Текст книги "На задворках галактики. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Валидуда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 80 страниц)

– Вопрос–то в чём, Пётр Викторович, – после непродолжительной паузы изрёк генерал, – вопрос в степени доверия к вам. То что вы так увлекательно мне тут рассказали, не скрою, вызывает не малый интерес. Практический интерес. Не будь вы фигурой… скажем так, внешнего плана, а моим соотечественником, мы бы вас так или иначе привлекли к делам нашенским. Даже помимо вашего согласия.

– Эка вы завернули, Ростислав Сергеевич, – Краснов ухмыльнулся. – Без согласия, значит?

– Не совсем так, конечно. Тем или иным образом вашего согласия, как и ваших ребят, мы бы добились, уж поверьте. Сами понимаете, такие способности, как у нас с вами, редкость невообразимая. Уж мы бы постарались найти подход для добровольного сотрудничества.

– Неужто такие сложности возникают?

Острецов приподнял бровь, секунду–другую колеблясь с ответом, вопрос–то показался ему не из разряда приятных.

– В общем–то нет, – произнёс он задумчиво. – Взять того же ротмистра Мелёхина, с которым вы успели познакомиться, с ним просто: человек он военный, давал присягу. Получил приказ и будь добр исполнять.

– Ох, и кузница кадров у вас…

– А что поделать, Пётр Викторович? Дыр много, а кандидатов несравненно меньше. Перебирать не приходится, увы. Думаете, я мечтал о генеральских погонах? Как бы не так, меня манили экспедиции в запретные территории, я ведь по первому образованию географ. Романтика, знаете ли, свойственна молодости. А вышло, что Отечеству понадобились мои способности в иной стезе… Однако до войны у меня получалось совмещать юношескую страсть со служебными обязанностями, правда диссертацию не успел защитить.

Краснов кивнул, рассматривая игру света полуденного солнца на стеклянных изгибах пепельницы. Благодаря или вопреки скопившимся окуркам, падающий от окна свет давал причудливые блики. Хорошие сигареты курил генерал, после них приятный комочек в гортани оставался. Сам себя Краснов считал ценителем хорошего табака и втайне наслаждался предложенными генералом сигаретами. Да и кофе, импортируемое из Великого Герцогства Арагонского, оказалось ничуть не хуже полюбившегося кантонского. Пока с арагонцами нет войны, торговля процветала. А во время войны процветала контрабанда, причём погранстраже обоих держав, что морской, что сухопутной, обычно предписывалось не сильно тормошить таких контрабандистов, так – самую малость, чтоб не сильно наглели или, не доведи Господи, чего другого для государства опасного не переправляли.

– Хорошо, Ростислав Сергеевич, – Краснов прикурил очередную сигарету, чиркнув длинной спичкой с ярко–жёлтой головкой. Вытяжки в кабинете не было, табачный дым выходил через приоткрытую форточку узкого, словно бойница, окна с видом на прибрежную скалу. – Какие в вашем представлении от меня и моей группы должны последовать действия, чтобы повысить степень доверия к нам? Острецов улыбнулся и тоже прикурил.

– Думаю, не в ваших действиях дело, Пётр Викторович. Время само всё по своим местам расставит. Тут другое. То что мы, в некоем смысле, коллеги, само по себе значит мало. Во–первых, да, вы правильно задались вопросом о сфере интересов моего управления. Внешняя разведка – это основная, но не обязательно главная линия работы разведупра. Так уж сложилось, если угодно знать, исторически. В какой–то степени мы дублируем функции ГБ и контрразведки, прежде всего в армейской среде и оборонке. Согласен, несколько громоздко выглядит наличие стольких специальных служб, дублирующих функции друг друга, но… Нам однако удаётся не столько конкурировать, сколько сотрудничать. Во–вторых, мы, то есть разведуправление, противодействуем так называемым "стирателям" – так у нас принято обозначать велгонских агентов с такими же талантами, что и у нас с вами. А вы с вашими ребятами попали в наш мир, охотясь за рунхами. Я знаю, кто они такие эти рунхи. Архивные данные, в том числе закрытые, о той страшной Войне у нас сохранены. Допуск у меня есть, по долгу службы я изучал всё что связанно с чужаками. Так вот, сдаётся мне, что ваши рунхи и наши "стиратели" – одного поля ягоды.

