Текст книги "На задворках галактики. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Валидуда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 80 страниц)

– Майор Кудряшов, – представился офицер, ответив на приветствие Масканина левой рукой. – Замначтыл Лютенбургского гарнизона. Как адъютант полковника Тоценко, заодно курирую организационно–мобилизационные мероприятия.

Воинское приветствие левой рукой глаза не резало. Устав это позволял. Таких, как этот майор, уже к концу первого года войны в тылах появлялось всё больше и больше.

– Формируется пулемётная команда, – сообщил майор. – Личный состав на половину офицерский. Нужен толковый командир… Вы как? Возьмётесь?

– Благодарю за доверие, – улыбнулся Максим. – Чем обязан таким вниманием?

– Ты мне не лыбся, поручик, – резко сменил настроение майор. – Мне тут в бирюльки играть некогда. Я твои документы посмотрел… Кстати вот! Держи. Ну так что? Берёшься?

– Берусь, майор, – Максим спрятал офицерскую книжку. – Веди давай.

– Хм… – штабник прищурился с ухмылкой. – Ну пошли тогда.

Уже на улице Кудряшов просветил:

– Оружия и амуниции на складах столько, что хоть полк, хоть все три формировать можно. Через Лютенбург идёт одна из линий снабжения восьмой армии.

– Команду я сам набирать буду?

– Нет. Люди уже собраны. Твоя задача сформировать из них подразделение и получить всё причитающееся на складе. Одиннадцатый пакгауз, секция четыре. Найдёшь там старшего фельдфебеля Аверинского. Отдашь ему вот эти бумаженции. Держи.

– Что за бойцы?

– В основном застрявшие в городе офицеры. Кто из отпуска возвращался, кто из запасного полка, а кто и в отпуск ехал. А также унтеры из отдельного рембата. Весь рембат, что сегодня утром на станцию эшелоном пришёл, полковник Тоценко отправил обратно. Вместе с тяжелоранеными. А эти унтера настырные оказались, в бой рвутся хоть стреляй. Пришлось на хитрость идти, наврать с три короба и брать пылко возжелавших по жребию. А то весь батальон бы тут остался.

– И много их? Унтеров?

– Десять.

– С батальона?

– Ты головой подумай. В рембате такие спецы, что их золотые руки пожалуй поценней любого полковника будут. Мне чуть морду не набили, когда я про десяток заявил и про жребий. Оскорбил их благородный порыв, понимаешь. Но комбат вмешался, пристыдил, что на однорукого пошли. Да и остыли они быстро, большинство–то – мужики по сороковнику, по полтиннику… Степенные.

– Ясненько…

– Чего приуныл?

– Да хреново это… Такими кадрами разбрасываться…

– Что хреново, то хреново. Но это их выбор… Ну вот, почти пришли.

Ожидавшие бойцы теснились поодаль от погрузочных перронов. Путь к ним перекрыла колонна машин. Пришлось ждать пока проедут. У крайнего пути царила настоящая суматоха, десятки путейцев и солдат сновали вверх–вниз, бегали с грузами, устанавливали сходни. Лязг, грохот и мат. Эшелон, что стоял сейчас на товарной, был просто огромен – свыше сотни платформ и несколько теплушек для личного состава.

С прибывшего эшелона разгружалась батарея реактивных систем залпового огня "Вьюга". В другом конце эшелона разгружалась батарея 122–мм самоходок 2САС-5. Эти батареи прибыли с расчётами и экипажами и со всем снаряжением. И очень кстати. Можно не сомневаться, что Тоценко, остро нуждающийся в артиллерии, тут же переподчинил их себе.

