Текст книги "На задворках галактики. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Валидуда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 80 страниц)

Рота вскочила и понеслась в едином порыве.

Когда Кариал, готовый в любой момент разрядить во врага свой 9–мм PF-66, взобрался на холм, тот оказался пуст. Огромные воронки, в которых можно укрыть даже танк, стрелянные гильзы, ящики и полузасыпанные окопы с сорванными взрывной волной масксетями. И ни защитников, ни трупов.

Морпехи настороженно бродили по позициям, всё чаще пригибаясь или ползком, наученные горьким опытом сегодняшнего дня. Изучению подвергался каждый квадратный метр, солдаты тщательно искали мины и фугасы. Вскоре подошли сапёры и дело пошло быстрей.

– Господин лейтенант! – обратился рядовой Клиффорд из второго взвода.

– Опять сюрпризы нашли? – спросил Кариал.

– Никак нет. Флотские передали, что вас «Бомбардир» на связь вызывает.

Кариал удивился и поспешил к корректировщикам.

– Капитан Рийн хочет с вами поговорить, – сообщил Дрейн.

Но разговор так и не состоялся. На раскопках прогрохотала серия взрывов. Да такой мощи, что и калибр канонерской лодки не смог бы сотворить подобного. По крайней мере, так показалось Кариалу, когда он наблюдал расползающуюся стену дыма и пыли. Что там могло взорваться он не знал, но впечатление картина производила даже покрепче чем недавние взрывы 127–мм снарядов.

Терц–лейтенант долго пытался рассмотреть в бинокль хоть что–то. Дым довольно скоро поднялся ввысь, но плотное облако пыли надёжно скрыло раскопки.

– Похоже, арсенал рванул, – предположил Дрейн, подойдя к Кариалу после радиоразговора с командиром «Бомбардира».

– Арсенал?

– А почему бы и нет? Мины, горнопромышленная взрывчатка… да мало ли! Вы же видели терриконы и валы из земли и «мусора». Думаете, одними экскаваторами столько нароешь?

– Интересная мысль… – вслух подумал Кариал. – После такого фейерверка наших таинственных «гробокопателей» можно вычеркнуть из мира живых.

– Естественно.

– Но отчего, по–вашему, взрыв случился?

Дрейн как–то странно дёрнул плечом, видать, хотел пожать ими.

– Возможно, наш снаряд сдетонировал. «Бомбардир» ведь и раскопки обстреливал. Там в поле, – Дрейн показал рукой через плечо, – лежит в земле один неразорвавшийся.

– Может вы правы… – ответил Кариал.

– У вас есть другое объяснение?

– Допустим, есть… Допустим, они сами себя замуровали.

– Да? – изумился Дрейн. – Но зачем? Сколько они там просидеть смогут, даже если убежище нашли «чистое»?

– Не знаю. Но приглядывать за этим местом стоит.

– Согласен, что стоит. Недели две–три, может месяц понаблюдаем. Но мне ваша версия кажется абсурдной.

– А мне ваша кажется натянутой.

Дрейн махнул рукой и примирительно сказал:

– Пускай командование решает, какая версия правильная.

Несколько дней спустя, когда роту Кариала сменит другая рота и на раскопках будут изучать следы флотские минёры, Кариала наградят и посоветуют поскорей забыть о своей версии. Капитан–командора Траикса больше устраивало предположение секунд–лейтенанта Дрейна. С мнением Траикса согласился и командующий 2–м Оперативным соединением рир–адмирал Вильсан. В столицу – в Адмиралтейство ушло донесение об успешном уничтожении крупного воинского подразделения не установленного государства. Цифры назывались значительные: рота погибшего капитана Пирнса в бою уничтожила не менее ста солдат противника; метким огнём «Бомбардира» уничтожено около ста сорока единиц живой силы и десятки огневых точек; остатки военной экспедиции погибли от взрыва собственного арсенала при детонации 127–мм снаряда, взрыватель которого, по всей видимости, оказался с дефектом и сработал значительно позже. Донесение рир–адмирала Вильсана в Адмиралтействе произвело нужное впечатление. В течение месяца на всех участников операции сыпался дождь наград и досрочных повышений в званиях.

