сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 69 страниц)
Лозен, прозревая, без сомнения, будущее, не хотел уехать из Парижа, не попрощавшись с любовницей графа, которая приняла его так любезно, что было очевидно: если она и отдалась Фиц-Джеймсу, то причиной этого стало лишь ее отчаяние.
Он нашел ее еще любезней и еще улыбчивей, чем прежде, и, когда мадемуазель Ланж сказала ему, что, несмотря на его отъезд, она не забудет его, он ответил:
— В таком случае помните, что если вы станете любовницей короля, то я захочу командовать армией.
— На мой взгляд, — ответила она, — вы недостаточно честолюбивы; если я стану любовницей короля, то сделаю вас по крайней мере первым министром.
— Ба!.. А как же господин де Шуазёль? — спросил Лозен.
— Господин де Шуазёль? Я его ненавижу, — ответила Ланж.
— И по какой же причине? Поясните, сделайте одолжение, — сказал Лозен.
Ланж была добрая девушка и никогда не заставляла себя упрашивать; как выяснилось, причиной ее ненависти к Шуазёлю были все те же злосчастные печеные яблоки Жана дю Барри.
Мадемуазель Ланж подсказали, что приблизиться к королю можно посредством г-на де Шуазёля. Господин де Шуазёль нашел молодую женщину очаровательной, однако он тоже увидел эти роковые печеные яблоки, и то беспокойство, какое они заставили его испытать, явилось причиной оказанного им мадемуазель Ланж пренебрежения, которое она простила Лозену, но никоим образом не хотела простить г-ну де Шуазёлю.
Итак, Лозен уехал из Парижа, увозя с собой обещание мадемуазель Ланж, что если ей удастся стать когда-нибудь любовницей короля, то она будет другом Лозену и врагом г-ну де Шуазёлю.
Но как же все-таки, несмотря на эгоистическую разборчивость г-на де Шуазёля, мадемуазель Ланж увиделась с королем? Сейчас мы это расскажем.
Дело в том, что в конце концов мадемуазель Ланж выбрала настоящую дорогу, от которой она сначала отклонилась.
Она обратилась к Лебелю.
Лебель, которого нам уже случалось упоминать в подобных обстоятельствах, был камердинером короля и изобретателем такого замечательного заведения, как Олений парк, с которым столь философски мирилась г-жа де Помпадур.
Придворный этикет требовал, чтобы ни один король не прикасался ни к одному блюду, пока с него не сняли пробу. В течение долго времени роль дегустатора в отношении любовных связей Людовика XV исполнял герцог де Ришелье, но в конце концов, вступив в тот возраст, когда любая синекура кажется предпочтительней столь беспокойной должности, он поручил Лебелю исполнять обязанности, от которых ему самому пришлось отказаться.
Лебель увидел мадемуазель Ланж, был очарован ее красотой, нисколько не испугался печеных яблок графа Жана дю Барри и представил герцогу де Ришелье столь подробный отчет о сокровище, которое ему довелось повстречать, что герцог пожелал удостовериться, по крайней мере зрительно, что в рассказе Лебеля нет никакого преувеличения.
Герцог удостоверился и остался доволен.
После этого в помощники взяли герцога д'Эгийона и, на случай успеха, сформулировали условия договора с новой фавориткой. Однако от нее потребовали полного отчета о ее прошлой жизни, чтобы быть готовыми противостоять как злословию, так и клевете.
Прекрасная Магдалина не скрыла ни одного из своих грехов, и вот что она рассказала о себе.
Она родилась в Вокулёре, родине Жанны д'Арк, в 1744 году, следовательно, ей было двадцать четыре года; она была дочь кухарки и монаха; вначале она звалась Жанной Вобернье и под этим именем начала свое обучение у модистки. Из магазина модистки она перешла в другое заведение, намного менее почтенное, но куда более известное — к г-же Гурдан. Там она сменила свое имя и стала зваться Лансон. Однажды вечером полупьяный граф Жан дю Барри встретил ее на углу улицы и поднялся к ней, а на другой день увез ее к себе; потом, в момент денежных затруднений, он продал ее Ради де Сент-Фуа, начальнику канцелярии министерства иностранных дел, позднее вернувшему ее графу дю Барри, который на этот раз поставил ее, уже под именем мадемуазель Ланж, управлять игорным домом, где ее видел Лозен и где с ней свел знакомство Лебель.
