Текст книги "Хроники Эринии. Дракон стремится к морю (СИ)"

Автор книги: Альбертина Коршунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

   – То, с каким редкостным единодушием они восторгаются очередной бездарностью, напрочь лишённой даже капли таланта, – ирония Даймона нисколько не смутила Лионеля, – хотя, наблюдать за их состязанием в славословии иногда даже забавно.

   – И кто же этот счастливец, которого превозносят и восхваляют все знатоки изящных искусств? – оживился фон Инфернберг, – кто, по-вашему, должен благодарить человеческую глупость, слепую удачу и капризное везение за то, что они обессмертили его имя?

   – Да взять, хотя бы, того проходимца и авантюриста, которого так славно отделала наша главная героиня, – тут же ответил ле Гранд, – каких только самых лестных и восхищённых отзывов мне не довелось слышать о нём. Я даже на досуге ознакомился с его творениями.

   – И как? – вскинул бровь ландграф Ифернберга.

   – Я не испытал ничего кроме неотразимого отвращения, скуки и недоумения, – невозмутимо высказал своё мнение первый принц Тьмы.

   – Суровый приговор, – хмыкнул фон Инфернберг.

   – Соответственно, его дутая слава, которая извращает этическое и эстетическое понимание у читателей, есть великое зло, как и всякая неправда, – продолжил Лионель.

   – Надеюсь, вы избавите меня от подробного разбора его сочинений, пусть даже и самых знаменитых,– усмехнулся четвёртый принц Тьмы.

   – Увольте, – небрежно отмахнулся ле Гранд, – зачем мне тратить моё и ваше время, тем более что вы, наверняка, и сами знакомы с ними, не так ли?

   – Разумеется, – согласно кивнул ландграф, – а как же иначе?

   – Тогда, вы, конечно, согласитесь с тем, что у него отсутствует главное, если не единственное средство изображения характеров, «язык», то есть то, чтобы каждое лицо говорило своим, свойственным его характеру, языком. Все его лица говорят не своим, а всегда одним и тем же «авторским», вычурным, неестественным языком, которым не только не могли говорить изображаемые действующие лица, но никогда нигде не могли говорить никакие живые люди, – продолжил Лионель.

   – Я слышал в те времена, живые люди, то есть зрители, стеснялись своего языка, считали его несколько простоватым, что ли, – пожал плечами фон Инфернберг и негромко щёлкнул пальцами.

   – Кроме того, все его персонажи страдают общим невоздержанием языка, – не останавливался в своих обвинениях первый принц Тьмы, – Влюбленные, готовящиеся к смерти, сражающиеся, умирающие говорят чрезвычайно много и неожиданно о совершенно не идущих к делу предметах, руководясь больше созвучиями, каламбурами, чем мыслями. И у него совершенно нет изображения характеров. Да и откуда ему взяться без языка живых лиц – главного средства, без которого это самое изображение, просто немыслимо. А его миросозерцание? Для него мораль цели есть единственная истинная, единственная возможная. У этого авантюриста цель оправдывает любые средства. А если добавить к этому откровенный шовинизм, – многозначительно произнёс ле Гранд.

   – В общем, он получил по заслугам? – подытожил ландграф Инфернберга.

   – Безусловно, – решительно рубанул ладонью воздух Лионель, – знаете, если откровенно, то я поначалу с некоторым предубеждением относился к нашему главному персонажу, всё-таки воительница – охотница за головами, бывший кадровый офицер, да ещё и сочинительница – уж слишком сомнительным получался набор, ну вы меня понимаете?

   – Вполне, – коротко кивнул Даймон.

   – Но после её схватки с этим жалким проходимцем, – воодушевлённо продолжил ле Гранд, – я изменил моё мнение. Лучшего персонажа нам, пожалуй, не найти. Как она его, – ещё раз с нескрываемым удовольствием проговорил первый принц Тьмы.

   – Я рад и за вас и за неё, – улыбнулся фон Инфернберг,– а что касается дутой славы её неудачливого противника, вам ведь не хуже меня известно, кому он обязан ей.

   – Покровитель был слишком снисходителен к нему, – недовольно покачал головой Лионель.

   – Сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит, – оскалил зубы в волчьей усмешке четвёртый принц Тьмы, – и что самое поразительное – он прямым текстом написал, как именно собирается улизнуть.

   -Да, наглости ему не занимать, – согласился ле Гранд,– но ничего, когда-нибудь мы обязательно встретимся лицом к лицу.

   – Вольфганга будет поддерживать всякий, кто причисляет себя к Райху, – напомнил Даймон, – боюсь, даже наши союзники по Конфедерации Тьмы из Четвёртого Рейха Тёмной Луны, не смогут побороть искушения и отдадут свою энергию ему, а не вам. В то же время наши люди, – вздохнул фон Инфернберг, – наши люди разобщены. Я даже не имею в виду этих деятелей из АССОЛИТа, которые из мелочной вредности точно не станут помогать нам. Кое-кто другой мешает вам собрать воедино всю нашу силу. Кстати, послушайте его последнее сообщение, мы, совсем недавно, перехватили его.

   С этими словами ландграф Инфернберга звонко щёлкнул пальцами, и в кабинете отчётливо раздался бестелесный голос.

   – С утра садимся мы в телегу;

Мы рады голову сломать

И, презирая лень и негу,

Кричим: – Пошёл! Е...ёна мать!

   Как широко,

Как глубоко!

Нет, бога ради,

Позволь мне сзади.

   Всё изменилося под нашим зодиаком:

Лев козерогом стал, а дева стала раком.

   Иной имел мою Аглаю

За свой мундир и чёрный ус,

Другой за деньги – понимаю,

Другой за то, что был француз,

Клеон – умом её стращая,

Дамис – за то, что нежно пел.

Скажи теперь, мой друг Аглая,

За что твой муж тебя имел?

   Как бы это изъяснить,

Чтоб совсем не рассердить

Богомольной важной дуры,

Слишком чопорной цензуры?

Как быть?.. Помоги мне, Бог!

У царевен между ног...

Нет, уж это слишком ясно

И для скромности опасно.

   – Его поступки, его, – несколько мгновений помолчал Лионель, – методы, – осторожно подобрал он нужное слово, – стали совершенно неприемлемыми. Неприемлемыми, – ещё раз задумчиво добавил первый принц Тьмы.

   – У меня появилась идея, как использовать Плиту Гадеса в наших интересах, – заговорщицки произнёс фон Инфернберг.

   – Надеюсь, она не имеет ничего общего с авантюрой наших союзников по Конфедерации? – холодно спросил ле Гранд.

   – Плита откроет Мортимер путь к «Валрусу», – пояснил суть своей затеи Даймон,– и у его штурвала станет новый капитан. Вопрос только куда он поведёт свой корабль, – многозначительно добавил Предвестник Хаоса и Вечного Небытия.

   – Очевидно туда, где её никто не ждёт, – с расстановкой произнёс первый принц Тьмы.

   – Вот именно, – улыбнулся ландграф Инфернберга, – наше появление в Элизиуме означает неизбежную войну. Остановить же капитана «Валруса» Джесс и его паства не в праве. Священные запреты над той, кто обошёл установленный порядок, не властны. Не понимаю, о чём только думала прежняя команда?

   – Влезать в шкуру глупцов – неблагодарное занятие, – напомнил собеседнику избитую истину Лионель, – у вас уже есть какие-то намётки?

   – Смотрите, – в руках фон Инфернберга появилась карта, нанесённая на тонкий металлический лист, – вот предполагаемый маршрут Воиславы. «Валрус» поднимается по Стиксу прямо до излучины, – палец ландграфа коснулся матовой поверхности металла.

   – Там же расположен опорный пункт мятежников из Восьмикружья, – прищурился ле Гранд.

   – Сметём к Джессу воздушной атакой, – отмахнулся Предвестник Хаоса и Вечного Небытия, – давно пора, они уже изрядно всех достали. Руки всё никак до них не доходили.

   – Займётесь ими лично? – поинтересовался Лионель.

   – Почему бы и нет? – пожал плечами Даймон, – далее, Мортимер доплывает до наших объединённых складов. Там она пополняет свои запасы, не забыть заполнить все накладные,– отметил для себя четвёртый принц Тьмы, – её следующая остановка – наш укреплённый район на границе. Здесь она получит дополнительные сведения о характере своей миссии, если конечно в этом будет необходимость.

