Текст книги "Сын графа Монте-Кристо"

Автор книги: Александр Лермин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

21. «Ищите женщину»

Граф застал зуава, оживленно болтающего с госпожой Караман. Кукушка всегда питал слабость к женщинам, а вдова жандармского офицера в каждом военном видела товарища своего покойного мужа.

– Здравствуйте, сударыня,– так начал беседу Шакал.– Вы, без сомнения, компаньонка той молоденькой барышни, что прошла сейчас наверх? – и он указал на дом.

– Да.

– Воспитанная барышня… жаль, что у меня в детстве не было такой гувернантки… как вы,– любезно продолжал зуав.

Компаньонка засмеялась, и разговор завязался.

Они весело болтали, и когда появился граф, зуав вздрогнул и пробормотал:

– Ах, Боже мой… господин командир!

Госпожа Караман вежливо ответила на поклон графа. Монте-Кристо прошел мимо и подал знак. Тотчас подкатил запряженный двумя чистокровными рысаками шарабан. На козлах сидел Али.

– Давай по городу, я хочу прокатиться! – крикнул ему граф, садясь в шарабан вместе с Кукушкой:

– Ну, а теперь говори. Расскажи мне все, что тебе известно.

– Слушаю, господин командир. К слову сказать, я до сих пор никогда не катался в таком богатом экипаже.

– В жизни необходимо испытать все,– с улыбкой промолвил граф,– насколько я понял, ты хочешь сообщить мне нечто по секрету, так чтобы об этом не знала госпожа Жолиетт?

– Так точно, господин командир. Изволите видеть, в некоторых случаях женщины так недоверчивы, и потому…

– Из этого пространного предисловия я заключаю, что дело идет о женщине,– перебил его граф.

– Пожалуй… собственно говоря, это был ребенок лет пятнадцати.

– И эта девочка была любовницей капитана Жолиетта?

– Боже сохрани! Об этом нет и речи.

– Говори покороче и объясни мне, в чем дело?

– Слушаюсь. Как-то раз вечером, когда мы преследовали шайку бедуинов, наступившая темнота застала нас далеко от лагеря. О возвращении нечего было и думать. Мы расположились на ночлег в ущелье и заснули, убаюканные ревом ягуаров, пантер и гиен. В два часа ночи я вдруг проснулся – взошла луна, вдруг я увидел что-то темное, огромное в ущелье. Я прицелился и выстрелил. Капитан проснулся и спросил, что случилось. Я не успел ответить, как надо мной раздался крик, капитан в два прыжка оказался на скале, откуда раздался крик. Я последовал за ним. Страшное зрелище представилось мне: на земле лежала белая фигура, а рядом капитан отчаянно боролся с огромной пантерой. При виде пылавших желтых глаз зверя и его широко раскрытой кроваво-красной пасти у меня застыла в жилах кровь. Капитан, выхватив кинжал, как безумный наносил пантере одним удар за другим. Я хотел выстрелить, но зверь и человек сплелись так тесно, что я боялся ранить капитана.

Наконец, капитан железной рукой сжал горло пантеры, зверь глухо взвыл, в ту же минуту капитан кинжалом распорол ему брюхо.

Пантера опрокинулась на спину, обливаясь кровью. Переведя дух, капитан опустился на колени. Я подбежал к нему: пантера когтями разодрала ему грудь, он, видимо, страдал, но не дал мне осмотреть рану и только сказал:

– Позаботься о малютке, Кукушка, и не беспокойся обо мне.

Я наклонился над белой фигурой – это была очаровательная девушка с бледным лицом, застывшим от страха. Глаза ее были закрыты, плечо разорвано когтями пантеры – из него сочилась кровь.

Между тем подоспели товарищи, подняли капитана, обмыли и перевязали его рану. Я же тщетно пытался привести в чувство девочку. Капитан, не думая о себе, поспешил мне на помощь и, склонившись над раненой, прошептал:

– Только бы она не умерла!

– Этот юноша пошел в мать и непохож на своего отца,– тихо сказал Монте-Кристо, а затем спросил:

– Кто была эта девушка?

