Текст книги "Сын графа Монте-Кристо"

Автор книги: Александр Лермин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

33. Священный знак

На южной границе Оранской провинции, там, где начинается Сахара, возвышается Соляная гора, арабы называют ее Кенегель-Мелх. Заходящее солнце озаряло нависшие над руслом широкой реки утесы и вход в мрачное ущелье у подножия Соляной горы.

Одинокий всадник медленно ехал по ущелью; башлык белого плаща закрывал его низко опущенную голову, за спиной висело ружье, металлические части которого поблескивали серебром.

Лошадь, с шестиугольной звездой на бедре, ступала твердо и уверенно. Вдруг всадник остановил ее, приподнялся на стременах и пристально посмотрел налево, туда, где возвышался темно-красный утес, носивший странное имя «Кровавая скала». На этом месте произошло немало убийств: путников заманивали в западню, и они погибали от рук своих проводников. Эта скала была немой свидетельницей многих ужасов. Близлежащие холмы скрывают под собой тела убитых. Араб не довольствуется тем, что убил врага – он отрезает ему голову и привязывает к луке седла, тело же оставляет пустыне. Песок скоро скрывает тела, и в тихие безветренные ночи здесь часто можно услышать глухие стоны – то души убитых носятся над проклятым местом.

Всадник откинул башлык и, подняв вверх худые мускулистые руки, вполголоса пробормотал какие-то слова. Он пристально посмотрел по сторонам и затем соскочил с лошади. Подойдя вплотную к «Кровавой скале», он вдруг тихо вскрикнул: у основания скалы была начертана звезда, подобная той, что украшала бедро его лошади. И на руке его была такая же звезда. Путник опустился ничком на землю, пробормотал молитву, а потом вскочил на коня и поскакал дальше.

Ущелье осталось позади. Конь и всадник очутились в бесконечной и безграничной пустыне. Одинокий всадник ехал, не спуская глаз с медленно заходящего солнца. Он будто не чувствовал палящего зноя. Человек этот, по-видимому, прошел через все земные страдания – лицо его, озаренное лучами вечернего солнца, было страшно обезображенно. Оно было покрыто многочисленными рубцами, ресниц не было совсем, глаза глубоко запали, нос был искривлен, а борода скрывала перекошенный рот. Всадник откинул свой белый плащ – из обнаженной груди араба торчал нож-ятаган.

Человек этот был так называемый «кающийся» – добровольный мученик, принадлежавший к племени аяссуа. Огнем и железом изуродовал он свое тело, не чувствуя страданий, и в своем вечно возбужденном нервном состоянии, в чаду бешеных галлюцинаций, почитал себя невыразимо счастливым.

Аскеты прежних веков взглянули бы на него с благоговением. Его называли святым: он беседовал с Аллахом, и Аллах внимал его словам. Пустыня была его царством – в ней он был, как дома, и без труда находил дорогу.

Солнце почти скрылось за горизонтом.

Всадник привстал на стременах, взялся за ружье, приложил палец к курку, и, не сводя глаз со светила, замер в ожидании. Лучи солнца потухли, сразу потемнело, и на небе медленно проступила бледная луна.

Раздался выстрел: всадник приветствовал появление луны и звучным голосом стал читать стих из Корана: «И настанет время для тех, которые предстанут перед престолом Аллаха».

– Это время настало,– ответил ему голос, казалось, звучащий из другого пространства.

Святой продолжал, не смущаясь:

– Поклянись великим аль-Кораном, что ты посол, которому поручено указать истинный путь.

– Клянусь в этом великим аль-Кораном,– ответил тот же голос.

– Открой то, что открыла тебе книга Аллаха: никто не может извращать его слова, без него у тебя, нет пристанища, нет защиты.

Второй голос продолжал:

– Неверные услышат этот голос, который скажет им: «Гнев Аллаха против вас, могущественнее, чем гнев ваш против вас самих, ибо вам было дано уверовать, а вы не уверовали».

– А какая судьба ожидает неверных? Уведомь их, что близок день, когда их сердца умрут…

Святой обратился к востоку, поклонился и издал трехкратный громкий крик.

Когда он обернулся, перед ним стоял человек высокого роста, в темном плаще.

В наступающей ночи всадник тихо спросил:

– Ты тот, кого я ожидаю?