   – Кто доставит их? – уточнил ле Гранд, – на фронтире довольно жарко и совсем неспокойно. Опять вы?

   – Можете на меня рассчитывать, – согласно кивнул фон Инфернберг, – а дальше всё. Дальше «Валрус» вплывает на неподвластные нам земли. И его капитан окажется предоставленной самой себе. Нам остаётся лишь надеяться и ждать.

   – Вы полагаете, она справится? – окинул собеседника испытывающим взором Лионель.

   – Вы же видели её в деле, – нехорошо усмехнулся ландграф, – у вас появился повод для сомнений?

   – Да нет, она проявила себя с самой лучшей стороны, – задумчиво ответил первый принц Тьмы, – и всё же. У него целая армия преданных сторонников. Их тысячи.

   – И они почитают его как бога, – вновь усмехнулся Предвестник Хаоса и Вечного Небытия, – новоявленные язычники. И где – чуть ли не в самом центре Элизиума. По существу, мы оказываем Джессу неоценимую услугу.

   – И, тем не менее? – повторил свой вопрос ле Гранд.

   – «Валрус» – грозный боевой корабль, – мягко произнёс фон Инфернберг, – мощь его орудий поистине колоссальна. Кроме того, не зря же мы оживили её любимую игрушку.

   – Это меняет дело, – после некоторого раздумья согласился Лионель,– в конце концов, нельзя жалеть тех, кто сотворил себе кумира.

   – Здесь перед нами встаёт главный этический вопрос, – обратился к ле Гранду Даймон, – помните наш недавний разговор?

   На несколько мгновений в кабинете воцарилась полная тишина.

   – Скажите, – осторожно спросил ландграфа первый принц Тьмы, – вам встречалось выражение «дубина народной войны»?

   – Я всё понял, – прикрыл глаза Предвестник Хаоса и Вечного Небытия, – значит, я могу рассчитывать на вашу поддержку?

   – Безусловно, – сурово произнёс ле Гранд, – не заслуживает снисхождения тот, кто так похабно относится к воплощению народного духа – его могучему и великому языку.

   – Говорят, именно он и создал его, – лёгкая ироничная улыбка тронула губы ландграфа.

   – Считаете, я бы не справился с этой задачей? – грозно сдвинул брови Лионель, – или жалкие тридцать лет – это какой-то огромный срок?

   – Хорошо быть первым, правда? – оскалился фон Инфернберг.

   – И, кроме того, – не дал себя смутить ле Гранд, – как распорядился он своим достижением? Вся его поэзия – чистой воды пустая дребедень, да и проза, откровенно говоря, немногим лучше. Джесс, да в том четверостишии, что вы сочинили вчера смысла больше, чем во всём его рифмоплётстве. Напомните ещё раз, как оно звучит.

   – По лезвию бритвы улитка ползёт.

   Не каждому так чертовски везёт.

   По лезвию бритвы ползти не спеша.

   И думать при этом, как жизнь хороша.

   – Вот блестящий пример, когда содержание торжествует над формой, – одобрительно кивнул первый принц Тьмы, – вот что я называю искусством. Зависть, конечно, дрянное чувство, не стану спорить, но как я понимаю Мишеля в его рассуждениях. Стрелялся с каким-то безродным чужеземцем...

   – Ну, не с таким уж и безродным, – попробовал возразить ландграф.

   – Не важно, – раздражённо отмахнулся Лионель, – получил пулю в бедро и тем самым обессмертил себя. Повезло, просто повезло. И самое главное – из-за кого стрелялся? Из-за женщины, как последний пошляк и мещанин.

   – А из-за чего устраивают дуэли истинные служители муз? – полюбопытствовал Даймон.

   – Из-за жизненных принципов и только из-за них, – безапелляционно заявил ле Гранд, – как, например, я с этим Зверобоем – Кожаным Чулком – Зебулоном Стумпом.

   – Но ведь ваша дуэль не состоялась? – вскинул бровь четвёртый принц Тьмы.

   – Какая разница, главное, я послал вызов, – невозмутимо ответил Лионель.

