Текст книги "Хроники Эринии. Дракон стремится к морю (СИ)"

Автор книги: Альбертина Коршунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)

   – В чём подвох? – прямо спросила Мира.

   – Плитой нельзя управлять, – просто объяснила я, – она лишь предлагает свою помощь. Но обязательно в обмен на что-то. И ты права, она – настоящее чудовище. Видела бы ты, от чего этот монолит приходит в восторг.

   – Откуда такая уверенность?

   – Из личного опыта.

   – Значит, она помогла тебе в схватке с пришельцем, – ладонь воеводы сжалась в кулак, – на правах старшей сестры, да?

   – Согласись, это по-нашему. Придти на помощь той, кому грозит беда, защитить слабую от сильного – это ли не истинное благородство? Разве тебя не переполняет гордость за свою родственницу?

   – Я рада, что она поддержала честь нашей семьи. Фон Эффенвальды никогда не прячутся за спинами слуг и вассалов и никого не посылают на верную гибель. Только кто из нас встретил смерть в своей постели?

   – Полагаешь, и нам это не грозит?

   – За кое-кого я точно не поручусь. Хорошо, что она хочет от тебя взамен?

   – Мне предлагают стать капитаном грозного боевого корабля, – про мечты о моём вспоротом животе я тактично умолчала, – зачем, пока ума не приложу, да и его команда настроена решительно против.

   – И этот корабль бороздит бескрайние просторы отнюдь не в нашем мире, верно?

   – Некоторое время назад, – объяснила я всё с самого начала, – группа паладинов смерти, создав при помощи плиты Гадеса портал в Инферно, проникла в Восьмикружье. Вот по нему они и путешествовали на «Валрусе», чей капитанский мостик Создатели намерены освободить для меня.

   – Так плита или Создатели?

   – Мне кажется, они действуют заодно. Так вот, в Хёлльмунд некромантам пробиться не удалось. Мне не ведомо, что после этого произошло на корабле, но я знаю, что двое из его команды вернулись в наш мир. Вероятно, они оба надеются проникнуть в Девятый Круг напрямую отсюда. Другого объяснения их манёвру я не нахожу.

   – И плита им в этом не помощник? – прищурилась Мира.

   – Очевидно, она не хочет этого, – предположила я, – вот только почему?

   – Вряд ли эти двое – союзники, – задумчиво произнесла воевода, – пусть даже их цели и совпадают.

   – Это потому что Уильям прибыл к нам в одиночку? – спросила я.

   – Вот именно,– кивнула Мира, – ты примешь предложение Создателей? – в её тоне обречённость явно преобладала над беспокойством.

   – Я не люблю оставаться в долгу, – спокойно ответила я.

   – За что тебе их благодарить? За спасение жизни?

   – Жизнь воина ничего не стоит. Раньше или позже – какая разница? Нет, я благодарна им совсем за иное. Когда мы хороним Горяну и девушек?

   – Завтра, – глухо проговорила Мира.

   – И что бы мы чувствовали, зная, что их убийца не мёртв, а безнаказанно разгуливает по королевству, готовя очередной удар? И если бы мы хоронили не шестерых, а гораздо больше?

   – И что будет завтра царить в твоей душе?

   – Я не почувствую себя беспомощной и бессильной предотвратить зло. За такой дар я заплачу сполна.

   – Эгоистка. Почему ты? Почему не фон Вейхс? Почему не твой супруг? – даже сейчас Мира выразила всю свою неприязнь, а вот интересно к кому же – к лорду Милославу фон Валленроде или же к паладину-стратегу Ордена Молитвенного Дома Рональду Мортимеру?

   – Наверное, я, как будущая мать, острее ощущаю всю бесценность и хрупкость жизни на этой земле, – задумчиво уставилась я в потолок.

   – А экипаж «Валруса»? Его мнение тебя не смущает?

   – Сначала я займусь теми, кто уже покинул его, – раскрыла я мои карты.

   – Почему?

   – Потому что Уильям мне посоветовал. А он хоть и был весьма словоохотлив, но словами не бросался. Мне придётся уйти из Дружины, – неожиданно для самой себя вдруг добавила я.

