Текст книги "Сын графа Монте-Кристо"

Автор книги: Александр Лермин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

3. Старые и новые знакомые

Проголодавшиеся артисты принялись за еду и не заметили, как отворилась дверь. Хозяин, зорко смотревший за всем, поспешил к выходу. На пороге в нерешительности стоял путник лет сорока. Это был худощавый человек небольшого роста в коричневом сюртуке, обшитом галунами, и с меховым воротником. Желтый жилет, голубой галстук, синие суконные панталоны и ботфорты со шпорами дополняли его костюм.

Лицо этого человека было крайне неприятным: впалые раскосые глаза, большой рот, широкий нос и низкий лоб – все это придавало незнакомцу какой-то зловещий вид. В своих костлявых красных руках незнакомец мял поярковую шляпу.

Гость вежливо поклонился хозяину, который спросил:

– Что прикажете, сударь?

Гость молчал и внимательно наблюдал за компанией акробатов. Шванн повторил свой вопрос. Гость прошел дальше и сказал:

– Дайте мне глоток водки – я жду… еще одного человека. Приготовьте хороший обед, и когда придет другой… подавайте.

– Слушаю, сударь,– ответил Шванн, уверенный в том, что новый гость – управляющий знатного вельможи.

В эту минуту прибыли еще двое путешественников. Один из них походил на отставного военного, носил седую эспаньолку и был одет весьма просто. Другой был, очевидно, возницей или лошадиным барышником: его костюм состоял из холщевой блузы, кожаных штиблет, панталон до колен и большой круглой шляпы. Когда Шванн, приняв от них заказ, спросил, где им угодно будет сесть, они ответили не сразу. Наружность пришедшего ранее показалась им подозрительной. Впрочем, старик, похожий на отставного военного, приказал накрыть для себя и своего спутника тут же. Жирдель, поднявший голову, узнал, казалось, вновь прибывших. Гость в коричневом сюртуке иронически улыбнулся, выпил поднесенную ему водку и, вынув из кармана несколько газет, усердно принялся за них.

Шванн принес заказанную яичницу, и барышник спросил:

– Далеко ли отсюда до Ремирмона?

– Вы, верно, не здешний? Между Сент-Аме и Ремирмоном часа два пути.

– Тем лучше. Значит, после обеда мы будем там.

– Дорога очень плоха,– заметил хозяин,– и все из-за наводнения…

– Что такое? – спросил старик-военный.

– В последнее время лили дожди, и горные потоки вышли из берегов – вся дорога к Ремирмону залита водой. В прошлом году в это же время здесь утонули двое…

– Мы возьмем проводника,– сказал барышник,– нет ли у вас кого под рукой?

– Как не быть? Но сегодня все мои люди заняты, вам придется подождать до завтра.

Акробаты закончили свой завтрак. Жирдель подошел к путникам и вежливо сказал:

– Если вам угодно, то вы можете завтра ехать вместе с нами.

– Отлично,– прибавил хозяин.– Соглашайтесь, господа. Жирдель будет для вас надежным проводником.

Путники обменялись взглядами, и военный ответил:

– Очень вам благодарен. Когда вы думаете выезжать?

– Завтра рано поутру. Сегодня мы даем здесь представление.

– Не выпьете ли с нами стаканчик вина?

Жирдель согласился. Шванн принес бутылку и стаканы.

Гость в коричневом сюртуке не пропустил мимо ушей ни одного слова и снова иронически улыбнулся.

Робекаль встал из-за стола и вышел во двор. Странный гость положил на стол свои газеты и последовал за ним.

– На пару слов, любезный,– обратился он к Робекалю.

– В чем дело?

– Вы получите двадцать франков, если будете откровенны со мной.

– Что же вам угодно?

– Кто это такой – Медное Жерло?

– Силач, фигляр, акробат и прочее.

– Как его зовут?

– Цезарь Жирдель.

– С кем он теперь сидит?

– Не знаю!

– Вы его ненавидите?