– В точности сказать не могу,– ответил зуав,– от нее трудно было чего-либо добиться. Мы узнали только, что она принадлежит к одному из племен, с которым мы воевали. Бедуины колотили ее, обращались с ней дурно. Она убежала, спряталась в кустах и там притаилась. Вдруг она услыхала около себя фырканье пантеры… Что было дальше – она не помнит. Рана ее, к счастью, была не опасна, и мы взяли ее с собой в лагерь, разбитый вблизи оазиса Лагуат. Там был ключ, вода которого считалась особенно целебной. Капитана и девочку доставили туда на носилках. Оба они были такие красивые! Как сейчас я вижу эту бедную малютку, когда она открыла свои дивные черные глаза. А капитан… ах, Господи, господин командир, немного найдется на свете таких, он совсем не был похож на своих товарищей. У него не было ни забавных интрижек, ни долгов, в бою всегда был первым – одним словом, сокровище, а не. офицер!

Похвалы зуава вызвали в душе графа целый рой смешанных чувств: если бы Альбер был его сыном, Монте-Кристо имел бы полное право им гордиться. Ненависть к Фернану Монтегю не распространялась на его сына – он ведь был еще и сыном Мереседес, и теперь графу показалось, что юноша своими личными качествами искупил грехи отца.

– Как звали эту девушку? – спросил он.

– Ее имя было Медже, господин командир, так она по крайней мере сказала капитану. Когда же он предложил ей вернуться к своим, малютка горько зарыдала и отказалась наотрез.

Мы никак не могли выяснить, кем она была,– в этой проклятой стране совсем особые порядки. Соберутся человек десять, вообразят себя нацией и изберут султана., Из слов Медже можно было заключить, что она была дочерью одного такого султана. Капитан заботился о ней, как о родной, и однажды сказал ей при мне: «Медже, ты, кажется, не особенно желаешь вернуться к своему отцу? Если ты хочешь остаться у нас, я о тебе позабочусь и буду считать тебя дочерью.»

– Что на это ответила Медже? – с любопытством спросил граф.

– Она была в восторге, плакала, целовала ему руки: ей и в самом деле недурно жилось у нас. Он обращался с девочкой, как с маленькой царевной, у нее была своя служанка, а когда капитан покидал лагерь, то поручал ее товарищам, которые усердно заботились о ней.

– Чем же все это кончилось?

– В этом-то и вся штука. Перед последней экспедицией, из которой капитан не вернулся, Медже бросилась на шею своему покровителю и умоляла его остаться. Капитан посмеялся над нею. Девочка понятия не имела о воинской дисциплине и, рыдая, повторяла одно и то же: «Не надо уходить, миленький папочка, не надо уходить!»

– О, почему мы ее не послушались! Когда я один, уцелевший от страшной резни, вернулся в лагерь, то узнал, что Медже в ту же ночь и в тот же час исчезла.

– Так эта «малютка» была предательницей? – с досадой вскричал граф.– Она знала об экспедиции и уведомила своих.

– Так сначала думал и я, но потом изменил свое мнение. Я выяснил, что еще до экспедиции вокруг лагеря бродили подозрительные личности. Медже случайно узнала одного из этих людей и с громким криком убежала в палатку.

– Почему же она не предупредила капитана?

– Никто не мог этого сказать. Достоверно только то, что одного смельчака-бедуина, имя которого со страхом произносилось в лагере, видели бродившим вблизи и…

– Как звали этого бедуина? – полюбопытствовал граф.

– Магомет бен Абдалла.

– В самом деле? Ты не ошибаешься? – вспыхнув, спросил граф.

– Нет, я часто слышал это имя.

– И ты не знаешь, что это был за человек?

– Нет. Вероятно, марабут, нечто вроде колдуна.

– Обратил ли ты внимание своего начальника на этого колдуна? – спросил после некоторого молчания граф.

– Нет,– неуверенно признался Кукушка.

– Напрасно ты этого не сделал, – сказал Монте-Кристо, глядя на сержанта в упор.

Кукушка замолчал. Он не понимал, почему граф имел на него такое магнетическое влияние.

– Ты часто видел Медже,– продолжал между тем граф,– не замечал ли ты в ней что-либо особенное?

Кукушка почти с испугом взглянул на графа.

