Текст книги "На задворках галактики. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Валидуда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 80 страниц)

Глава 6

На утро просыпаться не хотелось вовсе. В теле как будто совсем не осталась тепла, руки и ноги с трудом разгибались. Обманчиво казалось, что лежанка – это то единственное, что подпитывает тело последним теплом. Но, хочешь – не хочешь, вставать надо. Да и будь возможность поваляться подольше, можно было запросто если не окоченеть, то крепко застудиться. Это утро, пожалуй, первым выдалось таким холодным.

И это же холодное утро стало первым после приснившегося приятного сна. Не просто приятного. Во сне он увидел свой дом, такой родной, до замирания сердца знакомый, полный детских впечатлений. Во сне он ходил мимо каменных стен, трогал их руками, заглядывал в широкие, с настежь открытыми ставнями, окна. Играл с носившимся следом чёрным мохнатым псом. О чём–то разговаривал с отцом, восседавшем в излюбленном кресле–качалке на веранде, да курившим неизменную трубку с коротким прямым мундштуком. Делал что–то ещё, несомненно, приятное, сейчас уже, после пробуждения, неразличимое. Он порадовался, что его память, пускай и маленькими шажочками, стала возвращаться. А это всегда приятно, как не крути.

Покидали полуостров до рассвета. Повезло, что тумана не было, сумрак почти истаял и видимость была неплохой. Когда же солнце показалась за дальними верхушками деревьев, небо, как по традиции, начало затягиваться дождевой хмарью. Вскоре на землю хлынул обложной дождь.

Последующие дни были ничем не примечательны, походили друг на друга как близнецы. Не случалось встреч с аборигенами, не попадались животные, лишь дожди, бесконечные переходы и короткие привалы на отдых. Беглецы уже давно втянулись в такой ритм, покрывая теперь за день гораздо большее расстояние. Почти зажившая рана крепыша больше не беспокоила.

И всё было бы, может быть, хорошо, если бы однажды не кончилась тушёнка. Переход рациона на одни галеты и воду не способствовал хорошему настроению. Уже на третий день усталость стала накапливаться быстрей, в голове и животе появлялись голодные боли, от которых беглецы медленно зверели. И вода, как её не экономь, очень скоро обещала показать дно в последней фляге. Не было заметно зверья в округе, то ли попряталось издалека завидев людей, то ли не водилось его поблизости. Не попадалось и источников воды, из которых можно бы было попить, не опасаясь умереть в мучительных корчах. Словом, с каждым днём настроение беглецов становилось всё мрачней и мрачней.

Однажды, впрочем, попался на глаза неизвестный зверь, напоминавший чем–то карликового, не выше колена, дракончика, покрытого грязным взъерошенным мехом. Но дракончик очень шустро юркнул в ближайший водоём и на все выстрелы упорно не желал всплывать в виде услужливой, готовой к вылову тушки.

Столь неудачная попытка охоты лишь раззадорила крепыша и он уговорил устроить засаду у следующего попавшегося на пути болотца. Несколько часов ожидания прошли впустую, ни один зверь не соизволил показаться, даже звуков, характерных для жизнедеятельности болотных обитателей, не раздавалось.

Плюнув на засаду и перебив голод галетами, люди продолжили путь.

День за днём положение беглецов ухудшалось. Вода кончалась, охота не ладилась, галеты, хоть и не кончались пока, но ими одними силы поддерживать оказалось невозможно. И когда после очередного привала Масканин рассмотрел вдалеке нечто напоминающее висящую на деревце каску, дурное настроение обогатилось новым всполохом мрачных мыслей.

Вблизи предмет, так напоминавший каску, ей и оказался. Но насажана каска была не на деревцо, а на толстую раскоряченную ветку, воткнутую в не очень–то давнюю могилу. Заметный лишь с близи холмик появился здесь едва ли три–четыре дня назад. В двух шагах от него валялись не успевшие ещё проржаветь гильзы, не карабинные, что интересно, а автоматные, от трёхлинейных патронов. Возможно, они остались от прощального салюта. Каска, без сомнений, была велгонской, слишком характерная у неё форма.