– Я – посол Аллаха!

– Носишь ли ты на себе его священный знак?

– Смотри.

– Мрак затемняет мой взор.

– Смотри,– повторил прибывший, откинув плащ и обнажив худую грудь. На груди сияла фосфорическим блеском шестиугольная звезда.

Тогда святой спешился, поклонился до земли и прошептал:

– Аллах велик, и Магомет – пророк его.

– Встань,– сказал другой,– правоверный преклоняется лишь перед Аллахом.

– Разве ты не посол Аллаха? Разве ты не пришел для того, чтобы мечом наказать безбожных гонителей священного ислама? Разве ты не тот, чья рука изгонит неверных собак из страны, дарованной нам Аллахом?

– Да, я тот, но тем не менее говорю тебе – встань! Братья знают, что я теперь здесь, они знают, что я живу в пустыне, там, куда еще не проникал взор человека, и что я явлюсь в четвертом месяце в час, когда возрастающий месяц освещается последними лучами солнца. И тебя прислали братья?

– Да.

– Но готовы ли они принять посла Аллаха? Готовы ли они пожертвовать своими женами, конями, стадами и жизнью? Готовы ли они на все страдания и муки, чтобы снова завоевать царство Аллаха?

– Взгляни на меня. Я истерзал свое тело огнем и железом, в моей груди зияет рана; на это же самое готовы все братья. Они безусловно подчинятся тебе и радостно примут на себя это бремя.

– В таком случае я, Мальдар-Мохаммет-бен-Абдалла,-говорю тебе и братьям: настал час мести, борьба начинается, и смерть неверным! Кровь их потечет, как вода источников, и в ней они захлебнутся! – Он умолк и затем продолжал: – Где Куаны?

– В Уаргле. Они готовы избрать тебя главой калифата.

– Слуга Аллаха не нуждается в земных отличиях. Где христиане-пленники? Исполнен ли мой приказ? Их увели?

– Да, господин. Они, числом пятьдесят, заключены в Казбе Уарглы.

– И их не коснулись и пальцем?

– Нет. Ты запретил это, твой приказ исполнен. Правоверные роптали и требовали их смерти, в особенности смерти одного из них – капитана-француза.

– Неужели ты полагаешь, что смерть пощадит хоть одного? Но убивать человека не стоит сразу! Нет, святой Меккадем, вернись к братьям и скажи им: раньше чем луна пройдет двадцатую часть своего месячного пути, я буду среди них, и тогда кровь неверных прольется рекой. Скажи избранникам Аллаха, что я требую от них слепого повиновения, что я был у священной Каабы в Мекке и беседовал с Аллахом… Аллах отвечал мне, и его устами повелеваю я! Ступай!

Меккадем вскочил на коня й ускакал. Мальдар же тихо произнес про себя:

– Они все должны умереть, и кровь их будет источником, из которого поборники Аллаха почерпнут мужество и силу.

34. Уаргла

Некогда оазис Уаргла, затерявшийся среди великой пустыни и окруженный покровом таинственности, был хорошо известен.

Здесь происходила отчаянная борьба последователей ислама и христиан.

Но времена эти давно прошли, и теперь Уаргла – не что иное, как укрепленный город, расположенный среди цветущего оазиса.

В тот день, когда встретились Мальдар и Меккадем, у главных ворот Уарглы собралась большая толпа, в которой раздавались громкие крики.

На груде камней стоял марабут. С обезображенным лицом, в изодранном плаще, он воздевал руки к небу и кричал:

– Аллах любит храбрых и презирает трусов! Чего медлите вы, жалкие слепцы! Вы издеваетесь над правосудием Аллаха, и вас постигнет его кара! В темницах Казбы находятся наши враги – чего вы щадите их? Восстаньте, поборники ислама, месть и смерть гяурам!

При этих словах оратор распахнул плащ и обнажил грудь – в ней зияла страшная рана! Затем он начал полосовать себя ятаганом – раздался бешеный рев, засверкали кинжалы, и вся толпа слилась в общем крике:

– Смерть проклятым гяурам!

Уже более полугода в темницах Казбы томились захваченные пленники, по неизвестным для населения причинам они все еще были живы. А между тем давно настала лора убить неверных и выбросить их тела на съедение диким зверям.

