Текст книги "Сын графа Монте-Кристо"

Автор книги: Александр Лермин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

28. Мальдар

В роскошно обставленном будуаре сидели Гайде и Мерседес, у ног графини, на ковре, расположился Сперо.

Обе женщины говорили только о своих сыновьях: кто мог сказать, какая судьба ожидала Альбера и Сперо?

Гайде была счастливее своей новой подруги – она вверяла сына отцу и знала, что ее обожаемый муж будет охранять ребенка как зеницу ока.

Мерседес же с заботой и печалью смотрела в будущее. Если Альбер погиб, жизнь теряла для нее всякий смысл. К чему же причинять горе еще и другой матери? Мерседес не один раз порывалась сказать ей: «Оставь своего сына у себя, зачем тебе испытывать такое горе, какое теперь испытываю я?»

И если бы она сказала это, быть может, Гайде, упав к ее ногам, поблагодарила бы ее.

Пробило шесть часов утра. Дверь тихо отворилась и вошел Монте-Кристо.

Сперо подошел к отцу, который с нежностью обнял его и спросил:

– Ты готов, сын мой?

– Да, батюшка,– спокойно ответил Сперо.– Куда бы ты ни пошел, туда же пойду и я.

Гайде вытерла слезы, обняла мужа и прошептала:

– Итак, я сразу теряю вас обоих!

– Нас тебе на время разлуки заменит Мерседес,– сказал граф, и, обратившись к испанке, продолжал.– Ты видишь, что при исполнении долга меня не останавливают никакие жертвы. Для того чтобы утешить мать, я разлучаю другую мать с ее единственным ребенком. Полюби мою Гайде и не покидай ее до нашего возвращения!

– Клянусь! – торжественно сказала Мерседес, обняла свою новую подругу и твердо добавила:

– Время еще не ушло. Скажите мне, Гайде: «Мой муж и мой сын должны остаться здесь со мной», и я покорюсь этому.

– Ты слышала, Гайде? – сказал Монте-Кристо, внимательно всматриваясь в дочь Али-Тебелена,– что ответишь ты на это?

Чудесное личико Гайде просветлело. Она обняла Сперо и подвела его к отцу.

– Будь достоин его! – прошептала она с волнением.

Мерседес, рыдая, упала к ее ногам и воскликнула:

– О, я снова увижу своего сына… теперь я это знаю и чувствую.

* * *

Все приготовления к дальнему путешествию были окончены. Граф, как всегда, подумал обо всем. Мерседес и Гайде проводили путешественников до гавани. Там граф и Сперо сели в лодку и направились к яхте. Женщины держались спокойно и, стоя на берегу, махали платками.

На яхте графа встретил Жакопо. Казалось, это был совершенно другой человек, в его глазах светился прежний огонь.

– Ты все осмотрел и все нашел в порядке на яхте? – спросил граф.

– Да, господин.

– Люди наняты?

– Да, я завербовал десять надежных матросов. Они уже не раз бывали в Африке, и я за них ручаюсь.

– Отлично! А, и ты здесь, Кукушка? – обратился граф к стоящему за корсиканцем зуаву. Тот взял под козырек:

– Явился по приказанию, командир.

Яхта была совершенно готова к отплытию. «Крокодил» – тоже. Бартон не сомневался в том, что он перегонит яхту, и весело потирал руки.

На всех башенных часах Марселя пробило семь. Граф и Сперо еще раз взмахнули платками, прощаясь с Гайде и Мерседес. Монте-Кристо дал знак к отплытию.

Прогремело громкое «ура», и яхта вышла в море – навстречу неизвестному и неверному будущему…

Монте-Кристо, стоя на палубе, прощался с Францией, где оставалась обожаемая им жена, с которой он расстался для выполнения священного долга.

– Пойдем, Сперо, в каюту,– обратился он к сыну,– я должен рассказать тебе об опасностях, которые нас ожидают.

Отец и сын спустились в каюту.

Вдруг на палубе послышался шум, и граф прислушался. Что-то тяжелое с грохотом скатилась по трапу. Отворив дверь, Монте-Кристо увидел зуава, который боролся на полу с каким-то неизвестным.