Беглецы постояли у могилы, в полголоса благодаря и кляня судьбину, да разошлись, по идее Масканина, осматривать округу.

Видимо, отряд, что прошёл здесь, с кем–то столкнулся и принял бой. В нескольких местах обнаружились гильзы и залитые теперь дождевой водой воронки от взрывов гранат. Больше никаких следов не было, куда ушёл отряд – неизвестно.

А потому Масканин и гадать не стал, решив придерживаться прежнего направления.

Под вечер случилась гроза. Самая настоящая, с громом и молниями. А вместе с привычным дождём, на проклятую всеми богами землю посыпался град. Проклиная всё на свете, беглецы тщетно пытались найти укрытие. Градинки, даже те, что не крупнее ногтя мизинца, бывало, что и очень больно лупили по спине и по всему тому, куда им, градинкам, взбредало. Хорошо хоть защитные маски, покрытые толстой жёсткой кожей, надёжно защищали головы. Природа в тот вечер порезвилась во всю, правда град в её обойме закончился довольно скоро, а вот резкие, налетающие непонятно с какой стороны порывы ветра, под аккомпанемент небесного грома и соревнующихся в блеске молний, не утихали до половины ночи. Но отбуянив и, видимо устав от собственного разгула, небесная канцелярия устроила себе передышку. Следующие дни явились примером самой кротости. Облаков – и тех на небе появлялось на удивление мало.

Спокойная и в общем благостная погода радовала лишь поначалу. С охотой всё ещё не везло, запас воды стремился к нулю. Беглецы потихоньку сатанели.

А когда устав шастать по кочкам, островкам и по обычной тверди, присели передохнуть, да вдруг увидали в сотне шагов рой красно–жёлтых мерцающих огоньков, словно гонимых лёгким ветерком, хотя никакого ветра не было, компания дружно себе призналась, что, мол, вот и добегались, вот и дошли до умопомраченья, вот теперь им галлюцинация привиделась. И правда, не может же быть, чтобы самые настоящие с виду, переливающиеся блеском пламени, огоньки, вдруг с чего бы то ни было, возжелали собраться в рой подобно насекомым, да ещё перемещались не прямолинейно, если приглядеться, а зигзагообразно, иногда возвращаясь на прежнее место и замирая на минуту–другую. Разве не похоже на коллективное сумасшествие изнурённых, оглодавших, изнервничавшихся людей?

Масканин решил, что не похоже. Он вскочил, дёрнул за рукав крепыша, прикинув, что траектория роя, как бы невзначай, проходит как раз мимо них. А может это такой способ охоты у этих весёлых красивых огоньков?

Максиму показалось, что крепышу не особо–то хотелось срываться и улепётывать. Но как бы там ни было, Михалыч не стал задерживаться, чтобы подольше поглазеть на этакое чудо. Благо, он, как–то само собой за последние дни, привык выполнять команды Масканина. И бежал он сейчас, как последний раз в жизни, мельком успев глянуть через плечо, – огоньки, как оказалось, совсем даже не отставали, вихрем неслись вдогон, отчего крепыш так поддал, что завывая пополам с обидными для огоньков эпитетами, обогнал Масканина и, буквально, не разбирая дороги, летел над землёй.

После такого обгона и Максим улучил момент обернуться. Рой нёсся по пятам, синхронно помигивая всеми своими частичками, становясь то тускло–красным, то ярко–жёлтым. От этой картины Максиму очень захотелось выяснить, кто же из них, он или Михалыч, лучше бегает. А тут, как назло, как насмешка над всем ужасом ситуации, местность начала подыматься, бежать, соответственно, становилось трудней. Прямо по курсу наблюдалась очередная возвышенность, увенчанная вросшими в землю руинами, облепленными порослью мхов и сорняков. Пробовать обогнуть эту не к месту возникшую возвышенность, значит потерять время. Лучше уж прямиком на неё, а потом как–нибудь и с неё. А там… видно будет.

Так и влетели наверх, словно заправские скакуны… и дружно провалились под землю.

Провалились, надо сказать, глубоко, нисколько не уделив внимания боли от резкого падения. Очутились в полумраке заброшенного туннеля.

