Текст книги "Хроники Эринии. Дракон стремится к морю (СИ)"

Автор книги: Альбертина Коршунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

   Окинув острым, внимательным взором площадку и оценив весь масштаб творящегося на ней безобразия, командир брига медленно извлёк из кармана шитого золотом камзола серебряную боцманскую дудку, столь же неторопливо поднёс её к губам, и пронзительная тревожная трель разорвала воздух над злосчастной верандой. И сразу же возле отважного капитана закрутились в зловещем и яростном танце два чёрных вихря, будто предвещая что-то тревожное и явно недоброе. На губах черноглазого красавца заиграла довольная улыбка.

   – Кавалерия прибыла, – холодно произнёс Даймон фон Инфернберг, и стало ясно, что четвёртому принцу Тьмы прекрасно известно, кто сейчас появится на разорённой веранде. Похоже, ландграф Инфернберга не ожидал от этого ничего хорошего. Разминаясь на ходу, хрустя костяшками пальцев, Даймон фон Инфернберг не спеша подошёл к Лионелю и, расправив плечи, встал рядом с ним. По-видимому, приближалась гроза.

   Танец смерти и чудеса фехтования.

   Итак, я вынудила Скитальца заняться мною всерьёз. Замечательно. Наконец-то наши намерения совпали. Посмотрим, какой ещё козырь он припрятал в рукаве. Вставать из-за стола я, разумеется, не собиралась.

   И как оказалось – не зря. Пришелец всё ещё был полон самых неожиданных сюрпризов. Рискну предположить, его следующий поступок поразил бы многих.

   – Не дайте мне остаться непонятым, – изящно поклонился Уильям и громко щёлкнул пальцами.

   И тотчас же напряжённую тишину разрядила зажигательная, ритмичная мелодия, которая, как нельзя лучше, подходила для горячего, страстного танца. Звучала эта музыка, естественно, ниоткуда, то есть прямо из воздуха, впрочем, ни меня, ни вас, этим не удивишь, не так ли? Уверена, вы сотни раз сталкивались с подобным трюком.

   А Пришелец уже полностью отдался энергичным ритмам зарубежной эстрады. Да, танцевал он и в самом деле превосходно. Проделав в начале несколько замысловатых па, Уильям выполнил какой-то сложнейший пируэт и, неожиданно остановившись, резко выбросил руку в мою сторону. В меня снова полетел уже знакомый дымчатый шар. И опять мой меч опередил меня. Я ощутила его решительный порыв и, скорее инстинктивно, чем осмысленно встретила клинком летящую смерть. Получилось, как в одной великосветской или другой, любимой народом, игре. Я и моё отважное оружие отбили полыхнувший голубым пламенем шар далеко в сторону.

   Неудача нисколько не смутила Скитальца. Отступив на шаг, он небрежным жестом предложил мне присоединиться к веселью. Подобное предложение на танец было слишком дерзким, чтобы отказаться от него. Пора поставить кое-кого на место.

   Только танцевальной площадке не хватает одной очень важной детали. Но сейчас я всё поправлю. Громкий щелчок моих пальцев, и на бетонном полу закружились в весёлом хороводе пятна красного, жёлтого и зелёного света. Они ритмично, под аккомпанемент заводной мелодии, сменяли друг друга, позволяя танцору глубже погрузиться в беззаботный транс. Вот теперь всё готово к моему выходу. Мой черёд блистать удивительной грацией и пластикой.

   Я начала с моего коронного номера – в вертикальном шпагате несколько раз провернулась вокруг своей оси. Вместе со мной, подобно гимнастической ленте, кружился в безумном танце и мой боевой соратник, вновь приняв свою гибкую форму. Всякий раз при очередном пируэте, он излучал смертельную волну хаоса и разрушения, которую обрушивал на моего партнёра. И всякий раз Уильям, не останавливаясь ни на миг, создавал энергетический щит, о который разбивались мои атаки. Что же, прирождённая танцовщица не ограничивается одним па.