   – С другой стороны, пройди она на ваших условиях, – задумчиво приложил палец к подбородку фон Инфернберг, – с шести шагов, из охотничьих ружей, заряженных картечью на кабана. В истории нашего народа это была бы, наверное, самая великая и трагическая глупость. Скажите, что такого вы имели против шампанского и писателя-секунданта?

   – Это превращает смертельный поединок в, мне нравится это любимое выражение ле Блана, как оно там, ага... жалкую пошлую оперетку, – объяснил первый принц Тьмы.

   – И в самом деле, когда стреляются из-за жизненных принципов, такое изрядно раздражает, – согласился ландграф, – напомните, что за принцип вы собирались отстаивать с оружием в руках?

   – Нельзя впускать в сердца людей лицемерие и бессовестное притворство, особенно если речь идёт о сердце молодой девушки, – жёстко произнёс ле Гранд.

   – Так и здесь была замешена женщина? – с весёлым удивлением спросил Даймон, – и правду говорят, все беды от них.

   – Это совершенно иной случай, – отрицательно покачал головой Лионель, – и его явно не поймёт этот кучерявый хлыщ. Как же всё-таки точно изобразил всю его нравственную пустоту Мишель. Взгляните ещё раз на его портрет.

   И перед принцами прямо из воздуха появилась небольшая картина, которая неподвижно повисла над полом кабинета.

   – Техника далека от совершенства, – критично заметил фон Инфернберг, пристально вглядываясь в лицо изображённого на холсте мужчины, – видите, одна бакенбарда короче другой.

   – Вы не на бакенбарды смотрите, а в глаза, – раздражённо ответил ле Гранд, – вот оно – истинное «зеркало души». Вот по чему судите о незаурядном таланте художника. Как искусно передал он всю нравственную ничтожность этого субъекта. Всмотритесь внимательней. Глазки наглые, так и, кажется, что он сейчас заявит с весёлым гоготом: «Здорово! А я, приятель, только что с ярмарки! Поздравь, продулся в пух!»

   – По-видимому, деятелей АССОЛИТА сей субъект раздражает не меньше, чем нас, – довольно ухмыльнулся четвёртый принц Тьмы, – похоже в этом деле, они не станут вставлять нам палки в колёса.

   – Да в Хёлльмунде уже ни для кого не секрет, что вся их ассоциация давно точит на него зуб, – пожал плечами Лионель, – так что их молчаливая, но горячая поддержка нам обеспечена. Хоть в этот раз не будут путаться под ногами.

   – От его исчезновения они только выигрывают,– сказал фон Инфернберг, – это ведь не помогать вам с Вольфгангом, – с улыбкой добавил он, – здесь есть явный резон.

   – Кстати, – с холодным интересом спросил ле Гранд, – а у вас какой резон в этой затее? Вы ведь никогда не гнались за поклонниками и почитателями?

   – Вы правы, – подтвердил Даймон, – мои творения для читателей – всё равно, что красная тряпка для быка. Просто мне всё равно – лысый или кучерявый. Мне и те и те не нравятся.

   – Странная, но забавная причина, – хмыкнул первый принц Тьмы.

   – Зачем вообще искать какой-либо мотив, если всё будет чрезвычайно интересно? – спросил ландграф Инфернберга.

   – Между прочим, о мотивах, – поднял палец ле Гранд, – а с какой стати Мортимер отправится за этим типом?

   – Она же наш персонаж, – с лёгким удавлением ответил Предвестник Хаоса и Вечного Небытия, – неужели мы не уговорим её оказать нам столь полезную услугу? Писатели мы, в конце концов, или нет?

   – Резонно, – согласился Лионель, – но у вас уже есть наработки? Импровизация в таком серьёзном деле – не самое лучшее средство.

   – Мы можем сказать ей, что он, – фон Инфернберг многозначительно помолчал, – заражён осколком лезвия зла.

   – Осколком лезвия зла? – задумчиво переспросил Лионель, – поверит ли она в эту легенду?

   – Если мы предварительно дадим Воиславе прочитать его рецензию на её повесть, полагаю, нам не придётся сильно утруждаться, – прищурил левый глаз Даймон.