– Да, вполне может быть. А вам удавалось захватить живых "стирателей"?

– Редко. Всего несколько случаев за последние десятилетия. В основном трупы, к сожалению.

– Трупы, говорите. Похоже, очень похоже. С выжженными мозгами?

Острецов бросил на собеседника пронзительный взгляд, выжидая, последуют ли разъяснения. Взгляд Краснов выдержал спокойно, давая понять, что расшифровывать свои слова не собирается.

– В актах судмедэкспертизы, – ответил Острецов, – в каждом случае описывалось поражение головного мозга. Но выжигание? Признаюсь, не понимаю.

– Не в буквальном смысле. Но по сути одно и то же. Запрограммированная самоликвидация, сопровождаемое скоротечным разрушением зон долговременной памяти.

– Вот как? – Острецов задумчиво потёр подбородок. – Хотите сказать, что у живого пленника можно считать информацию прямо с мозга?

– Да. Есть такая аппаратура. Психосканер, например. Процедура эта требует навыков, тонкости восприятия внутреннего мира "пациента", каким бы гадким этот внутренний мир не показался. Длительная процедура и неприятная. Для меня, например, неприятная. Мнением "пациента", естественно, никто не интересуется.

Острецов поджал губы, задумавшись. Покачал головой в ответ каким–то своим мыслям, и выдал:

– Это кое–что объясняет. Теперь мне понятно пристрастие "стирателей" к самоликвидациям… Вот видите, Пётр Викторович, вот уже и первые плоды нашего сотрудничества. Краснов слегка пожал плечами, мол, кто ж спорит.

– Напрашивается очевидный вывод, – Острецов сделал очередную затяжку и пустил дым в сторону форточки, – про рунхов и "стирателей". Выходит, последние могут быть не людьми. А чужаками.

– Выходит так. Не обязательно все подряд, но какая–то часть определённо: да.

– Нечто подобное я давно подозревал. И не я один. Теперь, после вашего нежданного появления в нашем мире, картина становится более чёткой.

Минуты три сохранялась пауза, каждому было о чём подумать. И не зная об этом, каждый сейчас размышлял о степени необходимой откровенности.

– Ещё по чашечке? – предложил Острецов.

– Не откажусь, – злоупотреблять кофеём Краснов не захотел, потому сказал: – Чаю, если можно.

Генерал кивнул, нажав кнопку электрозвонка под крышкой стола. По сигналу в кабинет заявился сержант полевой жандармерии из комендантского взвода.

– Два чая покрепче, – распорядился Острецов и вопросительно глянул на собеседника. Краснов одобрительно кивнул. Оба любили крепкий чай, однако генерал за всё время не притронулся к стоявшей на подносе сахарнице, видимо любителем сладкого, в отличие от Краснова, насыпавшего в кофе по три ложки, он не был. Сержант щёлкнул каблуками и скрылся за дверью.

– Кстати, давно хотел спросить, – вспомнил Краснов, – не вы ли, Ростислав Сергеевич, распорядились о нашем размещении здесь на базе?

– Нет. Я лишь распорядился попридержать Красевича и Вировец в Памфилионе. И сопроводить их к пирсу к моему прилёту. А что, есть замечания или пожелания?

– Нет. Приём нам оказали… Да, можно сказать, как для своих. Всё замечательно, благодарю. Пожелания кое–какие есть, но об этом позже.

– Вот и славно… Скажите, Пётр Викторович, а ваш "Реликт", – Острецов как–то по–особому посмотрел на собеседника, с азартным блеском, что называется, – он и правда так хорош, как вы его расписали?

Краснов затянулся и, не спеша, выпустил дым, колеблясь секунду–другую. Вопрос задан, интерес, и не просто интерес, а азарт генерала, что называется налицо. Так почему бы не подогреть его интерес? Тем более, когда всё так удачно складывается.