Масканин потратил секунду на осмотр и оценку ситуации. Свет, проникавший сквозь принявшую их дыру, выхватывал испещрённую выбоинами кирпичную кладку. Многих кирпичей на стенах и на потолке туннеля не хватало, крошево от них валялось под ногами вдоль всего прохода, сколько хватало света увидеть. Впереди – путь, уходящий в тёмную неизвестность, позади – тот же путь, в ту же не менее тёмную неизвестность. Дыра (или провал?) над головой на высоте в три человеческих роста. Тут ещё попробуй вкарабкаться, поверхность стенок провала на вид уж очень не прочная. Да и рой там на поверхности, который может быть, прямо сюда сейчас начнёт спускаться. Появилась навязчивая мысль о ловушке.

Повинуясь импульсу, а может и чутью, Масканин поспешил вперёд, одёрнув заволновавшегося от неожиданной смены обстановки крепыша:

– Карабин твой где?!! Так подымай! И бегом за мной! И назад посматривать не забывай.

Как и следовало ожидать, тёмная неизвестность являлась всё тем же полуобвалившимся туннелем, плавно уходящим под уклоном вниз. Туннель забирал немного влево. Ноги иногда цеплялись за невидимые в темноте кирпичи, торчащие из уплотнившейся, наваленной на проходе земли. Было слегка не по себе бежать (правда, особо–то не разгонишься) в этой темени, выставив на всякий случай карабин штыком вперёд, при этом иногда биться головой обо что–нибудь свисающее с потолка. Крепыш поспевал следом, в полном молчании, тяжело дыша, направляя оружие назад.

Сколько они так пробегали, никто не знал. Зловещие огоньки так и не появились за их спинами. Головы обоих уже посетили блаженные мысли хотя бы о коротком отдыхе, когда штык Масканина со звоном упёрся и чиркнул о нечто металлическое впереди.

Они замерли. Масканин осторожно пошарил рукой перед собой, зачем–то при этом зажмурив глаза, как будто боялся, что именно в глаза ему внезапно что–то может попасть.

Рука нащупала ржавый металл. После подробного исследования выяснилось, что перед ними дверь. Самая обычная. И кажется, закрытая. Или не закрытая? Никаких ручек или чего–то вроде вентилей с этой стороны не было. Максим навалился всем телом и услышал слабенький скрип. Дверь слегка поддалась. Новая попытка и ещё маленькая победа. Когда вмешался крепыш, дверь начала поддаваться охотнее. Через несколько минут возни они очутились в другом, пусть слабо, но освещённом туннеле.

После короткого исследования двери стало понятно, что и с этой её стороны нет никаких запирающих устройств. Ну, разве что оплавленная и закопчённая, потерявшая форму коробка, там, где по логике должна была находиться задвижка или ручка, могла некогда служить этой цели. Нехорошо получалось. А так хотелось закрыть за собой вход… Хотя, может и к лучшему, вдруг ещё и обратно побегать придётся?

Масканин уселся рядом с крепышом, сосредоточился на дыхательных упражнениях. Сердцебиение успокоилось, дыхание пришло в норму, теперь можно спокойно обсудить положение.

– А что на сей счёт утверждает мифология? – поинтересовался он. – Какими интересными свойствами этот рой наделяет народная молва?

– Не знаю, – крепыш пожал плечами, в его голосе проскользнуло не улёгшееся волнение. – Никогда ни о чём подобном не слыхал. Жуть прямо. Как подумаю, что чуть с жизнью не распрощался…

– Об этом, Михалыч, не надо думать. На кой тебе бояться того, что уже прошло? В этом смысла нет.

– Так–то оно, конечно, так, – рассудил крепыш, почти успокоившись, – только всё равно оторопь берёт. Вот с велгонцами когда в лагере дрался, тогда да, боялся. Но боялся как–то не так. И когда на нас болотные черти попёрли – тоже ничего. А сейчас прямо ужас. Сидел и пошевелиться не мог…

– Вот–вот, – перебил его Максим, – насчёт того, как мы так неудачно присели. Скажи–ка мне, Михалыч, как это мы, сидя рядом и смотря в одном направлении, так поздно эти долбанные огоньки заметили? Я так и не понял, глазами моргнул – и вдруг они, рукой подать, в ста шагах.