Остальная техника пришла россыпью. Из–за не имения экипажей, она так и оставалась в эшелоне, который после разгрузки САУ и "Вьюг" решено срочно отгонять назад. А техники там, предназначавшейся для 5–го танкового корпуса генерала Трикутного, было не мало: более двадцати 152–мм самоходок 2САС-8 для 5–й артбригады, пятнадцать танков ТТ-48 и два передвижных разведывательных пункта ПРП-1 на базе БМП "Кирасир" для 13–й танковой дивизии. Остальное – БТРы, БМП и другая техника тоже предназначались для мотострелков 13–й танковой. Однако БТРы Б40А и "Кирасиры" Тоценко решил тоже изъять. Теперь и их принялись срочно разгружать. В городе оказалось не мало мехводов и подготовленных операторов–наводчиков для 30–мм авиационных пушек "Кирасиров". Уже началось формирование экипажей. И ещё, можно сказать повезло, что на станции соляра и огнеприпасы для бронетехники нашлись, не всё успели на фронт отправить. А с батареей 2САС-5 по восемь боекомплектов с каждой самоходкой пришло. От предыдущего эшелона из не успевшей отправиться в войска техники в оборот были взяты ПМЗ – прицепные минные заградители, к которым подогнали грузовики – трофейные "Франконии" и закупаемые в Островном Союзе "Дэффены". С ПМЗ пришло несколько тысяч противопехотных и противотанковых мин.

Всё это Масканин узнал от Кудряшова. Оставалось загадкой отчего майор так языком растрепался, то ли от словоохотливой натуры, что сомнительно, то ли от желания показать, что дела вовсе не так плохи как кажутся.

– Вон они, красавицы, – кивнул майор в сторону самоходок 2САС-5. – Батарейцы, смотрю, молодцы, уже почти разгрузили…

– Родные САУшки? – улыбнулся Максим.

– Угум. Я на них два года воевал. Семь машин подо мной разбило…

– А эти? "Вьюги"? Я их раньше не видел.

– Потому что раньше их было мало. Опытные партии для обкатки на фронт шли. А эта вот батарея уже наверное второй серии. Но, говорят, контрики до сих в батареях присутствуют.

– Жандармы–артиллеристы? – Максим хохотнул.

– Смешно–то оно смешно, но изделия до сих пор секретные. Тут главное их, если что, вовремя подорвать.

Наконец колонна отошла. И Масканину явилась картина этакого островка тихой благодати в море суматохи. Будущие бойцы поручика пребывали в полном спокойствии на фоне бурлящей на станции суеты. Половина в шинелях, значит из тыла ехали. Разбившись по кучкам, они жгли костры из сломанных ящиков, грелись.

– Смирно! – подал команду подпоручик с эмблемами авиационного техсостава.

– Вольно! – скомандовал майор, когда все вскочили. – В две шеренги становись…

Построившись и распределившись при этом по принципу "свой к своему", бойцы застыли в ожидании. Майор кашлянул и пострелял глазами по строю.

– Господа офицеры, унтер–офицеры и солдаты… Приказом командира гарнизона полковника Тоценко, командиром вашего подразделения назначен поручик Масканин. Как говорится, прошу любить и жаловать.

Майор подмигнул Максиму, протянул руку и сказал:

– Успехов.

Посчитав дело сделанным, он ушёл. А Масканин с полминуты всматривался в глаза тех, из кого предстояло сделать боевое подразделение.

– Равняйсь! – рявкнул он, отметив, что команду исполнили чётко. – Смир–рна!

– Вольно, – выдохнул он и сделал несколько шагов вдоль строя, осматривая своих новых бойцов. Вид бравый, во внимательных взглядах читается ожидание как себя покажет назначенный командир. Но играть в психологию Масканин не желал, он предпочитал метод действия. Тогда бойцы сами признают или не признают в нём авторитет командира. – Итак, господа, для начала кратко о себе… Точнее, совсем уж кратко. Масканин Максим Еремеевич, до сего дня командовал ротой седьмого егерского вольногорского полка. Войну начал на Южном фронте в феврале пятидесятого. Вот, собственно, и всё, что считаю нужным сообщить о себе. Теперь будем знакомиться. Разрешаю вопросы из строя.

Он развернул одну из бумаг, что дал майор, и бегло просмотрел список личного состава.

– Для начала у меня есть вопрос ко всем. В пулемётную команду все добровольно записались?

– Разрешите вопрос? – подал голос кто–то из группы стоявших на краю строя рядовых.

– Я же сказал, разрешаю вопросы из строя. И представляться надо, когда спрашиваете.

