась за второго – инея столько, что он вполне способен заменить снег в упорных детских руках.

Солдаты грелись у костров. Дрова исчезали с пугающей скоростью, а строители Последнего рубежа тщательно вырубили все внутри крепости. Посоветовавшись с Тирвали, я отрядил его и Гарини в сопровождении полусотни солдат в лес, а сам взял с собой Арвариха и отправился исследовать склон в тылу крепости. Узнав, что мы идем в сторону Звездного пика, дружинник скис, но спорить со мной не стал. Миакоранскими суевериями меня не проймешь.

Пологий луг быстро сменился каменистыми склонами. Пройдя с запада на восток, мы обнаружили всего несколько проходимых участков. Ближний к нам выглядел довольно неплохо с точки зрения обороны – взобраться наверх можно было только в одном месте, прикрытом с обеих сторон нагромождениями камней. Поднявшись, мы нашли относительно ровную площадку, с которой можно было заваливать наступающих всем, что под руку попадет. Я распорядился разбить тут лагерь и снести в него часть припасов. Арварих с удивительной для него прытью убежал в лагерь выполнять мой приказ, а я задержался, пользуясь редкой возможностью остаться в одиночестве и немного собраться с мыслями.

Не верится мне в то, что Последний рубеж устоит. Говорливый сукин сын сверху, который заварил всю эту кашу, знал, что делал, когда пригнал в Сиккарту такое количество завоевателей. Случай же в замке Риммор, когда герцогский лизоблюд Балах Арвинг закрыл перед нами ворота внутреннего замка, научил меня прикрывать тылы.

Я посмотрел в сторону Звездного пика. Склон громадной горы скрывался в плотной пелене облаков. Ниже, между камней, что-то двигалось в моем направлении. На какое-то мгновенье мне стало не по себе, но тут я разглядел человеческую фигуру, а потом и узнал Галдора-прорицателя. Он бежал по едва заметной тропинке, и бежал очень быстро, спотыкаясь и падая. Но, сколько бы я не вглядывался, никого и ничего, кроме Галдора, я так и не заметил. Что бы его не напугало, преследовать оно арденского прорицателя не стало.

Вернувшись в лагерь, я обнаружил, что не одному мне пришла в голову мысль запастись дровами. Герцог Илдинг направил своих воинов следом за моими, и в лесу уже вовсю стучали топоры. По дороге с юга медленно ползли подводы с дровами – кто-то позаботился о войске на севере заранее. Кто-то, кто знал о предстоящих заморозках.

Лагорис все так же торчал на стене, застыв без движения. Единственным изменением со вчерашнего вечера стал искристый плащ, который Бенара вернула эйторию. Женщину я не обнаружил, зато заметил Лани. Девочка старательно фехтовала с Равом деревянными палками. Мальчишка двигался осторожно, стараясь не задеть малявку, а она, напротив, бросалась на него очертя голову. Судя по ее радостному визгу, Лани было очень весело. Ну хоть кому-то...

На следующий день выпал снег, и веселья детишкам прибавилось. Даже Тирвали не удержался и присоединился к игре в снежки. Что до солдат, то им пришлось сгребать снег со стены и лестниц, что, конечно, было отнюдь не так увлекательно.

К полудню с юга прибыл гонец. Галдор даже не вышел его встречать, и общался с вестником герцог Илдинг. Я решил не церемониться с миакоранским правителем и после того, как герцог отпустил гонца греться, подошел к нему, чтобы выяснить, какие новости пришли с юга.

Сообщение гонца было лаконичным: битва с кассорийцами началась. Аэлевит выступила из города всеми силами и приняла бой.

–Она просит меня не вмешиваться в битву, – озадаченно сказал герцог Илдинг. – Она – просит. Меня. Странно, правда?

–Что же тут странного, ваша светлость? – спросил один из придворных герцога, закутанный в огромный меховой плащ. – Ардены – завоеванный народ, они не могут нам приказывать, какие бы должности по вашей воле они не занимали.

Мы с герцогом засмеялись, не сговариваясь. Лицо придворного выдало его замешательство – он не понял, что такого смешного мы усмотрели в его словах.

–И как же намерена поступить ваше светлость? – поинтересовался я, отсмеявшись.