Подобная исповедь заставляла призадуматься. И потому сначала Лебель и герцог д'Эгийон испугались такого прошлого мадемуазель Ланж. Один лишь герцог де Ришелье держался твердо и заявил, что таланты, которые за время своей бурной и полной приключений жизни приобрела Жанна Вобернье, непременно встретят благосклонный прием у короля, чья немощь увеличивалась с каждым днем. Так что Ришелье посоветовал Жанне действовать прямо противоположно тому, как действовали другие женщины, пользовавшиеся до этого момента милостями короля, то есть не разыгрывать невинность, подобно им, и нисколько не скрывать присущих ей талантов.
Ришелье был отличным пророком; дела пошли именно так, как он предвидел, и даже лучше. В объятиях мадемуазель Ланж король Людовик XV грезил о прекраснейших днях своей юности, и вскоре стало заметно, какую власть над ним вот-вот должна была взять его новая фаворитка.
Однако следовало дать ей какое-нибудь имя; слишком многие знали ее как Жанну Вобернье, как мадемуазель Лансон или как мадемуазель Ланж, чтобы она сохранила за собой какое-нибудь из этих имен. У графа Жана дю Барри был брат Гийом дю Барри; его вызвали в Париж, женили на Жанне Вобернье, дали ему сотню тысяч ливров в обмен на его имя и отослали обратно в провинцию, а графиню дю Барри тем временем представили ко двору, как это некогда было сделано с г-жой д'Этьоль, маркизой де Помпадур.
Лишь тогда г-н де Шуазёль осознал, какую ошибку он совершил, придав слишком большое значение печеным яблокам графа Жана дю Барри.
Тогда же появилась знаменитая песенка «Прекрасная бурбонезка», при всей своей оскорбительности не имевшая другого следствия, кроме того, что она забавляла Людовика XV и г-жу дю Барри, которые сами напевали ее в присутствии г-на де Шуазёля, чтобы министру было известно, что они ее знают.
Между тем было объявлено о скором приезде в Париж датского короля Кристиана VII. Это был юный и красивый государь, и потому новость о его приезде привела в волнение двор, город и, главное, театральный мир.
Как только стало известно, в каком особняке он поселится, все соседние дома заполнились самыми красивыми женщинами Парижа. Некоторые из них договаривались с обойщиком, и он развешивал их портреты в его спальне и в его туалетной комнате. Мадемуазель Гранди, актриса Оперы, пошла дальше всех и послала ему свой портрет, на котором она была изображена в наряде Венеры, домогающейся яблока прекрасного Париса.
Находясь в Париже, датский король виделся лишь с энциклопедистами, и, по слухам, все потуги парижанок оказались тщетными.
Тем временем г-н де Шуазёль вел переговоры о деле, которое должно было нейтрализовать влияние графини дю Барри: речь шла о бракосочетании дофина с австрийской эрцгерцогиней.
Императорская семья была богата по части принцесс. Уже давно вынашивался замысел связать кровными узами Бурбонов и германских императоров; вначале поговаривали о том, чтобы снова женить короля, но король чувствовал себя слишком старым для женитьбы. В итоге решили женить не короля, а дофина, и г-ну де Бретёю было поручено изыскать среди юных австрийских эрцгерцогинь ту, которая более всего соответствовала бы короне Франции.
В Версальском дворце можно еще и сегодня увидеть картину, написанную по этому случаю. Она представляет Марию Терезию в Шёнбрунне: прославленная императрица-королева изображена на ней в расцвете зрелой, но еще свежей красоты в окружении юных девушек, похожих на нераспустившиеся бутоны; среди этих юных девушек, по ее пепельным волосам, по ее кротким голубым глазам, по ее матовой и вместе с тем сверкающей коже и, наконец, по характерной австрийской губе, следствием смешения лотарингской и кастильской крови, можно узнать Марию Антуанетту в возрасте тринадцати лет.
Мария Антуанетта Жозефина Иоганна Австрийская родилась в Вене 2 ноября 1755 года.
За два года до того, как покинуть Шёнбрунн, Мария Антуанетта уже знала, что ей суждено стать женой наследника французского престола. Господин де Шуазёль лично избрал ей наставника, аббата де Вермона, так что она в совершенстве говорила на французском языке и с такой же легкостью изъяснялась по-английски, по-итальянски и на латыни.
Мария Терезия велела обучать свою дочь латыни из признательности к этому языку. Разве не на нем она держала речь перед своими верными венгерцами и разве не на нем ее верные венгерцы дали клятву умереть за нее?
