355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Лермин » Сын графа Монте-Кристо » Текст книги (страница 9)
Сын графа Монте-Кристо
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 04:08

Текст книги "Сын графа Монте-Кристо"


Автор книги: Александр Лермин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

7. В рукопашной схватке

Когда майор Кирхштейн и его товарищи, привлеченные шумом, выбежали на улицу, они увидели экипаж Лучиолы, сплошь покрытый национальными знаменами; певица с белокурой подругой сидела в карете, и Лучиола повторяла восторженно:

– О, Милла, Милла, как это благородно!

– Господа! – яростно вскричал майор.– За мной! Арестуем Лучиолу и отправим ее в цитадель.

Громкое одобрение было ответом, но прежде чем он добрался до экипажа, сильная рука стиснула ему горло, и хриплый голос произнес:

– Если вы тронете хоть волос на голове Лучиолы – вы умрете!

Эти слова сказал маркиз Аслитта. Читатель, наверное, давно догадался, что молодой неаполитанец взял на себя славную, но опасную роль Брута, и Лучиола, отвечавшая взаимностью на его страстную любовь, поддерживала его в этом.

Они встретились в Неаполе. Лучиола гордилась своим возлюбленным и слепо следовала за ним всюду, презирая опасности и смерть. Подруга Лучиолы, кроткая белокурая Милла, написала таинственное либретто, а Аслитта послал его Тичеллини. Эдмон Дантес сдержал слово – клятву, данную им на острове Монте-Кристо: он сделался верным другом угнетенных и, сочувствуя в этом Аслитте, отдал себя в полное распоряжение ему и его делу.

До сих пор он еще ни разу не встречался с Лучиолой, но когда певица увидела его в тот вечер в театре Скала, ею овладело странное волнение. Да, она знала этого человека, боровшегося за будущность Италии, и была убеждена, что он сумеет добиться этой цел и.

Услыхав угрозу майора, Аслитта впервые ясно осознал опасность, которой подвергалась его возлюбленная; он уже схватился за колесо кареты, когда сильные руки повалили его на землю. В то же время он услышал хорошо знакомый голос Сан-Пиетро:

– Попался-таки!

В рот маркиза засунули кляп, руки и ноги связали веревками, и двое пандуров поволокли его, между тем как граф повелительно кричал:

– Вы знаете приказ, берегитесь! Вы ответите жизнью за пленника!

Жандармы бросили Аслитту в повозку, и бешеным галопом помчались через улицы, звучащие праздничными криками. Тщетно старался маркиз разорвать свои путы. Один из пандуров приложил к его лбу дуло карабина и с угрозой сказал:

– Не шевелитесь, или я размозжу вам череп!

Скрежеща зубами, Аслитта повиновался… Повозка остановилась, маркиза выволокли из нее, и за ним глухо захлопнулась дверь подземной тюрьмы.


8. Маски падают

Когда ненавистные австрийские мундиры появились на освещенных факелами улицах, в толпе раздался грозный ропот, и студенты, окружившие экипаж Лучиолы, бросились на офицеров.

Это был безумный поступок – у молодежи не было другого оружия, кроме пылкого патриотизма и ненависти к иноземным тиранам.

Раздался выстрел, и во главе солдат показалась высокая фигура графа Сан-Пиетро, громко скомандовавшего своим людям атаковать безоружную толпу.

Услышав выстрел, студенты снова окружили карету Лучиолы. Полная мужества и хладнокровия, певица утешала дрожащую Миллу, удивляясь лишь отсутствию Аслитты, не подозревая его истинной причины.

Но когда отталкивающая физиономия Сан-Пиетро появилась возле экипажа, сердце Лучиолы сжалось, и мгновенно в ее голове родилось подозрение – не он ли предал маркиза?

Граф распоряжался превосходно – солдаты тесным кольцом окружили патриотов, и студенты тщетно пытались загородить экипаж Лучиолы.

Граф очутился, наконец, рядом с певицей.

– Что же, Лучиола,– ты видишь, теперь тебе не ускользнуть от меня? – с грубой насмешкой вскричал он.

В ту же минуту Лучиола вскочила и, бросив на графа взгляд, полный глубокого презрения, произнесла своим звучным чистым голосом:

– Жалкий трус!