– Да,– ответил он, запинаясь,– у нее на обеих щеках и на лбу былл маленькие красивые крестики красного цвета, впрочем, эта татуировка ее не безобразила.

Монте-Кристо содрогнулся.

– Знаешь ли ты,– сказал он затем,– что Магомет бен Абдалла – самый ярый враг Франции, поклявшийся отомстить за Абдель-Кадера? Если капитан попался ему в руки – мы больше его не увидим, если не свершится чудо.

– Господин командир,– убежденно произнес Кукушка,– вы взялись за дело – и чудо свершится!

– Дай Бог! Теперь я вернусь в отель, а ты приходи туда сегодня вечером в десять часов,– сказал граф, подумав про себя: «Мерседес, я должен спасти твоего сына!»

22. Надейся лишь на самого себя

Войдя в отель «Луниверс», граф приказал доложить о себе господину Бошану. Журналист был рад принять графа, и Монте-Кристо тотчас же прошел в занимаемый им номер.

– Очень рад тому, что вижу вас в Марселе, граф,– любезно встретил его парижанин,– я очень доволен, что нам опять пришлось встретиться.

– И я тоже очень рад,– сказал граф, крепко пожимая руку журналисту.– Как поживаете? Что нового в политическом мире?

– Не будем говорить об этом. Как вам известно, 24-го февраля была провозглашена республика. Сначала я думал, что победа за нами, но мне недолго пришлось оставаться в приятном заблуждении. Все эти вожаки мало заботятся о народе, он должен приносить жертвы, но не для себя, а для других, и в конце концов… Впрочем, бросим этот разговор! Я только понапрасну кипячусь, а приехал сюда, чтобы позабыть о всех этих дрязгах. Скажите-ка лучше, чем я могу быть вам полезен? Насколько мне известно, вы принимаете участие в положении госпожи де Морсер?

– А откуда вы это знаете?

– О, я знаю вас, граф. Там, где надо явиться утешителем или совершить геройский поступок, мы всегда видим графа Монте-Кристо.

– Вы преувеличиваете,– смущенно возразил граф,– и, вместе с тем, не вы ли прислали сюда зуава Кукушку успокоить несчастную мать?

– Я исполнил лишь свой долг, как христианин; к тому же репутация капитана Жолиетта всегда была безупречной. Он заслуженный и храбрый офицер, а сдержанность его вошла в поговорку.

– Чем вы объясняете его исчезновение?

– Ничем. Для меня, как и для всех, оно остается загадкой. Арабам незачем держать его в плену, вероятно, они прихватили капитана с собой и затем умертвили его.

– Не знаете ли вы, к какому племени принадлежала шайка бедуинов, напавшая на отряд? – задумчиво спросил Монте-Кристо.

– Насколько мне известно – к племени туарегов.

– Скажите, как вы относитесь к пленению Абдель-Кадера? Полагаете ли вы, что теперь в Алжире водворится спокойствие?

– О, нет, рано или поздно найдется другой предводитель, и под предлогом мести за Абдель-Кадера он снова начнет войну… Бедуины никогда не подчинятся нам.

– Я согласен с этим взглядом, и вы, к сожалению, правы. Новый предводитель, о котором вы сейчас упомянули, уже нашелся!

– Вы шутите… неужели я был пророком?… Но каким образом в министерстве до сих пор об этом не знают?

– Министерство в этом случае похоже на обманутого супруга, который позже всех узнает, что жена завела любовника.

– Пожалуй, вы правы. А как зовут нового предводителя бедуинов?

– Магомет бен Абдалла!

– Это имя мне вовсе незнакомо. Не ошибаетесь ли вы?

– Нет,– спокойно возразил Монте-Кристо.– Я знаю, что говорю. Человек, имя которого я назвал вам, дал клятву отомстить за Абдель-Кадера, и через месяц в пустыне снова будет развиваться знамя бунта.

– Хорошо, я не могу вам возразить, но объясните, какое отношение имеет это ожидаемое восстание кабилов к исчезновению Альбера де Морсера?