– Уникален – пожалуй, самое верное слово, что можно подобрать, Ростислав Сергеевич. Что до возможностей, то да, действительно хорош. Превосходная скрытность, но не идеальная однако. Если планетная система напичкана всевозможными детекторами и сенсорами, мы предпочитаем в неё соваться в самом крайнем случае. "Реликт" обладает высокой скоростью хода, но конкуренты в гонке скоростей, что в последние полвека появились в галактике, скажем так: почти на уровне. По скорости с "Реликтом" могут посоревноваться рейдеры некоторых звёздных держав.

– А вооружение?

– Увы, нет. Брови Острецова вопросительно поднялись.

– Представьте себе… – произнёс Краснов намерено таинственным тоном. – Нас это тоже поначалу удивляло. Иногда так удивляло, что удивление перерастало в раздражение, оттого что корабль совершенно не возможно вооружить.

В дверь коротко постучали. Вошёл давешний жандарм с подносом и, выставив на стол чашки на блюдечках, застыл в ожидании дальнейших распоряжений.

– Благодарю, братец, – кивнул ему Острецов. – Ступайте. Сержант тотчас удалился.

– Не понимаю, – признался генерал, беря чашку, – конструктивные ограничения?

– Нет, – Краснов положил себе три ложки сахару и за медленным помешиванием, пояснил: – Как я успел упомянуть, "Реликт" в своём роде гибрид живого и неживого. И чего в нём больше, мы не знаем до сих пор. Но главное, он обладает собственным интеллектом, в природе которого мы и по сию пору не разобрались. Интеллект корабля можно отнести к области скорее…

– Интеллектом вы называете… – перебил Острецов, – электронные машины для обчисления данных?

– Мм… не совсем так. На современных звездолётах стоят мультифункциональные вычислители, но не электронные. Они работают на иных принципах. А у "Реликта" даже не вычислитель как таковой, а нечто более совершенное. Самоорганизующийся и саморазвивающийся искусственный интеллект.

– То есть, корабль разумен и не даёт себя вооружить.

– В яблочко, Ростислав Сергеевич. Самое оно.

– Интересненько, – генерал отхлебнул, задумчиво уставившись в какую–то одну точку. – Чем он это объясняет? Краснов с улыбкой пожал плечами.

– Да ничем конкретным. Давно это было, а мы уже и пробовать зареклись. Могу сказать одно: имеет место быть нечто наподобие нравственного императива.

– Ого! – Острецову стало весело. – Мне такое даже трудно представить. Это ж надо, корабль что та брыкливая кобыла.

Прозвучавшего речевого оборота Краснову слышать не доводилось, но смысл он уловил. Покачал согласно головой и ответил:

– Не всё так безнадёжно, Ростислав Сергеевич. Некоторого компромисса мы таки достигли. Установили бортовые гравизахваты. В какой–то мере, их как оружие на малой дистанции использовать можно… Не угодно ли взглянуть?

– Взглянуть? – с недоверием переспросил генерал. – Любопытно, Пётр Викторович, весьма любопытно.

– Ну пока что не воочию, – вынужден был поправиться Краснов, подметив, что его оговорка была замечена и учтена. Достав на обозрение генерала переговорник, он дал вызов на канале Еронцева. А после сигнала подтверждения, дал распоряжение: – Григорий Романович, дайте–ка нам картинку.

Своё удивление Острецов на этот раз не выказал. Раз уж он сам регистрирует ход переговоров, то смешно было бы думать, что и "пришелец" не озаботится тем же.

С краю от стола, прямо в воздухе возникла переливчатая точка, чем–то напоминавшая свёрнутую в крохотный шарик молнию. Спустя пару секунд точка развернулась в трёхмерную цветную проекцию "Реликта". Изображение корабля было подано извне, запечатлев его на орбите Темискиры. На генерала, непривычного к подобным технологиям, проекция произвела убойный эффект. Достаточно было видеть с каким интересом и даже восторгом он рассматривал и корабль, и виды ближнего космоса, и окутанный дымкой облаков захваченный в проекцию кусочек родного мира.