– Рядовой Климов…

Масканин прожёг его взглядом. Климов, стоявший во второй шеренге, выглядел лет на шестнадцать, его товарищи вокруг не намного старше. И всё бы ничего, будь они вольногорами, которые воинскую науку с детства постигают. Но они не вольногоры. Они новобранцы. Чёрт возьми! Масканина взяла злость. Это кто ж в охранение пулемётов этих юнцов взял? Драка на подступах к Лютенбургу намечается жаркая, а пулемётчик – в любом бою одна из первоочередных целей. Иными словами, вся формируемая пулемётная команда заведомо списана в потери. Понимал ли это майор Кудряшов, предложив Масканину возглавить команду? Несомненно. Максим это тоже понимал, как и стоящие перед ним в строю офицеры и унтеры это понимают. Но новобранцев–то кто сюда запихнул? Ведь верная смерть. Если только помощь не подойдёт вовремя, что под очень большим вопросом. И даже если подойдёт, в обороне расчёт тяжёлого пулемёта живёт не долго.

"И какая сука их ко мне впихнула?"

– Я слушаю, – подстегнул Масканин замявшегося солдата.

– Это правда, что велгонцы скоро у города будут?

– Правда. А ты что, в бой вперёд всех рвёшься?

– Я на фронт хотел… А меня на три месяца в глухомань в запасной полк упекли! – с вызовом ответил Климов, голос его под конец сорвался на высокую подростковую тональность. – Я доброволец!

– Оно и видно, – сказал кто–то из офицеров.

Масканин прикусил губу, ему вдруг захотелось поставить к стенке весь тот призывной пункт, в котором записали этого подростка. Ну не могли там не видеть, что ему нет восемнадцати. Этот малец – не Ковалёнок из роты поручика, которого учить азам не надо.

– А если я… – хотел ответить Климов и вдруг осёкся, кто–то из соседей пихнул его локтем.

– А если, а если… – тихо произнёс Максим, подавив желание наорать на бойца. Он встретил взгляд младшего сержанта – командира отделения новобранцев. – Сержант, ко мне!

Тот подошёл чётким строевым и доложил:

– Младший сержант Васнецов по вашему приказанию…

Масканин взмахнул рукой, прерывая сержанта, и скомандовал строю:

– Стрелковое отделение на месте, остальные разойдись!

Строй моментально рассыпался, люди потянулись к кострам.

– Значит так, сержант. Вот вам заявка, – он протянул лист с треугольной печатью и подписью замначтыла гарнизона. – Получите на складе шанцевый инструмент, противогазы… Кирок берите побольше. Ясно?

– Так точно!

– Из какой вы части?

– Двадцать, триста пятьдесят шесть… Э-э… Две тысячи двадцатый запасной полк! Прибыли в Лютенбург в составе маршевой роты.

– И много вас в роте прибыло?

– Да человек триста где–то… Мы должны были в ЗП восьмой армии прибыть…

– Хм! Ладно, ступайте на склад. В одиннадцатый пакгауз.

– Есть! – сержант козырнул и отошёл к своим. – На пра-ВО! За мной шагом марш.

Масканин подсел к крайнему костру, место у которого было свободно, и вновь развернул список. 18 офицеров, 12 унтеров, 2 нижних чина. Если не считать ушедших стрелков, то офицеров больше всего. Из них пехотных: 15 прапорщиков и один подпоручик, остальные – младший воентехник 2–го разряда из 40–го мосто–пантонного полка и подпоручик из наземного техсостава авиации, он оружейник. 12 унтеров, десять из которых спецы из рембата, с оружием обращаются как боги, умеют не только чинить, но и применять. Остальные – подпрапорщик–снайпер с незнакомой модификацией винтаря СМ и сержант, имеющий знак отличия "пулемётчик 1–го класса". 2 рядовых, они полтора года вторыми номерами в пулемётных расчётах воюют.

– Ну что… Будем знакомиться.

Новобранцы Васнецова управились с получением снаряжения быстро. Кирки, большие сапёрные лопаты, противогазы – всё на сорок три человека. Имущество сложили метрах в пятидесяти от пакгауза у обочины дороги. А вот с получением оружия и боеприпасов пришлось ждать очереди. Складские носились как угорелые, однако в бумагах не путались, чётко и быстро выдавали всё, что числилось в заявках нахлынувших на склад офицеров и унтеров.

Наконец, очередь дошла и до Масканина. Старший фельдфебель Аверинский утёр рукавом пот со лба, это не смотря на то, что в пакгаузе было чуть теплей чем снаружи, и впялился в сунутую заявку.

– КПВО столько нет, – сказал он. – Выгребли. Позавчера в стопятидесятую дивизию отгрузили. А вот цинков к ним навалом.

