Текст книги "Хроники Эринии. Дракон стремится к морю (СИ)"

Автор книги: Альбертина Коршунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)

   – Мой меч – моё сокровище! Пой же!

   – Бьюсь об заклад, этот трюк вы проделывали не один раз, – с лёгкой улыбкой поаплодировал моей убедительной победе Скиталец.

   – Было на ком, – подтвердила я правдивость его слов.

   – Раздор междоусобиц, несёт он лишь одну беду и горе, – сокрушённо произнёс Уильям, – куда катится этот мир. Но не будем о грустном, – весело добавил он.

   – Знаете, в детстве я очень любил читать некий журнал. Назывался он – «Сделай сам». Значит, всё-таки «Дух смерти». Только не один, – злорадно усмехнулся пришелец.

   Два дымчатых шара вырвались из его ладоней и устремились прямо ко мне. «Самонаводящиеся» – пронеслось у меня в голове. А вот как возникла в ней следующая мысль, я не объясню даже сейчас. Породил ли её мой мозг, или это кто-то извне вогнал в него эту безумную идею, впрочем, какая теперь разница? Важно лишь само действие. Не рассуждая, я отчаянным прыжком перелетела через плиту Гадеса, которая как раз находилась за мной, и выставила защиту. Сейчас или никогда! Вот он – момент истины.

   Смертоносные заклинания Скитальца так и не долетели до моей «Непроницаемой сферы». Гораздо более прочная, хоть и невидимая стена приняла их на себя, заставив взорваться голубоватыми вспышками. Что же ты нашёл во мне, Бак?

   – Так здесь не только я неравнодушен к прекрасному полу? – засмеялся Уильям, – послушайте, чем вы тут занимались без меня?

   -Проводили сеанс телепатии с последующим разоблачением, – медленно ответила я, – и сейчас, я проверю, верно, ли мы поняли друг друга.

   И я сделала то, что, наверное, должна была совершить с самого начала. Резанув себя по ладони острым, как бритва лезвием меча, я приложила окровавленную руку к гладкой поверхности плиты и отчётливо произнесла:

   – Чёрная Призма, дай мне силу!

   «Догадываюсь, что ты ожидаешь от меня гораздо большего, но сейчас не место и не время. Вспороть себе живот я смогу лишь в том случае, если выйду из этой схватки победительницей. Ты ведь не откажешься от своей мечты из-за какого-то убийцы, верно?»

   Плита не замедлила с ответом. Я снова окунулась в тёплую летнюю реку, и её воды накрыли меня с головой. Я опускалась вниз, преодолевая силу течения, кровь из раны оставляла за мной тёмно-красный след, и вода с удовольствием забавлялась этим долгожданным, а потому, особо ценным подарком. Искренне веселясь, она ослабила сопротивление, и моя ладонь, да-да та самая ладонь – с широким и глубоким порезом, наконец-то коснулась чистого песчаного дна. И моему взору открылась удивительная картина. Я увидела четырёх мужчин, трое из которых были одеты в почти одинаковые по покрою серо-стальные френчи, пошитые явно из очень добротной и дорогой материи, а четвёртый – в какой-то мятый, безвкусно расшитый золотыми нитями чёрный, тоже, пожалуй, френч, только уж слишком дешёвый. Видела я незнакомцев очень отчётливо. Я прекрасно различала и волчью усмешку на губах облачённого в чёрный мундир, и колючий, пронизывающий взгляд стоявшего рядом с ним могучего мужчины, и безупречный пробор, и тускло поблескивающий монокль третьего из незнакомцев, а также странное выражение в глазах последнего из них, самого красивого, которое почему-то рождало в голове образ бескрайней степи и ветра, беззаботно несущегося по её просторам. Мужчины о чём-то ожесточённо спорили, и этот спор, судя по всему, перерастал в грандиозный скандал. Во всяком случае, мне показалось, что именно к этому стремятся все его участники. «Неужели это Создатели?» – пронеслось у меня в голове. В ту же секунду, мужчины неожиданно замолчали и, все как один, повернулись в мою сторону. Неужели они услышали мою мысль? Самый красивый из властителей Хёлльмунда (после реакции мужчин, я уже ничуть не сомневалась, кто стоит передо мной) недовольно поджал губы, обладатель безупречного пробора и монокля важно поднял левую бровь, могучий мужчина грозно нахмурился и устремил прямо на меня свой угрюмый, проницательный взор. Волчья усмешка последнего из владык Тьмы сменилась подозрительно-приветливой улыбкой, какой в сказках и улыбался серый хищник, обманывая несчастную жертву. Не знаю, сколь долго они изучали бы меня, но тут рядом со мной вспыхнули и, сразу же, погасли две голубоватые вспышки, и мужчинам это, видимо, не понравилось. Обладатель колючего взора утвердительно кивнул, два других властителя, пожав плечами, отступили на шаг назад, мужчина в чёрном френче ещё раз улыбнулся мне и сделал какой-то пасс рукой. Тут же неведомая сила подхватила меня и понесла наверх. Через мгновение я с шумом вынырнула на поверхность. А ещё через миг я уже стояла возле плиты, в лаборатории секретного комплекса, ощущая, как внутри меня плещется невиданная мощь. Что же, одно я знаю точно – легенды не лгут.