   – Защищать Родину уже времени не будет?

   – Если кому-то из этой пары удастся его замысел, что последует за этим?

   – Мы не знаем, – хладнокровно пожала плечами воевода.

   – Но нам известно следующее, – возразила я, – в Хёлльмунд Скитальцев не пропустили.

   – Если честно, меня волнует иной вопрос, – грустно улыбнулась Мира, – почему Создатели пустят туда тебя?

   – Возможно, они ожидают, что я, один раз нарушив запрет, и дальше пойду по этой скользкой дорожке? Наверное, это им как-то на руку.

   – Если это действительно так серьёзно, – после длительного раздумья решила Мира, – я добьюсь, чтобы тебя перевели в резерв Дружины. Очков мне это, конечно, не прибавит, ибо объяснить причину никому, кроме королевы, я не могу. Разумная плита, которая подчиняет себе всякого, кто решит воспользоваться её могуществом, целых два боевых некроманта, роющих подкоп в Девятый Круг – у Её Величества голова пойдёт кругом. А нашей родственнице действительно нельзя противостоять? Ты же ведь сумела.

   – Я целый год скрывала её существование от тех, кому, по долгу службы, обязана была сообщить. Решай сама.

   – Не прибедняйся, – лёгкая усмешка проскользнула по губам воеводы,– уверена, ты больше опасалась, что плита может попасть в руки де Монтиньи, чем грезила мечтами о невообразимом могуществе.

   – Де Монтиньи – тёмная лошадка. Он знал о Скитальцах.

   – Я вот тоже так подумала, – кивнула Мира, – кстати, если последние наведаются к нам всей компанией...

   – Против Уильяма классическая магия оказалась совершенно бессильной, – покачала я головой, – даже если учесть, что на «Валрусе» он был старшим офицером...

   – И что им противопоставить?

   – Боевая некромантия – лучшее средство, – ответила я, – проверено лично.

   – А искусство паладинов, тяжёлое огнестрельное оружие, рукопашный бой? – посмотрела мне в глаза воевода.

   – Можно и так, – усмехнулась я,– только потерь будет на порядок больше. Если мы в доле с похоронным бюро...

   – Кисть они давать перестали, – укоризненно произнесла воевода, похоже, разом погребая все радужные надежды похоронных дел мастеров, – и всё же, боевую некромантию запретили не из пустой прихоти, – напомнила Ратмира.

   – О да,– засмеялась я, – она сполна показала свою эффективность. Но с другой стороны, мы же – военные. Кому как ни нам?

   – И то правда, – согласилась воевода, – если что, как быстро, ты подготовишь девчат?

   – Я вообще-то неважный учитель, но ведь учить буду плохому,– весело ответила я.

   – Кто бы сомневался, – вздохнула Мира, – а что если дружно помолиться? Призвать на помощь Создателей? Не оставят же они нас в беде.

   – Ну, это уже не по нашей части, – напомнила я, – в общем, пока это беспредметный разговор. Надеюсь, завтра, я представлю отчёт о силах и численности предполагаемого врага. Тогда и поговорим.

   – Откуда информация? – вскинулась воевода.

   – Есть источник, – туманно ответила я, доставая из внутреннего кармана мои новые часы.

   – Стильная вещь, – отметила Мира, – когда успела?

   – Подарок, – коротко ответила я, – от того, кто разбирался в прекрасном. Мне пора. Встретимся на похоронах, – поднялась я с кресла и направилась к дверям.

   – От тебя одни неприятности, – бросила мне в спину воевода,– ни одной благой вести.

   – Одна есть, – остановилась я у самого выхода, – меня читают даже там.

   Если кому-то и показался странным наш разговор, то только не мне. Наверное, опять из-за воспоминаний. Сколько мне? Три годика? Мама подзывает меня и торжественно даёт шоколадную конфету.

   – Ещё,– требую я.

   – Зачем тебе? – строго спрашивает мама.

   – Для Ратмиры, – отвечаю я, – ещё.