Крепыш аж глаза выпучил, в упор разглядывая Масканина. Поперхнулся даже от удивления, но, откашлявшись, заявил:

– В своём ли ты уме, Макс? Глазами он моргнул, называется. Да эта тварь сверкающая чёрт знает откуда к нам приближалась. Я ж её, как только присел, заметил. Да окромя неё ж не на что и смотреть–то было! А после чувствую, взгляда не отвести, голову не повернуть. Ни крикнуть, ядрёный корень, ни на ноги встать. Чую только, как в животе холодеет и паника начинает пробирать. А ты, Максим, глазами только, значит, моргнул!

"Хорошенькие шуточки в вашенском лесу, – невзначай вспомнилась Масканину прибаутка из детства, – и буйную головушку обратно не снесу…"

– И не дёрни ты меня за собой, – продолжил крепыш, – так бы и сидел, и смотрел…

– А я, представь себе, ничего такого не ощущал. Как увидел – смекнул, что надо срочно драпать. Опасная, выходит, эта тварь. Очень опасная. Может это гипноз?

Крепыш не ответил, вяло пожал плечами, не мигая уставившись в одну точку.

– Да не похоже на гипноз, – вслух рассуждал Масканин. – Иначе я бы тоже что–то почувствовал и заметил бы сразу. Ладно, это дело, как говорится, прошлое. Сейчас перед нами встала другая проблема. Я бы её обозначил так: где мы, интересно знать, оказались и что нам делать дальше?

– Что дальше? Идти вниз, ясное дело, – пробурчал крепыш, так и не оторвавшись от созерцания всё той же загадочной точки.

– Отлично. Стало быть, военный совет единогласно поддержал моё мудрое решение.

– Ох, и трепло ты, Макс! – выпалил Михалыч, но увидел ухмылочку Масканина и сам не удержался, похвастал всеми своими зубами. – Веди уж нас, мой генерал.

Ну, веди так веди, главное, что видно куда вести. Туннель выглядел давно заброшенным, по стенам всюду тянулись мелкие трещинки. На потолке же, сделанном в виде арочного свода, трещин заметно не было. И потолок, и стены, и пол были построены из материала весьма напоминавшего самый обычный бетон, если б не почти идеальная гладь поверхности и заметная только вблизи необычная текстура самого материала.

Освещался туннель тусклыми (и то хорошо!), странного вида лампами, закреплёнными под потолком в продолговатых держателях ни на что не похожей, тоже весьма странной конструкции. И судя по всему, здесь присутствовала система вентиляции. Откуда–то тянуло сквозняком.

Поначалу путешествовать туннелем было в чём–то приятно – ни тебе сырости, ни ухабов и кочек. Но это поначалу. Туннель оказался непомерно длинным. И на всём пути не попадалось хоть какой–то надписи или знака. Всё одно и то же, час за часом однообразный плавный спуск в неведомые подземелья.

Их путь завершился у сорванной массивной металлической двери, сильно напоминавшей первую увиденную в этом подземелье. Только эта дверь не была тронута ржавчиной. И смотрелась она странно, потому как не смотря на солидную, примерно с ладонь толщину, была так изогнута в нескольких местах, словно ей изначально при изготовлении придали такую форму.

В проходе свет не горел и что могло скрываться в темноте гадать как–то не хотелось. Масканин надолго застыл, прислушиваясь, осторожно заглядывая во тьму, всерьёз подумывая, не швырнуть ли сперва для очистки совести гранату. Но решил обойтись, вспомнив об осечке при столкновении с аборигенами, да и лишний шум производить очень не хотелось. Крепыш стоял рядом, всем своим видом показывая одобрение его осторожности. Наконец, Максим решился, уверенно переступил через высокий порожек. И моментально остолбенел. В глаза ударил яркий свет, враз озарив всё помещение.

– Тьфу ты! Надо же, – возмутился за спиной от неожиданности Михалыч. – Ох, мне эти штучки новомодные!

