Текст книги "Сын графа Монте-Кристо"

Автор книги: Александр Лермин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

17. На галерах

– Ну, что там еще? – грубо спросил комиссар, когда мадам Данглар подала ему письмо священника. Ворча, чиновник сломал печать, но когда прочел послание, лицо его прояснилось, и он сказал с вежливым поклоном:

– Сударыня, как сказано в этой записке, я обязан исполнить все ваши желания, если только они согласуются со здешними уставами. Вы просите свидания с одним из ссыльных?

– Да, милостивый государь.

– Вы знаете, что при свидании непременно должен присутствовать наш священник…

Мадам Данглар испугалась, она не ожидала этого.

– Я уведомлю священника,– продолжал комиссар,– и попрошу его явиться сюда, в мой кабинет. Это особенная милость. Только вчера приезжала дама, чтобы повидаться с тем же самым Бенедетто, которого и вы желаете навестить, но ей позволили говорить с ним только в присутствии чиновников и надсмотрщика.

– Дама? – быстро спросила мадам Данглар.– Могу я спросить, как ее зовут?

– О, конечно. Это была Валентина де Вильфор, дочь недавно умершего государственного прокурора.

– Господин де Вильфор умер? – глухим голосом спросила мадам Данглар.

– Да, сударыня, он умер в доме умалишенных в Париже. Вы, вероятно, знали его?

– Да, встречалась с ним,– ответила на это посетительница, быстро овладев собой, и продолжила:– Если бы вы потрудились теперь уведомить свидетеля…

– Сейчас, сударыня,– услужливо ответил чиновник, и, написав несколько строк, удалился, обещав скоро вернуться.

Через полчаса явился священник, одетый в рясу ордена иезуитов, и, почтительно поклонившись, произнес:

– Сударыня, мне известна причина, приведшая вас сюда.

– Как? Вы знаете? – с испугом воскликнула мадам Данглар.

– Успокойтесь, сударыня – тайны, вверенные мне, умирают в моей груди. Я должен присутствовать для проформы при вашем свидании, но я буду слеп й глух.

Мадам Данглар поблагодарила его взглядом, полным слез, дверь отворилась, и вошел Бенедетто в сопровождении надсмотрщика. Увидев желто-красную одежду, зеленую шапку и цепь, висящую от пояса до щиколоток, бедная мать слабо вскрикнула и оперлась на спинку стула, чтобы не упасть.

По знаку священника надсмотрщик вышел, и, затворив дверь, святой отец обратился к Бенедетто:

– Сын мой, поблагодари бога за его милосердие и постарайся показать себя достойным его!

Ни иезуит, ни мадам Данглар не заметили насмешливой улыбки, мгновенно искривившей губы каторжника – Бенедетто тотчас же изменил выражение лица. Сняв шапку, он преклонил колени перед матерью и провел рукой по глазам. Патер сел у окна, вынул молитвенник и погрузился в чтение. Мадам Данглар робко осмотрелась и, наклонившись, обхватила руками наголо выбритую голову Бенедетто.

– Мой бедный, бедный сын! – прошептала она.

– Благодарю тебя тысячу раз, мать, за то, что ты пришла,– нежно сказал лицемер.

– О, я жаждала увидеть тебя еще раз,– пролепетала несчастная.

– Как ты добра! Знаешь ли ты, что отец даже из гроба нанес мне оскорбление? Он прислал сюда свою дочь, мою сестру, она передала мне его привет, но не протянула мне руки и не назвала братом!

– Сын мой, забудь все! Забудь все зло, сделанное тебе, прости твоим врагам, ведь ты тоже нуждаешься в прощении! – умоляла его бедная мать.

– Хорошо, но только ради тебя! Скажи-ка мне, мать, ты в самом деле покидаешь Францию?

– Да, завтра в это время я буду уже на корабле.

– Но ведь ты едешь не одна? Путь так далек, и я боюсь за тебя!