– На самом деле "Реликт" сейчас не видим, – счёл нужным разъяснить Краснов. – Данное изображение передаётся одним из внешних сканеров корабля. "Реликт" преобразовывает сигнал. Сканер же работает в неоптическом диапазоне.

– А такую же картинку таррагонской базы возможно сделать?

– Это можно. Можно будет и лица различить, если кто в зенит посмотрит.

Острецов закусил губу, задумавшись. Свой восторг он скрывать не стал, а зачем? Сидящий перед ним инопланетник был не тем человеком, с которым следовало держаться установленных схем. Не вербовкой же он занимается! Ещё пока не союзник господин Краснов, но уже близок к этому. Интуиция генерала говорила, что перед ним сидит будущий соратник, который как бы не больше него самого заинтересован в союзе.

– Знаете, Пётр Викторович, о чём я думаю? Вижу, что знаете, – Острецов ухмыльнулся в ответ на такую же ухмылочку Краснова.

– Вы думаете о наблюдении с орбиты за территорией Велгона.

– Именно так, Пётр Викторович, именно так. Как представлю себе, какие грандиозные возможности перед нами открываются…

– Так–так, – Краснов мысленно потёр руки, – вы сказали "перед нами"…

– Верно, Пётр Викторович. Не смотрите на моё скромное генерал–майорское звание. Полномочиями я облечён, мои выводы станут основополагающими в нашем, я уверен в этом, дальнейшем сотрудничестве.

– Должен вас сразу предупредить, Ростислав Сергеевич, разведка с орбиты имеет технические пределы. Одно дело наблюдение хорошо известных объектов, особенно на открытой местности, и совсем другое – секретные и защищённые объекты. Как например, заглублённый командный пункт. Если мы с вами не ошибаемся в главном, что и рунхи, и известные вам "стиратели" суть одно и то же, то…

– Хотите сказать, – перебил генерал, – от вашего корабля можно защищаться?

– Да. Мы не боги, ничего сверхъестественного в арсенале не имеем. От глубинного сканирования с орбиты в галактике защищаться умеют.

Генерал поставил допитую чашку и откинулся в кресло. Похоже, сказанное Красновым его не сильно расстроило.

– Пусть так, – сказал он. – Всё равно возможности открываются – мама не горюй. – Он уже представлял, что можно сделать, отследив, например, выход линейной эскадры. Или переброску войск противника в его оперативном тылу. – Ну что же, давайте считать, что мы с вами достигли предварительного согласия.

– Давайте, – поддержал Краснов. – Но для себя я бы хотел кое–что уточнить.

– Я вас слушаю.

– Прежде всего, и это главное, что меня заботит, в каком качестве вы отводите мою роль и роль моих ребят в нашем союзе? И второй момент: моей группе понадобится некоторое время на изучение Новороссии. Нет, колесить по стране мы пока что не будем, это и потом успеется…

– Я вас понял, – в который раз перебил генерал, похоже, это у него такая манера. – Все доступные на таррагонской базе материалы мы вам предоставим. Позже, на материке, вы ознакомитесь со всеми остальными данными, которые сочтёте нужными. С чего бы вы хотели начать?

– Для начала с материалов по истории, особенно предвоенные годы. Материалы о текущей войне, само собой. А также о внутриполитическом устройстве, социально–демографическую статистику… Ну наверное и всё пока, – Краснов поймал взгляд генерала. – На мой главный вопрос вы не ответили.

– Я думаю, моё начальство согласится зачислить вашу группу в штат разведуправления генштаба. Разведупр испытывает огромную нехватку кадров нашей специализации. Вы это и сами ощутите.

– В качестве кого, позвольте узнать? Никто из нас ведь спецшкол не кончал. Все мы, можно сказать, самоучки. Имеющие за плечами солидный опыт, негативный в том числе, но тем не менее, самоучки.