   – А вы здорово изменились, – присвистнул Скиталец.

   Я окинула себя стремительным взором. Уильям говорил сущую правду, в моём облачении произошли поразительные перемены. Исчезли белая блуза и тёмно-вишнёвый брючный костюм, пропали дорогие, модные туфли. На мне идеально сидел старинный морской мундир – синий, расшитый золотом, длиннополый сюртук с золотыми эполетами, под которым красовались (сюртук был расстегнут на все пуговицы) серый жилет, небесно-синий жакет и белый шейный платок с золотым аграфом. Синие бриджи была заправлены в белые с коричневыми отворотами ботфорты. Белые же перчатки закрывали кисти рук. Столь же чудесное превращение случилось и с моим оружием. Его рукоять стала толще, а гарда, наоборот, уменьшилась в размере. Клинок уже не источал золотистое сияние, а излучал, не то серебристый, не то платиновый свет. Но главное – я ясно ощущала, что внутри меча бурлит живительная энергия, которую, ни с чем нельзя было перепутать. Такую энергию рождала лишь душа. Я читала в древних рукописях, что боевые некроманты прошлого любили одушевлять своё оружие, но вот вживую с этим столкнулась лишь сейчас. Джесс, что за шутки? Да и вообще, налицо явная ошибка. Я принадлежу к аристократическому роду фрайгеррата Коршуново, а не Альбатросово, и из всех морских терминов помню навскидку лишь один – матроска. Воительница в матроске.

   – Тысяча чертей и плеть – семихвостка! – неожиданно выругался Скиталец, – женщина на корабле – это верное несчастье, но женщина в капитанском мундире – это неслыханная наглость! Выходит, это вас Создатели видят на капитанском мостике «Валруса»!

   – «Валруса»? – прищурившись, переспросила я

   – Мощь малыша Бака поистине беспредельна, но и ему не сравниться со стариной «Валрусом». На этой славной посудине мы пересекли всё Восьмикружье. И чтобы после всех передряг, в которых ему пришлось побывать, за его штурвалом стала женщина? Напялить морской мундир – на значит стать настоящим морским волком! Кроме того, он вам не идёт. Нет, честное слово. Этот сюртук вас безбожно полнит.

   Без сомнения, Уильям умел бить в самые слабые места. Но сейчас, его слова пропали даром. Слишком ошеломляющей оказалась новость, которую он обрушил на меня, чтобы я реагировала на мелкие уколы. Капитан самой мощной боевой единицы во всей Эриннии. Как там, в нормандинских приключенческих романах:

   – Свистать всех наверх! Поворачивай парус! Пошевеливайтесь, сухопутные крысы! – гордо расправила я плечи.