– Благодарю за заботу, Бенедетто! О, как мне приятно слышать эти слова! Но, успокойся, я еду в сопровождении монахинь, и они будут моими покровительницами.

– Да, я позабыл: ты ведь отдала свое состояние за это покровительство – ты заплатила слишком дорогую цену!

– Бенедетто, ты грешишь: твоя жизнь для меня дороже всяких денег!

– Я хотел бы заслужить твою любовь – прошептал Бенедетто, по-видимому, совершенно уничтоженный.– Ты пожертвовала миллионом, чтобы спасти меня, но если бы у тебя были еще деньги, ты могла бы совершенно освободить меня со временем.

– О, я и не теряю надежды на это! – живо вскричала мадам Данглар.

– Как? Разве миллион все еще у тебя?

– Я отдам деньги лишь завтра, но это ничего не значит, я всегда держу свое слово.

Бенедетто молчал. Тысячи мыслей роились у него в мозгу. Он стоял, опустив глаза, небрежно позвякивая цепью на правой руке, а левой комкая зеленую шляпу.

– Мать!– произнес он тихим голосом, – бесполезно говорить о прошлом, потолкуем лучше о будущем. Завтра ты уезжаешь, а где же ты сейчас остановилась?

– В доме священника в Боссюэ; отцы-иезуиты рекомендовали мне этого священника, и я там проведу ночь, несмотря на то, что хозяин дома вынужден был отлучиться.

– Ах, Боже! – простонал Бенедетто.– Если бы я мог проводить тебя!

– Я дорого дала бы за это, мне предстоит такое неприятное возвращение в Боссюэ. Мистраль свирепствует во всю силу, и Оллиольские овраги,– по-видимому, так опасны, что мой почтальон отказался везти меня обратно сегодня вечером. Но я постараюсь подыскать другого.

– Но отчего ты не ночуешь в Тулоне?

– Невозможно, я должна спешить в Боссюэ – я оставила деньги в доме патера.

– Как неосторожно! В уединенном доме, хозяин которого в отлучке!

– Но я приняла меры предосторожности: шкатулка с деньгами спрятана в крепком шкафу, и ключ у меня в кармане.

– Но шкатулка должна быть вместительна, чтобы в нее можно было уложить миллион,– продолжал как бы в раздумье Бенедетто.

– Конечно, если бы вся сумма была в монетах. Но большая часть денег разменяна на банковские билеты, золота совсем немного.

Бенедетто кивнул: он узнал все, что ему хотелось. Между тем патер встал и коротко заметил, что время свидания уже прошло. Каторжник, рыдая, обратился к матери:

– Мать, благослови меня!

Мадам Данглар положила дрожащие руки на бритую голову негодяя и набожно прошептала:

– Да благословит тебя господь!

Силы оставили ее, и она почти в обмороке прислонилась к двери, пока сторож уводил Бенедетто.

Патер старался утешить ее, но она печально покачала головой и, несколько оправившись, опустила в руку иезуита билет в тысячу франков и вышла со словами:

– Для таких же несчастных, как и я!

Минуту спустя, закутавшись в плащ, она направилась в гостиницу, в которой остановился почтальон.

18. Бегство

Ну, как дела? – встретил Ансельмо товарища.

Бенедетто, не отвечая, сел на бревно и уставился в пространство.

– Украли миллион, что ли? – нетерпеливо вскричал Ансельмо.

– Миллион будет наш,– ответил Бенедетто с жестким смехом.

– Тем лучше, мистраль как нельзя лучше подходит для нашего побега.

– В самом деле, Ансельмо? Но, слушай, через два часа мы должны быть на свободе.

– Не беспокойся, на свободе мы будем, ну а потом что? Есть у тебя определенный план?

– Конечно, ты знаешь деревню Боссюэ?

– Да, она расположена возле Оллиольских оврагов.

