Текст книги "Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)"
Автор книги: Александр Башкуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 41 страниц)
Мы принуждены будем выступить, но я еще не уверен в русских товарищах. Казна пуста и мы платим жалованье половине русских солдат из кармана нашего Дома... Год назад русские еще стеснялись брать деньги. Сегодня – они ждут их, как обычного жалованья... Завтра они сами дойдут до того, что с Николаем дела сразу наладятся. Но сегодня...
Ежели Вы желаете добра сыну с племянником, постарайтесь прожить еще год. А там – на все Воля Божия".
Старик улыбнулся в ответ, а потом знаком просил меня выйти. В последние дни он все больше любил сидеть с Nicola. Просто сидеть и молчать, – чисто ливонское развлечение...
Умер он – месяцев через семь. Никто и не верил уже, что он способен так долго жить. Когда доктора спрашивали у него (а у старика был цирроз!), дядя мой хрипел сквозь прокушенный рот:
– "Я обещал моим мальчикам! Да лечите ж меня, черт бы вас побери! Годик бы мне еще – годик! Морфию дайте мне, морфию!"
Он умер в сентябре 1825 года... В возрасте 76 лет. Когда из его комнаты вышел врач, я слышал, как граф Уваров сказал:
– "Господи, он отмучился и за детей, и – внуков своих! Ежели теперь Господь не даст Nicola царствовать, я уж – не знаю... Я решу – Бога нет!"
Так сказал граф Уваров. Сережа Уваров – герой Войны и Бородинского дела. Будущий министр просвещения...
После смерти дядюшки моего должно было пройти сорок дней – после чего Nicola смел начать Борьбу за Престол. Но уже в день его похорон пришло сообщение: Государь Император бежал из Санкт-Петербурга. На Кавказ – к графу Ермолову. Под защиту казацких сабель. (А вражда моих егерей и казаков ни для кого не была страшной тайной.)
Да вот, – просчитался царственный кузен. Ермолов не хуже нас понимал весь расклад и писал нам, что ежели не мой брат примет Царство, – сам Ермолов готов стать Диктатором. (Граф прошел всю Войну и не хуже нас чуял как у нас к сему катится.)
Он писал: "Якобинскую сволочь – надо давить. Ежели у вас, немцев кишка тонка, – дайте мне денег и нарезного оружия. Все сделаю сам. Ждать больше – нечего!"
В итоге он запретил Государю прибыть в казачьи станицы, объявив, что пора наступить новому царствованью...
С Новым – Железным Порядком.
"Масоны у вас, – вконец распоясались! Стыд потеряли".
И вот мы сидим с кузеном за дощатым столом в Таганроге, на улице идет дождь. За моей спиной уже верная нам Россия, – там, за пеленою дождя Пролив и ермоловские казаки. Не ждущие правителя старого... И кузен мой мог бы встать и уйти...
Я не верю в Насилие.
На столе – меж нами лежит заряженный пистолет. Я не хочу никого принуждать. Но прежде всего я хочу лишь понять – почему он все-таки отказал? Тогда – Бонапарту. Повелителю Мира.
Мой кузен задумывается, откидывает голову чуть назад... На его бледном челе проступают морщины. Он трет рукой лоб – то ли сгоняя слезу, то ль промокая испарину:
– "Да, разумеется, для меня все это было бы выгодно, но ведь он... Он стал бы моим Наследником, если бы я умер естественной смертью – при условии, что у меня не осталось иных – прочих родственников. Меня б ждали еще долгие годы покойного царствованья, а вот вас...
Один его брат унаследовал так Рейнланд, иной – королевство Вестфалию. Все – законно и правильно, – девочки законных правителей шли в монастырь, а там они травились и вешались – по своей собственной воле... Ибо принцессе не стоит и жить после ночи с ротой пьяного сброда...
Видишь ли, – девушки убивали себя своей же рукой и Антихрист в этом был чист...
Сыновья же правителей – опять сами дрались на дуэлях и погибали при этом... Их пытались отговорить, сам Антихрист "хотел" спасти их, а мальчики – погибали... Ибо нельзя дольше жить – "принцем", коль сестру твою изнасиловали...
