Текст книги "На задворках галактики. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Валидуда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 80 страниц)

Урчание тяжёлой мины сменилось грохотом взрыва, мина упала где–то позади. Масканин нырнул в окопную нишу – и вовремя! Вторая мина шлёпнулась совсем близко, окатив землёй. По звуку он определил 150–мм калибр, значит противник подтянул и развернул дивизионные миномёты.

Наконец велгонский бронекулак втянулся в пределы минного поля. Масканин не отрывался от бинокля, но ничего не происходило. Танки, прущие по заснеженной равнине со скоростью бегущего пешехода, всё так же надвигались на траншеи. За ними всё так же шли "MAGO", поливая траншеи очередями, вровень с БТРами шли БМП "Преторы", лупя короткими из 20–мм авиапушек, и "Преторы-II", постреливающие из короткоствольных трёхдюймовок. Но вот вспыхнуло и задымило под днищем "Хафлера", и почти сразу же разорвало взрывом гусеницу второго танка. Рвануло под днищем "Претора-II" и не успел он задымить, как его корпус разнесло по швам от сдетонировавшего боекомплекта, а башня слетела в сторону, медленно, как в замедленной съёмке, вертя короткой пушкой. Несколько пехотинцев окутались всполохами, наступив на противопехотные мины. Из траншей моментально открыли плотный огонь, надолго прижав велгонцев к земле. Через минуту стало ясно, что атака на всех фасах обороны провалилась. Противник начал пятиться назад, неся потери от пуль и выставленных мин. Экипаж "Хафлера", у которого перебило гусеницу, не растерялся и использовал дымовые гранатомёты. Плотная дымзавеса закрыла танк от прицельного огня, пять минут спустя взревел на форсаже двигатель, машина была спасена.

Треск полевого телефона заставил Масканина отвлечься от наблюдения. Он плюхнулся у телефонного ящика и схватил трубку.

– Поручик Масканин, слушаю…

– Молодец, что не вступил! – раздался в трубке обрадованный голос комбата. – У союзников половину пулемётов выбито… Но второй раз минная позиция не сработает… Так что смотри в три глаза! Жди момента… Потери есть?

– Два убитых. Прапорщиков Збруева и Поморника бомбой накрыло. Раненых нет.

– Угу… – после паузы ответил комбат, записав фамилии. – Конец связи.

Масканин носился из окопа в окоп как угорелый. Времени в обрез, а проверить все позиции он хотел лично. Настроение у бойцов боевое, кто курил папиросы, травя байки, кто откапывал заваленные ходы сообщений и восстанавливал брустверы. Многие досадовали, что не пришлось пострелять при первой атаке велгонцев, но решение командира считали правильным. Все ждали новой атаки и выполняли распоряжение поручика о рассредоточении боеприпасов. Лучше потом патронные цинки из ниш повыкапывать, чем от удачного попадания лишиться всего боезапаса.

– Масксеть к херам порвало… – доложил первый номер расчёта "Жнеца" фельдфебель Звягин. – Ласкуты одни пендюрочные остались… Теперь мы как на ладони.

– Во втором отделении тоже порвало, – ответил Масканин и критически осмотрел пулемёт. Велгонский 12,7–мм "Жнец" со станком весил добрых 50 кг, а этот был со щитом и весил все 62 кг. Однако всё в пределах сил для трёх номеров расчёта. – Главное, мужики, почаще позиции менять. Чувствую, употеете вы…

– Да уж… – хлопнул по кожуху Звягин и улыбнулся. – Побегать придётся добряче.

Новый авианалёт застал Масканина в третьем отделении. В небе появилась дюжина пикировщиков и десяток истребителей. VC-15 – они же "Батоны", как их называли на жаргоне и велгонской, и русской армий, выстроились в круг и начали обрабатывать траншеи всех трёх батальонов. Пикировщики бомбили практически без противодействия зениток, их атаковали брошенные на штурмовку истребители V-101F, они же "Горбуны", прозванные так за большой фонарь. Спокойно отбомбиться "Батонам" не дала появившаяся эскадрилья Ер-5. Пикировщики успели сделать по два захода, положа при этом в цель бомбы со снайперской точностью. Русские истребители расшматовали сразу двоих на сходящихся курсах и отогнали остальных. В небе начался сумасшедший, если наблюдать с земли, бой. Кружились истребители, вспыхивали и оставляя дымный след, падали на землю. Купала парашютов ветер гнал на траншеи. Кому–то из русских лётчиков не повезло, они покинули горящие машины над территорией противника. Не всем и сбитым велгонцам везло, часть из них приземлилась у русских окопов, а один прямиком на минном поле и тут же подорвался, сделав несколько шагов.