Оба встали, ворча. Зуав держал за горло незнакомца, лохмоться которого, темнокоричневое худощавое лицо, тонкие руки с пальцами, похожими на когти, производили отвратительное впечатление, лишь слегка смягчаемое взглядом его черных глаз, наполовину скрытых густыми ресницами.

Сержант встряхивал незнакомца, и даже когда граф строго крикнул: «Что это значит, Кукушка?», не выпустил его из рук.

– Командир,– сказал, задыхаясь, зуав,– я знаю, что нарушил корабельную дисциплину, но увидав этого мерзавца, я право, не выдержал. Посмотрите только, господин, что за рожа у этого висельника?

Граф еще раз приказал сержанту освободить странного человека и испытывающе посмотрел на него. Незнакомец плотно закутался в свой изодранный бурнус, костлявой рукой придерживая его на груди. Его глаза беспрестанно бегали по сторонам, а тонкие губы были плотно сжаты.

– Где ты нашел этого человека? – спросил граф зуава.

– В трюме, рядом с кочегаркой. Как только он там не изжарился!

Лицо графа омрачилось, Монте-Кристо был поражен величавой осанкой незнакомца, заставляющей забыть о его лохмотьях.

– Кто ты такой? – спросил он.

Ответа не последовало, очевидно, незнакомец не понял вопроса.

Граф повторил эту фразу на арабском языке, стоящий перед ним человек вздрогнул и униженно ответил:

– Я бедный человек.

– Каким образом ты проник на корабль?

Араб молчал, но в глазах его сверкнула молния. Монте-Кристо не сводил с него глаз; он старался что-либо прочесть на неподвижном лице араба и скоро понял, что имеет дело с хитрым обманщиком. Кем был этот незнакомец и с какой целью проник он на корабль?

Или он действительно беден и, не имея средств, забрался на яхту, чтобы вернуться на родину, или же он – шпион?

Граф не мог разрешить этих вопросов. Незнакомец был и оставался для него загадкой, и он не знал, как поступить с ним.

– Ты был во Франции? – спросил он внезапно араба.– Как ты туда попал?

– На корабле под флагом твоей нации.

– Давно это было?

– Горе тому, кто считает дни и часы!

– Почему ты не обратился ко мне? Может быть, ты боялся, что я не возьму тебя на корабль?

Араб покачал головой с неподражаемым величием.

– Неужели я должен был просить? – презрительно спросил он.

– Что будет с тобой, если я велю высадить тебя в лодку?

– Аллах велик!

Кукушка сжал кулаки: он знал арабский, и из слов незнакомца инстинктивно понял, что видит перед собой врага. Он охотно выбросил бы араба за борт и даже подошел к нему, но Монте-Кристо, догадавшись о его намерении, остановил зуава.

– Ступай,– обратился он к незнакомцу.– Отдавшись в мои руки, ты поступил неблагоразумно, тем не менее я не нарушу правил гостеприимства. Будь здесь как у себя дома, и пока эта яхта моя собственность, никто не тронет тебя пальцем. Ступай!

Затем граф сказал зуаву:

– Этот человек – мой гость… помни это!

Араб поблагодарил графа по обычаю своей родины, то есть приложил руку ко лбу и стал подниматься по лестнице.

– Еще один вопрос,– крикнул ему вслед граф.– Как твое имя?

– Мальдар.

– Ты сказал, что ты беден, между тем твое имя означает богатство.

– Человек, хранимый аллахом, всегда богат,– глухим голосом возразил араб.

– Ну, ты у меня берегись,– пробормотал Кукушка.– Как есть, настоящий висельник!

29. Тайна мисс Клари

Вернувшись домой, Клари предложила гувернантке немедленно приготовить все к отъезду.

Г-жа Караман неохотно повиновалась: путешествие в «страну обезьян», как она называла Алжир, казалось ей безумством, но для неповиновения у нее не было ни духу, ни времени. Клари хлопотала за десятерых, и в четвертом часу утра вещи были уложены и все было готово к отъезду.

Затем Клари позвала грума.

– Джон,– сказала она,– прикажите заложить дорожную карету.

– Слушаюсь, миледи.

– Распорядитесь, чтобы на верх кареты были поставлены все сундуки и чемоданы.

– Слушаюсь, миледи.

– Мы уезжаем из Марселя.

– Слушаюсь, миледи.

– Кучер вернется с каретой домой, но вы поедете с нами.

– Слушаюсь, миледи.