– Самоучки, – повторил, улыбаясь, Острецов. – Мы ведь с вами знаем, сколько было в истории успешных самоучек. В третьем веке космической эры: Отдел Дальних Исследований. В двадцатом веке докосмической эры: ЧК-ГПУ, а уж там–то самоучек было… В Фалонте вы не плохо поработали, но… Ваши некоторые методы настолько выбиваются из общепринятых у нас, что и мы поначалу приняли вас за обычных кладоискателей. Не спорю, так вами и было задумано, однако, сколь верёвочке не виться… А хотите я попробую угадать кто из вас кто? Краснов хмыкнул и с интересом кивнул.

– Красевич, думаю, бывший жандарм, – заявил генерал уверенно. – Или офицер из штурмчастей. На рядового бойца он не смахивает, в крайнем случае – унтер. Так что или аналог нашего штурмгренадёра или жандарм, очень уж он здоровенный. Я бы подумал о войсковой разведке, но с его габаритами, он слишком хорошая мишень. Хельга Вировец – скорее всего сменила не одну профессию с авантюрным оттенком. Кужель вполне мог быть сыскарём. Вы и Семёнов – бывшие офицеры. Кстати, а в каком чине? Мне интересно, правильно ли я сделал оценку.

– Ваш покорный слуга, – вежливо–шутливый полупоклон, – капитан второго ранга. Семёнов дослужился до бригадного генерала.

То что последнее звание Кочевника было присвоено в наёмных частях, а следовательно не очень–то котировалось, Краснов решил не упоминать. В организаторских и тактических способностях Дмитрия он не сомневался.

– Вот как? А я вас, Пётр Викторович, представлял, почему–то, в чине каперанга. Не сильно ошибся, впрочем, тем более с принадлежностью к флоту, хоть и космическому. Семёнов виделся мне капитаном или майором. Но тем лучше. А с остальными как? Попал, нет?

– Ярема Красевич, на сколько я могу судить, по–вашему и правда жандарм. Но на его родной планете жандармы называются внутренними войсками. Он был старшим лейтенантом "летучего" отряда полицейских спецчастей в составе внутренних войск. В его мире приняты универсальные звания вместо традиционных. Старлей примерно равен поручику. Хельга у нас голубых кровей, имеет два высших образования, но распространяться об этом не любит. Профессий менять она не меняла, потому как нигде не работала до знакомства со мной. Александр Кужель сыскарём мечтал быть с детства, но не сложилось. Служил мелким провинциальным чиновником.

– Хорошо, – подвёл итог генерал, – запрошенные материалы вам передаст ротмистр Мелёхин где–то поближе к ужину. Я распоряжусь, чтобы вас переселили во флигель, там никто вам не помешает. Краснов пожал протянутую руку. Рука у генерала была крепкой.

Последующие дни на базе выдались насыщенными. По утрам, по настоятельной просьбе Острецова, "пришельцы" обучались верховой езде под руководством ротмистра Мелёхина, как настоящего профессионала в этом деле. Ничего не поделаешь, умение ездить верхом считалось в Новороссии непременным навыком не для одних только кавалеристов, но и для офицеров и унтер–офицеров иных родов войск, в том числе и чиновников любого ведомства и ранга, да и просто культурного человека. За свою военную карьеру ротмистр воспитал не одну сотню драгун, а возможно и тысячу, и имел собственную методику обучения с азов. Одна только Хельга была освобождена от занятий, сумев доказать Мелёхину, что не сильно–то она и уступает ему самому в сём немаловажном искусстве. Сидеть в седле Хельга научилась лет в шесть, а к двадцати стала превосходной наездницей, что высоко ценилось в аристократических кругах её родной планеты.

После обеда, а иногда и в ходе оных, Краснов продолжал переговоры с генерал–майором. Остальные корпели над предоставленными материалами, прибегая время от времени к помощи всё того же ротмистра. Что поделать, многое в истории этого мира, особенно в его новейшей истории, мог прояснить только, пожалуй, человек, родившийся и выросший в этом мире. По крайней мере в части, касающейся своей родной страны. По совету Острецова, Краснов несколько расширил круг изучения истории Новороссии, начав с помощью Мелёхина с периода девяностых годов прошлого века, когда Новороссия стала тем, чем являлась и поныне. И не ошибся. Именно конец прошлого века явился основополагающим и тенденциозным для Темискиры в целом и Новороссии в частности. Начиная с событий шестидесятилетней давности можно было отследить весь путь становления современной геополитической ситуации на планете.