Терц–лейтенанту Кариалу Траикс посредством Вильсана выхлопотал внеочередное звание прим–лейтенанта. А задумчивому командиру «Бомбардира» дали корвет–капитана, медаль и отправили на учёбу в военно–морскую академию.

Недовольных не осталось.

– Убитых пять, – сорванных голосом просипел Морошников, отхлёбывая кофе.

Он и Оракул сидели за столом «штаба» – комнатки в одном из секторов портала.

– Ещё двое скоро умрут, – добавил полковник. – У них тяжелейшая контузия. У двух легкораненых поражённые радиацией конечности. К счастью, несильно. Их уже прокололи, через неделю пойдут на поправку.

– Вы сказали, пять убитых… Но принесли только одно тело.

– Рядовые Киреев и Ахнин погибли, прикрывая отход с первой линии. Ефрейтора Пятакова и рядового Кальчука накрыло прямым попаданием.

Оракул немного помолчал и вдруг неожиданно для Морошникова сказал:

– Благодарю, Игорь Владимирович. Вы сделали невозможное.

Полковник не ожидал тёплых слов и вместо ответа глотнул кофе. Почему–то теперь ему стало безразлично, что кофе не натуральный, а всего лишь эрзац.

– Но мы точно сможем раскопаться? – спросил Оракул.

– Точно. Я проверял. Рвануло точно по задуманному.

– Хорошо… У нас есть в запасе месяц, чтобы или заставить работать портал или раскопаться и установить связь с «Реликтом».

– Раскопаться можно и раньше. Главное, потом на глаза островитянам не попадать.

– Думаете, они долго будут тут караулить?

– Не знаю. Но я бы на их месте какое–то время вёл наблюдение.

– Ладно, – Оракул поднялся, собираясь уходить. – Как говорили древние, будет день – будет пища. Пора и за насущные дела приниматься.

Когда он ушёл, Морошников допил кофе и завалился спать на «топчан» – три составленных вместе древних стула с отломанными спинками и постеленным на них бушлатом. Чем не топчан? Полковник скрестил руки на груди и закрыл глаза. Он всегда спал после ратных трудов, если выпадала возможность.

Глава 6

Объект Л14/6, бункер?4, кабинет начальника Главного разведуправления.

Генерал Хромов снял наушники и устало потёр глаза. Голографический экран, который всё это время был развёрнут напротив него, свернулся в крохотный белый сгусток и, прощально мигнув, растворился.

– Это совершенно не похоже на велгонский диалект, – высказался он после продолжительной паузы. – Впечатление остаётся довольно–таки странное… те разговоры, что я отметил, ведутся на незнакомом языке, но в тоже время понимаешь, о чём говорят. Как вы это делаете, Пётр Викторович?

То, что начальник Главразведупра начал с языка, Краснова слегка удивило. А казалось бы, после просмотра снятых ментограмм с добытых в Новосерповке голов, последуют более первоочередные вопросы.

– Пришлось повозиться, – скромно ответил Краснов, – поработать с образным восприятием и соотнести полученное с точным языковедческим переводом. Это один из самых распространённых рунховских диалектов. Я и мои ребята им владеем на довольно приличном уровне.

– Вот значит как… – Хромов задумчиво потеребил пальцами наушники. – Мне представлялось, что у рунхов один единственный язык. До сего дня я над этим вопросом как–то и не задумывался.

– По большому счёту вы правы, Виктор Сергеевич. Но в данном случае мы имеем вариант, адаптированный под человеческую гортань. Как следствие, произошло некоторое искажение эталона. И предвидя ваш вопрос, скажу: по нашей методике освоение этого диалекта занимает около двух недель.

Хромов удовлетворённо кивнул.

– Нам, Пётр Викторович, надо накрыть этот рассадник.