   – Какая ты умница, – умиляется мама, – конечно же, бери.

   Крепко сжимая конфету в кулачке, я бегу по лестнице вверх в комнату Миры.

   – Пухлик, тебе чего? – с весёлым удивлением спрашивает она.

   – На! – с сияющим взором протягиваю я ей мой дар.

   – Это мне? – смеётся она, – спасибо, но я не хочу.

   -На! – я тяну руку к её лицу, не обращая никакого внимания на слова, – на!

   Мира внимательно смотрит мне в глаза, затем улыбается и берёт конфету.

   – Вот ты какая, – негромко произносит она, но я уже довольная бегу к себе.

   В пятнадцать лет я сделала то, о чём мечтала уже многие годы. Ведь мы – людичи-венеды, самая сильная раса в мире Чёрной Луны. Я подошла к Мире и, обхватив её за талию, оторвала от пола и торжественно пронесла несколько шагов. Далось мне это нелегко, к тому же Ратмира, не ожидавшая от меня такой прыти, возмущённо голосила:

   – А ну поставь меня на место!

   Но я не отступила. И поставила её именно там, где и планировала. Конечно, сразу же после того, как Ратмира почувствовала под ногами опору, мы вернулись в изначальную точку нашего путешествия, исполняя совершенно противоположные роли, но в итоге. В итоге Ратмира впервые очень внимательно посмотрела не меня. Во второй раз столь же пристально она взглянула на меня, когда изучала мой диплом военной академии Ястребиной горы. Я запомнила этот взор.

   И тут совершенно непонятно отчего, в моей голове соткался следующий образ. Унылый, серый городок посреди унылой и серой пустыни. Голая земля, грязное небо, ветер, несущий лишь пыль, а не прохладу. И бричка. Да, бричка, на которой прибыла в городок героиня моего нового романа. Холодные, серо-стальные глаза, светлые короткие волосы, пыльный, выцветший плащ, под которым прячутся пистолеты, маленький арбалет и... нет, меч лежит в бричке. Уверенная, неторопливая походка, горделивая осанка – в городке появилась охотница. Да, охотница за теми, чьи души давно поглотила сама смерть. Охотница за мёртвыми душами. Как же её назвать? Паулина? Или Паула? Решим позже, точно известно, что у неё есть помощницы – две девушки, одну зовут Селифия, а вторую – ну скажем, Петра. А далее...

   Я хватаю ручку и блокнот и начинаю быстро записывать слова, которые сами собой рождаются в моём сердце. Быстрее, пока я не забыла их. Это вдохновение, оно живёт только сейчас, через несколько секунд станет поздно. Вот оно.

   "Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором да молотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик. Не в иноземных ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню – кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход – и вон она понеслась, понеслась, понеслась!.. И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух.

Не так ли и ты, Отчизна, что бойкая необгонимая тройка несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился пораженный чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная богом! Отчизна, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства"

   Понятия не имею, куда я вставлю эти строки, но перечитывая их, понимаю – получилось неплохо. В них есть экспрессия. А может, в них заключена вся суть? Но откуда? Каким образом сочинила я их, ведь это совершенно не похоже на мой стиль. Неужели? Неужели это Создатели щедро платят мне за ещё не оказанную им услугу? Если это так, то судьба моя уже решена. Я иду к вам.

   Большая и малая политика. Диспозиция проясняется.

   – Скажите, Лионель, – комфортно развалившись в кресле, мечтательно уставился в потолок Даймон фон Инфернберг, – новый роман Воиславы напечатают в «Современнике»?

   – В «Современнике»? – взор ле Гранда устремился вслед за взглядом четвёртого принца Тьмы, – в «Современнике» напечатают.

   – А в «Патриоте»? – лениво поинтересовался Предвестник Хаоса и Вечного Небытия.

   – Нет, – после некоторого раздумья сонно зевнул Лионель, – в «Патриоте» не напечатают.

   – Это потому что автор – не патриот? – в голосе ландграфа слышалось одно лишь равнодушие.

   – А кто их знает, – благодушно отозвался ле Гранд, – как говорится, чужая душа – потёмки.