С криком ярости Сан-Пиетро выхватил кинжал. Ни один мускул не дрогнул на прекрасном бледном лице Лучиолы, не спускавшей глаз с графа, и она крепко стиснула в руке драгоценный стилет, решив не достаться живой Сан-Пиетро.

Внезапно звучный голос заглушил на мгновение шум и общее смятение:

– Бенедетто! Убийца! Беглый каторжник! Берегись! Бог не допустит такого надругательства! Будь проклят!

Граф Сан-Пиетро, любимец Радецкого, дрожа, обернулся в ту сторону, откуда раздался голос, показавшийся ему ужаснее трубы последнего судилища.

Напротив него, на пьедестале мраморной статуи, стоял человек, которого он узнал в ложе: этот человек рукой указывал на него. И вне себя от бешенства, Бенедетто выхватил пистолет и направил его на графа Монте-Кристо. Выстрел грянул, но когда дым рассеялся, Монте-Кристо стоял невредимый на прежнем месте, а через расступившуюся толпу пара лошадей была подведена к экипажу Лучиолы. В одно мгновение лошади были впряжены, форейтор-негр хлопнул бичом, и экипаж быстро покатился. Несколько выстрелов раздалось вслед, но они не причинили никакого вреда, и скоро карета скрылась из вида.

– Смерть и ад! – проскрежетал Бенедетто, добавив: – Но этот уж не уйдет от меня!

И полный ярости, он бросился на графа.

Монте-Кристо стоял неподвижно. Бенедетто уже приставил дуло пистолета к его груди, когда граф внезапно стиснул правую руку негодяя. С хриплым стоном Бенедетто уронил оружие и упал на колени – железное пожатие Монте-Кристо чуть не раздавило ему кисть. С быстротой молнии схватив пистолет, граф, в свою очередь, приложил оружие ко лбу Бенедетто и произнес громким и звучным голосом:

– Все сообщники этого негодяя, называющего себя графом Сан-Пиетро, знайте, с кем вы имеете дело! Слушайте все: человек этот – беглый каторжник и убийца своей матери!

Крик ужаса раздался в толпе, и солдаты, известные своей грубостью, с отвращением отвернулись от изверга.

Бросив пистолет, Монте-Кристо сошел с пьедестала и медленно направился по улице среди расступившихся перед ним солдат.

Почувствовав себя в безопасности, Бенедетто вскочил и, обращаясь к окружающим, прошипел:

– Не верьте ему – он солгал, он – враг Австрии! Что скажет маршал Радецкий, если он ускользнет от вас?

При имени Радецкого слепой страх овладел солдатами: они знали, что всякое человеческое чувство будет вменено в преступление перед судом маршала, и поэтому немедленно бросились в погоню за графом. Они уже почти нагнали его, когда он внезапно исчез. Ближайшим к нему солдатам показалось, что он мгновенно вошел в раскрывшуюся стену.

Но загадка разрешилась, когда преследователи узнали, что таинственная стена принадлежала дому Бертелли, имевшему множество тайных ходов.

– За мной! – прокричал Бенедетто, бросаясь в «Казино» впереди всех, и тут же столкнулся с майором Бартоломео. Бенедетто схватил старого солдата за горло и начал душить, приговаривая:

– Негодяй, ты предал нас, но ты за это заплатишь!

– Я? – прохрипел майор.– При чем здесь я?

– О, не лги, я тебя знаю! Давно ли ты назывался Кавальканти и разыгрывал роль моего отца? Эй, люди, возьмите этого человека! Я сам доложу о нем маршалу!


9. Военная песня итальянских патриотов

Управляемые стильными руками Али, породистые кони летели, как вихрь, по улицам Милана. Лучиола теперь поменялась ролями с Миллой: она рыдала, между тем как маленькая блондинка утешала ее.

– О, Милла,– говорила Лучиола, плача.– Аслитта, наверное, убит, иначе он сдержал бы слово, а если я потеряла его, мне незачем жить!

– Но, Евгения,– успокаивала ее Милла,– зачем ты делаешь такие ужасные предположения? Я…

Внезапная остановка экипажа прервала Миллу: негр соскочил с козел, отворил дверцу и рукой пригласил дам выйти.