Герцог посмотрел на меня, словно чувствуя в моих словах какой-то подвох. Однако я был сама искренность.

–Моя светлость выполнит просьбу прорицательницы Аэлевит, – произнес он с какой-то мрачной торжественностью. – Она знает, что делает. В отличие от Галдора с Лаграохом.

Лаграох, отиравшийся тут же неподалеку, сделал вид, что ничего не слышал.

–Пошел бы ты погрелся, что ли.

–Мне не холодно, комендант.

В Лагорисе, как и во всем его народе, нет этой насупленной молчаливости, которую я постоянно замечаю в арденах. Но и веселым его назвать я бы не решился. С того момента, как я его впервые увидел, старика-Старшего не покидает задумчивость и едва-едва заметная со стороны тревога.

–Что тебя беспокоит? Твой друг?

Он чуть не повернул в мою сторону голову, но передумал.

–Нет. Мой сын.

–Сын? Ты не говорил о нем.

–Я и не знал, что они с Дигбраном встретились. Только сегодня увидел.

–И что в этом такого тревожного?

–Еще не знаю, комендант...

'Знаю-не знаю'. Тяжело так, наверное. Закрыла туча свет в хрустальном шарике, и Старший в растерянности замирает, не понимая, куда же ему идти. А что мешает топать и дальше туда же, куда шел? Великое множество людей во всем мире живут, не имея ни малейшего представления о завтрашнем дне. И ведь нельзя сказать, чтобы они жили особо плохо. Лишь два народа Старших постоянно требуют от мира полной ясности и на вчера, и на сегодня, и на завтра. Я, Младший, не вижу в этом никакого смысла. Если завтрашний день заранее известен, то он, считай, уже и прожит.

Под вечер я наведался в новый лагерь. Караул здесь несли только нерберийцы – ни миакринги, ни регадцы не соглашались подобраться так близко к Звездному пику, пока им не грозит непосредственная опасность. При этом солдаты из местных боялись богов, а темнокожие южане – диаволов. По вере, распространенной в Регаде, на Звездном пике вовсе не боги обитают.

Времени караульные не теряли. Возле подъема я обнаружил несколько пирамидок из камней. Даже снег с него успели счистить почти до середины.

–А это еще что такое? – спросил я, указав в сторону Звездного пика.

Высокий уступ на склоне горы был накрыт снежной шапкой. Однако даже на ее фоне нечто проступало на наших глазах пронзительной белизной. Оно было похоже на клок клубящегося тумана, однако с каждым мгновеньем становилось все четче и четче.

–Избави Лайта... – пробормотал один из караульных. Даже в темноте было заметно, как он побледнел.

–Ты нашел, к кому обращаться в таком месте, – я прищурился, потому что мне показалось, что белоснежный предмет начинает приобретать очертания человеческой фигуры.

Чуть позже я мог с уверенностью утверждать, что так оно и есть. На уступе стоял человек в свободных белых одеждах, развевающихся на ветру. Однако никакого ветра и в помине не было. Морозный воздух, в котором я и двое караульных застыли, затаив дыхание, замер, не шевелясь, и ничто не нарушало ночную тишину.

Ни Арварих, ни Лагорис, ни наш сосед арденский тысячник – никто из них не знал, что это такое мы увидели под Звездным пиком. Подозрения о божественной сущности существа в белых одеяниях, естественно, высказали все трое. Ну так это и мне было понятно.

Галдора я спрашивать не стал. Спросил Лаграоха. Лаграох забеспокоился и попытался немедленно отправиться на доклад к Галдору. Я его не пустил.

–Синрик это, – нехотя сообщил прорицатель. – вестник богов. А на скале под Звездным пиком он появляется только тогда, когда где-то близко есть потомок Ровенда Великого.

Я невольно обернулся в сторону стены, озаренной редкими факелами в ночной тьме. Надеяться, что появление божества говорит о приближении Аэлевит, конечно же, глупо. Скорее всего, это Эрик возвращается на Последний рубеж.

Но надеяться хочется.

Эрик. О том, что бывает на свете, и чего не бывает.

Треска чистилась плохо. Лезвие снимало с рыбины полосы кожи, на которых оставалось довольно много мяса. Можно было сдаться и воспользоваться, как все нормальные люди, ножом, но Эрик сдаваться не привык.