– Вам то что до этого?

– Я крайне в этом заинтересован, и, если вы согласны, мы можем действовать сообща. Вам будет дана возможность расквитаться с Жирделем, и, сверх того, вы получите хорошую награду.

– Да вы не шутите ли? – спросил Робекаль.

– И не думаю… Вот вам двадцать франков в задаток.

Робекаль взял деньги и ушел.

– Опоздал, голубчик,– сказал он про себя,– сегодня же вечером Жирдель получит свое.

Между тем Жирдель перешептывался с обоими путешественниками.

– Как дела? – спросил он у барышника.

– В отличном положении… Крестьяне подготовлены и только ждут сигнала.

– Мы еще поговорим об этом. Заметили ли вы человека, читавшего у стола газету?

– Он смахивает на лакея.

– Или, скорее, на шпиона. Сегодня вечером у вас в комнате мы поговорим… Оставьте дверь открытой, а главное – никому ни слова. Пока до свидания.

– Мы принимаем ваше предложение, любезный,– громко сказал барышник,– завтра с вашей помощью мы будем в Ремирмоне.

– Очень рад услужить вам, господа,– ответил Жирдель и затем, обратившись к акробатам, крикнул: – За работу, детки! Любезный Шванн, а как же насчет разрешения? Вы, кажется, помощник бургомистра?

– Да,– ответил Шванн,– вот вам гербовая бумага, пишите прошение.

– Это дело не мое. Пиши, Фанфаро, а ты, Бобишель, живей за работу!

4. Брат и сестра

Полчаса спустя на площади перед гостиницей «Золотое солнце» собралась большая толпа. Балаган Жирделя был уже готов, и местные жители с восторгом смотрели на Бобишеля, Фанфаро и Перепелочку, Роллу и Робекаля и самого Жирделя, которые, по обычаю акробатов, выйдя на эстраду, представились:

Бобишель: Сколько лет уж удивляю

Я прыжками целый мир!

Перепелочка: На канате я порхаю,

Мне не нужен балансир.

Жирдель: Я, вися вниз головою,

Разгибаю сто подков.

Ролла: Я протянутой рукою Поднимаю сто пудов!

Фанфаро: То, что здесь мы вам покажем,

Не увидите нигде…

Бобишель: На стаканах заиграю —

Настоящий я Орфей!

Перепелочка: Я, как бабочка, летаю

И пою, как соловей!

Закончив «рекомендации», акробаты скрылись в балагане, и лишь один Бобишель остался в толпе и забавлял ее своими шутками. Фанфаро и Перепелочка были в больших хлопотах. Юноша устраивал деревянные сидения, а молодая девушка развешивала по стенам пестрые занавески и бумажные цветы. Временами она оставляла свою работу и украдкой смотрела на Фанфаро. Покончив с устройством скамеек, гимнаст стал укреплять трапеции. Они висели на высоте четырех метров от земли и на таком же расстоянии друг от друга.

Фанфаро поднялся наверх и, грациозно покачиваясь, смотрел на Перепелочку. Вдруг он, как птица, перелетел на другую трапецию, оттолкнул ее и спрыгнул вниз.

Перепелочка вскрикнула и, побледнев от испуга, подбежала к нему.

– Как ты меня опять напугал!

– В самом деле? Неужели ты до сих пор не привыкла к нашим упражнениям?

– Я боюсь за тебя, Фанфаро,– прошептала Перепелочка.– Если с тобой случится беда, я умру от горя.

– Не бойся, маленькая моя сестрица – со мной ничего не случится.

– Почему ты называешь меня «маленькой сестрицей»? – тихо спросила девушка.

– Тебе не нравится это обращение?

– Нет, не то… Но разве я твоя сестра?

Лицо гимнаста омрачилось.

– Мы выросли вместе. Тебе было шесть лет, когда твой отец приютил меня, сироту.

– Но ты не мой брат,– настаивала она.

