Текст книги "Набат-2"

Автор книги: Александр Гера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)

У стойки таможенного досмотра Судских придержал Тамуру.

– Послушайте меня, господин Тамура, – очень тихо говорил ему на ухо Судских. – Пройдите досмотр и опоздайте на рейс. Затеряйтесь в здании. Так надо.

Тамура нахмурился и тихим голосом спросил:

– Вы чем-то озабочены?

– Да. Не хочу неприятностей. Следующий рейс будет через час, и вы много не потеряете. Сделайте, как я прошу, – сжал он локоть японца. – Так надо.

– О’кей! – сдержал тревогу Тамура, улыбнулся напоследок, пожимая руку Судских. Со стороны выглядело обычным прощанием двух друзей. Один улетал, второй оставался.

Судских проводил гостя взглядом. Вот Тамура прошел таможенный досмотр, вот миновал контроль проверки в аэропорту и оставил пограничную зону… Судских посмотрел на часы и поднялся на верхнюю галерею.

Когда убрали гармошку посадочного коридора и тягач потащил самолет на рулежку, Судских не стал медлить и направился в нижний ярус к начальнику пограничной службы. С его документами Судских пропустили беспрепятственно. Сомнений у пограничников относительно осведомленности шефа УСИ не было:

– Я Судских. По нашим сведениям, на борту парижского рейса находится бомба. Распорядитесь остановить взлет.

– Есть, товарищ генерал-лейтенант, – козырнул пограничный полковник. Шеф УСИ знает, что говорит…

– Моя миссия закончена, – ответно козырнул он и ушел.

Два часа спустя из сводки «Новостей» он узнал, что не ошибся. Бомбу обнаружили скоро, заодно приняли на борт опоздавшего пассажира. Его опоздание никак не связывалось с возможным террористическим актом.

«Счастливого полета», – мысленно пожелал Судских Тамуре.

Кто? – задался он вопросом. Теракты продолжались в стране с прежней наглостью и безнаказанностью. Он сумел предотвратить трагедию, но кто дает сведения, кто?

Позвонил Воливач:

– Игорь Петрович, поздравляю. Ты герой дня.

Судских учтиво поблагодарил и ответил:

– Но мне было бы куда приятней найти исполнителя.

– Нашли, – как само собой разумеющееся, ответил Воливач. – Помнишь, с места нападения на Мастачного «москвичек» удирал?

– Помню, – насторожился Судских, соображая, блефует Воливач или имеет подлинные улики.

– И привел нас в стойло. Выжидали долго, хотя многие следы вели туда. При обыске там обнаружили взрывчатку, копию той, какую нашли в самолете. Взяли пятерых и вагон оружия. Доволен?

– Спасибо, Виктор Вилорович, – с полным удовлетворением ответил Судских. – Они у вас?

– А где же им еще быть? Пока милиция не чухается, отдуваться нам с тобой. Хочешь взглянуть? Они тебя за изувера считают, одного имени пугаются, – захихикал Воливач. – Не впервой слышу о тебе такое. Приедешь?

– Выезжаю, – сухо ответил Судских.

На Лубянке его встретил помощник Воливача и повел прямо в помещение предзака.

– Виктор Вилорович дожидается вас там, – пояснил помощник.

Воливач дожидался Судских в приподнятом настроении.

– Пока особо не допрашивали. Едва назвали твое имя, пообещали передать в УСИ, стали колоться, как спелые орехи. Чем ты их так напугал? – прищурился Воливач, а лукавую усмешку не стер.

– Не знаю, – дернул плечами Судских. Он в самом деле не подозревал, что у него репутация изверга. – Что показали?

– Будто бы представляют молодежную патриотическую организацию, действуют самостоятельно.

– А вы как считаете?

– Не верю, друг мой. Больно взрывчатка хороша, такой во всем мире ограниченное количество, а у них есть. Это особый вид, обнаружению не подлежит, изобретен совсем недавно. Слушай, скажи честно, как ты ее высветил?

– Интуиция, – кратко ответил Судских. – Тамура улетал этим рейсом, вот я и подстраховался. Показывайте героев.

– Скопом или по одному? – не изменил прищура глаз Воливач.

– Один на один.

– Как знаешь, – разобиделся Воливач. Хозяин все же он… Но напряжение внутри Судских отметил.