– Сколько есть? – про себя матерясь спросил Масканин.

– Пять штук. Есть один "Громобой"…

– Станок какой, пехотный? Мне эту дуру на станке от БТРа таскать и нахрен не надо.

– Пехотный, – кивнул Аверинский. – Патроны на любой вкус: бронебойные, трассирующие, зажигательные, разрывные…

– Беру всё, что есть. Но этого всё одно мало!

– Может трофейные возьмёте? "Жнецы". Патронов к ним – море. Запасные стволы, трёхкратная оптика…

– Сколько?

– Четыре. Больше и не было.

– Надо три, но возьму все.

Аверинский кивнул.

– Патронов к винтовкам могу дать сколько душа желает. Гранат ручных тоже.

– Всё беру. Гранат по десять на каждого. Всего четыреста тридцать. Столько найдётся?

– Хе… – начсклад усмехнулся. – У меня их тут почти шесть тысяч. Могу и винтовочных дать. Трофейных. Поэтому с винтарями в комплекте.

– Винтовки хаконские?

– Нет. Велгонские RV-30. Патронов к ним маловато, но вот гранат – завались.

Максим думал не долго. 9–мм патроны от RV-30 к своим винтовкам не подходили. Вот были бы это хаконские винтовки последних модификаций, у которых патрон 7,62–мм подходил под трёхлинейку Шумского, тогда и думать не о чем. С другой стороны…

– Беру двадцать винтовок и по двадцать гранат.

– Тогда давайте ваших орлов, покажу где что находится.

– И ещё. Нужны масксети. Белые. Походные печки. И брезент.

– Брезента у меня много, а вот масксетей с печками… Это надо в соседний склад, там должны быть… Блинов! – крикнул Аверинский, повернувшись к маячившему рядом бойцу. – Пойдёшь с поручиком к Калугину. Доведёшь и мигом обратно!

"Грабёж" склада начался в ускоренном темпе. Бойцы Масканина торопились, все понимали, что времени в обрез.

– Командир, – обратился подпрапорщик Армяков, – я тут СКВэшку присмотрел.

– А как же твой винтарь? – улыбнулся Масканин, наблюдая как горят глаза снайпера. – Который штучной работы?

– Со мной и останется. А "Унгурка" – это вещь!

– Вещь–то она вещь. Но тебе второй номер понадобится.

– Сам управлюсь.

– Хэ! Ну хорошо. Иди начскладу говори и забирай.

Минут через пять довольный и счастливый Армяков уже тащил пятилинейку к выходу. Его личная снайперка так и осталась закинутой за плечо, с ней он не расставался никогда. Но при этом он умудрился зажать под мышками и СКВ с одной стороны, и ящик с 12,7–мм патронами с другой. Благо, что ящик был малогабаритный.

Со складом закончили за каких–то двадцать минут. Всё имущество сложили там же, где расположились новобранцы, половина которых была отряжена раздобыть сухих дров для печек. Благо неподалёку располагался квартал частных домиков, местные за деньги охотно продавали продукты и иные полезные в хозяйстве запасы. Не прошло и четверти часа как новобранцы вернулись с подводой, гружённой дровами. Лошадку вёл сухощавый старик–хаконец. Дрова обошлись Масканину в три рубля серебром, их перегрузили на брезент и обрадованный старик увёл подводу обратно.

– Отдыхаем, – распорядился Масканин. – Ждём машины. Я к замначтылу. Подпоручик Брусов остаётся за меня.

Майора Масканин нашёл в здании вокзала. Нашёл довольно быстро, доброхоты подсказали, что он сейчас в одном из кабинетов станционного управления. Кстати в начальниках здесь ходил прежний хаконский путеец, да и остальные путейцы были в основном из местных хаконцев. И не поймёшь, коллаборационисты они или прониклись идеями правительства ХВБ. Но служат исправно.

Найдя кабинет, Масканин резко остановился. Через дверь звучала отборная матершина. Наконец из кабинета вылетел бледный штабной поручик и умчался как от огня. Постучав, Максим шагнул за порог.

– Разрешите!

Майор глянул на него исподлобья, отложил какую–то бумагу и устало спросил:

– Что? На складе всё вымели?

– Никак нет. Всё получено.

– Тогда что?