Все эти крохотные династии почти сразу сошли на нет и никто не возмутился и не обвинил Антихриста... Знаешь ли – почему? Потому что к Власти прорвался Хам. Жирующий Буржуин, для коего все это – не оскорбление.
Подумаешь, – девицу обрюхатили против Воли! Ей же потом выдали компенсацию! Подумаешь, – кто-то сказал, что спал с такой-то при том, что говорящий – вчерашний лавочник, а "такая-то" – принцесса Крови!
Вроде бы – шуточки, а династия – пресеклась...
Не сегодня-завтра – Германия станет Единой. Под главой Пруссии, разумеется. Мы не дали Антихристу загубить их династию, а вот прочих... То же самое ждало и Россию.
За тебя с Николаем я б не дал и гроша – вы и сами кого хочешь зарежете, но он убил бы моих сестричек, да сжил со свету матушку... Даже глупенького Мишутку..."
Меня как ножом резанули по сердцу. Мой кузен Михаил Павлович... У него – не все дома. Ну, может быть – он нормальный, но – не большого ума. Сложно сказать, – чей он сын: Павла, или Кристофера (он пошел обликом в матушку), но вся наша семья по-особому относится к "Мишеньке". Он очень добрый и необычайно хороший и его просто – нельзя обижать.
Мой кузен никогда не выказывал особой любви к младшему братцу, называя того "бастардом". Я никогда не слыхал, чтоб Михаила Павловича звали "Мишуткой". А тут – вдруг...
И будто пелена спала с глаз. Да, мой кузен был – плохой Государь. Он был – чудовищно слаб. Он отчаянно дрался за собственный трон и готов был для этого – на всякие подлости. Но при всем том он – хороший. Просто хороший.
И вот за эту черту характера, за то, что Государь не поднял руки на юродивого, заговорщики в 1812 году решились его убрать.
Да вот, – Господь – любит юродивых.
Я беру пистолет со стола, медленно спускаю курок и, защелкивая его назад в кобуру, шепчу постаревшему вдруг кузену:
– "Век моли Господа... За то, что он вразумил тебя. Не сейчас, а в тот день, как отказал ты – Антихристу. Кто не с нами, – тот против нас. И кто – не с Врагом всего Рода Нашего, – да будет тому Прощение Божие и Вечная Благодать".
Когда я выхожу из той комнаты, я слышу, как всхлипывает мой кузен и торопливо шепчет молитву...
Господь – Любит юродивых...
* * *
Это было потом, а тогда – в 1811 году... Здесь я много мог бы сказать – о политической обстановке в стране, о том, сем, пятом, десятом, но все это уже много раз сказано и описано десятком придворных историков.
В переводе на русский – в эти дни Власть постепенно перетекала от "Экономической Диктатуры" Сперанского к "Стране-Казарме" дядюшки моего Аракчеева. Как и почему?
Это не самый интересный рассказ. Довольно сказать, что с экономической точки зрения правительство Миши Сперанского подготовило нынешнее господство России в Европе и мире. И причуды и гадости "аракчеевщины" в конечном счете вызвали наш ("ливонцев") переход в оппозицию. В плане развитья Империи Аракчеев – стал камнем, что лежит на дороге страны. Все это так.
Но! Правительство мирного времени не может не отличаться от "Власти Войны". Решения Миши в 1809, иль 1810 годах были разумны и правильны, но стали идиотизмом осенью 1811-го!
Да, я понимаю, когда Миша потом говорил, что "не хочет дать повода". Но когда разведка докладывает, что не только Франция, но и ее сателлиты Бавария, Австрия, да Саксония с Польшей проводят мобилизацию и перебрасывают войска к российской границе, – не "по поводам" речь!
Нужно спешно перевооружать армию и переводить экономику "на военные рельсы"! Поведенье Сперанского осенью того года – мне лично было не очень понятным.
У меня на сей счет такое вот наблюдение. В дни войны, когда жгут дома и посевы, насилуют женщин, детей, да рушат святыни, я часто видел странных людей...