Масканин сделал несколько шагов, глаза начали привыкать к освещению.

– Что за штучки? – спросил он.

– Вот эти самые, – крепыш неопределённо взмахнул рукой. – Слышал я, перед самой войной с Велгоном зачем–то изобрели такое. Выходишь из комнаты – свет гаснет, заходишь – загорается. Как будто у порядочного человека рук нет до выключателя достать.

– Ну да, и я слышал. Фотоэлемент называется. Однако ответь мне, Михалыч, где, по–твоему, мы сейчас находимся?

– Ясное дело, где. И не надо из себя умника строить. Я давно сообразил, что может под землёй скрываться в безлюдных территориях.

– Вот и поделись пожалуйста своим соображением. Будь добр. Потому что, я не строю из себя умника. Вспомнить пытаюсь. Про фотоэлемент этот чёртов вспомнил. Всё остальное в голове крутится и никак не разродится. Здесь помню, знаешь ли, здесь не помню. Память ко мне возвращаться не особо–то спешит.

Крепыш одарил его по истине сочувственным взглядом.

– Эка, парень, тебя накрыло. Оно–то, конечно, понятно, раз про себя слабо помнишь, куда уж там… В общем, мы сейчас где–то в подземелье построенном лет так с тыщу назад. Ну может не тыщу, может полтыщи… Но сотни лет точно. В аккурат перед Той Самой Страшной Войной, когда наши предки, кривой корень им в зад, сами себя едва не извели. Да ещё почти всю планету испохабили.

Сотни лет? Что тут скажешь? Максим молчал, вслушиваясь в себя. Но нет, новых воспоминаний эта информация не пробудила. Что ж, седая старина… а живут они сейчас. Однако здоровенная шпилька, отпущенная крепышом в адрес предков, Максиму не понравилась. Аж передёрнуло. Странно, что человек может так о предках выражаться.

Пора бы и осмотреться.

Смотреть, к сожалению, особо не на что было. Внимание привлекла, пожалуй, одна только мумия, облачённая в истлевшие лохмотья, среди которых угадывались потемневшие от патины пуговицы и бляха. Ремня у бляхи не было, видно истлел полностью. Судя по лохмотьям, мумия когда–то расхаживала в военном мундире, да и нечто напоминающее пистолет, приросшее к тому, что должно быть раньше было бедром, указывало на это. Всё же это был не пистолет, по крайней мере, ничего общего с современными пистолетами непонятное оружие не имело. Оно просто развалилось на части, когда любопытные пальцы Масканина попытались его взять и поднести к глазам для изучения.

Остальная обстановка помещения являла картину останков однотипной мебели да разномастной сожжённой аппаратуры. Что это была за аппаратура теперь уже не установишь, давние недоброжелатели постарались от души, плюс сколько ещё лет прошло… И о стиле мебели ничего сказать нельзя. То, что было деревянным, давно иструхло; то, что было из непонятного прочного, но ломкого, как оказалось при проверке, материала, валялось всюду беспорядочными кучами. Единственной целой вещью оказалась ваза из толстого стекла, сиротливо лежавшая в дальнем углу. И ничего в этой вазе примечательного – полная безвкусица: ни узоров, ни утончённых изгибов и вдобавок зачем–то гранённая.

Из оставленного позади помещения выводил широкий коридор, из которого, в свою очередь, можно было попасть в маленькие такие же неуютные комнатки. Всюду в них разбитый хлам, следы пожаров, кое–где и мумии. И ничего ценного. Конечно, они сюда не мародёрствовать пришли, но почему бы ни прихватить с собой что–нибудь из прошлой эпохи? Хоть безделушку какую–то.

Из коридора попали в новый туннель, точь–в–точь как предыдущий. Но гулять по нему довелось не долго. Снова пошли коридоры, комнаты со следами погромов. Ничего интересного. Даже скучно.

Так, скучая, прошли третьим туннелем и нежданно–негаданно очутились перед закрытыми створами лифта.