В комнатку следователя, где ничего не было, кроме стола, двух стульев, привинченных к полу, телефона и настольной лампы, ввели в наручниках парня лет двадцати пяти. Лицо настороженное, что он пытался скрыть под маской безразличия. Интересным Судских он не показался.

– Чикаться с тобой не будем, – сразу молвил Судских. – Скажешь правду, останешься жить. Я – Судских.

Приведенный быстро облизнул губы.

– Это незаконно, – с хрипотцой произнес он.

– Забудь о законности. Каков привет, таков ответ. Начинай.

– Я уже показал: мы – члены молодежной патриотической группы «Русский порядок».

– Откуда взрывчатка?

– Купили у кавказцев.

– Вранье. Нет у них такой. Последний раз прошу, лучше правду выкладывай, поблажек не будет.

– Ничего другого сказать не могу.

Судских смерил его уничтожающим взглядом. Позволил разбежаться и удариться о стену. Удар получился страшным.

«Зомби! Черт бы его побрал…» – скользнула запоздалая мысль. Судских нажал кнопку звонка.

Охранник без любопытства оглядел боевика с разбитой напрочь головой и посмотрел потом на Судских.

– Этого убрать, и давайте следующего.

Через пару минут в комнатке навели порядок и ввели второго боевика. Не считая некоторых отличий, он был копией первого. Как оловянные солдатики, они отличались мелочами отливки, но оставались солдатиками одного набора.

– Твой товарищ предпочел разбить себе голову о стену вместо правды. Такой же? – вперился в него Судских взглядом.

– Я могу сказать то же самое. Поверьте, это правда.

– Смотреть в глаза! – прикрикнул Судских.

Боевику было мучительно трудно остановить свой взгляд на уровне глаз Судских, о котором рассказывали страшные вещи. Судских воспользовался мигом и проник в его подкорку.

Темный коридор, в который он попал, закончился бетонной стенкой. «Взорвать!» – приказал Судских, и ослепительно белая вспышка расчистила проход. Множество людей толпились там, будто пленники, они тянули руки к освободителю.

– О-ох, мама! – простонал боевик, кривясь от боли и сползая на пол. – Голова разрывается…

– Пройдет, – жестко ответил Судских. – Вставай.

Боевик поднялся. Вместо прежней пленки безразличия на глазах стал различим их свет. Голубой и глуповатый.

– Вспомнил! – выдохнул боевик. – Я не хочу умирать, скажу, – торопился он. – Приказы отдавал офицер из вашего управления по имени Святослав Павлович, я видел его только раз. Тот, кто себе голову разбил, старший группы.

– Ты ничего не путаешь? – сузил глаза Судских. Сказанное было невероятной чушью. – Матерью клянусь! – открыто, с мольбой смотрел он на него.

Пришлось еще раз войти в темный коридор. Среди толпящихся людей Бехтеренко не оказалось. Боевик описывал человека, отдавшего приказ заложить бомбу, и Судских увидел его, скромно стоящего у взорванного прохода. Другие выходили на свободу, а этот жался поодаль.

«Мать честная!» – воскликнул про себя Судских. Он узнал его.

4 – 16

Остров Готланд не вызывал желания у туристов посетить его из-за постоянной сырости в воздухе и на земле. По-райски зелено и адски сыро. Если и наезжала сюда шальная парочка, чаще всего это были не туристы, а люди, убегающие от неприятностей. Поэтому богатую шведку с мужем – то ли турком, то ли турком в квадрате – приняли в Форесунде сдержанно и настороженно. Потом недоверие рассеялось: семейная пара сняла комнату у говорливого Квале на две недели, оплатила ему сразу, жила открыто и приехала ради одной цели – разыскать, не осталось ли какой памяти о любимом дядюшке Питере Бьернсоне. Был здесь такой – подтверждали окрест, – служил маячником, жил на острове давно и скрытно, о родичах его никто здесь не слышал, и все выражали сочувствие племяннице, которая не посчитала за труд навестить могилу любимого дядюшки.

– Здесь ее нет, – уверенно заявил говорливый Квале. – Лет тридцать назад его перевели на Форе, там он и скончался.

Он сразу же выразил желание помочь съездить на соседний островок. Позвонил своему родственнику на Форе, снарядил катер и доставил семейную пару, не замочив солеными брызгами.

