Текст книги "Набат-2"

Автор книги: Александр Гера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

Иван согласился с женой: ее дилетантство и напористость привели к цели. Вряд ли шеф любой разведки позволил бы себе действовать столь опрометчиво. Ограниченность в средствах заставила Судских прикрывать глаза на самодеятельность и уповать на чудо.

Чудо состоялось. И только пристальное внимание невидимой стороны тревожило Бурмистрова. Кто-то выжидает момента для действий, и причина одна – знакомство с Три-фом. Едва он откроется, жди развязки.

Дарья ушла варить кофе, и Триф промолвил:

– Нам желательно поговорить тет-а-тет. Это очень важный разговор. Вы не против?

Иван дурашливо выпучил глаза.

– Держу пари: наркотики. Угадал?

Триф помедлил с ответом. Бывшие соотечественники глупы как для Октябрьского переворота, так и для новых сказок.

– В какой-то мере, – проговорил членораздельно Триф:

– Усек, – понимающе закивал головой Иван. Взял салфетку и написал: «Тогда лучше укрыться в ванной?»

Старшему Трифу пришлось оставить бокал с коньяком, подняться и тащиться за хозяином в ванную. И только там он горячо и обиженно заметил:

– Вы явно дурачитесь, а я воспринимаю вас серьезно. Мне есть чего опасаться. Вы думаете, очень интересно старому еврею ходить в гости и пить коньяк, хотя у него больная печень? – под шум воды выговаривал он Ивану.

Хозяин дурашливости с лица не стер и ждал после обычных еврейских манцев конкретики. Гость не заставил себя ждать:

– Как вы смотрите на хорошо оплачиваемую услугу для меня?

– Я достаточно обеспечен, чтобы принимать подобного рода предложения, – холодно ответил Иван. – Не хотите ли освежить голову? Помогает.

Старший Триф тотчас запротестовал:

– Вы неправильно меня поняли. Это бизнес, а не глупости!

– Обратитесь к другим, – стоял на своем Иван.

– Да нет же! Это невозможно. Слишком пристальное ко мне внимание, и я не знаю, с какой стороны ждать беды. Речь вдет о переправке из Швеции в Японию бесценного груза…

Иван сделал гневное лицо и потянулся выключить воду. Триф уцепился за его руку, зашептал горячо и настойчиво:

– Умоляю, прекратите валять ваньку, это не наркотики, не дурацкая контрабанда! Речь идет об уникальных предметах, которые по праву принадлежат нашей семье. Это древние книги, – выпалил наконец Триф. – Я мог бы законным путем перевезти их, но как раз контрабандистов и боюсь. Это страшные люди, из кагэбэйки…

– Так отдайте им, – возразил Иван. – Подумаешь, книги. Покой дороже, мне мой особенно. С чекистами связываться не хочу. Дураков ищите в зеркале.

– Постойте, – начал новый круг уговоров Триф. – Я плачу вам полмиллиона долларов наличными. Я патриот!

– О каких книгах идет речь? – холодно спросил Иван.

– Древние книги еврейского народа, – с надломом в голосе сказал Триф.

– Нет, я хохол, – с легким сердцем отмахнулся от предложения Иван. – Это ваше дело.

– Вам платят, – наставительно сказал Триф. – Что вы знаете про «Тишайший свод»? Бесценный свиток! И я не хочу отдавать такие ценности в руки органов. Вы ведь знаете, российское правительство продаст с молотка стрелки с Кремля, лишь бы удержаться на плаву и еще больше закабалить свой народ. А мои бедные соплеменники, которым уже дышать нечем в России?

– Надо подумать, – будто изменил свое мнение Иван. – Сумма вроде приличная.

– Посмотрите на него! Он собрался думать за полмиллиона зеленых наличными! – пучил лягушачьи глаза Триф. – Не так долго! Паровоз уехает и не вернется. Я дам вам адрес, ваша умная жена переправит груз в порт, а вам останется перевезти его под любым соусом в Японию. Я убедил вас?

– Это нереально, – нахмурился Иван. – . Груз должен проследовать из Швеции до Питера, транзитом до Находки и только потом в Японию. А где гарантия, что чека не перехватит его?

– За хороший транзит я и плачу полмиллиона в валюте, – веско возразил Триф. – Доставьте груз – деньги ваши.