   – Старика Фойерштайна это не обрадует, уж я вам обещаю. Да и мне это не по нраву. Так что, прежде чем схватиться с настоящим капитаном, сразитесь с его штурманом, – спустил меня с небес на землю пришелец.

   – Ну, так продолжим наш поединок, – с достоинством ответила я.

   – Что значит кровь, – уважительно посмотрел на меня Уильям, – недаром Бак почувствовал ваше с ним родство.

   – Не поняла, – медленно произнесла я, – ах да, женщина в моём видении, что залила плиту своей кровью. Но это невозможно. У неё же...

   – Чёрные волосы? – перебил меня Скиталец, – и что с того? Ну и сценку же он выбрал для показа. А с другой стороны, как плита ещё объяснила бы, что вы с ней одной крови?

   – Возвращаясь к моему сомнительному родству...

   – Отчего же к сомнительному, – пожал плечами пришелец, – вопросы крови – самые сложные вопросы в мире. Я ничуть не погрешу, если, говоря об этом, упомяну о причудливо тасуемой колоде карт. Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между мирами. Намекну: графиня одной островной державы, жившая в шестнадцатом веке (если вам это о чём-то говорит), надо полагать, очень изумилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей, что её далёкую прапрапра, в общем, потомка, я встречу в этом Богом забытом уголке.

   Я не верила моим ушам. Прямо на моих глазах совершалась циничная и откровенная кража, и совершалась, что было очевидно, без малейших угрызений совести. Разумеется, молчать и делать вид, что ничего страшного не происходит, я не имела права.

   – Тихо! Я в силах изменить мою судьбу! Вы хотели разрушить столицу нашего королевства. Это ужасное злодеяние. Столица очень важна для любой страны. Она – её культурный, политический и экономический центр. Эмеральд-Сити – сердце моей Родины. И чтобы остановить задуманное преступление, я несу возмездие во имя Чёрной Луны!

   Последние слова я сопроводила резким ударом цепного бича, в который очень кстати превратился мой меч. Получилось очень эффектно и внушительно.

   – Уму нет места там, где властвует лишь сила, – печально вздохнул Пришелец, – и ещё, я этим не увлекаюсь, – указал он на моё оружие.

   – Симфония смерти! – ещё раз взмахнула я цепью.

   Моё оружие, выписав несколько замысловатых восьмёрок, со свистом рассекло воздух и обрушилось на бетонный пол. Сеть длинных кривых трещин расколола его, и из разлома в сторону Уильяма ударило несколько чёрных не то молний, не то импульсов чистой разрушительной энергии. А затем какая-то сила вдруг снова подняла мою руку и заставила опять повторить этот приём. Ах да, подарок Создателей. Очевидно, мой меч уж слишком близко к сердцу принял последние слова Скитальца.

   Эффект от двух атак подряд оказался поразительным. Уильяма, вместе с его защитой буквально отбросило на несколько шагов назад, как совсем недавно меня отбрасывало от его копий. Да, помощь новоявленного родственника оказалось далеко не символической. Итак, шансы сравнялись. Что теперь решит исход нашей схватки – опыт, мастерство или везение? Пошла серьёзная игра.

   Похоже, Скиталец тоже понял это. Пристально глядя на меня, он медленно снял плащ и демонстративно бросил его на многострадальный пол. Что же, я оценила его красноречивый жест.

   Лионель ле Гранд развлекается или «Было дело в Г...»

   – Вы только посмотрите, куда нас занесло, – повторил Лионель, указывая на красивейший двухэтажный дом, который помещался в глубине голого сада, отделённого от улицы резною чугунной решёткой. Небольшая площадка перед домом под парусиновым тентом была аккуратно заасфальтирована и представляла собой уютную веранду, заставленную светлыми столиками и лёгкими стульями. Столики эти были отнюдь не свободны, за всеми ними сидели люди, если так можно называть мирных обитателей Хёлльмунда, и люди эти предавались очень приятному занятию – наслаждались обильной трапезой, с видимым удовольствием вкушая изысканные яства и запивая их превосходнейшими напитками, как прохладительными, так и теми, что характеризуют словом «покрепче». При этом они не забывали вести и всячески поддерживать оживлённую, увлекательную беседу, бойко обмениваясь друг с другом последними слухами и сплетнями, что будоражили развитое воображение жителей Тёмного королевства. Впрочем, что именно обсуждали сидевшие за столиками люди, принцы слышать не могли. До Лионеля и Даймона доносился лишь общий, невнятный гул, из которого иногда вырывались отдельные слова, произнесённые в излишнем волнении или особом азарте.