Когда бой истребителей начал угасать, со стороны Лютенбурга появились русские штурмовики – два звена Ер-3 и эскадрилья новейших И-18. Штурмовиков прикрывала эскадрилья… Масканин аж глаза протёр от изумления! Силуэты истребителей были неотличимы от хаконских Хем-108! Навстречу штурмовикам из облаков посыпались звенья "Сабров" и "Горбунов". Внезапность позволила им обрушиться сверху и расстрелять несколько Ер-3. Но остальные прорвались и принялись утюжить изготовившихся к атаке велгонцев. "Сабров" и "Горбунов" сковали боем Хем-108. В первые же минуты эскадрилья потеряла сразу четыре машины, но остальные намертво перекрыли противнику возможность ударить по прикрываемым штурмовикам.

– Трофейные… – с видом знатока сказал подпоручик Сенников. – Их ХВБ отдали.

Масканин хмыкнул. Сенникову можно было верить, он ведь оружейник из 18–й бомбардировочной авиадивизии.

– А что у ХВБ своя авиация появилась?

– Не так давно… – ответил Сенников, не отрывая глаз от воздушного боя. – Шестнадцатого января танкисты из второй танковой дивизии корпуса Трикутного аэродром захватили. Там полсотни Хем-108 было и немного мелюзги связной. Истребители было решено передать одному из формируемых авиаполков ХВБ, их как раз через наши аэродромы перегоняли.

В сплошном грохоте разрывов свистящее вытьё снарядов и мин было почти не различимо. Земля тряслась так, будто невидимый исполин расшатывал земную ось. Артобстрел длился уже час, помимо дивизионных гаубиц и миномётов, велгонцы подтянули корпусную артиллерию, по позициям бил как минимум один восьмидюймовый дивизион. И это только по центральному фасу обороны. И если восьмидюймовки сейчас били и по соседям, то их не меньше полка. Масканин забился в окопную нишу своего НП, это было единственное убежище и далеко не надёжное, его давно засыпало и придавило обрушенным пластом мёрзлого суглинка, бывшего до этого стенкой окопа. Дышать было тяжело, но раскапываться он не спешил. Обстрел начал стихать, почувствовав это, поручик медлил не долго. Он раскопался и долго отплёвывал скрипящую на зубах землю, вытряхивал её из–за шиворота. Последний снаряд рванул где–то рядом, на засыпанное дно окопа шлёпнулся плашмя большой осколок. Масканин секунды три рассматривал острые зазубренные края осколка. "Вот сука… Что ж так в башке стреляет…"

…Связист бежал рывками. Артобстрел ещё продолжался, но чутьё говорило, что он вот–вот закончится. Чутьё за последние два месяца, как он попал на фронт, ещё не подводило. Приходилось резко залегать, нырять в воронки, потом резко вскакивать и продолжать бежать, несмотря на близкие взрывы и расползающиеся над головой белёсые облачка разрывов шрапнелей. Больше всего он боялся шрапнели, но приказ есть приказ. И пока что везло.

Последние двадцать метров до НП он пролетел как на крыльях и рухнул в окоп. Жарко. Он вспотел не смотря на мороз. Сплюнул тягучей слюной и осмотрелся. Поручик оказался цел, а ведь минуту назад здесь буквально метр на метре земля вспухала от взрывов. Вот он полевой телефон. Разбит вдребезги. Камнем его что ли? Связист поставил рядом принесённый с собою такой же старый, но не доступный вражеским "глушилкам". Чёрти что сейчас с рациями творится! Велгонцы в последнее время научились радиосвязь подавлять, спасу прям нету иной раз. И "глушилок" этих у противника стало появляться всё больше и больше. Поручик почему–то улыбался, только улыбка его была злой. Может быть так казалось из–за испачканного грязным снегом лица и налившихся кровью глаз. Похоже офицера контузило, иначе чего он так улыбается? И почему он так спокоен? Его чуть не убило, а он спокоен… Интересно, сколько ему лет? Не такой уж и старый, лет двадцать пять ему. Подумаешь семь лет разницы! Поручик помог снять со спины крепление катушки и протянул флягу. Связист аж закашлялся от воды. Жадными глотками он освежил пересохшее горло и вернул флягу.

