Текст книги "Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)"
Автор книги: Александр Башкуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 41 страниц)
Эти мерзавцы способны написать кого угодно вылитым Аполлоном, а на поверку выходит, что вместо антического героя вас выдают за кривоногого, горбатого карлу с гнойным лицом и зловонием изо рта. И ежели карла может "делать Наследников", вам вольно закатывать любые истерики, вешаться, бросаться из окна – бесполезно: из петли вас вынут, от камней под окном отскребут, подмоют, надушат и в постель поместят. И даже подержат, ежели у урода силенок не хватит. Это называется – "Большая Политика".
Вот на минуту представьте себе, что вы сидите в чужом городе с горсткой фрейлин и ждете, когда раскроется дверь и появится суженый. И неважно кто он: красавец, или урод; умница, или полный болван, – вам придется принять и любить его. Если не как любимого, так хоть – как отца ваших детей. Любою ценой, или назавтра русские казаки разобьют свои бивуаки посреди дворца ваших родителей.
Я не сгущаю. Именно в таком тоне и разговаривала с кузиной милая тетушка. (А кузина рыдала и плакала, – несмотря ни на что – она мечтала замуж за другого. Женатого.)
Так что моим первым долгом было прибыть к принцессе и рассеять все ее опасения. Мой друг и впрямь был высок, без малейших изъянов, не имел "гнусных" наклонностей и был истинным "Жеребцом".
А что еще нужно для семейного Счастья?!
В раздумьях сиих я и вошел в указанный дом. Там меня провели в светлую, большую гостиную, где сидели шесть ангелоподобных созданий в самых простых, бюргерских платьях. Милые фроляйн и впрямь вышивали и тихонько пересмеивались меж собой.
Я, к моему большому стыду, не узнал никого (хоть за два года до этого и видался с принцессой – она была тогда нелепым голенастым подростком с напуганным, дрожащим лицом, – бросилась от меня стрелой, стоило мне отдать ей документы о следствиях на ее палачей) и небрежно бросил, оглядываясь:
– "Привет, крошки, могу ли я видеть Ее Высочество?"
Одна из девиц медленно сложила милую вышивку и встала со своего табурета. Я думал, что она хочет проводить меня к повелительнице и поклонился, а она – легчайшее, бестелесное создание вдруг обвила мою шею руками и поцеловала меня прямо в губы.
В первый миг я решил, что попал в какую-то каверзу, и сказал:
– "Ты мне нравишься, крошка", – затем поднял голову, чтоб спросить, где же все-таки...
Я увидал раскрытые рты и побелелые лица всех прочих девушек, и от осознания правды у меня побежал холодный ручеек по спине. Что бы вы сделали в такой ситуации? Продолжили целоваться с вашей будущей Государыней, или стали бы отдирать ее от себя?!
А она удивленно посмотрела на меня, взмахнула ресницами и, в прямом смысле подтягиваясь на мне вверх, обиженно прошептала:
– "Я тебе... что... не нравлюсь?"
Я был в состоянии такого умопомрачения, что промямлил:
– "Я восхищен, я... боготворю Вас".
Тогда она запрокинула голову назад и подставила мне свои губы. Я увидал ее тонкие черты лица, розовую почти просвечивающую на свет кожу, ее серо-голубые глаза, так похожие на воды моей милой Балтики, вьющиеся светлые локоны... Каюсь, я поднял ее на руки и поцеловал. От нее пахло свежим жасмином...
Я не знаю, как это все называется. В семье нашей сие списывают на "Проклятие Шеллингов". Говорят, что основатель нашей Династии – Рейнике-Лис в действительности был сыном женщины и Вечного Лиса, существование коего подтверждается в мифах Азии.
Рейнике якобы – Оборотень и передал всем потомкам своим качества удивительные... В том числе – неподвластное прочим Лисье Чутье и вытекающее из него Чувство Крови. Считают, – мы подсознательно чуем в окружающих Кровь древнего Оборотня и... Не нами придумано, что волк живет только с волчицею, а медведь с медведицею. "Лиса" же всегда тянет с его подруге – "лисе".