Там их встретили вежливо, нисколько не сомневаясь в честных намерениях, иначе за каким чертом попрутся сюда люди, живущие в светлом мире? Да, Питер-отшельник жил на маяке и похоронен там же, отвечал родственник Квале Мэнэ-козоед. Он проводит их к могиле, едва управится с дойкой коз. м Коз у Мэнэ водилось пять, и управлялся он с ними в одиночку. Дочь наезжала раз в неделю, привозила продукты и необходимые вещи, ворчала на старческую прихоть и отбывала на Готланд.

– Оно так, – охотно соглашался старик, мало похожий на истинного шведа, – только мой козий сыр известен даже в столице. Каждую неделю дочь сначала забирает пять прекрасных головок и только потом ворчит на коз.

У старика Мэнэ было широкое лицо, на котором утвердился маленький уверенный нос С сизыми подпалинами. Он сразу заявил семейной паре, что спиртным не увлекается – это от климата, – но выпить не откажется, почему рекомендует им заночевать. Бутылку «Абсолюта» он сразу приметил в одном из пакетов.

– Я правильно себя веду? – спросила у Бурмистрова жена, когда старик отправился к козам.

– Прирожденный разведчик, – подтвердил Иван. – Молодец, Дарьюшка. Только чего вдруг меня за турка считают и даже хуже?

– Другого мерила у них нет, а за Финляндией для них сразу начинается Турция. Не переживай. Я лично всю бы жизнь шпионом работала, впервые муж хвалит!

Через час, отведав знаменитого сыра с парным молоком, вся троица отправилась к маяку. Сыр безо всякой рекламы был вкусен и необычен, будто в него добавили перчику и свежего ветра.

Улучив момент, Иван напомнил жене:

– Выжимай старика полностью, на Готланде нам нельзя оставаться на всю жизнь. Шевелись, фру Андерсен.

– Вот тут он и отшельничал, – указал Мэнэ на башню маяка, похожего на каменный острог. – В Форесунде поговаривали, что Питер сюда забрался не случайно. Видите ли, на Готланде стало тесно от людей, а он любит тишину и покой.

– Я так мало знала его, – пояснила Дарья. – Моя мать говорила, что брат был замкнут с детства, не женился и уехал на Готланд в неполные двадцать пять лет.

– Вот-вот, – подтвердил старик. – Человек без изъянов, а ни с кем не дружил, ни к кому не заходил. Уполномоченный маячной службы наезжал из Висбю, любил денек-другой попить водочки у смотрителей, а у него долго не задерживался. Отдаст зарплату и отваливает. В ту пору я возил ему маячные припасы, так он меня даже в башню не пускал. Он в самом маяке жил, – охотно пояснял Мэнэ. – А когда он служил на Готланде, убиралась у него моя жена-покойница. Пышная была, красавица из Аллинге на Борнхольме, так он никогда ее не ущипнул за бочок. Она приходит, а он уходит из дому. Писал что-то, писал…

– Ах, как жалко! – всплеснула руками Дарья. – Не осталось, видать, записей?

– Не знаю, фру Андерсен, спросим у маячника, – отвечал старик. – Если осталось что, вам обязательно отдадут. Люди у нас честные, чужого им не надо, но хранят все на всякий случай, – с гордостью заявил Мэнэ. – Сейчас именно тот случай…

У самого маяка к ним вышел смотритель, худой и высокий, полная противоположность их провожатому. На местном диалекте они обменялись приветствиями и в трех словах поделились новостями. Указав на пару, Мэнэ в двух словах объяснил цель визита.

Маячник выслушал и молча удалился в башню.

– Он не захотел с нами говорить? – насторожилась Дарья.

– Нет, фру Андерсен. Все маячники – молчальники. Он понял правильно и сейчас вернется.

Действительно, смотритель вернулся через пять минут. В руке нес плотный узелок.

– Это вещи Питера, – сказал он, выставив перед ними узелок, молча воззрившись на гостей. Мэнэ поблагодарил от имени всех и указал Ивану на узелок. Визит закончился, едва начавшись.

– Не сердитесь на него, – понял обескураженность четы провожатый. – На Форе разговаривать ни с кем не принято. Ваш дядя попал куда хотел. Я без людей не могу, а ему в самый раз. Из молчальников получаются праведники.