– Мы едем в Алжир, немедленно приготовьтесь к отъезду.

– Слушаюсь, миледи.

Если бы Клари сказала Джону, что они едут на Луну, он и тогда ответил бы: «Слушаюсь, миледи», просить объяснений он не привык.

Минут пять спустя карета стояла у подъезда, и прислуга стала выносить чемоданы.

– Итак, мы в самом деле едем в Алжир,– со вздохом сказала гувернантка.– Напрасно я уступила вашему капризу, Клари… Подумайте только, что будет, если с вами случится несчастье? Во-первых, я не переживу удара, потому что люблю вас, как родную дочь, а во-вторых, что я тогда скажу вашему батюшке, какой я дам ему отчет? – Дорогая моя,– возразила Клари,– в ваших словах очень много участия ко мне, но очень мало логики. Если я погибну, и вы, как сейчас сказали, этого не переживете, то будете избавлены от ответственности перед моим отцом.

– А если я не поеду с вами?

– Я пожалею об этом, но намерения своего не изменю. Я молода, сама себе госпожа и имею громадное состояние. Дайте же мне им воспользоваться. Вы научили меня делать добро ближним. Не бойтесь, я не забыла ваших бедняков и на время поручила их господину Мортимеру.

– У вас золотое сердце! – прошептала госпожа Караман.

– Пойдем дальше: я не трусиха, здорова, богата и до сих пор не имела цели в жизни, не принесла пользы ни себе, ни другим. Кто меня любит?

– Милая Клари! – перебила ее гувернантка и зарыдала.

– В вашей привязанности ко мне я никогда не сомневалась, и слова мои относились лишь к моей семье. Почему не любят меня отец и брат – не знаю, но чувствую, что в моей жизни недостает чего-то…

– И для того, чтобы отыскать это «что-то», вы едете в Алжир?

– Может быть. Кроме того я еду туда из участия в добром деле, я…

Гувернантка пристально посмотрела на молодую девушку, та покраснела, опустила глаза и продолжала с некоторым смущением:

– Дело идет о Мерседес, которую мы обе так любим. Бедняжка оплакивает своего сына, и я бы хотела по возможности также участвовать в том, чтобы возвратить его матери… Что же вы молчите? Неужели не сочувствуете моему намерению, моей попытке сделать то. за что взялись… другие?

– Вы говорите о графе Монте-Кристо? – спокойно спросила гувернантка.

Клари вспыхнула, она не хотела произносить этого имени, но ее честная натура не выдержала, и она прошептала:

– Да, я взяла графа за образец.

– И за этим образцом вы следуете в Африку?

– Он едет туда на доброе дело, мне же здесь, право, скучно, и я следую за ним.

– Я сдаюсь,– с улыбкой ответила гувернантка,– с Богом в дорогу, дитя мое. Господь да сохранит нас!

Они сели в карету и поехали в гавань.

Дорогой Клари тихо плакала, гувернантка не спрашивала ее о причине этих слез.

– Была и я молода,– шептала она про себя,– и если бы мне теперь скинуть с плеч годков двадцать, я сама бы, пожалуй, влюбилась в этого графа Монте-Кристо.

Отгадала ли г-жа Караман тайну Клари?

30. Американское пари

Свое слово Бартон сдержал. Когда около семи часов Клари подъехала к гавани, то увидела десятерых матросов-великанов с капитаном во главе. Все они приветствовали свою молодую госпожу громким «ура». Бартон гордо сказал:

– Вы видите, миледи, что я был точен?

– Я вполне рассчитывала на вас,– ответила Клари.

– Благодарю за доверие, миледи, а теперь позвольте мне представить вам моих, или точнее говоря, ваших людей.

– Сделайте одолжение, капитан.

– Отлично! Пожалуйста, один за другим по порядку. Первый номер – Сэм, роскошный экземпляр: пять лет был золотоискателем в Калифорнии, где нажил состояние, впрочем, имеет слабости, и потому разорился.

Сэм подошел и поклонился. Казалось, он нисколько не горевал о потерянных миллионах.

– Номер второй – Боб, последний из флибустьеров. Кланяйся, Боб. Номер третий – это Трик, прежде торговал неграми, но ликвидировал свое дело: товар этот сильно упал в цене. Номер четвертый – Петр, чуть не попал на виселицу, так как застрелил таможенного досмотрщика. Должен прибавить, впрочем, что этот таможенник держал себя в данном случае крайне неделикатно и вообще вполне заслужил свою участь.