– Я люблю тебя как брат. Может быть, это тебе не нравится…

– Пожалуй… я бы хотела…

– Чего же именно?

– Нет, я лучше об этом промолчу,– прошептала Перепелочка, потом обняла гимнаста и нежно поцеловала его.

Фанфаро не ответил на этот поцелуй. Он отошел к трапеции и стал прилаживать веревку. Гимнаст ясно видел, что Перепелочка, сама того не сознавая, любит его… Роковой момент приближался, а между тем Фанфаро любил свою дорогую подругу только как сестру.

Почему – в этом он сам не мог дать себе отчета.

– Милая Перепелочка,– сказал он с притворно-беззаботным видом,– до начала нашего представления времени осталось мало, и нам надо спешить.

Перепелочка кивнула головой в знак согласия и снова принялась за развешивание украшений. В эту минуту дверь балагана отворилась, вошел Медное Жерло, а за ним появились две дамы. Фанфаро и Перепелочка с удивлением взглянули на неожиданных гостей.

– Что это еще за новый каприз, Ирена? – сказала одна из дам своей спутнице.– И как отнесется к этому графиня?

– Пожалуйста, без нравоучений, милая Урсула, если вам угодно, можете вернуться домой,– весело ответила молодая девушка.

– Сохрани Бог! – с испугом сказала Урсула.

Это была длинная сухощавая особа с большим носом, тонкими губами, седыми локонами и в очках – одним словом, Урсула представляла собой тип самой настоящей гувернантки.

У ее спутницы были свежие розовые губки, блестящие черные глаза, изящной формы нос и красиво очерченные щечки. Молодая девушка была одета в темно-синюю амазонку и широкополую шляпу с длинным белым пером. Было ей на вид лет девятнадцать, и взгляд ее был гордо-надменный.

Фанфаро и Перепелочка прервали работу, а незнакомка, обратись к Жирделю, сказала:

– Господин ЖирДель, мне нужны места на вечернее представление, но только отдельно от прочей публики.

– Я, право, не знаю, как это устроить.

– За эти места я уплачу гораздо дороже.

– У нас цены обыкновенные: передние места стоят двадцать су, а задние – десять,– спокойно продолжал Медное Жерло.

Гувернантка вздохнула. Ирена вынула из кармана кошелек и, подавая его Жирделю, молвила нетерпеливым тоном:

– Возьмите деньги и скорей исполните мою просьбу.

Жирдель поклонился, но кошелек не взял.

– Я постараюсь, сударыня,– вежливо ответил он,– но лишнего мне не надо. Нельзя ли как-нибудь устроить ложу, Фанфаро?

Гимнаст подошел поближе. Ирена взглянула на него и невольно залюбовалась красивым юношей.

– В чем дело, Жирдель? – спокойно спросил Фанфаро.

– Я желаю быть на вашем представлении,– сказала Ирена,– но, конечно, не могу сидеть среди мужиков и грубой черни.

– В таком случае мест для вас нет и не будет,– холодно ответил Фанфаро.

– В самом деле? – с удивлением спросила Ирена.

– Но, послушай, Фанфаро,– вмешался в разговор Жирдель,– мне кажется, что ложу устроить нетрудно: пять-шесть досок и ковер – вот и все.

– Это ваше дело, а я для этого не пошевельну и пальцем.

– Молодец, Фанфаро,– прошептала Перепелочка.

– Вы отказываетесь? А почему – смею вас спросить? Кстати, как вас зовут?

– Меня зовут Фанфаро,– с улыбкой ответил гимнаст.– Что же касается причины моего отказа, то ее я вам сейчас объясню, и вы, наверное, со мной согласитесь. Эта состоящая из «мужиков» и «грубой черни» столь противная вам публика, дает нам хлеб и восхищается нами. Руки этих мужиков, нам хлопающих, покрыты мозолями, но их рукоплескания нам так же дороги, как и аплодисменты аристократов, руки которых затянуты в перчатки. Если мы вам, сударыня, устроим отдельную ложу, то обидим этих добрых и честных людей, а мы этого вовсе не желаем. Как теперь, по-вашему, прав я или нет?