Марабут был прав: накануне избрания нового предводителя необходимо было принести в жертву Аллаху неверных.

– Смерть гяурам! Идем в Казбу! Смерть неверным! – кричала взбешенная толпа.

Марабут достиг своей цели.

Толпа окружила его: перед ним падали на колени и целовали полы его плаща; мужчины полосовали себя кинжалами, женщины падали на землю и корчились в страшных судорогах, даже дети обнимали колени марабута и умоляли его коснуться их священным кинжалом… Фанатизм толпы достиг своего апогея.

– Аллах требует смерти неверных! Аллах велик, и Магомет – пророк его! – повторил громким голосом марабут и бросился по направлению к Казбе.

Толпа хлынула за ним. В эту минуту все слились в общей ненависти к христианам…

Горе пленным, томившимся в темнице, куда устремились разъяренные фанатики.

35. Капитан Жолиетт

Во дворце султанов – Казбе, в мрачной подземной его темнице на сыром земляном полу лежал молодой человек. Тяжелая цепь приковывала его к стене, из безводного колодца поднимался удушливый смрад.

Истощенное тело пленника было покрыто лохмотьями – остатками французского военного мундира. В темнице царила могильная тишина. Сюда никогда не проникал солнечный луч, и вода монотонно капала со стен…

Железная дверь медленно отворилась, на пороге показалась черная фигура. Поставив на пол блюдо с едой и взяв нетронутое со вчерашнего дня, тюремщик, ворча, удалился.

Когда скрипнула дверь, пленник вздрогнул, но головы не повернул: ему теперь все было безразлично, он ждал только одного – смерти.

Десять лет тому назад этот пленник носил громкое имя, он был богат, удачлив – всеобщий любимец! Происходя из хорошей семьи и будучи прекрасно воспитан, Альбер де Морсер был идолом золотой парижской молодежи и гордостью своих родителей. Жизнь улыбалась юноше – и ничто не предвещало грозы.

Она разразилась и сразу разбила его прошлое, настоящее и будущее.

Граф де Морсер, его отец, был отдан под суд: ему были предъявлены страшные обвинения, его называли изменником и гнусным негодяем, нажившим огромное состояние грязными спекуляциями и убийством! И граф де Морсер не оправдывался – все это было истиной! Фернан Монтегю, каталонский рыбак, изменой из ничтожества достиг влиятельного положения. Назначенный офицером-инструктором ко двору Али-Телебена, паши из Янины, он выдал его султану и обагрил кровью весь Эпир. Язилику и Гайде, жену и дочь паши, негодяй продал за высокую цену торговцу невольниками – и эти деньги стали основанием нажитого им позже состояния… Изобличенный изменник ускользнул от людского правосудия – он пустил себе пулю в лоб и предоставил жене и сыну расплачиваться за позор.

В одиночестве тюремной камеры все прошлое Альбера с ужасающей ясностью воскресло в его памяти. Он вспоминал, как оскорбил и вызвал на дуэль графа Монте-Кристо, как, узнав печальную истину, потом просил у графа прощения. Друзья Альбера, не знавшие причины его отказа от дуэли, осыпали его насмешками; он вернулся домой как раз в ту минуту, когда в комнате отца раздался роковой выстрел…

Мать и сын должны были покинуть дом и скрыться от взоров людей. Как горевала Мерседес, узнав, что Альбер намерен уехать на службу в Алжир. Но, наконец, она покорилась своей участи: если ее сыну удастся добиться почета и положения, то она перенесет разлуку, если же он умрет – умрет и она.

Графиня де Морсер скрылась в Марселе под именем госпожи Жолиетт, а ее сын поступил в один из африканских полков.

Спустя короткое время Альбер был произведен в офицеры, и уже три года находился в чине капитана. С гордостью он уведомил об этом мать, которая вскоре получила от него посылку – крест Почетного Легиона, врученный капитану за особую выказанную храбрость губернатором Алжира. Бедная мать заплакала от радости.