   С удобством расположившись в кабинете Лионеля, принцы наслаждались жизнью и собой. Даже настойчивый стук в дверь не нарушил царящих в покоях Повелителя Иллюзий блаженства и неги.

   – Входите, – без всякой враждебности произнёс ле Гранд.

   Двери распахнулись, и взорам принцев предстали две стройные, миловидные девушки в платьях, близких по фасону и стилю, но отличных по цвету. На одной из них – кареглазой шатенке, оно было сдержанного красновато-коричневого оттенка, а на другой – голубоглазой блондинке – удивительно чистых, небесно-синих тонов.

   – Что вам угодно? – любезно осведомился у девушек фон Инфернберг, обнаружив, что они обе принадлежат к свитам Майкла Редворта и Мишеля ле Блана де Мерите.

   – Вы не позволите нам осмотреть эту комнату, господа? – присела в изящном книксене очаровательная блондинка.

   – А что случилось? – поинтересовался у девушек хозяин кабинета.

   – Его Высочества сообщили нам, что кто-то совсем совесть потерял, вот мы и ищем её, – озорно улыбнулась бойкая шатенка.

   – Конечно, конечно, – оживился первый принц Тьмы, – пожалуйста, проходите. Где же, как не у нас искать её? В Радужном Дворце совесть только здесь и можно найти. Вы передайте это вашим господам, когда встретите их,– приветливо кивнул фрейлинам Лионель

   – Да, Его Высочество Мишель ле Блан просил передать вам, что он, как убеждённый монархист и лицо, безусловно, властное не может пропустить в печать легенду о капитане Сентаво, дабы она не смущала неокрепшие умы и не вводила в соблазн легковерных читателей, – ещё раз поклонилась блондинка.

   – У нас свободная страна, – с пониманием произнёс фон Инфернберг, – и любое властное лицо, без всякого сомнения, вольно запретить то, что ему не по нраву.

   – Кроме того, – поддержал его ле Гранд, – пусть Мишель сам убивает в себе Кувшинное Рыло, а не перекладывает эту задачу на наши плечи. Увы, у нас и так забот хватает.

   – А мы пошутили, – звонко рассмеялись девушки и поспешили скрыться в извилистых коридорах дворца.

   – Неужели они и в самом деле думали, что я куплюсь на эту дешёвку? – бросил весёлый взгляд на Даймона Лионель, закрывая за ними дверь, – как мы их, а?

   – Интересно, как возможно запретить то, чего ещё не существует? – задумчиво спросил, похоже ни к кому не обращаясь, фон Инфернберг?

   – Ничего удивительного я тут не вижу, – хмыкнул ле Гранд, – разве вы забыли главный девиз любой власти: «Лучше перебдеть, чем недобдеть».

   – И всё же жаль, очень жаль, – сокрушённо вздохнул ландграф Инфернберга, – как уместно звучала бы в романе Мортимер реплика: «Карамба, ведь капитан Сентаво – мужчина, да вдобавок, по вашим словам – без руки и ноги, а Паулина...»

   – Так может бунт? – предложил Лионель, – бессмысленный и беспощадный?

   – Если власть против власти бунтовать начнёт, это какой же пример простому люду? – резонно возразил Даймон, – хотя, – добавил он после некоторого раздумья,– чем наш кабинет не Индия, а? Между прочим, как, по-вашему, отнесётся читательская масса к нашим творческим экспериментам?

   – Зачем вперёд забегать? – хладнокровно пожал плечами ле Гранд, – всему своё время. Хотя, если честно, я ничуть не волнуюсь. Конечно, если бы нечто подобное посмел выкинуть, скажем, тот тип, который уж слишком злоупотребляет грибами и прочими веществами – что за вздор, будто они расширяют сознание? Так вот, я повторяю, если бы нечто подобное выкинул этот гражданин, который очень правильно делает, что всячески скрывает своё лицо, ибо чего это лицо больше всего просит, так это старого доброго силикатного кирпича. В общем, его бы за такое стёрли в порошок. Но в нашем случае, поверьте, всё будет обстоять совсем иначе. Все знатоки и ценители искусства зайдутся в восторге от нашей затеи и назовут её новым литературным приёмом, блестяще исполненным силой великого гения. Так что опасения ваши совершенно напрасны.