Пока Фанфаро говорил, Ирена смотрела на него в упор, а когда он умолк, она тихо сказала:

– Благодарю вас за урок, я вообще его вполне заслужила… и сегодня вечером я буду на вашем представлении.

– Я был в этом заранее уверен,– спокойно ответил Фанфаро.

Ирена и ее гувернантка уехали.

5. Господин и слуга

– Кто эта красавица? – спросил Бобишель.

– Богатая наследница, г-жа де Сальв,– был ответ.

В эту минуту к гостинице подъехала неуклюжая почтовая карета. Шванн поспешил к пассажирам, в то же время к двери кареты подошел человек в коричневом сюртуке.

– Добро пожаловать, маркиз,– сказал он приехавшему.– Письмо мое получено вами, как видно, вовремя.

Из кареты вышел преждевременно состарившийся человек с согнутой спиной и морщинистым лицом.

Это был маркиз де Фужерез.

Человек в коричневом сюртуке, служивший у маркиза управляющим, звался Симоном.

– Прикажите подать обед в комнату,– обратился Симон к хозяину и провел своего господина наверх.

Войдя в комнату, маркиз, утомленный дорогой и равнодушный ко всему окружающему, опустился в кресло.

Когда Шванн подал обед, управляющий подозвал его к себе и тихо сказал:

– Уйдите и не входите сюда без зова. Вам нет никакого дела до моего господина и до того, с какой целью он сюда приехал: если вас об этом спросят – скажите, что ничего не знаете. Можете идти.

Когда Шванн ушел, Симон запер дверь на ключ и обратился к маркизу.

– Мы теперь одни, маркиз,– почтительно сказал он.

– Говори, узнал ли ты, где Пьер Лабарр?

– Да, маркиз.

– Но ты у него не был?

– Нет, я в точности держался ваших инструкций, маркиз.

– Тем лучше. Неожиданным своим появлением я поражу старого мошенника и, таким образом, заставлю его открыть тайну.

– А в каком положении вообще находятся дела, маркиз? – спросил Симон после небольшой паузы.

– В самом скверном! – с гневом вскричал маркиз.– Все против меня, и не сегодня-завтра я буду разорен…

– Но благоволение его величества…

– Не поможет мне ни в чем, потому что я не лажу с кабинетом. Кроме того, я, к несчастью, восстановил против себя госпожу де Фушер, и с тех пор все пошло к черту!

– Но король благоволит к виконту,– возразил Симон,– и я полагаю…

– Покорно благодарю! О виконте говорит весь Париж – это верно! Виконт известен как игрок, дуэлянт и герой всевозможных скандалов! Мне каждый день с «душевным прискорбием» сообщают об этом друзья-приятели! Но я надеюсь, что женитьба положит конец всем этим толкам! Узнал ли ты что-нибудь о семействе де Сальв?

– Госпожа де Сальв – одна из самых богатых наследниц и, вместе с тем, замечательная красавица.

– Тем лучше! Теперь надо во что бы то ни стало приняться за Пьера Лабарра – он должен открыть тайну, тогда мы спасены.

– Маркиз может вполне положиться на меня,– сказал Симон,– Я знаю, что вас ожидает блестящее будущее, и надеюсь доказать вам, что достоин вашего доверия. Еще на прошлой неделе мне удалось оказать вашей семье, маркиз, небольшую услугу…

– Что такое?

– Господину Франше угодно было почтить меня особым доверием…

Маркиз с удивлением взглянул на своего управляющего. Франше был высшим начальником полиции и достиг этого поста весьма быстро. По рекомендации герцога де Монморанси он попал под покровительство иезуитов и скоро обнаружил блестящие способности, соединенные со знанием дела. Иезуиты опутали своей паутиной всю Францию, и содействие Франше было необходимо им.