   Не надо слов, не надо фраз, царит лишь музыки дыханье, движеньем тел в последний раз мы объяснимся на прощанье. Когда бурлящая внутри тебя энергия рвётся наружу стремительным потоком – не сдерживай её. Дай волю чувствам. Они – источник твоей силы, от них зависит твоя жизнь.

   Пламя, что горит у меня в груди не должно погаснуть. Сейчас не разум, но творческое вдохновение решает судьбу поединка. Почему? Всё просто – мы с Уильямом обстреливаем друг друга самонаводящимися заклинаниями. Увернуться от них невозможно, а значит, ключ к победе кроется не в изощрённой тактике и стратегии, а в разрушительной мощи «духов смерти» и прочности магических щитов. Вверх возьмёт тот, кто сумеет вложить в свои чары больше энергии, тот, кто не позволит ей иссякнуть раньше срока. Увы, но за изящным танцем скрывается изнурительная борьба на измор. Такова наша жизнь.

   Кружиться в танце, веселясь, не думать о былом, забыть о мелкой суете, о выборе ином.

   Поворот, пируэт, смена позиции. Раз-два, раз-два, раз-два-три. Каблуки ботфортов добросовестно выбивают сложный, но чёткий ритм, стальной бич со свистом рассекает воздух и резко хлещет по треснувшему бетону. А где-то там впереди бесшумно скользит по полу мой опасный партнёр. Каждый наш жест, каждый взмах руки грозит гибелью, я даже не считаю их. Воздух пропитался смертью, и мне уже мерещится её характерный, ни с чем не сравнимый запах. «Духи смерти», словно хищные птицы, носятся между нами, пытаясь добраться до живой плоти и погасить огонь человеческой души. Но пока гибнут лишь эти порождения запретной магии, исчезают эффектно, красиво, взрываясь голубоватыми, ослепительными вспышками. Мой неиссякаемый источник – бей ключом! Не дай мне остаться непонятой! Веселье продолжается.

   Танец выполнил своё предназначение. Мы сблизились, а значит, пора назначать настоящее свидание. Хорошо, я первая проявлю инициативу.

   Несколько шагов вперёд, резкий выпад, и уже не энергия смерти, а моё оружие жаждет поразить пришельца. Цепь натянулась до предела, превратилась в струну, нацелившись хищным остриём прямо в сердце врага. Я рада, что Скиталец понял мой намёк. Конечно, он увернулся, ушёл от хлыста, как всегда, легко и непринуждённо. Но теперь, я вижу в его руках копьё с тонким металлическим древком, чей наконечник пока прикрыт кожаным чехлом. Обещаю, что ненадолго. Мы оба замираем в боевых стойках, музыка постепенно смолкает, и цветные круги уже не пляшут по бетонному полу. Столкновение неизбежно.

   – Попробуйте, – с лёгкой улыбкой на устах приглашает меня Уильям.

   Разумеется, но фехтовать я привыкла в другой одежде. Создатели, я уважаю ваши вкусы, но вопрос самосохранения – самый важный в нашей жизни. Передо мной не тот противник, чтобы рисковать.

   Я резко поднесла ладонь к лицу, и густые клубы дыма окутали меня с головы до ног. Через мгновение я предстала перед Уильямом в моём любимом обличии – в одеянии паладина смерти. Тёмно-зелёный камуфляж, мягкая, бесшумная обувь, капюшон и маска, а также самое главное – чёрная головная повязка с изготовившимся к бою белым драконом.

   – Лорд Всемогущий! – с притворным удивлением воскликнул Скиталец, – храни нас святой Георгий! – наставил он на меня своё копьё.

   – Белый Дракон, Белый Дракон! – невозмутимо ответила я моим боевым кличем. После паладинов-алеманов, атаковавших меня с воплями «Зигфрид победит дракона!», я уже ничему не удивляюсь.

   Резко оттолкнувшись от пола, я устремилась в атаку. Уильям спокойно стоял на месте, поджидая меня, видимо, он нисколько не сомневался в своей быстроте. Что же, мастерство доказывают в бою. Действительно, лишь сумасшедшая реакция спасла ему жизнь. В самый последний момент, отдёрнув голову, он успел отбить древком копья мой клинок. Но ведь настоящий мастер не бьёт лишь один раз. «Атака Хейди Шмид» – сейчас я исполнила её идеально. И Скитальцу, поспешно отступая, пришлось ещё дважды парировать моё оружие. Вот именно, что поспешно.