Они как ни в чем не бывало ходили на рынки и в церковь, являлись на службу и вид выжженного изнутри министерства не вызывал у них изумлений. Они подходили к выбитой двери своего кабинета, садились на покореженный стул, раскладывали бумаги на почернелом столе и... делали вид, что работают.
Самое удивительное, – они просто не отдают отчет в том... что действия их (мягко говоря) "немного неправильны". Впрочем, сие – дело врачей и я советую почитать работы Шимона Боткина и француза Ларре. (Война не делает исключений – такие расстройства были по обе линии фронта...)
Лично мне кажется, что поведенье Сперанского в эти дни было сродни такому заболеванию... Так Диктатором стал Аракчеев.
(Дядюшка мой оказался иным "клиническим случаем". Он "не кончил Войну" аж через десять лет после дня Ватерлоо...! Поэтому-то и "вернулся Сперанский".)
В эти дни у меня случилось два разговора: я был представлен брату моему Nivola и сошелся накоротке с Аракчеевым.
Впрочем, здесь стоит оговорить один тонкий момент. Многие спрашивают, почему Власть так поздно пришла в мои руки.
Ответа может быть два. Простой: потому что так вышло. Сложный: а по-другому у нас в Ливонии и не выходит...
"Сила" моя состоит в егерях, а они – уроженцы Ливонии и живут по "ливонским понятиям". Тем самым архаичным "понятиям", кои бытовали у русских в "варяжские времена".
(Для политика уменье понять "сознанье обыденное" в сто крат важней любой экономики с эрудицией!)
А что говорит "сознанье обыденное" на "родимых болотах"?
Сын – не смеет "взять отчину", покуда живы "отцы", – отец и дяди ровесники его батюшки (при условии, – что дяди сии – члены того самого Дома, коий Властвует).
На первый взгляд – заковыристо, а на самом-то деле – все очень согласуется со здравым смыслом.
Укоренившееся в наших краях "хуторное землевладение" требовало жесткого соблюдения Прав Собственности. Старшие сыновья очень рано "отрывались" от "отчего дома" и "ставили свои хутора". При этом подразумевалось, что члены Единой Семьи при раздельном хозяйствованьи обязаны помочь родственникам в случае внешней угрозы. Кто возглавляет сие "семейное ополчение"? Старший "по возрасту и по чину". С одной оговоркою.
"Сознанию единоличников" претит, что "у Руля" – "рвань", "молодежь", или – "люди неуважаемые".
Поэтому "от Команды" сразу же отстраняются:
– потомки тех, кто никогда не был у Власти. (Вспомните русскую летопись: "Не Княжит тот, чей отец не был Князем"!);
– потомки тех, кто Власть потерял. (Эпизод с Олегом Черниговским и вообще "Святославличами", иль... потомками Кристофера Бенкендорфа);
– законные сыновья бывшего Князя, если они... оказались по возрасту сравнимыми с "поколением внуков". (Случай с Судиславом Владимировичем);
– законные сыновья бывшего князя, если живо "старшее поколение" законных властителей". (На первый взгляд – непонятное постоянное "умаление" того же – Владимира Мономаха его же "родней" до дня смерти последнего "дяди", – каким бы слабым и ничтожным сей "дядя" не был.).
Наконец, – "обыденное сознание" запрещает "племянникам" участие во "Власти Дядей". (Кто из детей Рюрика хоть как-нибудь "проявился", пока был жив "вещий Олег"? Да о них – даже не упоминали и в летописях, – настолько для тогдашнего "обыденного сознания" они нисколько не значили!)
Все это было и на Руси, и в Германии, и в прочих архаических обществах. Другое дело, что в России с Германией постепенно развились более совершенные образчики Государства и Права, а "Ливония" (а вместе с нею – Литва) по сей день почитаются "заповедником архаизмов".
В 1811 году был жив мой отец и мой дядюшка – Бенкендорфы. Мало того, по возрасту я не был "ровесником" кузенам по матушке – Александру и Константину Романовым.