Воспитание юной эрцгерцогини по части занятий искусством было не менее тщательным, чем по части филологии; Гардель был ее учителем танцев, а Глюк давал ей уроки музыки, сделавшие ее поклонницей этого вида искусства; наконец, она прелестно рисовала.
Что же касается политической стороны воспитания, то Мария Терезия не доверяла этого никому и заботилась, чтобы Мария Антуанетта, став по внешнему виду и по манерам француженкой, в душе оставалась австриячкой.
Как мы уже сказали, это бракосочетание было решено в политике двух государств за два года до того, как принц Лотарингский получил поручение отправиться в Вену, чтобы официально просить руки Марии Антуанетты. Согласие на брак было дано.
Вся Европа затрепетала при этом известии, которое, по-видимому, надолго упрочивало австро-французский союз и, следовательно, изменяло всю политику северных государств. Что же касается Франции, то она стала готовиться к пышным празднествам, обычно сопровождавшим вступление в брак ее королей.
В это время вышел в свет один из первых экономических памфлетов; он назывался:
«Оригинальная идея одного доброго гражданина
по поводу общественных празднеств,
кои предполагается устроить в Париже и при дворе
по случаю вступления в брак господина дофина».
Эти празднества, перечень которых автор памфлета приводит, должны были, по его словам, обойтись Франции в двадцать миллионов.
Перечислив все издержки, он добавляет:
«Я предлагаю ничего из всего этого не делать, а вычесть эти двадцать миллионов из годовых налогов и в особенности из податей; таким образом, вместо того чтобы забавлять богатых бездельников двора и города пустыми и мимолетными увеселениями, власти наполнят радостью печальную душу хлебопашца, заставят весь народ принять участие в этом событии, и тогда в самых отдаленных концах королевства люди будут восклицать: "Да здравствует Людовик Возлюбленный!" Этот вполне новый способ устраивать празднества покрыл бы короля славой намного более истинной и более долговечной, чем вся пышность и блеск азиатских празднеств, а история сохранила бы для потомства память об этом поступке куда охотнее, чем пустые подробности великолепия, обременительного для народа и крайне далекого от истинного величия монарха, отца своих подданных».
Памфлет приписывали Жан Жаку Руссо.
Как нетрудно понять, король не последовал этому совету.
Мария Антуанетта выехала из Вены, снабженная наказами матери; в их числе было следующее наставление, написанное собственноручно императрицей-королевой:
«Список вельмож, рекомендуемых Марии Антуанетте
Австрийской ее матерью императрицей Марией Терезией
в момент ее отъезда из Вены для вступления в брак
с дофином Франции.
СПИСОК ЗНАКОМЫХ МНЕ ОСОБ
Герцог и герцогиня де Шуазёль.
Герцог и герцогиня де Прален.
Отфор.
Дю Шатле.
Д'Эстре.
Д'Обетер.
Граф де Брольи.
Братья де Монтазе.
Господин д'Омон.
Господин Жерар.
Господин Блондель.
Ла Бове, монахиня.
Ее подруга.
Дюфоры: при всяком случае свидетельствуйте этой семье вашу признательность и ваше внимание.
То же самое в отношении аббата де Вермона. Судьба этих людей трогает мое сердце. Моему послу поручено иметь о них попечение. Мне жаль, что я первая нарушаю свои собственные правила, состоящие в том, чтобы вообще никого не рекомендовать; но вы и я слишком многим обязаны этим людям, чтобы при всяком случае не стараться быть им полезными, если мы можем делать это без излишних обязательств со своей стороны.
Советуйтесь с Мерси.[9 - Граф де Мерси, австрийский посол в Париже. (Примеч. автора.)] Я рекомендую вам вообще всех лотарингцев, в тех вопросах, в каких вы можете быть им полезной».
Возможно, небезынтересно привести здесь список лиц, которых, со своей стороны, рекомендовал, умирая, дофин. Мы увидим, к какому столкновению в Версале должны были привести эти два перечня рекомендаций.
«Список некоторых особ, рекомендуемых
господином дофином тому из его детей,
кто наследует Людовику XV.[10 - Этот список, наряду с несколькими другими документами, не менееважными, был доверен г-ну де Николаи. (Примеч. автора.)]
ГОСПОДИН ДЕ МОРЕПА. Бывший министр, впавший в немилость, но сохранивший, насколько мне известно, свою приверженность к истинным правилам политики, которые г-жа де Помпадур не признавала.