Началось же знакомство с новейшей историей Темискиры и в частности Новороссии с предложенной несколькими днями назад генерал–майором лекции, на которую он пригласил группу Краснова ровно на пятнадцать ноль–ноль сразу после обеда. Докладчиком Острецов назначил ротмистра, сам же примостился в кресле в уголке выделенного для него Щедриным кабинета. Специально для инопланетников в кабинет притащили удобные кресла и два круглых деревянных столика, временно изъятых из столовой. Ничего поприличнее этих столиков, что могло поместиться в кабинете, найти не удалось. Перед гостями были выставлены пепельницы, полулитровые бутылки минеральной воды "Вятеж ?3" с простыми стеклянными стаканами и полулитровые сифоны, заправленные газированным морсом. Кому что по вкусу придётся. Кажется, экспромт с атмосферой непринуждённости генералу вполне удался, судя по замечаниям продегустировавших морс и минералку инопланетников.

Мелёхин от свалившейся на него роли лектора чувствовал себя несколько неловко, но виду не подал. Повесил на стене политическую карту мира, на которой были отражены обитаемые территории по обе стороны срединного океана. Окинул карту взглядом, примеривая, наверное, на себя роль учителя школьной истории, ведь одно дело занятия в тактических классах в гарнизоне, которые он проводил до войны в своём эскадроне, другое дело сидящая перед ним публика. А может быть он прикидывал с чего бы начать, хотя план лекции, по заданию Острецова, был им написан ещё до утренней побудки.

– Разрешите приступать, господин генерал–майор? – спросил он дозволения.

– Приступайте, ротмистр, – произнёс Острецов. Мелёхин произвёл чёткий уставной кивок и начал доклад:

– Начнём, господа, – он поймал на себе озорной взгляд Хельги и поправился: – И прекрасные… э-э прекрасная дама… Итак, новейшую историю Новороссии принято отсчитывать с 91–го года эры стабильности.

Месяц апрель 91–го года. Великое Герцогство Арагонское. В вольногорской провинции Великого Герцогства начинается второе восстание вольногорского населения с целью отделения от арагонской короны. В арагонских источниках восстание называется сепаратистским, в наших национально–освободительным, что по моему скромному мнению, больше соответствует действительности. Коренное население Вольногорья – носитель русской культуры, преимущественно православное, но отчасти и славяно–языческое. Вольногорье, бывшее самой северной провинцией ВГА, включавшей Вятежский хребет и плодородные долины севернее и западнее от него, было присоединено герцогской армией в эпоху Дикости, наряду со многими другими дотоле независимыми территориями. Плохо оснащённая вольногорская повстанческая армия, сформированная поначалу как народное ополчение, смогла сдержать первый натиск брошенных на подавление мятежа регулярных войск ВГА. Сдержать первые удары герцогских войск удалось благодаря высокому боевому духу повстанцев и тактическим просчётам командиров арагонских частей, видевших в этой войне всего лишь рядовую "полицейскую" операцию. Перекрыв горные перевалы, вольногоры отрезали "герцогам" кратчайший путь в провинцию. Основные боевые действия развернулись когда войска ВГА обошли горный хребет с запада, выйдя на равнины, сходу форсировав приграничную реку Тьмаковка. Используя захваченные плацдармы за рекой, арагонцы смогли развернуть бронечасти, кавалерию и тяжёлую артиллерию. Одновременно с западным охватом, с востока хребет попытался обойти корпус маркиза де Веги. Но после двух недель похода в пустошах, де Вега вынужден был повернуть обратно. Вятежский хребет, являвшийся естественной преградой для арагонцев, упирается своим восточным отрогом, как вы можете видеть на карте, в запретные территории. В непроходимым чащобах корпус де Веги таял с каждым днём от болезней, отравлений и ядовитых тварей. Вынужденный бросить тяжёлое вооружение, погибших и тяжелобольных, де Вега вернулся ни с чем и застрелился.