   – Так, – тяжело промолвил Даймон фон Инфернберг. Похоже, появление возле двухэтажного дома совсем не входило в его планы, а даже наоборот, и теперь четвёртый принц Тьмы совершенно не разделял веселья своего спутника.

   – Послушайте, давайте продолжим наш путь, благо, что нас ожидает интереснейшая тема, и спокойно пройдём мимо этого особняка, не обратив на него и толики нашего внимания. Право слово, Лионель, подумайте – «феномен Редворта»...

   – Именно, именно «феномен Редворта» – как-то нехорошо рассмеялся ле Гранд, – какое чудеснейшее совпадение. Вам не кажется, Инфернберг, что это знак свыше?

   – Нет, не кажется, – возразил Даймон, – у Джесса нет власти над Хёлльмундом, а Покровитель не дружит с небесами. Бросьте эту мистику и оставьте посетителей ресторана...

   – Не просто ресторана, не просто, – прервал фон Инфернберга первый принц Тьмы, – лучшего ресторана Хёлльмунда. И лучшего не потому, что размещается он в двух больших залах со сводчатыми потолками, расписанными лиловыми лошадьми с ниневийскими гривами. И не потому, что на каждом столике помещается лампа, покрытая шалью, кого этим сейчас удивишь. И даже не потому, что качеством провизии бьёт он любой другой ресторан как хочет, и провизию эту отпускают по самой сходной и отнюдь не обременительной цене. Последнее, к слову сказать, скорее умаляет его репутацию в глазах некоторых граждан нашего королевства. Нет, лучшим этот ресторан считается совсем по другой причине.

   – Я знаю эту причину, – бесстрастно произнёс фон Инфернберг, – а потому и предлагаю мирно продолжить нашу прогулку.

   – Сожалею, но вынужден с вами не согласиться, – вежливо ответил Лионель, – я не могу оставить без внимания столь знаменитое заведение. К тому же, наш променад самым положительным образом повлиял на мой аппетит. Мне, почему то, захотелось слегка перекусить.

   – Вы уже почтили его своим присутствием, ещё и трёх недель не прошло, – сделал последнюю попытку остановить ле Гранда ландграф Инфернберга.

   – Ну и что с того? – пожал плечами первый принц Тьмы. И не вдаваясь в дальнейшую дискуссию, Лионель ле Гранд решительно зашагал к решётчатым воротам.

   – Как знаете, – негромко сказал Даймон фон Инфернберг, последовав после некоторого раздумья за спутником, но, почему-то, не пытаясь его догнать, а так и оставаясь на несколько шагов позади.

   Прямо у входа на веранду на добротном, явно ручной работы стуле сидела красивая светловолосая девушка с весёлым румянцем на нежных щеках. Перед нею на массивном, вырезанном из дуба столе лежала роскошная, в сафьяновом переплёте книга, в которую девушка записывала всех входивших в ресторан. При виде неотвратимо приближавшегося первого принца Тьмы девушка испуганно вздрогнула. Странные перемены произошли на её лице. Бесследно пропал весёлый румянец, исчезла с губ приветливая, задорная улыбка, в изумрудных глазах заплясал нешуточный страх, и промелькнула тоскливая обречённость. Последующая фраза, очевидно, стоила девушке немалых усилий.

   – Ваши удостоверения, – пролепетала она, причём если слово «ваши» прозвучало более или менее отчётливо, то слово «удостоверения» разобрать было решительно невозможно, как будто девушка намеренно вымолвила его так, чтобы смысл этого слова не дошёл до того, к кому было обращено. Увы, её старания оказались совершенно напрасными. Первый принц Тьмы потому и был первым, что слышал и понимал абсолютно всё.