Уточнения Краснову были не нужны. После снятия ментограмм удалось установить координаты одного из лагерей по подготовке диверсантов – «стирателей». Лагерь этот размещался всего–навсего в трёхстах километрах от фронта. Также удалось установить, что построили его полгода назад. Столь долгое сокрытие велгонцами факта наличия в оперативном тылу подобного рода объекта, вызывало нешуточное беспокойство. Чтобы создать лагерь противнику пришлось развернуть масштабное строительство, при этом рунхи смогли обеспечить такие меры маскировки, что ни авиаразведка, ни даже «Реликт» ничего не засекли. В принципе, теперь когда о лагере стало известно, можно было бы попытаться его разбомбить, но что из этого выйдет – совершенно не ясно. Лагерь наверняка плотно прикрыт зенитками, да и истребители ПВО рассредоточены неподалёку. Впрочем, истребители прикрывают рокады, железные дороги и тыловые объекты 3–й велгонской группы армий, но что мешает поднять их для защиты лагеря? Кроме того, из ментограмм удалось выяснить, что часть лагерной инфраструктуры размещена под землёй и чтобы всё это уничтожить понадобится массированная бомбардировка в несколько волн с применением бетонобойных бомб калибра 750–1000 кг. ВВС на это не пойдёт, у авиаторов и своих задач хватает, их и так постоянно армейцы дёргают, требуя что–нибудь размолотить в велгонских тылах.

– Нам остаётся ждать начала общего наступления на севере, – ответил Краснов.

Хромов кивком высказал своё согласие. На днях ожидалось общее наступление на Пеловском и Вежецком фронтах. И для развития дальнейших планов Краснова, это наступление должно быть успешным. Только после прорыва фронта можно рассчитывать, что атака лагеря хоть что–то даст. А ведь требовалось не «хоть что–то», требовалось накрыть лагерь гарантировано. И для этого понадобятся две–три группы «охотников», которых желательно обеспечить артиллерийской или авиационной поддержкой.

– Я разделяю ваше мнение, – сказал Хромов. – Без успешного наступления мы только зря потеряем людей. А у нас и так каждый человек на счету. Что ж, Пётр Викторович, наступление скоро начнётся. На всех фронтах. Флот тоже подключается, после анкирского прорыва моряки жаждут активных действий. Но для нас сейчас важно, чтобы успеха достигли удары на Вежецком фронте. Удары там запланированы отвлекающие, с целью сковать на себя резервы 11–й велгонской армии и по возможности вбить клин между ней и 13–й армией. Однако если на Пеловском и на других фронтах удадутся прорывы, можно рассчитывать, что начнут отход 11–я и 13–я армии, опасаясь подставить под удары фланги. После этого нам останется только выбрать момент для налёта на лагерь, пока его не эвакуировали.

Говоря всё это Хромов излучал уверенность. Ведь наконец–то удалось выявить велгонского агента, орудующего в Генштабе. Два дня назад как раз пришло подтверждение, что сложная и поэтапная комбинация по дезинформированию вражеской разведки принесла свои плоды. Первые подозрения о наличии в Генштабе предателя родились около трёх месяцев назад и все предпринимаемые шаги до недавнего времени ничего не давали. Агент вёл себя тихо и предпочитал не рисковать, но ценная информация время от времени каким–то образом продолжала утекать, что раз за разом приводило к срывам планов по прорыву фронта. Для прощупывания привлекались даже «охотники», но и они оказались бессильны. Выходило, что подсыл не является «стирателем». И когда этот факт был установлен, под кураторством Хромова началась операция по дозированию и расчленению дезинформации по нескольким предполагаемым каналам утечки. И как результат, вскоре на западном участке Аю—Северского фронта последовало частное велгонское наступление. К вражескому наступлению фронтовое командование подготовилось заранее: в некоторых соединениях 2–й русской армии была создана видимость паники, пришлось даже пожертвовать и бросить старую технику и выведенную из строя, хотя и подлежащую ремонту. А в одном из лесных массивов по запланировано «утечным» координатам были сконцентрированы танки и САУ – все неисправные либо трофейные, к которым не нашлось запасных частей и боекомплекта. И по этому лесу отбомбилась велгонская авиация. Район заранее плотно прикрыли зенитками и истребителями, вражеские бомбардировщики несли серьёзные потери, что лишь укрепило противника в убеждённости наличия ценной добычи. Хотя, по сути, получилась ловушка для бомбовозов. Велгонцы даже истребители стали с других фронтов перегонять, чтобы хоть как–то снизить потери в бомбардировочных эскадрах. А когда запланированное отступление русских дивизий завершилось, велгонцы стянули на этот участок дальнобойную артиллерию и перепахали снарядами весь подставной район. После чего противнику удалось прорваться в лес, где пехота обнаружила множество искорёженной техники. Прорыв был вскоре ликвидирован, а Хромов поздравлял подчинённых с успехом. Внедренца в Генштабе вычислили, оставалось только выявить способ связи и самих связников. Или связника. И вот на этом этапе операция начала забуксовывать.