– Господин майор, требую убрать из моего подразделения стрелков. Заменить их на других…

– Ишь ты! Ты что, головой ударился, поручик?

– Я чёрт возьми, может и ударился! Но какая сволочь отрядила мне новобранцев? Три месяца учебки – это не солдаты! Кто этих желторотиков в смертники определил?

– Та–ак… Новобранцы, говоришь? Ну я эта сволочь… И сволочь в двойне, что не удосужился проверить кого мне дали… В общем, так! Отделение отправишь ко мне. Я их на прикрытие госпиталя отправлю. Взамен возьмёшь бойцов у фельдфебеля Федотова. Я их хотел на строительство заграждений отправить. Они один хрен не хотят в городе сидеть… Федотова найдёшь тут – у вокзального входа. Бойцы у него только из госпиталя, выписанные. Но возьмёшь не более десятка, понял?

– Так точно.

– Тогда ступай, поручик. И скажи там, чтоб Федотов после твоего набега ко мне зашёл.

– Есть, – Масканин щёлкнул каблуками, рванул кругом и вышел вон.

Фельдфебель Федотов действительно оказался неподалёку от входа. Он курил в окружении своих бойцов. На глаз их было около тридцати. Одеты кто во что. И бушлаты, и шинели, но обмундирование у всех чистенькое, выстиранное. А вот штыки на винтовках были рыжими. Отвёв унтера в сторону, Максим переговорил с ним отдельно.

– Становись! – скомандовал Федотов после разговора. – Слушай сюда, ребята. Господину поручику нужны добровольцы в пулемётную команду. Ему в прикрытие стрелков–новобранцев дали. Нужны десять человек взамен. Добровольцы, шаг вперёд!

Шагнули все.

Масканин невольно вздохнул. От облегчения вздохнул или нет, но такое единодушие его не удивило. Бойцы прекрасно понимают, что тут начнётся, если велгонцы прорвутся в город. И всё же… Ведь все вызываются в смертники. И понимают это.

– На первый–третий расчетайсь! – дал команду фельдфебель. – Первые номера шаг вперёд, остальные два шага назад. Командиром отделения назначаю сержанта Журавлёва.

Сержант шагнул. Масканин отметил его глаза. Холодные, отрешённые, смотрящие как будто сквозь тебя. Такие же глаза были и у самого Масканина – так говорила Танюша.

– Прощайте, ребята… – произнёс Федотов, затем повернулся к Максиму и кивнул.

– Фельдфебель, вас там майор Кудряшов ждёт, – сообщил Масканин и скомандовал:

– В колонну по два становись!

Глава 14

Подступы Лютенбурга. 30 января 153 г. э. с.

Ветер гулял над степью, злой студёный ветер.

Ковырять мёрзлый грунт – занятие муторное, тем более в поле, где ветру нет никаких преград. Выбиваясь из сил, бойцы долбили землю кирками и лопатами, нагружали окаменевшие куски на брезент, оттаскивали их подальше от позиций. Ветер налетал резко, порывами, иной раз с такой силой, что невозможно было дышать и приходилось отворачиваться либо зажимать рот рукавицей. Люди торопились, по данным высланной полковником Тоценко разведки, противник достигнет оборонительного рубежа к рассвету.

Подразделению Масканина отводилась позиция за первой линией траншей сводного батальона. Передовым ротам сильно повезло, они приводили в порядок старые велгонские траншеи, которые противник бросил недостроенными из–за флангового обхода танкового корпуса Трикутного. Велгонские части в тот день оказались в угрожающем положении, удерживать Лютенбург стало бессмысленно и в спешке начался отход к Тарне. Теперь же не дорытые траншеи дообустраивали брошенные затыкать прорыв спешно сформированные подразделения лютенбургского гарнизона – все, кто волею случая оказавшие в городе. Позади пулемётной команды возводилась вторая линия, где комбат капитан Повереннов держал батальонные резервы.

Сводный батальон занимал растянутую позицию по обе стороны дороги, начисто перекрывая её. На правом фасе обороны располагался батальон ХВБ. Слева окапывался батальон полевой жандармерии из 26–го полка Войск Охраны Тыла. Жандармский батальон трёхротного состава имел собственную артиллерию: батарею 122–мм миномётов, а в ротах 80–мм горные безоткатные орудия. Остальные силы 26–го жандармского полка ещё с вечера вступили в бой с вражескими парашютистами юго–восточнее Лютенбурга.