   – Приношу тысячу извинений, – вкрадчиво осведомился Лионель, – какие удостоверения?

   При этих, в общем-то, вежливо произнесённых словах, по телу девушки пробежала крупная дрожь. И без того бледное лицо приобрело какой-то мертвенно-зелёный оттенок.

   – Вы в ресторан? – еле слышно прошептала она, и по её тону было совершенно очевидно, что девушка очень, очень хочет, чтобы на этот вопрос дали отрицательный ответ. Похоже, внутри неё ещё теплилась надежда, что первый принц Тьмы подошёл к ней лишь затем, чтобы узнать кратчайшую дорогу к городской библиотеке или, на худой конец, перекинуться парой слов о погоде и прочих забавных пустяках. Надежда всегда умирает последней.

   – Безусловно, – с достоинством ответил ле Гранд. А иногда её просто убивают.

   – Тогда покажите ваши удостоверения, – обречённо вздохнув, умоляюще взглянула на принца несчастная красавица.

   – Какие удостоверения? – повторил Лионель.

   – Что вы – писатели, – испуганно зажмурилась девушка и стремительно, не дожидаясь ответной реплики, нырнула под стол.

   – Всякий раз одно и то же, – укоризненно покачал головой ле Гранд, – что же... так тому и быть.

   Как уже говорилось, стол, под которым поспешила укрыться бедная девушка, казался необычайно крепким и мощным, а потому заинтересованный наблюдатель, окажись он в эту секунду у решётчатых ворот, успел бы заметить почти неуловимое движение левой брови Лионеля ле Гранда, после которого дубовый стол с необычайно сильным треском и грохотом разлетелся в мелкие щепки, словно от прямого попадания снаряда, выпущенного из дальнобойной крупнокалиберной гаубицы. Лишившись, таким образом, в мгновение ока укрытия, светловолосая красавица тут же уткнулась лицом в асфальт и, закрыв голову руками, в страхе заверещала:

   – Ой-ой-ой, пожалуйста!!!

   Что именно хотела она сказать этой фразой для нас с тобой, читатель, по-видимому, навсегда останется неразрешимой загадкой. Согласись, слова, произнесённые ею, можно трактовать по-разному, при этом их смысл и значение будут различаться весьма существенно. Впрочем, наши рассуждения – не более чем пустые гипотезы, которые не имеют ни малейшего отношения к дальнейшему развитию событий. Ибо Лионель ле Гранд, не обращая на перепуганную девушку никакого внимания, расслабленной и небрежной походкой направился прямо к светлым лёгким столикам, за которыми наслаждались жизнью те, кому не посчастливилось в этот день посетить прославленное и легендарное заведение.

   – Здорово, други! – донёсся до сидевших за столиками радостный голос первого принца Тьмы.

   Как только эти слова достигли ушей многочисленных завсегдатаев ресторана, все разговоры за столиками мгновенно прекратились, словно по волшебству. На веранде воцарилась зловещая тишина. Это мрачное безмолвие не предвещало ничего хорошего, ибо по выражению лиц посетителей было очевидно, что никто из них не собирается отвечать на дружеское приветствие Лионеля. И подобная бестактность, по-видимому, объяснялась одним – никто из сидевших за столиками дружеским приветствием обращение ле Гранда не счёл. Добавим также, что ещё большую жуткость наступившему на веранде молчанию придавало то, что сопровождалось оно совершенным бездействием всех находившихся на ней. Создавалось какое-то неприятное и вместе с тем поразительное ощущение того, что на этом крошечном пятачке пространства остановилось само время. И именно поэтому почтенной наружности господин, нанизавший на вилку солёный грибочек, был не в силах отправить его в рот, а несколько развязного вида молодых граждан, уже поднёсших к губам бокалы с искрившимся в них шампанским, так и не решались осушить их.