Узнав о сношениях Симона с начальником полиции, Фужерез был очень удивлен, но тем самым маркиз еще раз убедился, что его управляющий отлично исполняет роль шпиона.

– Продолжай,– сказал он тихо.

– Благодаря доверию г-на Франше,– самодовольно ответил Симон,– я могу добыть вам, маркиз, положение при дворе с большим влиянием.

– Каким образом?

– Содействие и ваше участие в моих стремлениях ко благу правительства.

– Говори яснее.

Симон подошел к маркизу и шепнул ему:

– В настоящую минуту существует обширный заговор, направленный к низвержению короля…

– Да, это не в первый раз.

– Но теперь это дело серьезное: заговор республиканцев…

– Не смей о них упоминать при мне! – с гневом крикнул Фужерез.

– Позвольте мне договорить до конца, маркиз. Собранные мною сведения вполне достоверны. Быть может, недели через две-три вспыхнет революция, и тогда мы погибли! Эта тайна в моих руках, я мог бы сейчас открыть ее королю, но что выйдет из этого? С лакеем не церемонятся. Меня выслушают неохотно, проверят мой донос и затем отпустят, уплатив мне ничтожную награду и заявив, что я был введен в заблуждение. Но если эту страшную тайну откроет маркиз де Фужерез, то камарилья преклонится перед ним, король объявит его спасителем престола, и ваша карьера упрочена навсегда!

В волнении маркиз вскочил с кресла.

– И ты дашь мне в руки все нити заговора,– спросил он,– назовешь по именам всех заговорщиков?

– Да, маркиз.

Фужерез глубоко вздохнул и прошелся по комнате.

– Ты не пожалеешь об этом,– сказал он,– и если только дело удастся, я тебя не забуду.

– Премного вам благодарен, маркиз, я доверяю вашему слову. А теперь не пора ли нам отправиться к Лабарру, он живет в Ванье -мы можем там быть часа через три.

– И вернуться сюда к вечеру,– добавил маркиз.– Я готов.

– Я сейчас прикажу заложить лошадей.

Симон ушел.

Оставшись один, Фужерез задумался. Его размышления были не особенно веселы: прошлое, настоящее и будущее представляли одинаково безрадостную картину.

Отец маркиза скончался в 1817 году, и виконт поспешил достать документ о смерти своего брата, умершего в 1814 году в Лейгуте. Жена и дети Жюля Фужерез бесследно исчезли, и потому виконт де Тализак, ныне маркиз де Фужерез, имел полное право на наследство отца.

Но наследство это оказалось не особенно значительным. Маркизу и его жене для покрытия долгов пришлось продать часть земель. Роскошный образ жизни родителей повлиял и на сына: в пятнадцать лет виконт Фредерик де Тализак был уже отчаянным кутилой и баловнем матери, всегда его защищавшей.

– При таком порядке вещей мы скоро станем нищими,– не раз говорил маркиз жене.

– Да я-то тут при чем? – отвечала маркиза.– Положим, ты устранил своего брата, но части его наследства не получил, и если Пьер Лабарр, старый слуга твоего отца, не откроет тайны, то ты останешься с носом. Ему одному известно, где спрятаны те деньги, и после его смерти тайна уйдет вместе с ним:

Такие разговоры между супругами происходили нередко, но Лабарр после смерти своего господина исчез, и лишь в последнее время Симон напал на его след.

Между тем положение Фужерезов становилось все более критическим: отец пустился в неблаговидные спекуляции, а сын кутил и сорил деньгами по-прежнему. Женитьба виконта на Ирене де Сальв могла и не состояться, и тогда крах семьи был неизбежен…

Симон вернулся к маркизу.

– Лошади готовы? – с нетерпением спросил Фужерез.

– Нет, маркиз: из-за дождей речка Кюва вышла из берегов, и дорога в Ванье залита водой.

– А другого пути нет?

– Нет, маркиз.

– Да хлопотал ли ты о лошадях?

– Хлопотал, но, кроме как у хозяина гостиницы, здесь ни у кого нет лошадей.