Обратите внимание, – "Ливония" была и остается моей "Отчиной". Страной, коей я "володею и правлю" по всем "Законам" с "понятиями" моих егерей. "Право" сие для них – Свято и любой Государь Император, пожелавший отнять у меня "лютеранские земли", встретил бы "пару сюрпризов". (Это хорошо понимают все в доме Романовых и на этом основана нынешняя "полу-автономия" Финляндии, Эстляндии и Лифляндии.)
В то же самое время, – мои претензии на "Россию" – по женской линии, а сие для "сознания обыденного" – большой грех.
Сила моя в егерях, а они "по понятиям" против того, чтоб я "правил Русью" – сие мне "не Отчина"!
Все сие, может быть, и – в новинку для тех, кто не понимает в делах династических, люди ж сведущие... Среди таких "сведущих" были, разумеется, и королева-мать, и ее Начальник Охраны – Кристофер Бенкендорф.
Не думаю, что меж нами бывали особые разговоры, иль – что еще на сей счет. Все молчаливо предполагали, что ежели Власть достанется Бенкендорфам – я получаю "лютеранские земли", как – Бенкендорф, а Nicola – "русские", как – законный Романов.
Это – предполагалось. А кроме того, – всем было ясно, что ни я – не удержу "лютеранских земель", ежели на русском престоле окажется "поляк" Константин, ни Николаю – не видать трона без моих егерей...
В армии говорят: "Для драки довольно желания одного, но постель согласие двух. Зато, – ежели они и вправду согласны – удовольствия много больше!"
К счастию – в нашей Семье мы пришли "к согласию двух"...
Встреча моя с "русскими" родственниками (после долгой "остуды") случилась...
Дядюшка мой, осознав, что теперь его сыну может "выпасть и Случай", так расчувствовался, что наше с ним примирение стало трогательным и... волнующим.
Прошу прощения, но – было сказано много слов, коих не должны слыхать наши "не-родственники", потому...
На сей встрече я впервые увиделся с Nicola. Он был тогда – долговязый, нескладный подросток, натуго затянутый в форму "нашего" Измайловского полка.
Nicola все норовил встать, – за парижские эскапады я стал предметом истого обожания дамской половины "высшего света" и "отблеск" сего пал на "нескладного юношу"... На первой встрече он, не скрываясь, сказал, что пара его давних пассий неожиданно "уступили", стоило им узнать о "замирении" двух ветвей "ливонского Дома".
Я не решился "просветить" его насчет политического расчета двух юных шлюх. Прыщавый "ублюдок" от презираемого егерями "изгнанника" не был достоин их "шлюшьих радостей". Юный принц, за спиною коего стояли полки, а впереди – шанс на Корону, изменили их отношение.
Я не смог объяснить Nicola, что ему "дали" не потому, что он брат "известнейшего угодника", но – потому что я вернулся живым... Довольно было мне умереть, и – надежды кузена на трон обращалися в прах. Я – жил и со мной жила Надежда на его царствованье... Сие – прекрасное основанье для Дружбы. Особенно, если учесть, что и для меня в том была своя выгода.
В известной степени отношенья Империи с "лютеранскими землями" уподобились "браку Франции и Бургундии" в давние времена. Французский Король "правил" Бургундией на основаньи того, что бургундские герцоги были его "меньшие братья"!
В то же самое время, – французы почитали бургундцев "исконними врагами" и – наоборот. Дело дошло до того, что любой французский вельможа, получивший лен, иль орден Бургундии почитался во Франции почти что предателем. И – наоборот.
Кончилось все это многовековою кровавой резней и тем, что наиболее развитые и многолюдные земли Бургундии навсегда "оторвались от Франции" в виде "Фландрии и Голландии" (ныне – Бельгии и Нидерландов).
Мы с братом пытаемся хоть как-то "сгладить" подобную ж "межнародную" неприязнь.
Он, как французский король, "правит нами" на основании "права родственного", я ж – как властитель бургундский, всячески "увещеваю бургундский народ не отделяться от Франции"...
Ясно, что когда-нибудь – разрыв неизбежен и "мои земли" все равно получат Свободу и Независимость.
Первой – конечно, – Финляндия, как наиболее сильная, развитая и многочисленная из "лютеранских земель".