   – Я вот тоже так подумал, – флегматично кивнул фон Инфернберг.

   – Да, кстати, как прошла ваша встреча со вторым курфюрстом? – небрежно бросил Лионель, снова усаживаясь в кресло.

   – Я терпеливо выслушал все претензии Четвёртого Рейха, – коротко ответил ландграф Инфернберга.

   – И что на этот раз пришлось не по нраву владыке Сапфирового форта? – поинтересовался ле Гранд.

   – Недовольны они тем же, чем и всегда, – усмехнулся Даймон, – перебоями в поставках энергии.

   – Право слово, они ведут себя так, как будто мы чем-то обязаны этим колбасникам и что-то им должны, – удивлённо сказал первый принц Тьмы.

   – Но мы же давали слово,– напомнил Предвестник Хаоса и Вечного Небытия.

   – Что, опять наша вина? – поморщился ле Гранд.

   – Ну, если мы с вами готовы разделить бремя ответственности с АССОЛИТом...

   – Ни в коем разе, – прервал собеседника Лионель.

   – Согласен, – одобрил фон Инфернберг, – это я и постарался объяснить фон Трескову. Честно говоря, он не совсем меня понял.

   – А что там произошло? – полюбопытствовал Повелитель Иллюзий.

   – Редворт весьма некстати устроил очередную встречу с поклонниками, – пояснил ландграф Инфернберга, – вы же знаете, как у них принято. Огромный конференц-зал, до отказа забитый читателями, на сцену ставят стол, на него графин с водой, рядом стул, на который усаживается Майкл. А затем начинается шоу. Редворту, посредством записок из зала, задают различные морально-философские вопросы, особо волнующие его сторонников, и на каждый из них Майкл даёт обстоятельный, пространный ответ.

   – Я этого никогда не понимал, – скептически хмыкнул ле Гранд, – ну какое, скажем, я имею право поучать людей, как им поступать и вообще жить. Кто я для этого такой? И неужели люди искренне надеются услышать от меня правильные ответы?

   – Очевидно, надеются, – оскалился Даймон.

   – Но какое это имеет отношение к вчерашнему происшествию? – нетерпеливо спросил первый принц Тьмы, – они же, надеюсь, не в рабочее время. Или они напрочь забыли, что вчера была их смена?

   – Да нет, – коснулся пальцем подбородка Предвестник Хаоса и Вечного Небытия, – встреча должна была завершиться до того, как следовало нажать рубильник и кнопки. Увы...

   – Что же произошло?

   – Да какой-то умник уже в самом конце этого симпозиума прислал записку с любимейшим вопросом Майкла. «Скажите, пожалуйста, что значит, по-вашему, быть человеком»?

   – Понятно, – обречённо вздохнул Лионель.

   – В общем, когда они вспомнили о делах, было уже поздно, – подытожил фон Инфернберг.

   – Мне однажды тоже задали этот вопрос, – мечтательно откинулся на спинку кресла ле Гранд, – я ответил просто: «Не быть поросёнком».

   – А почему поросёнком? – с лёгким удивлением спросил Даймон.

   – Вы повторили второй вопрос, который последовал сразу же за первым, – улыбнулся Повелитель Иллюзий, – отлично помню, как сердито процедил в ответ: «Потому что на свинью кое-кто явно не тянет».

   – Так вот в чём дело, – сказал ландграф Инфернберга,– теперь всё понятно. А то, что последовало за вашими словами, я отлично помню. Скандал был жуткий.

   – Редворт кругами носился вокруг меня, возмущаясь, я до сих пор не понял чем же именно. Но тогда мне показалось, что больше всего Майкла оскорбило моё нежелание признавать в нём настоящего матёрого хряка. Поэтому я, изрядно раздосадованный его мельтешением, в сердцах выпалил: «Хорошо, будем считать, что я ошибся. Вы и в самом деле настоящая свинка».