Сегодня утром он обнаружил на лезвии меча первое пятно ржавчины. До этого момента Эрик и не думал, что есть еще в мире вещи, способные его пронять.

Трактирщик вполглаза наблюдал, как мучается его единственный постоялец. Когда Эрик замечал его взгляд, трактирщик спешно возвращался к протиранию стаканов. Других дел у него, в общем-то, и не было. Деревня опустела, остались лишь несколько стариков. Путники тоже предпочитали здесь не задерживаться и спешили на север, поближе к Катасте. В долине реки шансы укрыться от врагов резко возрастали.

Наверное, Эрик оказался единственным за последние два дня человеком, чей путь лежал на юг, в Скейр. Похоже, однако, что путь его в этой деревне и завершится. Дальше дороги не было: с околицы уже можно было разглядеть кассорийские лагеря и патрули. Скейр за время его отсутствия оказался в плотной осаде.

Эрик как чувствовал, что не стоит ему уезжать с Последнего рубежа. Никаких особых приказов на этот счет Аэлевит ему не отдавала. Но сидеть в деревянной крепости под Звездным пиком и ждать неизвестно чего ему претило. Даже задерживаться не стал – сдал Мальтори с рук на руки Лаграоху, прорицателю Круга, и ходу назад, в столицу. Благо вьючная лошадь его больше не задерживала.

С этой лошадью оказалась просто беда. Она шла так медленно, словно на ней не один Мальтори ехал привязанный, а как минимум двое. Эрик вынужден был подстраиваться под ее скорость и добрался до Последнего рубежа совсем не так быстро, как рассчитывал. На обратном пути хотел было наверстать потерянное время. Да только вороной его словно распробовал медленной езды и вошел во вкус, никак не желая проявлять привычную резвость. В итоге Эрик столкнулся с тем, что кассорийцы успели перекрыть дорогу в Скейр.

–Еще эля? – спросил трактирщик, не успев в очередной раз отвести глаза, когда Эрик на него покосился.

–Еще эля.

До вечера спешить ему было некуда. Днем пытаться проскользнуть мимо завоевателей – чистое самоубийство. А Эрику после приключения с похищением Мальтори по неведомой ему причине вдруг опять жить захотелось.

Бывает ли так, чтобы над погребальным костром возлюбленной дым не успел рассеяться, а жить уже снова хочется? Бывает. Но не с Эриком. И не после того, что он успел увидеть за прошедшие с момента смерти Эрви дни. Мир вокруг весь какой-то невеселый, угрюмый – с чего бы? А вот.

Меч, конечно, Эрик от ржавчины отчистил. Долго думал, какое бы найти применение бесполезному клинку, расстаться с которым он не мог. И надумал почистить рыбку.

Рыбу в Скейр навезли эйтории. Собственные припасы Сиккарты никак не были рассчитаны на вторжение армий со всего севера и запада, и заморские гости понимали это лучше местных, когда брали с собой в дорогу такое количество вяленой и соленой рыбы. Поначалу, по словам трактирщика, у постояльцев треска даже пользовалась популярностью.

Рыбу Эрик любил с детства, и долгие годы вдали от побережья уж никак эту любовь выветрить не могли. Но вот чистить ее не умел, и любопытные взгляды трактирщика его непривычно смущали. Хорошо, что он взялся за меч – это можно списать на Старшую странность. Вот если бы миакринг увидел, что Эрик и ножом рыбину разделать неспособен, тогда можно и со стыда сгореть.

Рука Эрика замерла над зверски располосованной треской. Он удивленно прислушался к собственным ощущениям. Надо же, какие глупые, суетные, ничтожные вещи беспокоят его. А ведь еще пару дней назад спал Эрик на скамейке под дождем, как бездомный бродяга, и все ему было трын-трава. Бывает такое? Нет, не бывает.

–Надо сказать, господин Старший, я впервые вижу, чтобы рыбу мечом чистили, – не сдержался наконец трактирщик. – Это у вас традиция такая?

Эрик спрятал невольную улыбку в бокал с элем.

