Текст книги "Сын графа Монте-Кристо"

Автор книги: Александр Лермин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

14. Сперо

Настало утро 16-го марта, и Милан сразу принял воинственный вид. На всех стенах были расклеены прокламации, в которых императорские власти извещались об ультиматуме, принятом ломбардским народом. Толпа останавливалась перед этими листками, и все улицы были запружены солдатами.

Перед зданием, в котором находились правительственные власти, стояли на карауле гренадеры, но внезапно часовые были обезоружены, и дворец заняли горожане.

Члены городского совета обратились в бегство, на месте остался лишь председатель, но и он, когда волнение усилилось, под надежным прикрытием отправился в расположенное в центре города Палаццо Бордетто.

На улице дель-Монте была наибольшая давка, и скоро движение по ней прекратилось. Вдруг раздались ружейные выстрелы, послышались оглушительные крики – все смешалось. Радецкий приказал солдатам зарядить ружья и стрелять в толпу. После первого залпа раздался бешеный рев: сотни людей были ранены и убиты! Это была не честная борьба, а гнусная резня.

В Палаццо Визидерти у широкого окна стоял граф Монте-Кристо и мрачно смотрел на ужасное кровавое побоище, учиненное на улицах палачами Радецкого. Сперо стоял возле отца.

– Смотри, батюшка,– сказал он, задыхаясь от слез,– вон там идет женщина, она несет мертвого ребенка. Они убили его на руках матери! Бедные люди, что с вами сделали солдаты?

– Дитя мое,– с грустью произнес Монте-Кристо,– злейший враг человека – сам человек!

– Батюшка! – вдруг вскричал Сперо.– Смотри, вон там флаг!

Граф взглянул в указанном направлении и увидел: молодой итальянец влез на крышу стоявшей против Палаццо Визидерти церкви и водрузил там национальное знамя. Вдруг юноша зашатался, попытался удержаться, махая руками, но опрокинулся и упал на мостовую: пуля сразила его.

В этот момент в залу вошел Бертуччио.

– Ну, что? – спросил граф, идя ему навстречу.

– Граф, одному из наших удалось добраться до цитадели – маркиз Аслитта оттуда исчез!

– Что это значит? Если он спасся, то поспешил бы сюда,– с беспокойством заметил граф.

– Товарищ не мог узнать ничего больше,– грустно сказал Бертуччио,– но ему сообщили, что в каземате был найден другой человек!

– Другой? Кто бы это мог быть?

– Вы его знаете, граф: в Париже он называл себя графом Кавальканти, а здесь…

– Что же с ним сделали? – нетерпеливо перебил его граф.

– Его присудили к смертной казни, но была ли она приведена в исполнение – этого товарищ узнать не мог.

– Бертуччио,– озабоченно сказал граф,– если Аслитта…

– Аслитта погиб! – вскричала Лучиола. Она вошла незамеченной и, рыдая, упала на колени.

– Кто смел это сказать? – побледнев, воскликнул Монте-Кристо.

– Подойдите к окну,– прошептала Лучиола.

Граф посмотрел и отпрянул: то, что он увидел, подтверждало слова несчастной девушки. Четыре человека с непокрытыми головами несли на носилках тело, казавшееся безжизненным. Это было тело маркиза Аслитты, и Монте-Кристо содрогнулся.

– Как случилось это несчастье? – прошептал Сперо, боязливо прижимаясь к Лучиоле.

Между тем Бертуччио побежал вниз, чтобы указать носильщикам, куда нести тело. Он быстро вернулся назад и сказал:

– Наши товарищи четверть часа тому назад нашли труп маркиза в крепостном рву. Как Аслитта туда попал – остается загадкой.

На улице раздались громкие крики:

– Мщение убийцам! Смерть подлым трусам!

Носильщики, окруженные густой толпой, насилу добрались до ворот палаццо.

Лучиола с трудом добралась до лестницы и там упала без чувств. Сперо со слезами наклонился над ней и шепнул отцу:

– Батюшка, ты уже стольким помог, помоги же и ей!