Да, теперь прошлое больше не существовало: крест на груди сына изгладил позорное пятно, лежавшее на памяти отца. Теперь Альбер снова мог смело глядеть всем в лицо, и с его возвращением Мерседес могла воскреснуть для новой жизни. Но надежда эта скоро рассеялась. Альбер перестал писать, и через три месяца Мерседес послала графу Монте-Кристо записку, дышавшую глубоким отчаянием. Сердечный вопль бедной матери: «Приезжай – я умираю от горя!» – заставил графа встрепенуться. Со всей энергией и силой воли принялся он за дело. В то время как пленник томился в своей мрачной темнице, сотни рук уже работали над его освобождением…

Застигнутый врасплох в ущелье Уэд-Зая, Альбер был свидетелем гибели своих товарищей, самого же его связали и увезли в пустыню. Куда и зачем – он не знал, но ему было известно, что кабилы всегда убивают своих белых пленников.

Крепко связанный и посаженный на лошадь, стремительно несся Альбер по необъятной пустыне. Сыны пустыни, как мрачные демоны, сновали вокруг него. Бешеная скачка продолжалась безостановочно, и пленник в конце концов потерял сознание.

Оно вернулось к нему лишь тогда, когда он очутился в мрачной темнице, тяжелая цепь приковывала его к влажной стене. Проходили часы, дни, месяцы, но судьба несчастного не менялась. Он не слышал человеческого голоса. Не раз Альбер пытался заговорить с тюремщиком, ежедневно носившим ему пишу, но ничего не добился. Тюремщик или не понимал арабского или ему было приказано молчать.

История Монте-Кристо была известна Альберу по рассказам матери: он знал, что Эдмон Дантес в течение четырнадцати лет был заключен в замке Иф, и при одном этом воспоминании капитан содрогался от ужаса… Если бы он мог убежать, но о бегстве нечего было и думать…

Альбер скоро пришел к заключению, что гранитные стены его темницы непроницаемы, разорвать железную цепь невозможно, отверстие в потолке для притока свежего воздуха недосягаемо.

Долго крепился Альбер, но, наконец, не выдержал: отчаяние сломило его, и он решился умереть. Лишенный какого бы то ни было оружия, он отказался от пищи и морил себя голодом.

Смерть тихими шагами приближалась к ему, с какой радостью он встретит желанную гостью! По уходе тюремщика у пленника потемнело в глазах и он прошептал:

– Матушка, прости меня, но я не мог поступить иначе!

С трудом приподнявшись, капитан прислонился к стене: как военный, он хотел умереть стоя. Скрестив руки на груди, он, казалось, пронизывал взором окружающий мрак, в котором на мгновение как будто обрисовался образ его матери: она протягивала к нему руки, называла по имени, и он восторженно шептал в ответ:

– Иду, матушка, иду!

Вдруг за стеной послышался шум – без сомнения, то были убийцы: они пришли за ним… Но он встретит их как храбрый солдат и не дрогнет перед смертью. Железная дверь задрожала под ударами, одновременно сверху раздался знакомый ему голос!

– Капитан, капитан! Не отчаивайтесь – помощь близка!

В эту минуту дверь рухнула под ударами, и дикая орда с марабутом во главе хлынула в темницу…

36. Лев в борьбе со львом

На расстоянии шестидесяти миль от Уарглы, на горной равнине Хебка расположился для отдыха большой караван. С грустью смотрели путники на голую местность. Каменистая почва не имела и признака растительности, и лишь кое-где громоздились мрачные скалы. Даже солнце сияло каким-то тусклым, мертвенным блеском, ведь недаром жители пустыни называли эту равнину «Полем смерти».

На этом плоскогорье Монте-Кристо разбил свои палатки. Высадившись в Боне, он не терял ни минуты: граф помнил, что обещал двум матерям возвратить их сыновей – и горячо принялся за дело.

В своей жизни Монте-Кристо все изучил, все испытал, все взвесил, и поэтому он тотчас же сделал необходимые распоряжения. Его караван состоял из ста человек, двухсот лошадей и восьмисот верблюдов, нагруженных провиантом и бурдюками с водой и вином. Сам граф и Сперо ехали впереди; затем следовали Бертуччио, Жакопо и Кукушка, а за ними всадники и погонщики со своими лошадьми и верблюдами.

Какой-то внутренний голос шепнул графу: «Иди к югу», и он безотчетно повиновался.

Покидая корабль, он развернул перед собой карту этого района пустыни и, указав пальцем на Уарглу, сказал:

– Вот куда мы должны направиться: в Уарглу, там мы найдем того, кого разыскиваем.