   – С этого и надо было начинать! – ударил кулаком по ладони ле Гранд, – этот нюанс решительно меняет весь расклад. Но откуда у вас такая уверенность, что его отзыв сыграет нам на руку? Повесть, что вы имеете в виду, действительно неплоха.

   – Ну да, ну да, её главный минус – лишь личность автора, – улыбнулся ландграф, – поверьте мне, я знаю, о чём говорю. Я достаточно изучил подобных типов, чтобы заранее предсказать, что именно напишут они. Они легкомысленны, им всё достаётся без труда, они не ведают, в каких муках рождаются строки и страницы. И они любят позлословить и блеснуть тем, что считают остроумием. Повесть написана женщиной – для него это достаточно, чтобы дать волю языку. Откуда ему знать, что в мире Чёрной Луны убийство того, кто внушает антипатию – вещь естественная и вполне простительная, особенно для женщины венеды, существа, которое живет только чувствами и страстями.

   – Ну, наш персонаж в данном случае скорее счастливое исключение, чем досадное правило, – заметил первый принц Тьмы.

   – Нам же прекрасно известна её главная слабость, – улыбнулся фон Инфернберг.

   – Вы умеете убеждать, – после секундного раздумья сказал ле Гранд, – что же, теперь дело за малым – заставить этого типа написать отзыв на повесть нашей Немезиды. Но я уже знаю, как мы добьёмся этого. Я сам напишу рецензию на её «Блюз в весенней ночи». Отмечу благозвучие слога и изящность стиля, тонкую наблюдательность автора и её бескомпромиссную общественную позицию. Похвалю за живые образы персонажей, связный и логичный сюжет, оригинальную идею. Обязательно подчеркну религиозно-нравственное начало, которое без сомнения лежит в основе этой повести.

   – Религиозно-нравственное начало? – с весёлым удивлением переспросил фон Инфернберг.

   – Именно, – серьёзно ответил Лионель, – а в заключении напишу, что всем вышеперечисленным эта замечательная повесть выгодно отличается от словесных кренделей и коленец разных пустозвонов, которые только и способны забивать головы юным неопытным девицам россказнями о благородных разбойниках, проникающих в знатные дома под видом гувернёров-иностранцев.

   – Надо признать, это у вас отлично выходит, – усмехнулся Даймон.

   – Ещё бы, – ухмыльнулся первый принц Тьмы, – надеюсь, моя рецензия попадёт ему на глаза в самый кратчайший срок. Его нрав мне известен не хуже, чем вам.

   – Превосходно, – одобрительно поднял большой палец ландграф Инфернберга.

   – Когда этот языческий божок исчезнет, сердца наших людей станут свободными. И эти сердца они все без остатка отдадут мне, – с холодной и несокрушимой уверенностью произнёс первый принц Тьмы, – разве я этого не заслужил? Ведь именно я превратил их из племени, обитающего на задворках цивилизованного мира, чьи правители использовали его в своих кровавых распрях как грозное оружие, в избранный народ, превосходящий все остальные нации в самом главном – в нравственной чистоте и духовности. Я дал им эту силу, я вложил в их души эту веру. Не спорю, многие пытались сотворить нечто подобное, многие заигрывали с нашими людьми, но кто сейчас помнит их имена? А я, я – вечен.

   – В случае успеха о любом вашем сопернике будут говорить, что всё его творчество вместе с самим автором можно поместить в ваше главное произведение. Вы будете с Вольфгангом на равных.

   – Моя победа в схватке с ним унизит Джесса, – сурово проговорил ле Гранд, – но он сам сделал свой выбор.

   – Скажу лишь одно, – беззаботно ответил фон Инфернберг, – ваш поединок назовут битвой титанов. Убеждён, многие отдадут последнее, лишь бы насладиться им.

   – Мы сейчас делим шкуру неубитого медведя, – улыбнулся Лионель, – этим слишком многие занимались, чтобы присоединяться к их компании.

   – Верно, – усмехнулся ландграф, – ведь старая команда «Валруса» ещё способна напомнить о себе. Их дерзость говорит о том, что старые покровители не оставили своих протеже.

   – Даже после того, как эти авантюристы вошли в нашу постановку?