Монте-Кристо вздрогнул, вспомнив, что обещал Лучиоле спасти маркиза, а теперь… Он подошел к носилкам, испытующим взором взглянул в лицо утопленнику, затем дрожащей рукой расстегнул сорочку маркиза и приложился ухом к груди. В этот момент раздался барабанный бой, и на улицу вступил батальон кроатского полка.

– Люди! – решительным тоном крикнул граф Монте-Кристо.– Внесите тело маркиза в дом, и если вы любите его, вашего предводителя, рисковавшего для вас жизнью, то примите все меры к тому, чтобы ни один солдат не вступил во дворец! Укрепите его: пусть солдаты разобьют себе головы о ваши укрепления – быть может, Италия и Аслитта одновременно воскреснут для новой жизни!

Лучиола, очнувшись, услыхала эти утешительные слова, встала, подошла к носилкам и воскликнула с воодушевлением:

– Вы слышали это – он никогда не изменяет своим словам. К оружию, друзья, да здравствует Италия и свобода!

Радостный крик был ответом на призыв Лучиолы. В ту же минуту улицу перегородили баррикадами, мостовая была разрушена, и наступающие кроатцы очутились лицом к лицу с разъяренной толпой, готовой на отчаянную защиту. У окна первого этажа стояла Лучиола и вдохновляла патриотов: пренебрегая летевшими мимо пулями, размахивала трехцветным флагом.

Искра была брошена – со всех сторон устремились патриоты, окружили знамя, колокола ударили в набат. Восстание разрасталось с каждой минутой.

Лучиола давно уже отошла от окна и с флагом взобралась на баррикаду, своим присутствием воодушевляя борцов. Спустя час кроатцы отступили. Теснимые со всех сторон итальянцами, они обратились в бегство, преследуемые восторженными патриотами. Тогда Лучиола покинула баррикаду, побежала к Палаццо, упала на колени подле носилок, на которых все еще неподвижно лежал Аслитта, и молитвенно сложив руки, обратилась к графу, который старался привести маркиза в чувство:

– Граф, я сдержала слово: трехцветное знамя свободно развивается над Миланом, а теперь возвратите мне моего Джиорджио!

Граф не отвечал. Из небольшого флакона он медленно, по каплям, вливал темно-красную жидкость в рот маркиза. В эту минуту в залу вбежал Санта-Кроче.

– Граф! – крикнул он.– Дело плохо. Радецкий со своим войском отступил к цитадели и обстреливает город! Вы обещали помочь нам словом и делом, а вместо этого теряете время, пытаясь воскресить мертвеца! Оставьте в покое мертвых и вспомните о живых!

Монте-Кристо сверкнувшими глазами взглянул на старого патриота и громко возразил ему:

– Я до сих пор никогда не изменял своему слову, маркиз!

– Охотно верю вам, но скоро будет поздно. У нас нет оружия, и врагу будет нетрудно одолеть нас!

– Али! – громко вскричал граф.

Нубиец явился и вопросительно взглянул на своего повелителя.

– У тебя ключ от подвала, где хранится оружие, порох, пули и прочее?

Али утвердительно ответил кивком.

– Ступай, проводи маркиза Санта-Кроче в этот подвал! Вооружите ваших патриотов, маркиз, и верьте моему слову – еще до вечера Радецкий прекратит борьбу и покинет Милан. Подождите минутку. Я обещал патриотам, что их поведет в бой маркиз Аслитта – я сдержал свое слово, убедитесь сами – Аслитта открыл глаза, он жив!

Действительно, маркиз медленно приходил в чувство.

– Слава Богу – он жив! – с восторгом воскликнула Лучиола и, целуя руки графу, горько зарыдала.

– Успокойтесь Эжени! – шепнул ей граф, указывая на Аслитту.– Для него теперь всякое волнение вредно! Предоставьте мне заботу о нем – он скоро поправится!

– О, вы совершили настоящее чудо, граф,– с жаром воскликнула Лучиола.