– Только предоплата! – не соглашался Иван и выдвинул свои условия: – Давайте так: половина в Швеции, половина в Японии. Согласны?

– Не согласен. Я дам вам денег одну треть в Швеции и остальное по доставке. Такой расклад устраивает?

– Почти. Я не понимаю одного: если я получаю кешем в Швеции, почему же ваши люди там не займутся отправкой самостоятельно? Зачем вам платить лишние деньги? Свяжитесь с ними отсюда.

– Вот этого я себе позволить не могу, – печально ответил Триф. – Мой телефон прослушивается, а вы человек новый, и вы пока вне поля чужого внимания. Я рискую, я плачу. Я даю вам адрес и номер телефона в Стокгольме. Очень просто и грамотно, – убеждал Триф. – Беритесь!

– Как раз безграмотно. Я знаю чекистов по прежним временам. Вы общаетесь со мной, я под колпаком.

– Да нет же! – горячился Триф. – Вы уехали, и концы оборвались, стокгольмский адрес чека не знает. Вы вольны отправить туда своего доверенного. Это же так просто!

– Согласен, – сказал наконец Иван. – Евреи умеют делать бизнес и других не обижают. Они знают, как жить.

– Пока одни писали книги, как жить, евреи учились жить, – самодовольно заметил Триф, чем порадовал Ивана: речь шла о книгах из библиотеки Ивана Грозного, о русских книгах. Триф проговорился.

Ударили по рукам.

Вернувшись в столовую, к полному удивлению Дарьи, Триф стал писать на салфетке, а Иван ответил на недоумение жены:

– Я показал соседу наш подвал. Он предложил нам хороший бизнес: оплачивает ренту за нас и хранит здесь кое-какие штучки. Это его дело, мы скоро уедем.

– О да! – оживилась Дарья, не зная, дурит Иван кому-то голову или говорит правду. – Только не наркотики!

Триф показал обоим большой палец, а вслух сказал оскорбленно:

– Как можно, фру Андерсен! Я честный старый еврей!

Утром они уезжали в Антверпен и дальше в Стокгольм.

Всю дорогу за ними следовал синий «пежо».

4 – 17

В низах зашушукались: за два дня в одной Москве арестованы три тысячи человек, имена которых на слуху. Артисты, коммерсанты, чиновники высоких рангов, как плотвы, набилось юмористов. Депутаты проходили отдельной статьей и внушительным отрядом. Просочились сведения, что президент поставил вопрос ребром: либо вы лишаете депутатской неприкосновенности пятьсот с хвостиком человек и занимается ими прокуратура, либо разгоню всю Думу, и мало не покажется, все равно в ней никого не останется. Оба предводителя белой и черной косточек попали в тупик: отдашь – не простят свои, не отдашь – так чужие. Думские же решили стоять твердо: своих мерзавцев не отдавать, распространили бюллетень, где истошно доказывали, как они недоедают, недопивают, бдя интересы народа, а им грозят репрессиями.

Президент появился на экране и сделал разъяснение для особо тупых: за каждым из поименованных депутатов делишек накопилось под двадцать миллиардов долларов. Факты неопровержимые. Если хотите и дальше кормить вороватых бездельников, оставим все как есть.

А если не хотим?

Тогда поддержите меня.

А если это опять тридцать седьмой год?

– История повторяется дважды, – ответил президент. – Как трагедия один раз и как фарс – другой. Что Сталин бьи клоуном – язык не повернется сказать, но когда с вашегс соизволения на сцену выпустили настоящего скомороха, который что-то там вякал глупое с помощью суфлеров, вас не выпускали из зала, а в раздевалке потрошили ваши карманы, и вы до сих пор крепко расплачиваетесь за, казалось бы, дешевый спектакль. Жалко?

– Жалко, батюшка-царь, – ответили ему из низов. – Ты только пообещай, что денежки, ворами нажитые, нам вернут. Вернут?

– Обещать не буду, – честно ответил президент, – но выпотрошу до копчика. Конфискации подлежит все имущество.

Ах, этот сочный язык президента! Так и срывается с него лишнее словечко – выпотрошу! Нет, люди добрые, заверещали с горящими шапками на голове, не верьте аспиду, верьте нам: грядет расправа над честными сынами отечества!

Ни тем, ни другим честной народ не верил, как повелось исстари на Руси, занял выжидательную позицию в смутное время.