Тому факту, что лифт оказался работающим, удивиться так и не успели. Створы из тёмно–жёлтого, опять же неизвестного материала разъехались сами, когда крепыш, не долго думая, навалился на них плечом. Зачем он это сделал, он и сам не знал. Результат однако – услужливо ждущая, ярко освещённая рассеянным светом платформа, отделанная внутри полированной нержавеющей сталью. Они вошли. Створы закрылись. И всё. Крепыш повторил свой приём изнутри, но створы и не подумали открыться.

– Не дёргайся, – остановил его Масканин. – Видишь, тут панель с кнопками.

– А-а… Я просто недолюбливаю такие маленькие помещения, – крепыш взял себя в руки и сделал шаг к панели. – Хм, тут восемь кнопок с цифрами. Это что же, аж восемь этажей?

– Ну да, похоже. А что тебя удивляет?

– Никогда про столько этажей не слышал. Аж восемь! Это если над землёй, то какой домище будет! А тут под землю! И лифтёра здесь нет. Как мы поедем? В каждом доме с лифтом должен быть лифтёр, что и лифт вверх–вниз направит, да и дверцы откроет, когда пассажирам нужно. Я этих инженерных чудес у нас в Вежецке успел насмотреться вдоволь. Так как мы поедем? Кнопки тыкать будем?

– Именно так мы и поступим. А насчёт лифтёров, ты припомни–ка, как мы в лагере в подземные цеха попадали.

– В лагере, говоришь? Не помню что–то. Не в том состоянии я был, чтоб всякое этакое замечать.

– Ладно… Начнём. Кнопки нажимаю я. Попробую седьмую, вроде число счастливое.

Масканин надавил пальцем кнопку и не дождался никакого эффекта. Постоял, разглядывая потолок, желая сообразить, где укрылись источники рассеянного света, да вдавил кнопку ещё раз. И снова без результата.

– Не работает, – прокомментировал крепыш. – Попробуй поближе. Нечего нам так глубоко забираться.

Максим ткнул наугад в третью кнопку, лифт тут же пришёл в движение, почти не издавая звука. Сработало. Только что их ждёт, когда лифт доставит их к назначенному этажу? Вот там и видно будет.

Как и в начале знакомства с лифтом, его створы разошлись сами. Взору открылся зал с высоким потолком, из которого выходили три прямых коридора. Что стены зала, что стены коридоров были выполнены из беловатого, гладкого на вид глянцевого материала, похожего чем–то на мрамор.

Они вышли, огляделись, потрогали диковинную отделку. На ощупь – и вправду гладкая. Холодящая. Масканин ради эксперимента попробовал поковырять стену штыком. Ничего не вышло, хотя штык был достаточно отточен.

– Может пальнуть? – поддержал его интерес крепыш.

– Пальни. Тут давно всё брошено и не думаю, что кого–нибудь потревожим. Только помни о возможном рикошете.

Михалыч обрадовался предстоящему развлечению. Не спеша отошёл к правому коридору, передёрнул затвор и произвёл выстрел. Звук выдался громким, эхо долго ещё гуляло, когда срикошетировавшая пуля унеслась.

– Надо же, – удивился он, закидывая оружие на плечо, – ни выемки, ни царапины. Значит, не камень. Ну не металл же?

Максим развёл руками и шагнул в экспериментальный коридор.

От шагов разносилось приглушённое эхо, да и топать они старались потише. По привычке старались, вовсе не ожидая нарваться на возможных обитателей подземелья. Да и откуда им тут взяться? Ну, разве что здесь мог оказаться кто–нибудь заблудший, как и они. Вслух порассуждали над свойствами необычного материала, которым, как и стены с потолком, был выложен пол. Беглецы не торопились с исследованиями. А когда на пути попался скелет в давно сгнившем тряпье, темп сбавили ещё больше.

Дальше начиналась анфилада комнат (или помещений, отсеков?) с полуоткрытыми, а когда и развороченными дверями всё из того же господствовавшего здесь псевдомрамора. И на стенах теперь виднелись обожжённые следы, кое–где выщербины и неглубокие идеально ровные отверстия. Хотелось бы знать, чем таким по ним долбили, если выстрел почти в упор из тяжёлого велгонского карабина LK-12 калибром 10,16 миллиметров не смог оставить даже царапины? Скелеты, между тем, стали попадаться не так чтобы часто, но скученно.