А затем, – Бог Даст и Эстляндия, да Лифляндия...
Впрочем, как, наверно, вы знаете, – Франция в свое время "потопила в Крови" "мятежную ей Бургонь"...
Был я тут и в Дижоне, и – Доле...
Чувствуется, – историям про то, как "Мать-Франция" вбила "мятежное Бургоннэ" чуть ли не в каменный век – можно верить. Тихая, глухая, относительно бедная и не претендующая ни на что губерния... Даже нынешние бургундцы по облику скорее подобны древним французам, но никак "бургиньонам" тех лет...
Впрочем, там – прекрасные виноградники. Давят потихоньку вино, виноградные лозы вьются себе по развалинам древних Цехов, да Замков... И тишина.
Вы по-прежнему спрашиваете меня, "бургундского герцога", почему я не подниму на мятеж мой – ненавидящий "оккупантов" народ?! Совершите экскурсию в нынешнюю Бургонь и помните, что все Империи – на едино лицо. А потом и предлагайте мне затеять Восстание и "Первым пролить чью-то Кровь"...
Знаете, – главное, что Крови сией не будет ни на мне, ни на брате моем Николае. Мы сделали все, что могли, чтоб в наши Правления этого не случилось. Все, что могли...
Но я отвлекся...
Nicola (как будущий Император) сразу же пришелся мне по душе. В нем чуялась та самая Животная Сила, коя отличает нас – Бенкендорфов и "ливонская" народная суть.
Сказывают, что когда он был маленьким, учитель его – граф фон Лансдорф обломал об несчастного десятки линеек с криками "Dummkopf" и "Katzendreck". Маленький Nicola ежели брал чего в голову, – потом это невозможно было из него вышибить никакими линейками! Единственное, что убеждало брата – его личный опыт.
Именно из его крохотного личного опыта Nicola выучился на прекрасного инженера, – все что касалось точного измерения, кропотливых расчетов, или зубрежки правил грамматики получалось у него – будто само собой. Зато...
Мне кажется, что по сей день Государь искренне верит, что Земля Плоская, ибо сие отвечает его инженерному опыту. Завихрения ж – вроде экономики, да психологии с этнографией, иль учения об общественном строе для него – полная чушь. Он просто Не Верит в Сие и все тут!
В сих науках любой Лансдорф что – тогда, что – теперь (ежели, конечно, посмеет) может обломать об него не то что – линейку... А это и есть – характерное для ливонцев упрямство.
Я – сам такой и мы сразу же нашли общий язык.
На мой взгляд, Государю не нужно лишний раз умствовать, – главное что у Nicola чудовищный "Willencraft"!
(Ему бы немного образования в делах Эзотерики и он своей Волей Двигал бы Горы! Но уж на сей счет недаром есть поговорка, – "Бодливой Корове Бог Рог не дает!")
Сия Монаршая Воля так действует на людей, что все – забыв про любые Резоны и Здравый Смысл сразу же повинуются. А что еще нужно для Императора?!
Кстати, о Лансдорфе. Стоило Nicola хоть чуток "войти в Силу", как Лансдорф по своей воле нашел способ уехать с посольством в Бразилию. Я его понимаю, – Nicola ничего не забыл и похоже, что забывать вообще – не в состоянии. Про него так и говорят "там" – в Европе: "злопамятный, мстительный бастард".
С другой стороны, – он – полная противоположность брату своему Александру. Nicola – вообще не политик. Хитрости и лукавства в нем ни на грош (сказалось отцовство Кристофера), зато – видны Честь с Благородством.
Он – весьма прям и ежели перед ним – дерьмо, он не постесняется назвать это "дерьмом". Другое дело, что он может не подумать при этом подвести один из верных полков к Нарве, а другой – на Ижору, но... И на Солнце есть пятна.
Другой разговор в эти дни вышел у меня с новым Диктатором Всея Руси дядей моим Аракчеевым.
Как человеку, по мнению Аракчеева, связанному с "подготовкой Террора", мне предложили заняться "Рущуком".