   – Вот именно. Скорее наоборот.

   – Выходит, не все условия договора ещё выполнены, – задумчиво произнёс первый принц Тьмы, – хотя меня, как автора, конечно, радует, что мой труд привлекает всё больше и больше зрителей. Лишь бы они не записались в соавторы.

   – Каждый волен ставить на того, кто ему по нраву, – вздохнул фон Инфернберг.

   – Трудности лишь закаляют характер и делают победу слаще, – подытожил Лионель, – как говорится «через тернии к звёздам». Пусть же полковник Мортимер начнёт своё путешествие из сердца Тьмы к свету.

   И в тиши уютного кабинета раздался негромкий торжествующий смех его хозяина.

   Посторонние на секретном объекте, которые не считают себя таковыми.

   Истинный воин знает, если бой завершился – забудь о нём. Принёс ли он победу или поражение, вызвал ли радость или досаду – уже ничего нельзя изменить. Не погружайся в прошлое, живи настоящим, только тогда ты встретишь будущее.

   Я не лгала Скитальцу. Я ведь и в самом деле не наивная сервская девушка, впервые попавшая в мир магии и колдовства. Я помню о моих обязанностях. Увы, женщине всегда достаётся самое трудное. Пришелец навсегда покинул меня, и мне одной предстоит расхлёбывать ту кашу, что мы заварили на пару с ним. Как это не по-джентльменски. Но так и быть, я безропотно взвалю этот тяжкий груз на мои хрупкие плечи.

   Прежде всего, я позаботилась о бесценном подарке Уильяма. Что-то мне подсказывало, что в одиночестве я пробуду очень недолго. И у меня совершенно не было охоты любезно отвечать на самый банальный вопрос на свете: « Который сейчас час»? Не люблю вводить людей в соблазн и тем более в тяжкий грех.

   Прыжок вверх, поворот вокруг оси, исчезновение ... золотые часы остались там же, где и боевой камуфляж – в моём личном уголке подпространства. Искусство паладинов смерти таит немало секретов. А я, вновь облачённая в тёмно-вишнёвый костюм, приготовилась к неизбежной встрече с непрошеными визитёрами. Они не заставили себя ждать.

   Мощный взрыв выбил стальную дверь секретной лаборатории. Я с нескрываемым интересом наблюдала, как через образовавшуюся брешь один за другим стремительно врываются внутрь витязи королевской дружины, вооружённые для ближнего боя. Я недовольно поморщилась. Эти мужланы никогда не отличались особым изяществом. Несчастной лаборатории и так крепко досталось от нас со Скитальцем, зачем же ещё увеличивать и без того огромный ущерб? Вот как бездарно расходуют деньги честных налогоплательщиков. На их месте я бы искренне возмутилась. Но таковы наши мужчины. Даже боевые маги из их числа полагаются исключительно на грубую силу. Комплексы.

   Надо же, в штурмовой отряд отобрали самых крепких и рослых ребят. Кое-кто сделал выводы из схватки Уильяма с группой де Тесси? Если магия бессильна, к Джессу её. У нас крепкие кулаки и железная хватка. Ну же, где ваш командир?

   Вслед за витязями в лабораторию неспешно вошли ещё двое. Да, при такой поддержке безудержная отвага могучих дружинников вполне объяснима. Главный ловчий и его фаворитка лично участвуют в опасной облаве. Что же, я ожидала встретить именно их.

   Высокая красивая женщина с тонкими чертами лица, чьи белоснежные волосы сзади едва прикрывают точеную шею – это полковник Леслава Кристин Брэкли – глава отдела тайных операций нашей дружины и старшая представительница рода виконтов Брэкли – одной из знатнейших фамилий фрайгеррата Кречетово. Виконтесса как обычно в своём любимом чёрном френче – он очень удачно подчёркивает стройность её спортивной фигуры. Что же, наряд Леславы приятно контрастирует с белым костюмом её спутника – высокого, широкоплечего мужчины, представлять которого, нет особой надобности. Фрайгерр самого могущественного из фрайгерратов Изумрудного королевства мира Чёрной Луны – Мирослав де Монтиньи фон Фалькенхорст – это имя знакомо каждому людичу-венеду. Странно так говорить, но у меня сложилось впечатление, что на охоту фрайгерр отправился прямо с прогулки по знаменитым пляжам нашей столицы – в лёгком белом костюме, без галстука, небрежно расстёгнутой на две пуговицы рубашке и, что само удивительное, в изящных солнцезащитных очках, полностью скрывавших его взор. Вот эти самые очки, которые де Монтиньи так и не удосужился снять, поразили меня больше всего. Впрочем, у каждого свои причуды. Голая же правда заключалась совсем в ином – передо мной стояли два сильнейших боевых мага фрайгеррата Кречетово, один из которых был самым влиятельным человеком в королевстве. Излишне напоминать, что именно с ним у меня совершенно не сложились личные отношения. Я хорошо разбираюсь в людях?