– Понимаю,– со смехом сказала Клари.

– Номер пятый, шестой и седьмой – три брата: Падди, Садди и Тадди, уроженцы зеленой Ирландии, которую они покинули, потому что им там нечего было есть. Номер восьмой – Мок, старый ирокез, который в настоящее время охотнее ест бараньи отбивные, чем бифштексы из человеческого мяса. И в заключение номер девятый – Развиль… По его распоряжению в течение одного месяца был выстроен целый городок, который он, впрочем, за одну ночь проиграл в карты. Все они хорошие, надежные ребята, й если им платить хорошее жалование, то они пойдут за вас в огонь и в воду, притом никого не обидят. Ну, детки, еще раз крикнем «Ура!» в честь нашей госпожи, а затем в дорогу!

Здания в гавани задрожали, когда приветствие загремело в воздухе. Несмотря на сомнительное прошлое матросов, Клари была спокойна, зная, что Бартон не позволит им выйти из границ дисциплины.

– Скажите, капитан,– обратилась она к Бартону, наблюдавшему в это время за погрузкой багажа,– были у вас в жизни приключения? И еще, я хотела бы познакомиться с вашей женой.

– Вы очень добры, миледи. Должен вам сказать, что госпожа Бартон – это настоящая жемчужина в своем роде. Она была вдовой, когда я на ней женился.

– В самом деле?

– Да,– спокойно продолжал Бартон,– первого ее мужа я съел… хороший был человек.

Капитана в эту минуту зачем-то отозвали и потому он не заметил смущения молодой девушки. Клари боязливо оглянулась на гувернантку, но так как та, к счастью, ничего не слышала, она успокоилась.

Карета была отослана домой. Кучеру и прочей прислуге велено было остаться на вилле до возвращения своей госпожи. Затем Клари, г-жа Караман, капитан и Джон сели в лодку, украшенную желто-золотистыми вымпелами, и шлюпка понеслась по волнам.

– Что означает цвет этих вымпелов, капитан? – с любопытством спросила Клари.

– Простите великодушно, миледи, ввиду того, что у вас, новой владелицы «Крокодила», золотисто-желтые волосы, я позволил себе выкинуть флаги такого цвета.

– Вы очень любезны, капитан,– заметила гувернантка.

Шлюпка приблизилась к «Крокодилу», который действительно был превосходным кораблем. В эту минуту на палубе показалась высокая худощавая фигура.

– Г-жа Бартон,– с гордостью сказал капитан.

При взгляде на жену капитана Клари и гувернантка ужаснулись. Лицо этой барыни было медно-красного цвета, обильно намасленные волосы свиты в пучок, огромный рот не скрывал больших желтых зубов, а длинный острый нос имел на конце сквозную дыру. Огромные оттопыренные уши были украшены широкими золотыми кольцами, на каждом ухе по три, при каждом движении «красавицы» раздавался звон. Костюм г-жи Бартон вполне соответствовал ее своеобразной наружности: он состоял из доходившей до щиколотки темно-красной блузы, перехваченной у пояса золотым поясом. Глубокий вырез на груди обнажал ее медно-красную кожу. Широкие в ступнях ноги были обуты в сандалии из оленьей кожи.

Несмотря на отталкивающее безобразие г-жи Бартон, которую звали нежным именем Лилли, муж, любовно глядя на жену, с гордостью представил ее мисс Клари и г-же Караман.

Когда они взошли на палубу, г-жа Бартон поспешила им навстречу. Оскалив зубы, она приветствовала дам – голос ее был похож на карканье вороны – и пригласила их спуститься в приготовленную для них каюту.

Клари и гувернантка полагали, что обстановка каюты будет достойна капитанши, и поэтому были крайне удивлены, когда вошли в роскошный будуар, устланный мягкими коврами и обставленный мебелью из розового дерева.

– Прошу госпожу извинить,– закаркала Лилли,– времени было немного, и поэтому я не смогла все как следует устроить.

– Неужели? – воскликнула изумленная Клари.– Вы все это устроили в одну ночь?

– Да, госпожа. Капитан приехал на корабль после полуночи, и Лилли купила в марсельских магазинах все, что нашлось лучшего.