ГЕРЦОГ Д'ЭГИЙОН. Происходит из семьи, прославившейся политическим подходом, к которому Франция рано или поздно должна будет вернуться во имя своей безопасности. С годами он сформируется и сможет быть полезен во многих отношениях. Его принципы в отношении королевской власти столь же безупречны, как и принципы его семьи, которые со времен кардинала Ришелье не претерпели никакого изъяна.
ГОСПОДИН ДЕ МАШО. Мой отец удалил от себя этого человека, упрямого по характеру и с некоторыми заблуждениями ума, но предельно честного. Духовенство ненавидит его за жестокие действия по отношению к нему; но годы заметно смягчили его характер.
ГОСПОДИН ДЕ ТРЮДЕН. Пользуется славой человека честного и верного, обладает широкими познаниями.
КАРДИНАЛ ДЕ БЕРНИ. В конечном счете он получил награду за услуги, оказанные им Австрийскому дому. Однако его политический подход к этой державе продуман с большей осмотрительностью, чем подход герцога де Шуазёля. Его удалили потому, что он недостаточно сделал для императрицы и вспомнил, наконец, что он француз. Умерив свою чересчур известную враждебность к той сильной партии в духовенстве, что более всего привязана к нашему дому, он может сделаться весьма полезным.
ГОСПОДИН ДЕ НИВЕРНЕ. Обладает умом и приятностью в обхождении; его можно назначать в посольства, где без подобных качеств не обойтись; именно на такие места его следует ставить.
ГОСПОДИН ДЕ КАСТРИ. Годен для военной службы; обладает честностью и знанием дела.
ГОСПОДИН ДЕ МЮИ. Олицетворенная добродетель; он унаследовал все качества, которыми, как мне известно понаслышке, обладал г-н де Монтозье; он тверд в добродетели и чести.
ГОСПОДИН ДЕ СЕН-ПРИ. Продвигались г-жой де Помпадур, однако имеют способности и желание продвигаться. Отца следует отличать от сына и шевалье; когда-нибудь последний сможет стать весьма полезным.
ГРАФ ДЕ ПЕРИГОР. Осмотрительный и честный человек.
ГРАФ ДЕ БРОЛЬИ. Обладает энергией и умом, равно как и политическими приемами.
МАРШАЛ ДЕ БРОЛЬИ. Обладает способностями командовать войсками в случае войны.
ГРАФ Д'ЭСТЕН.[11 - Это граф д'Эстен, адмирал военно-морского флота. (Примеч. автора.)] Обладает талантами, какие положено иметь при его звании.
ГОСПОДИН ДЕ БУРСЕ. Обладает, равно как и барон д'Эспаньяк, твердыми познаниями.
ГОСПОДИН ДЕ ВЕРЖЕН. Пребывает в посольствах. Обладает весьма упорядоченным умом и способен вести продолжительное дело, основываясь на правильных началах.
В ПАРЛАМЕНТЕ, в СЕМЕЙСТВАХ ПРЕЗИДЕНТОВ, есть даровитые люди, весьма усердные в исполнении своих обязанностей; есть также несколько таковых и среди советников.
ПРЕЗИДЕНТ ОЖЬЕ. Обладает характером, пригодным для трудных и бурных переговоров; ведь среди судейских чиновников есть буйные головы и люди, неспособные быть использованы нигде, кроме Парламента, по причине особого устройства их ума.
Что же касается духовенства, то г-н де Жарант взрастил в этом сословии чересчур много лиц, достойных того, чтобы с ними не считались. Он встал на путь, противоположный пути своего предшественника, желавшего иметь духовенство образцовое и приверженное к религии. Господин де Жарант отобрал слишком много людей, подобных ему самому.
ЕПИСКОП ВЕРДЕНСКИЙ. Он чересчур известен, чтобы иметь надобность в рекомендации, так же как и его семья, приверженность которой к нашему дому хорошо известна.
ГЕРЦОГ ДЕ ЛА ВОГИЙОН. Он равным образом чересчур известен, чтобы иметь надобность быть рекомендованным. Он вкладывал столько души в то, чтобы сделать своих воспитанников принцами честными, просвещенными и даровитыми, что это никогда не будет забыто. Я скажу то же и о других лицах, участвовавших в воспитании детей королевского дома Франции.
Что же касается БЫВШЕГО ЕПИСКОПА ЛИМОЖСКОГО, то его добродетель, его чистосердечие, его доброта говорят более чем достаточно в его пользу.