   – Осмотрите здесь всё, – не обращая на меня никакого внимания, приказал фрайгерр.

   – Милорд, – один из витязей осторожно склонился над телом Скитальца, в то время как другие поспешно рассыпались по всему залу, – он мёртв.

   – Обыщите его, – по крайней мере, голосом де Монтиньи никак не выразил ни досады, ни сожаления, – что там?

   – Деньги на месте, – радостно доложил дружинник, вынимая из портмоне Скитальца несколько золотых и платиновых кредитных карт. Интересно, где это в Восьмикружье Уильям расплачивался ими?

   – К Джессу деньги, – а вот сейчас фрайгерру не удалось скрыть своего нетерпения, – я говорю о бумагах Фойерштайна! Где часы?

   – Бумаг не видать, – виновато развёл руками новоиспечённый мародёр. Разумеется, этот случай абсолютно не красит наши вооружённые силы. Совершенно непростительно, – И часов тоже.

   – А они должны быть, – задумчиво, как бы про себя пробормотал де Монтиньи, – он с ними никогда не расставался.

   – Я думаю, их кто-то стрельнул, – громко произнесла я, решительно вступая в разговор. Пора брать инициативу в свои руки.

   – В кое-какие веки наши мнения совпадают, полковник Мортимер, – после некоторого молчания ответил фрайгер, внимательно воззрившись на меня сквозь непроницаемые стёкла очков, – бегали бы по Эмеральд-сити трамваи, я бы в них кое с кем точно не сел.

   – Видать дорогие были часы, если воровка не польстилась на бумажник, – также обратила на меня взор Леслава Брэкли.

   – Наверное, золотые, фирменные, – предположила я, честно смотря ей в глаза. Согласитесь, в данном случае моя совесть была абсолютно чиста, – такие стоят целое состояние.

   – Как он погиб? – перевёл взгляд на труп Пришельца де Монтиньи.

   – Он умер, – охотно объяснила я, – от чрезмерного употребления крепких спиртных напитков. Алкоголь крайне вреден для сердечно – сосудистой системы. Видите, вон его фляга, – указала я на серебряную флягу Уильяма, которая всё еще валялась на полу.

   Фрайгерр коротко кивнул витязю, что стоял ближе всех к ней. Тот с некоторой опаской поднял её и направился к командиру.

   – Что, бедняга так переволновался от всего этого, – с улыбкой показала на изрешечённые стены и пол Леслава, – что решил хлебнуть глоток – другой, чтобы успокоить нервы, только, к сожалению, сил не рассчитал?

   – Занятная у вас логика, полковник, – с интересом посмотрела я на виконтессу.

   – Уж, какая есть, – всё ещё улыбаясь, пожала она плечами.

   – Не лезь, курортник, пьяным в море, твою семью постигнет горе, – взяв у витязя флягу, де Монтиньи неторопливо отвинтил крышку и поднёс флягу к носу. С наслаждением втянув ноздрями запах «настоящего ямайского», фрайгерр произнёс ещё одну фразу, истинный смысл которой остался для меня тогда тайной.

   – Гикнулся Безенчук, – чуть ли не шёпотом прошелестел де Монтиньи.

   После этих загадочных слов в лаборатории на несколько мгновений воцарилась полная тишина. Видимо всем, кто находился в ней, в эти секунды в той или иной мере открылся великий смысл всего сущего на этой грешной земле, а возможно, и главный секрет самого мироздания. Впрочем, тот, чьи слова заставили нас предаться возвышенным раздумьям, первым нарушил молчание.