Предварительно Хромов не считал нужным посвящать Краснова в тонкости проводимой операции, как и в сам факт её. У Краснова и так дел по горло и подключать его к ещё одному он находил тогда нецелесообразным. Теперь же Хромов всё больше склонялся к мысли, что привлечение «охотников» будет не только не лишним, но и необходимым. Вопреки неподтверждённой ранее и отброшенной версии о причастности «стирателей», в ходе разработки внедренца проявились некоторые признаки их наличия. Пока что это оставалось на уровне подозрений, но в подобного уровня играх и подозрений вполне достаточно. Однако сейчас Хромов затрагивать этот вопрос не спешил, решив ещё раз всё взвесить, чтобы затем позже обсудить детали. В данный момент начальник Главразведупра желал сосредоточить усилия Краснова на уничтожении лагеря.

Генерал–майор в это время задумчиво рассматривал лежащую на столе склейку карт Вежецкого фронта и машинально приглаживал пятернёй ёжик волос на макушке.

– Резерв времени, – сказал он, – судя по всему, у нас будет строиться из расчёта успеха наступления и темпа продвижения ударных группировок. При недостаточном темпе мы рискуем получить цейтнот.

– Вполне может и так обернуться, – согласился Хромов.

– Значит, надо действовать на шаг–два впереди армейцев.

– Предлагаете десант, Пётр Викторович?

– Совершенно верно. Воздушный десант нам дал бы огромный выигрыш во времени, но…

– Он хорош при нашем господстве в воздухе, – закончил его мысль Хромов. – На что мы рассчитывать никак не можем.

Краснов удручённо кивнул. Для него не являлось секретом, что велгонская промышленность производит боевых летательных аппаратов почти в полтора раза больше, чем авиаиндустрия Новороссии. Он также знал и то, что велгонцы могли бы производить ещё больше, хотя в общем–то они и так строили самолёты и вертолёты с запасом, но ВВС противника имело проблему воспроизводства молодых пилотов. Большие потери на фронтах не давали Велгону ощутимо нарастить количество воздушных эскадр. Даже открытие новых лётных школ не позволяло в должной мере восполнять убыль лётчиков.

– Остаётся речной десант, – Краснов идеально ровно прочертил красным карандашом линию на карте вдоль реки Омь и на конце закончил её стрелочкой. Затем обвёл ровным кружком район десантирования.

От отмеченного места до лагеря было километров восемьдесят на восток. Сама же река Омь, хоть и небольшая, но судоходная, проистекала с юга и несла свои воды на северо–восток, пересекая государственную границу с Аргивеей и уже на территории Велгона распадаясь на дельту многочисленных водных ветвей. Некоторые из её мелких «отростков» впадали в Ош – приток крупнейшей реки Ондра, хорошо видимой даже с орбиты. А исток Оми был соединён сетью каналов с озером Невигер и ближними реками.

– Восемьдесят километров, если по прямой, – заметил Хромов и ткнул пальцем в карту. – Вот эти грунтовки могут стать рокадами и тогда придётся искать, где их обогнуть.

– Я думаю, отряд можно обеспечить трофейными мотоциклами. На речниках их перевезти проблемы не составит.

– Это мы обеспечим, – оценил идею Хромов. – Но для начала надо утрясти вопрос с Главморштабом. Этим я займусь лично.