– Совершенно верно, в эту деревню мы должны попасть еще до вечера. Конечно, мы рискуем быть пойманными и возвращенными в заключение, если бежим среди белого дня.

– Что ты говоришь? Сегодня вовсе не белый день, и теперь уже темнеет, а через два часа будет совсем ночь.

– Но если нас запрут на понтонах?

– На это я и рассчитываю: мы должны бежать через понтоны.

– А наши цепи?

– Ты забыл Царя Грызунов?

– Опять глупости!

– Слушай, Бенедетто, я не шучу, когда дело пахнет миллионом. Пилка, спрятанная в нашем «несессере», распилит цепь в десять минут. А теперь принимайся за работу – идет надсмотрщик!

Каторжники схватились за тяжелое бревно, которое должны были отнести на барку, и продолжили свою работу с большим усердием. Ансельмо сказал правду: скоро совсем стемнело, и никто не заметил, как они направились к понтону, служившему им приютом на ночь, но теперь совершенно пустому.

– Ложись на пол,– приказал Ансельмо.

Бенедетто повиновался и начал осторожно ощупывать пол, но вдруг слабо вскрикнул, когда что-то светлое скользнуло мимо.

– Какие нежности! – грубо проворчал Ансельмо.– Ты помешал работать нашему маленькому другу.

– О, я нащупал дыру – неужели ее проделала крыса? – с радостным волнением прошептал Бенедетто.

– Ну, конечно, вот уже месяц, как славный зверек работает на нас… Ты заметил, может быть, что я всегда собирал остатки мяса и жир и натирал ими пол нашего понтона? Крыса трудилась здесь целыми днями, и теперь окончила свое дело – доски прогрызены.

– Значит, мы будем выбираться отсюда вплавь? – с удивлением спросил Бенедетто.

– Ну, наконец-то, догадался! Да уж не боишься ли ты?

– Нет, нет! – поспешно вскричал Бенедетто.– Я готов купить свободу какой угодно ценой!

– Отлично! Вот это мне нравится! Но теперь уйдем отсюда и примемся опять за работу, пока нас не хватились.

– Еще один вопрос: подумал ли ты о нашей одежде?

– Обо всем подумал, положись на меня!

Каторжники вернулись к товарищам, но скоро буря разыгралась с такой силой, что работы были прерваны, и ссыльных построили в колонны, и отвели под защиту понтонов. Паруса рвались в клочья, мачты судов ломались, как спички, одна из них с треском обрушилась на зазевавшегося каторжника и увлекла его за борт. Крик ужаса пронесся по колонне, и надсмотрщики поспешили увести людей на понтоны… Бенедетто и Ансельмо сидели в своем углу, прислушиваясь к завыванию мистраля, и чем сильнее становился рев ветра, тем радостнее бились их сердца.

– Ты готов? – шепнул Ансельмо товарищу.

– Да.

– Теперь вперед! На жизнь или на смерть!

Ансельмо начал пилить цепь, шум бури заглушал визг пилы, и через четверть часа вся работа была окончена.

Они бросились на пол, и Ансельмо вытащил из дыры маленький сверток.

– Возьми этот узелок,– приказал бывший аббат,– и подай его мне, когда я спущусь в воду. Только помни – наша жизнь висит на волоске! Смотри, дыра, прогрызенная крысой, ведет в чулан, где хранятся старые гвозди и рабочие инструменты. В чулане есть дверь, я сам смазывал петли салом, и она отворяется без труда и шума. Теперь смотри: я отворяю ее, и – вперед, во имя дьявола!

Ансельмо осторожно опустился в бурное, ревущее море. Бенедетто передал ему узелок, потом сам скользнул в темные волны. Понтон стонал и скрипел под напором бури, а беглецы исчезли во мраке ночи.