   – Значит я свинья,– остановился Редворт и, хитро прищурившись, уставился на меня.

   – Вот именно, – подтвердил я.

   – В таком случае, милостивый государь, – важно произнёс Майкл, торжественно подняв вверх указательный палец, – вы, в полном соответствии с известной поговоркой, – самый настоящий гусак. Вот так!

   – Кто? – не поверил я своим ушам.

   – Гусак, – радостно повторил наш Укротитель Ветра и Огня, – обыкновенный гусак, га-га-га!!! – гусиный гогот вышел у него очень натурально.

   И довольно засмеявшись, Редворт, очевидно совершенно позабыв о недавних претензиях, скрылся в своих покоях.

   – Что поделать, творческая личность, – невозмутимо прокомментировал поведение Майкла фон Инфернберг, – выходит, он обозвал вас гусаком из-за свиньи?

   – Похоже на то, – кивнул Лионель, – впрочем, довольно вспоминать дела давно минувших дней. Чем завершилась ваша встреча с Хеннингом?

   – Он напрямую спросил, когда мы выведем Покровителя из комы, – бросил на собеседника весёлый взгляд ландграф Инфернберга.

   – Напрямую? – вскинул бровь ле Гранд.

   – Вот именно, – обнажил в волчьем оскале зубы Предвестник Хаоса и Вечного Небытия.

   – А чем я их не устраиваю? – с фальшивым удивлением спросил первый принц Тьмы и тут же улыбнулся, – дерзить Джессу я умею не хуже, а кроме того – разве я не обаятельней?

   – Всё верно, – согласно кивнул Даймон, – только они ответят, что при Покровителе порядка было больше. И никаких перебоев и задержек не случалось. А эти инциденты с энергией очень нервируют курфюрстов. Они полагают, что мы поступаем так нарочно, дабы подчеркнуть наше превосходство и очередной раз намекнуть Рейху на его зависимость от Тёмного Королевства.

   – Да, ладно, – небрежно бросил ле Гранд, – что за чушь. Мы все в одной лодке.

   – Менталитет у нас разный, – узрел в корень фон Инфернберг.

   – И почему некоторые особенности нашего мировоззрения и характера столь превратно толкуются нашими же союзниками? – недовольно сжал губы Повелитель Иллюзий.

   – А разве вас они иногда не раздражают? – беззлобно рассмеялся четвёртый принц Тьмы.

   – Неважно, – отмахнулся Лионель, – что вы ответили фон Трескову?

   – На смелый вопрос, я дал смелый ответ,– похоже, начал издалека Даймон.

   – Позвольте уж мне оценить его смелость,– проявил настойчивость ле Гранд.

   – Пожалуйста, – пожал плечами четвёртый принц Тьмы,– предупреждаю сразу, я был краток. Я произнёс лишь одно слово: «Никогда».

   – И он не потребовал объяснений? – недоверчиво спросил Лионель.

   – Но я ведь не в праве отвечать за каждого из нас, – усмехнулся ландграф Инфернберга.

   – Так, по-вашему, нами движут разные мотивы? – с интересом посмотрел на собеседника ле Гранд.

   – В таких вопросах гадать непозволительно, – возразил Предвестник Хаоса и Вечного Небытия.

   – В конце концов, дипломатия никогда не была нашим коньком, – перевёл взор на свою ладонь первый принц Тьмы, – и раз этот разговор происходил в неофициальной обстановке, мы всегда можем заявить, что вы высказали исключительно личное мнение. Тем не менее, – добавил он немного погодя, – мне было бы весьма интересно услышать, почему вы произнесли столь ужасное слово. Видите ли, из всех нас, ваши мотивы выглядят, как бы это точнее выразить, совершенно бескорыстными, что ли? – в голосе Лионеля послышались неуверенные нотки. Судите сами, – продолжал он, – Майкла, Мишеля и всю верхушку АССОЛИТа можно заподозрить в узурпации власти. Ведь в силу некой особенности нашего королевства, чуть ли не три четверти населения Хёлльмунда составляют их подданные. Что же касается меня, то я первый принц Тьмы, и этим всё сказано. Но вы. Вы – одиночка, почти изгой, за вами никто не пойдёт. Или вам так понравилась быть независимым?