– Рисковый ты парень, – вновь улыбнулся поручик. – Как звать–то?

– Рядовой Андреев. Сергей. У меня приказ…

– Да я понял, что приказ. Отдышался? Теперь дуй обратно. Пока не началось.

– Не могу… У меня приказ быть с вами… Чтоб связь была.

– Аппарат я и сам могу потаскать. Дуй отсюда… Толку от тебя, если провод перебьёт…

– Тогда пойду искать обрыв… У меня приказ. Командир батальона приказал чтобы связь была.

– Дерьмо… – прошептал поручик и уставился в небо.

Как–то странно он смотрел на свинцовую пелену в вышине. Связисту показалось, что взгляд этого офицера сродни брошенному и обречённому псу. Тоска и непонимание. И злость. Но разве брошенные псы злятся? Нет, скорее это взгляд обречённого волка.

…Подпрапорщик Армяков высматривал подходивших велгонцев в оптический прицел. Бинокля не было, но шестикратная оптика родной СМки позволяла наблюдать врага как на ладони. Километр восемьсот. Дистанция для СМ "неподъёмная". Ну ничего, и для неё время придёт.

На траншеи уступом шла танковая рота. "Хафлеры" двигались не спеша, возможно эта неспешность была продиктована прицепленными спереди минными тралами. За танками, не растягиваясь в линию, шли БТРы и БМП, пехота плотной гурьбой следовала за техникой. Это пока что они так плотно жмутся. Потом–то рассредоточатся. А сейчас им главное по протраленным путям пройти, а там и до траншей не далеко.

Подпрапорщик ждал. Ротный, как про себя он называл поручика Масканина, дал добро работать автономно. И хорошо, снайперу ведь лучше знать когда и по ком работать.

Километр пятьсот. Танки приостановились. Вперёд выскочил странный БТР и стал на холме. Странный потому что не имел вооружения. Вроде обычный "MAGO", но без пулемёта. Только какие–то хреновины навешаны на башне, некоторые по виду на оптику смахивают. Армяков затаил дыхание. А ведь это не простой "MAGO", решил он, это наверное передвижной разведпункт. Слыхал он про такие. И если это правда, тогда там может находится начальник разведки полка, а то и повыше фигура.

Армяков отложил СМку, сейчас пожалуй самый момент для "Унгурки", которой как и её новому хозяину повезло пережить бомбёжку и артобстрел. С СКВ подпрапорщику воевать не доводилось, но винтарь был ему знаком. После контузии он из отпуска на целый месяц в запасной полк попал, там как раз курсы для снайперов были. Повышение квалификации, так сказать. И не волновало начальника курсов, что со своей СМкой Армяков как с частью тела управлялся, пришлось доказывать. Хватило одного выхода на стрельбище. Ведь он с детства с отцом–охотником по лесам ходил и даже на фронт со своим собственным винтарём пошёл. Довыпендривался. Начальник курса СКВшку вручил, на мол, покажи класс… Но всё в пользу, занятия и приобретённый опыт похоже сейчас дадут отдачу.

Из странного БТРа вылезли двое. Оба офицеры и оба в наушниках и с планшетками. Разложили карты и что там отмечают.

Подпрапорщик приладил СКВ и упёрся прикладом в плечо. Эх, синяк же будет! Ну да ничего, ради дела пусть хоть кости трещат. Перекрестие скользнуло по БТРу, риски и цифирь прошлись по фигуркам врагов. Далеко… Прицельная дальность "Унгурки" – тысяча триста. А здесь все полторы. Но ведь не зря я самый лучший снайпер на свете, решил Армяков и начал подкручивать колёсико прицела. Подумаешь беда! Ну и пусть в наставлении по эксплуатации 1300 метров указано, но подпрапорщик себя числил не абы каким снайпером. Все четыре патрона в обойме – СН, то есть с высокой точностью выверены, значит отклонение вполне можно просчитать. Поправку на ветер Армяков произвёл машинально, он просто хотел попасть. Очень хотел. Затаил дыхание и плавно нажал спуск.