19. В Оллиольских оврагах

Мадам Данглар вернулась в гостиницу и с лихорадочным нетерпением потребовала лошадей, чтобы ехать в Боссюэ. Хозяин любезно, но решительно отказался исполнить ее желание. Мадам Данглар с отчаянием посмотрела на него. По ее мнению, за деньги можно было добиться всего на свете, и поэтому, открыв кошелек, она положила на стол двадцать луидоров и снова настойчиво повторила свою просьбу.

Действительно, золото оказало магическое действие: хозяин вдруг вспомнил, что в Тулоне есть человек, готовый за хорошую плату продать свою собственную шкуру; и он немедленно послал за ним.

Прошло два бесконечных часа, прежде чем вернулся посыльный, но зато ответ был благоприятный: Яков – так звали этого человека – обещал явиться в четыре часа с двумя хорошими дорожными лошадьми.

– Кто же этот Яков? – спросила хозяина мадам Данглар.

– О, это бывший городской пенсионер,– смеясь, ответил хозяин, бросая многозначительный взгляд, по направлению галер.

Мадам Данглар затрепетала.

– Он умеет править? – спросила она.

– Он правил, как сам черт. Прежде почтальоном, он был уволен и сослан на несколько лет на галеры за то, что помогал разбойникам грабить денежную почту. Но. теперь он исправился и ваша милость может смело довериться ему.

Что оставалось делать баронессе? Лишь терпеливо ждать. Она с облегчением вздохнула, когда, наконец, как только пробило четыре часа, во двор рысью въехал кучер с двумя сильными лошадьми.

– Итак, вы беретесь отвезти меня в Боссюэ? – с живостью спросила мадам Данглар.

– Да, сударыня, за двадцать луидоров.

– Так едемте сейчас же!

– Хорошо,– проговорил бывший каторжник, почесывая затылок, – но у меня такое правило: прежде деньги, а потом товар.

– Вот плата! Торопитесь, я спешу!

– Слушаюсь, сударыня! Я готов отправиться поскорее – дорога становится все хуже, а мимо Оллиольских оврагов и в хорошую погоду жутко ездить.

Четверть часа спустя баронесса уже сидела в карете; хозяин, стоя на пороге, провожал ее низким поклоном и, улучив минуту, шепнул кучеру:

– Сдержись, старина, ты знаешь, как ты должен быть осторожен.

– Ладно,– кивнул Яков, ударив по лошадям, и карета покатилась.

Буря ревела с неудержимой силой, вырывая деревья, горами вздымая морские волны и сотрясая тяжелый экипаж, как легкое перо. Ни лошади, ни кучер, по-видимому, не обращали внимания на погоду, но баронесса пришла в полное отчаяние при виде усиливающейся ярости стихии и, забившись в угол кареты, горько плакала. Среди глубокого мрака ей все еще слышался звон цепей и сквозь шум и свист урагана звучал вкрадчивый голос Бенедетто. Вдруг она почувствовала сильный толчок, кучер выкрикнул проклятие, и мадам Данглар почти в обмороке упала на подушки экипажа.

Очнувшись, она увидела, что одна из лошадей упала и не может встать, несмотря на все старания кучера, разразившегося целым потоком богохульств. Внезапно он подошел к карете, отворил дверцу и ворчливо произнес:

– Сударыня, я должен возвратить вам деньги: мы не доедем до Боссюэ.

Буря ревела и стонала с удвоенной силой – мадам Данглар с ужасом посмотрела на возницу и еле слышно спросила:

– Где мы?

– Черт знает где: здесь все овраги похожи один на другой!

– Но мы не можем оставаться здесь, что будет с нами? – рыдая, вскричала бедняжка.

– Ну, не плачьте так отчаянно,– добродушно утешил ее Яков,– в этих оврагах сам черт сидит! Тридцать лет тому назад со мной случилось несчастье на этом самом месте. О, как только я вспомню это время…

Лицо бывшего каторжника омрачилось. Мадам Данглар робко посмотрела на него и тихо произнесла:

– Да сжалится Господь надо мной!