Поэтому-то все фон Шеллинги и выходят замуж, да женятся исключительно внутри нашей семьи, да – становятся друг другу любовниками. А так как мальчиков в нашей семье почти нет – женщины дома фон Шеллинг живут с немногими мужчинами нашего дома на манер гарема или – лисьей стаи. Один "лис", много "лисанек". Других объяснений у меня этому нет.
Я знал, что не смею ни прикасаться, ни трогать мою будущую Государыню – ибо сказано, – "до первого прикосновения Древнее Проклятие не имеет сил"... Но... Через много лет Государыня Александра Федоровна (урожденная принцесса Шарлотта) скажет мне:
– "Ты все забыл... А я помню, как ты поднял тогда – на берегу Немана плачущего ребенка. Ты, конечно же, – не любитель маленьких девочек, но Древнее Проклятие с того дня обрушилось на меня. Я, кроме тебя, и думать ни о ком не могла!"
Она скажет мне сие через пару лет, – после рождения ее первенцев, а пока... Я обнимал, целовал кузину и мир рушился вокруг нас. Я сделал все, чтоб мой кузен женился на кузине Шарлотте. Я знал, что в сей миг рушатся все политические построения и... Нас тянет в такой политический водоворот, что – черт знает, чем он закончится!
Я знал сие и... продолжал сей самоубийственный поцелуй. Есть вещи, кои поважней Карьеры, Политики, да Империй. К примеру, – странное и таинственное Проклятие, кое принесло мне так много Счастья... С моей кузиной – женой. С родною Сестрой. И так далее...
Когда мы выпустили друг друга, Шарлотта плакала. Она стала бить меня кулачком в грудь, будто выталкивая из себя:
– "Как ты мог?! Почему ты не дождался меня? Мы были друг другу обещаны! Почему ты нарушил все Обещания?!
Я выросла! Я каждый день мерила свой рост у двери, я была на специальной диете, чтоб быстрей вырасти – почему ты не дождался меня?! Как ты мог?!"
Я не знал, что ответить. Я не знал, – кто предо мной: просто "дозревшая" девочка, иль – потомственная девица фон Шеллинг. Потом я решился и заговорил с ней, как с взрослой:
– "Прости... Я думал, что тебе объяснили. Я переписывался на сей счет с твоей матушкой и она, по долгому размышлению, освободила меня от сей Клятвы.
Я – Наследник Латвийского Герцогства. Оно, конечно, в России не признано, но в него верят все мои подданные. Лютеранские подданные. Я Глава партии, выступающей за отделение и провозглашение Независимости от Империи всех моих лютеранских земель – Латвии, Эстонии и Финляндии.
Теперь вообрази-ка себе, что я взял в жены тебя – старшую дочь и, возможно, Наследницу – Пруссии.
Со дня нашей свадьбы все начнут подстрекать русских, чтоб они вторглись в Прибалтику. Если учесть, что весь мой народ спит и видит отделение от Империи, война начнется сразу и быстро. И без прусской помощи нас растопчут!"
Принцесса вцепилась в меня. По ее глазам я понял, что девушка выросла не только телесно, но и – умом. Она крикнула:
– "Почему без помощи Пруссии?! Моя матушка выставит для меня... Для нас..."
– "Ни солдата. Ни пфеннига. Видишь ли... Я – еврей.
Можно долго ругать вашего Фридриха, но своими указами против нас он только лишь радовал простой люд! Это простые немцы требовали у короля "выжить жидов", самому же ему сие было – без надобности. Поверь мне, – у него возникли огромные проблемы с финансами, но он не пошел против подданных...
Глас Народа – Глас Божий. И сей Глас единожды вынудил самого Железного Фрица действовать во вред себе и всей Пруссии. Мать твоя тоже не пойдет поперек...
Мы долго обсуждали сие с твоей матушкой и решили, что для всех нас (а в особенности – твоей Пруссии и моей "лютеранской земли") будет лучше, ежели мы с тобой – никогда не поженимся..."
Мне было жаль бедную девочку. У нее был такой взгляд, – будто земля ушла у нее из-под ног. Она читала романы (в основном – исторические) и в них все понятно и просто. Вот – герой, а вот это – злодеи и в конце все получат то, что заслуживают.