– Так купи их у него.

– Он не хочет продавать. Я обратился к акробату, приехавшему сюда со своей труппой на паре лошадей, но и он отказался… говорит – самому нужны.

– Это похоже на заговор,– сказал маркиз.

– Делать нечего – пойдемте пешком!

– Ты прав,– ответил маркиз.– Идем!

Шванн, узнав о намерении своих гостей, испугался.

– Дай Бог, чтобы все обошлось благополучно,– пробормотал он,– шутить с нашей речкой опасно!

6. Представление

Маркиз и Симон отправились в путь.

Между тем Робекаль и Ролла, согласно их уговору, встретились на большой дороге и долго перешептывались между собой. Они оба ненавидели Жирделя, Перепелочку, Бобишеля и Фанфаро. Сегодня же вечером они решили отделаться навсегда от Жирделя и Фанфаро. Ролла любила Робекаля, и муж стал для нее препятствием, а Робекалю очень уж хотелось приобрести в собственность балаган Жирделя со всеми костюмами и аксессуарами.

– Пожалуйста, пожалуйте, господа, сейчас начинаем! – кричал Бобишель, стоя у кассы и приветливо кланяясь публике.

– Придет ли она? – шептала про себя Перепелочка.

В своем белом платьице, усеянном незабудками, в венке из незабудок же на голове, она была очень мила.

– Все устроено,– шепнул на ухо Ролле Робекаль.

В эту минуту в балаган вошла Ирена де Сальв.

– Это она! – в смущении прошептала Перепелочка, прижав руку к сердцу и озабоченно глядя на Фанфаро.

Гимнаст приводил в порядок гири и брусья, необходимые Жирделю при его упражнениях, и, занятый своим делом, не обращал внимания ни на кого. Перепелочка успокоилась.

Ирена без всякого стеснения прошла вперед и уселась рядом со старой крестьянкой. В толпе зашептались.

Графы де Сальв, связанные родственными отношениями с королевской династией, всегда занимали высокое положение при дворе и были известны своим богатством.

Дед Ирены в 1793 году сложил голову на эшафоте, его сын служил военным и в 1812 году отправился в Россию, где и был убит. Его вдова с дочкой, которой тогда пошел четвертый год, удалилась в свой замок близ Ремирмона и всецело отдалась воспитанию малютки.

Ирену баловали до крайности и, конечно, этим испортили ее характер. Слыша отовсюду, что она богатая наследница и притом замечательная красавица, молодая девушка скоро пришла к убеждению, что на свете деньги решают все.

Когда Ирене исполнилось пятнадцать лет, мать ее опасно захворала, и ее разбил паралич. Прикованная к своему креслу, графиня воскресала лишь тогда, когда в ее комнату вбегала дочь с улыбкой на лице.

Характер у Ирены был крайне капризный и состоял из какого-то калейдоскопа противоречий. Как-то раз в замок приехал нотариус и долго беседовал наедине с графиней. На другой день Ирене объявили, что она выходит замуж.

Девушка отнеслась к этому известию вполне равнодушно: воля матери для нее была законом. Она совершенно не знала, каков ее жених, виконт де Тализак,– это ей было безразлично.

Повинуясь минутному капризу, она приехала в балаган акробатов, не сводила глаз с Фанфаро и даже, к великому ужасу своей гувернантки, заговорила с красивым гимнастом.

Перепелочка тоже была неспокойна: в ней проснулась ревность… Что могло быть общего между этой богатой наследницей и юношей, которого Перепелочка в душе считал? уже своим?

Между тем началось представление по заранее объявленной программе.

Жирдель играл пудовыми гирями, как мячиками, Ролла глотала камни и живых голубей, Робекаль – ножи и сабли, а Перепелочка грациозно танцевала на канате.