Тут-то президент и разогнал Думу, а взамен назначил Законодательное собрание и просил народ самому выбирать достойных. Каждый мог опустить записочку в ящик Спортлото, и по числу голосов определялись лучшие.

А само Спортлото?

А что Спортлото? Как любые выборы: у кого мешочек с бочатами, тот и выиграл. Как всегда, свои избранники не понравились, но потеху приняли и под музыку марша «Гром победы, раздавайся!» отправили на тюремные нары всех поименованных.

Зато воры в законе стали набожными и честными. Сколотили общак и взялись ладить дороги.

Остались дураки. Но хоть что-то должно остаться неприкосновенным!

То-то.

Профессор Луцевич прибыл из Швейцарии в Москву по первому зову Судских. Проблема зомбированных выпирала крупно. Около пяти тысяч боевиков томились в заключении, дожидаясь решения властей, только в одной Москве. Засаживать их в лагеря – глупо, отпустить с повинной – опасно. К каждому нужен индивидуальный подход.

– Не спорю, – рассуждал Судских. – По стране до ста тысяч здоровых, крепких парней, обученных лучшим видам боя, – это, считай, готовые сержанты, помощники командиров взводов. В случае опасности можно отмобилизовать населения на величину до ста тысяч взводов, за три месяца вырастут новые сержанты, и разговоры о профессиональной армии можно закрыть.

– И я не спорю, – вздохнул Луцевич. – А гарантировать успех не могу. Дайте время.

– Без вопросов, Олег Викентьевич, – обрадовался Судских. – И очень хочу показать вам своего пациента.

– Вы врачуете? – удивился Луцевич.

– Некоторым образом, – усмехнулся Судских. – От его здоровья зависит здоровье России.

– Даже так? – заинтересовался Луцевич, и поездка на Сорокапятку состоялась.

Судских не общался с Гуртовым почти месяц и смотрел на него с любопытством; Простым глазом было видно, как изменился Гуртовой. Уплотнился, появилась стать, тонкая шея будто стала короче, налилась соком, крупный кадык почти исчез. Движения стали уверенными и размеренными.

– Игорь Петрович, восхищенно приветствовал он Судских, – смотрите, что со мной сталось!

– Чрезвычайно удивлен, – ответил Судских, сам не веря результатам. – Знакомьтесь: профессор Луцевич, российский врач из Швейцарии. Ему решать, здоровы ли вы или иллюзия это.

Опытному Луцевичу было вполне достаточно взглянуть на Язык, на глаза, на мочки ушей, чтобы поставить диагноз: никакого диабета нет в помине.

– Да я и сам вижу! – настаивал Гуртовой.

– Для полной уверенности сделаем анализы в клинике Игоря Петровича, – предложил Луцевич.

Гуртовой воззрился на Судских.

– Олег Викентьевич, – понял его Судских, – а нельзя ли сделать анализы здесь? Что надо для этого?

– Обычная походная лаборатория, – подсказал Луцевич.

– Распорядись, Аркадий, – велел Судских Левицкому и обратился к Луцевичу; – Лабораторию доставят часа через два. Не попариться ли нам пока и не отужинать ли? Баня у нас особая, а шашлыки ребята готовят еще те. Как, друзья мои?

– Нет возражений, – ответил Луцевич. Присоединился и Гуртовой к предложению, не боясь за свое здоровье.

Баню истопили заранее, едва дежурный сообщил о выехавшем начальстве. Здесь было единственное место, где Судских расслаблялся полностью. Парился, позволял себе добрый ужин, а стакан воды из родничка – закон. И он не привирал, когда нахваливал баню: осиновая, она хорошо держала сухость пара, топилась дровами, веники и целебные травы готовились всегда, и дух в парилке стоял удивительно вкусный, поэтому два захода в парилку сделали в полном молчании, наслаждаясь запахом трав. Лишь перед паркой с вениками разговорились, попивая душистый чаек. О пиве никто не заикнулся, хотелось простоты.

Получилось как-то так, что разговор завертелся об этих местах, о шарашке, которую организовал тут Берия, и о производстве бинаров, но возразил Гуртовой:

– Простите, уважаемый Игорь Петрович, Берия производил здесь кое-что похлеще бинаров. Хотите послушать? – Судских и Луцевич с любопытством кивнули, и Гуртовой стал рассказывать: – Здесь по заданию Берии Абакумов создал лабораторию психотропных препаратов. Было это не в военное время, а несколько позже, буквально после дня его рождения. По такому поводу в Москву наехало множество гостей, руководители стран социалистического лагеря, и самым дорогим гостем был Мао Цзедун. Только что провозгласили создание КНР, и вождя всех народов и времен прельщало существенное пополнение. Тогда между ними произошел любопытный разговор: с глазу на глаз Сталин посвятил Мао Цзедуна в свой план глобальной концепции передела. Технику предоставляет Сталин, а людей – Мао Цзедун. Идея пришлась по душе китайскому лидеру: китайские солдаты переправляются в Штаты на самолетах. Одни в качестве десантников и штурмовых групп, другие в роли камикадзе. Ради последних и была создана эта лаборатория. Тогда уже прозвучала знаменитая речь Черчилля в Фултоне, идеологическую часть плана Сталин как всегда мастерски подготовил, еще и обвинив Запад в разжигании «холодной войны», и можно было готовить техническую часть. Срыва плана, как получилось с Гитлером, Сталин не хотел: Гитлер своим вероломством смешал Сталину планы мирового господства, в этот раз Сталин не рискнул довериться патриотизму китайских солдат – эта роль отводилась психотропным препаратам.

– Откуда у вас такие познания? – вызывал Гуртового на большую откровенность Судских.

– Отчеты о работе лаборатории попали от Абакумова к Берии, а от Берии к Кагановичу. Высшее руководство масонской ложи в России знало про опыты довольно досконально. И оно же первым забило тревогу. Штаты к началу пятидесятых имели мощную армию, отличное вооружение и оборонную промышленность, контролировали три четверти! мировых финансов. Масоны стояли выше правительств и подвергать себя риску не хотели. Сталин опережал их, и вовлечение в тандем китайского лидера грозило большими потрясениями для остального мира.

– Надо понимать, основания для тревоги были вескими? – спросил Луцевич.

– Очень. В районах Крайнего Севера строили взлетные полосы, перегонялась бомбардировочная авиация, ждать далее не приходилось. Что касается психотропов, я полагаю» Берия переусердствовал, их отношения со Сталиным разладились. Эта страница сотрудничества Сталина и Берии была, самой темной. Развязанная в стране кампания нового террора имела целью искоренение масонов в России. Берия всегда действовал по принципу: бей своих, чтоб чужие боялись. Лес рубят, щепки летят. Настоящих масонов его топор миловал, евреев рубили в щепки. Интуитивно Сталин догадывался, что Берия стал проводить свою игру, неизвестную ему, и отдалил Берию, но об истинных планах своего соратника он узнал в феврале 53-го года, а в начале марта его не стало. Берия был главным претендентом на власть и готовился взять ее. Хитромудрый Хрущев разгадал намерения Берии и опередил его, уговорив генералитет помочь ему. Все понимали: при Берии им несдобровать.

– Пойду-ка я освою веничек, – сказал Луцевич. Подобных откровенностей он старался привычно избегать.

– Грейте баньку, Олег Викентьевич, мы следом, – одобрил Судских.

– Кто уведомил Сталина о масонах? – с нетерпением спросил Судских, едва тактичный Луцевич скрылся в парной.

– Отец Воливача. В то время он возглавлял особый отдел, который подчинялся непосредственно Берии. Занимался он оккультистами, астрологами, гадателями всех мастей и масонами. Он же курировал поиск библиотеки Ивана Грозного. Сладковский числился за этим отделом.

– Выходит, он прыгнул через голову шефа?

– Выходит. Открывалась цепочка лиц в министерстве Кагановича и МГБ. Воливач дружил с Поскребышевым и тайно встретился со Сталиным. Тот поверил ему и велел скрытно готовить ликвидацию большого круга лиц на апрель. Лиса Каганович почуял облаву загодя и нажал на Берию. С вечера на ближней даче Сталина была рядовая пьянка Хозяин как всегда не пил, но других спаивал. Перепилась вся компания в мат, на следующий день вождь помер. Неспроста?

Из парилки доносились шлепки веника и довольное покряхтывание Луцевича.

– Присоединимся? – спросил Судских.

– Я не любитель острых ощущений, Игорь Петрович. Сауну люблю, – е– отнекивался Гуртовой, и Судских ушел в парилку.

– Держитесь, Игорь Петрович! – встретил его Луцевич – Парок высший класс!

Луцевич оказался истым парильщиком, выдержал еще десять минут, притом отхлестал Судских веником от души Из парной оба выскочили и пролетели мимо скучающего Гуртового прямо в бассейн.

– А водичка-то! – отфыркиваясь, восклицал Луцевич.

– Из родничка закачиваем, – пояснил Судских. – Этой водой я излечивал Гуртового. Целебная.

Вернулись в предбанник, но прежняя беседа не возобновилась: дежурный доложил о прибытии лаборатории. Судских хотел было отложить анализы, но Гуртовой запротестовал:

– Нет, нет! Хочу быть ровней. Еще вчера я дохликом был.

– Уговорили, – согласился Судских. – Кровь на анализ сдадим, тогда и отпразднуем.

Анализы показали младенческую чистоту и здоровье. Повод для празднества пришел сам собой, напраздновались всласть и заночевали поздно. Утром за Луцевичем пришла машина – президент назначил ему встречу, и разговор намечался важный: как обуздать наркоманию и вообще как нала-дйть здравоохранение. Президент по обыкновению тревоги не бил, но выделял наиболее важные проблемы в масштабные кампании.

– А как мою проблему будете решать? – спросил Гуртовой, когда они остались одни.

– Как бы вам хотелось? – грустный вид Гуртового сбивал Судских с толку.

– Хотеть поздно. Давайте не загадывать. Если можно, я бы пожил здесь, а там видно будет.

– Принимается без возражений, – кивнул Судских. – Тогда я поеду в Москву. Понадоблюсь, звоните. Один вопрос напоследок. Какова дальнейшая судьба утерянных книг?

– Вы не там ищете, Игорь Петрович, – ответил Гуртовой. – Я знаю точно, за границей их нет. Может быть, малая часть, и не самых ценных. Они где-то здесь. У меня из головы не идет записка Берии. Попробуйте еще покопаться в спецархивах.

– Воливач, думаю, уже перевернул их полностью.

– Я не о тех архивах, Игорь Петрович. Те и мы перерыли сверху донизу. Партийный смотрите. Есть один сверхсекретный архив. Он исчез при гэкачепистах, мы нашли его. Архив перевезли к старшему Трифу, позже заинтересованные лица потребовали его назад, но Триф отдал самую туфту, копии в основном. Постарайтесь опередить тамошнюю организацию. Она прикладывает максимум усилий, чтобы вынудить Трифа расстаться с архивом. Руководит поисками братец, младший Триф. Этот архив стоит многого.

«Прикладываем усилия», – отметил про себя Судских, но делиться этим не стал.

В Ясенево его ждало сообщение об успехе Вани Бурмистрова. В чужом пиру похмелье. Ящик благополучно перекочевал на русский контейнеровоз, как раз сегодня он снимался на Питер. Однако рукописи и машинописные копии в донесении не значились.

«А не приложил ли к ним руку Сладковский? – размышлял Судских. Тихий и по-бормановски скрытный, Сладковский делал свое дело неприметно, а результатами его работы мог гордиться разведчик экстра-класса. – Придется Ванечке вновь прокатиться к братцу кролику Трифу, пока контейнер едет в Находку. Есть резон…»

– Представляешь, – сказал Бурмистров жене, – мы срочно возвращаемся в Люксембург.

– Ой, Ванятка, дважды молния в холм не бьет, – округлила глаза Дарья.

– К тому же связник забрал все деньги.

– Двести пятьдесят тысяч? – ужаснулась она. – А шубы?

– Какие, к черту, шубы? – разозлился Иван. – До шуб ли тут?

– Нет, извините, – заартачилась Дарья. – Я не дура-патриотка, за просто так не работаю.

– Чего ты разблажилась? – утрясал назревающую перепалку Иван. – Будет тебе гонорар, Судских мне лично обещал. Давай попробуем? Попытка не пытка…

На этот раз никто не заказывал для них машин и номеров в престижном отеле. Сами взяли напрокат скромненькую «вольвочку» и поехали в Люксембург в далеко не лучшем настроении. Подходящее объяснение для Трифа занимало обоих всю дорогу, но ехали молча.

– Я так рад новой встрече с вами! – обрадовал их радушием прежний официант. – Вы убедились, что лучшего места для отдыха нет? – тараторил он, стараясь расшевелить невеселую Дарью. – Коттедж ждет вас, а соседа уже нет.

– Нет? – в один голос сказали оба.

– Уехал среди ночи скоропостижно. Рассыльный принес ему молоко, думал, он спит, а обедать он не пришел… Желаете перекусить с дороги?

– Сначала мы отдохнем, – ответила Дарья. – Мы не прощаемся.

– Что будем делать? – спросил Иван Дарью по пути в коттедж. – В такую лужу сели. Но «жучки» надо осмотреть.

– Какие «жучки», Ванька? Мы никому уже не нужны.

Упрямый Бурмистров тем не менее обследовал все углы.

В подвале коттеджа картина неуловимо изменилась, постояв, припоминая, что именно насторожило его, Иван понял-таки: громадный шкаф для припасов сдвинут в сторону. Что ему до чужих вещей? – была первая мысль, но дотошность, к которой приучала служба, заставила докопаться до причин. В нижнем отделе ничего интересного, пусто. Для верности Иван постучал по задней фанерной стенке шкафа. Она двигалась! Достав перочинный нож, Иван поддел фанеру, и она легко поддалась.

– Мать честная! – заглянул за стенку шкафа Иван. Там оказалась пустота. Сбегав наверх за фонариком, Иван ничего не ответил на недоумение жены.

За шкафом подвал продолжился, он перекрывал нишу в человеческий рост. На полу перед Иваном стояли два раскрытых ящика, по размерам в точности такие, как переправленный в Санкт-Петербург, даже боковая рейка набита по диагонали. Ивана это не обрадовало, даже насторожило.

Ящики были пусты, упаковочная бумага скомкана, многое говорило о поспешности, с какой опустошали ящики. Вне сомнений, за время их отсутствия отсюда забрали содержимое ящиков. Не торопясь Иван обследовал ящики, вынул упаковочную бумагу, потряс ее. Выпал лист писчей бумаги величиной с лист записной книжки.

«Товарищ Сомов! – читал Иван беглые строчки выцветших чернил. – Хозяин недоволен: если решено убрать Штейнберка, нет смысла противиться. Вам будет хуже». Неразборчивая подпись, а по верху листа шапка: «Комитет партийного контроля при ЦК ВКП(б)».

С листком бумаги в руках Иван поднялся в столовую. Шел медленно, будто постарел.

– И знаешь, что хранилось внизу? – спросил он у Дарьи.

– Что было внизу? – недовольно переспросила она.

– Тот самый архив, ради которого мы вернулись.

– Господи! Как он туда попал?

– Хитрый Триф хранил архив в пустующем доме. Что же тут неладного? – пытался разобраться в ситуации Иван, но Дарья раскипятилась:

– Думай не думай, а сидеть здесь нечего. Денег у нас осталось тысяч тридцать франков. А кушать что? А бензин? Ты зачем все деньги передал связнику?

– Он сказал, в Бельгии даст другой связник, – раздраженно отвечал Иван. – Поехали!

Едва они тронулись, путь им преградил «опель-кадет» агента по недвижимости, и сам он бодро выскочил наружу.

– Вы на прогулку? Очень хорошо, что застал вас. Вам надо уплатить ренту за новое проживание.

– Мы уезжаем совсем, – холодно ответила Дарья.

– Сожалею, но тогда надо уплатить обе ренты, – вежливо и настойчиво настаивал агент. – Двенадцать тысяч франков.

«Это еще почему?» – хотела взорваться Дарья, но Иван процедил ей сквозь зубы:

– Плати.

Плакали денежки. Агент принял их, получил подписи, вежливо попрощался и задним ходом стремительно скрылся за деревьями. На щеку Дарьи выкатилась немая слезинка.

«Вот так и начинался разговор о разводе», – уныло подумал Иван. Корябнуло под ложечкой.

В Брюсселе по данному агентом Трифа номеру телефона никто не отвечал. Автоответчик что-то вежливо предлагал на фламандском. Иван повесил трубку. Поразмыслив, набрал стокгольмский номер. И там никто не снимал трубку. Автоответчик тоже вежливо предлагал что-то, но на шведском. Выждав полчаса, Иван повторил набор, и вновь безрезультатно.

– Что-то тут не то, – усиленно искал выход из раздумий Иван, усаживаясь в машину рядом с женой. Говорил, чтобы растопить ледяное молчание. Дарья не разжимала рта.

Решившись, Иван вылез из «вольвушки» и вновь пошел к автомату. Звонил он дежурному УСИ.

Звонку удивились, но Бурмистрову было не до живописного рассказа: надо укладываться в минуту.

– Передай шефу, перезвоню ровно через полчаса.

Выждав отпущенный срок, с диким нежеланием Иван звонил снова. Голос Бехтеренко он узнал тотчас:

– Слушай: обратись в брюссельское отделение Аэрофлота к заведующему за ваучером для госпожи Андерсен. Там помогут. Все, – был краток Бехтеренко.

– Поехали, – сказал Иван жене, запуская двигатель.

– Назад в Люксембург? – язвительно спросила Дарья.

– Назад в Москву, – сдержался Иван.

Через шесть часов самолет приземлился в Шереметьево-2. Его встречала дежурная машина УСИ, а Дарье предложили сесть в другую машину и спокойно ехать домой. Ни слова.

«Оно и понятно, – уныло размышлял Иван. – Уезжать приятно, возвращаться, когда не с чем, погано».

– Бехтеренко в конторе? – спросил он водителя.

– И Судских тоже, – ответил тот. – Вас ждут.

Дежурный велел идти прямо в кабинет Судских. Время – второй час ночи.

– Здравия желаю! – изо всех сил постарался быть бодрым Иван.

Судских и Бехтеренко сидели с выжидающими лицами.

«Ой, что будет!» – ужаснулся Иван.

Тем не менее оба руководителя поднялись и поздоровались с ним за руку.

– Присаживайся, – кивнул на стул Бехтеренко. – Докладывай, и основательно. Каждая деталь важна.

Бурмистров не упустил мелочей.

– Видать, впопыхах вывозили архив, – заканчивая рассказ, выложил он записку для некоего Сомова.

– Нет, Ваня, – подал голос Судских. – Заранее планировалась операция. Тебя постарались быстренько выдворить из коттеджа, а для этого сплавили в Швецию.

– Да, но книги? А двести пятьдесят тысяч долларов? – все еще верил в нормальный исход дела Иван.

– Прибыл в Питер ящик, набитый старыми газетами, – сказал Бехтеренко. – А деньги как пришли, так и ушли. Тебе Строго-настрого было приказано иметь связь только с одним человеком, а ты значения не придал моим словам, спокойно встретил незнакомца.

– Помощник Сергея Сергеевича!

– Нет больше Сергея Сергеевича, – негромко сказал Судских. – На встречу пришел разведчик МОССАДа.

Бурмистрову в этой ситуации почему-то припомнились злополучные шубы. Развод теперь – дело определенное.

– Итого, – дошел до него голос Бехтеренко, – твоя поездка обошлась нам в семьдесят тысяч долларов, результатов ноль.

– Не стращай, Святослав Павлович, – заступился Судских. – Отрицательный результат – тоже результат. Лопухнулся ты классно от зарубежных картинок, но главное у тебя получилось. Теперь мы точно знаем, что спецархив у старшего Трифа, и он ведет с нами игру в поддавки. Интересно одно: архив перевезен во Львов. И знаешь почему? Такие вещи стало удобней хранить поближе к прежнему дому, где искать не станут. Так что, Ваня, готовься брать реванш за поражение в первом раунде.

– Спасибо, Игорь Петрович, – понурив голову, ответил Бурмистров. – Я ему еще кишки вымотаю.

– Ну зачем же мотать кишки? – усмехнулся Судских. – Трифа переиграй, что приятнее для ума и пищеварения. Он сейчас во Львове, готовься.

– А не Илья ли предоставил убежище брату? – посмотрел на Судских Бехтеренко. География Сходится.

– Есть такое предположение. Но загадывать не будем. Выясняем. Он думает, что обвел нас вокруг пальца, пусть думает. До самой Находки мы свободны и думать и делать все. Езжай, Ваня, домой. Твоя поездка прошла вполне нормально. Я бы сказал, удачно. Привет супруге и вот это…

Судских выставил перед Бурмистровым коробку, перевязанную красной лентой, которая в деловой обстановке выглядела легкомысленно и даже вызывающе. Иван недоуменно воззрился на коробку. Судских и Бехтеренко улыбались заговорщически.

– Подарок от нас, – нарушил молчание Бехтеренко. – Шуба.

– О-ой… – схватился за лоб Бурмистров.

– Езжай, – напутствовал Судских. – Смело езжай.

Через три дня Судских получил сообщение по телефаксу:

«Штраф за просрочку платежей вырос вдвойне. Немедленно вывозите контейнер. Есть подозрение, груз подпорчен».

Открытым текстом сообщение читалось иначе: «Оба Трифа во Львове, появились люди МОССАДа. Операцию следует проводить немедленно».

Бурмистров и Зверев с группой прикрытия тотчас убыли на Украину обычным поездом. Во Львов добирались поодиночке. Оружия с собой не брали, оно дожидалось их в самом Львове. Группу предупредили: дом тщательно охраняется, запросто не подойти, оба брата из особняка не показываются, лишь гуляют в парке, и днем и ночью за ними тщательно наблюдают.

– Так и форт Нокс не оберегают, – заметил встретивший группу связной. – И свои и чужие.

– Еще бы, – не удивился Зверев. – За этот спецархив бывшие партайгеноссе все партийное золото вывалят, лишь бы он исчез. Как лучше подобраться к особняку?

– Сложно. Днем парк и особняк просматриваются, ночью парк освещен. Это блюдет милиция, хохлацкий спецназ. Рядом с особняком костел, на звоннице постоянно человек с прибором ночного видения. Другой охраняет подходы к костелу. При нем мобильная связь. Это МОССАД. Милицейский наряд у ворот парка просматривается с костела.

– А если под ментов сработать? – спросил Бурмистров.

– Не задевай самостийность, продадут все. Куплены.

Здесь охотно продадут все, кроме чести. Ее попросту нет.

– А когда у них пересменка? – спрашивал и отмечал что-то на бумажке Зверев.

– Правильно мыслишь, командир, – поддержал Зверева связной. – В пять утра. Когда уже светло, а прохожих еще нет. Единственное уязвимое место в обороне. Но тут не подобраться. Как у мавзолея: менты меняются с разводящим и МОССАД с разводящим. Здесь он сам поднимается на звонницу, один внизу.

– К МОССАДу претензий и просьб нет, – остановил его Зверев. – А если перехватить смену на подъезде?

– Под охраной ментов, – усмехнулся связной. – Зато саму охрану убедить можно и договориться с нарядом на подъезде. Они меняются в восемь утра, двенадцать ночи и четыре дня.

– Зная местные обычаи, вам и договориться проще? спросил Бурмистров.

– Так и я о том же! – воскликнул связной. – Зеленые водятся? За штуку вам еще гопака спляшут и в помощники набиваться станут. Предлагаю легенду: ниже поста есть ресторанчик, где собирается местная коммерческая знать, и мы якобы хотим выпотрошить кое-кого, а с поста хороший обзор. Вы незаметно пропускаете нас в будку поста, мы наблюдаем часа два в ваших кепочках и сваливаем. Чтобы не связываться с вами, менты еще и связать себя попросят.

– А не тесно в будке станет? Наших четверо и их двое? – засомневался Зверев.

– А всем и не надо. Сколько вас? Семеро? Вот. Один ментов охраняет от глупых поступков, другие накапливаются у ограды парка. Каменное ограждение высокое, не видно, подход к будке есть незаметный. Дальше самое интересное: на пять секунд во всем районе будет отключен свет. За это время группе надо перемахнуть освещенную территорию парка под защиту особняка, чтобы не засек моссадовец с костела. Надо заметить еще, один мент прогуливается в парке, другой в будке, меняются по желанию. Перед началом зазвать мента из парка в будку. Один комплект ментовской формы у меня есть. Один из вас в нее переоденется и заменит потом хлопца в парке. Дальше: в особняк можно пройти через подвал. Он заперт на висячий замок. Перекусыватель приготовлен. Из подвала лестница ведет на первый этаж, туда вам не надо. А справа стальная дверь, за которой весь архив, два ящика, полтора на метр каждый, по пятьдесят кило весом, с ручками для удобства. Дверь запирается на внутренний замок. Открывать утомительно и не обязательно. Приготовлена газовая горелка, срезать петли.