Монте-Кристо склонил голову, на его глазах показались слезы – он вспомнил об аббате Фариа, своем наставнике и друге,– ему он был обязан этой чудесной минутой.

Санта-Кроче с восхищением смотрел на графа.

– Вы – Бог! – сказал он убежденно.– И простите меня за то, что я вам только что говорил.,.

– Мне нечего вам прощать,– коротко возразил Монте-Кристо,– я должен лишь сдержать обещание. Сперо, где ты?

– Я здесь, батюшка,– ответил ему мальчик, гордо выпрямляясь.

– Хорошо, мой мальчик, ты знаешь свой долг: иди вместе с патриотами вместо меня. Когда Аслитта окончательно придет в себя, я сменю тебя.

Раздался пушечный выстрел. Дом задрожал, и в залу вбежала бледная Гайде.

– Началась бомбардировка,– кинулась она к мужу.– О, жестокие люди.

Монте-Кристо обнял красавицу-жену и, кивнув на сына, произнес:

– Сперо докажет, что он наш сын. Простись, Сперо, и иди!

Сперо поцеловал Гайде, обнял отца и шепнул ему на ухо:

– Я исполню свой долг.

Затем он подал руку маркизу Санта-Кроче.

– Пойдемте! – сказал он спокойно. И, сопровождаемые восторженными криками патриотов, они исчезли.

* * *

Прошло полчаса. Монте-Кристо и Гайде все еще ухаживали за Аслиттой, которому с каждой минутой становилось лучше. В это время вошел слуга и на серебряном подносе подал письмо.

– Это письмо сейчас доставил курьер,– ответил слуга на вопрос графа.– Он прибыл из Франции.

– Он назвал себя?

– Да, он сказал, что его имя Пенедон и что он приехал из Марселя.

– Из Марселя? – озабоченно воскликнула Гайде.– Скорей распечатай письмо!

Монте-Кристо сорвал печать. В письме была одна строка: «Я умираю от горя. Приезжайте. Мерседес.»

Граф подал письмо жене, та прочла и спокойно сказала:

– Когда мы едем?

– Благодарю тебя, Гайде,– сердечно воскликнул граф.– Мы отправимся точас же, как только я закончу здесь мою миссию! Отдай необходимые распоряжения по дому – и пусть Бертуччио уведомит Джакопо. Утешься! Смотри: Аслитта воскрес, а сына нашего сохранит Бог!

15. Игра в экарте

Бартоломео был заключен в подземный каземат цитадели и с полным равнодушием покорился своей судьбе. Убежденный в том, что Аслитта погиб, майор не боялся смерти и к ожидавшей его казни относился безучастно – теперь он ничего больше не мог сделать для своей родины.

Задумчиво сидел он в своей темнице, как вдруг дверь отворилась и вошел капрал.

– Что вам угодно? – вежливо тоном спросил майор, совершенно позабыв о своем положении.

Капрал посмотрел на него с недоумением, и Бартоломео вспомнил о своем положении – он уже не директор казино Бертелли.

– Который час? – спросил майор после томительного молчания.

– Три часа утра,– ответил капрал, красивый блондин с голубыми глазами – тип настоящего немца.

– Только три часа!… Итак, мне остается прожить еще целых три часа? Нельзя ли меня расстрелять немедленно? – настойчиво спросил майор.

– Это невозможно.

– Очень жаль. Что же мне делать – я просто умру от скуки.

– Беда не велика,– с улыбкой сказал капрал,– этому горю легко помочь.

– Что такое? Что вы хотите этим сказать? – спросил удивленный майор,

– Позвольте мне быть откровенным,– продолжал немного смущенно капрал.– Видите ли в чем дело – я вас знаю, и мне известно, что вам отлично знакомы все карточные игры. Завтра утром по долгу службы я должен вас расстрелять, а сегодня я хочу обратиться к вам с небольшой просьбой. Не научите ли вы меня играть в экарте?

– С большим удовольствием,– согласился майор, в котором загорелась кровь игрока.