– Спроси его, – подтолкнул жену Бурмистров, – часто ли тут бывают приезжие.

– Потом, – кратко ответила Дарья и заговорила на шведском. Иван терпеливо дожидался, чтобы услышать потом перевод на английском и осмыслить по-русски. – Он сказал, что корабли идут далеко в море, их видно только в погожий день, и то редко, а в тумане слышны только гудки. Вечером расспрошу его. Вечером, в ожидании ужина, который готовил исключительно хозяин, наотрез отвергнув помощь фру Андерсен, они перебрали вещи Питера и сразу наткнулись на исписанные листки, перевязанные крест-накрест бечевкой. Едва взглянув на первые строчки, Дарья сказала, ойкнув:

– Ванюша, тут копаться и копаться…

– Эй, фру Андерсен, приглашайте супруга к столу! – крикнул из столовой Мэнэ. Английского он не знал и общался с Иваном через Дарью. Как-то она пояснила: шведский на Готланде похож на западэнский хохлацкий в Сибири.

«Абсолют» выставлен, хозяин с удовольствием свинтил крышку и потер ладони. С ужином он постарался: гости завтра уезжают с Готланда совсем, задаток у Квале назад не потребуют, и он должен получить его половину – таковы правила у родственников. Гости и ему приплатили за помощь!

– Это хорошо, что вы наведались, – философствовал Мэнэ. – Питера помянули, о себе хорошую память оставили, светлых дней на Готланде прибавится. Мир вам, – приподнял он стаканчик и с удовольствием выпил мелкими глоточками. Шутка ли, в кои-то веки чистейший «Абсолют» пить…

Разговор о маяках и пароходах начался исподволь, а после третьего стаканчика хозяина потянуло на разные истории. Так же исподволь Дарья подтолкнула его к злосчастному рейсу «Саломеи».

– Так-так, – соглашался Мэнэ. – Суда проходят далеко от острова, миль за тридцать, в тумане и того дальше, снижают ход. На моей жизни всего раз был случай катастрофы с норвежской посудиной. Как помню, среди ночи разгуделся пароход, позже к нему присоединился другой гудок. Было мне лет десять, и поутру отец снарядил шлюпку, чтобы выяснить, какие там дела, посмотреть, что осталось. Вернулся он к вечеру, шлюпка доверху набита судовым скарбом. Кресло, на котором сидит ваш муж, с норвежца, и медная сковорода с него, и кружки эти небьющиеся, морские… А в трюмах «Саломеи» было голо. Видать, балластом шла или груза всего ничего. Пароход остался на плаву, только нос разворотил себе на банке у Форе. И к нему подходил другой пароход, – стукнул для убедительности Мэнэ по столу. – Вашему дядюшке повезло больше, он первым добрался до «Саломеи», рядом был и забрал в капитанской каюте какой-то ящик, высокий, в перевязи проволоки. Так разве Питер сказал, что внутри было? Только недолго он добыче радовался. Приехали на маяк люди в прорезиненных плащах и уехали с ящиком, который Питеру достался. Бывает… Когда Питер ящик брал, лицо его порозовело, а как отняли ящик, белым стало. И синяк был заметен…

После пятого стаканчика Мэнэ повело, и супруги пожелали ему спокойной ночи. Он мигом отрезвел, но оставленная бутылка на столе вернула ему благодушие. Он не поленился даже проводить чету до их комнаты.

– Дашутка, давай, – скомандовал Иван сразу за дверью. – Твой мифический дядя слыл писателем и этот случай обязан описать. Кофе и питание буду подавать незамедлительно.

С полчаса Дарья кропотливо разбирала каракули, переворачивала листки туда-сюда, и наконец, добравшись до нужного места, воскликнула:

– Есть! Слушай…

«…Его забыли впопыхах при перегрузке. Вид этого ящика сразу вдохновил меня… Ничего другого брать не хочу: здесь тайна. Так тщательно перевозят в каюте капитана вещи необычные. Сердце пело, и руки спешили. Только бы не наехали жители острова, лишь бы успеть увезти ящик…

Я опоздал. Прибыли другие искатели счастья и меня увидели.