Подруги вошли в приемную в древне-итальянском духе, а когда перед ними отворилась украшенная арабесками дверь, они прошли дальше – в залу, обитую черным бархатом. Несколько слуг в черных ливреях зажгли свечи в большой позолоченной люстре и исчезли, а к дамам подошел наш старый знакомый Бертуччио.

– Синьора,– обратился он к Лучиоле,– не бойтесь ничего: вы в доме друга! – и, распахнув портьеру, он знаком пригласил их в соседнюю комнату.

Лучиола и Милла вскрикнули от изумления – бледно-голубой шелковый потолок казался небосклоном, с потолка на серебряных цепях спускались лампы в виде лотосов, вдоль стен стояли низкие диваны, обитые бледно-голубой шелковой материей, затканной серебряными цветами. Посреди покоя стояло также покрытое серебристой тканью ложе, с которого навстречу подругам поднялась красавица в пурпурной шелковой одежде.

– Приветствую вас, сестры,– произнесла Гайде (а это была она) мягким и приятным голосом,– я ожидала вас.

Лучиола и Милла склонились над белой и нежной ручкой, протянутой им гречанкой. Не допустив их поцелуя, Гайде сама поцеловала в лоб обеих девушек и усадила их рядом с собой.

– Ты выказала много мужества, сестра,– обратилась Гайде к Лучиоле,– но я не тревожилась за тебя: он обещал тебя оберегать.

Лучиола поняла, кто был этот «он», и робко сказала:

– По-видимому, вам известна связь всех этих ужасных событий… Можете ли вы ответить мне на один вопрос?

– Охотно, говори без боязни, и я отвечу тебе.

После минутного колебания Лучиола твердо начала:

– В Милане есть патриот, готовый отдать жизнь за освобождение Италии.

– Ты говоришь о маркизе Аслитте? – кротко перебила ее Гайде.

– Да, о нем, и если вам известно мое прошлое, то вы поймете, что лишь одна любовь к нему заставляет меня еще дорожить жизнью.

– Говоря откровенно, сестра моя,– проговорила прекрасная гречанка, когда Лучиола замолкла,– быть может, я могу помочь тебе.

– Я – француженка по происхождению,– неуверенно начала певица,– юность моя протекала в столице; меня окружали роскошь и блеск, но я никогда не была счастлива. Отец не заботился обо мне: занятый финансовыми операциями, он не обращал внимания на семью, мать моя, жаловаться на которую я не могу,– была не счастливее меня; она не любила меня, может быть потому, что не любила моего отца, и поэтому искала счастья вне дома, но безуспешно. Я пришла бы в совершенное отчаяние, если бы верная подруга не поддержала меня,– прибавила певица, обнимая Миллу.– Мы обе любили музыку, Искусство заменило мне все, чего мне не доставало, но я не перестала чувствовать ложь и пустоту, окружавшие меня, и я бежала с горечью и отчаянием в сердце! Мне не было еще и двадцати лет, а добродетель, честность и любовь были для меня пустыми словами.

– Бедная сестра,– прошептала Гайде,– как ты много страдала!

– Да, я выстрадала много,– подтвердила Лучиола с глазами, полными, слез,– свет казался мне пустыней, я отказалась от всего, что привязывало меня к миру, и посвятила себя всецело искусству! Рукоплескания восторженной толпы опьяняли меня – я не дорожила лавровыми венками, которыми осыпала меня публика, я хотела только минутного забытья, хотела мимолетного возбуждения – и, наконец, отчаялась! Только в Неаполе впервые я поняла, что есть нечто выше удовлетворенного тщеславия! Тогда туда приехало несколько молодых итальянцев-дворян, чтобы поднять своих терпеливых братьев на борьбу с тиранией австрийцев. Они поставили на карту свои жизни и им удалось приобрести многочисленных союзников. Однажды, услышав дикий крик и топот, я велела оседлать лошадь и поскакала на шум. Милла вызвалась сопровождать меня, и скоро мы прискакали на место схватки – близ Котроны в Калабрии. Мы видели блестящие мундиры, слышали частые выстрелы, несколько факелов тускло освещали ужасную картину. Над крутым утесом стоял молодой человек, размахивая кинжалом, он призывал своих товарищей не сдаваться. И, когда, он упал, сраженный пулей, мое мертвое холодное сердце внезапно сжалось, я пришпорила коня и поспешила на то место, где только что стоял он. Несчастный упал в расщелину скалы, и помогая себе ногтями и зубами, я пробралась к нему и вместе с Миллой мы вытащили его наверх на моем крепком шелковом шарфе. До сих пор я не понимаю, как мы справились с этим при наших слабых силах. Мы перевезли его в мой дом, и я, эгоистическое существо, думавшее до тех пор только о себе, ходила за ним с заботливостью, присущей только искренней и глубокой любви. Джиорджио Аслитта был спасен. Его первые слова, когда он пришел в себя, были словами песни.