   – Любовь к свободе, безусловно, высокое чувство, тут я с вами полностью согласен,– ухмыльнулся Даймон,– а ещё я мог бы добавить, что привык защищать других, и потому не выношу, когда защищают меня. Но, согласитесь, это всё – эмоции, а политики руководствуются доводами разума, верно?

   – Я слушаю вас, – одобрительно произнёс ле Гранд.

   – По-хорошему, выводить Покровителя из комы должен тот, кто туда его и отправил. В этом случае я буду спокоен.

   – А что вас тревожит при ином варианте? – прищурился Лионель.

   – Названия,– озвучил свои опасения фон Инфернберг.

   – Поясните, – с интересом произнёс первый принц Тьмы.

   – То, что область с населением в восемьдесят тысяч душ её обитатели гордо именуют Рейхом, свидетельствует, что кое с чем у наших союзников полный порядок.

   – Но в Тёмном Королевстве тоже проживает чуть больше ста сорока тысяч. И, тем не менее, мы называем его именно так, а не иначе.

   – Что лишь усиливает мои опасения,– усмехнулся ландграф Инфернберга.

   – Я улавливаю вашу мысль, – кивнул Лионель.

   – Я, конечно, далёк от мысли, что заполучив Покровителя, мы тут же соорудим Гроб Господень и немедленно отправимся с ним в крестовый поход на Новый Иерусалим. Нет, поначалу, всё будет выглядеть намного скромней и благоразумней. Например, мы надёжно защитим дружеские поселения на границе от банд дезертиров, отступников и мародёров. Благородный шаг, не правда ли? Но добиться этого можно лишь одним способом – уничтожить все опорные пункты разбойников, которые разбросаны по всему Восьмикружью. Мы прекрасно знаем, что представляют собой их гнёзда – это бывшие военные склады и арсеналы армии Инферно, на которых хранились горы оружия, амуниции и боеприпасов. Другими словами, нам придётся перенести войну на вражескую территорию. А, следовательно – наводить там порядок и налаживать жизнь. Не уходить же оттуда, раз уж снова пришли. В этом ведь нет ничего постыдного, верно? И когда с бандитами будет покончено – Инферно вновь возродится из пепла. В прежнем величии и в прежней мощи. Это ведь немного не то, чего хотел Джесс? Так что я не удивлюсь, если очень скоро Элизиум вежливо предложит нам: «А примите-ка вы нашу веру». На что мы, естественно, дадим единственно приемлемый для нас ответ: «Нет, лучше уж вы нашу». Мы два раза отбивали армии Элизиума чуть ли не от стен Радужного Дворца. Побьём ли их в третий?

   – Побьём,– после недолгого раздумья утвердительно кивнул первый принц Тьмы, – наша духовность вкупе с сумрачным гением Рейха творит сущие чудеса.

   – Если всё придёт к тому же с чего началось – зачем такая трата времени, жизней и сил? – с иронией спросил фон Инфернберг.

   – А почему бы и в самом деле не помочь тем несчастным в Восьмикружье, кто достоин этого? – по-видимому, вслух обратился к себе Повелитель Иллюзий.

   – Потому что там нет таких, – мягко пояснил ландграф Инфернберга, – все кто хотел, либо ушли с армией Элизиума, предав себя в руки Джесса, уповая на его милость, либо укрылись за стенами Хёлльмунда, с оружием в руках встретив его гнев. А там, в Восьмикружье остались лишь,– четвёртый принц Тьмы замолк на миг, – те, кто, убоявшись его, решительному бою или справедливому суду предпочли жалкое прозябание в умирающем мире. Кроме того, разве дружеские поселения на границе не успокаивают вашу совесть? Я вам напомню – они возникли далеко не сразу.

   – Но их безопасность...

   – За защитным барьером Хёлльмунда они чувствовали бы себя в полной безопасности. Но они остаются за его пределом. Таков их выбор, и давайте уважать его. Пусть даже из-за их упрямства мы и тратим попусту время на бесплодные вылазки и рейды.