Только сняв пятидесятикилограммовый ящик со спины в маяке, я успокоился. Передохнув, я сорвал обвязывающую проволоку и дощечки верха. Я перед тайной.

Что же я нашел внутри? Старинные книги на непонятном языке. Это разочаровало и вдохновило одновременно: я увидел золотые застежки на книгах и драгоценные камни. Я понял: они дороже ящика, набитого деньгами. Книги я припрятал и решил искать достойного покупателя.

И как же в очередной раз я был обижен судьбой, когда через десять дней ко мне пожаловали гости из криминальной полиции. Они вели себя грубо, старший ударил меня больно по лицу несколько раз, и я посчитал за лучшее отдать свою добычу. Нигде нет правды, прощай мечта, прощай недосягаемая Элеонора, судьбе неугодно, чтобы мы соединились. Ты красива, я беден, горький отшельник, кому даровано обладать тобой!»

– Бедный дядя Питер, – искренне пожалела Дарья. – С таким почерком трудно покорить красавицу Элеонору.

– Читай дальше, – торопил Иван.

– Дай передохнуть, – потянулась Дарья. – И кофе в постель!

Вернувшись из столовой с кофейником и теми самыми штормовыми кружками, Бурмистров застал жену со сверкающими глазами.

– Ванька, шубу обещаешь?

– Считай, она твоя, – понял пролог Иван.

– Слушай, какие события свершились далее.

Дарья отхлебнула кофе и продолжила чтение:

– «…Я перестал оплакивать свое несостоявшееся счастье, как вдруг мне напомнили о «Саломее». Как-то я собирался высаживать сельдерей и шпинат на единственной грядочке, и день выпал на удивление солнечный. Все вокруг радовалось живительному теплу. И тут я увидел катер в усах пены, спешащий к острову. С него сошел представительный мужчина и вежливо представился чиновником таможенной службы. Он интересовался, нет ли здесь контрабандистов, расспрашивал о моей жизни и вскоре уехал. Ночью пал густой туман, какой случается в начале мая, мне пришлось включить ревун среди ночи, и сон не шел больше. Поэтому в паузах ревуна я расслышал стук мотора с моря, а потом стук в двери. Пришлось вставать и спускаться вниз.

Я обомлел: за дверью стояли трое угрюмых мужчин, они без спроса вошли внутрь. Один из них успокоил меня:

– Мы не причиним вам вреда, господин Андерсен, если вы будете откровенны. Вы побывали на «Саломее»?

От страха я икнул, и они посчитали это знаком согласия.

– Вы нашли в каюте капитана ящик, который позже забрала у вас криминальная полиция? Какая именно?

– Полиция города Висбю.

– Подумайте лучше, – посоветовал он, и я сжал в ком нервы:

– Старший был явно из Стокгольма. Подручные звали его господин Бергман, а подручных я видел раньше на Готланде.

– Прекрасно. Вы ничего не забыли сказать? Или отдать нам?

Я посчитал за лучшее для себя быстрее расстаться с тем понравившимся мне пергаментом, удивительно красочным и манящим к себе. От него исходила какая-то тайна, она заставляла меня часами любоваться манускриптом с загадочными фигурками. Я молча достал пергамент и отдал пришельцам. Они тотчас сгрудились над ним, кто-то достал фотографию и сличил с пергаментом, говоря при этом на варварском языке. Такими грубыми могли быть только русские. Ни слова благодарности! Более того, старший сказал:

– Больше ничего не скрываете? Ответьте честно!

– Нет, – сказал я твердо, и гости сразу покинули маяк.

Несколько дней с тоской и страхом ждал я продолжения событий, но ничего больше не случилось. Воцарился мир. В скорости созрел шпинат, распушился дружно сельдерей, радуя меня тихим счастьем».

– Дальше лирика, – пояснила Дарья. – Каково?

– Шуба у тебя есть, – обнял жену Иван, поддался ее настроению, и до утра оба не смыкали глаз.

– Ты уже не хочешь разводиться со мной? – напомнила она.

– От добра добра не ищут, – лаконично ответил Иван.

Утром они покидали Готланд. Рейсовый пароходик доставил их в Стокгольм, откуда Иван звонил во Францию, как велел Бехтеренко, эзоповым языком сообщил о результатах.

– Прекрасно! – ответил голос на том конце провода. – Радует, что контракт подписан. Дождитесь в Швеции нашего референта и вылетайте в Бельгию.