Иного Краснов и не ждал. Моряки – народ своеобразный, им присуща кастовая гордость, поэтому заявись к ним генерал–майор Главразведупра по вопросу, напрямую затрагивающему их интересы, он вполне мог нарваться на несговорчивость и отнекивания с отсыланием на более важные, в их понимании, задачи. Другое дело сам начальник ГРУ, от него просто так не отмахнёшься. К тому же от ВМС не требуется передачи в оперативное подчинение Хромова крейсеров и линкоров – тут адмиралы уж точно упёрлись бы всеми рогами. Начальник ГРУ намеревался временно переподчинить себе часть речных кораблей Невигерской озёрной флотилии, которая уже несколько месяцев находится в стадии сокращения из–за разгрома Хаконы и далеко ушедшего фронта. Некогда мощную флотилию теперь потихоньку раздёргивают на вновь создаваемые речные и, в сущности, предложение Хромова лишь предвосхитит дальнейшие планы Главморштаба.

– Ну, что же, Пётр Викторович, – произнёс Хромов, – поскольку идея – ваша и её осуществление будет лежать целиком на вас… Каков предварительный состав речного отряда вы бы хотели видеть в операции?

– Два–три монитора, – с ходу ответил Краснов. – Из них желательно хотя бы один тяжёлый с калибром не менее шести дюймов. Неплохо было бы, чтоб выделили один из мониторов с установкой РСЗО, пусть даже всего с одной «Вьюгой». Далее, понадобится парочка тральщиков – на всякий случай. А также две десантные плоскодонки и два–три сторожевика ПВО.

– Серьёзный отряд получится. Всё это добро так быстро по железной дороге не перевезёшь.

– Тут, Виктор Сергеевич, главное – всё это дело побыстрее завертеть. А вопрос приоритетности эшелонов можно утрясти в процессе.

– Хм, согласен, – Хромов встретил взгляд Краснова. – Вы про морских стрелков забыли. Думаю, они пригодятся для обеспечения высадки.

– Плюс к этому нам всё же понадобится воздушное прикрытие. Не знаю как к этому отнесутся в штабе второй воздушной армии, но одна истребительная эскадрилья должна быть нацелена исключительно на прикрытие речного отряда.

– Да как отнесутся… поворчат, поматерят втихомолку. И всё. Я им намекну, что рассматриваю вопрос привлечения к операции целого полка.

– Возможно, что и полк подключать придётся, если велгонцы решат во что бы то ни стало разбомбить отряд.

– Если дойдёт до этого, то и моряки на летунов насядут, – Хромов улыбнулся и, подводя черту, сказал: – План операции жду от вас завтра к двадцати нолю. Обсудим и согласуем детали. А я, Пётр Викторович, для консультации завтра с утра отправлю к вам пару специалистов из наших флотских.

Вежецкий фронт, 22 октября 153 г. э. с.

Дорогу запрудили бесконечные вереницы пехоты. Длинные батальонные колонны направлялись на север. Иногда по центру дороги проносились грузовики и штабные легковушки, плотная солдатская масса их движению не мешала, подразделения шли ближе к обочинам, оставляя свободной середину проезжей части. В небе то и дело проносились барражирующие звенья истребителей, готовых прикрыть пехоту при появлении велгонской авиации. Этой же цели служили и оборудованные через каждые полкилометра позиции спаренных зенитных пулемётов и 20–мм скорострельных пушек. Видя такое прикрытие, солдаты топали навеселе, но всё же в большинстве своём с опаской поглядывали в хмурое осеннее небо. Фронт – близко, канонада тяжёлой артиллерии звучала беспрерывно, а раз слышны гаубицы, то и штурмовики или лёгкие бомбёры могут нагрянуть. На войне так бывало не раз: в обманчиво безопасном небе вдруг появлялись велгонские самолёты и начинали охоту на марширующие колонны. И тогда приходилось рассыпаться по полю, чтобы ощетиниться в небо стволами и попытаться плотным стрелковым огнём сорвать налету хоть одного крылатого врага.