   Но, разумеется, подобное безобразие, а только так и можно охарактеризовать любые шутки и фокусы с четвёртым измерением, не имело права продолжаться слишком долго. Затянувшаяся пауза становилась невыносимой и грозила обернуться нелепым и отвратительным фарсом. Необходимо, просто необходимо было предпринять самые решительные меры, чтобы выйти из затруднительного положения, и кому, кому как не самому могущественному и великому из участников этой сцены следовало сделать первый шаг в правильном направлении. Лионель ле Гранд никогда не прятался за чужие спины и всегда с достоинством принимал вызовы судьбы. Ведь именно поэтому он и считался первым принцем Тьмы. Да вы и сами это знаете.

   Убедившись, что никому из посетителей ресторана даже в голову не приходит светлая мысль вежливо ответить на его искреннее приветствие, Лионель ле Гранд повёл себя так, как повёла бы себя в подобной ситуации действительно великая и незаурядная личность. Не выказав ни малейшего возмущения столь открытой неприязни и, одновременно, нисколько не смутившись оказанному ему приёму, первый принц Тьмы улыбнулся грустной, понимающей улыбкой и, широко разведя руки, сделал ещё один шаг навстречу своим не слишком многословным собеседникам. И как вы уже догадались, это был именно тот самый шаг... в абсолютно правильном направлении.

   И рассеялись чары, и разрушилось колдовство. Со звоном упала прямо на тарелку вилка с нанизанным на ней грибочком, полилось на белоснежную скатерть игристое вино, всё за столиками пришло в движение, и движение весьма и весьма оживлённое. И вот уже залихватского вида и самой отчаянной наружности гражданин (даже и не знаю, что именно мешает мне назвать его господином), залпом опрокинув стопочку «беленькой», восклицает во всю силу могучих и развитых лёгких:

   – Твою мать!

   Прорвало плотину. Как по команде, почти одновременно начали вскакивать со своих мест люди, бросаясь, кто куда, но главным образом к дверям, ведущим внутрь дома. Кто-то, наиболее нервный и впечатлительный, бежал к ним со всех ног, кто-то, опытней и осторожней, добирался до неё ползком, прикрывая голову и стараясь не попадать на открытое пространство. Некоторые, по-видимому, самые бесстрашные, укрылись за опрокинутыми столиками, почему-то не принимая в расчёт участь дубового стола у входа на веранду.

   А между тем на площадку обрушилась буря. Хотя нет, ближе к истине будет назвать это канонадой. Несколько дивизионов крупнокалиберной артиллерии повели меткий и всесокрушающий огонь по заранее пристрелянной местности, так что ни один выпущенный ими снаряд не пролетал мимо цели. Споро работали заряжающие, знали прекрасно своё дело наводчики и корректировщики огня, чётко отдавали команду «пли» командиры орудий и батарей. Распускались в небе над верандой изумительно красивые цветы разрывов, и с диким, протяжным воем летела вниз смертоносная шрапнель, круша мебель и дырявя скатерти и салфетки. Сносили всё на своём пути частые залпы картечи, вдребезги разбивая фарфоровую и хрустальную посуду. Опрокидывали, разносили в щепки стулья и столы фугасы и осколочные, рождали всепожирающее пламя врезавшиеся в асфальт зажигательные снаряды. Горе, горе тем, кто понадеялся на скорость и опрометчиво пробовал бежать в этом бушующем море огненных разрывов и хаосе ужасных разрушений. Безжалостно сбивало их с ног, волокло по земле, подбрасывало в воздух и швыряло об стены двухэтажного красивейшего дома. Некоторым, особо удачливым из них, посчастливилось врезаться в окна, и счастливчики эти под жалобный звон разбитого стекла влетали внутрь ресторана в залы, украшенные лиловыми лошадьми, и рождали там панику и ощущение некоторого дискомфорта. Тем же, кто добирался до спасительных дверей ползком, повезло больше. Пусть их и обдало осколками разбитой посуды, заляпало ошмётками блюд и закусок, а также накрыло настоящим ливнем из щепок, серебряных вилок, ножей и ложек, избежали они самого худшего. Но, увы, и им путь к отступлению оказался отрезан. Лежали они без движения на асфальте, прикрыв головы и обречённо ожидая, когда очередной снаряд разорвётся прямо возле них. Что может быть хуже, чем ощущать собственное бессилие и беспомощность?