Мисс Клари показалось, что она попала в сказку из «Тысячи и одной ночи», а гувернантка пришла в восторг, найдя на полках библиотеки сочинения своего любимого романиста – Александра Дюма.

Действительно, капитан и его жена ночью отправились в магазины и заставили хозяев отпереть их. Когда торговцы убедились, что за все можно взять втридорога, они с полной любезностью удовлетворили все требования Бар-тона и его краснокожей супруги.

Лилли предложила дамам считать ее горничной, и, к их удивлению, оказалось, что дикарка по ловкости и умению не уступит любой парижанке.

Вошел Бартон и сказал:

– Миледи, десять минут тому назад снялся с якоря «Зимородок» и пять минут спустя его примеру последовал «Крокодил».

– Отлично! Я вообще не желаю, чтобы на яхте думали, что мы следуем за ними. Вы беретесь перегнать ее?

– Будьте спокойны на этот счет, миледи. Яхта идет в Бон, первое время я буду держать курс чуть правее, чтобы нас не заподозрили в погоне, затем изменю его, и когда «Зимородок» дойдет до Бона, «Крокодил» уже будет там. А теперь позвольте пригласить вас к завтраку.

Все прошли в столовую, устроенную между деками. На столе, накрытом на два прибора, блестело тяжелое серебро и стояли изящные фарфоровые вазы, наполненные цветами. Вся комната, обставленная красивыми жардиньерками, напоминала теплицу.

– Какая прелесть! – в восхищении воскликнула Клари.– Вы просто волшебник, капитан!

– Я тут ни при чем: здешняя волшебница, или, говоря точнее, ангел-хранитель «Крокодила» – моя жена.

Лилли стыдливо улыбнулась и пригласила дам к столу.

– Прикажите подать еще два прибора,– сказала Клари,– прошу вас, капитан, и вас сударыня, откушать вместе с нами.

Бартон не соглашался, но Клари настояла на своем. Лилли позвонила, Падди и Садди, облаченные во фраки, моментально принесли два прибора, и все уселись за стол.

Завтрак, сервированный на английский манер, состоял из яиц, ветчины, холодного жаркого, чая и кофе. Все кушанья были приготовлены на славу, и когда Клари поинтересовалась о поваре, то оказалось, что кухней заведовал Петр, тот самый, что нечаянно застрелил таможенного чиновника.

В конце завтрака г-жа Бартон встала и попросила позволения уйти, сказав, что ей необходимо присмотреть за хозяйством.

– Моя Лилли – настоящая жемчужина,– повторил капитан.

– Вы, кажется, очень привязаны друг к другу? – спросила Клари..

– Да, миледи. Двадцать лет мы живем с ней неразлучно, у нас слишком много общих неизгладимых воспоминаний.

– Если не ошибаюсь, вы сказали раньше, что госпожа Бартон была вдовой? – неуверенно спросила Клари.

– Да, вдовой индейца из племени сиу.

– И она тоже индеанка?

– Да, миледи, но она уже давно приняла христианскую веру.

– А ее первый муж?

– Бедный Ту-Сан-Ба!

– Вы сказали, что он… умер…

– Я его съел, миледи.

– Так я не ослышалась,– смущенно проговорила Клари.

– Да, миледи,– подтвердил Бартон,– мы оба, его жена и я, съели индейца, и благодаря этому прискорбному случаю Лилли стала вдовой.

Г-жа Караман от ужаса чуть не упала в обморок. Она никогда не слыхала, чтобы можно было съесть мужа и затем жениться на его жене. Немного придя в себя, она попросила у капитана объяснений.

– Позвольте, капитан,– вмешалась Клари в разговор,– до начала нашего разговора сходите и посмотрите, не потеряли ли мы из виду яхту.

– Сейчас, миледи, но вы напрасно беспокоитесь: я ручаюсь вам за «Крокодила».

Капитан ушел, и гувернантка, лицо которой вытянулось, обратилась к Клари.

– Куда это мы попали? – спросила она.

– Кажется, к людоедам!

– Поздравляю вас – отличная компания!

Клари не возражала. Делать было нечего, придется покориться этой участи.

Минут через десять, запыхавшись, вбежал капитан. Он был взбешен.