   И снова мы замерли, словно по команде. Я с интересом наблюдала, как лихорадочно дрожит копьё в руках моего противника. Уильям же смотрел прямо на меня. Не отводя взора, он не спеша снял с наконечника кожаный чехол и небрежным движением отбросил его далеко в сторону. Я успела заметить, что одно из двух декоративных ушек наконечника отломано, прежде чем Скиталец, подпрыгнув и провертевшись в воздухе, на миг пропал из вида. Конечно, он почти сразу же появился – и его новый облик говорил лишь об одном – и в фехтование он признал меня равным противником. Он признал меня настоящим паладином смерти.

   Такая оценка была лестна вдвойне, учитывая виртуозное мастерство Скитальца и само его положение в иерархии боевых некромантов. О последнем я могла ясно судить по его новому одеянию. Только паладинам высшего ранга дозволялось поверх обычного костюма носить куртку особого покроя – без рукавов, но с широкими стоячими плечами, а также гетры и нарукавники. Куртка, гетры и нарукавники Уильяма были ярко-алого цвета, а остальная одежда блистала ослепительной белизной. Но больше всего меня поразил не цвет одежды, а тёмно-синяя головная повязка, на которой красовался самый, что, ни на есть обычный школьный глобус, а также, разделённая им пополам, загадочная надпись на тайном языке некромантов – «СТРАТФОРД». Возможно, так называлась школа, в которой обучался или которую возглавлял зловещий пришелец.

   – Теперь мой черёд атаковать, – торжественно возвестил Скиталец.

   Мы одновременно устремились друг к другу. Дрожащее от нетерпения копьё и оживший меч скрестились.

   – Попробую я сокрушить вас силой, что злобному тирану помогала страну во страхе и узде держать, – нараспев продекламировал Уильям, величественным слогом сопровождая молниеносные выпады трясущегося копья, – урода венценосного свирепость, которая что на войне, что в мире, в сердца вселяла чувство омерзенья.

   – Атаку отражу я вашу стойкостью того, кто сокрушил кровавого тирана, – повинуясь странному порыву, подхватила я драматический почин пришельца, – славнейшего из рыцарей без страха, с душою чистою и мыслями святыми. Того, кто, одержав великую победу, войну закончил, тридцать лет терзавшую Отчизну.

   Приятно сознавать, что твой меч не ударил клинком в грязь. Так же, как и ты, лицом.

   Впрочем, достойный отпор нисколько не смутил Скитальца.

   – Тогда на помощь призову я мощь того, кто предал короля, отринув прочь присягу, – копьё Уильяма вновь нацелилось мне в сердце, – кого пророчество ужасных ведьм толкнуло кровь пролить невинную безвинных.

   – Атаки вашей вновь я не страшусь, – мой меч уверенно копьё отбросил прочь, – пусть мне поможет мужество и честь воителя без страха и упрёка, что лес повёл на штурм высоких стен, пророчество, презрев и посрамив тирана.

   И после второй неудачи Пришелец не отступил.

   – На вас обрушу ярость я того, кто завистью дышал к родному брату, – Скиталец хладнокровно попытался пронзить мне горло, – оклеветав перед отцом родным, в доверие вошёл, чтобы в конце предать всех тех, кому обязан жизнью. Кто в чёрной злобе приказал повесить девушку, любившую отца и мужа, кто в женских душах разжигал лишь ревность и раздор.

   – Не убоюсь я ярости его, – вдохновенно парировала я атаку Уильяма, – на помощь мне придёт любовь святая, которой сын ответил на отцовский гнев. Пусть вера в справедливость и отвага, что в бой его вела, и мне прибавит силы.

   – Ну что ж, тогда я применю коронный мой удар, – нацелил копьё мне в живот Пришелец, – его я перенял у рыцаря, который, в убийство подлое замыслил превратить бескровный и честнейший поединок. Для этого рапиры остриё он тайно смазал страшным и опасным ядом.