Яков помолчал минуту, потом сказал в раздумье:

– Есть еще средство: вернуться в Оллиоль, это займет всего четверть часа, и там найти кого-нибудь, кто за хорошие деньги починил бы дышло, сломанное лошадью при падении. В Оллиоле мы могли бы переждать бурю, она скоро кончится – я знаю мистраль.

– И вы обещаете сейчас же пуститься в путь, как только утихнет буря?

– Это так же верно, как то, что я стою перед вами! – ответил он.

Мадам Данглар вышла из кареты, между тем как Яков отпряг лошадей и взял один из экипажных фонарей.

– Следуйте за мной,– сказал он, высоко поднимая фонарь. И мадам Данглар медленно двинулась за ним.

Яков угадал верно – буря скоро прекратилась, пошел мелкий дождь, и бедная женщина, немного взбодрившись продолжила путь.

Вдруг порывом ветра к ногам путников прижало какой-то странный предмет. Яков схватил его и с громким смехом надел на голову зеленую шапку каторжника.

– Всемогущий Боже! – с ужасом вскричала мадам Данглар, недавно видевшая Бенедетто в подобной же шапке.

– Сударыня,– сказал Яков, смутившись.– Я не хотел испугать вас, я только обрадовался, что опять увидел старую знакомую.

– Как она попала сюда? – дрожа, спросила мадам Данглар.

– Это, однако, очень просто. Какой-то ссыльный счел за лучшее избавиться от опеки надсмотрщиков, но так как прекрасный мундир каторжников известен повсюду, то беглец сразу же переменил костюм, а свою прежнюю одежду бросил на дороге – на добычу бури.

Мадам Данглар затрепетала, но не ответила ни слова, и скоро они дошли до крайних домов деревни Оллиоль.

Восемь часов пробило на церковной башне, когда они остановились у дверей единственной местной гостиницы. Яков привязал лошадей к дереву, и путники вошли в низкую, закопченую таверну.

Хозяин появился немедленно. Мадам Данглар заказала стакан грога для своего кучера, а сам он отправился в кухню достать у работника веревку, гвозди и другие предметы, нужные для починки дышла. Зеленую шляпу Яков небрежно бросил на один из столов, к большому изумлению посетителей, сидевших у другого конца стола. Один из них спросил:

– Откуда взялась эта миленькая шапочка?

– Мой кучер нашел ее дорогой,– тихо ответила мадам Данглар.

– Дорогой? – вскричали все разом, вскочив со своих мест.– Нужно торопиться! Кто хочет идти?

– Я! Я! – послышалось со всех сторон. Между тем как мадам Данглар с изумлением смотрела на всех по очереди, хозяин обратился к ней с объяснением:

– Дело в том, сударыня, что в Тулоне дают сто франков награды тому, кто поймает бежавшего каторжника, а где его шапка, там и он сам недалеко. В настоящее время везде плохой заработок, и нельзя сетовать на то, что наши поселяне хотят зашибить копейку. Я ручаюсь, что беглец будет пойман через какие-нибудь два часа.

– Беглец был новичком на галерах,– воскликнул один из поселян, рассматривая эту шапку,– она совсем еще новая!

– А имя на подкладке есть? – поинтересовался другой.

– Нет, только номер – 88.

Мадам Данглар слабо вскрикнула и с трудом проговорила:

– Покажите мне шапку!

Да, сомнений не было, шапка была помечена номером 88, тем самым, который она заметила на одежде Бенедетто. Неужели он бежал, увлекаемый желанием еще раз повидаться с матерью? И вот эти люди будут преследовать его, будут травить, как дикого зверя, – и он смертью заплатит за свою сыновнюю любовь!

– Пойдемте! – предложил крестьянин.– В такую погоду беглец недалеко уйдет, а, на наше счастье, пожалуй, мы поймаем и двоих. Редко случается, что бежит один: двойная цепь – отличное изобретение. Все готовы?