– Шубу у тебя не отняли! – щелкнул жену по носу Иван.

– А зачем теперь в Бельгию? – спросила она, не понимая.

– Прозрачные границы. Бенилюкс, – пояснил Иван. – Европа.

Связной прибыл на следующий день. Отправив Дарью побродить по Стокгольму, Иван рассказал ему о поездке на Готланд, передал рукопись мифического дяди.

– Так мы и предполагали, – комментировал его рассказ связной, сослуживец Ивана по УСИ. – Подразделение Берии невероятным образом разыскало все книги из ящика. Предположительно часть библиотеки Ивана Грозного. Сохранилась любопытная записка Берии: «Хватит дрочить понятные вещи! Немедленно все книги ко мне!» Помечена записка шестым марта 1953 года. Понятна дата? – спросил он, и Бурмистров кивнул. – Дальше никаких следов.

– А я Дарье шубу обещал, – вздохнул Бурмистров.

– Раскошеливайтесь, товарищ подполковник! Она ее честно заработала. Кстати, энную сумму я вам подвез, – рассмеялся связной. – Вылетайте в Антверпен. Для вас в «Принц-отеле» заказан номер и «СААБ-8000» напрокат. Из Бельгии прокатитесь в Люксембург. Сейчас туда перебрался старший Триф, кто-то его крепко напугал, поторопитесь. У него за Гревенмахером коттедж. Вот карта, все помечено, – протянул Бурмистрову кальку связной. – Не знаю, как вам удастся познакомиться со старой лисой, но задание не отменяется.

– Только на жену и уповаю, – усмехнулся Бурмистров.

– Тогда вторая шуба ей обеспечена. Удачи, – пожелал связной.

Вернувшаяся Дарья была осчастливлена обещанием второй шубы и деятельно взялась готовиться к отъезду. Она мыслила женскими категориями видения проблемы, ее не пугали подходы к Трифу.

– Чего вокруг да около ходить? Если мужик напуган и охраны нет, он сам потянется к хорошим людям. Изображать телку около проколотой шины я не стану, а устроить на его глазах тебе скандал – это нас сблизит. А дальше разберемся.

– И сорвать операцию, которую тщательно прорабатывали в Москве, – возразил Иван. – Даша, поменьше самодеятельности.

– Ой, помолчи, – осекла Дарья. – Все вы там мужики в УСИ, и разработки ваши рассчитаны на мужланов. Нет у вас Женского подхода к людям. На Готланде сошло? И в Люксембурге я придумаю ход. За две шубы есть смысл порадеть родным органам.

Иван, усмехаясь, согласился.

Часа в три ночи Дарья растормошила мужа:

– Ванечка, есть ход.

– Молодец, – не хотел просыпаться Иван, но слово «ход» оказалось магическим. – Что придумала? Рассказывай.

– Есть в России человек, чей авторитет для старшего Трифа обязателен? – спросила она, включая ночник.

– В России? – повторил Иван, окончательно расставаясь со сном. – Подумать надо… С Ильей они поддерживали связь, он знает Гуртового… Точно, Гуртовой! Он сейчас на Сорокапятке!

– Вот и передай ему привет, якобы мы тайно добрались к нему.

– Афера, – почесал затылок Иван.

– Смелость города берет! – возразила Дарья. – Для начала вблизи осядем, молодожены-туристы, а еще лучше – моим охранником будешь, – заявила она.

– Назначения отложим до утра, – попросил Иван, полагая, что идея до утра отлежится. Засыпая, молвил: – Есть зерно, есть…

В Антверпене по взаимному согласию они решили в гостинице не останавливаться и ехать сразу в Люксембург. В ближайшем спортивном магазине приобрели одежду, рюкзаки, палатку – гулять так гулять – и переоделись сразу. Оседлали ходкий «саабчик» и устремились по трассе. Иван вел машину с удовольствием, Дарья подремывала, изредка спросонок спрашивая, где они.

– Это еще Бельгия? – спросила она в очередной раз.

– Нет, уже Люксембург, – ответил Иван.

– Я проспала границу? – сразу взбодрилась Дарья.

– Здесь таможен нету, люди отвыкли бояться.