Дюхнуло не слабо! И не слабо ударило в плечо. Но от прицела он не оторвался. Офицер, который скорее всего был главным, отлетел метра на два, 12,7–мм пуля прошила его грудь насквозь и оставила огромную дыру. Второй не сразу сообразил что произошло, но когда сообразил, помчался длинными прыжками к БТРу. Но поздно! Подпрапорщик уже передёрнул затвор, горячая гильза вылетела в сторону, а в патронник дослался новый патрон. Выстрел. Офицер не успел заскочить в люк, пуля оторвала ему руку по самое плечо.

Щелчок затвора. Теперь очередь оптики. Выстрел. Пуля выбила стеклянные брызги из самой большой штуковины на башне. БТР резко дал задний ход. Беги, беги, улыбнулся подпрапорщик, патроны у меня есть, а вот запасная оптика на ваших "коробанах" найдётся ли?

Ждать… Масканин прикусил потресканную губу. Ждать…

Связист рядышком, он со своим дурацким телефоном и неудобной для беготни катушкой. Только что звонил комбат. Потери уточнял. Потери… Четверо убитых и трое раненых. Всего семеро. Семеро… Это не считая тех двух прапоров что при бомбёжке убиты. Проклятье, башка трещит… Два пулемёта разбито в хлам. Вот ведь зараза… Этот КПВО цел, а прапорщик Куницын и два унтера убиты. И хоронить их не похоронишь, почти ничего от тел не осталось. Жарко. И голова болит. Связист молчит. И этот боец из стрелкового отделения со смешной фамилией Пузиков тоже молчит, он теперь второй номер. Холодно… И жарко…

Танки пошли, выравниваясь в линию, они открыли огонь с ходу. Из траншей по ним не стреляли, попросту нечем было по ним стрелять. Бронекоробки и пехота тронулись следом. Атака началась одновременно на все батальоны. Сейчас бы миномёты! Хэвэбэшники и жандармы из миномётов бьют по скученной пехоте, а у нас… А у нас их нет. А вот и гаубицы. Спешат миномёты подавить, вон как по соседям лупят.

От взрывов минные тралы вспыхивают и дёргаются, но танки упорно прут на траншеи. Надо же! Велгонцы этих тралов аж по три штуки нацепили. Первые уже разбиты, мины под вторыми рвутся.

Масканин подвёл коллиматорный прицел под фигурки пехоты. Идут пригибаясь, поближе к технике жмутся. Рано. Не втянулись ещё. Рокот двигателей. Где–то за спиной. Рокот всё ближе, похоже САУшки пожаловали. Поручик отвлёкся и посмотрел назад. Самоходок пока не видно, они ещё за холмами. Только бы пикировщики или штурмовики не объявились, иначе нечем будет танки выбивать.

Мины перед танками начали рваться под первыми тралами, от остальных только искорёженные каркасы остались. Танки подошли к траншеям метров на 150. Сзади ухнула САУ. Огненный трассер ударил в землю перед танком. Недолёт. 122–мм снаряд второй САУ прошёл впритирку с башней другого танка и вспахал землю рядом с позадиидущим "Претором". Жиденький фонтанчик, значит кумулятивными стреляют. Масканин обернулся. Отстрелявшиеся САУ спешили скрыться за гребнем холма. И правильно, комбатр у них молодец. В холм ударили первые танковые снаряды. Трёхдюймовки "Хафлеров" без труда пробивают 60–мм лобовую броню САУ 2САС-5, поэтому самоходчики не рискуют подставляться.

Из–за соседних холмов показались другие самоходки, выкатили, резко стали, выстрелили и попятились назад.

Стреляя из пулемётов, танки достигли траншей. Всё, дорожка протралена. БТРы и БМП поддали скорости, пехота перешла на рысь. Центровой "Хафлер" застыл над окопом, кумулятивный саданул ему в погон башни. Из экипажа выбрались только мехвод и курсовой пулемётчик. И сразу попадали, сражённые пулями.

Ждать… Самое скверное – это ждать. Танки уже прошли траншеи. Один завертелся, кто–то бросил гранату, разбившую гусеницу. "Бронекоробки" лупят пулемётами по окопам, пехота сорвалась в галоп. Пора!