   Ну а как же те, кто храбро и отважно укрылся за опрокинутыми столами и, похоже, приготовился дать отпор не на шутку разошедшемуся Первому принцу Тьмы?

   Да-да, нашлись среди посетителей ресторана смельчаки, которые поняли, что спасение их заключено лишь в мече, и чья гордая, непокорная натура настоятельно требовала ответить, со всей возможной силой, всеми доступными средствами ответить на жуткий разор, творимый Лионелем ле Грандом. А может, чувствовали они свою персональную ответственность за судьбы менее мужественных и более слабых товарищей и коллег, и поэтому решили вызвать жестокий и всесокрушающий огонь на себя? Кто знает, читатель, кто способен разобраться до конца в тёмных лабиринтах писательской души?

   И вот уже, повинуясь таинственному зову не то совести, не то гражданского долга, не то обыкновенного человеческого достоинства, какая собственно разница. Главное – вот уже держит в руке извлечённый из заплечной кобуры грозный вороненый маузер высоченный бритый мужчина суровой и смелой наружности, умело укрывшийся от снарядов первого принца Тьмы за опрокинутым столом, на котором ещё совсем недавно мирно возлежало деликатесное кушанье из нежного мяса рябчиков и десерт из кругами нарезанных долек большого сочного ананаса. Держит, крепко сжимая рифленую рукоять прославленного оружия, с кривой, не сулящей ничего доброго усмешкой обращаясь к нему – единственному залогу безопасности хозяина и его друзей:

   – Ну что, твоё слово, приятель...

   И палец жмёт на спусковой крючок ещё и ещё, и гулким разрывам снарядов не удаётся заглушить сухой треск частой и бешеной стрельбы. И высекают искры пули, выпущенные из маузера, в десятке другом сантиметрах от Лионеля ле Гранда, врезаясь во что-то невидимое, но, похоже, совершенно непреодолимое и абсолютно непроницаемое. Вреда они первому принцу Тьмы, естественно, никакого не причиняют, но обращают на себя его внимание, отвлекая взор Лионеля от несчастных, ничком лежащих на асфальте веранды. И на злосчастный столик, за которым столь грамотно укрылся отчаянный храбрец, один за другим обрушиваются страшные заряды чистой разрушительной энергии. Но странное дело – хотя столик этот на первый взгляд выглядит довольно хлипким по сравнению с солидным дубовым столом, за которым пыталась спрятаться бедная девушка-привратница, но. Да, отлетают от столика мелкие осколки, разлетаясь во все стороны, задевая и раня всех, кто встретился у них на пути, покрывается его поверхность паутиной мелких трещин, берущих начало, чуть ли не из его геометрического центра. Но разрушить, разнести столик в пыль и щепки у ле Гранда не получается. Очередное прямое попадание мужественно выдерживает он, позволяя высокому бритому мужчине до конца разрядить обойму маузера в первого принца Тьмы, чтобы затем, ловко перезарядив оружие, снова продолжить, пусть и неравную, но, всё же, честную огневую дуэль. Воистину, Хёлльмунд, ты полон истинных чудес!

   Но не только владелец вороненого маузера осмелился вступить в открытое противоборство с грозным принцем Тьмы. Есть, есть у отчаянного смельчака столь же бесстрашные, как и он, союзники, чья храбрость ни в чём не уступит мужеству бритого высокого господина. На противоположном конце веранды, за наспех сооружённой из нескольких столиков и стульев баррикадой, укрылся элегантной, но чрезвычайно дерзкой наружности джентльмен, сжимающий в левой руке револьвер системы «Наган», а в правой – пистолет «ТТ». Ведя огонь по первому принцу Тьмы из обоих стволов одновременно, который, впрочем, никакого ущерба, как и пули «Маузера», Лионелю не причинял, сей элегантный джентльмен сопровождал стрельбу с двух рук одним и тем же восклицанием, кое он выкрикивал с завидным постоянством:

   – Господа, да это же Разгром! Настоящий форменный Разгром!!