   – Полковник, – вежливо обратился ко мне де Монтиньи, – вы пойдёте с нами. В моей резиденции нас ожидает весьма содержательная беседа.

   – Нет, – просто ответила я.

   – Нет? – с сожалением уточнил фрайгерр.

   – Именно, – подтвердила я, – вас огорчил мой ответ?

   – Если честно, то да, – вздохнул фон Фалькенхорст.

   – На всех не угодишь, – невозмутимо пожала я плечами.

   Как вы понимаете, наш разговор может завершиться лишь одним – жестокой и безобразной дракой, в которой её участники будут безжалостно избивать друг друга, вероятно даже ногами. Нарываюсь ли я на неё? Да. При всём своём могуществе де Монтиньи не в праве арестовать меня. Я – офицер королевских вооружённых сил, при исполнении, да ещё на секретном объекте, за безопасность которого отвечаю. Здесь у меня больше полномочий, чем у отряда фрайгерра. Конечно, де Монтиньи под силу придать законность своему самоуправству, так сказать, задним числом, но это не отменяет одного условия, которое он обязан учесть – я буду стрелять. А он прекрасно видит, на что я способна. С другой стороны, ожидать, что фрайгерр, после того, как из-за меня все его планы пошли прахом, вот так возьмёт и отступит – глупо. Скорее всего, его временное бездействие объяснялось размышлениями, удастся ли на Пришельца повесить ещё один труп. Но в данном случае время работало на меня.

   Наконец, де Монтиньи шагнул в мою сторону и осторожно взялся за дужку очков. Займётся мной лично? Это по – мужски.

   – Что здесь происходит? – раздался за его спиной уверенный женский голос.

   Фрайгерр опоздал. Или, наоборот, рассчитал всё до последней секунды, чтобы сохранить лицо. На полуразрушенной сцене появились новые участники драмы. Подкрепление прибыло.

   Я и не сомневалась, что Ратмира лично возглавит ударный отряд дружины. Сама воевода, её любимица Светомила фон Валленроде, Ратка с дюжиной своих девчонок – сила более чем внушительная, чтобы заставить отступить всемогущего властителя Кречетово.

   – Покровитель, – тихо произнесла воевода, окидывая взглядом разрушенную лабораторию, – Брэкли, что здесь произошло?

   – Последствия отвратительного дебоша, что учинил один пьянчуга, – насмешливо посмотрела воеводе прямо в глаза Леслава. Какая дерзость! Как она смеет так обращаться к старшему по званию! Совершенно непростительно, – по крайней мере, мне так объяснили.

   – Так вы тоже опоздали? – невозмутимо парировала Ратмира, – ну-ну. И где же хулиган?

   – Валяется на полу, – указала на тело Скитальца Брэкли, – не бойтесь, он, похоже, уже никому не причинит вреда.

   – И ничего не расскажет, – с лёгкой грустью добавил де Монтиньи.

   – Я подойду поближе? – не столько спросила, сколько объявила о своём намерении Ратмира.

   – Я провожу вас, – решительно заявил фрайгерр, – поверьте на слово, лицезреть мёртвого вблизи – нелёгкое испытание для женщины. Вам понадобится мужская поддержка.

   – Вы сама любезность, фрайгерр,– благодарно посмотрела на де Монтиньи воевода, – многим мужчинам стоит поучиться у вас рыцарскому обращению с дамой.

   Где-то с минуту Ратмира и де Монтиньи молча смотрели на бездыханное тело Скитальца. Лица обоих командиров оставались совершенно бесстрастными.

   – Сердце не выдержало? – не то спросила, не то предположила воевода.

   – Алкоголь всему виной, – откликнулся фон Фалькенхорст, – эта зараза губит людей в самом расцвете лет.

   – Бедняге ещё бы жить да жить, – вздохнула воевода.

   – На его месте мог оказаться любой из нас, – тихо и задумчиво произнёс её спутник.

   – Окажитесь, когда напьётесь, – успокоила его Ратмира.

   – Ну, рюмка-другая по праздникам, – начал было де Монтиньи.