Масканин дремал на борту «Тунны» – старенького шеститонного армейского грузовика, заслуженно считавшегося фронтовым трудягой. От ветра защищал брезентовый тент и если б не ящики, погуливающие от тряски и мешающие раздольно расположить ноги, поездку можно было бы назвать удобной. Снаружи довольно свежо – ночью землю сковали первые заморозки, а под самое утро поля покрыла пороша. На этой широте осень всегда была недолгой, уступающей права зиме в первых числах ноября. Не будь тента, пассажиры давно бы задубели от встречных потоков промозглого воздуха. А так – брезентовая защита и убаюкивающая тряска под мерное тарахтение двигателя способствовали сну, которому бойцы, естественно, не противились. На фронте возможность поспать – дело первостатейное, ведь никогда заранее не знаешь, когда ещё покемарить придётся. Правда, подрыхнуть повезло не всем, у заднего борта за окружающей обстановкой следил ефрейтор Оковитый, словно в подтверждение фамилии назначенный дежурить до конца поездки.

Боевая группа Масканина была сколочена три дня назад. Всего шесть человек. И все считались «охотниками». Именно что считались, полноценным «охотником» в подразделении был только его командир. Однако остальные вовсе не салаги, и повоевать успели и даже в качестве этих самых «охотников» побывать. Бойцов в группу подобрали что надо, но до уровня Масканина не дотягивал никто. Возможно, что пока никто. Все – выпускники «Зори-22», «23» и «25», сумевшие выжить в боестолкновениях со «стирателями» и значительно повысить личный уровень специфических навыков.

Тридцатишестилетний прапорщик Буткевич, ещё полгода назад бывший в числе лучших унтеров в своём полку, два последних года воевал фельдфебелем роты. Буткевич застал войну с самого начала, за четыре года получил два Егория и Крест Славы, а весной его приказом отправили на ускоренные офицерские курсы, с которых он вернулся в часть прапорщиком. Но в родном полку он пробыл недолго, в начале августа после страшного боя в болотах его взял на заметку новый особист и отправил донесение начальству, которое вскоре переадресовало его «конкурентам» – Главразведупру. В итоге Буткевич попал в учебный лагерь ГРУ, где его зачислили в «Зарю-25». Вахмистр Докучаев недавно справил тридцатилетие. На фронте он со второго года войны, призвался в 9–й драгунский полк, в котором служил срочную. Стремительно дорос до вахмистра, воюя в полковой разведке. Потом, как водится, его особые таланты были подмечены и Докучаева отрядили на учёбу в «Зарю-22». Остальные трое – молодёжь, девятнадцати–двадцатилетние парни, повоевавшие по шесть–семь месяцев рядовыми в разных стрелковых дивизиях. Все трое учились в «Заре-23», выпустились ефрейторами и с той поры имели на своём счету по три успешные операции по захвату «стирателей». В общем–то, везунчики. Из их выпуска – тридцати двух бойцов в живых на сегодняшний день оставалось девять.

Поворот на Сеченовку Масканин благополучно проспал и потому, когда машину сильно тряхнуло на рытвине, слегка удивился пустой дороге. Не прошло и двадцати минут как грузовик подъехал к селу – пункту назначения группы.

Что или кто расположился в Сеченовке Масканин не знал, но предполагал, что село занято какой–нибудь тыловой частью и выбрано как пункт сбора всех групп.

Водитель – хмурый пятидесятилетний дядька с обветренным лицом, по всем признакам служил в управлении не первый год, а может и не первую войну. Та лёгкость, с которой он двигался в его возрасте, вкупе с «интересным набором» – наградным «Сичкарём» и явно не серийным автоматом «Ворчун» с четырёхкратной оптикой, никак не позволяли отнести его в разряд простых шоферов. Мало того, Масканину перед поездкой запретили задавать ему вопросы. Не бытовые, естественно, но тем не менее запрет выглядел просто дико. Водитель подогнал машину к шлагбауму и вылез из кабины, протягивая унтеру полевой жандармерии документы. Бумаги унтер проверял не торопясь и наконец махнул солдату рукой, мол, полезай обратно, а сам обошёл тент и вежливой интонацией предложил пассажирам:

– Попрошу всех на выход. По одному. Проверка документов.

Первым выбрался ефрейтор Оковитый, оставив вещь–мешок в кузове. Жандарм дотошно проверил его документы и жестом показал отойти в сторону.