За Гревенмахером они отыскали нужный съезд и двинулись дальше по узкой, в одну машину, асфальтовой ленте, которая привела их к маленькому шале с ресторанчиком и широкой открытой террасой, откуда открывался великолепный вид на склон, поросший соснами.

– Перехватим чего-нибудь? – предложил Иван.

– Только хотела то же самое сказать! – засмеялась Дарья. – Заодно и осмотримся. Есть зерно, есть… – передразнила она.

Едва они вошли в широкие распахнутые двери, официант, одетый словно для светского приема, поспешил к ним, жестом руки предлагая выбирать место. Внутри пусто, прохладно, однако решили все же расположиться на террасе. Дарья – что ей в голову взбрело – обратилась к официанту по-шведски, и эффект был потрясающим.

– Фру шведка? Я миллион лет не обслуживал шведов! Откуда вы?

– Какая прелесть! – в быстром потоке слов ориентировалась Дарья и упоенно врала: – Мы долго жили в Японии, только вернулись в Европу и посетили первым делом Готланд.

– О, – повысилась в глазах официанта шведка. – Ваш муж японец?

– Он настоящий русский медведь, – сделала страшные глаза Дарья. – Нашла его в Японии и украла с русского теплохода в Иокогаме. Теперь он имеет прекрасное дело в Гонконге. Очень богатый и умный. Вам нравится мой избранник?

– Выше всяческих похвал! – всем видом выражал восхищение официант. Однако же спросил настороженно: – Он ест нашу пищу?

– Он ест все, – успокоила Дарья, двигаясь к столику.

– Если позволите, я предложу вам наш фирменный набор, – сказал официант, предусмотрительно разворачивая над столиком зонт. – Здесь вам будет прекрасно.

Мельком покосившись на Ивана, он с поклоном удалился.

– Ты что ему плела обо мне? – дождался Иван. – Чего он?

– Имидж тебе сделала. Ты сбежавший русский, у тебя куча денег и дело в Гонконге, – между прочим сообщила Дарья.

– Ладно, – согласился Иван. Жена шустро зарабатывала вторую шубу. – Гонконг так Гонконг.

Официант принес легкое вино и красиво оформленные закуски.

– Это наш фирменный салат, тортильетки-криоле и паштет. Им хозяин угощает вас бесплатно, – пояснил он. – И вино из его коллекции, такого нет во всей Европе. Вы очень ему понравились…

Они отдыхали, попивая вино и обозревая сосновый склон.

– Ты дела не забывай.

– Не учи ученого, – заверила она. Дарья вжилась в образ.

И в самом деле. Едва появился официант с судками, она забросала его вопросами, и он обстоятельно отвечал на все: по склону десять коттеджей, пустуют три, в шести живут постоянно, в седьмой только что въехал хозяин, которого здесь никогда не видели, – нелюдим и неразговорчив, как житель Готланда, сострил официант. Он приходит обедать в ресторан, молоко и хлеб ему доставляет рассыльный из ресторана. Так поступают все окрестные жители, и торговля процветает.

– Он правда с Готланда? – живо заинтересовалась Дарья.

– Шучу, – улыбнулся официант. – Он даже не швед, скорее израильтянин. Примерно через полчасика сами увидите его.

– Ванька, – наклонилась через стол Дарья, – если еще раз заговоришь о разводе, зарежу в последнюю ночь любви.

– Ты чего? – выпучил глаза Иван.

– А то, что на ловца и зверь бежит. Через полчаса максимум увидишь Трифа. Ходит сюда обедать. Понял?

– Актриса! – восхищенно сказал Иван.

Через некоторое время к ним подошел официант с мороженым и заговорщически сообщил:

– Этот господин расположился в зале.

– Да-да! – кивнула Дарья. – Мы не собирались его разглядывать, и нам пора. Нам понравилось у вас, но надо подумать о жилье, где нам установить палатку и переночевать неподалеку.

– Зачем? – удивился официант. – Видите ли, можно снять хоть на несколько дней один из пустующих коттеджей. Чтобы не платить большие деньги, отсутствующие хозяева передают их в ренту агентству по недвижимости, и оно предлагает их туристам. Это удобно и выгодно. Хотите, я вызову агента прямо сюда?

– О, прекрасно! – откликнулась Дарья. – Мы пойдем в бар.