   – Удар ваш отразить довольно нелегко, – на миг мне показалось, что на острие копья Скитальца подозрительно заблестели капли какой-то бесцветной жидкости, – но справиться с атакой вашей мне поможет спокойствие и безмятежность духа, с которой смерть свою встречал отважный принц. Но чтобы участи его трагической избегнуть, сама я поспешу начать мою атаку!

   У настоящей леди слова никогда не расходятся с делом. В то же мгновение на Уильяма обрушился настоящий шквал:

   – И где носило вас все эти многие века? – с ехидной, саркастической улыбкой выполнила я мой первый выпад.

   – Какого Джесса, говорил же я, что был в командировке, – отвёл в сторону мой клинок Скиталец.

   – А как племянник ваш, здоров иль всё болеет? – нанесла я широкий рубящий удар.

   – Какой ещё племянник? – с искренним любопытством спросил Уильям, уклоняясь в сторону.

   – Конечно же, любимый! Ловушка для волков? Увечная нога? А сигареты «Друг»? – каждый вопрос сопровождал разящий удар или опасный укол.

   – Курить давно я бросил, – ловко разорвал дистанцию Скиталец, – и вообще, перестаньте нести отсебятину. А то окажетесь вне игры.

   – А почему вы перешли на прозу? – надменно вскинула я бровь, впрочем, под капюшоном это было незаметно.

   Ответом мне служило лишь молчание.

   Противоборствующая сила выходит на сцену.

   Грянула буря. Словно по неведомому сигналу оба смерча внезапно прервали зловещий танец, на миг, издавая беспокойный гул, неподвижно зависли над разнесённой верандой, а затем, одновременно превратившись в две ослепительные вспышки, исчезли бесследно и безвозвратно. А к находившимся на площадке присоединились ещё двое мужчин. С их появлением настроение посетителей ресторана – как тех, кто отважно противостоял первому принцу Тьму, так и тех, кто лежал ничком на асфальте или с тревогой прильнул к окнам двух роскошных залов, изменилось самым разительным образом. Всюду воцарилась уверенность в собственных силах и правоте, а также в том, что кое-кому не удастся выйти сухим из воды, а придётся ответить за свою дикую, безобразную выходку. В свете этой чудесной перемены, остановимся подробней на внешности духовных лидеров враждебной Лионелю ле Гранду и Даймону фон Инфернбергу партии. В конце концов, как верно заметил четвёртый принц Тьмы, прибыли не абы кто. Прибыла кавалерия....

   Что сразу поражало в облике первого из прибывших – так это безукоризненный пробор, о котором в Хёлльмунде ходили самые невероятные легенды. Да и как было не родиться им, если всякого, хоть раз взглянул на него, начинал мучить невыносимой мукой, один-единственный вопрос – какой именно маркой бриолина пользуется обладатель столь безупречного пробора, дабы добиться столь потрясающего результата. Яростные споры на это тему не затухали в Хёлльмунде ни на день. А уж, сколько пари, и каких пари, было заключено между самыми непримиримыми и бескомпромиссными спорщиками – точную цифру не назовёт вам никто. Ответят, пожимая плечами – не сосчитать, и большего вы ни у кого не добьётесь. И это при том, что буквально все в Тёмном Королевстве прекрасно понимали, что секрет пробора не будет раскрыт никогда, а потому и выигрыша никто не получит ни при каких условиях и даже самых форс-мажорных обстоятельствах. Но соблазн, искушение и главное – азарт, дикий, безумный азарт оказывались слишком велики и легко преодолевали голос трезвого рассудка и слабые упрёки не самой чистой совести.