– Слушайте, добрые люди,– решительно сказала мадам Данглар,– У меня есть предложение: не ловите беглецов!

– А наши сто франков?

– Вы не останетесь в убытке! Я дам вам двести. Быть может, это каприз, но я не могу допустить мысли, что человека можно преследовать, как дикого зверя!

Крестьяне переглянулись.

– Погода-то ужасная,– сказал один.

– Синица в руках лучше, чем журавль в небе,– заметил другой.

– Но ведь нас трое! – сказал третий с алчным взглядом.

– Ну, хорошо, я дам вам триста франков, только не преследуйте каторжника!

– Конечно, сударыня, мы сделаем по-вашему,– согласились крестьяне после короткого размышления,– но ведь может случиться, что уже кто-нибудь другой поймал его!

– Ну, что ж, нечего делать,– ответила на это мадам Данглар,– а может быть, бедняга спасется на этот раз. Видите, я сегодня была на галерах и до сих пор не могу успокоиться – там так ужасно!

В это мгновение на улице раздался выстрел, а затем громкий крик:

– Помогите! Помогите! Держите его!

Хозяин выбежал из комнаты вместе с поселянами, а мадам Данглар, сжавшись в самом темном углу, горячо молила Бога послать ей смерть, прежде чем она увидит сына…

Дверь отворилась, и шумная толпа ворвалась в комнату.

– Иди, конокрад, сюда! – раздался грубый голос Якова.– Да, шапка-то как раз по тебе.

Человек с окровавленным лицом, очутившись среди толпы поселян, с бешенством начал наносить ответные беспорядочные удары и, наконец, упал плашмя, роняя столы и скамейки, под ударами толпы.

– Пустите! – вскричал он, задыхаясь.– Ведь я уже связан и не убегу!

Мадам Данглар прошептала благодарственную молитву: это был не Бенедетто.

– Да, тебя-то поймали,– вскричал Яков,– а теперь надо изловить другого, да вернуть мою лошадь! Поверите ли,– обратился он к окружающим,– другой-то мошенник ускакал на моих лошадях! Этого я подстрелил – он свалился, но пока я вновь заряжал пистолет – другого и след простыл. Но уж я догоню его, и тогда пусть Бог смилуется над ним! Живо стакан водки – и в погоню!

Пока все слушали Якова, мадам Данглар тихонько подошла к пленнику.

– Бенедетто был с вами? – спросила она.

Ансельмо с удивлением взглянул на нее.

– А, вы та, которая передала Бенедетто письмо через меня? – прошептал он в ответ, добавив,– да, Бенедетто – мой товарищ.

– Я хочу спасти его. Помогите мне, и я обогащу вас!

Значит, это была миллионерша! Ансельмо осторожно и внимательно огляделся и тихо произнес:

– Разрежьте веревку, вон там лежит нож.

Мадам Данглар как бы случайно уронила платок и, поднимая его, дрожащей рукой захватила и нож. Секунду спустя Ансельмо был свободен. Она же поднялась и переместилась к двери; желание видеть Бенедетто свободным делало ее почти ясновидящей.

– Спокойной ночи,– сказал Яков, ставя на стол пустой стакан и протягивая руку к пистолету. В ту же секунду Ансельмо вскочил, выхватил у Якова пистолет, поднял на руки мадам Данглар, как будто она была ребенком, и бросился на улицу.

Мадам Данглар мгновенно поняла, что ей нужно делать. Пока Ансельмо изо всех сил удерживал дверь, которую пытались отворить ошеломленные крестьяне, мадам Данглар, недаром считавшаяся лучшей наездницей в Булонском лесу, быстро вскочила в седло… Только тогда Ансельмо отпустил дверь, выстрелил в окружившую было его толпу и вскочил на лошадь позади всадницы. Животное взвилось на дыбы, но легкий укол ножа, все еще находившегося в руках баронессы, усмирил лошадь, и она помчалась, как ветер, унося двух беглецов от преследователей.