То, что вот она – Наследница Прусского трона не может выйти замуж за равного Принца из-за причин политических, за всю жизнь ни разу не приходило ей в голову. Девушка побледнела, медленно выпустила меня, а потом, с каким-то отчаянием, не смотря мне в глаза, тихонько промямлила:
– "Мы могли бы... Если бы ты получил у жены законный развод, мы бы могли с тобой жить, как частные лица... Мы уехали бы куда-нибудь в Парагвай, иль – Боливию и жили бы долго и счастливо. Я бы нарожала тебе кучу..."
– "Нет. Не кучу. На мне – "Проклятье фон Шеллингов". Ты же – здоровая женщина. У нас с тобой не может быть много детей. Скорее всего, – у нас с тобой вообще никогда не будет ни одного ребенка!"
Мне показалось, что кузину как будто ударило. Она пошатнулась, втянула голову в плечики. Она закрыла глаза, она что-то хотела сказать, но голос предал ее. Принцесса только лишь разводила руки в разные стороны и...
Потом она вдруг опомнилась. Вокруг были фрейлины и "не пристало девице фон Гогенцоллерн показывать рабам свою слабость!"
Это было, – как будто женщина затягивает шнуровку на лифе. Сперва чуть-чуть, затем пошло и пошло...
Кузина выпрямилась, до крови закусила губу, откуда-то достала микроскопически малый платок, кончиком его промакнула глаза, пошла к высокому большому окну и замерла у него, точно статуя.
Не знаю, сколько она там простояла. Затем она обернулась ко мне, и все слезы, приметы отчаяния совершенно изгладились с ее чела. Тихим и чуть безразличным голосом она сухо осведомилась:
– "Я не понимаю одну только вещь. Моя мать – урожденная Шеллинг. Почему у нее нет "Проклятия"? Ты знаешь – ты умный, – объясни мне. Мне сие очень важно!"
– "При браке здорового человека с человеком с "Проклятием" у них может быть здоровый ребенок. Иль – ребенок с "Проклятием". При одном лишь условии. Для женщины это должна быть – самая первая из беременностей. Самая первая беременность приносит ребеночка. Долго объяснять – почему.
Твоя мать – единственная дочь у твоих деда с бабкой. Дед был здоров, а бабка – с Проклятием. Проклятие же – вещь относительная, – будь людей подобного сорта больше так называемых "здоровых" людей, – "проклятыми" считали бы тех, кто нынче "здоров"...
Король Фридрих боялся влияния "новой родни" на своего племянника. Поэтому он и выбрал именно твою мать – у нее не было ни сестер, ни братьев, кои могли б повлиять на вашу политику.
Так что... В известной степени, – твоя мать – Королева благодаря Родовому Проклятию!"
Принцесса опять отвернулась к окну. Алые пятна на щеках ее горели сильнее и ярче, как будто бы девушка вышла на сильный мороз. Может быть мысли передаются на расстоянии, а может быть и впрямь в доме фон Шеллингов бытует гипноз с телепатией, но я вдруг осознал – о чем она думает, и сам покраснел от... Ну, вы понимаете.
Когда она повернулась опять, взгляд ее был прям и... пожалуй, что откровенен. Она подошла ко мне, прижалась щекой к моим медалям и прусскому ордену и еле слышно произнесла:
– "Какая у тебя должность в свите моего жениха?"
– "Я – его личный Телохранитель и Начальник Охраны".
– "А кто будет охранять... после свадьбы меня?"
– "Я же. Я буду числиться Вашим Телохранителем и Начальником и Вашей Охраны..."
Принцесса покойно вздохнула и с облегчением произнесла:
– "Вот и решилось все... Я Тебе была пред Богом Обещана, а Ты – Давал Слово мне... Сие – Перст Божий".
Я хотел возразить, но Шарлотта пальцем закрыла мне рот, а потом по-сестрински поцеловала меня. Тут за моей спиной хлопнула дверь, и раздался знакомый мне голос:
– "А вот и я!"
Я бережно опустил мою будущую Государыню на пол, обернулся и увидал Его Высочество. В руках мой друг держал огромную груду цветов, и первое время он не мог разглядеть, что происходит посреди комнаты. Когда же он осознал то, что видел, цветы медленно рассыпались по всему полу, принц сперва мертвенно побледнел, затем сразу побагровел и схватился рукой за воротничок, как будто бы тот придушил его. Потом он провел рукой по лицу, будто отгоняя какое-то наваждение, и прохрипел:
– "М-м-да..."