Фанфаро поспевал везде; он подавал и принимал гири, необходимые Жирделю, аккомпанировал на тамбурине Робекалю и на скрипке – Перепелочке, кроме того усиливал эффект комических выходок Бобишеля разными удачными каламбурами и шутками. А сам он должен был появиться лишь во втором отделении. В конце первого отделения стоял номер, везде и всегда с громадным успехом исполняемый Жирделем.

На арене в это время устанавливали необходимые для этого приспособления, состоящие из большого бруса, поддерживаемого двумя столбиками. На середине бруса был укреплен специальный механизм, с которого спускалась железная цепь с крюком на конце.

Фанфаро подкатил пустую бочку, которую на глазах публики стали наполнять камнями и кусками железа. Весу в ней было до тридцати центнеров. Бочку, наполнив, заколотили и обмотали цепью, пропущенной сквозь кольца в бочке. На арену вышел Жирдель в обычном своем костюме атлета, на подбородке его была повязка с железным крюком.

Жирдель поклонился публике, зацепил крюком бочку и заложил руки за спину. Фанфаро стоял рядом с ним и временами трубил в большую трубу. При каждом звуке трубы бочка поднималась на несколько дюймов, и вся публика, затаив дыхание, внимательно следила за опасным номером Жирделя. Теперь бочка находилась над головой силача. Публика оглушительно зарукоплескала, но тут раздался какой-то зловещий грохот. Толпа вскрикнула…

Фанфаро моментально бросился к бочке и подхватил ее… Что же случилось?

Жирдель неподвижно без чувств лежал на помосте, Фанфаро, тяжело дыша, бледный как смерть, опустил бочку и подошел к силачу.

Цепь разорвалась, и если бы не присутствие духа Фанфаро, бочка раздавила бы Жирделя.

Перепелочка, рыдая, склонилась над отцом, Фанфаро и Бобишель осторожно поднимали несчастного, а Ролла ревела в притворном горе. Робекаль исчез…

– О, Фанфаро, неужели он умер? – простонала Перепелочка.

Фанфаро молча склонился над Жирделем, а Ролла злобно взглянула на юношу и прошипела:

– Не прикасайся к нему – я сумею привести его в чувство.

Фанфаро посмотрел на нее в упор, и она побледнела: юноша приложил ухо к груди Жирделя и вздохнул свободней.

– Слава Богу, он жив! – сказал он.

Перепелочка вскрикнула и лишилась чувств, а придя в сознание, она увидела себя в объятиях Ирены.

Графиня поспешила на помощь Жирделю, но флакон с нюхательной солью оказался бесполезным – гимнаст не открывал глаз.

– Погодите, я знаю, чем ему помочь! – с уверенностью сказал Бобишель.

Лезвием ножа он разжал крепко стиснутые зубы Жирделя и влил ему в рот глоток коньяку.

Средство это подействовало: силач открыл глаза, глубоко вздохнул и приподнял голову.

– Ура! Он спасен! – крикнул клоун, прослезившись от радости, а затем, подойдя к Ролле, сказал: – Что, голубушка, сорвалось?

Ролла вздрогнула. В эту минуту появился Робекаль.

– Слава Богу,– проговорил он,– что наш добрый хозяин остался жив…

Шванн, рыдавший как ребенок, взглянул на него со злостью, но промолчал.

– Нет ли здесь поблизости врача? – спросил Фанфаро.

– У нас нет. а до Ванье не близко…

– Все равно я побегу туда!

– Помилуй, голубчик, дорога залита водой – ты утонешь! – крикнул Шванн.

– Отцу я обязан жизнью,– спокойно ответил гимнаст,– и я охотно отдам за него свою.

– Молодец! Возьми одну из моих рабочих лошадей и поезжай с Богом!

– Это все не то, сказала Ирена, подойдя ближе.– Господин Фанфаро, возмите мою лошадь, она в несколько минут доставит вас до Ванье.

– Она совсем сошла с ума, – сказала со вздохом гувернантка.

Но эти ее слова никто не обратил внимания. Фанфаро горячо поблагодарил Ирену, вскочил на лошадь и умчался за врачом.