Позиция сводного батальона была выбрана с расчётом максимального использования рельефа местности. Помимо недостроенных траншей, степь здесь изобиловала невысокими балками и холмиками, по сторонам от дороги много буераков. В трёхстах–пятистах метрах от передовых траншей уже не первый час тарахтели моторами грузовики, таща за собой двуосные минные заградители, закладывающие в землю противотанковые и противопехотные мины. Ветер заметал снегом следы от закладок и колёс.

Пулемётная команда рассредоточилась на обратных скатах холмов. Оборудовались основные пулемётные гнёзда и по три–четыре запасных, рылись отдельные окопы, щели, ячейки, ходы сообщений. Готовые позиции тут же накрывались масксетями. Уже ночью Масканин приказал рыть ложные позиции в 100–150 метрах впереди. Он вгрызался в грунт на равне со всеми, мёрз под пронизывающем ветром, долбил каменную землю, бегал к печке погреться и попить кипятку. Заварка, прихваченная кем–то в городе, кончилась ещё до полуночи, а вот воды было вдосталь.

Чёрные фигуры всадников, вынырнувших из снежной пелены, смотрелись на белом покрывале зловеще. Шестеро верховых подобрались к окопам бесшумно, копыта лошадей обмотаны, из–за чего хруст снега не разносился дальше нескольких метров. Все шестеро в забелённых бурках, на лицах намотаны обледенелые от дыхания шарфы.

Окрик спохватившегося часового. Сумбурный мат и хриплый рык всадника: "Командира подразделения срочно к полковнику!"

Появление начальства застало Масканина за обустройством блиндажа. Как раз час тому назад приходил трофейный "Норд", из которого выгрузили брёвна. Маловато их выделили на команду, хватило всего на один накат для блиндажа. Защита не ахти какая – до первого снаряда. Но и то хорошо. Где ж брёвна в поле–то взять?

– П-поручик М-масканин… К-командир п-пулемётной каа… нды… – представился он, с трудом выговаривая слова. Стоять пришлось против ветра, пальцы рук и ног ныли от холода, он с усилием остался стоять как есть вопреки острому желанию повернуться к всадникам боком.

– Вы что, пьяны, поручик? – со сдержанным но всё–таки гневом бросил передовой всадник.

Масканин не сразу разобрал его слова, ветер снёс их в сторону. Спрашивавший по–видимому и был полковник. Кавалерийская папаха нахлобучена на брови, шарф по самый нос скрывает лицо. Только голос выдаёт возраст и привычку командовать.

– Н‑никак нет… Морда за–замёрзла… Губы н-не слушаются…

И тут в одной из землянок, где бойцы время от времени отогревались у печки, как назло послышался куплет старой юнкерской песенки, изобилующей солёностями.

И тут же куплет подхватили другие голоса.

– Да он лыка не вяжет! – крикнул кто–то из всадников. – Водку тут жрут, сволочи!

– Это кто там вякает?! – вскипел Масканин. – Смелый т-такой?! В штаб–бе перегрелся?

– Что?! – всадник пришпорил коня и на два корпуса вырвался вперёд полковника. Замахнулся плетью.

Ударить у него не получилось, Масканин поднырнул под плеть и резко сдёрнул ездока вниз.

– Отставить, поручик!!! – рявкнул Тоценко, видя что Масканин уже готов забить сваленного кулаками. – Отставить!!! Все назад!.. – крикнул он рванувшим на помощь поваленному офицерам. – Капитан, встать! И вон отсюда! А вы, поручик, – голос его стал ледяным, – извольте показать, что успели сделать.

…В блиндаже тепло. В печке трещат дрова, замёрзшие пальцы тянутся к горячему чугунному корпусу. Короткий отдых перед новым этапом постройки позиций, скоро придут замёрзшие сменщики дабы отогреться кипятком и теплом печки. Рембатовский фельдфебель Сомов балагурит, он единственный кому не лень молоть языком. Наконец, он выдохся и тогда прапорщик Черенков вышел из дрёмы, поведав, как в городе с ХВБэшниками пообщался.