   Да что пробор, что пробор, это так – приманка для слабых душ и неокрепших умов, не способных увидеть всю картину в целом и увлекающихся самым кричащим её фрагментом. А монокль, самый настоящий монокль в правом глазу, который не только придаёт лицу выражение чопорное, сухое и строгое, но и заставляет всплыть в вашей памяти слова, произносимые на странном и как-то уж совсем неуютно звучащем языке: « Da der Feind mit seinem linken FlЭgel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinem rechten FlЭgel lДngs Kobelnitz und Sokolnitz hinter die dort befindlichten Teiche zieht, wir im Gegenteil mit unserem linken FlЭgel seinen rechten sehr debordieren, so ist es vorteilhaft letzteren FlЭgel des Feindes zu attakieren, besonders wenn wir die DЖrfer Sokolnitz und Kobelnitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke falen un ihn auf der FlДche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa-Walde verfolgen kЖnnen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu diesen Endzwecke ist es nЖtig...Die erste Kolonne marschiert... die zweite Kolonne marschiert... die dritte Kolonne marschiert... major Schratt.»

   И линза этого по всем характеристикам необычного монокля обладает какими-то явно мистическими и, если быть откровенным до конца, даже магическими свойствами, ибо, скажите на милость, как ещё объясните вы то, что взор прибывшего мужчины, проходя и преломляясь через это прозрачное, чистое, как слеза невинного младенца стекло, приобретает эдакую прямо-таки сверхъестественную проницательность и пронзительность. Упаси Господь вам или тем, кто особо вам дорог и близок, обменяться взглядами с могущественным владельцем волшебного монокля. Глаза не обманывают, глаза не лгут. Пусть лицо ваше будет бесстрастно, осанка величава, а жесты плавны и раскованны, они не помогут и не спасут. Пронзительный, проницательный взор с лёгкостью проникнет в самую глубь души, играючи раскроет самые сокровенные тайны и секреты, без малейшего труда определит, чем вы дышите, и кто вы есть. За один короткий миг прочитает вас, как раскрытую книгу, и составит абсолютно верное мнение. И вот, пожалуйста, это самое мнение вы уже отчётливо видите на презрительно поджатых губах и надменно вскинутой брови, и становится вам почему-то чрезвычайно неловко и стыдно, а за что – хватит ли у вас мужества быть искренним перед самим собой? Нет, упаси Господь, упаси Господь.

   А впрочем, пустышка этот монокль. Так, обыкновенная стекляшка, мало ли мы таких видали на своём веку? И бояться его не стоит, ведь ещё большой вопрос, для чего он предназначен на самом деле? Вдруг вовсе не для того, чтобы проникать, а совсем даже наоборот, чтобы отвлекать и скрывать? Как оно часто бывает, на первый взгляд – монокль, сила, уверенность, незыблемая мощь, а приглядишься внимательней – и лезет сквозь помутневшее стёклышко серенькая душевная нищета. И сразу становиться как-то неловко и стыдно.

   Но пусть, пусть смотрит на вас пронзительно сквозь волшебный монокль его владелец, пускай раскрывает заветные тайны наших душ. Ведь и мы, в свою очередь, можем полюбопытствовать, что скрывает магическая линза. Так что же нам мешает? Стекло прозрачно, его не существует. Мы способны увидеть. Спросите что? А хотя бы удивительной синевы глаза, той самой синевы, что рождает ощущение вечности и покоя и заставляет забыть о мелочном и суетном, о ничтожном и подлом. Вам мало? А незатухающую, душевную боль и дикую, непреодолимую тоску, насмешливую иронию и ядовитый сарказм, преклонение перед духовной чистотой и презрение к предателям, наушникам и, о ужас, грубым администраторам и просто подлым, циничным бездарям. И сомнение в мучительном выборе, что лучше – спасать посылаемых на верную смерть мальчишек, нарушая присягу и долг, или самому принять её во имя... во имя чего? Второе искупит первое? Ой ли? Рискнуть? Соединить воедино? И ещё более мучительное сомнение – а если бы кто-то остался в Городе, а у кого-то хватило мужества попрать собственную трусость, что тогда? Что тогда? Есть кого защищать, и некого казнить. Что делать? Нет, нет, дерзость, дерзость, нет ничего такого во взоре, и не скрывает ничего магическая линза, сухо, чопорно и строго лицо. Отведите взгляд. Склоните почтительно головы. Перед вами...

   Идеальный, безукоризненный пробор, тускло поблёскивающий в сумеречном полумраке монокль, пронзительный синеглаз – ошибиться невозможно, перед нами Второй принц Тьмы, Властелин Звёздного Неба Мишель ле Блан де Мерите.

   Что же касается его спутника, то... слов нет, прекрасны его вьющиеся волосы, и сам он красив красотой изящной и тонкой, и может показаться, что легкомыслие и беспечность близки и милы его сердцу. Но, опять же, на всякий случай, чтобы не ошибиться самым роковым образом, загляните ему в глаза. Вы помните мои слова? Вы помните о зеркале души? Так что же вы рискуете увидеть в них?

   Могучую, широкую реку, что величественно несёт свои воды по бескрайней, уходящей за горизонт степи? Вольный ветер, колышущий высокую, сочную траву? Мирные станицы, где течёт особая, по издревле заведённому укладу жизнь со всеми её страстями, ссорами, радостями и надеждами? Чувствуете, как щекочет ваши ноздри пьянящий запах дикого ковыля? Уже готовы произнести это вслух? Никогда, запомните это на веки вечные, никогда не произносите эту фразу перед спутником Мишеля. Вспыхнут, вспыхнут зловеще прекрасные глаза, растянутся в ядовитой усмешке губы и голосом, полным самого ехидного ехидства и самого саркастического сарказма, очаровательный спутник Второго принца Тьмы прочтёт вам научно-познавательную лекцию из которой узнаете вы, что ковыль – это такой сухой и крайне неприглядный на вид кустарник, и что запах его в настоящей жизни никаких возвышенных чувств вызвать решительно не в состоянии. И восторгаться им способен лишь тот, кто никогда в степи не бывал, а, следовательно, и болтать о ней попусту, а тем более писать – права никакого не имеет. Да, и, разумеется, упаси вас Господь и все святые угодники, сколько их есть, написать о пьянящем запахе ковыля в рассказе, посланном спутнику Мишеля. Упаси Господь. И репутация погибнет бесповоротно и окончательно, и... мало ли что с вами может произойти. Считаете, я преувеличиваю?

   Тогда посмотрите внимательней в глаза спутника ле Блана. Разве вы не видите, что воды широкой могучей реки в его прекрасных глазах окрашены в кроваво-красный цвет, и что цвет этот их обладателя нисколько не смущает и не устрашает, а даже наоборот – возбуждает и приводит в восторг. Разве вы не видите, как вольный ветер, что нежно ласкает зелёную весеннюю траву, уже разносит там, вдали за горизонтом, яростное, безумное пламя, и пламя это, пожирая всё на своём пути, с бешеной скоростью несётся к мирным станицам, где течёт обычная, пусть и по издревле заведенному укладу жизнь. Их жителям не спастись от безжалостного огня. И спутник Мишеля это прекрасно знает. И потому довольная улыбка, обнажающая ровные белые зубы, беспечно и легкомысленно играет на его красивых губах. Вы ведь уже наверняка догадались кто этот таинственный спутник Второго принца Тьмы? Моё представление окажется пустой формальностью.

   Третий принц Тьмы, Укротитель ветра и огня сэр Майкл Александр Редворт.

   – Всё никак не уймётесь, ле Гранд? – хоть слова эти и были произнесены негромко и спокойно, слышалась в них отчётливо угроза явная и прямая. В холодном, пристальном взгляде Властелина Звёздного неба лёгко читалась откровенная враждебность к Лионелю и вставшему рядом с ним ландграфу Инфернберга.

   – Да что же это такое!! И трёх недель не прошло, а он опять за своё! – а вот голос Третьего принца Тьмы буквально звенел от нескрываемого возмущения и искреннего негодования, – безобразие! Дикость! Варварство! Вандализм! – глаза Редворта угрожающе сузились, шагнув вперёд, Укротитель ветра и огня глубоко вздохнул и... неожиданно замолк. Замолк, очевидно поняв или почувствовав, что всем вышесказанным Первого принца Тьмы не проймёшь и уж тем более не запугаешь, что всё это выкрикивалось не раз и не два и, тем не менее, так и не произвело никакого эффекта, а следовательно, и сейчас его слова пропадут втуне. Впрочем, молчание Майкла продолжалось лишь какой-то миг. В его глазах неожиданно вспыхнул недобрый, лукавый огонёк, губы принца растянулись в довольной усмешке. Да, несомненно, в голову Майкла Редворта пришла свежая и, безусловно, гениальная идея.

   – Поступать и вести себя подобным образом может лишь, – торжествующе начал он, – неотесанный и невежественный мужик! – с нескрываемой радостью и удовольствием выпалил последнюю часть обличительной тирады Третий принц Тьмы.

   – Да, только неотёсанный и невежественный мужик! – с не меньшим восторгом вновь повторил он, ясно давая понять, что именно в этих словах и заключалась его блестящая задумка.

   И дружный, издевательский смех, громко послышавшийся за спиной Укротителя ветра и огня, наглядно показал, что многочисленные сторонники и почитатели Редворта по достоинству оценили его находчивость и остроумие.

   Да, следует сообщить, что яростный и беспощадный бой, который ещё несколько минут назад кипел на веранде, стих сразу же по прибытию сэра Майкла и Мишеля. Стих, ибо Первый принц Тьмы, при появлении своих венценосных коллег, тут же утратил всякий интерес к прочим посетителям ресторана, чем последние тут же не преминули воспользоваться. Лежавшие ничком на асфальте, поспешили подняться и, наскоро приведя себя в порядок, укрыться на спинами могущественных предводителей, откуда и выражали, чувствуя себя в безопасности, одобрение сэру Майклу и презрение Лионелю. Находившиеся же в залах, равно как и те, кого внесло внутрь ресторана взрывной волной, с жадностью прильнули к зияющим провалами выбитых стёкол окнам, с нетерпением и праведным гневом ожидая предстоящего возмездия или, по крайней мере, захватывающего зрелища. Даже отважные бойцы, что столь смело и мужественно противостояли первому принцу Тьмы, и то поспешили покинуть боевые позиции и присоединились к прибывшему подкреплению. И, надо отдать должное сторонникам ле Блана и Редворта, бесстрашных храбрецов встретили как истинных героев. Молоденькие девушки, плотным кольцом окружившие высокого, бритого мужчину, восторженно хлопали в ладоши и благоговейно взирали на отчаянного храбреца, наперебой, с неподдельной заботой и теплотой, интересуясь его здоровьем.

   – Как вы чувствуете себя, месье Вольдемар? Умоляем, пожалуйста, не мучьте нас! Скажите хоть что-нибудь!

   Месье Вольдемар, не теряя достоинства, медленно и спокойно налил себе рюмку водки, молодецки опрокинул её единым залпом, после чего, выдохнув резко и мощно, произнёс громко и отчётливо одно-единственное слово:

   – Хорошо!

   И радостный визг его юных поклонниц вновь торжествующе огласил воздух над полем недавней битвы.

   Тем временем и элегантный, дерзкий джентльмен также удостоился своей порции почестей и лавров.

   – Мы так волновались за вас, сэр Алекс! – почти одновременно обращаются к нему две прекрасные девушки, одна – темноволосая, кареглазая и очень серьёзная, другая же – почти её полная противоположность – задорная и озорная блондинка, которую так и тянет окрестить «мальчишкой в юбке».

   – Пустяки, девчата, – широко улыбается в ответ сэр Алекс, с дружеской теплотой и гордостью во взгляде взирая на девушек, – дело это уже стало привычным, чай не впервой. Да и кому как не мне заступаться за товарищей?

   – Вы вели себя, как настоящий... – строгая кареглазая девушка запнулась, подбирая, по-видимому, наиболее подходящее слово...

   – Герой! – поспешила прервать повисшую паузу светловолосая девчушка.

   – И партиец! – тут же добавила её подруга.

   – А мы – партийцы, все – герои, – серьёзно ответил сэр Алекс Янгард (вы ведь уже и сами, конечно, догадались, кто этот элегантный и дерзкий джентльмен), – у нас в Партии других нет. Знаете, что Люба, – вдруг обратился он к озорной девушке, – а заварите мне, пожалуйста, чайку и, если можно, покрепче. А вы, Уленька, – повернулся он к обладательнице тёмных волос, завитых в две тугие, длинные косы, – известите всех членов правления, что заседание состоится ровно в пол-одиннадцатого.

   И огласив эти просьбы, которые девушки принялись исполнять с присущей юности старанием и усердием, сэр Алекс Янгард поспешно подошёл к третьему принцу Тьмы, с коим его связывали не только тесные приятельские, но и организационно-деловые отношения.

   Ведь именно сэр Майкл Александр Редворт, а не кто иной, являлся председателем самой массовой ассоциацией литераторов Хёлльмунда, и именно сэр Алекс Янгард занимал в ней пост его заместителя. Да, находились в Тёмном Королевстве остряки, шутившие, что с таким именем сэру Майклу сам Джесс велел быть председателем АССОЛИТА, но спешу вас, уверить, что остряками этими двигала исключительно белая зависть. Ибо все в Хёлльмунде соглашались почти единодушно, что более достойной кандидатуры на эту, без сомнения, ответственейшую должность, в Тёмном Королевстве не сыскать. Третий принц Тьмы являл собой идеальное сочетание величайшего литературного таланта, огромного политического влияния и необыкновенного могущества, превосходя на порядок всех остальных возможных претендентов. Именно такой председатель обеспечил бы АССОЛИТу главенствующее положение в общественной жизни Тёмного Королевства, и сэр Майкл полностью оправдал возложенные на него надежды.

   Чтобы закончить эту тему, ещё сообщу, что красивейший дом, а соответственно, и разместившийся на его первом этаже ресторан, принадлежали ассоциации, и отобедать в этом ресторане могли лишь её члены – избранные счастливцы – обладатели заветных удостоверений в коричневом, дорогой кожи с золотым теснением и каймой переплёте. Но владельцем этого членского билета мог стать далеко не всякий.

   – Нет, я решительно не понимаю этого варвара, – недоумённо разводил руками в кругу поклонников и единомышленников третий принц Тьмы, – что он пытается доказать этими безобразными выходками? Свою исключительность? Мы ни для кого исключений не делаем. Если он действительно хочет, чтобы его считали писателем – пусть следует установленной процедуре, а не устраивает очередной дебош. Самое смешное – никто ведь не против того, чтобы принять его в нашу ассоциацию и тем самым, подтвердить его литературный статус. Никто не чинит ему никаких препон и преград. Всё что требуется от него – это соблюсти формальности. Подать заявление на имя председателя ассоциации о вступлении в её ряды, приложить к нему автобиографию, список опубликованных работ, рекомендации, по крайней мере, двух действующих членов АССОЛИТА. И всё – в течение месяца вопрос о принятии будет рассмотрен на заседании правления, на котором и примут окончательное решение, о котором его непременно проинформируют, согласно установленному регламенту. Скажите на милость, что здесь такого, что якобы задевает чью-то честь, а вернее – чрезмерное, болезненное самолюбие? Если кто-то не в состоянии обуздать свою гордыню – это исключительно его личные проблемы. У нас на них времени нет.

   Но вернёмся на веранду, где после слов Майкла Редворта всё ещё звучал дружный смех его сторонников.

   – Блестящий пример искромётного, неподдельного юмора, – бесстрастно ответил фон Инфернберг и почему-то покачал головой, – не в бровь, а прямо в глаз. У меня нет слов.

   – У меня тоже, – губы Лионеля раздвинулись в презрительной усмешке. По-видимому, ле Гранд посчитал ниже своего достоинства как-то ещё отреагировать на тираду третьего принца Тьмы, – пойдёмте отсюда, Инфернберг. Здесь стало скучно.

   И первый принц Тьмы молча направился к решётчатым вратам.

   – Я предлагал это с самого начала, – негромко произнёс ландграф Инфернберга и, бросив прощальный взгляд на картину недавнего побоища, последовал за своим компаньоном. Догнать его ему не составило никакого труда. Лионель ле Гранд никуда не спешил.