– А! Военная песнь итальянских патриотов,– сказала Гайде с блестящим взором.

– Да. И, услышав эти слова, я воспряла! Я снова поверила в идеалы, мое внутреннее «я» преобразилось мгновенно, как бы по мановению волшебного жезла, и никакая любовная песнь не казалась мне с тех пор дороже и звучнее этого гимна.


10. Тень прошлого

Едва успела Лучиола произнести последние вдохновенные слова, как глубокий голос позади нее произнес:

– Евгения Данглар, принеси благодарность за искупление прошлого!

Певица быстро обернулась: перед нею стоял граф Монте-Кристо, держа за руку сына.

– О, как мне благодарить вас! – вскричала Лучиола, зарыдав. Обняв прекрасного мальчика, она крепко поцеловала его.

– Так вы узнали меня,– грустно проговорила она.

– Я никогда не терял вас из вида,– ответил Монте-Кристо,– и ваше имя сделало меня вашим должником.

– Вы заставляете меня краснеть, граф… Вы – мой должник?

– Поверьте мне на слово: я не смею открывать вам печального прошлого, но, право, если я невольно причинил вам горе, то только потому, что был орудием высшей власти.

– Вы знаете все о моих родителях. Заклинаю вас – не скрывайте от меня ничего! Я знаю, что мой отец жив и что…

– Сейчас,– ответил Монте-Кристо, сделав знак Гайде, которая немедленно увела мальчика, а Лучиола продолжала:

– Я знаю, что мой отец занимается биржевыми делами в Германии, но моя бедная мать…

– И мать ваша тоже жива,– печально произнес граф,– но я не знаю, увидите ли вы ее когда-нибудь.

– Но я не понимаю,…– проговорила Лучиола.

– Выслушайте меня, дитя мое, и соберитесь с силами. Узнали ли вы человека, назвавшегося графом Сан-Пиетро?

– Что значит «узнала»? Это негодяй, которого все презирают!

– Я думал, что Евгения Данглар проницательней. Конечно, шрам делает его почти неузнаваемым, но, все-таки, Евгения, кто много лет тому назад добивался вашей руки и потом…

– Князь Кавальканти! – с ужасом вскрикнула Лучиола.

– Да, если вам угодно так называть его, в действительности же он беглый каторжник и убийца Бенедетто!

– Но что общего имеет этот негодяй с моей матерью?

– К несчастью, больше, чем вы думаете! Чтобы украсть у вашей матери миллион, изверг не остановился перед новым злодейством: он вонзил кинжал в грудь несчастной, и…

– О, жалкий трус! Но вы сказали, что моя мать жива.

– Да, она жива. Убийца поразил ее не насмерть, и после нескольких месяцев страданий она поправилась.

– Слава Богу! Но где же она? Я хочу лететь к моей матери, хочу броситься к ее ногам и своей любовью заставить ее забыть то, что она вынесла! – страстно вскричала Лучиола.

– К несчастью, это невозможно в настоящую минуту, бедное дитя мое. Ваша мать обещала отдать свое миллионное состояние отцам иезуитам, которые за это должны были избавить Бенедетто от петли, а ее поместить в одном монастыре в Малой Азии. После воровства Бенедетто святые отцы отказались от обещания, и ваша мать оказалась одна на свете, без средств, беспомощная и беззащитная. Тогда Проведение свело ее с Валентиной де Вильфор – вы, конечно, помните ее?

– О, конечно, Валентина – единственная, о ком я вспоминаю с удовольствием.