– Вообразите себе, миледи, что этот дурак, кочегар Тадди, не добавил вовремя угля, и когда я вышел на палубу, то оказалось…

– Что «Зимородок» нас обогнал,– досказала Клари.

– На сущую безделицу – на два-три кабельтовых. Но тем не менее он нас опередил, просто хоть сам стой у машины!

– А как же теперь вы сдержите свое обещание?

– Не беспокойтесь, я даже хочу предложить вам пари…

– Какое пари?

– О том, что когда мы войдем в Бонскую гавань, о «Зимородке» там еще не будет ни слуху, ни духу.

– А цена цари?

– С вашей стороны, миледи, что вам будет угодно: подарите какую-нибудь безделушку моей жене.

– А что вы ставите?

– Если я проиграю, то обязуюсь возместить вам все убытки, то есть до тех пор не успокоюсь, пока не только не догоню их, но даже и перегоню.

– Я согласна, капитан.

В эту минуту капитана позвали наверх. Он ушел, но скоро вернулся в возбуждении.

– Черт бы побрал эту яхту! – воскликнул он.– Вот наделала мне хлопот! Но, слава Богу, я знаю своего «Крокодила», теперь его топка по горло набита углем, и судно не осрамит меня!

– Не выйти ли нам на палубу? – предложила Клари.

– Как вам будет угодно, миледи. Но вы, кажется, хотели, чтобы я рассказал вам, при каких обстоятельствах я женился…

– А я очень желала бы узнать подробности о свадебном пире,– Добавила гувернантка.

– В таком случае останемся здесь,– сказала Клари.

Капитан закурил с разрешения дам и приступил к рассказу:

– Прежде всего, миледи, должен вам сказать, что я не всегда был богатым человеком. Положим, что я и теперь далеко не миллионер, но все-таки я нажил себе порядочное состояние. А лет двадцать пять тому назад у меня не было и шиллинга в кармане.

В Америке люди вообще живут без оглядки и берутся за все. Я рубил дрова, таскал уголь, продавал полотно и чинил башмаки. Сегодня я торговал слоновой костью, а завтра парным молоком – смотря по обстоятельствам. В конце 1825 года мне как-то особенно не везло, и один из моих товарищей по имени Дик Мертон, находившийся не в лучшем положении, предложил мне отправиться вместе с ним и шестью другими такими же неудачниками в Калифорнию. Страна эта в то время была не так известна, как теперь, туда тянуло немногих, нынче же всякий полагает, что золото там валяется на земле. Я не говорю, что там его нет – Боже меня сохрани! Я держусь совершенно противоположного мнения, сам будучи акционером большой золотопромышленной компании и получая дивиденды, идут ли они из золотоносного слоя или же из кармана доверчивой публики – мне до этого нет дела. Но все-таки обогатиться в Калифорнии не особенно легко.

«Я отправлюсь с вами»,– сказал я Дику.

«А знаком ли ты с опасностями, которые нас там ожидают?»

«Мне все равно.»

«Видишь ли, Джон, там, может быть, мы столкнемся с индейцами, которые не берут белых в плен…»

«Они оставляют их на свободе?»

«Нет. Индейцы племен «пагаусы», «сиу» и «черные ноги» – все людоеды, и из своих пленников делают котлеты, бифштексы и прочее.»

Подобная перспектива показалась мне не очень приятной, но в моем положении выбирать было не из чего, и я согласился.

Мы запаслись оружием и на другой день отправились в путь. Нас было восемь белых молодцов, беззаветно отдавшихся этой «борьбе за существование». Дороги в то время были далеко не безопасны, и когда мы дошли до реки Сакраменто, то из восьми человек нас осталось только пятеро: один умер от укуса змеи, а двое погибли в горных ущельях.

Когда мы вступили в обетованную страну золота, нас охватила «золотая лихорадка».

Сан-Франциско в то время был жалкой деревушкой, удобств для жизни мы никаких не нашли, о машинах для добычи золота тогда еще понятия не имели. И мы в поте лица работали просто ломом, киркой и лопатой. Ходили на охоту, стреляли дичь и питались ею в жареном или сыром виде. Вскоре мы рассорились и решили расстаться. Я, Осборн и Дик остались на прежнем месте, а двое других пошли дальше на восток. Мы снабдили их по возможности орудиями и домашней утварью и снова принялись за свою работу.