Если свернуть ближе к Катасте, то распаханную равнину сменяют болотистые низинки и овраги. В целом местность в нижнем течении речушки напоминает холмы Эверин, только, конечно, ровнее. Верхом здесь проехать даже сложнее, чем месить грязь на своих двоих, однако бросать коня Эрик не хотел категорически. В одном он был уверен – врагов он на выбранном им пути не встретит, пока не свернет к городу.

Он не ошибся. Пока не сгустились сумерки, он изредка видел на западе конные патрули, однако в болота они не совались, даже если и замечали всадника на вороном коне. До темноты он успел пересечь самую топкую низину. Когда ночная мгла и висящая в воздухе водяная пыль окончательно скрыли от его взгляда и равнину, и близкие уже стены Скейра, и северных верховых, Эрику наконец попалась тропинка, ведущая в сторону города.

Почва была мягкой от сырости, и копыта жеребца ступали по ней тихо, почти бесшумно. Эрик не торопился. Насколько он успел разглядеть до темноты, от города его отделяло часа два пути. Нечего было загонять коня и выматываться самому. Ночи уже коротки, но ему всяко хватит времени и до города добраться, и придумать, как в него попасть через закрытые ворота.

Конь охотно разделил мнение хозяина. Дневной отдых в конюшне не прибавил ему прыти, шел он по-прежнему тяжело, под стать мыслям всадника.

Мысли же всадника одолевали не самые приятные. Утренняя жизнерадостность утонула в нескольких бокалах эля. И пусть миакоранское варево крепостью не отличалось, но Эрик чувствовал себя далеко не самым трезвым. Эль высвободил сдерживаемые мысли, сумерки заслонили мир и выпустили наружу образы, которых он бежал. Видения на грани пророчеств вставали перед его глазами, и напрасно вытирал он рукавом влагу с ресниц. Раз за разом из тумана над тропой вставал перед ним бревенчатый дом на высоких утесах Иссет-фиорда, манил приоткрытой дверью. Но сколько бы он ни вглядывался, не открывалась дверь.

И не мог он вспомнить лица Эрви, представить его себе даже и сотканным из клочьев тумана, теней по краям тропы и едва светящегося неба на закате. Напрасно только глаза напрягал. Чудилось ему, что слышит он ее голос, чувствует прикосновения рук к плечам – и только. С трудом сдерживался, чтобы не обернуться.

Задумавшись, он не заметил, как тропинка вышла на сухое место, и выступившие из темноты факелы застали его врасплох. Сначала ему показалось, что огни горят на городских стенах, однако то был лишь холм, и несколько огоньков, растянувшись в линию, спускались прямо на него. Прежде, чем Эрик успел сообразить, что происходит, его заметили, и бежать было поздно.

Мизерный шанс, что всадники с факелами окажутся арденами или эйториями, быстро исчез, едва он услышал резкие гортанные выкрики. Эрик знал, как звучит кассорийская речь. Рука потянулась к плечу, нащупывая рукоять меча.

Меча не было. Невероятно, но Эрик, похоже, забыл его в трактире. Он и не думал, что способен расстаться с клинком – ардены даже во сне оставляли свои мечи не дальше, чем на расстояние вытянутой руки.

Утешая себя мыслью, что клинок вряд ли помог бы ему хоть чем-то, Эрик придержал жеребца. Тот даже осел немного на задние ноги, но сразу же выровнялся.

Факелов было четыре, всадников – вдвое больше. Окружив его, они выкрикивали что-то на своем языке, которого Эрик не знал. Среди кассорийцев же не нашелся ни один, владеющий Старшей речью, и предводитель патруля жестами объяснил пленнику, чтобы он спешился.

Спрыгнув на землю, Эрик передал поводья одному из северян. Его обыскали, нашли нож и забрали его. Кто-то начал отвязывать от седла веревку, чтобы связать ему руки. Кто-то вскрикнул...

Чья-то лошадь заржала и взвилась на дыбы, сбрасывая седока. Эрик, метнувшись в тень, успел увидеть, как кольчуга на груди предводителя разошлась аккуратной прорезью, и брызнула из этой прорези темная кровь. Отбежав за пределы освещенного факелами участка, он упал в траву, прячась от кассорийцев, хотя уже понимал, что завоевателям было сильно не до него. Их кто-то убивал, причем Эрик не успел заметить, кто, и не смог понять, как.