   И в его сторону было выпущено несколько разрушительных зарядов, потрясших до основания импровизированную баррикаду, но так и не сумевших по совершенно загадочной причине, разметать её в клочья. При очередном попадании, дерзкий джентльмен поспешно нырял вниз, полностью укрываясь за столь хрупкой и ненадёжной на первый взгляд преградой, чтобы затем, резко вынырнув из-за неё, продолжить яростный обстрел распоясавшегося венценосного дебошира. Стрельба эта если и затихала, то ровно настолько, сколько требовалось джентльмену, чтобы перезарядить револьвер (обойма «ТТ» менялась почти мгновенно).

   Точно посередине между высоким бритым господином и элегантным, дерзким джентльменом, за примерно дюжиной перевёрнутых стульев и опрокинутым столом, на котором каких-то десять минут насад мирно и чинно покоился жареный гусь, засели двое нахального вида молодых людей, в одинаковых дивного отлива костюмах в яблоках. Ни у одного из них, к сожалению, а может и, наоборот, к счастью, не было огнестрельного оружия, а потому юные храбрецы, посчитав недопустимым оставить товарищей один на один с грозным и безжалостным врагом, швыряли в ле Гранда всё, что подворачивалось им под руки. С жалобным звоном отлетело от невидимой стены огромное сверкающее блюдо, обрушенное молодыми людьми на первого принца Тьмы. Увы, не смогли также пробить защиту Лионеля и несколько, одной за другой метко пущенных в голову ле Гранда медалей за спасение утопающих. Тогда, убедившись, что все их действия бесплодны и не приносят никакого результата, молодые люди пошли на самые отчаянные меры. Один из них извлёк из внутреннего кармана пиджака опасную бритву, раскрыл её, позволяя внимательному наблюдателю заметить, что её отточенное лезвие покрыто какими-то странными бурыми пятнами, более всего напоминающими засохшую, впрочем, не станем отбирать у экспертов-криминалистов их хлеб. Выждав подходящий момент, молодой человек глубоко вздохнул и, широко размахнувшись, запустил бритву в Лионеля ле Гранда, чьё внимание в этот момент было полностью обращено на дерзкого и элегантного джентльмена, как раз вынырнувшего из-за баррикады и вновь открывшего пальбу. И чудо свершилось. Бритве удалось то, что оказалось не по плечу и зубам ни пулям «Маузера», «Нагана» и «ТТ», ни сверкающему блюду и медалям за спасение утопающих. Её потускневшее от бурых пятен лезвие с невероятной лёгкостью рассекло доселе непреодолимую преграду и непременно полоснуло бы глубоко по горлу Первого принца Тьмы, если бы Лионель, в самый последний момент узревший летящую опасность, не проявил завидную реакцию и не увернулся изящным и стремительным движением в сторону. Естественно, после такого фортеля разъярённый Первый принц Тьмы всё внимание обратил на дерзкую парочку, обрушив на их, не самое надёжное укрытие, всю огневую мощь. И заверяю тебя, читатель, что в итоге молодым людям пришлось бы очень и очень плохо, если бы в этот критический для всех посетителей ресторана миг...

   И было в этот страшный миг явление на веранде. Появился на ней черноглазый красавец с кинжальной бородой, опоясанный широким кожаным поясом, из-за которого торчали рукояти пистолетов, и с алым шёлковым платком на вороного крыла волосах. И стоял он отважно в полный рост, не обращая внимания на рвущиеся снаряды, как не обращал когда-то внимания на проносящиеся мимо ядра, когда его бриг под чёрным гробовым флагом с адамовой головой сходился в смертельном единоборстве с испанским галеоном или французским фрегатом. Знал, знал бесстрашный капитан, что от судьбы не уйдёшь и её не обманешь, и что всегда, слышите, всегда следует надеяться, что твой черед ещё не настал.