Жили мы в построенном нами пакгаузе и считали его чуть ли не дворцом. Он защищал нас от ветра и непогоды, недалеко протекал ручей, в котором иногда попадался золотой песок, за ним расстилались зеленые луга и лежало поле, где мы работали с утра и до поздней ночи. Как радовались мы, добыв к концу недели несколько унций золота; его хватало нам лишь на самое необходимое, но мы не теряли надежды и усердно трудились в ожидании лучшего.

Работали мы как-то с Диком недалеко друг от друга. Вдруг он вскрикнул. Я подбежал и увидел широкую золотую жилу, прорезавшую кварцевый слой. Там было золота, на первый взгляд, не меньше чем на миллион долларов, и мы чуть не помешались от радости. Скоро подошел и Осборн, и восторг его был не меньше нашего. Этот счастливейший из дней мы закончили великолепным ужином, за которым выпили несколько бутылок виски. Мы решили на следующий день приступить к разработке золотой жилы.

Ночью меня разбудил громкий крик, которого я не забуду до конца жизни. Лежал я, как всегда, одетый, быстро вскочил и увидел Осборна. Он стоял у стены, был бледен, как полотно, дрожал всеми членами и смотрел в угол. На его лице читался смертельный ужас.

– Что случилось? – крикнул я.

Осборн не ответил, но дрожащей рукой указал на угол, где лежали наши припасы. При тусклом свете мерцавшей лампы я увидел предмет, похожий на изогнутый ствол дерева, но вскоре понял свою ужасную ошибку. У меня в жилах застыла кровь: в углу лежала гремучая змея!

У другой стены стоял смертельно бледный Дик и как будто ожидал нападения змеи. Но вдруг он бросился к запертой двери и сильным ударом выбил ее. В тот же момент к двери бросился и Осборн, так что они оказались у порога одновременно…

Дверь была очень узка. Дик схватил Осборна за горло и хотел оттолкнуть его. Тот сопротивлялся – и между ними завязалась отчаянная, но недолгая борьба… Вдруг Осборн страшно вскрикнул – это Дик вонзил ему нож в грудь.

В то же время растревоженная шумом змея подняла голову и бросилась на Дика.

Осборн лежал на полу… он был мертв! Змея обвилась вокруг Дика, который корчился и извивался в ее кольцах, но освободиться не мог, и змея убила его…

Бартон замолчал, на его лбу выступил холодный пот, губы дрожали. Клари закрыла лицо руками и рыдала, с гувернанткой же чуть не сделалось дурно, и она для подкрепления сил выпила большую рюмку коньяка. Бартон тоже взялся за свой стакан с ромом. Сигара капитана давно потухла, и он совершенно забыл о ней… Тяжело вздохнув, Бартон продолжал:

– Прошу прощения у миледи – я весьма взволнован, но при одном воспоминании об этой страшной ночи у меня сжимается сердце. Я оцепенел от ужаса, и не мог думать ни о себе, ни о том, чтобы помочь товарищам. Я не трус, но это ужасное зрелище привело меня в состояние невменяемости, и я был полумертв от страха… Змея, казалось, не обращала на меня внимания и успокоилась, положив уродливую плоскую голову на грудь убитого ею Дика. Временами же она, впрочем, косилась на меня, и я с минуты на минуту ожидал нападения гадины… Наконец, она пошевелилась – загремели находившиеся на конце ее хвоста погремушки, и змея медленно двинулась ко мне.

Вдруг она случайно задела лежащий возле меня карабин – он звякнул, и во мне сразу проснулась жажда жизни. Я осторожно поднял карабин и приставил его дуло к голове змеи. Грянул выстрел – гадина была мертва, пуля пробила ей голову.

Страх мой сменился радостью… Но тут силы окончательно покинули меня, и я упал без сознания.

Когда рассвело, я пришел в себя и увидел рядом убитую змею… тут же лежали трупы Дика и Осборна… Взглянув на их лица, искаженные предсмертными судорогами, я залился слезами. Только теперь я понял, какой ужасной смерти избежал…

– Милый капитан,– перебила рассказчика Клари,– вы рассказываете так увлекательно, что можно позабыть обо всем на свете, но все-таки я хотела бы узнать… насчет курса нашего «Крокодила»!