Масканин нажал спуск. Пулемёт дёрнулся и пошёл ходуном, выбрасывая в сторону стрелянные гильзы, дульный тормоз вспыхнул огненным цветком. Длинная очередь полоснула по велгонской пехоте, скученной на протраленной тропе. Пятилинейные пули начали рвать тела, прошивать их насквозь, опрокидывать наземь. Заговорили остальные пулемёты масканинцев, скашивая густые пехотные порядки, внося ужас в ряды пока ещё живых врагов. Загромыхал, оправдывая своё имя, тяжёлый "Громобой" подпоручика Брусова. 14,5–мм бронебойно–зажигальные пули прошлись по пехоте и врезались в "MAGO". Броня БТРа такой калибр да с такой дистанции не держит. БТР застыл. Две короткие очереди прошили "MAGO", что шёл позади, тот моментально задымил. Ожили траншеи: бойцы открыли огонь из винтовок, начали бросать гранаты, затарахтели ручники.

За спиной поручика рвануло. Он обернулся, на вершине холма полыхала САУ, экипаж не успел убраться от жаждущих мести башнёров–танкистов. Полыхнул ещё один "Хафлер", из люков выскочили горящие, дико орущие от боли фигурки в комбезах и принялись кататься по земле. Масканинцы по ним не стреляли. Один танкист застыл навсегда, трое сбили огонь и забрались под днище. Пятый даже не выскочил, видимо погиб при попадании снаряда.

– Пузиков! Хватай станок! Все за мной!

Пригибаясь, Масканин понёсся по петляющему ходу сообщения. Ход был прорыт неглубоко, в некоторых местах разрушен снарядами, такие препятствия приходилось буквально пролетать. Запасная позиция. Поручик упал на землю и с минуту жадно хватал воздух. Забег с препятствиями да с рывками и с двадцатью с лишним килограммами металла и дерева начисто сбили дыхалку. Рядом плюхнулись Пузиков и связист. Дышат как загнанные кони, жадно воздух ртом ловят. Вовремя смотались! На старой позиции уже рвутся снаряды. Второй… Третий… Похоже пулемёт посчитали подавленным.

Масканин отдышался. Подлез к брустверу, выглянул. В полсотне метрах пылает "Претор-II", у БМП огромная дыра в борту, не иначе снаряд от САУ попал. А в траншеях есть жизнь. Пехота стреляет по залёгшим велгонцам, по тем что на тропах осталась, среди мёртвых прячась, и по прорвавшимся с танками. Прорвавшимся не долго ползать осталось, масканинцы их потихоньку выкашивают, меняют позиции и снова выкашивают. Бронекоробки ползают взад–вперёд, к траншеям не подходят, их пулемёты уже плюются, в горячке боя башнёры попрожигали стволы.

Бронекоробки откатываются назад, танки, которых из роты всего пять осталось, пятятся задом. Ну вот, кажется, и всё. Вторая атака отбита. Отбита здесь, на центральном фасе. У соседей ещё горячо. Особенно у батальона ХВБ, который велгонцы опять пытаются обойти с фланга. Похоже там очень горячо, полковник Тоценко ввёл свой последний козырь. У позиций соседей загрохотало. Загрохотало просто жутко. Это дала первый залп батарея РСЗО "Вьюг".

Четыре пулемёта и пятнадцать человек в строю. Многих теперь не досчитаться. Армякову перебинтовали обе ноги, свою штучную снайперку он даже раненым из рук не выпустил, а тяжёлой "Унгурке" осколок камня ствол погнул слегка – уже не постреляешь. Выбыл тяжелораненный подпоручик Брусов, его "Громобой" разбит, как и все пулемёты; его отделение перестало существовать, кто убит, кто ранен. Сенников из 18–й авиадивизии убит. Патронов пока хватает, винтовочных гранат израсходовали примерно половину, сержант Федотов большим мастером по их части оказался – набрасывает точно в цель. Раненых после боя оттащили в чудом уцелевший блиндаж, с которого даже маскировку почти не сорвало. Комбат не обещал подкреплений, да у него их и нет. В небе только что затихла собачья свалка, истребители рвали друг друга, отсекая от подопечных штурмовиков. Горели все: и истребители, и штурмовики, небо наполнилось парашютами. Неудачливого велгонца ветром занесло к окопам пулемётчиков. Пилота взяли в плен, он был ранен и сопротивления не оказал. К траншеям в это время подкатили грузовики, присланные комбатом за ранеными. По машинам открыла огонь велгонская артиллерия, впрочем огонь был вялый, беспокоящий, от него только раненых добавилось. Подъезжал грузовичок и к масканинцам, в "Норд" погрузили всех раненых и на душе сразу легче стало. Нашлось место и для пленного, которого добротно связали, чтоб не учудил чего.