   – Гордость и страх – вот что питает их упрямство. Но каков соблазн, – задумчиво произнёс Лионель.

   – Я бы назвал это предлогом, – поправил его Даймон, – соблазны бессильны против нас. И ещё, выдержит ли наш источник – Эринния и Сервия такую нагрузку? А если и выдержит– то какой ценой для их обитателей?

   – Пробуждение Покровителя, полномасштабная война с отступниками и мародёрами, обустройство Восьмикружья, столкновение с Элизиумом, – неторопливо перечислил ле Гранд, – какая у него расчётная мощь?

   – Мы создавали его, опираясь на минимальные нужды Тёмного Королевства и Рейха, – напомнил фон Инфернберг, – плюс энергия на поддержку защитного барьера. Конечно, у него есть определённый резерв и дополнительный запас прочности, но он далеко не бесконечен.

   – Даже пробуждение Покровителя станет для них серьёзным испытанием, – покачал головой Лионель, – допустим, войну с мародёрами они тоже выдюжат. Но схватка с Элизиумом. Чем закончилась для Терры наша предыдущая битва?

   – Вот и я о том же, – сказал Даймон, – на карту поставят жизнь сотен миллионов сервов и миллионов эринийцев. Ради чего? Чтобы потешить чрезмерное самолюбие? Это для технарей Рейха они – обыкновенные генераторы. А мы ведь с вами знаем – пусть они и уступают нам в силе и могуществе – но не в разуме, воле и чувствах. Мы наделили их всех без исключения тем, чем гордимся по праву – бессмертной душой. Если мы не спрашиваем их согласия на нашу авантюру, то, давайте, по крайней мере, помнить о нашей ответственности за судьбы их миров.

   – Угробят, – мрачно изрёк первый принц Тьмы, – как пить дать, угробят ни за что.

   – Предупреждаю сразу, – заявил ландграф Инфернберга, – я не стану громогласно восклицать: «Нечестивцы, ваши мерзкие грехи переполнили чашу нашего терпения! Да воздастся вам по делам вашим! Узрите свою участь и смиритесь с ней!» Не люблю лицемеров.

   – И я не люблю, и я не стану, – очень спокойно и серьёзно ответил ле Гранд, – и никто не станет. И я не собираюсь проверять, начнётся война – не начнётся, выдержит источник – не выдержит, повезёт – не повезёт. Мы ведь не за карточным столом. Вы правы, пора открыто заявить о нашем решении курфюрстам Тьмы. Мы выведем Покровителя из комы, только когда Хёлльмунду будет грозить настоящая опасность. Скажем, если Элизиум вновь нападёт на нас. Это ведь станет очень прозрачным намёком со стороны Джесса, что «пора», не так ли?

   – Хоть в этом случае, моя совесть останется чиста, я бы предпочёл, чтобы он придумал несколько иной способ донести до нас свою волю, – оскалил зубы в кривой усмешке фон Инфернберг. – Что же, я рад, что нам обоим не по нраву сидеть в несущейся карете и дёргать за верёвочки штор.

   – Вот именно. Чтобы закрыть эту тему,– сказал первый принц Тьмы, – как всё-таки фон Тресков отнёсся к вашему «никогда»?

   – Похоже, он предвидел такой ответ, – в голосе Даймона совершенно не слышалось сомнений.

   – Значит, спокойно.

   – Даже слишком.

   – Занятно,– с нескрываемым интересом произнёс Лионель, – учитывая то, что происходит в нашей постановке. Впрочем, пусть Мортимер занимается этим. И, раз уж мы упомянули её, не перейти ли нам к нашему делу? Я с нетерпением жду того часа, когда новый капитан «Валруса» доберётся до этого камер-юнкера, – довольно потёр руки ле Гранд, – я тут на досуге подумал. Раз уж «Валрус» поплывёт к своей цели по тёмным водам Стикса, то это должно как-то отражаться в кодовом названии операции. Как вам «Black River 2»?