– Кто может объяснить это, господин Бошан? Иногда образуется связь между самыми разнородными вещами, а почему – сказать нельзя. Перейду теперь к главной цели моего визита: вы пользуетесь известным влиянием в Париже…

– Чем я могу вам служитъ, граф?

– Я бы хотел выхлопотать долгосрочный отпуск для сержанта Кукушки.

– Это будет сделано, ручаюсь вам.

– Благодарю вас – больше мне ничего не надо.

– Не стоит благодарности. В данную минуту я – один из столпов республики, в наших руках власть, и подобное дело для меня – пустяк. Припомните – может быть, у вас есть еще какие-нибудь просьбы?

– Ах да, чуть было не забыл,– сказал с улыбкой граф, достал из своего бумажника чек, проставил на нем сумму, расписался и подал господину Бошану.

– Позвольте мне вручить вам эту безделицу в пользу бедных Парижа,– сказал он.

– Но, любезный граф,– перебил его смущенный журналист,– если вы называете миллион франков… безделицей, то сколько же вы жертвуете в других случаях?

– Милый друг,– почти грустно ответил граф,– что значит при моем состоянии какой-нибудь миллион франков? Я даю столько же, сколько дал бы последний бедняк.

– Так вы настолько богаты?

– Да, и завидую тем, кто мечтает разбогатеть. Я даже этого лишен.

– Кто знает, быть может, вы когда-нибудь встретите более богатого человека. А пока, благодарю вас от имени жен наших рабочих: в то время, как мужья служат республике, их семьи терпят нужду.

– Употребите эти деньги по вашему усмотрению, но не оглашайте моего имени – я враг всякой рекламы.

– И я тоже. Теперь скажите мне, как вы успокоите госпожу де Морсер?

– Взгляните в окно – вы видите эту яхту на рейде?

– Отличное судно!

– Завтра на рассвете она поплывет в Алжир.

– Понимаю, вы посылаете туда своих людей на поиски несчастного Альбера.

Монте-Кристо тонко улыбнулся:

– Господин Бошан, если вы намерены в чем-либо непременно достичь цели, что вы делаете тогда?

– Очень просто – берусь за дело сам.

– Теперь вы поняли, кого я посылаю в Алжир?

– Правильно ли я вас понял? Вы сами отправляетесь в пустыню? Вы взяли на себя нелегкую задачу. Не сомневаюсь в вашем мужестве и вашей энергии, но должен сознаться – ваше намерение меня пугает. В Алжире вам придется бороться не только с людьми, но и со всеми ужасами природы! Самум – смертельное дыхание раскаленной пустыни – погубил уже многих, и их кости служат предостережением путнику, вступающему в эту коварную пустыню!

– Господин Бошан,– серьезно возразил на это граф.– Если бы вы знали то, что я обязан исполнить, то не отговаривали бы меня. Я боролся с хищными зверями, принявшим образ человеческий, побеждал их и поэтому не страшусь борьбы со стихиями. И не отговаривайте меня. Сахары я не боюсь.

– Но что будет с графиней и вашим сыном?

Лицо графа омрачилось, но он ответил твердым голосом:

– Приезжайте ко мне сегодня вечером: я дам вам на это ответ.

– Охотно. Где вы живете? Здесь, в этом отеле?

– О, нет,– со смехом ответил Монте-Кристо,– с тех пор, как суд потребовал от меня уплатить значительный денежный штраф за неимение во Франции постоянного места жительства, я принял свои меры.

– Какие же?

– Во всех больших городах Франции я приобрел дома: в Париже, Лионе и других центрах у меня есть дворцы.

– Отлично. К сожалению, не каждый из нас может так устроиться. Но когда же присудили вас к уплате этого штрафа? Не по поводу ли процесса Андреа Кавальканти, то есть Бенедетто? Да? А знаете ли, что я слышал? Говорят, что Бенедетто убежал из Тулона. Берегитесь этого негодяя – это не человек, а зверь.

– Я это знаю, господин Бошан,– с усилием ответил граф.– Бенедетто – это олицетворение злого начала, воплощение дьявола! Но когда-нибудь он мне попадется. Я дойду до края света, но найду его, он от меня не скроется!