– Я с одним из их ротников пересекался, – сообщил Черенков. – Просто морду его запомнил, конвоировал его недели две назад…

– Сам сдался? – спросил сержант Федотов, попыхивая папиросой.

– Нет, не сам. Мы его засыпанным в окопе отрыли. А вчера глядь! Вижу он уже в Лютенбурге с шевронами ХВБ. Дела, думаю… Меня узнал, поздоровкался даже. Разговорились…

– О чём? – спросил Масканин.

– О том, о сём. Хэвэбэшники настроены решительно. Их батальон – бывший отдельный сапёрный, разбит в пух и прах под Бохольтом, из старого состава процентов десять осталось. Теперь батальон в пехотный переформировали, половина из военнопленных, остальные добровольцы, сильно им новая власть не понравилась да и к велгонцам счёты.

– Не мудрено, – кивнул Масканин. – Сразу после штурма Тарны в ХВБ порядка трёх тысяч местных из округи записалось. Нам доводили, что сейчас численность войск ХВБ свыше двухсот тысяч, на Южном фронте два корпуса действуют.

Позиции были закончены под утро. Бойцы повалились спать прямо в окопах, надеясь, что хоть полчаса–час у них ещё есть. Комбат в очередной раз наведался в без пяти шесть, критически осмотрел проделанную работу, сдержано похвалил и принялся уточнять секторы обстрела.

А потом в небе послышался далёкий гул. Две восьмёрки велгонских бомбардировщиков тёмными точками контрастировали в предрассветном ещё тёмном небе. Бомбёры прошли высоко над позициями, их целью был Лютенбург. Вскоре на город посыпались бомбы, потянулись ввысь столбы пожаров, в небе зарябило от разрывов шрапнелей и трассеров зенитных орудий. На товарной станции что–то сильно полыхнуло, видимо рванул запас топлива или бомбы были зажигательные. Обратно бомбардировщики возвращались растрёпанным строем, одного не хватало, его сбили в самом конце налёта.

С утренней зарёй высоко в небе появился разведчик. Покружил минут десять и убрался обратно. Даже не обладая яркой фантазией можно было представить какая ему картину с высоты открылась. Лютовавшая ночью метель не смогла сокрыть чернеющие на белом покрывале разрезы свежевырытых траншей. По разведчику огонь не открывали, во–первых высота у него превосходила эффективную дальность 45–мм зениток, во–вторых командиры батарей не желали раскрывать свои позиции.

Вскоре над линией горизонта показались блестящие точки. По окопам в третий раз пронеслась команда "Воздух!", все надеялись что опять пронесёт. Через четверть часа в оптику можно было различить силуэты последней модификации BL-78 – основных велгонских двухмоторных бомбардировщиков. Шли они двумя клиньями, сверкая в лучах восходящего солнца. И шли они на окопавшиеся батальоны. Высоту держали примерно тысячи полторы, снижаться не стали, так и зашли на боевой курс. Но спокойно отбомбиться им не дали зенитные батареи.

Хлопающие выстрелы ЗУшек зачастили раньше, чем послышался свист рассекающих воздух бомб. Велгонские пилоты старались накрыть траншеи, первый заход они сделали на их ломанные линии, не слишком заботясь о рассеивании. Первые бомбы достались батальону ХВБ и передним траншеям сводного батальона. Равнина потонула в грохоте и в миг покрылась вставшей на дыбы землёй. Но вот один из бомбардировщиков пустил жирную полосу чёрного дыма, шрапнель от близких разрывов зенитных снарядов и зажигательные снаряды повредили двигатель правой плоскости и изрешетили консоль, огонь от двигателя перекинулся в топливные ёмкости консоли, вызвав пожар. Бомбардировщик тут же сбросил весь бомбозапас куда пришлось и повернул на обратный курс.

Во втором и третьем заходе "BL-семьдесят восьмые" прошлись по позициям зениток, жандармов и опять по сводному батальону. Несколько "соток" – бомбы калибра 100 кг, "уронились" на окопы пулемётной команды. Одна "сотка" угодила прямо в щель, где укрывались два прапорщика из 1–го пулемётного отделения. Остальные бомбы легли рядом с окопами, взрывами сорвав масксети. Если б не маскировка, утюжка позициям Масканина была бы обеспечена. А так обошлось бомбёжкой наобум. И словно запоздалый "подарочек", одна из "соток" рванула очень близко от наблюдательного пункта, снеся козырёк и обсыпав залёгшего Масканина окаменевшей землёй. Один из мёрзлых комков довольно сильно ударил под лопатку, бушлат не намного смягчил удар.