Над каждым дверным проёмом были нанесены цифры через дробь с буквами, лишённые всяких шрифтовых засечек и прочих изысков. Какой–то неказистый, прямо, шрифт, скучный. И цвет, словно дразнящий, – смотришь прямо на букву или цифру – она алая, скосишь взгляд, наливается фиолетовым и синим. Даже раздражает, особенно если глаза закрыть, а эта дрянь всё равно перед глазами.

Заглянули за несколько дверей, потоптались там – везде следы стародавнего побоища. Свалки обгоревшего мусора и скелеты. Кажется, здешний гарнизон проиграл этот бой.

Наконец, попалась первая нормальная надпись: "офицерское собрание", а не какое–то там "7Б". За дверью с этой самой надписью скелетов не оказалось. Уже хорошо. Да и погрома тут не было. Помещение было не то чтобы большим, но раза в три превосходило многие посещённые. Некогда устилавший пол ковёр, бывший, наверное, в своё время достаточно приличным, сейчас, конечно, безвозвратно выцвел и расползался под ногами незваных посетителей, попросту превращаясь в пыль. Такими же выцветшими оказались и те останки, что были развешаны по стенам. Теперь и не скажешь, являлись ли они картинами или ещё чем–то, изображённое на них совершенно не различалось, рамки тоже отсутствовали. По центру зала разлеглась беспорядочная куча иструхшего дерева, видимо бывшего раньше длинным столом и стульями. Эту унылую картину запустения дополняли и другие не представимые теперь в изначальном виде предметы. Кроме, разве что, опрокинутого аквариума с битыми стёклами и мелкими рыбьими скелетиками.

Дальше по коридору находились другие безликие неинтересные комнатки. За ними попалась вторая осмысленная надпись: "боевой пост 6". Внутри снова скелеты, застывшие на обломках кресел. Да горелые металлические корпуса аппаратуры. Даже оружия древнего нигде не попадалось. А оно ой как могло бы пригодиться, не век же по этим лабиринтам шляться, рано или поздно придётся возвращаться наверх.

– Ничего мы здесь не найдём, – выдал приговор крепыш. – Надо было другую кнопку нажимать.

– Погоди, не всё ещё облазили.

– Ага, я бы с радостью! Если б знал, что хоть что–то съедобное найдём… Тут кругом – одна труха.

– Лучше б ты молчал, – Масканин скривился, желудок давно и настойчиво протестовал.

Прямо здесь съели по несколько галет и позволили себе по мизерному глоточку воды. А потом, продолжив путь, наткнулись на ещё один лифт с раскрытыми настежь створами. Вот только кабинки в шахте не было. Из чистого любопытства Масканин вернулся в ближайшую комнату, схватил не пожелавший отчего–то рассыпаться в руках первый попавшийся на глаза обломок, и бросил его в шахту. А так ли она глубока? Но… Обломок, странное дело, не надолго повис в воздухе и начал, словно пёрышко, плавный спуск вниз. А ведь пёрышком он не был! Весил не менее килограмма.

– Это что ещё за фокусы? – глаза крепыша буквально на лоб полезли.

Максим первым пришёл в себя от изумления и потащил за руку обалдевшего товарища. Далее коридор завёл в тупик, пришлось возвращаться обратно – к доставившему их сюда лифту.

Коротко посовещавшись, на этот раз выбрали средний коридор. Помещения, что встречались на пути, осматривали совсем уж бегло. Нигде ничего стоившего внимания и всё те же следы древнего боя (или бойни?) Правда, из этого–то коридора то и дело отходили ответвления, но беглецы дружно решили не сворачивать пока. Если уж ищут, хоть и сами не знают что, то поиски следовало вести последовательно, не распыляясь по сторонам.