– Аминь. Что касается Шакала-Кукушки – берите его с собой: относительно его отпуска я все улажу. Алжир он знает как свои пять пальцев, и будет вам хорошим помощником. Кстати, я вспомнил – вы, может быть, встретите там нашего сотрудника. Он теперь Бог знает где, кажется, в Тимбукту или в Занзибаре. Недавно прислал мне интересные сведения об Абдель-Кадере и отправился дальше.

– Как его фамилия?

– Гратилье.

Граф записал фамилию в свою записную книжку и сказал:

– Если я встречусь с ним, то вспомню, что вы мне его рекомендовали.

– Благодарю вас. Гратилье – большой чудак, которого вы, пожалуй, можете застать мирно беседующим с пантерой. Он не боится самого черта!

– Отлично! Такие люди мне нужны.

– Если вы будете в состоянии удержать его от какой-либо глупости – сделайте это. Я хочу приступить к выпуску новой большой газеты, и Гратилье мне необходим.

Постараюсь… но Сахара велика!

– Да поможет вам Бог! Так вечером я позволю себе приехать к вам. Где вас найти?

– Спросите только, где дворец Монте-Кристо. Пока до свидания. Может быть, и вы поедете со мной в Алжир?

– И рад бы душой, но не могу оставить своего поста: нам предстоит борьба, и каждый человек будет На счету.

Они расстались. Граф приказал швейцару, на случай прихода зуава, послать его во дворец Монте-Кристо, а Бошан сказал сам себе:

– Если есть на свете феномены, то сегодня я видел одного из них.

23. Жертва

Вилла Монте-Кристо была расположена недалеко от гавани, из ее окон открывался чудный вид на море. Подобно всем домам графа она была обставлена изящно и роскошно. Чудесная, утопающая в зелени терраса, заставленная экзотическими растениями, невольно напоминала тропический лес. Пестрые попугаи качались на ветвях дивных тамарисков, широколистные бананы и роскошные пальмы отражались в синих волнах Средиземного моря.

Вечером, в тот же день, когда Монте-Кристо прибыл в Марсель, граф и Гайде были на террасе. Оба любовались расстилавшимся перед ними чудным видом. Сперо читал в соседней комнате. Наконец граф подошел к Гайде, по обыкновению лежавшей на кушетке, присел рядом и тихо сказал:

– Гайде, посмотри на меня.

Гайде подняла дивные черные глаза и, с любовью взглянув в благородное красивое лицо мужа, украдкой сжала его руку.

– Гайде,– серьезным тоном сказал Монте-Кристо,– доверяешь ли ты мне?

– К чему этот вопрос? Разве ты не повелитель мой, не Бог, и разве раб смеет не верить господину своему?

– Гайде… я не господин твой, и ты не моя раба.

– Ты – мой муж! Если бы ты мог читать в моей душе, ты не спрашивал бы об этом. Когда мой отец пал жертвой измены и был убит, меня оттащили от трупа и привели на рынок невольников, где меня ждали позор и смерть! Явился ты, подобно небожителю, и с этой минуты я отдалась тебе всецело! Ты купил меня, и я всегда благославляю час, в который впервые увидела тебя.– Гайде поцеловала руку мужа и продолжала: – С тех пор я думаю лишь о тебе… Когда-то я опасалась, что ты покинешь меня, и я хотела себя убить.

– Что ты говоришь, дорогая моя?

– Говорю правду – тебе не обмануть меня, ведь ты хотел выдать меня замуж!

– Может быть, это было бы к лучшему,– прошептал граф.

– Никогда! Могу ли я быть счастливой вдали от тебя? Я люблю тебя не только как мужа, но как благородного человека.

– Ты заставляешь меня краснеть… Я такой же грешник, как и все люди…

– О нет! Когда ты карал виновных и награждал добродетельных, я смотрела на тебя, как на Бога. Ты назвал меня своей женой, тебе обязана я высшим счастьем в жизни – моим ребенком! Сперо мне вдвойне дорог, так как, повзрослев, будет достоин тебя!

Граф украдкой взглянул на сына и сказал:

– Итак, Гайде, ты никогда не жалела о том, что соединила свою судьбу с моей?

– Никогда!

– Огорчал ли я тебя когда-нибудь?

– Нет… Я самая счастливая женщина на свете.