Я весьма обиделся на такое определение моей роли во Франции. Во-первых, люди Элен были не русскими, но – евреями, а то, что я показывал кому-то, как собираются самодельные бомбы, да приготовляются необходимые компоненты – еще не говорит о том, что юные люди из "группы Элен" были диверсантами, или уж тем более – "террористами". Что ж до того, что в Венсеннском лесу я, якобы, проводил занятия по владению холодным оружием – сие вздор. Надо знать французских жандармов, чтоб сказать этакое!
Я не отрицаю, что провел пару уроков отпрыскам наших банкиров, но они внесли за сие известную плату. Я приглашал на уроки французов не нашего корня, но им цена показалась чрезмерной и из них никто не явился. А так как мне не хватило пар, я просил помощи от случайных молодых людей, проводивших пикник в том лесу. Были средь них и девицы.
Потому как девушки не могли размахивать шпагой, я показал им приемы владения ножом и стилетом. Все это – с безусловного согласия жандармерии и при уведомлении властей. О чем идет речь?!
Если о том, как некая девица зарезала военного наместника Бельгии, а другая – датского военного атташе, то в одном случае речь шла о домогательствах, несовместимых с понятьями Чести, а в другом... ну вы же знаете взбалмошных аристократок, каждая из коих мнит себя второй Шарлоттой Корде!
Что касается того, что обе учились у меня в том лесу... Списки учеников, плативших за обучение, были переданы графу Фуше, он бы не забыл связать сии факты. Что же касается тех случайных юных особ... Я ж не могу всех упомнить! Думаю, – сие – чистое совпадение.
Но сколько я не приводил доводов, мой дядя был непреклонен. Граф сидел на широком диване, покачивая носком своего зеркально чистого сапога и разглядывал игру пузырьков пива в своем бокале. Когда мой полемический задор иссяк, он изволил долить мне пивка и сказал, отщипывая очередной кусочек вяленой икры:
– "Я ведь не имел в виду чего-то дурного. Я не говорю о том, что ты лично послал тех глупышек резать наших врагов, но, зная тебя, как человека сведущего и начитанного, хотел бы знать твоего мнения по Рущуку. Чисто теоретически".
Я оценил дядину вежливость и тактичность. К тому ж, я был первым, с кем Аракчеев пил пиво при личной встрече (граф предпочитал сухое и водку). Так что я, немного подумав, согласился послушать, – без всяких гарантий. Откуда мне знать, как устроены мозги террористов?
В двух словах о Рущуке. Михаил Илларионович Кутузов – хитростью вынудил превосходящие силы турок на лобовой удар против его нарочно укрепленной позиции. Здесь я объяснюсь насчет моего понимания воинского искусства. Сегодня есть люди, утверждающие, что Кутузов в реальности не выиграл ни одного сражения,– даже в Рущуке и Малоярославце мы по итогам дела оставляли позицию.
Да, "Михайл Ларионыч" не выигрывал решительных битв. Зато он побеждал в войнах! (Кроме австрийской).
Барклай, несмотря на все мое доброе к нему отношение – выиграл все что можно, но итоги его войн – более чем плачевны. Когда мне говорят, что Барклай якобы "заманивал" Бонапарта в Россию, отвечу, что "заманить" можно было и до Хабаровска!
Суть ведь не в отдельном сражении и не в траншеях за горизонт. Да, был Прейсиш-Эйлау – удивили мы там Самого, и что из этого? Сам не страдал разжижением мозжечка и второй раз на траншеи уже не полез, а за счет большей маневренности своих сил стал обходить наши позиции. Одно дело держать его в болотистой Пруссии, где дорог – одна, другое – на русских просторах.
Ну, создали мы Дрисский рубеж, – Бонапарт не поленился пройти лишних сто верст по болотам и гатям и что из того? Дело-то не в Дриссе и не в глупостях Фуля, но в том, что в одночасье взбунтовались Курляндия и Белоруссия с Украиной, а против народного гнева траншеи – бессильны!
Талант Кутузова и состоял в том, что его не считали опасным. Будь на месте "Михал Ларионыча" тот же Барклай, – сто против одного, что Бонапарт не попер бы на Флеши в лоб, а обошел Бородинское поле.