91 год, июль. Новороссийская Федерация, как тогда называлось наша страна, вступает в войну с ВГА, разрывая мирный договор, соблюдавшийся три десятилетия после Континентальной Войны. Начать войну федеральное правительство вынудило давление общественного мнения и армии, симпатизировавших восставшим вольногорам, сохранившим не смотря на политику ассимиляции родной язык, культуру и веру, точнее веры. Боясь потерять поддержку народа, правящая партия санкционировала ввод ограниченного армейского контингента, сокращённо именуемое в документах – ОАК, однако всеми силами стараясь не допускать активного участия в чужой войне своей армии. Лицемерие правительства НФ, постоянным одёргиванием не дававшего воевать по всем правилам ограниченному контингенту, приводит к развязыванию рук арагонским карателям, которых герцогские маршалы больше не сдерживают, убедившись, что участие ОАК на стороне мятежников не более чем политическая демонстрация. К сентябрю арагонская армия контролирует половину Вольногорья и продолжает наступление по всем направлениям. В Вольногорье, между тем, стекаются добровольцы из Новороссийской Федерации. На призывы "низов" начать "нормальную" войну, правительство реагирует патетическими манифестами, упованиями на сложность международной обстановки, а в ряде случаев и арестами. Пожалуй, этот исторический период был тем редчайшим исключением, когда к войне верховную власть принуждало сложившееся умонастроение граждан. В ноябре по всей федерации прокатывается волна гражданских выступлений, закончившаяся досрочными выборами и приходом к власти оппозиции. К декабрю армия Великого Герцогства Арагонского контролирует уже около семидесяти процентов Вольногорья.

92 год, январь. В Новороссийской Федерации набирает силу политический скандал, поводом послужили вскрывшиеся тайные переговоры правительства с эмиссарами ВГА. Общественность возмущена тайными договорённостями, заведомо "списавшими" вольногорский мятеж. В городах начинаются общественные беспорядки, поджоги и погромы федеральных представительств. К исходу января происходит военный переворот, учреждается Директория. Главой государства становится генерал–фельдмаршал Алексеев, Главковерх фельдмаршал Бобрыщев, как ставленник свергнутого правительства, отправлен в отставку. Примечательно, что военный переворот поддержали и, можно сказать, технически обеспечили ГБ и Жандармский Корпус.

В феврале начинается полномасштабная война НФ и ВГА, в ограниченный контингент войск НФ вливаются 40–я, 11–я и 13–я отдельные стрелковые бригады и прославленная в Континентальной Войне 30–я стрелковая дивизия в составе двух стрелковых и артиллерийской бригад. ОАК переформировывается в ударный корпус. В направлении Старая Межа – Хитрованская вводятся 2–я и 4–я армии при поддержке воздухоплавательных сил, состоявших их дирижаблей и первых образцов боевых аэропланов. К началу апреля арагонская армия, вынужденная под ударами русских войск откатываться по всему фронту, удерживает под контролем уже не более трети Вольногорья. В течении апреля флот НФ совершает до десятка рейдов к арагонским портам. В начале мая проходит двухсуточное сражение арагонского и русского флотов у мыса Парадиз, герцогский флот теряет половину линейной эскадры и отходит к базам. Тяжёлой победой у мыса Парадиз устранена опасность высадки морских десантов ВГА по всей протяжённости восточного и юго–восточного побережья тёмного моря. В середине мая к столице мятежной провинции – Вольногорску совершает двухсоткилометровый рейд первая вольногорская кавалерийская дивизия. Внезапно ударив по гарнизону, 1–я кавдивизия вместе с восставшими горожанами освобождает Вольногорск, а ночью, используя слабость дезорганизованной службы воздушного наблюдения арагонцев, свыше двухсот дирижаблей высаживают в городских окрестностях два воздушно–гренадёрских полка НФ. Высадка стала эталонной за всю историю десантных дирижаблей, арагонцы смогли сбить только два из них, причём, в тот момент когда аппараты уже уходили обратным курсом. Город удерживается шесть дней, переброшенные из внутренних провинций ВГА две пехотные дивизии и снятая с фронта бронебригада смогли закрепиться только на окраинах. Вольногорск спасает прорвавшийся бронекавалерийский корпус генерала Савичева, именем которого в последствии называют главный проспект города. 5–я броневая и 51–я драгунская дивизии корпуса Савичева, усиленные батальонами вольногорских ополченцев, деблокируют Вольногорск и создают предпосылки к наступлению по всему северному фасу фронта. В конце мая проходит знаменательное сражение за Гиблый перевал и Козлиное плато Вятежского хребта, куда маршалы великого герцога бросают нанятые в кантонах горно–пехотные части, знаменитые высокой выучкой и опытом горных операций. Вольногорским ополченцам, получившим из НФ месяцем ранее безоткатные трёхдюймовые горные пушки, удаётся не только сдержать кантонцев, но и нанести им большие потери. Последний день битвы за перевал и плато – 26 мая становится датой рождения горно–егерских войск Вольногорья, а позже и Новороссии. В начале июня 4–я армия генерал–фельдмаршала Ухтомского, смяв остатки 9–й арагонской армии, выходит к границе вольногорской провинции.