– Отлично. Так начнем,– воскликнул обрадованный капрал. Он вынул из кармана колоду карт, бросил ее на стол и вышел. Через минуту он вернулся, неся в руках большой барабан.

Майор сел на стул, капрал поместился на койке, барабан заменил стол, и урок начался по всем правилам.

Капрал был малый смышленый, быстро освоил правила игры, и Бартоломео почувствовал себя, как дома. Он тасовал, снимал, сдавал, бил карту и окончательно позабыл, что через три часа ему придется умереть.

Когда часы пробили четыре часа, капрал уже два раза выиграл и гордо вскричал:

– Если мне будет везти и дальше, то я скоро буду отличным игроком. Но вот что, а нельзя ли нам сейчас сыграть на интерес?

– На это я не согласен,– возразил майор,– для вас это было бы слишком -невыгодно.

– Попытка – не пытка, но сначала я принесу хорошего грогу – меня томит жажда, да и вас, полагаю, тоже.

– Против этого я не могу возразить,– ответил Бартоломео.

– Так подождите минутку: здесь по соседству живет маркитант, он варит отличный грог.

Капрал ушел. Лишь только замолк шум его шагов, майор взял карты и перетасовал их особенным образом. Когда капрал вернулся вместе с товарищем, несшим большой кувшин горячего грога, майор спокойно сидел на прежнем месте.

– Грог превосходный,– заметил он, выпив большой стакан с видом знатока. Капрал с ним чокнулся, и игра началась снова: теперь в ставке было несколько сольди.

Капрал постоянно выигрывал, мало-помалу ставка была увеличена. Майор все проигрывал, и капрал вскоре обыграл своего учителя на десять лир – все богатство Бартоломео. Во время игры оба усердно пили, и когда майор забастовал за неимением денег, капрал предложил ему несколько лир взаймы.

– Но если я их проиграю – теперь уже шестой час, и мне некогда будет отыграться,– честно сказал майор.

– Все равно, давайте играть дальше,– вскричал возбужденный грогом и выигрышем капрал.

Заключенный слегка улыбнулся: игра возобновилась, и счастье перешло на сторону майора. Он вполне отыгрался, а затем и в пух и прах разделал своего партнера, который в свою очередь попросил у него взаймы для продолжения игры. В эту минуту раздался стук в дверь.

– Черт возьми! – вскричал с досадой капрал.– Кого это там несет? Войдите!

Вошел ефрейтор и доложил о том, что пора отправляться в казармы,

– Хорошо, я сейчас приду,– сказал капрал. Ефрейтор ушел, а капрал обратился к Бартоломео:

– Сыграем еще хоть одну партийку.

– Ни за что, мне необходимо собраться с духом и свести счеты с Господом Богом,– с достоинством возразил майор.

– Но вы меня обыграли, вы обязаны дать мне возможность отыграться.

– Будь у меня время – с удовольствием!

Капрал, совершенно опьяневший, разразился проклятиями. Майор с минуту смотрел на него в упор и затем произнес с расстановкой:

– Если вам угодно, дело можно уладить.

– Каким образом? – с нетерпением вскричал капрал.

– Вам приказано расстрелять меня и затем отправиться в казармы; отсрочьте мою казнь на полчаса, возьмите меня с собой. Там, в казарме, я дам вам возможность отыграться.

– Отлично! – вскричал обрадованный капрал.

Выйдя из каземата, он стал во главе своего взвода, ожидавшего у дверей, и приказал солдатам окружить майора и идти в казармы.

Солдаты удивленно переглянулись, но никто не осмелился возражать…

«Я выиграл время – теперь я спасен,– сказал про себя майор, – недаром всю свою жизнь я поклонялся картам».

16. Вперед

На улицах Милана шла отчаянная схватка: итальянцы дрались, как львы, и занимали один за другим неприятельские бастионы. В каза Борромео благородные аристократки, не жалея рук, растапливали свинец и лили пули, все аптекари и химики были заняты изготовлением пороха – а многочисленные миланские оружейники охотно раздавали оружие из своих богатых складов.