И вышли к очередному тупику. Однако в тупике этом почему–то разлеглось с полдюжины, ставших привычными скелетов, воспринимавшихся как непременное свойство мрачного пейзажа. У троих, если судить по их позам, последним намерением перед смертью было как раз уткнуться в этот самый тупик. И чего в нём, интересно, такого? Ни надписей на стенах, ни чего–нибудь иного приметного. Хотя, стоп! Или зрение подводит, или это всё–таки щель в стене!

Масканин сделал несколько шагов к щели. Хотел не спеша и обстоятельно её изучить, ведь, как–никак, попахивало древней загадкой, но тут накатила такая тревога! Интуиция или нет, а душа просто возопила об опасности. Повинуясь шестому чувству, он мгновенно отскочил в сторону, упав на пол, перекатился подальше. Часть вроде бы монолитной стены с низким гулом резво отъехала в сторону. А в то место, где Максим только что стоял, ударил тонкий красный луч. В чём–то этот лучик показался даже красивым, этаким воплощённым соединением света и смерти. Нечто сказочное было в нём, таившее древние забытые секреты предков. Несомненно, этот луч представлял нешуточную опасность, не спроста же от этого места так веяло опасностью, да и ближайшие скелеты говорили сами за себя. Но что интересно, луч не повредил поверхность пола. А между тем, на этом самом полу было не мало ожогов. Максиму показалось, что он догадался в чём тут дело. Он встал, находясь сейчас вне сектора поражения, жестом показал стоявшему поодаль крепышу отойти как можно дальше, и повторил свой манёвр. Чёрт возьми, это было рискованно, слишком уж быстро отъезжала стенная панель и сам луч не медлил. Но на полу он всё ж таки рассеивался, не оставляя ожога. Это хорошо. Ещё раз пятнадцать так попрыгать и быть может у того излучателя израсходуется вся энергия.

Но и на пятнадцатый раз всё повторилось, как и в первый.

– Не будь идиотом! – не выдержал крепыш, когда Максим подразнил излучатель в восемнадцатый раз. – Далась тебе эта долбанная комната! Тут других полно!

Максим отмахнулся, посчитав, что первыми сдадутся охранные механизмы, нежели он. Ещё через несколько попыток, он начал в этом сомневаться. А ведь заманчивая перед ним была цель – наверное, единственное уцелевшее в этом подземелье помещение. Жалко будет уйти ни с чем.

На двадцать какой–то попытке сзади раздался выстрел.

– Ох, и дурень ты, – крепыш опустил карабин. – И я хорош, сразу не смекнул.

– Попал что ли? – Масканин присел и с интересом посматривал на Михалыча, подобравшегося к опасной зоне достаточно близко.

– Кажись, попал. Трудновато мне, конечно, с колена на вскидку, но когда знаешь куда именно… Да и зараза та пуляющая – штуковина вроде не малая.

– Хорошо, сейчас проверим. Только, как ты мёртвую зону определил? Луч же не в одно место бил.

– Трудно что ли, если ты как сумасшедший, туда–сюда столько раз скачешь?

Повезло ещё, что излучатель бил под углом сверху, а не на уровне человеческого роста находился. Масканин жестом показал крепышу приготовиться, на что тот послушно сделал два шага назад, и повторил попытку. Вновь выстрел за спиной, но луча теперь не было. Стенная панель столь же быстро вернулась назад. Пришлось заново её дразнить, в этот раз Масканин уже не отскакивал в сторону, а нырнул внутрь.

А внутри его ничего не встретило, только голый пол из псевдомрамора и никакой готовой моментально обрушиться на голову опасности.

– Так–так, – Максим осмотрел зал. – Это уже интересно.

Всё те же примелькавшиеся корпуса неизвестной аппаратуры, но целёхонькие. Непривычные и странные экраны с непонятными символами, цифирью и чем–то графическим. Столбцы текстов мелким шрифтом. На левой стене обширный экран панорамы с физической картой данной местности с какими–то обозначениями и мигающими точками. А в центре зала, в совершенно невредимом кресле, скелет, обеими руками обхвативший рукоять то ли кинжала, то ли короткого меча, торчавшего массивным толстоватым лезвием из спинки кресла. Аккуратно так пришпилив покойничка к этой спинке, войдя прямо в сердце. Это что ж он, сам себя с такой силой пронзил?