Прощальный привет Мальдара раскрыл графу глаза. Отлично образованный, Монте-Кристо тотчас же сообразил, с какой стороны ему следует напасть на врага. Он знал, что пленение Абдель-Кадера было только началом кровопролитной войны, что священный оазис Уаргла был пунктом сбора людей, готовых к ожесточенной войне.

|Имя Магомета-бен-Абдалла, названное ему зуавом, было знакомо графу, он знал, что этот вероломный бунтовщик притворно подчинился французским властям, от которых даже получил титул Телемсенского калифа. Затем он скрылся и скоро вынырнул в Мекке.

Но как случилось, что Монте-Кристо не узнал Магомета-бен-Абдуллу в арабе Мальдаре, которого он приютил на своей яхте? Гнусный шпион за оказанное ему гостеприимство заплатил тем, что взломал дверь каюты и оставил в ней кинжал с привязанной к нему полоской пергамента, на котором стояла страшная угроза: «Берегись куанов!»

Куанами назывались члены арабской секты, единственная цель которой состояла в избиении и поголовном истреблении европейцев вообще и христиан в особенности.

Это было хорошо известно графу, и для борьбы с этим лютым врагом он отправился в пустыню.

Уаргла была уже недалеко… может быть, там он найдет сына Мерседес…

Наступила ночь. Монте-Кристо и Сперо удалились в палатку, и весь караван расположился на ночлег. Граф сел к столику и начал писать письмо жене, временами оглядываясь на безмятежно спавшего на львиной шкуре сына.

При взляде на этого мальчика граф сознавал, что слишком жестоко в свое время покарал Вильфора, но в то время Монте-Кристо еще не был отцом…

Да, необходимо было во что бы то ни стало возвратить Мерседес ее сына, чтобы кара Божья не пала на голову Сперо, вдвойне поразив Гайде.

Вдруг Сперо громко крикнул во сне:

– Нет, нет, оставьте меня… батюшка, защити меня, они хотят утащить меня с собой… защити!

– Что с тобой, Сперо? – озабоченно сказал граф.– Ты, верно, видел тревожный сон.

Сперо в полусне боязливо всматривался в угол палатки.

– Батюшка,– прошептал он,– я видел это наяву… Там, в углу, раздвинулась стенка палатки, и в этой щели показалась темная фигура… Она скрылась… затем в палатку заглянули двое черных и худых, как скелеты. Они подошли ко мне, трогали меня руками и хотели взять с собой. Я не мог шевельнуться: их взгляды сковали меня. Наконец я крикнул – и страшное видение исчезло.

Граф побледнел, как полотно.

– Успокойся, мое дорогое дитя, это был сон – ничего более. Засни, и да хранит тебя Бог!

– Батюшка, я боюсь не смерти, но разлуки с тобой! – прошептал мальчик.

Монте-Кристо склонил голову. Что, если у него в самом деле похитят обожаемого им сына? Но это невозможно, нет, Сперо видел все это во сне!

Мальчик снова заснул, граф нежно поцеловал его и прошел в угол палатки, в котором, по словам сына, появились загадочные люди.

Монте-Кристо провел рукой по стенке и вскрикнул. Так это был не сон! Ткань была разрезана сверху донизу!

Кровь застыла в жилах графа. С какой целью эти люди хотели проникнуть в его палатку? Убить его или же похитить Сперо?

Монте-Кристо вышел из палатки.

Орлиным взором окинул он лагерь: казалось почти немыслимым, чтобы два человека неслышно и незаметно могли прокрасться в лагерь мимо часовых; но дыра в стенке была очевидным доказательством этого.

В раздумье вернулся граф в палатку и, не откладывая, тщательно заделал разрез проволокой. Затем он придвинул столик к выходу и снова принялся за письмо. Пусть спит Сперо – за него бодрствует отец.

Вдруг в лагере раздался страшный крик и одновременно послышался рев льва. Очевидно, происходила борьба между человеком и царем зверей.

Граф моментально схватил карабин, поднял с постели Сперо, которого не хотел оставлять одного, и вместе с сыном выбежал из палатки.

Весь лагерь был в движении: верблюды жалобно кричали, арабы в отчаянии ломали руки и метались во все стороны – их охватил панический ужас.

Рев приближался. Монте-Кристо возвысил голос и крикнул:

– Ни с места! Успокойтесь и повинуйтесь мне, я ручаюсь за ваши жизни!