Я щелкнул каблуками, поклонился моей будущей Государыне и торжественно произнес:
– "Ваше Высочество – мой кузен", – а затем обернулся к моему будущему Государю и добавил, – "Ваше Высочество – моя кузина", – после чего закрыл глаза и мысленно простился с жизнью.
Не знаю, какие бы громы и молнии прогремели над моей головой, если бы не Ее Высочество. Думаю, я бы не смог так быстро оправиться от чего-то подобного. А она вместо того, чтобы объясняться, или оправдываться, кошкой бросилась к Его Высочеству, шумно втянула воздух носом, и прошипела:
– "Да Вы пьяны, сударь! Да как Вы смели?!" – и с сиими словами пулей вылетела из гостиной, пнув по пути несчастный букет.
Вы не поверите, – мы добрых два часа сидели с кузеном под ее дверью и на два голоса уверяли, что мой друг – трезв, как стеклышко, а мимо нас, как разъяренные фурии, носились ее фрейлины.
За эти-то два часа и выяснилась причина смешного недоразумения: у прусской принцессы был только маленький медальон с изображением Великого Князя. Но никто не сказал ей, что мы с Государем – кузены и потому схожи по облику.
Она знала о высоченном росте Его Высочества и его статях. Но откуда ей было знать, что из всех друзей Высочества один я – выше него и крепче в телосложении.
Ей сказали, что жених будет в форме егерского капитана, но откуда ей знать, что уже в дороге Высочество осознал свое полное неведение армейской рутины. Глупо бы мы смотрелись, если б я, как "поручик", советовал "капитану" – что тому делать! Поэтому-то принц сам пожелал, чтобы я тоже сменил свой мундир на капитанский, после чего отличить меня от него мог только тот, кто видел вживе обоих.
Так что весь инцидент благополучно разрешился к всеобщему смеху. Был, правда, один момент...
Впрочем, мы с Государыней поклялись перед Государем всеми мыслимыми и немыслимыми клятвами, что он стал свидетелем невинного сестринского поцелуя в щечку, а если ему что и привиделось, так... Бахус – могучий бог.
Впрочем, Государь в той же степени, как и мы, желал быть убежденным в том, что ему говорили. Принцесса была воплощенная Грация, а кроме того без сего брака он не имел ни малейшего шанса на русский трон!
Юные ж фрейлины быстро смекнули, с какой стороны намазан маслом их бутерброд, и помогали нам, как могли. Я присмотрел за тем, чтобы в известное время они нашли хорошую партию, а Государыня позаботилась об их приданом.
Прошло двадцать лет. Брак Государя и Государыни никогда не был счастлив. Николай не скрывал, что женился из-за чудовищного приданого прусской принцессы, а жена досталась ему...
После 1837 года он часто говорил всем:
– "Знаете, – жена моя мне досталась – не девочкой! И кто бы вы думали был у ней "Первым"? Мой кузен – Бенкендорф! Я сего так не оставил, – в первую ж ночь спросил у нее – с кем она хороводилась? Так сия шлюшка не желала мне отвечать! Мы повздорили, на шум пришел ее хахаль, коий и признался во всем...
Вообразите, – я женился на "порченой"! Так эта дрянь – вместо того, чтоб – передо мной извиниться, бросилась в ноги кузену, обхватила их и стала плести какую-то чушь!
Мол, – наговаривает он на себя! Нашла – дурака! А чего ж мать-то его выдала за ней такое приданое?! Ясно, что эта жидовка решила протащить своего внука на Царство – вот и заплатила за этот Брак!
Так сей наглец обнажил шпагу и сказал мне, – "Ежели тебя что – не устраивает, я дам тебе сатисфакцию. Я переспал с невестой твоей – убей же меня за сие!" Что мне было делать? Я сказал ему, что он – не Царского Роду, чтоб мне с ним биться. И вообще – жиды не смеют требовать сатисфакций...
Так и живем, – он спит с ней, а она рожает от меня цесаревичей. От него-то она могла родить только лишь одного – самого первого. Но вроде бы... Уезжал он, когда мы с ней зачали Сашку... А впрочем – черт его знает..."