– К будке дежурного пройдите, ефрейтор, – добавил он через пару секунд.

Следующим подвергся проверке вахмистр Докучаев, затем ефрейторы Петриченко и Рябинкин. И все были отправлены к будке. Когда шла проверка Буткевича, Масканин успел заскучать. Раздражения или злости на жандарма за затянувшуюся проверку он не ощущал, унтер делал своё дело и в случае чего стал бы первой мишенью диверсантов.

– Теперь вы, господин штабс–капитан. Документы, будьте любезны.

Максим спрыгнул на землю, машинально осмотрев дежурного. Кобура расстёгнута, ноги расставлены так, словно он в любую секунду готовился рвануть в сторону. Полевая форма практически не отличалась от армейской, принадлежность к Войскам Охраны Тыла выдавали лишь эмблемы с гербом и нагрудный жетон над левым нагрудным карманом бушлата.

Протягивая удостоверение и предписание, Масканин боковым зрением заметил, что вокруг КПП наличествует пулемётное гнездо и как минимум три стрелковых окопчика. Кроме того, кусты, что росли метрах в десяти от обочины, идеально подходили для секрета. Можно даже не сомневаться – начнись пальба, из кустов стеганёт очередь или прилетит граната.

– Всё в порядке, прошу, – вернул документы унтер и козырнул строго по уставу.

Масканин ответил на приветствие и полюбопытствовал:

– Как–то странно вы проверяете. Обычно сначала представляются и уж затем смотрят документы.

Жандарм усмехнулся. Однако в цепких серых глазах не было ни капли веселья.

– У нас теперь новые правила, господин штабс–капитан. Второго дня спустили инструкцию… Теперь я даже не то что армейцам, но и своим представляться не должен. И при малейшем… скажем так, подозрении, имею право открыть огонь по конечностям, а если надо и на поражение.

– Сурово.

– Как уж есть, – выдохнул вахмистр. – Зовите своих орлов и счастливого пути.

– Так мы же вроде приехали. Почти…

Жандарм пожал плечами и, медленно пятясь, отошёл к обочине, встав так, чтоб не перекрывать сектор обстрела пулемётчику и невидимому наблюдателю в кустах.

Масканин махнул рукой своим и запрыгнул в кузов. Поведение дежурного он обдумывал и так, и этак. То, что унтер в глаза не смотрел при разговоре и старался держаться боком к проверяемому, Максим отметил сразу же. Ну ладно боком стоять, а в глаза почему не смотрел? Инструкция? Очень смахивает на попытку защиты от внушения. Интересно, а если бы остальные жандармы заметили бы неестественное поведение командира, огонь бы открыли? Прикинув ситуацию, Масканин решил, что открыли бы, даже не взирая на вероятность подстрелить унтера. И дежурный, похоже, это прекрасно понимает. Знать бы, на кой хрен все эти меры введены, неужели где–то пост целиком вырезан?

– Поехали! – дважды стукнул по кабине Масканин, когда вся группа собралась в кузове.

Мотор зарычал и грузовик с толчком тронулся.

Вопреки ожиданию, водитель повёз их не в село, а в парк машино–тракторной станции, находившейся в трёх километрах от Сеченовки. К МТС вела единственная дорога, попасть на которую можно лишь миновав жандармский пост. Ангары, в которых некогда размещались тракторы и всевозможная сельскохозяйственная всячина, были заняты ремонтируемой боевой техникой. Танки, САУ, реже тягачи. Стук, лязг, грохот – жизнь в бывшей МТС била ключом, обосновавшийся здесь ремонтный батальон возвращал в строй подбитую технику. В отдалении двухсот метров от огороженных крепким забором ангаров стоял хутор. Ремонтникам в него ходу не было, ночевали они в селе.

Грузовик подкатил к воротам и, не успел водитель просигналить, створы открыл боец с автоматом наперевес.

– Вылазь, приехали, – скомандовал Масканин и выбрался вслед за остальными.

– Ба! Макс, и тебя к нам? – подошёл обрадованный Торгаев.

Они сцепили руки и обнялись.