Несмотря на упорное сопротивление австрийцев, патриоты вновь заняли «Палаццо Борлетто». Радецкий попросил перемирия, но получил отказ: нельзя было давать неприятелю времени и возможности оправиться после сражения.

Итальянцы занимали одну казарму за другой, затем большинство патриотов направилось к каза Санта-Маргарита, занятую артиллерией противника, и тут завязалась упорная схватка. Чаша весов склонялась то на ту, то на другую сторону. Вдруг пламя охватило портал: одному из патриотов, Паскуале Соттокорни, едва ходившему на костылях, удалось прокрасться до дворца и поджечь его. Конечно, он пал жертвой своего отважного поступка, но смельчак был готов к этому и, пронзенный пулей, упал с криком:

– Да здравствует Италия!

Его отвага принесла свои плоды: спасавшиеся от пожара солдаты толпами сдавались в плен, а жаждущие свободы итальянцы устремились дальше. Вскоре осталась незанятой одна казарма полиции. Полицейские в Милане пользовались особенным презрением: они набирались преимущественно из ренегатов, за гроши служивших Радецкому, и миланцы считали их своими злейшими врагами. Казарма была занята несколькими кроатскими и богемскими полками – смертоносные залпы пушек косили наступающих патриотов.

В это время в одной из комнат подвального этажа казармы сидели за игрой Бартоломео и капрал. Майор нарочно давал своему «ученику» то выигрывать, то проигрывать – каждая лишняя минута была ему дорога, а капрал и думать забыл, что, согласно приказу, должен расстрелять своего партнера и учителя, так искусно игравшего в экарте.

Время от времени ефрейтор, отворяя дверь в камеру, спрашивал капрала, когда же совершится казнь, но капрал каждый раз посылал его к черту, и тот удалялся, качая головой. Только что капрал снова перетасовал карты, как камера отворилась, и запыхавшийся ефрейтор вскричал:

– Капрал, наши слабеют, кроатов тоже немного осталось – не помочь ли им?

– К чему? Нас и без того здесь мало! – проворчал про себя капрал.– Подождем… и без нас обойдутся.

Когда дверь закрылась за ефрейтором, Бартоломео вскочил с места, вырвал у совершенно опьяневшего австрийца саблю и карабин и крикнул:

– Повинуйся или я убью тебя!

– Что же я… должен… сделать? – пролепетал капрал, из головы у которого в ту же минуту улетучился весь хмель.

– Прикажи сейчас же выкинуть белый флаг!

– Но я… не имею права… здесь… распоряжаться!

– Об этом тебя никто и не спросит! Распорядись: объяви, что у тебя на это есть особый приказ маршала: люди все равно гибнут зря!

Капрал колебался, но в эту минуту вбежал полицейский сержант и выпалил:

– Капрал, прикажите расстрелять своих людей – эти канальи отказались драться!

Бартоломео встал за спиной капрала и толкнул его карабином, что сразу сделало австрийца очень сообразительным:

– Мои люди совершенно правы,– сказал он притворно суровым тоном,– я уже раньше отдал приказ о том, чтобы был поднят белый флаг.

– Белый флаг? Но почему?

– В силу специального приказа маршала,– смело ответил капрал.

– Вы его получили? – недоверчиво спросил сержант.

– Да, не медлите более! – громовым голосом вскричал Бартоломео, выступая вперед, и уверенно добавил: – Этот приказ только что доставлен сюда мной!

Увидев офицера в форме кроатского полка, сержант быстро исчез, а Бартоломео крикнул ему вслед:

– Да сохранит вас Господь, если через две минуты не будет поднят белый флаг!

Стрельба тотчас же умолкла: на улице раздались громкие радостные крики – это итальянцы приветствовали белый флаг как своеобразный залог мира.

В этот момент в казарме послышались громкие проклятия: граф Сан-Пиетро, пораженный внезапно наступившей тишиной, узнал о поднятом белом флаге и осыпал офицеров упреками. Никто не знал, кто отдал приказ выкинуть белый флаг. Один из старых полковников предложил снять флаг, но Бенедетто не согласился и сказал со злорадным смехом:

– Если «патриоты» доверяют флагу, тем хуже для них: следуйте в точности моим приказаниям, и я забуду о вашем глупом поступке с капитуляцией.