– Ах, да,– ответил Бартон и вскочил со стула,– чуть не забыл об этом! Но не беспокойтесь: я знаю свое дело!

– Тем лучше, а теперь пойдемте на палубу.

– А мой рассказ?

– Вы окончите его после обеда, к которому я приглашаю вас вместе с женой.

– Вы слишком любезны, миледи, я право, вам уже надоел, пожалуй…

– Без отговорок… Кроме того, вы обещали мне объяснить, каким образом вдова Ту-Сан-Ба…

– Вышла за меня замуж,– добавил со смехом капитан.– Миледи совершенно права.

– Отлично, идемте же на палубу.

Бартон шел впереди, он знал цену своему кораблю и потому был спокоен.

Был чудесный весенний день, теплый воздух был напоен запахом моря. Лазурное небо огромным шатром раскинулось над морем, солнце играло на волнах, по которым с быстротой стрелы летел «Крокодил».

Клари смотрела во все стороны – «Зимородок» исчез!

– Капитан,– обратилась она к Бартону,– где же «Зимородок»?

– Где «Зимородок»? Боже мой, он остался позади – где же ему поспеть за «Крокодилом»!

– Вы совершенно в этом уверены?

– Вполне, мадам.

– Но вы были все время внизу, в каюте… Потрудитесь для моего успокоения спросить у матросов, действительно ли мы обогнали яхту: они должны это знать.

Бартон как будто даже обиделся, сколько разговоров об этой «ореховой скорлупе»! Конечно, было странно, что «Зимородок» скрылся из виду, но все-таки…

– Петр! – крикнул капитан.

Матрос слез с марса и подошел к Бартону.

– Что прикажете, капитан?

– Исполнены ли мои распоряжения?

– Исполнены, капитан.

– Вы слышите, миледи? – торжествующим тоном сказал Бартон, обращаясь к Клари.

– Что именно вы приказывали, капитан?

– Петр, повтори, что я приказывал?

– Раскалить котлы добела и увеличить до предела давление пара.

– Это исполнено?

– Судите сами, капитан: «Крокодил» идет полным ходом и делает три лишних узла.

Бартон вздохнул свободней: теперь Клари не могла больше сомневаться в его усердии.

– Итак,– сказал он с расстановкой,– мы опять догнали эту маленькую обезьянку, которая на минуту нас обогнала?

– Какую маленькую обезьянку? – с беспокойством спросил Петр.

– Яхту «Зимородок».

– Вы шутите, капитан?

– С чего ты это взял? Разве я в таких вещах когда-нибудь шучу?

– Но, капитан, вам, как и нам всем, хорошо известно, что «Крокодил» имеет среднюю скорость в двенадцать узлов…

– Знаю, что же из этого?

– Загляните в корабельный журнал и вы увидите, что сегодня «Крокодил» делает пятнадцать и даже шестнадцать узлов.

– Будешь ли ты говорить толком? Не то я прикажу вздернуть тебя на рею, чего ты давно и без того заслужил…

– Дело в том, капитан, что яхта «Зимородок» делает двадцать три узла…

– Двадцать… три… узла,– пробормотал Бартон.

Он был уничтожен, разбит, но при этом так комичен, что Клари, несмотря на свою досаду, расхохоталась. Гувернантка вторила ей, довольная тем, что хвастуна осадили.

Бартон ухватился за корабельный журнал. Слова Петра подтвердились, капитан бросился в машинное отделение и через пять минут вне себя снова появился на палубе.

Факт был налицо: «Зимородок» исчез и даже не простился!

Наконец, капитан пришел к заключению, что все его подчиненные (а он включил в их число даже уголь и пламя) честно исполнили свои обязанности: привлечь к ответственности и наказать было некого… Репутация «Крокодила» была навсегда погублена! А ведь Бартон еще хотел предложить мисс Клари переменить название судна на другое – «Повелитель морей».

Разбитый и уничтоженный сидел капитан на палубе, опустив голову на руки… Слово было нарушено, пари проиграно!

Гувернантке стало жаль американца, и она тихо сказала Клари:

– Вы убедились теперь, что погоня за графом Монте-Кристо была безумством? Этому человеку помогают сверхъестественные силы. Быстрота действий всегда была его страстью, и хорошо еще, что он не знал о вашем намерении. Послушайте меня, вернемся в Марсель.