"Бонни" думал прихлопнуть нас "с одного щелка" и лучшего противника, чем "старый кастрат", ему трудно было придумать. Он не был одинок в сем заблуждении. То же самое с тем же эффектом пытались проделать турки при Рущуке.
Талант истинного полководца не состоит в рытье траншей за горизонт, иль – переводу армии с "гладкого" оружия на нарезное. Это, конечно, дела тоже важные, но... Суворов велик потому, что никто не знал – куда нанесет удар он, Кутузов – потому что всем казалось, что они знают – куда ударить его.
Да, при Рущуке мы "проиграли" и "оставили поле". Но турки расшибли в лепешку все свои элитные части и война практически кончилась. То, что потом, могло случиться только в России.
На радостях наши ребята крепко заложили за воротник. Так крепко, что спецотряд вражеских войск, проникнув в крепость, захватил многих генералов Дунайской армии.
Турки убили лишь Аркадия Суворова. Описать, что с ним сделали, я не могу. В докладе о вскрытии сказано так: "Суворов-младший – утонул в реке и тело его не было найдено."
Прочих использовали, как женщин, и кастрировали после этого. В том числе и самого Кутузова. После сих подвигов турки забрали "обрезки" от жертв и скрылись из крепости.
Наутро войска были столь потрясены, что в панике отошли за Дунай. Война была решена и принявший армию Дибич вскоре поставил последнюю точку под Слободзеей, но сам факт...
Услыхав этакое, я долго не мог прийти в себя и даже не знал, как на сие реагировать, а потом, припомнив уж навязшие в зубах глупости Устава Караульной Службы, высказал все, что думаю.
Видно, дядя того и ждал. Он мигом вынул из стола стопу чистой бумаги, я просил дозволения раскурить трубочку, граф тоже достал свой кисет и мы, подвинув ближе кадку со льдом, в коей стыл бочонок темного рижского, за одну ночь "налепили" новый Устав Гарнизонной и Караульной Службы.
Вернее, сочинял сам Аракчеев, я же в качестве "плохиша", объяснял, почему сие и сие – ерундистика. Теоретически.
На другое утро – ближе к полудню, Устав был готов, а мы с дядей на ногах не стояли. Ну, – вы понимаете.
Но после ужина мы, проспавшись, встретились вдругорядь и уж на трезвую голову вычитали переписанный секретарями текст. Вообще, когда пишешь подобную "заморочку", – лучше это делать "под банкой", но когда настала пора проверять – тут уж ни-ни!
Терпеть не могу – как трезвенников, – мне почему-то кажется, что они не здоровы, так и – пьяниц, – эти просто скоты, пьют от того, что им нечем себя занять.
На другое утро текст был вымаран наполовину, а на четверть дописан. Накурились же мы так, что у меня слезы из глаз текли, а в горле першило, как после жестокой простуды. Но Устав был закончен и – не подвергался ни единой правке с тех пор (sic!) вот уже тридцать лет!
Сегодня, оглядываясь на "Рущук", я знаю – сие была Божья Воля. Не просто так – за год до Бородина со Смоленском Господь нас "мордой ткнул" в дерьмо с охранением и боевыми дозорами. Якобинцы – не чета туркам, случись им перерезать Кутузова, да Барклая с Витгенштейном – все было б кончено...
А турки... Что турки? "Выпустить за Дунай" обезглавленную, деморализованную армию – это нужно суметь! Не случайно ведь на турецкой границе наши крепости – "второго разряда". Хуже них только то, что стоит против Туркестана с китайцами...
Так что – в какой-то степени, – хорошо, что "Рущук" произошел "очень вовремя"...
Зато с 1812 года и по сей день подобного не повторилось и – не предвидится! Знаете почему? Потому что в пояснениях к Уставу разъяснено: "... Довольно запаха алкоголя у любого охранника для применения к нему смертной казни. Оправданием не может служить – ни Свадьба, ни Пасха, ни День Рождения, ни любые заслуги, ни чин и не должность. Оправданием пьянству при Охранении не может служить – даже Победа в Войне и безоговорочная капитуляция сил противника..."