– Ермаков! – крикнул Торгаев маячившему на крыльце бойцу. – Размести людей! И покорми!

Оставшись вдвоём, Торгаев провёл Масканина на завалинку у сарая и они расселись на лавочке рядом с поленицей.

– А я, Макс, думал, тебя куда подальше забросили. Вижу, у тебя теперь своя группа.

– Да и у тебя.

– Ну, мне не впервой, – улыбнулся Торгаев.

– Ты давай, Стёп, рассказывай. Что да как и, самое главное, когда. А то я ни сном, ни духом, как говорится. Выделили машину и отправили в Сеченовку, мол, там всё узнаешь.

– Я не больше тебя знаю, – вздохнул Торгаев с улыбкой, – сам только утром с колёс. Всё что мне сообщили, что поступаю в распоряжение штаб–майора Красевича.

– Ну и?

– Что «ну и»? Неужто про Красевича не слыхал?

– Краем уха кое–что, – ответил Масканин ровным тоном.

– Во даёшь! Впрочем… я всё время забываю, что ты не так давно у нас. В общем, Красевич, можно сказать, живая легенда. Десятки операций и ни одного провала. Говорят, его звезда начала восходить при подавлении мятежа.

– А сам он где сейчас?

– Ждём. Должен прибыть со своей группой.

– Ладно, посмотрим, что за гусь такой, – улыбнулся Масканин. – Пошли, Стёп, обедом угостишь да потом за чайком покалякаем.

– Пошли, – поднялся Торгаев. – Супчику свежего поедим. Достали эти сухпаи…

Начальство прибыло перед закатом. Первым к воротам хутора подкатил бэтээр, за ним подошли два грузовика – десятитонные ВежАвтоКоны с ящиками и бойцами. Из кабины первого ВежАвтоКона вышли два офицера: широкоплечий и высокий штаб–майор в полевой форме и, смотревшийся на его фоне щупловато, полковник в повседневке. Встречал прибывших Торгаев, предварительно отдав команду открывать ворота.

Любопытства ради Масканин из окна разглядывал прибывших. Кроме двух штаб–офицеров, в новой группе числилось девять человек – молодой поручик, наверное ровестник Торгаева, и восемь унтеров двадцати пяти – тридцати лет. Обмундированы более–менее однообразно – в обычных полевухах, только подсумков на каждом раза в два больше чем на простом пехотинце. Вооружены кто чем: у кого «Ворчуны», у кого «Скифы»; у всех по кобуре и по клинку, в основном кортики и кинжалы.

Бойцы споро разгружали машины и выволакивали из десантного отделения БТРа коробки и тюки. Командиры, тем временем, проследовали в дом, где в гостевой комнате второго этажа вскоре организовали подобие штаба отряда. Минут через пять позвали всех находившихся на хуторе офицеров.

– Проходите, господа, рассаживайтесь, – показал на расставленные стулья полковник. – Сейчас познакомимся и начнём.

Он оглядел рассевшихся офицеров и по памяти начал перечислять пофамильно, начиная с младших по чину:

– Прапорщик Буткевич.

Тот встал, кивнул с щелчком каблуков и уселся на место.

– Прапорщик Леонидов.

Офицер группы Торгаева поднялся, повторив те же приёмы.

– Поручик Найдёнов… – ему полковник улыбнулся, успев познакомиться по дороге.

– Штабс–капитаны Торгаев и Масканин.

Опустившись на стул, Максим наблюдал как возится с непонятной аппаратурой штаб–майор. То, что он и есть тот самый Красевич, о котором давеча говорил Торгаев, стало понятно с момента его появления на хуторе. Аппаратуру штаб–майор устанавливал на столе, стоявшем по центру комнаты, торцом к сидевшим офицерам. Нечто напоминающее кинопроектор было нацелено на стену, заранее освобождённую от мебели. Закончив возню с настройкой, Красевич извлёк из–под стола сложенную простынь и подошёл к стене. Затем, удерживая на уровне головы один из углов простыни, достал из кармана гвоздь и лихо вогнал его ладонью на треть длины в стену. Спустя считанные секунды простыня уже висела, став на время импровизированным экраном.