В ушах у поручика звенело ещё долго и он не слышал как рядом материли мазил–зенитчиков за то, что они подбили всего лишь три бомбардировщика. Подбили – это не сбили, повреждённые "BL-семьдесят восьмые" уходили домой.

Моторизованная колонна появилась на горизонте минут через десять. Чётко и слажено как на учениях, выкрашенная в белое бронетехника начала перестраиваться в боевые порядки километра за два до траншей. Впереди шли два "Хафлера", за ними в окружении пехотных цепей свыше двадцати бронетранспортёров "MAGO" и несколько БМП "Претор" и "Претор-II".

– Красиво идут! – оценил в бинокль прапорщик Токарев, командир 1–го пулемётного отделения. – "Коробаны" будто в ниточку выверены… Пехота как привязанная… Уу! Дают же, черти!

– Теперь жди артподготовки, – сказал прапорщик Бурлюк, командовавший 3–м отделением. – Без гаубиц атаку не начнут.

– Всем в укрытия, – приказал Масканин и оглядел офицеров. – Без моей команды не высовываться. Если всё пойдёт как надо, сидим тихо как будто нас нет.

– А жаль… – произнёс Бурлюк.

– Не то слово! – поддержал подпоручик Брусов, командовавший 2–м отделением. – Мои унтера в бой рвутся…

Не успели офицеры покинуть НП, как завыли дурным до оскомины знакомым воем снаряды 155–мм дивизионных гаубиц. Первые разрывы легли у траншей с недолётом. Последующие залпы начали методично обрабатывать передовые фортификации, постепенно залп за залпом перемещаясь в глубину. Начальник артиллерии велгонцев справедливо полагал, что позади траншей просто не может не быть замаскированных укрытий. Три залпа накрыли обнаруженные ложные позиции, некоторые окопы получили сразу несколько прямых попаданий. Затем огонь был перенесён в глубину.

Свой НП Масканин во время обстрела не покинул. Он не желал пропустить начало активной фазы атаки. Заодно наблюдал за соседними батальонами. Хэвэбэшники уже вступили в бой, атаковавшие их во фронт танки и мотопехота запоздала, во фланг батальону ХВБ ударил танковый взвод "Хафлеров" при поддержке БТРов и пехоты. Танки, наступавшие с фланга, снаряды не экономили, двигались со скоростью быстрого шага. В цепях вражеской пехоты в бинокль едва угадывались отдельные фигурки, дистанция до них от НП Масканина была большой, да и сами фигурки в большинстве были в белых маскхалатах. Крайний из четырёх "Хафлеров" вдруг начал заворачивать, но опытный мехвод успел резко сбросить скорость. Расстояние не позволяло увидеть что танку перебило гусеницу, но иной причины внезапной неуправляемости попросту не могло быть. Трассирующий росчерк ударил в лоб другому "Хафлеру" и срикошетил вверх. Позади задымил БТР, пехотная цепь залегла, напоровшись на пулемётный огонь. Миномёты хэвэбэшников начали бить по пехоте.

Максим перевёл внимание на противника, атаковавшего соседей во фронт. Здесь по танкам, БТРам и БМП хэвэбэшники огонь не вели, вёлся только ружейно–пулемётный огонь по пехоте. Оно и понятно, комбат союзников рассчитывал остановить бронекулак выставленными ночью минами.

На левом фасе, обороняемом полевой жандармерией, полыхнул "Претор", видимо а него попал 80–мм снаряд горной пушки. Ещё один снаряд срикошетил в сторону от башни головного "Хафлера". Жаль, что эта лёгкая артиллерия, с которой вполне справлялся расчёт из трёх человек, была сейчас только у жандармов. У жандармского комбата нервы оказались крепкие, батальон пока что почти не отвечал на огонь противника. А может не нервы, а приказ. Из траншей сводного батальона тоже пока почти не стреляли. Только снайперы и редкие очереди ручников периодически заставляли залегать пехоту. С позиций масканинцев вступил в бой только подпрапорщик Армяков. Тяжёлую "Унгурку" он сейчас не использовал, обходился родной снайперкой.