– А если бы обстоятельства вынудили меня огорчить тебя?

– Я покорилась бы этому без ропота.

– Даже тогда, когда я разрушил бы твое счастье?

– Даже и тогда… Я жила бы воспоминаниями о прежних счастливых днях.

– Ну так знай, Гайде, – мы должны расстаться.

– Расстаться? – с ужасом повторила Гайде, и на глазах ее показались слезы.

– Да, на время, на несколько месяцев.

– Да свершится твоя воля! – рыдая, ответила Гайде.– Ты исполняешь священный долг, и Бог поможет мне перенести испытание.

– Благодарю тебя за эти слова, я их не забуду.

– Когда же ты едешь? Куда?

– В Алжир – в пустыню. Я должен возвратить сына его матери или умереть.

– Но почему же я не могу поехать с тобой? С тобой я ничего не боюсь и…

Гайде внезапно замолкла, заметив, что муж с глубокой грустью взглянул на нее, затем на сына, и, опустив голову, прошептала:

– Прости, я знаю, что не могу покинуть Сперо!

Монте-Кристо вздрогнул. Настала самая тяжелая минута.

– Гайде,– сказал он с кротостью,– поехать со мной ты не можешь не потому, что тебе нельзя покинуть сына…

Лицо Гайде исказилось таким ужасом, что он остановился.

– Что это значит? – вскричала молодая женщина, дрожа и бледнея.– Неужели ты лишишь меня последнего утешения?

– Успокойся, Гайде. Да, я покидаю тебя и беру с собой Сперо.

– Ты увозишь Сперо? Это невозможно! Ты не захочешь убить меня…

– Когда-то ты сказала мне, что твоя жизнь в моих руках!

– Я повторяю это и теперь. Вот мой кинжал – убей меня, но оставь мне мое дитя!

Вне себя Гайде выхватила из-за пояса кинжал и подала его графу.

– Убей же меня! – крикнула она замирающим голосом.– На что мне жизнь без тебя и без сына! Что ты медлишь? Вырви мое сердце, но не разлучай меня с моим сыном!

Она упала к ногам графа и обняла его колени. Вдруг взор ее прояснился и, озаренная новой надеждой, она воскликнула:

– Ты хотел лишь испытать меня! Прекрати эту пытку – скажи, что ты не убьешь свою Гайде!

– Гайде,– с укором произнес граф,– ты знаешь, что меня зовет священный долг. И вместо того, чтобы помочь мне выполнить его, ты отказываешь мне в поддержке!

– Я не понимаю тебя,– прошептала Гайде.

– Я должен уехать и беру с собой сына. Ты же, -дорогая, останешься здесь, где тебе тоже предстоит выполнить свою задачу.

Гайде не поднималась с колен, но больше не плакала. Этот человек был ее властелином – она должна подчиняться ему.

– Неужели ты думаешь, Гайде, что я стал бы напрасно мучить тебя?

– Нет,– ответила она, не разнимая рук,– говори же, что я должна делать?

– Выслушай меня. Десять лет тому назад я привез тебя в мой дом на острове и там раскрыл тебе свое прошлое. Я рассказал тебе, как покарал я виновных, и ты сказала, что я поступил справедливо. С той минуты я поклялся лишь помогать и, где можно, защищать невиновных, чтобы искупить свое увлечение местью! В числе людей, пострадавших от моей мести, были Мерседес и ее сын. Тебе известно, как я любил эту женщину, и я не скрыл от тебя, что, взбешенный ее изменой и предательством, я погубил Фернана Монтегю – убийцу твоего отца!

Монтегю умер, доведенный мной до самоубийства… Смерть его тяжело отразилась на его жене и сыне, но я не взвесил всех дальнейших последствий этого моего поступка. Альбер де Морсер исчез, его мать в отчаянии, и всему причиной – я! Неужели ты хотела бы видеть меня в роли палача?

– Не говори этого, Эдмон! Ничего худого ты не сделал. Ты благороден и велик!

– Нет, я считал себя таким – и в этом мой грех! Я покарал Альбера де Морсера за поступок его отца, и, посягнув на права Бога, сам наказывал виновных!