Через неделю Устав получил одобрение Государя и я решил, что свободен.
Не тут-то было. Дядя, поздравив меня в присутствии всего двора с итогами французской миссии, воскликнул:
– "Господа, мы тут посовещались и решили создать свою службу – типа турецкой. Командир – полковник Бенкендорф!" – я чуть не рухнул от изумления. Я был так зол на все эти намеки на "террориста", что чуть не разругался со всеми вдрызг, но дядя сразу сказал:
– "Служба сия – офицерская. В ней под Сашиною командой изъявили желание служить многие из младших офицеров, как "главной", так и "северной" армий. Кроме того, – туда приписаны все студенты из Дерпта, ибо основная задача сей службы – испытания и создание образцов оружия к грядущей Войне!"
Мог ли я отказаться?!
Все ж таки, ярлык "террориста" долго не давал спать и я даже написал "Кодекс диверсионной Чести", где разъяснил, что "безусловное применение любых мер дозволительно лишь в отношении оккупантов, мародеров и предателей, ибо любой человек вправе противостоять ворам, Изменникам и убийцам любыми доступными ему методами".
Ни разу мои люди не нарушили сего Кодекса и потому на Конгрессе мой отряд не был признан преступной организацией.
С 1813 года Кодекс исчерпал себя, ибо мы перестали защищать свою Родину и я просил отставки. Тогда нас передали пруссакам "для укрепления прусской армии" и я стал прусским генералом, а мы получили официальное именование "Totenkopf Sonderkommando", с коим дошли до Парижа и – единственной из русских частей были в деле при Ватерлоо. В честь столь славного боевого пути я заказал выковать каждому из людей по железному кольцу с изображением нашего символа и роздал их парням после Победы. Эти кольца по сей день почитаются, как в армии, так и средь обывателей свидетельством особого героизма и мужества. (Один из моих людей выведен Пушкиным под именем молодого Берестова в его "Барышне-крестьянке".)
Здесь мы сталкиваемся с иной стороной моего отряда.
Сегодня многие представляют ученых дураками не от мира сего, а военную науку – тем воздушным шаром, с коего мы пытались бомбить Бонапарта. Как известно, шар полетел не в ту сторону и нас с той поры держат чуть ли не за идиотов.
Вы удивитесь, но сегодня всех тех ребят из группы аэродинамики я содержу на свой счет и почитаю, как весьма дельных физиков. Ну кто до того дня мог знать, что в атмосфере на разных высотах ветер дует в разные стороны?! Да плевать, что не удалось сбросить ядро с напалмом на Штаб Антихриста! Зато сегодня мы делаем аэростаты, чтобы с их помощью летать над Империей. Если и вправду: на одних высотах ветер всегда восточный, а на иных – западный, – вы и не представляете какие перед нами откроются горизонты!
Пока же задержка за весом самого аэростата и огромной ценой на водород, коим мы его наполняем. И еще тем, что на больших высотах шар взрывается от внутреннего давления...
В один аэростат садится один, или двое – "аэронавтов". Постепенно водород выходит из шара и он опускается. В этот миг отцепляют балласт мешки с песком и шар стрелой устремляется вверх... Ежели отцепили много балласта – шар взрывается на большой высоте. Тогда они прыгают из него на этаких полотнищах – навроде тех, что делал да Винчи. (Кстати, в скалах за Або мы построили специальную вышку, с коей будущие аэронавты прыгают в воду на таких "полотнищах", – для получения опыта и создания новых образцов "полотнищ". Пару раз я прыгал сам – ощущения от полета незабываемые!)
Ежели мало – корзина с аэронавтами со страшной силою бьется о землю.
На днях мы схоронили еще одного... Теперь на мемориальной стене в Гельсингфорсе двадцать вторая фамилия.
Любая строка военной науки пишется Кровью.
Меня опять занесло не в ту степь, расскажу-ка о том, как я познакомился с моею женой.
Сейчас многое брешут про то, как Россия подходила к войне... Якобы гремели балы, да мазурки, якобы офицерство пило, да стрелялось между собой... Все это так.