92 год, июнь. Подписан мирный договор между НФ и ВГА. Побережье Новороссийской Федерации увеличивается на сорок процентов, бывшая арагонская провинция Вольногорье, с девятимиллионным населением и площадью свыше шестисот двадцати тысяч квадратных километров, становится губернией НФ с правами широкой автономии.

Мелёхин прервался. Налил полстакана минералки, ожидая вопросов. Присутствующие предпочли хранить молчания, переваривая услышанное. Кто–то потягивал морс, кто–то курил, рассматривая карту и ротмистра. Минералку Мелёхин выпил в два глотка, а так как вопросов не последовало, продолжил:

– 92–93 годы. Реформы государственной власти, судебной и образовательной системы НФ. Реформы в армии и административно–территориального управления. Новороссийская Федерация переименовывается в Новороссию, провозглашается унитарное государственное устройство с подтверждением автономий вольногорской и стежмской губерний. Отмена института парламентаризма, избирательной системы всех уровней, запрет партий. Вместе с тем происходит усиление роли общественных организаций, например, профсоюзов, законодательно созданы предпосылки к усилению их роли в экономике и обществе, а также к их действительной независимости. Одновременно происходит принятие новых уголовного, гражданского и административного и хозяйственного кодексов. Дан толчок на перевод чиновничьего аппарата с карьерного принципа комплектования на профессиональный, закрываются кафедры, готовившие будущих управленцев. Отныне стать министерским чиновником может лишь специалист в данной отрасли экономики, а в вертикально–властной структуре от уровня градоначальника до губернатора вводился ценз выслуги в армии, полиции, полувоенных формированиях (пожарная стража, таможня и так далее), или научной и преподавательской деятельности. Введена классность чинов для всех казённых структур, школьные учителя наряду с клерками градоуправления надевают вицмундиры. Научным кадрам, обладающим учёнными степенями, повышен статус, теперь профессор состоит в одном разряде с губернатором, получающем по табелю о рангах чин третьего класса, то есть приравнивается к армейскому полному генералу, и имеет равную с ними сетку жалования. В трети школ введено углублённое преподавание предметов с разделением по половому контингенту учащихся, такие школы переименованы в гимназии. Законодательно перекрыт доступ коммерсантам любого уровня во власть, произведена частичная национализация предприятий, прежде всего в отраслях стратегически важных для экономики страны и её обороноспособности. Запрет участия иностранного капитала в стратегической промышленности и полная переориентация национальных финансовых кругов в первую и главную очередь на потребности внутреннего рынка и потом только на экспорт. Запрет на деятельность бирж кроме товарно–сырьвых, перенимание удачного опыта Островного Союза на жёсткую ревальвацию национальной валюты и политики частичной хозяйственной автаркии…