– Коктейли за счет ресторана, – уверил официант. Ему от сделки перепадали хорошие проценты, и он старался с новой силой.

– Нам сейчас ключик от коттеджа принесут, – небрежно сказала Дарья мужу. – И очень дешево.

«Кажется, плакала вторая шуба», – уяснил Иван.

В затемненном зале степенно обедал пожилой человек лет шестидесяти. Выходящих с террасы он проводил скучающим взглядом, хотя цепкие лягушачьи глаза не упустили ни одной детали, и официант, видимо, уже сообщил ему, что на террасе обедает богатая парочка, шведка с беглым русским, которые собираются денек-другой отдохнуть поблизости.

Восседая с Иваном в баре, Дарья весело болтала с официантом, и довольно громко, пока не появился агент фирмы. В два счета они оформили документы, уплатили ренту, и агент предложил немедленно осмотреть свободные коттеджи.

– Если вам не понравится, – пояснил он, – деньги возвращаются сразу и в течение трех часов фирма обязана подыскать вам другое жилище в округе. Таковы наши правила, – с достоинством сказал он.

– Приятно познакомиться с будущими соседями, – незаметно сам Триф подошел к стойке бара, обратившись к ним по-русски.

– О! – обрадовался Иван. – Наконец-то я поговорю на родном языке, который опух от английского. Иван, – протянул он руку Трифу, – а это моя супруга…

– Госпожа?.. – обратился Триф на английском к Дарье.

– Андерсен, – подсказала она.

Триф приложился к ее руке.

– Джозеф Гольдштейн, – назвался он. – Выходец из России. Не согласитесь ли после осмотра жилища заглянуть ко мне?

– Охотно, – ответил Иван. – Я лет сто не говорил по-русски.

– Тогда до встречи, – отвесил старомодный поклон Триф и дал понять официанту, что можно увозить чету.

Дом понравился сразу, плата небольшая. Две спальни, гостиная, столовая с камином, стены выложены тесаным камнем, шкуры на полу – роскошество для бездомных туристов. Агент вручил им ключ, объяснил, как разыскать его, и пожелал счастливого отдыха.

– Ой, Ванька! – кинулась на него и повалила на пол Дарья. – Как по ледяной горке промчалась! Жуть!

Иван приложил палец к губам, выкарабкался из-под нее и написал на салфетке: «Только по-английски! Помни о “жучках”».

– О, иес! – воскликнула Дарья и опять стянула Ивана на пол.

– Иес! – ответил он. И – тишина.

Через пару часов, освежившись, они отправились к Трифу. Его коттедж находился метрах в ста ниже.

Хозяин предложил им аперитив на веранде, завязался разговор об оставленной России, говорили то на русском, то на английском, и хозяин, как бы забывшись, нст-нет да и обращался к Дарье на русском. Та свою партию вела блестяще.

Разговор как будто ни о чем, но Иван сознавал, что хозяин, хваткий и очень внимательный, щупает их, ради неизвестных им целей. Без сомнений, это был Триф, с фотографией сличили заранее, но расспросы его уводили еще дальше, чем проверка их легенды.

Около одиннадцати вечера они распрощались.

Вверх по тропинке идти труднее, они не обменялись ни одной фразой. Отперев дверь, Иван внимательно осмотрел порожек.

«У нас побывали гости», – написал он Дарье на салфетке.

– Я так устала, – понимающе сказала она по-английски. – Приму ванну – и спать. Милый старичок, да?

– Я думаю, – отвечал Иван, – у нас с ним получится бизнес. Что-то ему от меня надо. Я понял это, едва заговорил о том, что я занимаюсь буксировкой судов в Гонконге.

– Скажет еще. Не забудь, завтра мы пригласили его к себе…

Иван не ошибся. Старшему Трифу была крайне нужна помощь Бурмистрова. Живя длительное время вне России, он оборвал с ней устойчивые связи, которые сейчас ему остро понадобились. Из-за этого Трифу пришлось нарушить свое затворничество и пойти на контакт с незнакомыми людьми. Бойкий язычок Дарьи, добродушный вид Ивана убедили его в непогрешимости слепленных образов. Она – богатая шведка, он – обычный русский недотепа, которому повезло с приданым. Выбирать не из чего, придется посвятить чужаков в свои затруднения и по возможности не платить дорого.