Так заговорил теперь Наш Государь. В молодости же все свое свободное время (а у него было много свободного времени, ибо мы с Государыней освободили его от почти всех важных дел) он проводил на парадах с маневрами, да под юбками многочисленных фрейлин. И так уж все вышло, что его собственная жена всегда поощряла его и ссужала необходимыми деньгами на подвиги.
Государыня жила затворницей и любящей матерью. Она ни на шаг не отходила от "своих милых крошек" и не желала выходить в Свет. Кроме детей дела внешней политики больше всего занимали ее и на сем она очень сошлась с Нессельродами, – в первую очередь с Прекрасной Элен, коя и стала ее важнейшей наперсницей.
Когда Государь (обычно навеселе) возвращался домой с очередного барахтанья с новой фрейлиной и желал зайти на половину жены, обычно ему объясняли, что "Государыня обсуждает шведский вопрос с графинею Нессельрод", иль "Элен Нессельрод делает очередной доклад Государыне по карпатской проблеме" и Государь не упорствовал. Тем более, что в первые годы весь двор был свидетелем ужаснейших сцен, когда еще Великая Княгиня кричала на Великого Князя, что от него "опять несет дешевым парфюмом", и "когда-нибудь ты заразишь меня сифилисом!"
Сам Государь в сиих случаях признавался, что "может пересчитать все близости с женою по пальцам" и "от каждой сей близости у меня – новый отпрыск"! Еще он говорил: "Наверно, она – фригидна, как и все немки, ибо делает сие – чуть ли не по часам!"
Так продолжалось более двадцати лет, пока в 1837 году не сгорел Зимний. Царская семья переехала при сием в другой дом, а там покои супругов разделяла лишь тонкая дверца и однажды...
Я не знаю, что там именно произошло, но Государь в легком подпитии попытался приласкаться к жене, а она в очередной раз взбесилась и "все ему выложила". Вплоть до того, что "ты брал меня, как дикий скот, – даже не заботясь о том, чтобы я что-то чувствовала!" "А твой брат... я таяла в руках твоего старшего брата!"
"Ты думал, что я сижу с Элен Нессельрод, а я в это время спала с братом твоим и – ни разу не пожалела об этом!"
"Я никогда не любила тебя, и вышла за тебя замуж лишь для того, чтоб ко мне без помех мог прийти твой Начальник Охраны!"
"Я люблю лишь его одного, и лишь одному ему была я Обещана! Перед Богом и всеми людьми я стояла у алтаря и дала Господу Клятву... кою и выполнила!"
"А ты... Ты так желал стать Императором, что даже и не удивился состоянию Новобрачной! Тоже мне – Жеребец!"
"Меня тошнит... Меня просто трясет от каждого прикосновения твоего... Я не желаю ни видеть, ни слышать тебя, ни знать о том – существуешь ли ты на белом свете!"
Ну а кроме того, – Государыня в лицах передала Государю весь наш разговор во время посещения Кенигсберга.
Я лежал тогда с первым инфарктом, вызванным срочным отъездом моего сына – барона фон Геккерна после той истории с Пушкиным. Государыня впоследствии объяснила свое состояние тем, что целый месяц не могла общаться со мной. Она знала, что я при смерти, и с ужасом ждала самого худшего. Когда женщина думает о возлюбленном и тут к ней пристают – возможна любая истерика.
Итак, лежал я в постели, вокруг меня собрались мои друзья и родственники, когда стало известно, что сюда едет сам Государь. А также, разумеется, – с чем он едет...
Я не успел даже что-то придумать, когда Царь уже вошел в мою спальню. Я хотел отослать всех, но брат мой, махнув рукой с горечью, с каким-то остервенением выдохнул:
– "Да, ладно уж! У меня теперь секретов ни от кого нет! Пусть все слушают! Вы и так – шепотком-шепотком все про нас знаете, а тут я хотел бы – вывернуть всю сию грязь...
Столько лет... Столько лет... А стоило мне начистоту спросить моих слуг и оказывается – все все знали! Один я – дурак! Рогоносец... Верно говорят, – не делай другим того, что не хочешь чтоб тебе самому сделали... Господи, я веселился с женами их, а они, небось, все тишком радовались – "За нас всех – тебе твой же брат мстит!""