Понятно ли тебе теперь, что я должен поставить на карту свою жизнь, чтобы возвратить матери ее сына… что я, каравший других, обязан воздать должное самому себе!

Гайде рыдала – она была побеждена.

– Но,– заговорила она дрожащим голосом, – я тоже мать, и мой сын…

– Твой сын, Гайде,– перебил ее Монте-Кристо,– будет достоин тебя! Его называют сыном графа Монте-Кристо – позволь же ему заслужить этот титул! Сперо благороден и храбр, он умеет отличить добро от зла, и я горжусь им! Быть справедливым для него превыше всего, и потому-то он обязан вступиться за правое дело.

Ты видела, что я не боялся опасностей, с открытым лицом встречал нужду и смерть, и в этом Сперо должен брать с меня пример. Пусть он не дрогнет перед ужасами пустыни, пусть бесстрашно идет навстречу опасности – тогда он будет достоин довести до конца дело, начатое отцом! Скажи теперь, должен ли я взять его с собой?

– Да,– почти беззвучно ответила Гайде.

– Благодарю тебя. Теперь выслушай, в чем будет состоять твоя миссия: ты сама мать – и ты сумеешь утешить мать. Мерседес, войди!

Дверь с террасы отворилась, и Мерседес медленно подошла к Гайде.

– Гайде,– сказал граф,– вот Мерседес, о которой ты знаешь все от меня.

– Добро пожаловать, дорогая подруга,– сказала Гайде, обнимая испанку.

– О, какая вы красавица! – прошептала Мерседес, с восторгом глядя на нее.

–. Сударыня,– произнесла, вспыхнув, Гайде,– я отдаю вам самое дорогое – мужа и сына!

– Какого сына?

Граф позвал Сперо. Мальчик вошел. Мерседес взглянула на него и зарыдала.

– О чем она плачет, батюшка? – шепотом спросил Сперо.

– Она плачет о своем сыне, которому наверняка грозит смерть, – многозначительно ответил граф.

– Он в опасности? – быстро повторил Сперо.– Батюшка, почему же мы не спешим выручать его?

Монте-Кристо с восторгом обнял сына.

– Как, милый Сперо,– сказала Гайде,– ты хочешь покинуть меня? – но в эту минуту она гордилась мальчиком, хотя и скорбела о нем.

– О, мама, не сама ли ты всегда говорила, что мы прежде всего обязаны помогать несчастным? – возразил Сперо, обнимая мать.

– Ваше сиятельство,– сказал вошедший Бертуччио,– вас желает видеть какой-то солдат.

– Знаю, это зуав Кукушка. Пусть войдет.

Бертуччио ввел в комнату сержанта.

– Кукушка,– обратился к зуаву граф,– получил ли ты уже бессрочный отпуск?

Кукушка почесал в затылке.

– Тебе это не нравится?

– Никак нет, командир. Только что же я буду делать? Пожалуй, заскучаю: здесь нет ни настоящего африканского солнца, ни бедуинов, ни шакалов, ни гиен…

– Об этом не заботься. Завтра на рассвета мы отплываем в Африку – в Алжир.

– В самом деле? – восторженно вскричал Кукушка, бросая вверх шапку, и так уморительно расшаркался, что все покатились со смеху.

– Прошу прощения! – сказал он, беря под козырек.– Это я от радости. Слава Богу, уж теперь-то мы найдем моего доброго капитана!

– И я надеюсь на это, Кукушка!

– А как же вам быть с матушкой-командиршей? – неуверенно спросил Кукушка.– Она согласна?

– Спроси ее сам.

– Сударыня,– обратился он к графине,– у вас храбрый муж, и пока я жив, никто не тронет его.

Гайде улыбнулась, а граф сказал:

– Кукушка, вот мой сын, он едет с нами.

– Этот мальчуган? Отлично… хвалю! Молодой барин, значит, будет маленьким сержантом. Нравится ли вам этот чин, барин?

– Постараюсь его заслужить,– со смехом ответил Сперо, пожав руку зуаву.

– Слушай, Кукушка,– сказал граф,– ступай и завтра утром в шесть будь в гавани.

– Слушаюсь, командир.

Он взял под козырек и вышел.