И он приказал открыть огонь. Изо всех окон посыпались пули, загремели пушки, выкашивая целыми рядами нападающих, застигнутых врасплох.

Но замешательство продолжалось недолго.

«Окружить это змеиное гнездо! Никто не должен уйти! Смерть полицейским!» – кричали итальянцы. Сомкнув ряды, они подступили к казарме, но остановились в нерешительности: что если там, за закрытыми дверями, притаилась измена?

Внезапно толпа раздвинулась, и в проходе появились двое: седой как лунь старик, и красивый, с кудрявой черной головкой мальчик. Старик громким голосом произнес:

– Друзья! Братья! Казармы Сан-Франческо, Сан-Виторе, военный госпиталь, казармы Санта-Маргарита и Caн-Симонио уже заняты нами, дворец Радецкого взят штурмом, и его маршальский жезл достался победителям! С Божьей помощью, вперед! Мы двое – старик и слабый ребенок – покажем вам дорогу!

Старик высоко поднял голову и направился к воротам, рядом с ним храбро шел Сперо. Радостная, воодушевленная толпа следовала за своими предводителями. Пули градом сыпались на наступающих, но они будто не замечали этого, и через несколько минут ворота были взяты приступом.

На пороге стоял офицер-кроат. Он поднял карабин и вскричал с торжеством:

– Ну, Монте-Кристо, сегодня я поражу тебя в самое сердце – будь проклят ты и твое отродье!

Раздался выстрел, направленный в грудь Сперо… Когда рассеялся дым, мальчик стоял невредим, но к его ногам упал человек – и это был Бартоломео!

Воспользовавшись суматохой, он бежал и подоспел как раз вовремя, чтобы спасти Сперо и самому пасть под пулей Бенедетто.

Четверть часа спустя Аслитта, сопровождаемый графом Монте-Кристо и Лучиолой, появился на площади; он был еще очень бледен и слаб, но размахивал шпагой и весело кричал:

– Радецкий бежал, цитадель очищена!

Итальянцы с восторгом обнимали друг друга – мечта их осуществилась: Милан был освобожден.

– Батюшка,– шепнул Сперо графу, который обнял сына,– пойдем со мной. Там лежит человек, пожертвовавший собой, чтобы спасти меня.

Глубоко взволнованный, Монте-Кристо наклонился над майором, смертельно бледное лицо которого озарилось радостью – он узнал графа.

– Позвольте, я осмотрю вашу рану,– заметил Монте-Кристо,– кто знает, может быть…

– Не надо,– с усилием прошептал Бартоломео,– мой… приемыш… умеет целиться!

– А, так это был Бенедетто! – с ужасом вскричал граф.

– Он хотел убить меня,– сказал Сперо.– Он кричал, что поразит тебя в самое сердце…

– Чудовище! – простонал Монте-Кристо и, склонившись к умирающему, спросил:

– Как мне благодарить вас?

– А… это… хорошо,– несвязно лепетал Бартоломео,– граф… не оставьте… Аврору. Ах… я умираю… дай мне руку… мальчик… прощайте… Италия… свобода!

Глаза патриота закрылись, его не стало. Сперо горько зарыдал, а граф прошептал:

– Покойся с миром! Если и согрешил ты, то своей любовью К родине искупил все свои грехи.

Час спустя в каза Ризидерти граф, Гайде и Сперо прощались с Лучиолой и Аслиттой.

– Прощайте, маркиз,– сказал Монте-Кристо, с немым вопросом взглянув на Аслитту, обнимавшего певицу.

Аслитта кивнул головой:

– Еще сегодня я обвенчаюсь с Лучиолой,– тихо сказал он.

– Зачем вы хотите нас покинуть? – вскричала Лучиола.

– Затем, что во мне нуждаются другие. Пойдем, Гайде: нас ждет Мерседес.