Гости мои, родные и близкие сидели, как соляные столпы – молчаливыми истуканами. Видно было, что человеку надобно выговориться... А что тут сказать? Как объясниться?!
Наконец, Государь понемногу утих, взял предложенный кем-то стул, развернул его и уселся на нем "верхом", положив свои руки на его спинку. Я все это время изучающе смотрел на него. Когда я понял, что брат, наконец, успокоился, я тихо спросил:
– "Что теперь будем делать? Стреляться? Изволь".
Государь снял наконец свою фуражку со лба и утер пот:
– "Глупо. О чем я пошлю тебе вызов? Если ты думаешь, что я признаю себя рогоносцем – ты заблуждаешься. Мой отец... Ну... В смысле – Павел не стал стреляться с моим отцом. Он вообще ничего не стал делать... И я теперь его понимаю...
Нет. Дуэли не будет. Это – исключено. Не было ничего. Ни-че-го.
Я уже все обдумал. Мне теперь с нею не жить... Что ты сделаешь, ежели я попытаюсь с ней развестись?
Мы – культурные люди и я хочу получить у тебя развод с моею женой. Только не делай-ка круглых глаз, – я могу получить его только лишь у тебя ты на словах только беден, а в реальности именно ты контролируешь все ваши деньги в этой стране!
Дай мне развод! Верни мне мой экземпляр брачного договора! Эта бумага, как мельничный жернов, всю жизнь тянула меня в вашу лисью нору!
Я, со своей стороны..."
– "Нет!"
Он не ждал от меня такого ответа. Царь вскочил на ноги, приподнял даже стул, будто собираясь обрушить его на меня, но... одумался. Я же покойно ему объяснил:
– "У меня нет сих бумаг. С самого первого дня у меня их и не было. Все мы знаем – в какой стране мы живем. Поэтому сей брачный договор хранится за семью печатями – Бог знает где. Может в Китае... Иль – Парагвае... Ищи, если хочется...
А вообще говоря... Я тебя нарочно просил – внимательно прочитать то, что ты там подписывал. Я особо подчеркивал, что сие – твоя Цена за будущую Корону.
Ты обещал не одному мне, прусской теще твоей, иль моей милой матушке. Ты клялся Бог знает чем и моим – и английским, и голландским, и американским родственникам. И вся наша помощь была не тебе, но – кузине нашей фон Шеллинг. Именно ее мы возводили на Престол Государыней, но никак не тебя! Ведь ты нам – не Родственник! Никакого Развода. Это – исключено".
Государь сделал пару кругов по комнате, как загнанный зверь, и все окружающие жались от него к стенам. Наконец, он замер посреди комнаты и, призывая всех нас в свидетели, закричал:
– "Хорошо же. Господа, я хочу, чтоб все вы судили нас. Кто из нас Больший Грешник?
Нищий юноша, бастард, коего обижали всю молодость, а потом заставили жениться непонятно на ком! Не любимой им, и не любящей его женщине. Именно – женщине, ибо... Впрочем, вы и так уже поняли.
Так вот, – он сделал сие – ради чего? Ради Трона, принадлежавшего ему по Древнему Праву! Я – последний мужчина в доме Романовых! И вы все это знаете! И ради того, чтобы Кровь Романовых вернулась в свои Исконные Права, я пошел на все это. Пошел ради Крови моей!
Грешник ли я? Да, я – Грешник! Но что вы скажете о брате моем?
Человеке, коий отверг от себя любимую им и любящую его женщину?! Человеке, коий выступал в роли – фактически сутенера во всей этой истории? Человеке, коий Предал Любовь – во имя политической выгоды и тем самым разрушил жизнь – не только свою, но и многих из здесь присутствующих! Графиня... Маргит..."
Жена моя, коя все это время недвижно сидела возле моих ног, молча встала, подошла ко мне, чуть присела, поцеловала мои губы и лоб и сказала:
– "Мне надобно готовить твое лекарство. Не волнуйся, сейчас он уйдет и все опять будет тихо... Я сейчас. Я принесу твои порошки".