– Теперь Валентина замужем за Моррелем. Обстоятельства, разъяснить которые я пока не имею права, заставили ее с мужем на время покинуть Францию и отправиться в Индию. Она нуждалась в воспитательнице для своей маленькой дочери и попросила мадам Данглар принять на себя эту обязанность.

– Бедная мать,– печально прошептала Лучиола,– как тяжело должно казаться ей зависимое положение!

– Времена меняются, и мы вместе с ними,– задумчиво улыбнувшись, сказал граф.– Мадам Данглар с благодарностью приняла предложенное место и нежно любит и Валентину, и ее дочку.

– Давно ли моя мать находится в Индии?

– Уже три года.

– И вы можете дать мне ее адрес? Я могу написать ей, сказать, что я тоскую по ней!

– В настоящее время мне неизвестно местопребывание Моррелей. Шесть месяцев тому назад они писали, что перебираются всей семьей в Пенджаб, но я надеюсь скоро получить от них известия.

Послышался глухой звон колокола, и Монте-Кристо встал.

– Дитя мое,– торжественно сказал он,– как бы вы не были грешны в эгоизме и легкомыслии в прошлом, вы искупили и загладили это тысячекратно и вполне заслужили любовь честного человека.

– О, о чем напоминаете вы мне! – прервала его Лучиола.– В прошлом я забываю настоящее! Где же Аслитта?

Монте-Кристо печально покачал головой:

– Маркиз Аслитта арестован два часа тому назад, Евгения!

– Арестован? О, Боже, это хуже смерти!

– Не предполагайте худшего, еще не все потеряно!

– Но где же он?

– В цитадели.

– О, Боже, они замучают и умертвят его!… Граф, вы всемогущи – спасите его! Аслитта – моя жизнь! Если он умрет, и я умру! Но скажите, кто же предал его?

– Вы не угадали… неужели? Предающий свое отечество не щадит отдельных личностей.

– Бенедетто! – вскричала Лучиола.

Граф утвердительно кивнул и коротко добавил:

– Евгения, в эту минуту в Милане начинается ужасная драма, развязка которой известна одному только Богу! Аслитта играет в этой драме роль, и я сделаю все, что в моей власти, чтобы спасти его!

– О, благодарю, благодарю, я верю в вас!

– Но, чтобы спасти его, мне нужна ваша помощь, Евгения. Могу я рассчитывать на вас?

– О, Боже, как я буду благодарна вам за это! Пошлите меня на смерть, если я могу спасти Джорджио!

– Сперо!

Прибежал прекрасный мальчик и вопросительно посмотрел на отца.

– Ты пойдешь со мной,– сказал граф,– хоть ты еще ребенок, но с сегодняшнего дня ты вступаешь в жизнь и должен знать, что есть наивысшее благо. Мужество и самоотверженность подкрепляют слабых и дают им силу. Если я паду прежде, чем выполню свою задачу, ты займешь мое место.

Звук серебряного колокольчика вызвал Али, которого граф поспешно спросил:

– Все сборы окончены? Все здесь?

И с облегчением улыбнулся на утвердительный знак негра.

– Али, ты знаешь свою роль,– значительно продолжал он,– при малейшем подозрительном шуме ты подашь сигнал.

Али снова кивнул: граф раздвинул голубой полог, и за ним открылась боковая лестница, устланная толстыми коврами.

– Сперо, проводи Лучиолу,– приказал он, сходя с лестницы в сопровождении мальчика и певицы.


11. Заговорщики

В конце лестницы граф отворил дверь и вошел со своими спутниками в большую залу, где собралось около ста человек. Разом поднявшись со своих мест, они обнажили головы и единодушно крикнули:

– Да здравствует Италия!

Граф с сыном и Лучиола восторженно вторили этому возгласу. Затем Монте-Кристо подошел к седовласому маркизу Санта-Кроче, пылкому патриоту, и просил его принять председательство в собрании.

Санта-Кроче кивнул и, произнеся несколько вступительных слов, попросил присутствующих на короткое время уделить ему свое внимание. Все поднялись в знак согласия, и оратор начал:

– Друзья! Патриоты! Долгожданный день настал! Впервые за долгое время прозвучал в Милане национальный гимн и смело развернулось национальное знамя! Готовы ли вы защищать его до последней капли крови?