– Я здесь! – вскричал подбежавший Кукушка.– Командир, возьмите меня с собой: я сумею одолеть льва!

– Господин, – умоляющим тоном произнес Жакопо, – возьмите мою жизнь, но берегите свою!

– Благодарю вас, друзья мои,– ответил глубоко тронутый граф, – успокойте вы этих трусов, наведите в лагере порядок, а борьбу со львом предоставьте мне. Вам обоим доверяю я своего сына. Вы отвечаете мне за его жизнь!

– Командир,– сказал зуав,– оставьте тут Жакопо, а меня возьмите с собой, я, может быть, буду не лишним.

– Идем, и да поможет нам Бог!– согласился граф.– Но помни, что первый выстрел принадлежит мне! Если же я промахнусь,– продолжал он с тонкой улыбкой,– тогда пусть стреляют другие.

Толпа испуганных арабов окружила графа.

– Кто из вас видел льва? – спросил он.– Где он?

В эту минуту раздался страшный рев, а затем выстрел.

– Во имя Бога, вперед,– вскричал граф и бросился туда, откуда слышался рев.

Луна своим бледным светом освещала окрестности. На скале с поднятой гривой и широко раскрытой кроваво-красной пастью сидел царь пустыни. Его передние лапы прижали к земле жертву.

Это был Бертуччио, приемный отец Бенедетто, долголетний и преданный управитель графа.

Он наполовину свесился со скалы, судорожно сжимая в руке разряженное ружье. И никто не мог сказать – был ли он еще жив.

Повелительным жестом отстранив своих спутников, граф бесстрашно подошел ко льву и взглянул на него в упор.

Зверь глухо зарычал, смертельный страх обуял всех: малейшее движение могло погубить Бертуччио, если он был еще жив.

С ужасом Монте-Кристо заметил, что лев занимал более выгодное положение: он сидел на скале, и пуля графа легко могла поразить Бертуччио… Целить в глаза льва граф не мог – мешала рука корсиканца.

Бледный, но спокойный пошел граф вперед и направился к скале, на три метра удаленной от той, на которой расположился лев. Наконец он достиг ее, взошел на вершину и очутился лицом к лицу со своим страшным врагом.

Казалось, что состоится жестокий поединок. Лев поднялся и приготовился к прыжку. Именно на это и рассчитывал граф. Грянул выстрел – и лев, перекувыркнувшись в воздухе, упал на землю. Он был мертв.

Граф склонился над Бертуччио. На груди несчастного зияла рана, из которой ручьем лилась кровь. В страшном волнении Монте-Кристо поднял голову раненого и, склонившись над ним, прошептал:

– Друг, старый верный друг, откликнись, жив ли ты?

Сознание вернулось к умирающему, в глазах которого блеснула радость.

– Господин,– тихо пролепетал он,– мой добрый, дорогой господин!

Граф растирал холодеющие руки верного слуги, и его жгучие слезы падали на лицо Бертуччио.

– Ты узнаешь меня? – спросил граф, рыдая.

– Да, да, мой дорогой господин. Лев меня одолел. Подобно острым ножам его когти вонзились в мою грудь.

– О, если б я мог спасти тебя!

– Вы убили льва?

– Да, но слишком поздно!

– О, я знал, что вы придете,– со слабой улыбкой прошептал умирающий.

– Бертуччио, нет ли у тебя желания или просьбы, которые я мог бы исполнить? Говори – ты знаешь, что можешь вполне довериться мне!

Бертуччио с усилием приподнял голову.

– Сейчас… сейчас,– прошептал он, задыхаясь. еще один глоток… Сперо… вы сами.

– Пей,– сказал граф, – пей,– и поднес фляжку ко рту умирающего. Бертуччио выпил глоток и затем, собрав остаток сил, довольно явственно произнес:

– Господин, берегитесь… врагов! Я их видел… я их преследовал и… наткнулся на льва!

– Ты говоришь – враги? Правда ли это? Сколько их было?

– Двое.

Монте-Кристо содрогнулся: он сразу же вспомнил о рассказе Сперо.

– Да, двое. Я их застал… когда они… затаились возле вашей палатки… мне следовало позвать вас… но я… хотел доказать, что я… более… чем наемник. О, я так… люблю вас и Сперо…

– Добрый, верный друг, ты узнал этих врагов?