Затишье длилось недолго. Сперва обозначился далёкий равномерный гул.

На высоте сотни метров к траншеям приблежались четыре тёмные точки штурмовых вертолётов "Центурион". Бронированные, сволочи. С защитой кабины и двигателя, с дополнительно навешанными бронелистами. В бинокль без труда различались их хищно опущенные к земле носы. Масканин сплюнул, шепча проклятия с матами. До сего дня он только раз попадал под эти "мясорубки", случалось в лесных боях от десантно–транспортных "Корсаров" бедствия терпеть, но там хоть деревья спасали и болота. Видимо, велгонцам этот Лютенбург позарез нужен, раз "Центурионы" в бой бросили. И где–то под размазанной кромкой низкой облачности должны дежурить истребители прикрытия.

И точно! Только–только потянулись дымные следы 90–мм эрэрсов "Центурионов", как к вертолётам бросилась пятёрка Хем-108 союзников. А сверху на перехватчики ХВБ устремились велгонские истребители, накрепко связав их боем.

Израненная земля начала вспухать частыми взрывами, накрывшими траншеи сводного батальона. Долбили "Центурионы" и 20–мм пушками, ракет же они несли по десятку на держалях на каждой из двух балок. А потом земля вздрогнула и Масканин провалился во мрак беспамятства.

…Он очнулся с дикой головной болью, присыпанный землёй, с противогазом на голове. Кто–то заботливо нацепил ему резиновую маску. Стёкла запотели, но кое–что кое–как видно. Поручик пошевелил конечностями, вроде всё цело. Уже хорошо. И тут вернулся слух.

Вокруг грохотал бой. Он лежал в полузасыпанном окопе, рядом – никого. По звуку – где–то близко лупил КПВО. Пузиков? Может и он, если цел. Полуприсев, Масканин острожно огляделся. Над позициями пулемётной команды ветер рвал клочья мутно–серого дыма. Значит, химснарядами сюда били. Это нередкость, на войне обе стороны их применяют.

Странно, бинокль цел. Поручик приладил оптику к стеклу противогаза и, превозмогая себя, около минуты пытался разобрать картину боя. В голове всё ещё шумело да и болела она, мысли как полудохлые клячи. Соображать надо быстро, но котелок почти не варит. Аж тошно. Среди дымов коптящей техники показалась странная коробка с просто невообразимыми очертаниями. Было в ней нечто не правильное, чудовищное. Невероятных размеров двухорудийный танк медленно пёр на траншеи со скоростью пешехода. Память услужливо подсказала, что это "Броненосец". Невероятно, просто… Устаревший сверхтяжёлый танк, которых в самом начале войны не более сотни у велгонцев оставалось. Считалось, они все давно выбиты или брошены сломанными. А тут на–те! Одно из этих чудовищ прёт в атаку, без страха подставляя снарядам 200–мм лобовую броню, да и бортовую в 160–мм он тоже не опасался подставить. 140–милиметровая башенная пушка просто гасила в упор всё, что замечали башнёры, вдобавок в секции правого борта стреляла четырёхдюймовка, плюс два курсовых 14–мм МДМ и зенитный "Вурд". Удивляло, что при его массе, габаритах и вооружении экипаж всего восемь человек.

Чуть позже Масканин заметил ещё два "Броненосца".

Слева и очень близко шарахнул снаряд, голос станкача стих. Или просто виной всему звенящий гул в ушах. Возможно, КПВО ещё цел, а возможно, это был последний пулемёт на позициях. В глазах Масканина помутилось, их жгло, словно перец попал. Его вырвало прямо в противогаз. К счастью, одной лишь желчью. Он не стал срывать резиновую маску, не настолько ополоумел ещё, не смотря на контузию. Только очертания предметов расплываются…

Двойные "шахматные" катки на широкой гусенице. "Броненосец" переваливает через окоп. Замёрзшие пальцы нащупывают дырку в фильтре противогаза, он не смог вдохнуть – душила бессильная злость на проклятый осколок и контузию… Неясный силуэт в чужой шинели. Велгонский сапог, опускающийся на лицо…