– Помоги нам, Боже! Долой иноземцев! – раздался единодушный возглас.

– Хорошо, так слушайте же, что скажет нам граф Монте-Кристо, наш благородный друг!

Маркиз сел, а граф развернул бумагу и торжественно произнес:

– Я могу сообщить вам известие, которое в эту минуту получает маршал Радецкий: в Вене вспыхнуло восстание, и вице-король немедленно покидает Милан.

Ропот изумления, почти недоверия, пробежал по собранию.

– Мои курьеры,– продолжал граф,– быстрее императорских, и вести доходят до меня скорее, чем до властей. Император подчинился необходимости и сделал значительные уступки.

– Не нужно уступок,– раздался голос,– мы хотим свободы!

– Терпение,– значительно сказал Монте-Кристо,– император согласился на уничтожение цензуры, новый закон о печати совершенно либерален, также должны быть созваны депутаты германской и ломбардо-итальянских провинций.

Изумление все больше овладевало собранием, и кое-где слышались возгласы:

– Невероятно! Невозможно!

– А когда состоится это собрание депутатов? – спросил, наконец, Санта-Кроче.

– К сожалению, не сейчас, а только 3-го июля,– печально ответил Монте-Кристо.

Послышался гневный ропот.

– Над нами смеются,– вскричал молодой человек в толпе,– прихвостни Радецкого убили моего отца, я требую мщения!

– Моя мать ранена при восстании в Корсаден-Серви,– сказал другой,– нам нужны не соглашения, а война!

– Да, война до полного освобождения! – грозно раздалось повсюду.

– Погодите,– повелительно начал Монте-Кристо.– Я знаю, как кипят ваши сердца, но убеждаю вас повременить. Народ,' стремящийся к свободе, силен и мощен. Но наши тираны многочисленны, как морской песок; есть и изменники! Вы победите, Милан будет свободен, но когда ваша кровь прольется за отечество, союзники, на помощь которых вы рассчитываете, постыдно оставят вас: вы снова попадете в руки врагов, и тяжкое иго станет еще тяжелее! Прежде вас били плетьми, теперь будут бить «скорпионами»! Карл Альберт, король Пьемонтский, предаст Милан, как только достигнет своей цели. Упорствуете ли вы еще в вашем желании?

Пророчески звучала речь Монте-Кристо; патриоты поддались было впечатлению его слов, но колебались они только минуту.

– Пусть случится самое худшее,– разом вскричали они,– лучше умереть, чем медлить! К оружию!

– Да будет так – к оружию! – торжественно повторил Санта-Кроче.– И да поможет нам Бог!

– Но где же Аслитта? Он поведет нас? – вскричали многие.

Лучиола выступила вперед.

– Патриот Аслитта арестован,– печально сказала она,– он томится в цитадели!

Раздался крик ярости.

– Спасем его! – раздались возгласы.– Возьмем приступом цитадель, пока они не умертвили его!

– Да, спасем его,– прозвучал голос Монте-Кристо,– пусть завтра начнется жестокая борьба! К оружию во имя свободы и человечности!

Внезапно поднялся молчавший до сих пор человек и, устремив взор на графа, медленно произнес:

– Мы едва знаем вас. Какое ручательство можете вы представить нам в том, что не покинете нас в минуту опасности?

Громкое неудовольствие встретило эти слова: Санта-Кроче велел говорившему замолчать, но Монте-Кристо спокойно сказал:

– Этот человек прав, чтобы верить другим, нужно иметь в собственном сердце сознание своей правдивости! Санта-Кроче, вот мой единственный ребенок, возьмите с собой Сперо – его головой я ручаюсь за совесть его отца!

Санта-Кроче стал отказываться, но Монте-Кристо настаивал, и мальчик с гордо поднятой головой подошел к старику и сказал:

– Я иду с вами: отец научил меня исполнять свой долг!

С шумным восторгом окружили патриоты прекрасного ребенка, и сердце Монте-Кристо радостно забилось при взгляде на Сперо.

– И я иду с вами! – вскричала Лучиола.– Италия и Аслитта должны быть спасены!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю