Текст книги "Набат-2"

Автор книги: Александр Гера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)

5 – 27

Тайное письмо пришло с нарочным, и, прочитав его, патриарх оказался в полном смятении. Кто бы мог подумать, что пекущиеся о славе христовой оказались оборотнями, как были полны глумливых намерений, такими и остались? Не гнев переполнял владыку, а полная удрученность от содеянного единоверцами.

«…А еще ответствую, владыко, что овцы ваши суть есть волки, которые пришли в овчарню, дабы переждать холода, а едва растеплится, загрызть овец и самого пастыря».

Как можно, недоумевал патриарх, творить дьявольские дела и умильно целовать крест православный?

«…Негоже православному клиру обольщаться, принимая дары данайские, не заботясь о чистоте помыслов дарящих, ибо сказано в Писании: «Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них».

И это в те дни, когда сам он уверовал в искренность и справедливость намерений вновь обращенных в христову веру собратьев своих, решив способствовать укреплению славянских позиций в державе.

«Нет, Отче, не пребудут они в праведном послушании и отплатили уже черной неблагодарностью».

Патриарх перечитывал письмо, выхватывая наиболее укоряющие куски тут и там, но в каждом из них сквозила горестная суть: передоверился ты, пастырь, грех твой велик и отмолению не подлежит, ты сам помог выжить подлому врагу.

А случилось следующее.

С немецкого подворья Православной церкви сообщал тайный осведомитель, проверенный многажды в верности своей, что в Берлине встречался с высшими представителями неонацистской партии не менее важный русский правительственный чин и беседа их носила сугубо секретный характер.

«…Еще ранее, в марте прошлого года, встречались они в аргентинском городе Кордова в присутствии скрывающегося от правосудия Мартина Бормана, где принято было слить подпольные капиталы обеих партий для организации легального нацистского движения в Германии и России одновременно. Причина такого слияния была одобрена Борманом, который открыто заявил на встрече, что два арийских народа обязаны возродить чистую веру подлинно арийской расы».

«Мыслимо ли это, откормленные волки из прежних лет нашли друг друга и несмотря на преклонный возраст свой, растят стаю для новых дьявольских гонений на христианский мир?» – в смятении размышлял патриарх.

Но может ли он владычествовать, если самолично потворствовал вчерашним обидчикам христианской церкви, антихристам-коммунистам, и как же тогда не прогневался Господь, если именем божьим благословлялись на разбой немецкие солдаты?

«А потому, владыка, коль сокрытых денег у нацистов и коммунистов суммы немалые, грядет в ближайшие годы беда большая, и надобно немедля бить в набат и объявлять повсеместный поход против волков в овечьих шкурах, окаянных коммуняк, ушедших от справедливого наказания тогда и несущих великую скверну сейчас.

И мы, немцы, и вы, русские, знаете, сколь мерзостен нацизм и какие беды принесли коммунисты, а если дать им объединиться, от одной мысли становится страшно, какой безжалостный урод появится от этого грешного соития».

Не укладывалось в голове. И раньше были подобные послания, что заигрались молодчики в русский порядок, присягая на кресте, а бесстыжие вчерашние правители прибрали в свои грязные руки их вместе с благими помыслами. А его патриарший грех в том, что дал себя убаюкать и приход чумы просмотрел.

Почти сутки патриарх не покидал своих покоев, перечитывал послание, молился и места не находил от полного смятения души. В пятом часу утра он по-прежнему не ощущал голода и усталости от долгих бдений. Он не нашел решения, как поступить ему, и это угнетало больше, чем само послание.

Куда ни кинь, всюду клин. Не может он отринуть одних ради защиты других, ибо не виноваты те, кто ради спасения земли русской по недомыслию младому стал под бесовские знамена, поклялся исполнять основной завет беспрекословно. На кого же кликать ему гнев божий, на чью сторону стать?

– Грешен! – упал он на лицо свое и долго пребывал в таком положении, а когда снова воздел руки к образам, испрашивая божьей помощи, пламя лампад и лампадок всколебалось, и лилово-фиолетовый дым коснулся его.

Он восстал с колен и увидел перед собой моложавого мужчину, одетого по причине сырости в плащ.

– Господи, спаси! Кто вы и как сюда попали? – задрожал голос владыки, и не хватило сил протянуть руку к колокольцу и вызвать служку. – Что вам здесь надобно?

– Прошел я сквозь стену, и я посланец божий. Вы молили о помощи, и я здесь, – ответил пришелец спокойным голосом.

Патриарх закрестился, оберегая себя от дьявольских помыслов и происков. Пришелец не исчез.

– Но кто вы именно? Плоть ваша настоящая, а имя ваше?

– Имеет ли это значение? Допустим, в миру я работник органов безопасности, – без рисовки отвечал пришелец.

– Разве может посланец божий работать в столь безбожном месте? – выгадывал патриарх время, чтобы не выказать своего замешательства.

– Владыка, в вашем клире безбожников развелось больше, чем в органах. Вам ли не знать?

– Не верю вам.

– Могу доказать. Мне известна каждая строчка послания, – кивнул он на письмо. – Из-за него я послан. Вы находитесь в затруднительном положении.

– О, это просто сказано! – помимо воли воскликнул патриарх. – Вы христианин? Крещеный?

– Нет, владыка.

– Как можно! – ужаснулся патриарх. – Брать на себя труд посланника божьего и не быть крещеным?

– Служение Богу не есть ношение креста на груди, а помещение Его в сердце, а православие не есть право на славу и волю человеков. Не будем устраивать диспут на богословские темы, – примиряюще сказал пришелец, видя, как готов возмутиться патриарх. – Повторяю: вы в трудном положении и без знака Творца принять решение не способны. Укрепите сердце свое и примите наказ Всевышнего.

– Не могу я верить вам! – взмолился патриарх. – Знаков не вижу сильных. Уйдите!

– Фокусов показывать не стану, – усмехнулся пришелец, – но доказать докажу.

Он приблизился к патриарху и шепнул ему три слова.

– Вам ведомо святая святых? – чуть не лишился чувств патриарх, и пришелец кивнул. Патриарх снова перекрестился: – Тогда реките, – склонил он голову в согласии.

– Всевышний уповает, что силою своей духовной власти вы убедите президента уйти в отставку.

– Но это светская власть! Как я могу вмешиваться в мирские дела, не имея на то благословения божьего!

– Как? Вы обрушились на фильм Скорцезе «Последнее искушение Христа», хотя он в доступной форме говорил людям, что служение Богу выше мирских утех и самой жизни. Вы духовник Всея Руси!

– Не примет он меня, а примет – не станет слушать.

Тогда повесьте свои священные вериги на гвоздь и удалитесь в монастырь. Я наказ вам даю и не обсуждаю частности. Это глас божий. Он необсуждаем.

С патриархом в подобном тоне никто и никогда не разговаривал, и трудно было представить, что вот так просто явится к нему пришелец и прикажет отработать сан свой именем божьим.

– Глас народа – глас божий, – заметил пришелец. – А народ русский взывает к справедливости, к суду над теми, кто узурпировал их плоть и душу. Удачи вам, владыка. Я буду рядом в час вашего испытания, – сказал пришелец и растворился в стене.

Можно верить, не верить, принять за обманные видения, но попробуй он не исполни воли Творца, если его посланник назвал священное таинство?

Дождавшись в молениях утра, патриарх распорядился договориться с аппаратом президента об аудиенции.

Проще пройти через игольное ушко, чем встретиться с президентом. С нынешним. То он болеет, то отдыхает, то лечится, то занят. Неизвестно чем. Ничем не занят. Врет – это следствие служения лживым коммунячьим догмам, а президентское окружение со смешками и ухмылками, с тазами и кошелками растаскивает воровски последнее народное добро.

Таких мерзавцев вокруг себя даже сам дьявол не сподобился собрать. Ибо дьявол цель имеет, умен и хваток, а этот даже мозгов не имел, отбитых алкоголем.

Распаленный долгими и пустыми согласованиями аудиенции, владыка совсем убедился, что ему не привиделся посланец и давно бы пора надрать уши клятвопреступнику, а буде он в справии телесном, и пинка дать.

В конце концов за два месяца визит патриарха утрясли.

И не было бы трудностей, когда бы не пожелал владыка говорить с президентом с глазу на глаз без посторонних, – как могли допустить сановные прихлебаи святотатство протокола? Но владыка исхитрился, целей просьбы не выдал, а всего лишь намекнул, что надобно донести главе государства благую весть. Но без свидетелей.

Президент принимал патриарха в уютном кабинетике, нашпигованном подслушивающими и записывающими устройствами. Минимум пять разных тайных служб пожелали видеть и слышать беседу. Самодовольным жестом президент предложил патриарху сесть, но к ручке не приложился из соображений: ты титан – и я титан.

Патриарх решил высказаться стоя.

Незаметный для обоих, судный ангел отключил видеокамеры и нарушил микрофонное хозяйство, а после чего шепнул владыке:

– В полемику не втягивайся, врежь ему от души и уходи.

Президент ждал, какую именно благую весть принес ему патриарх, а раз не садится, не иначе просить будет его принять корону империи. Президент слегка развалился в кресле.

– Встань! – властно приказал патриарх.

– Что за фокусы, владыка? – чуть не засмеялся президент. – Я у себя дома, а вы не хотите присесть – воля ваша.

– Подними задницу, – приказал судный ангел. – А то на коленях будешь стоять!

Это уже серьезно – насторожился президент, услышав глас незримого. Вот так благая весть!

Он поднялся. И патриарх приступил к миссии.

– Я принес вам письмо, которое доподлинно доказывает, сколь далеко зашло беспутство вашего окружения при вашем полном попустительстве. Терпеть дальше нельзя.

– Давайте, – высокомерно и раздраженно произнес президент и протянул руку за папкой в руке патриарха.

– А посему надлежит вам сложить с себя полномочия главы страны и удалиться от власти вообще.

Гнев ударил в голову президенту.

– С каких это пор, – говорил он, – попы диктуют условия и вмешиваются в мои дела? Не шибко ли распоясались?

– С тех самых пор, когда президент поклялся на Конституции заботиться о народе! – гневно ответил патриарх, и судный ангел похвалил:

– Правильно, владыка. Много о себе мыслит этот червь. – А президенту посоветовал: – Не вздумай оскорбить божьего слугу. Язык с корнем вырву!

И для начала превратил он любимые тапочки президента в труху вместе с носками.

И стоял глава босиком, стыдливо поджимая пальцы ног…

– Я обдумаю ваше предложение, – хоть и в полном замешательстве, но внял он голосу разума. Может, божьему гласу, может, народному, а скорее всего своему собственному: никто на помощь не идет, а в ушах свербит от оскорблений.

– Не обдумаю, – настаивал патриарх. – А немедленно. Завтра чтобы в Кремле и духу твоего не осталось.

Патриарх стукнул державным посохом в пол и величаво удалился.

– Доигрался? – спросил судный ангел президента. – Так тебе и надо. И не жалко. С кривыми помыслами на державу не замахивайся. Ты столько раз обманывал народ, что нет тебе прощения!

Когда недоумевающая челядь вбежала в кабинет, она застала президента сидящим на диване в полной отрешенности, босиком, и только лилово-фиолетовый дымок расплывался под потолком. Челядь принюхалась. Потом присмотрелась. Президент явно надышался какой-то гадости. А вообще-то он стар и глуп… Только где теперь брать другого такого?..

В канун Рождества Христова, двухтысячного по счету, новый президент России получил уведомление о желании патриарха встретиться с ним ненадолго и без посторонних.

– Зачем? – спросил президент у помощника, принесшего эту просьбу. – Я человек неверующий, играть в глупости не хочу. Верующих уважаю, и этого достаточно.

– Настоятельная просьба, – подчеркнул помощник.

Президент подумал и сказал:

– Судских пригласи.

Молодой генерал-майор, старый товарищ президента, явился незамедлительно. Президент спросил его:

– Как ты думаешь, зачем? Просить что-то станет?

– Я думаю, как раз наоборот. Передаст нечто.

– А что? Как считаешь?

– Аудиенция с глазу на глаз… Я думаю, передаст святая святых, – уверенно ответил Судских.

– И что это?

– Завет. Всегда беречь Родину.

Часть четвертая
Судный ангел

Так вот, в одной старой легенде говорится, что византийский орел поднялся очень высоко и просил Творца о великой милости:

– Больше не хочу быть исключительным, сделай меня нормальным!

Всевышний пребывал в веселом настроении:

– А что Я тебе говорил? Одна голова – хорошо, а двуглавие – признак дебильности…

1 – 1

Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя.

Соломоновы притчи

Расслабившись, Судских подремывал в дежурном помещении за президентским кабинетом. Оставались считанные минуты покоя, затем надо бриться, взбадриваться, включаться в дневные часы бытия. Президент, хотя и благоволил к нему, вида второй свежести не терпел, был требовательным, оставляя на дружбу мгновения, а на службу все двадцать четыре часа.

Как любой человек, Судских испытывал слабости и теперь настойчиво высвобождался из теплых объятий дремы. Он почти уговорил ее уйти, когда ощутил на себе пристальный взгляд. Глаза открылись, а палец замер на пульте вызова охраны.

Перед ним стоял юноша с волевыми и приятными чертами лица, одетый просто и неприметно.

– Не пугайся, Игорь свет Петрович, – опередил он вопрос. Кронид я, сын Марьи.

– Кронид? – включился механизм мозга Судских. – Но ты ведь не родился еще и родишься ли вообще? – успокоился он внешне, а удивление торило тропку в отаве разума.

– Вот он я! – ответил Кронид улыбчиво. – Сдвижка времен произошла с твоей помощью. И мне суждено появиться ранее. Божий посланец я. Хорошо, плохо ли, но обстоятельства искривились, жизнь пошла по иному развитию, и Всевышний велел известить тебя. Ты ведь судным ангелом назначен?

Судских кивнуД, внимая Крониду. Приход его несвоевременный и спешность обоснована вмешательством сил небесных в земные дела. Случай не частый, но первостепенный и не чистый.

– Всевышний предупреждает, что Ариман собирается взять реванш за поражение в прошлом году. Ты помешал его планам свершиться полностью – Церковь не поддержала коммунистов, вняла голосу разума, и к власти пришел разумный человек. Он не пичкал россиян сказками и волю свою утверждал открыто. Где надо, хитер, расчетлив, слов и денег на ветер не бросает, но у сильных людей есть маленькая слабость, которая приводит их к большим потерям, – они слишком твердо стоят на земле, чтобы ощутить вибрацию малых сил, предвестниц землетрясения. Нет у них дара мгновенно распознать перерождение птички в дьявола…

Судских молча согласился. Допустим, встреча с патриархом. Президент встретил его учтиво и достойно, а о чем говорить с духовным правителем, слов не нашел, кроме обязательных. Ну и зря. Владыка не за посулами пришел, не за оплатой помощи, а хотел услышать обычные теплые слова понимания, путь и живут они в разных слоях величия. Маленькая заноза могла в будущем породить чирей, а там и до гангрены, не дай Господи, рядом. Столько бед пережито, сколько душ загублено, лишь бы не дать дракону птичкой впорхнуть в кремлевские палаты! Опять склеивать разбитое время и зыбкое пространство? Такое и в сказке-то один раз случается, чтобы дети к чудесам не привыкли…

– Поэтому ты рядом с ним. Дорого обошлась нам его победа, – продолжал Кронид. – Всевышний дал тебе волю судить его поступки, если они несут вред. Не жди напоминаний: без замаха бей.

«Каков стал? – частью корябали слова Кронида, частью удивляли жестокостью. – Мутанты непредсказуемы. Впрочем, Иисус был не подарок тоже».

– Пока ничего опасного не нахожу, – высказал он свою точку зрения. – Президент властной рукой наводит порядок в разграбленной стране. Посул не дает, поблажек не дает…

– И с твоего молчаливого согласия уверится в собственной непогрешимости, не заметит прихода дьявола. Еще и поможет.

– Так я и позволил! – вспыхнул Судских.

– Княже, сделка с Ариманом никогда не бывает обременительной вначале и не удручает никогда – смена убеждений, и только. Его служители подобны плесени, они не появляются извне, возникают на месте, тихо и незаметно проникая во все поры общества. Там буква затерялась в алфавите, там стекла перестали мыть, там забыли поздороваться, там старика выгнали из дома – так эта поросль вживляется и окрепшей культурой заполняет пространство. Масонство, княже. Его породил Соломон и отвел три тысячи лет для полного воцарения новой культуры. А это новое рабство. Масоны везде, но окончательной победы к двухтысячному году не добьются. С божьей помощью ты нарушил их текущие планы, а это время, которое не вернуть. Сроки сдвинулись, и прислужники Аримана проявляют нервозность, делают ошибки. Воспользуйся. Смело добирайся до их корней, проникай в глубь времен до основы причин, тут они тебе помешать не смогут. Ты будешь подобен пулеметчику перед строем лучников, рази смело!

– С чего мне начинать? – осознал необычность задачи Судских.

– Тебе виднее, – почти удивленно ответил Кронид. – На то ты и судный ангел Всевышнего, с той лишь разницей, что караешь не следствия, а причины, разишь не вершки, а корни. Дерзай, княже! Поступательное движение необратимо…

Как он явился в последнюю секунду сна, так и растворился в нем, легким дуновением колыхнув складки штор на окне.

Судских сел прямо, упершись обеими руками в упругий диван. Ведомо ему все сказанное Кронидом, но как искоренять пыль, если сама она суть вещей, часть естества? Все ветшает, приходит в упадок и разрушение, на месте прежней жизни возникает другая…

Тогда стань прахом и смиренно жди под ступнями чужих ног, когда придет возрождение, которое может и не наступить.

В шесть часов утра взбодренный холодной водой Судских дожидался рапортов о готовности к рабочему дню структур охраны и передвижений президента. По заведенному порядку в это время он вставал, мог и раньше.

– Игорь Петрович, – включилась дипольная связь. – Президент вызвал машину, едет в Кремль, – доложил дежурный офицер.

Судских был координирующим центром. Должность, которую ввел новый президент. Что бы ни случилось в стране чрезвычайного среди ночи, решения принимал один из главных офицеров безопасности. Он требовал, он и отвечал. Прежняя королевская рать себя ответственностью не обременяла, а кавардаки в стране, как правило, начинались с ночи. Утром кавардак брались разгребать, перекладывая обломки со своей здоровой головы на больную, еще не совсем отмороженную голову. Хорошо получалось. Рыжие мальчики надували щеки перед черными, те подключали лысеющих, и все они вместе устраивали здоровый одесский шум. Президент, согласно сценарию, стучал кулаком, наступала тишина, и появлялся герой. Он исполнял долг и пропадал со сцены, а мальчики из команды затевали новый хоровод, баюкая выжившего из ума президента.

Новый глава страны расписал за каждым место и ответственность. Мальчики обзавелись справками о недержании мочи, о дистрофии и умственной отсталости, тогда наконец появились мужи, способные стать мужчинами, о чем во времена Ельцина забыли начисто.

Российские цари подвигать любили и задвигали потом, чтобы не оплачивать подвиг сполна и не остаться в тени героя. Герои предерзко плевались, отчего царям суждено было спотыкаться на скользком. Именно скользкий пол привел Романовых к революции, а большевики не посчитали за честь подтирать за венценосными особами. Честь – понятие крылатое, которое вытравили невежеством из русских душ. Чтобы тело не летало, а душа не помышляла.

Приняв сводки ночных происшествий и оперативные доклады, Судских встретил президента. Поздоровались обыкновенно: за ночь авральных ситуаций не случилось. Однако наметанный глаз его отметил некоторую тщательность в поведении дежурного генерала, как будто припасен не то вкусный пирожок, не то гадость замедленного действия.

– Почему такой блестящий вид? – спросил он.

– Обычный, – оглядел себя Судских.

Еще один быстрый взгляд, и президент молвил:

– Тогда пошли. С тебя и начнем.

Пробежав глазами сводки, он поставил две птички напротив двух сообщений.

– Ночным рейсом из Чарльстона прилетел в Москву, – зачитывал он вслух, – президент межнациональной финансовой корпорации «Брад» Мойзес Дейл по приглашению банка «Интерглобал». Зачем именно мне это знать?

– Чарльстон – столица мирового масонства, а Мойзес Дейл – кадровый разведчик израильской Шин Бет и никакой не коммерсант, – лаконично пояснил Судских, и президент такую расшифровку принял. О подпольной суете вокруг России он велел докладывать немедленно ему, тщательно отсортировав информацию.

– Воливач в курсе?

– Разумеется. Оперативка из госбезопасности.

– А это зачем? – постучал он кончиком карандаша возле другой птички: – Борис Китайцев уехал из особняка Ильи Трифа в пятом часу утра. Гуртовой остался.

Оперативки для президента составлял один из четырех старших дежурных офицеров, и Судских вменялось объяснять их назначение:

– Илья Триф – президент коммерческого банка «Интерглобал». Через этот банк происходит утечка валютных средств за рубеж, чем обеспокоен Центробанк. Мойзес Дейл – старый знакомый Бориса Китайцева. Благодаря его протекции в международных финансовых кругах Китайцев добился высокого положения в свите и правительстве экс-президента.

– Кому он нужен теперь, балбес и выскочка? – брезгливо поморщился президент. – Я поснимал его со всех видов довольствия, рычагов власти он лишен.

– Не скажите, – возражал Судских. – Китайцев сохранил посты во многих сырьедобывающих корпорациях, по-прежнему имеет вес в международных сферах бизнеса. Что касается его умственных способностей, умному дяде за спиной Китайцева умственные изыски не нужны, требуется исполнитель воли без страха и упрека, чему как раз соответствует Китайцев.

– Проведем национализацию, посмотрим, кому будут нужны эти арапчата, – пробурчал президент.

– Это и есть главная причина пожарного приезда Мойзеса Дейла, – подытожил Судских. – Поэтому спешно собрались три бывших кита под патронажем израильской разведки.

– Выдворить? – советовался президент.

– Можно понаблюдать. Выдворить всегда успеется.

– Теперь причины вашего румянца на щеках понятны, Игорь Петрович, – заключил президент. – В какие тайны собрались меня посвящать на этот раз? Читайте лекцию.

– Именно, – усмехнулся Судских.

Знания этого генерала президент отличал среди прочих. Те относились к самой не изученной им полочке знаний. Мистика, оккультизм, эзотерические науки, Церковь и даже всеобщая история, которую он знал неплохо, особенно ее военную часть, но подоплеку и корни событий прояснял Судских. Часто президент поражался, когда общеизвестный исторический факт в интерпретации Судских обретал новые краски и трактовался иначе.

– Тема сегодняшней лекции – масонство, – полушутливо сказал он. – Его устремления на стыке тысячелетий. Вчера, провожая владыку, я имел с ним короткий, но содержательный разговор. Он поведал о суете, какая началась в мире в связи с усилением поисков библиотеки Ивана Грозного. А в знак дружбы светской и церковной власти не грех бы помочь в розыске части наиболее ценных для Церкви книг.

– Да нет проблем, – согласно взмахнул руками президент. – Только где она, эта библиотека? Ее лет двести ищут, а найти пока даже следов не могут. Вашему ведомству и карты в руки.

– Смотря какие. Не всякие игральные здесь подойдут. Дейл прикатил согласовать правила игры.

– Книги, карты, израильская разведка, масоны – не много ли накручено в один присест? – не понимал президент.

– Говорю, значит, знаю, – веско ответил Судских. Эти его недомолвки и сухие ответы настораживали президента. Глава государства и – тайны. По каким таким правилам генерал Судских считает нужным одно объяснять, а по поводу другого – вроде как мальчишке назидают: ты еще мал знать такие вещи. Возмущение проходило, а интуиция подсказывала, что от таких недомолвок часто зависит безопасность его и государства в целом. Много знать – ничего хорошего, спится плохо.

– Речь идет о пяти конкретных книгах, якобы побывавших в коллекции книг Ивана Грозного. Когда-то они были в моих руках… – задумчиво прервал свой рассказ Судских и, спохватившись, продолжил без лирических отступлений: – Книги представляют уникальную ценность. В них ответы на все вопросы будущего, вроде штабных карт противника. Кто хозяин карт, тот спокоен.

– Любите вы, Игорь Петрович, мифические штучки, – Недовольно молвил президент. – Какая чепуха! В каких книгах написано, как из ярма международных кредитов вырваться, как авгиево дерьмо от прежних управителей российских вывезти? Покажите мне!

– Зачем шуметь? – остановил всплеск негодования Судских. – Давайте сначала найдем книги, а потом будем решать, нужны они людям или нет. Церкви они понадобились не ради каприза. Падение морали в обществе очень ее беспокоит. И не скудость церковных кружек тому причиной, не падение авторитета – разрушаются моральные устои, разрушается государство. Хорошо хоть божьи слуги первыми забили набат Как ни далеки они от современных излишеств, а первоочередные задачи власти осознают верно.

– Берите да ищите, – остыл президент. И вовсе обретя разумный тон, спросил: – Помощь нужна?

– Нужна, – подтвердил Судских. – Требуется ваш указ, чтобы УСИ обладало приоритетным правом поиска книг, имело доступ всюду, а другие службы и органы хотя бы не мешали нам в этом. Дело того стоит.

– Делайте, – поднял на него глаза президент, будто он уговаривал Судских спешно заниматься поиском и наконец уговорил. – Долго ли продлится поиск?

«Быстро соображает!» – похвалил про себя Судских. Когда-то президента любили выказать эдаким сапогом противники, начисто забывая, что сапог бывает мягким, но о-чч-ень сильно бьет по чужой заднице, надетый на сильную ногу. Да и в сапогах легче топать по грязи последних лет.

– Месяца за три думаем уложиться. Кое-какие наметки есть, – уверил его Судских.

– Так уж и за три? – не поверил президент. – Столько лет искали и следов не нашли, а бравый генерал Судских берется посрамить научный поиск, детективный и все разведки мира.

– А я не стану искать, где светло, а где лежат в темном месте, – подчеркнул Судских. – Люди у меня опытные.

– В добрый путь, – кивнул президент.

Как раз последнее он понимал хорошо. У него среди последних правителей России было главное – команда сподвижников, не один год проверенных единым строем. Вроде бы у каждого претендента на власть была команда единомышленников. Была у Ленина, но шайка авантюристов, была у Сталина, но опричнина, остальных и в вожди записывать стыдно – временщики. Вожди нужны дикарям. А нынешний к походу готовился тщательно, гороховый концентрат в рацион не брал, маршальских жезлов не сулил и обозом не обременял движение. От теоретиков и практиков, проще говоря, от алхимиков, предлагающих свой способ получения золота из ничего, он не отмахивался, а предлагал получить такой самородок в каждом отдельно взятом мешке, который и вручал соискателю. По мешку получили Абалкин, Явлинский, Гайдар целых два. Мешок на двоих получили Зюганов с Николаем Рыжковым, но без  дна. Слова президента: «Хватит опытов с Россией» – стали крылатыми. Желающих работать оказалось много больше, чем объясняющих, как надо работать. Призадумались и думские. Выяснилось, что красивых глаз ни у кого не оказалось. Напрашивался жуткий для них вывод. Хуже не бывает…

Из Кремля Судских покатил к себе в Ясенево. Дежурство кончилось, а работа – работой. За ночь он принял несколько важных сообщений, сделал необходимые распоряжения, поломав голову над ними, но подчиненные видели перед собой подтянутого, щеголеватого генерала, несколько ироничного, готового взбодрить шуткой, шуткой и наказать.

Управление Судских работало по раз заведенному порядку, авралы его не колотили, ритм не сбивался. Многие считали шефа УСИ любимчиком всех президентов, какие приходили к рулю страны, Воливач благоволил к нему неизменно, и все же успех Судских крылся в другом – в его научной лаборатории, которую возглавлял Григорий Лаптев. Сторонник пифагорейцев, он подвергал любое задание математическому анализу и вообще жил под лозунгом: где появляется математика, там начинается наука. Поэтому любое задание для УСИ не начиналось с нуля, оно предвосхищалось на компьютерах лаптевской лаборатории.

О библиотеке Ивана Грозного рассуждали много и давно, ее искали на уровне любителей, и лишь один Лаптев заметил больше года назад: на стыке тысячелетий о библиотеке вспомнят основательно, она потребуется многим, и без научного подхода к поиску не обойтись. Прежде всего – почему она остро потребуется, и сразу всем? На это у Лаптева был готовый ответ: новое – это хорошо забытое старое. Кому-то очень потребовалось забыть или затушевать прошлое, а на стыке веков, тем более тысячелетий, всегда есть соблазн покопаться в минувшем, скорректировать, так сказать, настоящее. Среди книг Ивана Грозного хранились уникальные издания, которым лет было побольше, чем самому) времени от Рождества Христова: арианские заповеди, писания древних христиан, хронологии, которые в угоду себе изменяли могущественные правители. Времена владычества! ветшают, тоща одним требуется подновить фасад возведенного здания, а другим – развалить его до основания. Учение Христа порядком износилось за две тысячи лет, перелицовке оно не поддается, выбрасывать грешно, так не лучше ли отыскать забытое лекало?

К древним книгам, твердил Лаптев, приложили гадкие ручонки еще в Византии, к библиотеке Грозного – Романовы. И тем и другим было крайне выгодно уничтожить опасного конкурента в виде древних знаний. Константинополь – второй Рим, Москва взялась быть третьим и торжественно провозгласила: четвертому не бывать. Чего это вдруг? А вот, мол, мы какие – древние и великие, Романовы на века с христовою верою заедино, земли российские нам от Бога принадлежат, и путь нашей 18-й гвардейской армии у нас никто не отберет!

Есть у Романовых конкуренты, твердил Гриша, масоны. Эти запросто докажут: четвертый Рим – это мы.

В дьявольском 1998 году он нашел точку отсчета поиска древних книг: Константинополь, 666 год. Тогда христианство перестало убеждать словом и взялось за меч, огонь и веревку. Блаженный Иисус благословил погромы и разбой, иначе не выжить его последователям. Хватит убеждать непонятливых, того и гляди пророк Мохаммед возвестит иную благую весть: правоверные! бей жидов, спасай планету!

Судских ниже и ниже опускался по ступеням истории, слои времени расступались перед ним, мрачнея с каждым шагом. Менялись одежды встречных, язык говоривших терял эластичность, становясь гортанным, отрывистым, будто сплошь состоял из воинских команд: встань! принеси! пади! Чужое время, неприятное…