– Да… это были арабы… племени… аяссун, кажется… Кукушка мне их… описал… Берегите себя… и Сперо!

– Его я берегу, теперь говори о себе. Нет ли у тебя какого-нибудь заветного желания?

– О, если бы я смел!

– В течение двадцати лет ты был мне верным и преданным другом, я этого не забыл и не забуду. Говори, Бертуччио. И клянусь моей честью, что исполню любую твою просьбу.

– Дорогой господин мой… дело идет… о негодяе…

– Что ты этим хочешь сказать?

– Это безумие… я сознаю… я сам хотел его убить… и вы… меня удержали… но я, однако…

– Бертуччио, неужели ты говоришь о Бенедетто?

– Да, о нем, моем злом гении! О, господин, вы удивлены… но когда я держал… на руках… крошечное созданьице, обреченное на смерть…

Кровь хлынула из раны Бертуччио, он задыхался. Граф еще раз поднес ему флягу ко рту. Подкрепившись, умирающий продолжал:

– Дорогой господин мой, вы знаете, что я хотел убить Вильфора! Я ранил его, но не смертельно… я вырвал у него ящичек… он зарывал его в землю… я полагал, что в нем скрыт клад. Но вместо клада я нашел в ящичке заживо погребенное дитя, дитя несчастья! О, как я полюбил этого ребенка! Сознаю, что эта любовь была безумием. Бенедетто убил мою бедную Ассунту, любившую его, как родного сына! С юных лет он уже был преступником, лжецом, обманщиком, вором и, наконец, стал убийцей!

Бертуччио замолк, зубы его стучали и дыхание прерывалось.

– И этого негодяя… этого отъявленного злодея…

– Да, он злодей, но…

– Ты любишь его до сих пор?

– Да.

Монте-Кристо с удивлением смотрел на корсиканца… Для него это была неразрешимая загадка. Бертуччио спас от смерти ребенка своего злейшего врага, он воспитал малютку, горячо любил мальчика, который отплатил ему черной неблагодарностью и опозорил его честное имя. Как корсиканец мог до сих пор любить Бенедетто?

– Не кляните меня, дорогой мой господин, – простонал Бертуччио,– вы заставили меня говорить… и я сказал.

– Бертуччио,– произнес растроганный граф,– я не понимаю тебя, но удивляюсь тебе! Будь спокоен: твое желание относительно Бенедетто будет исполнено. Скажи, чего именно ты просишь?

– Немногого. Обещайте мне – при встрече с Бенедетто… не убивайте его… пусть он умрет не от вашей руки!

Со свистом вылетели последние слова из груди умирающего. Монте-Кристо обнял его и сказал громким торжественным голосом:

– Клянусь своей жизнью, жизнью моего сына – не убивать Бенедетто даже тогда, когда он сам нападет на меня!

– Благодарю… благодарю… мой дорогой господин! О… теперь… я умру спокойно! Поцелуйте меня… скоро… всему… конец…

Граф поцеловал своего верного слугу, лицо которого озарилось блаженной улыбкой.

– Еще раз,– прошептал он,– я вас благодарю… так как… любил… вас… господин! – Затем глаза Бертуччио закрылись, корсиканец откинулся назад и умолк навсегда!

Со слезами на глазах поднялся с колен Монте-Кристо, бережно опустил на землю труп и прошептал:

– Да воздаст тебе Бог за то, что сделал ты для меня и моего ребенка! За нас ты погиб, мир праху твоему!

Медленно удаляясь, граф еще раз взглянул на убитого льва и вдруг почти что с испугом отступил. Около трупа хищного зверя стояла неизвестно откуда взявшаяся одинокая фигура в белом одеянии.

– Лев победил льва,– мелодичным голосом сказала она по-арабски,– я искала тебя и нашла, хвала Аллаху!

Граф остановился в изумлении: перед ним стояла стройная, красивая девушка, закутанная в белый плащ, на голове ее – такое же покрывало, черные глаза ярко блестели из-под прозрачной вуали.

Откуда взялась здесь, около трупа льва, эта эфирная, фантастическая фигура? Граф подошел к ней и, глядя на нее в упор, коротко спросил:

– Кто ты такая?