Государь слышал все это, раскрыв рот. Когда же жена моя попыталась пройти мимо него, он схватил ее за руку и спросил:
– "Как? Вы считаете, что все сие вас не касается?! Он же – Изменял Вам! Он обманывал Вас!"
Жена моя чуть пожала плечами и с видимым усилием (чтоб не расплакаться) выговорила:
– "Да – Изменял. Да – обманывал. Но по Крови он – такой же Жеребец, как и Вы – Ваше Величество, а Кровь – она свое требует... Все вы Жеребцы одинаковы...
Вы, что, – думаете, что не знала я – каковы его отношения с Элен Нессельрод? Они продолжаются... И Элен дважды в неделю приходит в сей дом и мы вместе пьем чай и судачим о глупостях.
Когда в страну приезжает баронесса фон Ливен, она просто живет в доме сием и я знаю, – чем они занимаются с Сашею, когда куда-нибудь выезжают...
Я догадывалась и о вашей жене, и она знала, что я догадываюсь, но когда наши дети одной большой кучей играли на ковре – вон там, – в гостиной, мы разговаривали, как ни в чем ни бывало.
Муж мой ни разу не Изменил мне – здесь, в стенах нашего Дома и тем самым – ни разу не Обидел меня.
Я – Люблю его, а он – меня и мы вместе Любим наших с ним доченек. А сейчас мой муж тяжко болен и я просила бы не отнимать у него столь нужных ему сил – нравственных и физических.
Я не знаю, – какие у вас с ним были Договора, да Контракты. Я знаю лишь то, что каждую неделю у вас была новая женщина. И женщина сия оплачивалась из общего кошелька мужа моего и вашей жены. Ежели вы не понимали, – за что платят вам... Ну... Я не знаю...
А ежели понимали, – так зачем теперь весь этот крик?"
От слов сиих Государь был просто в шоке. Он молча нахлобучил фуражку свою и так же молча вышел из моей спальни...
Ну вот, – вы и знаете одну из самых страшных тайн сего царствованья. Теперь вам ясно, – за что Государь желает повесить мой труп – якобы, чтоб примирить себя с оппозицией. Пока же я жив, он терпит меня и свое странное семейное положение, – я держу его за самое Важное – Кошелек, а без денег он не может – ни обольстить новых пассий, ни – выплатить армии ее жалованье...
Когда ж я умру, – первое, что сделает он – разведется с женой, постарается упрятать ее в монастырь, а там – вдали от чужих глаз она должна вскорости умереть, – "поевши грибов", иль "упав с крутой лестницы". Я не преувеличиваю, – я хорошо знаю кузена – он никому не прощает. Такой уж он человек.
Второе, – он постарается каким-нибудь образом отстранить от престола своего первенца – Наследника Александра. Видите ли...
Мой брат тоже поспешил изучить законы Наследственности. И он знает, что у меня с Шарлоттой может быть лишь один сын – ее Первенец. Поэтому-то он выставлял его на мороз, проливной дождь и прочая, прочая, прочая...
Я не хочу оправдываться, или знать – что вы по поводу всего этого думали. Прежде чем кидать в меня, иль мою возлюбленную большой камень, ответьте мне на два вопроса.
Почему Наследный Правитель "инородческой" русской губернии не может взять себе в жены чужую принцессу? Без того, чтоб сие не вызвало буквально истерику во всем русском обществе! "Сие – Путь к Расколу Империи!" "Обуздайте же этих националистов!"
Почему оскорбительно нищее население огромной, необычайно богатой по своим природным ресурсам страны страшно завидует своим сравнительно (подчеркну – сравнительно лишь с Россией!) богатым по образу жизни, но нищим по ресурсам окраинам и исходит пеной у рта в криках: "Вы нас объедаете, а мы вас кормим!", да – "Не смейте от нас уходить, – вы загнетесь без нас!" "У вас никогда ничего не было своего, – как вы смеете даже подумать уйти от нас!"
Ну, ежели мы вас так объедаем, так отпустите вы нас! Почему ж в русской армии так ценятся рижские штуцера, но официально нахваливают – тульские ружья? Почему русский флот гордится пароходами, спущенными на воду в моем Або, но хвалит громче всего черноморские парусники?!
Почему не сказать прямо – лучшие заводы в Империи именно у вас, – в "лютеранских землях Прибалтики"! Почему б не признать – финские пароходы, вот завтрашний день русского флота, а деревянные парусники с русских верфей в Николаеве – плавучая ветошь! Может быть – тогда мои лютеране и не желали бы так отчаянно "удрать из России"?!
Но я опять – как напрашиваюсь, на приклеенные мне клейма (кстати, далеко не русским – бароном Адлербергом!) "националиста" и "сепаратиста". Извините за сей вопрос...
Хорошо, – вот другой. Почему прусская королева не может нормально выдать замуж свою любимую дочь за еврея? Почему она должна пускаться на подобные выверты? Почему любящая свою дочь мать не может выдать любимую доченьку за любимого дочерью человека? Ведь сие не просто мать, – сие Королева! Самый Властный, богатый и могущественный человек во всей Пруссии...
Знаете, что самое занимательное? Русские легче ответят на второй вопрос, а немцы на первый. Но достаточно, чтоб хотя бы одна из сих наций не смогла найти ответа на любой из сих двух вопросов, чтоб повторилась история подобная нашей!
А теперь можете бросать свои камни!
Вскоре после моего выздоровления от инфаркта, Наследник – Александр Николаевич прибыл с маневров и явился ко мне.
Я уже мог вставать и сидел по обыкновению в домашнем халате за шахматами с моею женой (ей я даю фору ферзя, или – обе ладьи, но она все равно – к сожаленью, проигрывает), когда слуги доложили, что приехал мой крестник.
Жена моя, коя знала то, что я давно должен был сказать милому мальчику, просила меня не волноваться и помнить, – чем дольше я проживу, тем лучше для всех нас.
Крестник, войдя в мой кабинет, с порога сказал мне:
– "Здравствуй, отец!" – при сием он протянул ко мне обе руки, чтоб я принял, наконец, его в отеческие объятия.
Так уж вышло, что я больше возился с моими крестниками, чем Государь. Будучи его Начальник Охраны, я возил крохотных племянников на спине, когда Царь был на маневрах, или – в подпитии. Я учил их играть на рояле и пел на разные голоса, когда Государь отбывал к своей новой пассии... И все мои крестники со временем все чаще звали меня "отец". А я напоминал им:
"Крестный!" "Я ежели и отец вам, так – крестный!" "Ваш же родитель брат мой, а я вам только лишь – дядюшка!"
И вот теперь... У меня камень лег на сердце, когда я тихо сказал:
– "Крестный... Всего лишь – крестный. Твой родитель – брат мой, а я тебе только лишь – дядюшка!"
Юноша прикусил невольно губу, побледнел и хрипло выкаркал:
– "Прекрати! Теперь, когда ваша с матушкой связь – ни для кого не секрет, признайся же, – что ты – Мой Отец!"
Я отрицательно покачал головой. Потом взгляд мой упал на шахматы и я, указав на них, поднял Черного Короля и Белую Королеву:
– "Я давно должен был тебе объяснить... Знаешь ли ты законы Наследственности? Знаешь ли ты, – что такое "Проклятье фон Шеллингов"? И знаешь ли ты – что оно значит?"
– "Да! Я знаю! Я знаю, отец! У тебя есть "Проклятие", а у матери нет. Стало быть вы можете зачать одного лишь ребенка – Первенца! То есть меня! Зачем же ты опять крутишь...?"
– "Нет. Так думает твой отец. Поэтому-то он так озлился теперь на тебя. Я же объясню тебе, как объяснял "Проклятие" сам Шимон Боткин.
Вообрази себе Черного Короля (я поднял высокую шахматную фигурку). Вообрази себе Белую Королеву (я поднял фигурку пониже). Вообрази, что они... были вместе и их Крови каким-то образом смешаны. Возникает ребеночек с Кровью черной фигурки в чреве его белой матушки. И представь себе, что его Кровь (черная Кровь!) действует на его мать (белую мать!), как ужаснейший яд.
Белая Королева начинает от этого тяжко болеть, но организм ее потихоньку вырабатывает Противоядие против яда (а на самом-то деле – Крови ее ребеночка!). В первый раз и только лишь – первый ребенок может появиться на свет, – со страшной угрозой для жизни его собственной матушки. Ибо яды Крови его отравляют ее организм.
